Текст книги "Возвращение 'Викинга'"

Автор книги: Петер Жолдош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)

– Дэйв, что за расчеты? – воскликнул Марк. – Можно было бы удовлетвориться и меньшим эффектом!

Большая часть толпы с глазами, лезущими на лоб, взирала на нас и на дело наших рук. Никто не смотрел в сторону Мазу. Он. видно, был рад этому, если только его сознание не было парализовано страхом. Был рад, что подданные не заметили его позора, не обратили внимания на то, как он выползал из-под паланкина на четвереньках. Туземцы, видя, как мы спокойно радуемся результатам взрыва, мало-помалу начали успокаиваться. Мазу невозмутимой статуей стоял под деревом, а носильщики приводили в порядок паланкин. Только побелевшие губы и побледневшие щеки говорили о том, что верховный жрец пережил не самые приятные минуты в своей жизни.

– Теперь можно, о Мазу, пройти к ущелью и посмотреть, что сделала воля божественного Икенду! – сказал Дэйв.

– Ему бы лучше пойти туда завтра! – сказал Тен.

– Да, ему туда нельзя сейчас! – сказал я.

– Но почему? – удивился Дэйв. – Ведь мы устроили это, чтобы воздействовать на меднолобого жреца!

– Это воздействие достигнуто, – сказал я, – но сейчас ему нельзя туда. Сначала мы должны посмотреть сами!

– Не понимаю, почему вы упорствуете! Это же психологический выигрыш! Его надо использовать! – настаивал Дэйв.

Марк о чем-то говорил с Мазу. Жрец колебался. Потом взял себя в руки,

– Мазу пойдет с нами, – прекратил споры Марк.

Жрец уселся на паланкин, и перепуганные носильщики пошли вперед. Он что-то сказал им. Они остановились, позволяя нам идти первыми. По дороге Марк и Дэйв уже обсуждали проблему запруживания Новой бухты. Мы с Теном отрешенно шли рядом. Дорога заняла пять-шесть минут. И вот уже мы стоим на скалах и заглядываем в ущелье. Произошло то, чего мы с Теном боялись. Несколько трупов колыхалось на поверхности воды. У двух из них в груди торчали мои стрелы.

– А эти как попали сюда?! – Дэйв схватился за голову. – Ведь было объявлено табу!

Мазу тоже сошел с паланкина и заглянул вниз. Его лицо не дрогнуло ни единым мускулом...

– Грегор, сумасшедший, – чуть не рычал вполголоса Марк, – когда ты успел сделать это?

Марк смотрит на жреца. Тот равнодушно взирает на трупы, потом наши взгляды встречаются. Мазу переводит взгляд на скалы противоположного берега.

– Скалы заперли пролив не здесь, – сказал Мазу бесстрастным голосом. – Если мы хотим видеть это, надо пройти дальше! – он делает знак слугам, и снова паланкин покачивается на плечах носильщиков. Мазу смотрит вперед, в сторону моря. Все наши тут же набрасываются на меня:

– Что? Почему? Как?..

Тен Линг довольно решительным тоном обрывает вопросы:

– Довольно об этом! Мы ответственны в равной степени! Нас вынудили защищаться!

Глядя на огромный котлован, заполненный водой, и разбросанные вокруг обломки скал, Мазу молчал. Мертвая бухта больше не мертва. Углубленный в свои тайные мысли, Мазу молчал все время, пока возвращался в город. Он как будто впал в транс. Мы все тоже молчали. Я чувствовал на себе осуждающие взгляды товарищей; одни привлекали меня к ответственности, другие – не осмеливались выразить одобрения. Тен шел рядом.

На окраине города нас встречала огромная, гудящая изумлением толпа. Страх прошел, осталось чувство преклонения. Мы шли между двумя рядами ликующих глаз, ставших свидетелями чуда, свидетелями проявления божественной воли Икенду.

