Текст книги "Возвращение 'Викинга'"

Автор книги: Петер Жолдош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

Спускаюсь обратно и привязываю лодку к лестнице. В это время слышу полузабытый стук открывающегося люка. Туземцы умолкают. Я поднимаю голову и вижу на мостике Андрея!

Он смотрит на меня страшно удивленными глазами, видно, считает меня призраком:

– Андрей, не узнаешь?!

Потом, когда этот великий день перешел в область воспоминаний, возвращение представлялось мне смертельной гонкой; я дотягиваюсь до финишной черты, и меня подхватывают руки такого родного, такого земного человека...

Еще помню, как подумал: все, я дома, больше ничего не надо, я среди своих, и что бы дальше ни случилось, мы снова вместе, мы снова одна команда.

– Андрей, я чувствую, что могу выключиться, с трудом стою на ногах. Хочу уснуть и спать двое суток... Там, в моей лодке, туземец. Зовут Ного. У него тяжелые, запущенные раны. Во что бы то ни стало его надо спасти. Пусть наши медики займутся... Почему ты здесь один? Где остальные?

– Ни о чем не беспокойся! Все наши в городе, я связался с ними. Скоро будут здесь...

– Андрей, надо спасти туземца! Любой ценой!..

– Все будет сделано, дружище! Выглядишь ты, конечно, не ахти... Усаживайся в это кресло. Тебя надо привести в порядок...

Что там еще говорил Андрей, не знаю. Нервная разрядка обрушилась на меня, как горный обвал, и погребла под толщей сна. Что происходило дальше, пока я спал, передаю со слов моих друзей. В хронологическом порядке.

Через полчаса все астронавты были в сборе на борту "Викинга". Они стояли вокруг меня, спящего в кресле, заросшего длинными волосами, донельзя ободранного, истощенного до невероятия, в шрамах, и с трудом соглашались, что это несчастное существо, состоящее из одних костей и тощей кожи, – Грегор Ман.

– А что за туземец, там, в лодке? – спросил Марк у Андрея.

– Его спутник. Грегор очень беспокоится о нем. Просил, чтоб медики занялись им.

– Он человек? – недоверчиво спросил Марк.

– Трудно сказать, – ответил Андрей. – Очень смахивает на гориллу.

– Он такой огромный, что поднять его, неподвижного, по веревочной лестнице невозможно, – сказал Марк, – да он и в люк не влезет. Мишель пусть займется Грегором, а Вэл – гориллой... Ну, скажу я вам, и чудеса! Кто бы мог подумать, что мы снова увидим нашего Грегора! Надо его быстро поставить на ноги.

Вэл приготовил необходимые инструменты и препараты и вышел из "Викинга". С высоты мостика он некоторое время рассматривал моего спутника. Со словами "Как будто человек!" он ступил на борт нашей лодки и удивился, что она довольно устойчива. Проверил пульс, сделал несколько инъекций и только после этого занялся раной. Сначала снял вокруг нее волосы и хорошо промыл. Затем длинным разрезом – от одной до другой – вскрыл мякоть, очистил от гноя... Ного пришел в чувство, когда были наложены на рану швы. Вэл забинтовал бедняге предплечье и оставил его в лодке, предварительно сделав ему инъекцию снотворного.

Пока я спал, Мишель сделал предварительное обследование моего здоровья. Нашел аритмию. Но самое серьезное – это глубокое истощение организма:

– Думаю, что через пару недель Грегор будет практически здоров. Сильное истощение сказалось на работе сердца, думаю, это тоже поправимо...

Проспал я около двух часов. Благодаря Мишелю, я проснулся вполне здоровым человеком, если судить по самочувствию. А что касается истощения, то оно излечивается соответствующей диетой и терапевтическими способностями Мишеля и Вэла. Особых проблем не возникло, чему я очень обрадовался, так как сразу смог включиться в жизнь коллектива.

Когда я открыл глаза, увидел знакомую кают-компанию и всех моих друзей. Представляю, какими глазами смотрели они на меня, пока я спал, если и сейчас не скрывают потрясения. Когда я уходил с Амаром, я весил больше 70 килограммов, а сейчас... Мне самому неловко смотреть на свои тощие ноги, тощие руки; на ребра, выпирающие из грудной клетки.

