Текст книги "Юморески и другие пустячки"

Автор книги: Петер Карваш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Объект VII/13/Б

В строительную канцелярию объекта VII/13/Б вошел молодой человек. Точнее, не вошел, а остановился в дверях. Так сказать, сунул нос. Он окинул взглядом неприбранную пыльную комнату, полки с планами, отчетами и платежными ведомостями, два кульмана с прикнопленными незаконченными чертежами, немытые окна, выходящие на джунгли стройплощадки. Наконец его взгляд остановился на начальнике строительства, главном прорабе Штетине. Штетина тоже удивленно взглянул на раннего гостя – было полшестого, работники еще только начали поодиночке стекаться на площадку,– и что-то показалось ему необычным.

По правде говоря, необычным здесь было все.

Прежде всего, разумеется, необычной была эта стройка государственной важности, строго контролируемая правительством, часто и критически упоминавшаяся в парламенте; это сооружение гигантских размеров было спроектировано с неслыханной технической смелостью и фантазией; когда происходили описываемые здесь события, назначение его мало кому было известно. Необычным был ранний час – в это время Штетина, как правило, только еще вставал, проветривал комнату и складывал железную полевую кровать, потому что в разгар стройки спал прямо здесь. Необычным был – не в последнюю очередь – и посетитель.

На нем был солидный вечерний костюм, остроносые черные туфли, белая рубашка с перламутровыми запонками, скромная бабочка» под подбородком, на голове – широкополая шляпа, известная в определенных кругах под названием «борсалино». Где-нибудь в другом месте, скажем, на банкете в Народном доме или в баре «Лотос» этот наряд не бросался бы в глаза, да и здесь он, пожалуй, не показался бы странным, если б не был покрыт неравномерным слоем грязи.

Но в таком виде он вызывал удивление, и хотя главный прораб Штетина всегда был готов к поломкам кранов, к грунтовым водам, к оползням почвы в котлованах, к авариям грейдеров и экскаваторов, и даже к землетрясениям до пяти баллов по шкале Рихтера,– к визиту такого живописного гостя он готов не был.

Особо его удивляла вещь, которую посетитель держал в руке и в ходе дальнейшего разговора размахивал ею. Штетине показалось, что это была кость или что-то в этом роде.

– Где у вас здесь начальство? – спросил посетитель. Он был небрит, бледен лицом, явно возбужден и нетерпелив.

– Какое такое начальство? – с подозрением спросил Штетина. Это слово он не любил.

– Директор стройки, или главный инженер, или кто-нибудь в этом роде,– уточнил молодой человек в вечернем костюме.

– Директор в дирекции,– рассудительно заявил Штетина,– а инженер Бутора придет часам к восьми. Пока я здесь самое высокое начальство во всей округе.

– Очень рад,– сказал посетитель и представился:

– Доктор Гомолка.

– Штетина,– отвечал Штетина.

И тогда посетитель решительно провозгласил:

– Вы должны немедленно остановить строительство.

Ненадолго установилась тишина.

– Да? – возразил наконец прораб и несколько раз моргнул.– А это почему же?

Вопрос был уместен, во-первых, потому, что Штетине с утра до ночи капали на мозги, что строительство нужно ускорить, подтолкнуть, подстегнуть, во-вторых, потому, что указания такой важности ему бы скорее всего передали как-нибудь иначе, но не в устном изложении, как бы элегантно ни выглядел посол.

Во всяком случае, он бы не был в грязи по уши. И размахивал бы как минимум телеграммой, а не костью.

– Это... в высших интересах,– серьезно сказал посетитель. И уточнил: – Это в интересах всего народа.

– Скажите, пожалуйста,– отозвался Штетина и с этого момента опять посвятил себя завтраку. Когда человек в черном появился перед бараком, Штетина как раз охотничьим ножом, острым, как бритва, отрезал тонюсенький ломтик копченого сала с аппетитными прослойками мяса и собирался сунуть его в рот. Теперь он завершил это движение, откусил от ломтя черного хлеба и запил глотком черного кофе, сваренного на электрической плитке, которая давно уже стала опасной для жизни.

– Скажите, пожалуйста,– повторил он теперь уже с набитым ртом,– а я-то думал до сих пор, что в интересах народа нам нужно как можно скорее достраивать. Во всяком случае, я об этом читал во всех документах, и мне по телефону каждый час напоминают из трех мест, не меньше.