По зеркалу бухты шныряли лодки. Если кто из них и видел трупы в затоне, то это не такое уж редкое зрелище, на котором стоит сосредоточивать внимание. В царстве Мазу смерть человека мало чем отличается от смерти обыкновенного животного. Главное – бухта соединилась с морем! Пристань, давно уже потерявшая значение, стала предметом дележа. Все дружно старались припомнить, где чей находился участок во времена дедов и прадедов. Предъявлялись права на береговые участки. Что для обитателей несколько каких-то трупов! Какое горожанам дело до них! Жрецы и воины – дело верховного жреца.

Среди горожан уже бродят слухи, что возрождение Старой бухты связано с закрытием Новой. Значит, будет еще одно чудо! Или ужас! Надо справедливо поделить места для лодочных причалов.

Эти могущественные пришельцы! Почему через них проявляется воля богов? Если боги велят им уничтожать скалы, они могут повелеть и кое-что другое... Радоваться или печалиться, что столь могущественные существа, дружные с волей богов, посетили их город?.. Все это я читал на лицах людей, встречающих нас. Многие что-то кричали на непонятном языке.

Наше шествие закончилось у дворцовой лестницы. Мазу сошел с паланкина и что-то сказал. Тен подошел к нему. Жрец стоял и разглаживал складки на своем хитоне. Тен что-то ему сказал. Марк тоже хотел подойти к жрецу, но Тен не позволил ему оттереть себя. Марк покраснел от досады:

– Ты тоже сумасшедший, как и Грегор! Надо разобраться, зачем вы все это сделали.

Тен пропускает возмущение Марка мимо ушей и требует от Мазу ответа. Мазу высокомерно смотрит поверх головы Тена, руки жреца все еще заняты разглаживанием складок. Наши взгляды опять встречаются, как тогда, на пристани, во время моего появления здесь. Ни один из нас не отводит глаз в сторону – это было бы признанием поражения одной или другой воли. Потом Мазу прикрывает глаза рукой и что-то говорит Тену. После этого направляется во дворец.

– Что он сказал? – спрашивает Марк не без досады. – Что он скажет завтра утром? Ты знаешь, какой будет ответ? Он приказал убить нас всех! Это наша последняя ночь! Вот что вы наделали!

Я неохотно вспоминаю об этой ночи. Каждый доказывал свою правоту, не заботясь о человеческом достоинстве, и потому у одиннадцати человек появилось двадцать два мнения. Одиннадцать лучших представителей человечества, как сказал когда-то Феликс, грызлись друг с другом и с самими собой в поисках истины, содержание которой менялось при каждом повороте мысли. Может ли быть нравственным насилие и безнравственным убеждение? Что вернее: предоставить решение своей участи судьбе или бросить все в костер борьбы? Как сделать правильный выбор? Действительно ли мы все разрушили, или только сейчас начнется эпоха новой жизни? Мы прошли столько очистительных костров решимости и раскаяния, но едва ли стали мудрее.

Вопрос, который Тен задал Мазу, звучал так: "Когда сыновья далекой звезды смогут закрыть пролив Новой бухты?" Ответ Мазу гласил: "Завтра утром сыновья далекой звезды узнают все!" Согласитесь, что такой ответ каждый может истолковать как угодно. Вот мы и толковали всю ночь. А тяжело дышащий Ного, словно массивная глыба, оставался равнодушным к нашим спорам – он все еще спал тяжелым искусственным сном. Я подошел к нему в пылу спора, устав доказывать свою правду, и попытался нащупать пульс, как будто это могло мне помочь в поисках истины.

Я почувствовал, что судьба делает новый поворот. Не только мы не спали в эту ночь – не спал весь город, освещенный тысячами факелов. Факелы горели вокруг дворца, освещая колеблющимся светом хмурых часовых с копьями. Улицы города были запружены туземцами и возбужденным говором.

Мы терялись в догадках. Чем встретит нас новое утро?

