Текст книги "Казино "Палм-Бич""
Автор книги: Пьер Рей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)
Глава 10
Убедившись, что оба телохранителя находятся в коридоре рядом с дверью ее номера, Бетти Гроун тем не менее закрылась на ключ, задернула шторы на окнах, включила ночную лампу и осторожным движением направила ее свет на шкатулку.
Закрыв глаза, она подняла крышку и погрузила пальцы в сокровища, мгновенно узнавая каждый предмет по форме, весу, материалу: золото, сапфиры, топазы, бриллианты, изумруды, перстни, колье, серьги, подвески, броши… Прикасаясь к той или иной драгоценности, она мысленно произносила имя мужчины, подарившего ее.
Одних такие подарки разоряли, другие, чтобы приобрести их, шли на преступление, третьи швыряли в лицо в качестве прощального сувенира… Их осязаемость волновала ее больше, чем ласки тех, кто преподносил их.
Стоили они невероятно дорого. Малейшая небрежность с ее стороны могла повлечь за собой разрыв контракта со страховой компанией, охранявшей их от краж и случайных утерь.
Бетти открыла глаза и подумала, что всем, чем она обладает, она обязана исключительно своей великолепной заднице. И голове, конечно. Она владела искусством, которому не учат в школах: извлечь максимум щедрости из чувств влюбленного мужчины. Ей было смешно, когда ее называли проституткой. Снова закрыв глаза, не вынимая рук из шкатулки, она воспроизводила в памяти свой вчерашний триумф на вечере у Синьорели. Появившись на террасе, она краем глаза заметила свою ненавистную соперницу Надю Фишлер, оживленно беседовавшую с Онором Ларсеном, человеком, на которого у обеих были свои планы…
Внешне Ларсен был похож на солидный мешок с долларами, к верхней части которого приставлены очки в тяжелой роговой оправе. Он приобрел известность тем, что преподносил женщинам, с которыми проводил несколько дней или даже часов, подарки умопомрачительной стоимости. И эта сучка Фишлер захотела прибрать к рукам щедренького Ларсена! Бетти решила, что наступил ее звездный час и пора идти в атаку. Прием у Синьорели показался ей вполне подходящим моментом. Уверенная в красоте своих роскошных, развевающихся при ходьбе волос, загадочных зеленых глаз, она провела несколько часов перед зеркалом, цепляя на себя свои сокровища, излучавшие миллионы тончайших световых стрел. Ее появление произвело на Онора Ларсена такое же ошеломляющее впечатление, как и на остальных. Забыв о стоявшей рядом Фишлер, он откровенно любовался ею. Надя, в своем неизменном черном платье, была уничтожена ее сверкающим великолепием: миг, который обе никогда не забудут. Онор тут же пригласил ее на ужин, и она, не раздумывая, согласилась. Если чуточку повезет, Надя Фишлер будет смотреть им вслед сегодня…
Она открыла глаза, сделала глубокий вдох и с сожалением закрыла шкатулку. Затем подошла к двери и позвала охрану. Один из костоломов взял в руки шкатулку, второй, не вынимая правой руки из кармана пиджака, пошел рядом. Ее камушки оценивались в шесть миллионов долларов, приблизительно столько проиграла Надя Фишлер в течение последних трех-четырех сезонов. Улыбаясь, Бетти подумала, что ее извечная соперница так и умрет в нищете…
Внизу ее уже ждал Онор Ларсен.
***
Официант принес анисовый ликер. Пока Ален копался в кармане, доставая французские деньги, Норберт уже расплатился.
– Извините… так положено. Я расплачиваюсь, а вы рассчитываетесь со мной в день отъезда.
Ален молча спрятал деньги. Они сделали по глотку. Его передернуло, и Норберт улыбнулся.
– Закажете что-нибудь другое?
– Нет, ни в коем случае, буду привыкать…
– Хочу вам сказать, что вы не должны были давать такие чаевые носильщикам. Слишком много!
– О!..
– Речь идет не о вас, мистер, а о тех, кто приедет после вас. Если они заплатят по тарифу, их обругают.
– Больше так делать не буду,– рассмеялся Ален.– Скажите, Норберт, вы не скучаете без философии?
– Без философии – да. Но преподавание философии это другое дело. Меня эксплуатировали и ничего не платили. Когда я работал лакеем, я получал значительно больше.