– Нет,– молодой человек энергично замотал головой. Глаза у него были небесно-голубого цвета, а бабочка съехала далеко к левой ключице.– Строительство прекратите немедленно. Тяжелые механизмы вывезите. Рабочих отправьте домой.

– Если я здесь кого-нибудь отправлю домой,– медленно заявил прораб Штетина, вытирая губы тыльной стороной ладони,– так уж, будьте уверены, это будут не рабочие.– Вы явно не понимаете огромной важности ситуации,– заявил д-р Гомолка чуть ли не патетически.– Я вам ее сейчас же объясню.

– Я пока только одно не понимаю, – заметил Штетина и откашлялся.– Как вы попали на стройплощадку?

Посетитель слегка смутился.

– Гм,– задумался он,– этого я не знаю.

– Видите,– прораб внимательно разглядывал его,– а вот это как раз довольно важно. Стройплощадка охраняется со всех сторон, а еще у нас есть система сигнализации. Еще раз спрашиваю вас, на полном серьезе: как вы сюда попали?

– Не знаю,– неохотно ответил молодой человек в черном и снова попытался перейти к существу дела.

– Знаете что? Лучше вы примите к сведению, что вас придется арестовать,– неожиданно заметил прораб.

– Но почему же? – удивился посетитель.

– Почему? – Прораб встал. Он был двухметрового роста.– Потому что вы проникли на стройку, а вход на нее строго запрещен. Как это вообще могло случиться? Вас не остановила ведомственная охрана?

– Нет

– Вы не видели таблички «Посторонним вход строго запрещен»?

– Нет. Было темно.

– Ах так.– Прораб прищурился.– А вы были под мухой, да?

– Это не исключено. Я читал лекцию в научном обществе, а потом мы посидели в приятной компании.

– Так что на нашу стройку вы забрели спьяну?..

– Можно сказать и так. Но сейчас это не играет роли. Речь идет о деле несравнимо более важном.,.

– Еще бы! Увидите эту свистопляску, когда я спрошу охрану, как это вы оказались здесь!

– Делайте что хотите, но только, заклинаю вас, немедленно остановите строительство!

Прораб неестественно засмеялся.

– У вас не все дома, что ли? Да кто вы, собственно, такой?

– Я уже представился. Распорядитесь остановить стройку, я вам потом все объясню.

– Вы – министр строительства? – спросил прораб Штетина как бы для контроля, словно допуская такую возможность.

Посетитель отрицательно качнул головой.

– Вы председатель правительства или, может, даже президент республики? Ну, хотя бы министр национальной обороны или начальник генштаба? Нет? Тогда строим дальше.

– Предупреждаю вас,– тон доктора Гомолки вдруг сразу стал резким, и он нацелил на прораба указательный палец как пистолет,– вы нанесете огромный ущерб всему человечеству!

Прораб Штетина внимательно изучал разошедшегося молодого человека.

– Вот, полюбуйтесь! Поддатый проникает на стройку да еще и командует! Это уж слишком!

Он потянулся к телефону на столе.

– Я не проникал на стройку.– Доктор Гомолка с отвращением покосился в сторону.– Я пошел не в ту сторону и свалился в яму. Я покричал-покричал, но меня никто не услышал. Потом я, похоже, заснул. Что это вы делаете?

– Звоню в полицию.

– Не звоните,– посетитель пристально глядел на прораба глазами цвета незабудки, но в эту минуту они были холодными, как сталь.– Вы стоите перед важнейшим событием в истории культуры.

– И не говорите. Это перед каким же? Вы изобрели колесо? Или мы научились писать? И вообще, вы хотя бы протрезвились?

– Голова у меня ясная, как никогда. Я в абсолютной форме. Я сам выбрался из раскопа. Из чистейшей воды древнего палеолита. Вы знаете, что вот это такое?

Прораб взглянул на кость в руках доктора Гомолки и честно сказал:

– Кость.

– Господи Боже мой! – застонал доктор Гомолка.– Он говорит: кость! Но какая кость! Бедренная кость Питекантропа эректа! Вы знаете, что такое Pithecantropus erectus?

– Нет,– признался прораб впервые смутившись немного.

– Обезьяночеловек прямоходящий! – воскликнул Гомолка.– Вы знаете, что это за событие? Вскоре в научных словарях будут писать: Ньютон, Шлиман и Гомолка! Да разве только в этом дело! В раскопе представлены все слои, какие только вам угодны! Средний, младший и поздний палеолит! Вы понимаете?!