Когда дальнейший спор всеми был признан бессмысленным, мы собрали все наше снаряжение, кое-какие запасы продовольствия, баллоны с кислородом и перебрались на крышу. Андрей, Тен и Тилл помогли мне передвинуть кровать Ного. Мы готовились к обороне. С крыши хорошо был виден "Викинг". Там, в одиночестве, дежурил Феликс, переживающий оттого, что ничем не может нам помочь. На всякий случай, включая корректирующие двигатели, он стал маневрировать по глади залива на виду у города. До нас доносился ровный гул реактивных двигателей, в темноте было видно, как их кинжальное пламя появляется то в одной, то в другой стороне.

Близился рассвет. Меня все больше одолевало сомнение – как быть с Ного. В надвигающейся схватке мы можем погибнуть, а какая судьба уготована ему? Жил бы он в своих джунглях – и никаких проблем. Так нет же, угораздило его согласиться на авантюру этого странного пришельца! Я имею в виду себя.

Надо разбудить его. Пока еще возможно, я должен объяснить ему, в какой ситуации он оказался. Здешние туземцы почитают его как лесного бога Икенду – это обстоятельство ему на руку. Надо продумать приемлемую для Ного тактику отношений с горожанами и Мазу. Она должна быть предельно простой и в то же время соответствовать нечаянному статусу Ного как божества. Он должен будет пробиваться на родину, в направлении горной гряды и дальше. В том, что Ного во время одиноких скитаний сумеет постоять за себя в любой обстановке, я не сомневался. Он сможет вернуться домой. Я прикинул расстояние отсюда к племени плоскоголовых – примерно до тысячи километров по прямой. Скитания могут удлинить их до трех тысяч. Если в среднем Ного будет проходить по двадцать километров в день, то через сто пятьдесят – сто восемьдесят дней он окажется среди своих... Я поделился своими соображениями с Марком. Он пожал плечами:

– Грегор, тебе лучше знать, что делать. Что мы знаем об этом туземце? Единственный положительный момент в случае с Ного – это Икенду. После взрыва в проливе его фигура имеет особый вес. Мазу должен считаться с этим.

Я попросил Вэла хорошенько продумать медицинскую часть проблемы Ного. Он заверил, что никаких сложностей не видит... Через полчаса, вооруженный шприцами и флакончиками, он начал колдовать над спящим гигантом. Потом выслушал его легкие, проверил все параметры сердца. Под конец сделал одну инъекцию в вену, другую – в мышцу бедра:

– Через полчаса садись на этот стул и жди... Вернее сказать встречай своего спутника. Вы расстались в момент его последнего пребывания в здравом уме, так что он будет поражен новой для него обстановкой. Держись весело, самоуверенно и спокойно.

Вэл ушел; я уселся у изголовья Ного и предался размышлениям. Вскоре я отметил, что у Ного изменилось дыхание: оно стало чаще и глубже. Еще через некоторое время он что-то тихо пробормотал. Потом просто открыл глаза и уставился на меня:

– Грего... Грего! Где мы? – он приподнялся и схватил меня за руку, обводя комнату диким взглядом.

– Ха, Ного! Я рад, что ты проснулся! Долго же ты спал! Теперь мы находимся у моих братьев... Ты уже не болен, Ного!

Не выпуская мою руку из своей, он покосился на раненое плечо, пошевелил им. Настороженность в глазах сменилась радостью:

– Ного уже не болен! Ного может идти на охоту с Грего!

– Конечно, конечно, мы пойдем на охоту!.. Сначала я покажу тебе своих братьев. Потом покажу людей, которые живут в каменных хижинах... Ты можешь встать?

Ного, пошатываясь, встал на ноги. Я видел, что он с трудом держит равновесие, ступает неуверенно.

– Ного долго болел и долго спал, – говорю я, – поэтому у Ного кружится голова. Это сейчас пройдет... Ного хочет пить?

Я подал ему кувшин с водой. Сначала он осмотрел его, понюхал и только потом напился. Снова стал осматривать кувшин. Поставил кувшин на пол и начал осматривать комнату. Недоуменно уставился на меня.

– Братья Грегора живут в таких больших каменных хижинах... Люди, которые живут у Большой Горькой воды, тоже имеют такие хижины.