– Что там с моим спутником? – спрашиваю медиков. – Кстати, его зовут Ного.

– С ним все в порядке, – отвечает Вэл. – Рана запущена, но заражения крови нет. Выздоровеет.

– Грегор, – сказал Марк, – мы еще успеем обменяться подробной информацией о том, что с нами произошло. Скажи только, что случилось с Амаром?

Я рассказал. Несколько минут все молчали, каждый для себя переживая трагедию нашего товарища. Потом я коротко рассказал о своих скитаниях в центральной части материка, о Ного и жизни плоскоголовых. Смею думать, что никто из моих друзей до сих пор не слушал кого-либо с таким напряженным вниманием, с каким они слушали меня. Пленение гладкокожего и его рассказ о городе и "Викинге", благодаря чему мой побег и последующий поиск корабля оказались успешными, граничило с чудесами...

Рассказывая, я ходил по кают-компании, притрагивался к приборам, вглядывался в лица моих друзей. Никто не изменился, чего не скажешь обо мне. Андрей, глядя на мои шрамы и худобу, сказал, что сейчас мне в самый раз оказаться бы в Доме Тишины. С этими словами он берет меня за плечи и ведет в ванную. Там я замираю на полуслове, увидев незнакомца с безумным взглядом. Когда я начинаю понимать, что стою перед зеркалом, моя растерянность не проходит:

– Господи, это я?

– Другого Грегора у нас нет, – отвечает Андрей и берет в руки машинку для стрижки волос. Пока он снимает с меня первичные признаки моего одичания, я рассматриваю в зеркале мосластые ноги, крючковатый нос, изрезанную множеством морщин кожу лица...

– Слава богу, вы все живы. Но как вы оказались в этом краю? Почему не отремонтировали "Викинг"?

– Эта история не короче твоей, – ответил мой "парикмахер", – со временем все узнаешь. Все новости для тебя надо дозировать... – Он продолжает снимать с меня прядь за прядью.

Подходит Мишель и делает мне инъекцию под лопатку. Еще одну – в мышцу плеча. Затем теплая вода и душистый шампунь смывают с моей внешности видимые следы одичания. Укутанного в ванную простыню Мишель усаживает меня в кресло и заставляет проглотить содержимое небольшого тюбика. После этого оба медика выходят к Ного.

Марк продолжает пристально всматриваться в мое лицо. Уж не считают ли меня психом? Я вижу, что за молчаливым вниманием командира прячется какое-то сомнение. Они с Мишелем иногда перебрасываются странными взглядами. Мишелю я верю – он очень порядочный молодой человек. В свою очередь и я начинаю пристальнее вглядываться в моих друзей. За четыре года жизни среди дикарей поневоле станешь психологом. По малейшим изменениям в лицах, взглядах, жестах Крири и Вру я угадывал все, что они думали. Это в какой-то море компенсировало мне незнание языка.

Марк, рассматривая меня с таким вниманием, небось, думает – жилец ли я на этом свете? Все, что он видит в моем облике, наверное, подтверждает: не жилец! Это изможденное тело израсходовало, как говорят инженеры, свой ресурс. Ха-ха. Плохо же вы меня знаете, друзья мои!

– Марк, что тебя смущает? Ты смотришь на меня такими глазами, будто я сию минуту должен составить завещание. А я, между тем, чувствую себя отлично. Мне не терпится пойти с вами в город. Андрей сказал, что вы там теперь живете.

– Не говори глупостей, – говорит Марк, – ты останешься здесь до полного выздоровления. Твоего туземца мы переправим в город. Вэл будет лечить его, а Мишель останется с тобой здесь.

– Понимаешь, Марк, если Ного придет в себя, увидит странную, непривычную для него обстановку, я не знаю, как он поведет себя. В это время я должен быть рядом с ним. Поэтому должен ехать с вами.

– Грегор, ты еще не знаком с нашим положением здесь. Не знаешь наших отношений с этим обществом; здесь правит король, он же и верховный жрец... У нас непростые отношения... Мы должны будем объяснить, кто вы.