– Нет,– сказал прораб.– А сейчас извините, через пятнадцать минут начинается смена.

– Смена! – возбужденно кричал доктор Гомолка.– Он хочет начать смену! И это при находках, перед которыми палеолитические могилы, Тутанхамон или королевские гробницы Девятнадцатой династии в Фивах просто эпизоды!

– Да, верно,– признал прораб Штетина и наморщил лоб,– кто-то мне докладывал, что мы наткнулись на какое-то кладбище. Но в глубинных выемках это бывает.

– Кладбище! – болезненно скривился д-р Гомолка.– Он называет это кладбищем! Стопятидесятитысячелетнее кладбище! Остатки поселения второго межледникового периода он называет «каким-то кладбищем»! Ритуальные сосуды, доказывающие, что Homo primigenius верил в загробную жизнь, он называет каким-то кладбищем! Вы знаете, кто такой был Homo primigenius?

– Нет.

– A Homo neandertalensis?

– Об этом что-то слышал.

– Так это же один и тот же человек! Этому, нашему, по моей оценке, будет примерно семьдесят тысяч лет! Пошлите ваши экскаваторы ко всем чертям! Я приглашу своих коллег с кисточками! Голову даю на отсечение, что где-нибудь здесь мы найдем рисунки и гравюры ископаемого человека! Не говоря уже о всяких там скребках, резцах, сверлах и наконечниках! Я же говорю, под нами полный комплект всех культурных слоев! Весь мир будет писать об этом! Знаменитые Пршедмости или Вестонице – мелочовка по сравнению с нами! Остановите стройку!

– Гм,– задумчиво сказал прораб Штетина,– садитесь.

Молодой человек уселся с противоположной стороны письменного стола, кость положил перед собой как реликвию, прикрыл ее шляпой «борсалино» и хотел тут же поднять телефонную трубку. Но лапища прораба дружелюбно и намертво легла на его запястье.

– Минуточку,– заговорил Штетина, помолчав,– сначала я вам объясню, почему нам нужно в темпе достроить этот объект.

– Но меня этот ваш объект ничуть не интересует,– входил в раж доктор Гомолка.– Мы сидим на стотысячелетиях истории культуры, а вы мне тут будете толковать о каком-то железобетонном чудовище, которое через сто лет рассыплется.

– Не знаю, откуда у вас информация, что это будет железобетонное чудовище,– сдержанно, вполголоса сказал Штетина,– этим пусть занимается госбезопасность. В любом случае речь идет о сооружении, которое нам нужно как хлеб, ясно? И которое будет нашей гордостью! И никаким трехнутым гулякам мы не позволим сорвать план. И так у нас отставание.

– Дорогой вы мой,– перешел посетитель на просительный и почти нежный тон,– знаете что? Давайте пройдемся вместе по котловану, хорошо? Я покажу вам чудо в истории археологии – три или четыре слоя палеолита друг над другом, как в учебнике! Дайте мне пару недель, и я вам там найду остатки кострища, ergo доказательство семейной жизни, изделия каменной промышленности с лезвийной техникой, скульптуры и другие дары, которые клали мертвым в могилу, даже топорики времен tardiglacial, позднего ледникового периода. Клянусь! Несколько обломков я уже нашел и идентифицировал; я их положил в ковш этого ужасного экскаватора, который там все дробит и рушит, как слон в посудной лавке! Милый мой! Пойдемте со мной! Убедитесь собственными глазами!

– Еще чего,– спокойно заявил Штетина,– никуда я не пойду. Я жду звонка, доставят мне сегодня эти несчастные четыре вагона портландцемента или нет. Если нет, я им головы оторву.

– Цемент! Всемогущий Боже! В двух метрах отсюда – свидетельства человеческой культуры от первобытного стада до городища, а его интересует цемент! – Археолог буквально взвыл.– Другого такого места нет на свете! А вы собираетесь его уничтожить! Вы растопчете его как мастодонты! Засыплете его бетоном и поставите на нем уборные и кладовки или конференц-залы и холодильные камеры! Это преступление перед человечеством!

– Почтеннейший,– сказал Штетина, глядя на молодого ученого с чем-то вроде сострадания,– пожалуй, я вместо полиции вызову «Скорую», а? Не буду я с вами спорить и доказывать, что здесь будут не туалеты и холодильники, а кой-что другое, к тому же государственно важное, да еще и красивое. Но представьте себе, что мы здесь строим просто жилые дома – обыкновенные квартиры,– и если б мы поселили здесь, скажем, двести семей, разве это не важнее, чем какие-то камушки и обломки чего-то, что уже не годится ни для чего стоящего?..