Я подвел его к окну. Он увидел множество факелов и людей на улицах. В ночных сумерках и свете факелов они даже на меня производили странное впечатление. Ного смотрел на них с тем настороженным вниманием, с каким зверь рассматривает новую обстановку.

– Теперь я позову своих братьев. Они очень хорошие люди.

Я открыл дверь комнаты и всех пригласил в гости. Первыми зашли Вэл и Дэйв, потом Марк и остальные. Они встали полукругом и с любопытством рассматривали уже не спящего туземца. Ного тоже рассматривал их, переводя взгляд с лица на лицо... Повернулся ко мне и пощупал пальцами мою одежду.

– А где Большая Небесная Рыба? – спросил он.

– Большую небесную рыбу мы увидим днем, когда солнце взойдет.

– Грегор, – сказал Дэйв, – скажи ему, что мы очень рады видеть его. Если он хочет иметь комбинезон, мы пошьем ему!

Ного с интересом вслушивался в слова Дэйва. Посмотрел на меня.

– Ного нравится одежда моих братьев? – спросил я, – если нравится, то Ного оденет такую же.

Мой приятель оскалился в улыбке и ничего не ответил, но по его глазам я видел, что он не воспринимает нашу одежду всерьез. Он снова стал рассматривать моих друзей. Смотрел в упор своим диким изучающим взглядом:

– Один брат боится. Другой не боится. Почему?

– Нет, Ного, никто не боится, – заверил я, – им интересно видеть тебя. Мои братья никогда не видели таких людей, как Ного...

Мы все вышли на крышу. Отсюда я показал Ного Новую бухту и темный силуэт "Викинга" на ее светлой поверхности:

– Вот это Большая Небесная Рыба!

– А почему на ней много костров?

– Это значит, что она не спит, – нахожу я доступные ему объяснения, – слышишь, какой у нее голос?

Ного кивнул, вглядываясь в темноту. Потом обвел глазами сияющие многочисленными огнями улицы города:

– Это тоже братья Ного? – спросил он, указывая на толпы аборигенов. – Почему они не спят?

– Нет, это не братья, – ответил я, – среди них есть хорошие, но есть и плохие, как Вру и Крири. Плохие хотят убить братьев Грегора.

– Ного их убьет! – вдруг воскликнул мои приятель. – Где дубина Ного? – его голос звучал столь столь решительно, что я поспешил успокоить его:

– Не надо убивать, – сказал я, – Грегор скажет тебе, что надо делать... Те люди не спят, они узнали, что Ного проснулся, и хотят видеть его. Они зовут Ного Икенду.

– Икенду? – удивился Ного. – Почему Икенду?

– Потому что они любят Ного и боятся Ного.

– Где дубина Ного? – спросил он, оглядываясь вокруг.

– Наверное, надо вернуть ему оружие, – сказал Марк, – иначе он начнет нервничать. Дубина стоит в углу у лестницы на площадке между этажами... Может, кому-нибудь надо пойти за нею?

– Пожалуй, мы сами пойдем, – сказал я, – он должен освоиться с передвижением по дворцу.

Слегка пошатываясь, Ного шел вслед за мною. Он осторожно переставлял свои босые лапищи со ступеньки на ступеньку, и когда его массивная фигура появилась на лестничной площадке второго этажа, стражники, на миг оцепенев, сбежали на первый этаж. Вскоре площадка перед дворцом напоминала растревоженный муравейник. Туземцы смотрели в окна второго этажа, на крышу и возбужденно переговаривались.

Увидев дубину, Ного быстро схватил ее и сразу стал хозяином собственной судьбы. В его глазах вспыхнул огонек, как это бывало в начале охоты на кабана. Мы направились обратно на крышу. Увидев внизу, в вестибюле первого этажа, группу стражников, Ного остановился и уперся в них диким взглядом. Стражники попятились к выходу и скрылись за дверью. На площади перед дворцом воцарилась тишина. Ного сделал несколько шагов к двери, за которой скрылись стражники, но я схватил его за руку и увлек на крышу, где остались мои товарищи. Они начинали волноваться.