– Марк, это же так просто! Сначала потерялся, а теперь нашелся ваш товарищ, человек с Земли! Что тут объяснять?! Туземец – житель внутренних районов этой земли, этой идиотской планеты. Они что, до сих пор не встречались с плоскоголовыми? И что вы так усложняете все? И вообще, почему вы должны им все объяснять? Вы очень зависите от них?

– Грегор, не горячись, – успокаивает меня Марк, – поживешь и сам все увидишь. Мы пока заложники на этой планете, или пленники, считай как хочешь. Но не обычные. У нас есть ореол пришельцев с далекой звезды. Мы договорились вести себя соответственно этому ореолу... Но если ты так настаиваешь, пойдешь с нами в город.

Мишель вскакивает:

– Нет, нет! Медицина возражает! Грегор, в твоем состоянии...

– Слушай, Мишель, в таком состоянии я проделал тяжкий путь по Большой Реке, а это, как минимум, пять тысяч километров. До этого в таком состоянии я четыре года жил среди плоскоголовых. И с этим ты сравниваешь ничтожных полтора километра? Не смеши...

Я испытываю неловкость. Напряженная тишина повисает в кают-компании, и я жалею, что так вышло. Но я не могу пока ни на минуту оставить Ного. Для моих товарищей он – большая человекообразная обезьяна. Они не верят, что он – человек. Но с этим надо согласиться. Марк молча выходит из кают-компании.

Когда я спускаюсь с мостика по веревочной лестнице в лодку, я сам себе кажусь человеком обновленным. Исчезла унизительная зависимость от среды зарослей, джунглей и рек. Я чувствую в своем теле легкость не только физическую, но и духовную. Я вырвался из плена, а дальше будь что будет. В голове, правда, шум, наверное, от лекарственных препаратов. Без волос, лезущих в глаза, без бороды моя голова кажется мне совсем маленькой. непривычно ощущать на теле одежду. Она сковывает движения, трет подмышки... Кончается тем, что я снимаю ее, из куска простыни делаю себе набедренную повязку. Я злорадно веселюсь над отчаянными взглядами моих товарищей: они думают, что же будет, если я в таком виде появлюсь перед глазами здешнего общества.

Не скажу, что это смелый вызов судьбе. Скорее – глупый. И не хочу ставить своих товарищей в трудное положение. За несколько последних часов я понял, что впереди меня ждет еще одна, может быть, самая трудная задача. Я не затем проделал весь этот путь, выдержал муки и страдания, чтобы меня здесь просто терпели, считали психом, несчастным, жалким... Видите ли, могу подорвать авторитет землян в глазах каких-то недочеловеков.

О, я хорошо знаю этих людей! Думаю, в главном все туземцы одинаковы. Ного – исключение. Я прошел хорошую школу – школу джунглей. Я знаю туземцев лучше, чем знают их мои товарищи. Но вот загвоздка если бы я попытался объяснить своим друзьям, что именно я знаю, они посчитали бы меня сумасшедшим...

– У твоего туземца не сердце, а ракетный двигатель, – говорит мне Вэл по пути в город. – Иначе ты его сюда не довез бы.

– Если бы не он, то и меня здесь не было бы.

– А ты изменился, Грегор, знаешь?

– Догадываюсь.

– Когда только увидел тебя – испугался. Подумал... но теперь-то я знаю, что хорошенько отдохнешь и войдешь в колею. Мы настроены тебя слушать долго-долго.

– Хорошо, – отвечаю. А в горле какой-то ком. Марк и Мишель плывут в нашей лодке, то есть в той, что привезла нас сюда с Большой Реки. За линией бревенчатых буев Марк подзывает аборигенов, дежуривших на двух лодках возле ракеты. Они подгребают к нам со смешанными чувствами настороженности и любопытства и бросают концы двух веревок. Марк привязывает их к основанию мачты, и туземцы буксируют лодки к берегу. Множество туземных лодок, заполнивших открытое пространство, расступается перед нами. Когда мы проходим вперед, они пристраиваются сзади, идут следом.

У туземцев стройные фигуры; по нашим меркам, они низенькие. На голову ниже среднерослого землянина. Гладкокожие, без бороды и усов. Волосы на круглой голове черные. На шеях и запястьях сверкают кольца. Веслами двигают легко, видно, что с водой дружат с детства. Прибрежный народ. Дети моря. На меня особого внимания не обращают Фигура Ного приводит их в непонятное волнение.

