Текст книги "Казино "Палм-Бич""

Автор книги: Пьер Рей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

Глава 28

Едва машина въехала в центр города, как Нью-Йорк буквально ошарашил Алена: тяжелый, перенасыщенный пылью и отработанным бензином воздух, липкая жара, обычная нью-йоркская суета… Это был его город, но он не узнавал его. Сегодня – 30 июля. Отсюда он уехал 25 -го утром. Пяти дней оказалось достаточно, чтобы изменилось его восприятие жизни. Теперь слишком поздно давать обратный ход…

– Подождите меня здесь. Через несколько минут мы возвращаемся в аэропорт.

Он задумчиво посмотрел на фасад банка. Сто лет тому назад, 23 июля, он, обливаясь от ужаса потом, принес сюда свой первый чек на 500 долларов. Он поднялся по ступенькам лестницы, ведущей к входу, прошел через холл и направился в приемную управляющего банком.

– Мистер Фишмейер ждет меня. Моя фамилия Пайп.

Через тридцать секунд он входил в роскошный кабинет управляющего банка «Бурже».

Двухметровый Абель Фишмейер, согнувшись в пояснице, с протянутой для рукопожатия рукой, торопливо шел ему навстречу.

– Фишмейер! Рад вас видеть!

– Пайп! Очень приятно!

Ален откашлялся и достал из портфеля документ, согласно которому Арнольд Хакетт уступал ему 6 миллионов акций.

– Мистер Фишмейер, вот шесть миллионов акций «Хакетт».

Управляющий прочел документ, осмотрел его со всех сторон.

– Прекрасно, мистер Пайп!.. Прекрасно!

– Стоимость этих акций равняется ста двадцати миллионам долларов. Я отдаю их вам за семьдесят миллионов и прошу разницу в пятьдесят миллионов долларов выдать мне в виде чека.

– Не желаете ли чего-нибудь выпить, мистер Пайп?

– Благодарю, но я очень тороплюсь. Меня ждет самолет. Сегодня я должен возвратиться в Канны.

– Во Францию?

– Не могли бы вы выписать чек?

– Разумеется,– ответил Фишмейер, поджав губы.

Он открыл центральный ящик стола, достал чековую книжку банка и, вписав нужную цифру, поставил свою подпись.

– Проверьте, пожалуйста.

Ален спокойно взял из его рук голубой листок бумаги. Чек был выписан на его имя, и в нем, цифрами и прописью, значилась необыкновенная сумма – 50 миллионов долларов.

Абель бросил на него холодный и высокомерный взгляд. Ален знал, что этому гиганту прекрасно известно, кто он есть на самом деле.

– До свидания, мистер,– попрощался Ален.

– До свидания, мистер,– ответил Фишмейер.

Ни один из них не протянул друг другу руки.

Как только Ален сел в кресло самолета, он пристегнулся, попросил стюардессу принести бокал шампанского и до того, как самолет пошел на взлет, сделал несколько глотков. Он улыбнулся, когда подумал, что он единственный пассажир в этом огромном салоне «боинга». Самолет медленно выруливал на взлетную полосу.

***

Возможно, она не обладала таким классом, как Мэнди де Саран, но ему она нравилась. Округлые формы ее тела, жизнерадостная улыбка, темные волосы тронули сердце Баннистера.

– Кларисса, где вы научились говорить по-английски?

– В Лондоне. Я работала гувернанткой у супружеской пары, которая продавала картины.

– Много у них было детей?

Кларисса хихикнула.

– Это было двое мужчин.

– Давно работаете в «Палм-Бич»?

– Почти месяц. А вообще собираюсь доработать до конца сезона. Муж у меня англичанин, дома мне скучно, поэтому и работаю, чтобы как-то заполнить свободное время. Только поэтому…

Она оценивающим взглядом осмотрела номер.

– Чем занимаетесь вы, мистер Баннистер?

– Руковожу предприятием, выпускающим фармацевтическую продукцию,– хладнокровно соврал Баннистер.– В Нью-Йорке. Хотите выпить?

– Не сейчас. Вы надолго приехали в Канны?

Нельзя было сказать, что дело было уже в шляпе, но то, как разворачивались события, вселяло определенную надежду… Самуэль нашел Клариссу в туалетной комнате в «Палм-Бич». Она сидела на стуле, читала «Вог» и рассеянно слушала звон монет, которые посетители бросали в стоявшую перед ней чашку. Отсутствие звука, когда Баннистер выходил из охраняемого ею объекта, насторожило ее. Она подняла голову и строго посмотрела на него. Он глазами показал на чашку, в которой лежала десятифранковая бумажка. Они оба одновременно улыбнулись. Бурные страсти рождаются иногда на ровном месте. Не ломаясь, она согласилась выпить с ним по стаканчику вина.

– Устраивайтесь поудобнее, Кларисса.

На ней было легкое платье, которое плотно облегало аппетитные формы. Сквозь тонкую ткань материи четко виднелись широкие ореолы сосков. Самуэль кашлянул и отвел глаза. Если не считать графиню, которая сама бросилась на него, он за двадцать пять лет супружеской жизни не имел ни одного любовного приключения.

– У вас красивое имя… Кларисса…

– Вам нравится?