Я рассказал о реакции стражников на появление Ного. Это всех обрадовало: Ного-Икенду становится определенным фактором наших отношений с Мазу и его окружением.

– Я не уверен, боится ли Мазу твоего подопечного, но простой народ трепещет, и это хорошо, – сказал Тилл.

Уже совсем рассвело. Ного упорно рассматривает "Викинг", Большую Небесную Рыбу. Внизу на лестнице слышны чьи-то шаркающие шаги. Андрей хватает кислородный баллон и становится у входа на лестницу.

– Андрей, не торопись пускать в ход кислород, может, это посредник! – заметил Тен.

На площадке возник старый жрец и склонил голову в поклоне. Он скороговоркой произнес несколько фраз. Мои друзья стояли в напряженном молчании. Хмуро разглядывая жреца.

– Что он сказал? – обращаюсь я ко всем сразу.

– Мазу велел передать, что ждет нас – меня и тебя – на площади перед дворцом. Там будет дан ответ, – сказал Тен.

– Они устроят расправу, – сказал Марк, – там собрался весь город.

– Глупости! – возразил Тилл.

– Не надо идти туда!

– Или пойдемте все вместе!

– Надо взять кислородные баллоны!

Пока вокруг спорили, я мучительно решал эту проблему для себя. Неужели Мазу задумал расправу на глазах у толпы? Вспомнилось, как Тен однажды заметил: "Хорошо умереть – тоже большое дело, если уж нет иного выхода!"

– О чем, собственно, спор? – сказал я. – Мне следовало бы пойти одному, но я не знаю языка! Но в любом случае я иду!

– Почему Гррего сердится? – обеспокоенно спросил Ного.

– Подожди, Ного... Я спущусь на площадь с Ного. Я вас понимаю – это из-за меня у вас возникло столько проблем. Вы считаете меня убийцей, я возмутитель спокойствия. Но за свои поступки отвечаю только я... Пойдем, Ного! – С Ного я говорю на его языке. Иду к лестнице, Ного за мной. Старенький жрец семенит впереди. Вслед за мною двинулся Тен.

– Оставайся, Тен! Не ходи со мной! Как говорят сородичи Ного, это пришел мой крокодил.

– Я иду не потому, что мне нужен твой крокодил. Тебе нужен переводчик. Разве не так?

Мы спускались по лестнице. Ного, как говорится, почувствовал "напряженность" момента и, положив дубину на плечо, тяжело переваливался рядом со мной. В вестибюле ни единой души. Тен идет молча. Я знаю, что мои друзья стоят сейчас на крыше у перил и смотрят на толпу.

– Ного, стой возле меня. Если надо будет что-то делать, я скажу.

Мы выходим на крыльцо дворца и оказываемся перед многотысячной толпой. Прямо передо мной стоит Мазу и еще несколько его сановников. Я чувствую внутреннюю оцепенелость, но этот гнусный властитель ничего не прочтет на моем лице!

Я остановился и говорю Ного:

– Если я крикну "уходи", ты быстро иди в сторону гор. Потом я тебя догоню!

– А Гррего?

– Я догоню тебя. Больше не спрашивай! – говорю я жестко, сжимая рукоять топорика. Прежде, чем Мазу или кто-нибудь другой успеет замахнуться на меня, я топором проломлю королю башку. Интересно, что он там прячет под какой-то тряпкой? В эту минуту я нравлюсь самому себе – я ничего не боюсь. Внутри меня все оледенело. В толпе возникают движение и шум. Отовсюду крики:

– Икенду!.. Икенду!..