– Икенду! Икенду! – передают они друг другу громким шепотом, показывая на неподвижное тело. В этом шепоте – уважение и страх. Рты растягиваются в улыбках: – Икенду! Икенду!

Меня их внимание к Ного раздражает. Какое им дело до Ного? Я уверен, что эти люди никогда не видели плоскоголовых. Правда, гладкокожий каким-то образом оказался в глубине материка. Чтобы попасть в плен к Зумби. Бедняга, я буду ему благодарен до конца моих дней. Без его чертежей мне этот залив с "Викингом" никак не удалось бы найти. Как он попал в те места?

– Что они говорят? – спрашиваю Вэла.

– Слово какое-то... Икенду. Не знаю, что оно обозначает. Я слышу его впервые.

Один из гребцов что-то объясняет Марку. Марк и Мишель слушают с удивлением в глазах.

– Что такое? – спрашивает Вэл.

– Странное дело, – разводит руками Марк, – лодочник говорит, что этот дикарь – бог леса Икенду! От него ведут свой род дети моря, так называют себя туземцы. Они все возбуждены. Интересно, что скажет на это Мазу?

– А кто это Мазу?

– Это их владыка. От него зависит все в этом городе.

– Если он тронет хоть пальцем Ного, я убью его!

– Грегор, что ты такой агрессивный? – обращается ко мне Марк. – Не наделай глупостей! Будь благоразумен!

– Вы несете ответственность за меня – я слуга Икенду! Или вы другую легенду придумали? – кричу я Марку с вызовом.

– Не шути, Грегор, ты и не подозреваешь, насколько это серьезно. Это всем нам может стоить жизни! – ответил Марк. – Я сейчас думаю – не вернуться ли назад, на "Викинг"? Боюсь, что это уже невозможно, посмотри, как туземцы возбуждены... Хорошо, что они не понимают нашего языка! Сейчас они поведут нас прямо к Мазу!

– Не волнуйся, Марк! Где у них этот король?

– Наверно, уже ждет на берегу!

Набережная, мощенная большими каменными плитами, широкими ступенями поднималась в город. На ней большими толпами стояли туземцы. На одной из них, у самого причала, стояло с десяток фигур в белом. Их окружали воины в латах, с копьями и щитами. В кольце фигур, одетых в белое, одна была в голубом. Неподалеку стояли несколько астронавтов: Дэйв, Тен Линг, Феликс. Что он там жестикулирует? Тилл хмурится. Голова Такуры перевязана. Они все странно напряжены... Чувствую, что обстановка на берегу нервная. Не зря, видно, Марк ведет себя неуверенно.

– Кто же из них король? – спрашиваю Вэла.

– Тот, в голубом плаще! – отвечает Вэл.

Рассматриваю этого человека. Интуитивно чувствую, что Марк беспокоится вполне обоснованно. Мазу – опасная личность. Интересно, в то время как толпа не сводит глаз с Ного, король вцепился в меня острым змеиным взглядом. Люди в белом, наверное, жрецы.

На взгляд Мазу отвечаю немигающим упорным взглядом. Так смотрят друг на друга два агрессивно-неуступчивых кота. Я, во всяком случае, не намерен преклонять перед королем колени.

Насмотревшись на Вру, я всех жрецов, шаманов, колдунов представлял себе маленькими, желчными, злыми человечками, во внешности которых запечатлена их подлая душа, их эгоистические страсти. Но этот человек не вписывался в мой стереотип. Среднего возраста. Невысокий, но, тем не менее, представительный. Если бы не этот маскарадный голубой плащ, я подумал бы, что он землянин. Черты его лица – твердый подбородок, римский нос, скулы – словно высечены из мрамора. Красивое лицо. Я бы сказал, мужественное, если бы не сеточки морщинок вокруг глаз, не высокомерное выражение губ, выдающих человека хитрого, бессердечного и привыкшего к власти. Взгляд – холодный и спокойный. Проницательный взгляд. Он выдавал привычку повелевать, не позволяя никаких сомнений.