– Вы – лакеем?!
– Восемь лет. Это прекрасная работа. Голова всегда свободна. Пока чистишь обувь, есть время поразмышлять. У тех, кто в промышленности, коммерции или экономике, его практически нет.
– Вы правы,– задумчиво сказал Ален.
– Об этом я говорю и своим друзьям.
– В агентстве?
– Нет, в партии. Я – член коммунистической секции в Пегомасе.
У Алена от неожиданности выпал из рук стакан.
Мимо их столика прошли две высокие длинноногие девушки в полупрозрачных коротеньких шортах, под которыми, как показалось Алену, ничего не было. Одна из них обернулась, улыбаясь посмотрела на Алена и сделала несколько быстрых движений розовым языком. Ален покраснел. Девушки рассмеялись и пошли к выходу.
– Поехали,– сказал Ален.
Норберт уже стоял, держа в руках фуражку. Он пропустил Алена вперед и двинулся следом за ним.
– Вы позволите, я уберу в машине?
– Сейчас?– удивился Ален.
– Каждый раз, когда я оставляю ее с открытым верхом, в нее бросают мусор.
Они подошли к машине.
На переднем сиденье мутными лужицами растекались три раздавленных брикета шоколадного мороженого.
– Минутку,– сказал Норберт.
Он достал из-под сиденья тряпку и вытер липкую жидкость.
– Коммунисты?– с добродушной иронией спросил Ален.
– Нет, буржуа,– тем же тоном ответил Норберт.
– Только буржуа может загадить то, чем не может обладать. Садитесь, пожалуйста.
Ален сел на переднее сиденье рядом с Норбертом. У того от удивления брови взметнулись вверх.
– Мне так лучше,– заметив его недоуменный взгляд, объяснил Ален.
Норберт положил руки на руль и нажал на стартер. Вдруг он рассмеялся, любовно похлопал по рулю и сказал:
– Хорошая машина… Очень хорошая машина!
***
Широко раскинув в стороны руки и ноги, она безмятежно лежала на кровати. Даже из такого положения она могла, слегка приподняв голову, увидеть через окно море.
Солнце оставило на ее теле единственное светлое пятно в виде крошечного треугольника – точную копию ее купальных трусиков. Резким движением она встала на ноги, подошла к двум букетам роз, украшавшим ее комнату, и, чувственно изогнувшись, понюхала цветы. Кто мог их прислать? В бассейне она ни с кем не разговаривала, за исключением мальчишки, которого попросила принести «коки» со льдом и лимоном. Она прочла визитные карточки, прикрепленные к букетам: ни Луи Гольдман, ни Цезарь ди Согно ей не были знакомы. Она скомкала их, бросила в унитаз и спустила воду. Затем достала из холодильника бутылку молока и сделала большой глоток из горлышка. Все здесь приводило ее в восхищение. Она подошла к открытому окну, поднялась на кончиках пальцев и сладко потянулась. Не меняя положения, выдвинула ящик комода и извлекла оттуда странную, украшенную цветочками соломенную шляпу и длинные перчатки из черного шевро.
Она натянула перчатки, надела шляпу и, положив ступни ног на край кровати, начала делать отжимания, мурлыкая песенку, которой ее научили двадцать один год тому назад.
***
Через несколько минут вдали показались Канны.
– Каким маршрутом желаете ехать? По Круазетт или Д'Антиб?
– А в чем, собственно, разница?
– Круазетт идет вдоль моря, д'Антиб через центр города. Отель «Мажестик» находится в конце Круазетт.
– В таком случае, по Круазетт,– ответил Ален.
Подъехав к развилке, Норберт свернул налево, проскочил под мостом и круто повернул направо.
Нескончаемая вереница машин, бампер в бампер, двигались им навстречу.
– Движение хуже, чем в Париже.
Ален был поражен количеством хорошеньких девушек, в одиночестве сидевших за рулем малолитражек.
– Их всегда так много?– спросил он.
– Всегда, и днем и ночью,– ответил Норберт.
– Где же они живут?
– Кто их знает? Где придется. Одни спят на пляжах, другие в палаточных городках или снимают квартиру у местных жителей. В июле население в Каннах увеличивается в двадцать раз. Вы бывали в Сен-Тропезе?
– Нет.
– Там вообще в сто раз. Большинство приезжает без денег.
– На что же живут?