На обеих руках Мазу держит что-то тяжелое, прикрытое куском голубой ткани. Когда я подхожу ближе, он поднимает на уровень лица свои руки, не знаю с чем, похоже – булыжник. При этом его голова несколько отклоняется назад. Мазу начинает что-то говорить. Что там в его глазах – не вижу. Глаза прячутся за опущенные веки. Замечаю, что руки с их увесистым грузом вздрагивают. Ного смотрит на Мазу глазами удава. Толпа безмолвна. Замечаю, что у жреца, стоящего рядом с Мазу, точно такой же предмет. Он накрыт куском белой ткани. Я предельно взвинчен. При малейшем неосторожном движении Мазу я пущу в ход свой топор. Только бы Ного не тронули! Если он побежит направо вдоль дворцовой стены, он не встретит препятствия – там стоят несколько стражников с копьями. Он их сметет одним махом. Потом ему придется спуститься по крутому откосу, перескочить небольшую речушку, а дальше сады, потом до самых предгорий раскинулись поля...

Мазу закончил и бросил короткий косой взгляд на Ного, который теперь смотрел поверх его головы, разглядывая сады.

– Грегор, – начал Тен переводить речь жреца, но сначала обратился ко мне, – не проявляй особых эмоций, оставайся невозмутимым. По-моему, они капитулируют. Он говорит, что вместе со своими подданными рад видеть великого Икенду. И еще – он просит сегодня же, прямо сейчас начать засыпку пролива в Новой бухте. Он просит не использовать для этого молнии и громы, в них нет нужды. Его народ, все как один пойдут на берег пролива, чтобы засыпать ущелье. И еще он просит, чтобы ты сбросил в ущелье первый камень, освященный жрецом. Конечно, если великий Икенду захочет сбросить первый камень, это будет большая честь для города...

У меня, кажется, отлегло. Гадаю, был ли церемониал задуман именно так с самого начала, или Мазу перестроился на ходу, увидев волосатого гиганта джунглей? Во всяком случае, он со своей хитростью оказался на высоте. Протягивая мне освященный камень, чтобы отнести его к ущелью и первым бросить в пролив, Мазу действовал по второму варианту своего сценария. А по первому он мог этот камень обрушить мне на голову.

Церемония заканчивается тем, что Мазу передает свою ношу мне, а жрец такую же – Тену. Теперь мы во главе огромной толпы направляемся в сторону пролива. Проходим сквозь ликующую толпу, и я чувствую, всем своим нутром чувствую звериную ненависть верховного жреца.

Это был самый длинный путь в моей жизни, хоть и был он путем триумфа, а не восхождением на Голгофу. Я шел рядом с дышащим скрытой ненавистью Мазу и нес на руках тяжкий камень. Справа шел с таким же камнем Тен. А позади нас, возвышаясь над всеми на две головы, шагал Ного-Икенду с Дубиной на плече. Мазу шел слева. И как это он решился обойтись без паланкина? У Мазу молчание тяжелее моего камня. И путь наш кажется нескончаемым. Но ведь любой путь, если это путь судьбы, длинен; и груз, который приходится нести, тяжел... Мой путь начался не на площади перед дворцом, а где-то там, в прошлом, разрушенную мозаику которого я старался восстановить в своем рассказе.

Здесь конец пути. Я бросил в ущелье первый камень, за которым последовали тысячи, десятки тысяч камней. Пролив был закрыт. Потом из бухты была откачена вода...

Но это уже не моя история. Это история экипажа "Викинга". Ее расскажут те, кто вернется на Землю. Я старался рассказать о себе. И отправить этот рассказ домой с "Викингом", на Землю, которую я больше никогда не увижу.

Вы потом спросите моих спутников, почему я остался на неведомой планете? Я понимаю, как несовершенен и неполон мой рассказ. Я не смог изложить его по порядку. Многое забылось.

Я не знаю, что двигало Теном, когда он предложил мне записать мой рассказ и заложить его в память "мозга". Может, ему нужно было свидетельство? Во всяком случае, я рассказал о себе правду. Без прикрас. Одну голую правду о том, что я пережил, где струсил, где оказался победителем...

"Викинг" отправляется домой через две недели. Я верю, что он вернется на Землю, и это важнее любого свидетельства, важнее всего, даже если я...