При виде этакого сановника я словно посмотрел на себя со стороны: жалкое, худое, покрытое шрамами тело; нелепейшая набедренная повязка, тонкие, кривые ноги. И я устыдился самого себя. Для него я никто и ничто. А он ведь уверен, что призван творить надо мною суд. Марк, очевидно, прав. С таким типом нелегко иметь дело. Этот человек умел властвовать. Умел проявлять свою власть тысяча и одним способом. Меня вдруг охватила неукротимая ненависть.

Не для того я вырвался из ада дикого материка, чтобы этот тупица, эта самодовольная мразь, сумевшая подчинить своей воле моих товарищей, позволил себе судить меня, решать мою судьбу!

Я буквально закипел от гнева. Представляю, какое зрелище он задумал. Здесь, на виду у своих подданных, он будет топтать меня, как последнего. Он должен уничтожить и меня, и несчастного самозванца Икенду, эту волосатую обезьяну, которые хотят возвыситься над всеми в королевстве. Он укажет на меня презрительным пальцем: смотрите, этот сумасшедший брат пришельцев задумал вместе со своей обезьяной подчинить нас своей власти!

Опасный тип, в который уже раз думал я, пока наши лодки швартовались у причала. И мнит о себе, думает, что, подчинив своему влиянию пришельцев, он может позволить себе все. Их великодушие и порядочность цивилизованных людей этот царек расценил как слабость их. Учтивость пришельцев, считает он, – не что иное, как признание его, здешнего владыки, превосходства над нами. Он думает о нас, землянах, так же дурно, как шаман Вру думал обо мне. Он видит в нас соперников и разрушителей его власти над ближними. С такими людьми надо бороться их же оружием...

Стихли голоса на берегу. Все глаза устремлены на нас. Король в уме уже формулирует первый вопрос, которым хочет повергнуть меня к своим стопам. И тут я сошел на берег, и поднял над головой руки с растопыренными пальцами, и заклокотала, палилась с моих губ речь на языке плоскоголовых.

– Грегор, что ты делаешь?! – в ужасе прошептал Вэл.

Я взмахиваю перед своим лицом руками, гляжу в упор в лицо местному владыке и говорю на языке Ного:

– Икенду и его брат Грегор пришли! Они приплыли по Большой Реке, матери всех рек. Они прошли через Черные Горы. Они пришли от подножия Белого Отца Гор, оттуда, где обитает народ Матери Крокодилов, племя Ного!..

На меня, должно быть, снизошло вдохновение. Я никогда еще не говорил так возвышенно и убежденно, так мелодично и громко! Я не подозревал в себе способностей так артистически модулировать свою речь, так играть ударениями и повторами. Собственно, я нес тарабарщину, полагая, что меня никто не понимает, кроме Ного, а Ного ничего не слышит. Мой расчет строится на магия незнакомого языка. При этом я пользуюсь некоторыми жестами и позами шамана Вру, а с помощью волевых импульсов стараюсь придать действиям гипнотический настрой.

Я настолько сосредоточился на своих действиях, что не мог даже краем глаза посмотреть на своих друзей. Потом они мне говорили, что испытали потрясение, шок, а Феликс признался, что по его спине ползали мурашки. Я, конечно, пошел на крайнюю степень риска. И оказался прав. Я перехватил у короля инициативу в принятии решений, буквально огорошив его неожиданностью своего поступка. В каком-то смысле мой поступок был неожиданным и для меня самого. Я пошел на импровизацию, руководствуясь тем, что туземцы, увидев Ного, пришли в возбуждение. Я подумал, что это не случайность, – у аборигенов есть какие-то, неизвестные мне, основания относиться к Ного с таким почтением. Для них в его облике воплощен бог леса. По-видимому, аборигены когда-то переселились к морю из внутренних районов материка, где каким-то образом соприкасались с представителями дикого племени плоскоголовых. Передаваемые из поколения в поколение легенды откорректировали историю древних событий, и в сознании потомков родился миф о лесном божестве...

Произнося свои заклинания, я не спускаю глаз с короля, буквально сверлю его взглядом и чувствую, всей кожей ощущаю трепет многочисленных толп на причале. Аборигены, несомненное попались на мою уловку, а владыка? Король смотрит на меня с невозмутимостью статуи. Если в начале моей речи он выглядел растерянным, то теперь он вернул себе самообладание и соображает, как вести себя в данной ситуации. Мой пронзительный, надеюсь, взгляд теперь его не смущает – владыка спокоен. Его взгляд как будто говорит – нет, братец, я вижу тебя насквозь... меня ты не проведешь... можешь дурачить кого угодно, только не меня...