– Выкручиваются… Девушки за бутерброд расплачиваются тем, чем одарила их природа. Кстати, парни тоже.
– Хотите сказать, занимаются проституцией?
– Скажем, выживанием. Поставьте себя на их место. Следует приглашение на тридцатиметровую яхту, икра, виски, музыка и бац – в кровать… Деньги развращают всех, мистер.
***
– Как прошло чаепитие?– спросил Гамильтон.
– Нормально,– ответила Эмилия, бросив на него вопросительный взгляд.– Ты уходишь?
– Спущусь в бар на пять минут. Голен хочет со мной о чем-то посоветоваться.
– Надеюсь, ты выставишь ему счет?
Он сухо рассмеялся.
– Непременно и сразу же. Мне ждать вас внизу или подняться сюда?
– Спустимся сами. Сара, что ты себе выбрала? Я не хочу, чтобы мы были одинаково одеты.
– Белое, от Сен-Лорана.
– Прекрасно! Я надену зеленое от Кардена.
– Ухожу,– сказал Гамильтон.
Он осторожно, стараясь не хлопать, закрыл за собой дверь. Сара жестом предупредила мать не шевелиться.
Она прошла в прихожую, открыла дверь и, убедившись, что в коридоре никого нет, возвратилась в гостиную.
– Хочу кое-что тебе показать.
– Что?
– Кое-что из увлечений твоего мужа.
– Прекрати называть Гамильтона «муж». Он, кстати, твой отчим.
– Может, мне называть его папочкой? После того, что я тебе покажу…
Она достала из шкафа черный дипломат, спрятанный под стопкой пуловеров Гамильтона.
– Тебя никогда не интересовало, что он в нем хранит?
– Наверное, какие-то бумаги…
– Да, бумаги, но специфического характера…
Из кармана брюк она достала маленький плоский ключик.
– Сара!– возмутилась Эмилия.– Откуда у тебя этот ключ? Ты не имеешь права!
– Я его взяла, мама, чтобы ты узнала, с каким мужчиной ты живешь уже двенадцать лет.
– Сара, я тебе запрещаю! Я тебе не разрешаю!
– Посмотри только одним глазом и все поймешь!
Она поковырялась в замке, подняла крышку и высыпала содержимое на диван: порнографические журналы.
– А это, ты знаешь, что это такое? Увеличительное стекло! Он рассматривает эту гадость через увеличительное стекло!
Эмилия быстро отвернулась.
– Сара, я приказываю тебе закрыть этот чемодан. Я возмущена твоим бестактным поступком. Гамильтон – мой муж, но я никогда не позволяла себе рыться в его вещах.
– Дело твое. Закрой на это глаза. Но теперь ты знаешь, с каким сатиром ты живешь!
– Не вмешивайся в мои дела!– крикнула Эмилия, побагровев от злости.
– Я хотела тебя только предупредить!– ответила Сара.
Она сунула ключ в карман и исчезла в своей комнате. Эмилия стояла оцепенев, дрожа от гнева и внутреннего бессилия. На этот раз Сара перешла все границы. Никто в мире не имеет права рыться в личных вещах мужчины, кроме собственной жены… Из шкатулки, в которой хранились ее драгоценности, она достала маленький плоский ключик и открыла дипломат. В течение их многолетней супружеской жизни Эмилия проделывала это много раз. Коллекция Гамильтона регулярно пополнялась новыми экземплярами.
Сжав губы, жадно, широко раскрыв глаза, она рассматривала влагалища, разрываемые непомерно большими мужскими членами. В жизни только у двух мужчин она видела нечто подобное: у Фрэнка Бурже и Гамильтона Прэнс-Линча, ее двух мужей.
***
Попав в невероятную пробку, «роллс» тащился черепашьим шагом. «Въезжаем в Канны»,– подумал Ален.
– Это – Круазетт?– спросил он.
– Нет, дальше… Надо повернуть еще направо.
Впереди Ален заметил здание, построенное в стиле рококо. Окруженное пальмами, оно имело импозантный вид.
– Что это?
– Летнее казино «Палм-Бич».
Его мгновенно охватило беспокойство. Уже сегодня вечером он должен попытаться провести за этими стенами операцию с чеком на пятьсот тысяч долларов. Из Нью-Йорка, да еще после вкусного ужина, эта задача казалась ему вполне выполнимой. Она представлялась продолжением мечты, когда думаешь, что уже действуешь. Но оказавшись на месте, в реальной обстановке, он с ужасом подумал, как ему получить этот огромный кредит. Он возненавидел Баннистера.