Д-р Гомолка проглотил слюну, его кадык подпрыгнул. Очевидно, для него это было как электрический шок. Но он заставил себя говорить спокойно.

– Уважаемый пан,– заговорил он в духе протокола,– торжественно даю вам честное слово, что ничего не имею против этих двухсот семейств. Я их уважаю, я им желаю здоровья, и чтоб никаких разводов, и детей кучу, и долгой жизни. Но сколько бы они ни прожили, больше сотни им не протянуть. Ну ладно, со всем своим потомством – несколько сот лет! Но сами рассудите – что это по сравнению с несколькими десятками тысяч лет?!

– А что,– возразил прораб Штетина, и от желудка вверх в нем начало подниматься нехорошее чувство,– что, если речь не о квартирах? Что, если речь идет о чем-то несравненно более важном? Что, если, скажем, речь о стройке, важной для дела мира в этой стране?

– Мир! – вздохнул ученый, нервно жестикулируя.– Сколько может продержаться такой мир? Насколько я знаю историю, каждый раз он длился несколько жалких десятилетий, чаще и того меньше. Это неуловимый миг, микрофрагмент времени, неразличимая частица великолепной истории человечества, которая по случайному совпадению обстоятельств вершилась в нескольких метрах от этого места! Это же праистория континента! Стратиграфическое чудо! Понимаете?!

– Еще бы,– сказал Штетина и двинулся к выходу.

– Куда вы? – Молодой человек побледнел.

– На стройку,– буркнул прораб.– А вы как думали, в ваше научное общество?

Доктор Гомолка вскочил, бросился к двери и раскинул руки, как гимнаст при соскоке со снаряда.

– Только через мой труп,– сказал он достаточно убедительно.

– Ну, что такое один труп,– возразил строитель,– по сравнению со всеми трупами от каменного века по сей день?

– Но почему же вы не возведете это проклятое сооружение где-нибудь в другом месте? – взмолился ученый муж.

– Отличная идея,– обрадовался прораб.– Котлован на двадцать тысяч кубов, девять тысяч кубов бетона, технику, леса и бараки перенесем на каких-нибудь пятнадцать километров подальше. К обеду управимся, если только к десяти нам подготовят проект, а к одиннадцати одобрят его в правительстве.

– Тогда уж стройте, куда ни шло, но эту изумительную яму, в которую я свалился благодаря гениальному наитию, оставьте ее неповрежденной хотя бы несколько недель!

– Замечательно! – восхитился прораб.– Значит, в этом месте пойдем строить с десятого этажа вниз. Пока мы доберемся до третьего или до второго этажа, вы как раз успеете все осмотреть и сфотографировать.

– Вы шутите?

– А вы как думали?

– Но ведь это ужасно! В вашем котловане возможны доказательства антропогенеза! Изумительные украшения! Рисунки вымерших животных! Остатки свайных построек! Шлиман и Картер – дилетанты и пигмеи по сравнению со мной! Из геологических слоев под нами вырисуется совершенно новая картина развития человека! Революция в археологии, антропологии и палеонтологии!

– Ах вот оно что! Это здорово. И вы об этом напишете книжку!

– Разумеется!

– Ага.

Тут главный прораб Штетина, которому в отсутствие инженера Буторы было доверено руководство строительством объекта VII/13/Б, опытный строитель и кропотливый технический чиновник, опора, мотор и нерв стройки, на мгновение оцепенел.

Он посмотрел на своего необычного посетителя, но каким-то отсутствующим, остекленелым взглядом. За высоким лбом, незаметно переходящим в лысину, что-то быстро-быстро, почти молниеносно прокручивалось. Он еще повторил несколько раз про себя (так мы повторяем слова поздравления или найденное решение задачи), кивнул и объявил голосом человека, готового капитулировать:

– Ну что ж. Если вы считаете, что это будет такое эпохальное событие...

– Как минимум эпохальное! И навеки связанное с нашими именами! С вашим и моим! – Поколебавшись, ученый муж лаконически добавил: – Ваше фото будет во всех газетах.

Это прозвучало не слишком уверенно, так как доктор не разбирался в прорабах и не имел ясного представления, любят ли они появляться в газетах; кроме того, он отлично знал, что фотография Штетины в любом случае ни в одной газете не появится. Но старший прораб отреагировал с удивительно живым, прямо-таки страстным интересом:

– Это вы точно?