Я чувствую, что мой запал истощается и пришла пора закругляться. На самой высокой ноте произношу имя Ного, поворачиваюсь к лодке, где лежит мой верный спутник, и преклоняю одно колено, молитвенно сложив на груди руки. Вокруг по-прежнему мертвая, богобоязненная тишина. Один король смотрит на меня мрачными глазами. Я отвечаю не менее мрачным взглядом, в котором королю следовало бы прочитать: ты бессилен навредить мне, ибо я слуга Икенду и разговариваю на языке богов. Твой народ знает, что в лодке лежит Бог Леса, и ты не посмеешь совершить святотатство.

Молчание на причале затянулось. В воздухе, в толпе, в лодках возникло тягостное напряжение. Наконец король поднял вверх руки и обратился ко мне с вопросом:

– Где ты научился, человек, прилетевший с другой звезды, языку наших предков? Каким образом тебе стало доступным то, что недоступно моему народу? Мазу внимает божественным звукам твоей речи и просит просветить наш разум словами, которые понятны сыновьям моря.

Вэл перевел мне вопрос короля-жреца и от себя добавил: – Грегор, что за околесицу ты нес? Что за язык? Владыка хоть и держит нос кверху, но явно озадачен.

– Об этом как-нибудь потом... Скажи ему, что я прилетел сюда вместе с вами. Четыре года назад меня увлек за собой Икенду, я охотился с ним в лесах. Икенду пожелал посмотреть на моих землян, моих товарищей, и мы пустились в путь по Большой Реке, в город сыновей моря, чтобы узнать, как они, его потомки, обращаются с людьми, прилетевшими с далекой звезды... Говори громче, чтобы все слышали.

Пока Вэл переводил, я следил за лицом короля-жреца. Его спокойствие было явно наигранным. Я заметил это по нервно шевелящимся пальцам рук, спрятанным под накидкой. Но должен признать – самообладание у владыки завидное. Он понимает, что я втянул его в странную игру, и он вынужден принять правила этой игры. Об этом знают двое – он и я. Теперь он попытается своими вопросами загнать меня в какой-нибудь угол.

Над толпой витают удивление и радость. Перевод Вэла сопровождается восторженными восклицаниями из толпы. В глазах владыки зажигается коварный огонек:

– Мой народ не понимает, почему Икенду болен! Кто осмелился нанести рану божественному телу Икенду? Почему ты не защитил его? Что теперь будет с Икенду?

Вэл переводит мне вопросы короля и не скрывает отчаяния. Он боится, как бы я не засыпался в своих ответах.

– Не беспокойся, – отвечаю Вэлу, – меня выручит Икенду. К старым легендам добавим новые. Переводи: когда мы спускались по Большой Реке, то богиня Большой Реки, дочь Белого Отца Гор, задумала утопить меня в водопаде. Может, ей удалось бы сделать это, но за меня вступился Икенду и вырвал из рук богини Падающей Воды. Она закричала и позвала на помощь своего отца. Тот метнул в Икенду молнию и скрылся. Вот как все было.

По мере того, как Вэл переводил мой рассказ, в толпе росло восхищение Икенду. Схватки между богами в легендах аборигенов обычные явления. Как правило, смертные в них не вмешиваются. То, что Икенду пострадал, не уменьшило его авторитета в глазах аборигенов, тем более, что Отец Гор метнул молнию и сразу же сбежал. Рана Икенду пустячная рана. Икенду долго спит, потому что устал, сражаясь с Богиней Падающей Воды. Он скоро проснется. Он будет рад увидеть сыновей моря и их прекрасный город, но пока он не проснется, его нельзя беспокоить. Сколько времени он будет спать? Сколько захочет.

Меня самого удивляет, как умело я импровизирую. Мои сочинения падают готовой легендой в умы местных жителей. Поэтому я не могу упрекнуть себя в обмане...

– А зачем Икенду нужно было вступиться за пришельца с далекой звезды? Почему Икенду помешал дочери Отца Гор завладеть пришельцем? спрашивал далее король.