– До отеля еще далеко?
– Круазетт начинается здесь, а отель находится на другом конце. «Мажестик», «Палм-Бич» – это одни и те же хозяева, та же политика – ощипать беззащитных миллионеров.
– Вы против?– сдерживая улыбку, спросил Ален.
Норберт бросил на него удивленный взгляд.
– Так делают все! И я первый в этом списке.
– А ваши политические убеждения?– подзадоривал его Ален.
Норберт улыбнулся, и глаза его сузились.
– Я набит противоречиями по самую крышу…– Он едва увернулся от мальчишки, который чуть не попал под машину, и добавил:– Только за них я беру ответственность на себя.– Он замолчал. Затем, указав на гигантское здание, стоявшее по правой стороне, произнес:– Отель «Карлтон».
Он свернул в узенькую улочку, проехал вдоль западного фасада здания, еще раз повернул налево и затормозил у тротуара.
– «Мажестик?»– удивленно спросил Ален.
Норберт отрицательно покачал головой.
– Мистер, я хотел бы попросить вас об одолжении… Я дорожу своим местом и вынужден следовать правилам фирмы. Позвольте мне надеть фуражку и будьте любезны пересесть на заднее сиденье.
– Почему? Какое это имеет значение?
– Так положено,– ответил Норберт.– Обитатели «Мажестик» должны суметь определить, кто из нас – шофер, а кто – пассажир.
– О'кей!– согласился Ален.– А я-то думал, что вы способны отвечать за свои противоречия.
– Сожалею, мистер! Но речь идет не о моих или ваших противоречиях, а о символике системы, которая требует моментального определения, кто есть кто.
– Повторите это еще раз, но помедленнее,– попросил Ален, обхватив голову руками.
Когда он пересел на заднее сиденье, Норберт с серьезным видом надел свою фуражку и машина двинулась вперёд.
***
Всякий раз останавливаясь в «Мажестик», Джон-Джон Ньютон, кроме люкса на шестом этаже, постоянно снимал еще один номер на втором. Спальня в нем предназначалась для представительниц прекрасного пола, гостиная – для деловых встреч с мужчинами. Случалось, что «соседи» проявляли интерес друг к другу, и все развивалось предварительно разработанному сценарию.
В зависимости от значимости присутствующего у него гостя, Джон-Джон подстраивал так, что в какой-то момент из-за двери спальни выглядывала прелестная женская головка. Разыграв смущение, он представлял девушку и через несколько минут, под предлогом срочного телефонного разговора, исчезал из номера. Когда через полчаса он возвращался обратно, принося извинения за долгое отсутствие, он с первого взгляда определял результат своего маневра. В трех случаях из четырех девушка, предварительно заказанная за бешеные деньги в соответствующем агентстве, оказывалась «соблазненной» его гостем, который от сознания, что ему удалось трахнуть подружку такого влиятельного и обаятельного мужчины, как Джон-Джон Ньютон, чувствовал себя на вершине блаженства. Впоследствии, при решении деловых вопросов, он бессознательно становился более уступчивым.
Суммы сделок, проводимых Джон-Джоном, исчислялись многими миллионами долларов, и поэтому ничтожная доля процента за посреднические услуги могла равняться целому состоянию. Ньютон запросто общался с израильскими генералами, министром иностранных дел Саудовской Аравии, партийными руководителями китайского народа и со всеми остальными, кто прибегал к помощи его фирмы в случае необходимости экипировать будь то регулярную армию или банду наемников его изощренным электронным оборудованием.
В дверь кто-то постучал. Джон-Джон нажал на ручку двери и широко распахнул ее. Небольшого роста мужчина в безукоризненном черном блейзере протягивал ему руку. Джон-Джон схватил ее и горячо пожал.
– Входите, дорогой друг, прошу… Желаете выпить?
– Нет, спасибо. Я на минутку. Приглашен на коктейль.
Ньютон улыбнулся.
– Гольдман?
– Вы знакомы с ним?
– Немного… Но достаточно, чтобы он помнил меня всю жизнь.
– Женщина?
– Хуже! Во Флориде я обыграл его в гольф.
– Большая была ставка?