Речь прервалась. В динамике что-то щелкнуло. Бен Гатти, очень старый, совершенно высохший человечек, крикнул:

– В чем дело? Кто там валяет дурака?

Комната тонет в сумеречном освещении. При таком освещении отдыхают глаза и обостряется слух. Мелькают огоньки на пульте. Один из техников объявил, что на этом запись обрывается. Дальше на диске опять появляется запись, но она уже фиксирует старт ракеты. Идет тридцатисекундный отсчет времени...

– Стоп! Это не голос Грегора Мана! – вскакивает Бен Гатти. Давайте дальше!

– Куда дальше? – удивляется техник. – Отсчетом времени – голос Роберта Тилла – заканчивается запись на диске. А перед началом рассказа Грегора Мана шло научное резюме Тена Линга, содержащее необходимые данные об открытой планете, и эта запись сделана примерно за шесть лет до записи рассказа. Все правильно!

Старый Бен Гатти кипел гневом. Он должен на ком-нибудь разрядиться. Фыркнул. Начал крестить "сотрудничество" Центра, которое... и так далее.

В комнате сидели еще пятеро. Полумрак делал их безличными.

– Шеф, – сказал один из них, – продолжения не может быть. Речь оборвана еще во время записи. А дальше записаны данные о старте "Викинга" с планеты.

Бен Гатти снова фыркнул. Он и сам знает, что продолжения нет. И ничего не поделаешь. Десять астронавтов, вернувшихся на землю на "Викинге", третий месяц лежат в реанимации без сознания в особом Отделении Спасательного Центра. Врачи сердят шефа уклончивыми ответами, ссылаются на тяжелый случай...

Это просто чудо, что "мозг" "Викинга" смог так рассчитать трассу между орбитами Юпитера и Марса, что не врезался в астероидный пояс и уклонился от неминуемого столкновения, иначе пришлось бы подбирать в космосе обломки от корабля.

Бен Гатти так ждал встречи с живыми здоровыми астронавтами! Непонятно, почему двое из экипажа остались на чужой планете? Один как будто погиб, но другой... почему он остался? Кого спросить, если вернувшиеся не приходят в сознание?

Бен Гатти не так представлял себе итоги первого прыжка за пределы Солнечной системы. Он ждал триумфа! И был близок к нему!

Не надо отчаиваться! Люди Марка поправятся и сделают полный отчет. Главное – они дома! Через год отправляется следующая экспедиция. Мы учтем ошибки первой – и вторую подготовим лучше.

Председатель Совета Космонавтики сидел незаметно в уголке зала и мучительно размышлял о недоработках в подготовке первого полета. А молодой сотрудник Центра уже подумывал, с какой стороны подъехать к Председателю, чтобы стать членом экипажа новой экспедиции.

Бен Гатти пропустил слова Председателя мимо ушей. Он жалел, что не может сейчас же перенестись на планету Грегора Мана, где землянину придется ждать новой встречи с людьми четырнадцать лет. Сколько же ему лет, этому Грегору Ману? Когда экспедиция стартовала с Земли, ему было двадцать два. Шесть прошло на чужой планете до обратного старта "Викинга". Четырнадцать лет ушло на путь фотонной ракеты к Солнечной системе. Теперь новая экспедиция прилетит на Тау Кита через тридцать лет... К этому времени Грегору Ману будет пятьдесят шесть – пятьдесят восемь лет. Дождется ли он? Когда я отправил в экспедицию Марка Рогана, я был моложе, думал Бен Гатти. У него голова закружилась от раздумий и подсчетов. Математические формулы, космическая терминология, межзвездные расстояния, световые годы, все то, что лишь в малой степени характеризовало работу Центра, вдруг стало осязаемым, реальным. Он чувствовал, что какая-то тонкая, но очень прочная нить связывает его с далеким Грегором Маном. Он увидел, как эта нить тянется через бездну пространства...

Отмахиваясь от мучительных мыслей, он сказал:

– Мы можем сделать небольшой перерыв.

Вспыхнул свет. Сидящие в креслах тени снова превратились в людей.