– Я был гостем Великого Икенду. Икенду никому не позволит обижать его гостей. – Вэл переводит мои слова и добавляет по-нашенски: "Браво, Грегор!"

– Вэл, я еще не закончил. Переведи ему: Икенду вел себя так, как считал нужным. Покажи мне того смертного, кто может спросить у Бога, почему Бог поступает так, а не иначе? У Бога можно просить милости, но нельзя донимать Бога праздными вопросами – это святотатство. Сейчас Икенду желает отдохнуть в тишине и прохладе. Если он проснется от нашей болтовни, я думаю – он разгневается. А если у тебя, верховный жрец, есть еще вопросы, то задавай их Икенду, когда он проснется.

В толпе послышался гомон почтения, когда Вэл перевел мои слова. Вэл добавил для меня: "У жреца любимая пытка – подвешивать неугодных за ноги и разводить под головой огонь". Мазу, по-видимому, настроился на долгие словопрения и такого поворота не ждал. Ему не оставалось ничего иного, как церемонным движением развести руки и сказать:

– Божественный Икенду и его гость, вас ждут тишина и покой под крышей моего дворца! Мой недостойный паланкин к вашим услугам!

Толпа всколыхнулась в единодушном одобрении сказанного жрецом, который мог оставаться довольным: в глазах своих подданных он выглядел вполне достойно.

– Ну, Грегор! Ну, хитрец! Только не говори, что этому ты научился в стойбище первобытных! – ликовал Вэл. – Понимаешь, жрец никого не удостаивал такой чести, как восседание в его паланкине.

Изо всех сил стараюсь не напустить на свое лицо улыбку, – сыны моря могли бы заметить в ней насмешку.

– Дорогой Вэл, – говорю, – я четыре года изо дня в день боролся за свою жизнь. Некий Вру, волосатый коллега вашего жреца, хотел любой ценой обосновать свое право проломить мне голову каменным топориком и съесть на пиршестве лучшую часть моего бренного тела. У дикарей, в их менталитете, есть очень уязвимое место – они теряются, когда их озадачивают. Чем большую чушь я выдам, тем больше они озадачены. Этим надо пользоваться. Только и всего.

Среди белохламидников идет тихий спор – кто удостоится чести прикоснуться к Икенду. Наконец, четверым поручено извлечь бедного Икенду из лодки и уложить в паланкин. Четверо самых достойных нагибаются под тяжестью двухсоткилограммового тела и несут его по ступенькам. И тут происходит нечто такое, что вся толпа во главе с королем ахает и каменеет. Один из жрецов споткнулся, упал, а с ним и остальные трое – все растянулись на земле вместе с недвижимым Икенду. Не знаю, чем закончилась бы эта сцена, если бы лицо Божественного Икенду не расплылось в улыбке. Над толпой пронесся вздох облегчения. Все сочли это за добрый знак и кинулись поднимать божество. Так поклонники божества расценили рефлекторную гримасу боли на лице спящего Ного.

Его с трудом укладывают на паланкин, руки свисают по бокам, восемь жрецов подхватывают тяжелую ношу. Бедный Ного, хорошо, что ему дали снотворное, иначе не знаю, как бы он примирился с такой суетой. Паланкин! Да он ни за что не согласился бы усесться в нем! А так лежит себе в глубоком сне, и ничего в нем от божества.

Потом король делает приглашающий знак мне, и я поднимаюсь по ступеням. Церемониальная часть приема закончилась, меня окружают мои товарищи. В глазах Дэйва блестят слезы, мои ребра хрустят от его объятий.

– Ты хорошо сказал! – восторженно дергает меня за плечо Феликс. Правильно врезал! Вот как надо обращаться с дикарями!

– Все хорошо, – улыбается Тилл, – мы шли сюда с самыми дурными мыслями, думали, как все сложится...

– Ты поправишься, Грегор! Тебя надо будет накачать жирком!..

– Мы ведь считали: все! Пропали ребята!..

– Жаль, Амара больше не увидим...

– Ребята, дайте Грегору прийти в себя! – говорит Марк, вылезая из лодки, – лучше поддерживайте его... Видите, он с трудом держится на ногах. Вэл, ты держись возле паланкина, а мы пойдем группой.