– Если не брать в расчет его тщеславие – никакая. Партия обошлась ему в два миллиона долларов.
– Расскажите мне…
– Не сегодня, но в один из ближайших дней расскажу во всех подробностях.
Неожиданно вся доброжелательность и радушие исчезли с лица Джон-Джона.
– Какие новости? Чем порадуете?
Гамильтон Прэнс-Линч спокойным голосом сказал:
– Все идет как нельзя лучше. Мне кажется – дело в шляпе.
***
Пока Ален возился с дверцей, к машине подбежал носильщик в униформе и распахнул ее. В Ницце Алена встречали улыбки и розы, в Каннах – смех, природу которого он еще не успел уловить.
К нему подошел огромного роста рыжий детина в форме адмирала флота.
– Не примете ли участие в коктейле, мистер,– спросил он.– Сегодня в «Мажестик» праздник – присуждается премия.
Ален поблагодарил его кивком головы, не зная, как вести себя в этой ситуации. Его выручил грум, выросший как из-под земли.
– Мистер, если позволите, я провожу вас в службу регистрации.
Ален облегченно вздохнул и последовал за ним. В это время носильщики с помощью Норберта, под бдительным присмотром адмирала, доставали из багажника «роллса» дорогостоящие чемоданы.
Адмирала звали Серж. Уже четверть века он встречал прибывающих в «Мажестик» гостей. Чего он только не насмотрелся за это время! Наклонившись к племяннику, двадцатилетнему парню, которому собирался передать премудрости своей профессии, он говорил:
– Никогда не суди о человеке по автомобилю. Это еще ни о чем не говорит. Главное – манеры. Непринужденно-естественные… Даже в машине из чистого золота безродный остается безродным.
Внимая с открытым ртом, парень с благоговением смотрел на своего мудрого учителя.
– А этот, который только что приехал? Безродный?
– Не обязательно. Но… Первое: машина взята напрокат. Второе: слишком новые чемоданы. Третье: костюм куплен в магазине. Четвертое: он не знает, что делать с руками. Обязательно обращай внимание на руки! Если они им мешают, они ищут чем занять их, значит, эти люди больше привыкли к кемпингам, чем к дворцам. Как дела, Норберт?
– Привет, Серж!
– Слушай, Норберт, я говорил своему племяннику…
– Кто этот тип?
– Пайп. Ален Пайп.
– Новичок на побережье? Чем торгует?
– Не знаю. Американец…
Серж повернулся к молодому Антуану Безару.
– Ты понял?
Неожиданно он бросился навстречу молодому человеку, который шел в окружении десятка мужчин и женщин, и подобострастно поприветствовал его, сняв фуражку.
– Ваше высочество…
Затем он возвратился к Норберту и племяннику.
– Принц Али, племянник Фейсала. Сегодня утром прилетел из Лондона. Ищет виллу… Агенты по недвижимости готовы перегрызть друг другу горло.
Антуан Безар задержал взгляд на линялой рубашке, обшарпанных внизу джинсах и старых сандалиях принца и сказал:
– Похож на безработного.
Серж снисходительно похлопал его по плечу.
– Ты забываешь одну деталь, малыш… Класс! Высочайший класс! Посмотри, как он себя держит!
Глава 11
Двери лифта распахнулись на площадке седьмого этажа. Служащий из регистрации, одетый во все черное, посторонился, пропуская вперед Алена, а затем быстро обогнал его, направляясь к 751-му номеру. Повертев «вездеходом» в замочной скважине, он открыл дверь.
– Входите, пожалуйста…
Прихожая была погружена в полумрак. Служащий, проходя в глубь номера, нажал по пути выключатели, и повсюду загорелся свет. Ален подошел к огромному окну и посмотрел на небо: в вечернем небе летали чайки.
– Балкон…
Ален сделал несколько шагов и вышел на свежий воздух. Пейзаж, открывшийся перед ним, привел его в восторг: справа, на западе, в золотом мареве опускалось за горизонт солнце. Прямо перед собой он видел порт, куда со всех сторон скользили белокрылые парусники.
Когда он возвратился в гостиную, его сопровождающего уже не было. На столе стоял великолепный букет роз. Ален зарылся в него лицом и вдохнул тонкий аромат.
Затем он сбросил туфли, снял рубашку и только успел выбраться из брюк, как в дверь постучали.
Ален быстро прошел в ванную, набросил на себя халат и открыл дверь.