– Точно! Честное слово!

«Так вот, значит, где путь, тропиночка»,– подумал доктор Гомолка. Он был ошеломлен.

И тут старший прораб Штетина с энтузиазмом предложил:

– Тогда обмоем это дело.

То, что эта идея не пришла прорабу в голову раньше, скорее всего объясняется одеждой и внешним видом ученого мужа. Или тем обстоятельством, что еще совсем недавно подвыпивший Гомолка в темноте свалился в котлован?.. Так или иначе, обмыть дело – на его родине это был древний и испытанный метод, оправдывавший себя в критических ситуациях с субпоставщиками, с бригадирами и с представителями властей. Этот метод способствовал сложным тактическим рокировкам, помогал развязывать гордиевы узлы, ускорял течение заседаний. Почему об этой отмычке в тринадцатую комнату любых строек Штетина вспомнил так поздно? Ну, может, потому, что случай был такой удивительный; за двадцать пять лет его строительной практики такое с ним случалось впервые.

Правда, он не был уверен, согласится ли ученый муж вступить на этот путь, и быстрое согласие доктора Гомолки очень его обрадовало. То ли археолог не прочь был продолжить вчерашний ряд рюмашек, то ли преодолел себя, чтобы любой ценой задобрить прораба,– это вскоре должно было выясниться. И выяснилось.

Штетина поспешил к шкафчику с аптечкой и извлек оттуда бутылку коньяку (четыре звездочки!), предназначенную для самых высоких гостей. Обычно ею распоряжался только главный инженер Бутора, но было уже больше шести часов, и прораб в интересах общества – цитируем его заявление, сделанное впоследствии,– временно присвоил себе право распоряжаться бутылкой рад» такого необычного случая.

– Пожалуйста,– обратился он к ученому и налил ему золотистый напиток в мутную баночку из-под горчицы,– расскажите мне еще разок, как, собственно, обстояли дела с этим – палеолитом?

И доктор Гомолка рассказал ему об этом.

Затем он высказал свою личную теорию о погребальных урнах. Цитировал Томсона. Полемизировал с Хьюмэном. Доказывал существование родового строя у homo sapiens fossilis, гениальность, с которой тот охотился на мамонтов («этих огромных млекопитающих», как он осторожно выразился) и создавал модернистские скульптуры. Он очертил маршрут массового переселения на север в конце ледникового периода и демонстрировал прогрессивный способ охоты с луком. Он высказал сомнение в унетицкой культуре. Сотнями тысяч лет он оперировал с такой же легкостью, как Штетина – плановыми кварталами.

Прораб внимательно слушал, время от времени прерывая рассказчика вопросами, свидетельствующими об искреннем интересе, о жажде познания. И между делом наливал. Как ни странно, достаточно было пяти рюмок. Уже после второй рюмки ученый обращался к прорабу со словами «достойное собрание». По-видимому, доктор Гомолка продолжал свое выступление, состоявшееся вчера вечером.

В общем, Штетина уложил его на свою походную постель, которую опять разложил для такого дела, и укрыл его казенным одеялом до подбородка. Покрытые грязью черные туфли торчали из-под одеяла с одного конца, встрепанная голова – с другого. Затем старший прораб вышел на стройплощадку и, отойдя на безопасное расстояние от канцелярии, проорал своему помощнику, который спешил к нему от заработавшей бетономешалки:

– Двадцать мужиков на Ф-1, этот новый экскаватор на Ф-2, тут же вычистить за ним котлован, а после обеда забетонировать, чтобы и следа не осталось! Мишо, не задавай вопросов и гони!

Сегодня объект VII/13/Б высится во всей своей красе и мощи, служит родине и прославляет высокий уровень нашей техники и строительского искусства.

Никто и никогда не узнает, покоятся под ним шестьсот тысячелетий нашей предыстории, доисторической культуры в образцовой стратификации или нет, было ли здесь совершено преступление против культуры человечества или же поднапившийся выдающийся археолог доктор Гомолка просто фантазировал здесь после разудалой гулянки.

В конце концов, недавно он получил очередное ученое звание за блестящую работу о раскопках в области Limes Romana, с особым акцентом на поселениях Виндонисса, Карнунтум и Аквинкум. Чтобы собрать богатый материал, ему достаточно было вернуться всего лишь на две тысячи лет назад. И разок-другой съездить в Братиславу.