Я спохватываюсь и быстро иду к лодке, со словами: "одну минутку!" Подбираю наши луки, стрелы, дубину Ного.

– Зачем тебе это? – спрашивает Дэйв. – Здесь мы обходимся без оружия! Или хочешь сохранить на память?

– Дубина божественного Икенду не может оставаться в неохраняемой лодке. Он проснется и начнет искать ее.

Наверху нас поджидал сам король. Он не пошел за паланкином, ему, видно, хотелось поскорее присмотреться ко мне. Он ехидно наблюдал, как я тащу наш арсенал, пока Феликс не догадался разоружить меня.

– Мастер слов всегда носит с собой столько оружия? – с едва уловимой насмешкой спросил король. – Неужели он таскает и оружие божественного Икенду? Или думает, что попал к врагам, и оружие надо держать под рукой?

Марк перевел мне вопросы короля.

– Икенду – охотник. Всегда живет в лесу и привык не расставаться с оружием. Мы теперь среди друзей. Пусть оружие Икенду хранят жрецы, – я раздал топорики и луки стоящим около короля жрецам в белом.

– А священное оружие Икенду можно доверить главному жрецу! – с этими словами я вручаю дубину королю. Он несколько опешил но делать нечего, берет. А весит она, самое меньшее, килограммов пятьдесят. Когда Икенду опускал свою дубину на голову врага, в голове врага гремел гром.

По выражению лица Мазу я вижу, что он с охотой обрушил бы дубину на мою голову, только вот или приличия не позволяют, или дубина тяжеловата. Жрецы с радостными поклонами принимают топоры и луки. Мазу смотрит на "священное оружие" и думает, как его тащить до дворца, да еще пешком. Он бросает на меня быстрый испепеляющий взгляд. Я догадываюсь, что он при этом думает. Но он подзывает двух жрецов и поручает им священную ношу. Потом делает нетерпеливый знак рукой, толпа перед ним расступается, и владыка проходит вперед. За ним, точно хвост кометы, устремляются царедворцы. Мы идем отдельной сплоченной группкой. Я чувствую себя так, как, наверное, чувствовал себя невольник, выкупленный из рабства. Вокруг меня друзья, мы обмениваемся замечаниями по поводу королевской церемонии, смеемся. Что может быть лучше, чем вот так идти, чувствуя себя среди своих; мы – вместе, мне не надо разговаривать с самим собой, чтобы не отвыкнуть от звука родной речи; лица, улыбки, слова, одежда – все родное, все – рожденное на Земле. Господи, сколько дней ждал я этой минуты, сколько передумал разного за четыре года! Теперь мы вместе!

Широкая дорога к дворцу вымощена булыжниками. По обе стороны стоят одноэтажные дома с плоскими крышами. Только на вершине холма, куда мы направляемся, стоят несколько двухэтажных.

– Это и есть дворец?

– Да, мы живем на втором этаже правого крыла. Жилище удобное, но за каждым нашим шагом следят, – говорит Дэйв со вздохом, – словом, вроде свободны, и в то же время мы невольники.

– Как же вы здесь оказались?

– Когда надежда на ваше возвращение исчезла, прошло уже несколько месяцев, мы стали думать, что же дальше. Обследовали окрестности никаких следов. Однажды решили пройти подальше. В одном овраге, или ущелье обнаружили сапоги и баллоны Амара. На обратном пути, недалеко от берега, на нас напали чудовища, похожие на страусов, только размером с жирафа и хищным клювом. Хорошо, что напал один хищник, остальные стояли в отдалении. Мы использовали кислород и скажу – очень эффективно. Струя ударила метров на десять, сначала – по глазам, потом – в раскрытый клюв. Эта птица задохнулась, мы ударили ей в горло с близкого расстояния, все там смерзлось... Мы поняли, что вы попали в гибельную беду. Оставаться перед рифами нельзя было – первый шторм бросил бы "Викинг" на рифы. А тут Линг расшифровал записи обсерватории "Викинга" и пришел к выводу, что не очень далеко от рифовой лагуны находится глубокий залив бутылкообразной формы. Мы на всякий случай оставили на берегу знак и записку под каменной пирамидой – если бы кто из вас пришел туда...