– Ваш багаж, мистер. Вам прислать горничную, чтобы разобрать его?
– Нет, спасибо. Минутку…
Он достал из кармана французские деньги, попытался перевести их в доллары, но это ему не удавалось. Носильщик с фальшивым интересом рассматривал висевшую на стене гравюру. Ален взял две бумажки по сто франков, но вспомнил наставления Норберта, и протянул носильщику одну ассигнацию.
***
Цезарь обнял Хакетта за плечи и отвел в сторону.
– Наша встреча – это удивительное стечение обстоятельств. Не далее как неделю тому назад, в Лондоне, во время совещания нашего международного комитета, вы были названы в числе пяти лиц как наиболее энергичный Руководитель самой динамичной фирмы Соединенных Штатов. Могу ли я задать вам один нескромный вопрос, Уточнив, что вы совсем не обязаны на него отвечать. В какой цифре выражается годовой доход фирмы «Хакетт»? Не торопитесь отвечать, я назову сам, а вы меня поправите, если ошибусь. По моим предположениям – пятьсот миллионов долларов.
– Совершенно верно,– напыжившись, ответил Арнольд.
Цезарь смотрел на него с неподдельным восхищением.
– Какой успех! В чем ваш секрет, мистер Хакетт?
Арнольд на некоторое время задумался, чтобы точнее сформулировать ответ. Наконец он сказал:
– Энтузиазм, твердость руководства, фантазия, риск…
– Великолепно!.. В прошлом году лауреатом нашей премии стала фирма «Мерседес». Не согласились бы вы стать следующим обладателем нашей премии?
– А почему бы нет?
Цезарю стоило немалых усилий сдержать свои эмоции и не потереть руку об руку: старый шимпанзе попался на крючок!
– Правда, я должен сообщить об этом административному совету.
– Само собой разумеется! Вы знаете, как я вижу процедуру церемонии?.. Во-первых: место… Необыкновенное, теплое, удаленное… Акапулько!.. Два «Боинга-747» доставляют гостей со всех уголков планеты: Лондона, Мюнхена, Парижа…
Главное, не дать ему сейчас задуматься: ошеломить, закружить, увлечь…
– Когда вы будете свободны, мистер Хакетт?
– Ваша премия присуждается раз в год?
– Арнольд?..
– Виктория… Хочу представить тебе Цезаря ди Согно.
– Миссис Хакетт, моя жена.
Цезарь сложился вдвое к протянутой руке, оценивая стоимость бриллианта, который Виктория носила на среднем пальце. Ее появление оказалось очень кстати, оно спасло Цезаря от затруднительного ответа. Ему неловко было признаться Хакетту, что число вручаемых премии зависело от количества простаков, готовых ее проглотить! Он горячо потряс руку Арнольду.
– Надеюсь, мы продолжим наш разговор во время обеда. Где вы будете завтра?
Хакетт посмотрел на Викторию.
– В «Палм-Бич».
– Прекрасно! Вы мои гости.
***
– Ален, где ты? Ты уже на месте, Ален?
Взволнованный голосом друга, Ален представлял себе Баннистера за тысячи километров, в маленьком душном кабинете, где они провели много лет, мечтая совсем о других вещах…
– Слушай меня, Сэмми, слушай…
– Откуда ты звонишь?
– Из Канн… Ты слышишь меня?
– Я тебя слышу.
– Сэмми, я его видел!
– Кого?
– Хакетта.
– Хакетта? Правда?
– Минуту назад! В коридоре, в красном блейзере.
– В красном блейзере? Ты уверен, что это он?
– Ты смеешься надо мной? Ладно, что мне сейчас делать?
– Наблюдай.
– Что я должен наблюдать? Ты думаешь, я буду наблюдать десять лет?
– Спокойно… Спокойно… Который у тебя там час?
– Почти девять вечера.
– Хорошо. Первое – это казино. Понимаешь, о чем я говорю?
– Да… да…
– Ты обменяешь! Прежде всего ты должен обменять! Договорились?
– Дальше?
– Послушай, Ален!.. Благодари Бога… Обстановка здесь заразная: сейчас два часа дня, увольнения продолжаются, невероятная жара, с меня льет пот ручьем… Я тебе не жалуюсь! Меняй! Ты меня слышишь?
– Поем и пойду туда.
– Потом поешь…
– Я еще не ел, как улетел из Нью-Йорка. Ты обедал сегодня?
– Хорошо… хорошо… Как там?
– Что?
– Все. Вообще?..
Ален окинул взглядом свои шикарные апартаменты, но не нашёл слов, которые точно передали бы его ощущения.
– Все по-другому,– сказал он.– Совсем не так, как в Нью-Йорке.
– Ты удивляешь меня, хитрая голова,– сказал Баннистер. – Получше, пожалуй, чем та крысиная нора, в которой я задыхаюсь!
– Ты говорил с Кристель?
– Девочки есть?
– Я тебя спрашиваю, говорил ли ты с Кристель?
– Да, да, сегодня буду говорить. Девочки есть?
– Полно. И все «в чем мать родила»
– Вонючий обманщик!
– Честное слово. У тебя лопнули бы глаза…
– Сейчас придет Пэтси. Заканчиваем… Э! Ален?
– Да.
– Смотри без глупостей!
– Что ты имеешь в виду?
На несколько секунд Баннистер замолчал.
– Ничего. Без глупостей, и все!
– Не понимаю.
– Не забывай, для чего ты там… Береги нервы…
– Постараюсь.
– Завтра я тебе позвоню в это же время. В конце концов не за свои же, фирма не обнищает.
– Что еще?
– Черт!..
Связь прервалась. Ален улыбнулся. Ему было приятно услышать голос Самуэля. И вдруг он почувствовал, что умирает с голода. Он позвонил в ресторан и вызвал официанта.
– Будьте любезны, меню.
– Пожалуйста, мистер. Желаете сделать заказ на сейчас? Мясо? Рыбу?
Ален пробежал глазами список блюд и выбрал салат из креветок и королевскую дораду на вертеле.
– Вот список вин, пожалуйста.
Ален отодвинул его в сторону.
– Полагаюсь на ваш вкус.
– Возьмите «Саран», это превосходное шампанское.
– Согласен,– сказал Ален.
– Будете обедать на балконе?
– Да. И принесите виски.
– В гостиной у вас есть бар, мистер.
Официант удалился. Ален снял халат, прошел в ванную и на полную мощность открыл кран душа. В баре он взял стакан и бутылку виски. Держа стакан в руке, он стал под холодный поток, наблюдая, как струйки воды попадают в стакан, и чувствуя, как холодная вода смывает с него усталость и напряжение.
Он вытерся, открыл один из чемоданов, достал рубашку и брюки. Затем снова вышел на балкон. Внизу, рядом со своим «роллсом», он увидел еще три такие же модели с откидным верхом.
Все столики в баре, расположившемся на террасе, как и в ресторане, по правую сторону, были заняты. Вода в бассейне подсвечивалась изнутри, но люди, еще час назад сновавшие вокруг него, исчезли. Он налил себе еще виски и сел в шезлонг. Перед ним открывался фасад отеля, большинство окон которого были освещены. Не собираясь этого делать, он неожиданно вторгся в интимную жизнь обитателей дома, которые забыли задернуть шторы. Но это, казалось, смущало их меньше всего. Ален с любопытством переводил взгляд с одного окна на другое: было время, когда жильцы облачались в вечерние туалеты.
Совсем обнаженная молодая девушка помогала другой застегнуть платье. Двумя этажами ниже мужчина массировал плечи женщине, сидевшей в кресле, вся одежда которой состояла из одного черного бюстгальтера. Налево пожилая дама вышла из ванной с перекинутым через плечо полотенцем. Ален быстро отвел глаза и посмотрел на звездное небо.
Послышалось легкое царапанье в дверь. Она открылась, и появился официант, толкая перед собой столик на колесиках. Все блюда были накрыты серебряными крышками. Предусмотрено было все, даже букет роз.
– Попробуете вино, мистер?
Ален взял протянутый бокал, поднес ко рту. Вино было холодное и вкусное. Он поднял крышку, вдохнул аромат королевской дорады, затем опустил палец в соус и облизал его. На всякий случай он протянул официанту стофранковую бумажку. Тот схватил ее и с невероятной быстротой спрятал в карман.
– Благодарю, мистер.
– Эти чаевые… сколько составят в долларах?
– Около 23 долларов, мистер.
– Прекрасно…– пробормотал Ален.
За двадцать три доллара они с Баннистером купили бы себе в Нью-Йорке по паре рубашек.