Они сидели в креслах друг напротив друга. Ему хотелось каким-то легким, непринужденным и необидным жестом показать на кровать, но его рука неожиданно стала весить десятки тонн. С ощущением ужасного комка в горле он поднял ее и потянулся к руке Клариссы. Когда до нее оставалось пять сантиметров, в дверь постучали. Очарование было разрушено – все придется начинать сначала.

Он встал и, проклиная незваного гостя, направился к двери.

В дверях стояла молодая девушка. У нее были пепельного цвета волосы и серые глаза.

– Я, видимо, ошиблась,– смущаясь, сказала она.– Мне сказали, что один из моих знакомых живет в этом номере.

– Как его зовут?

– Ален Пайп.

– Все верно. Это – его номер,– недовольным голосом сказал Баннистер.

– Меня зовут Тьерри.

Ах вот оно что! Это в нее влюбился Ален!

– Его здесь сейчас нет,– враждебным тоном сказал Баннистер.

– Вы не знаете, когда он возвратится?

– Он уехал… Я – его друг, Баннистер.

– Вы встретитесь с ним?

– Встречусь, но не знаю когда.

– Не передадите ли вы письмо?

Она протянула Самуэлю конверт. Он осторожно взял его двумя пальцами.

– Это очень важно,– прошептала она.

– Можете рассчитывать на меня,– ответил Баннистер.– Передам сразу же, как только увижу его…

– Скажите ему, что я срочно вынуждена уехать. Впрочем, в письме я обо всем написала. Скажите ему еще…

– Что? Что я должен ему еще сказать?

Она прикусила губу.

– Нет, ничего. Спасибо.

Она попрощалась кивком головы и пошла по коридору. Баннистер закрыл дверь, приходя в ужас от мысли, что Ален может променять Сару Бурже, со всеми вытекающими из этого преимуществами, на эту неприметную девицу. Слава Богу, что он оказался на месте! Самуэль порвал письмо на мелкие кусочки, бросил в унитаз и спустил воду. И с чувством исполненного долга возвратился к ожидавшей его Клариссе.

***

«Роллс» свернул с Круазетт и поехал по аллее, ведущей к «Мажестик». Весь путь от Нью-Йорка до Ниццы Ален проспал и проснулся, уже когда самолет катился по посадочной полосе.

– Я еще понадоблюсь вам сегодня?– спросил Норберт.

– Не думаю… Если вам нужен сегодняшний вечер, я не возражаю.

– Спасибо, мистер.

– Любовное свидание, Норберт?

– Собрание партийной секции, мистер.

Ален улыбнулся и замер.

– Быстрее! Ни в коем случае не останавливайтесь перед отелем. Объедьте вокруг!

Он заметил Сару, которая оживленно беседовала с Сержем, и не хотел оказаться в плену ее навязчивой идеи о замужестве. Он почти распластался на заднем сиденье.

– Норбет, как вы думаете, меня заметила девушка в зеленом платье, которая разговаривает с Сержем?

– Нет, мистер. Мисс Бурже продолжает разговаривать.

– Спасибо. Остановитесь.

«Роллс» остановился напротив конференц-зала. Ален вышел из машины и по узенькой, идущей параллельно Круазетт, улочке дошел до служебного входа.

Проявляя осторожность, беспрестанно оглядываясь по сторонам, он подошел к администратору и сказал:

– Семьсот пятьдесят первый, пожалуйста.

– Вашего ключа нет, мистер. Мистер Баннистер должен находиться в номере.

Из лифта вышла Марина.

– Ален!

Ее заплаканное лицо тронуло его.

– Это ужасно, Ален. Он умер у меня на руках.

– Хадад?

– Хакетт.

– Хакетт мертв?

Она зарыдала еще громче.

– Умер. У меня в номере. Что обо мне подумают?– всхлипывала она.

Ален взял ее за плечи и встряхнул.

– Марина! Что ты с ним сделала? Марина?

Поверх ее головы он заметил входившую в холл Сару. Он быстро втащил за собой в лифт Марину и нажал кнопку седьмого этажа.

– Я лежала на кровати и тихонечко гладила его по затылку. Он только что продал все свои заводы, и его надо было успокоить. И я хочу тебе сказать, что Хакетт – это «Хакетт»!

– Я знаю,– ответил Ален.– Я знаю…

– Мне нужно вниз,– сказала дама в красном с маленькой собачкой на руках.

Ален обнаружил ее присутствие только тогда, когда она заговорила.

– После того, как поднимемся на седьмой,– ответил Ален.

Собачонка устрашающе тявкнула.

– Пока я сходила за водой и легла на кровать, он уже умер.

– От чего он умер?

– Остановилось сердце. Какое это имеет значение! Чтобы не таскать его по коридорам, его оставили лежать у меня. Меня перевели на шестой… Куда-то исчезла моя джинсовая юбка.

Двери лифта открылись.

– Марина, увидимся позже, и ты подробно все мне расскажешь.

– Это ты должен мне сказать, что делаешь в Каннах!

– Мы будем спускаться в конце концов!– занервничала дама.

Ален не успел выйти, и стальные двери лифта автоматически закрылись. Дама хотела нажать на кнопку третьего этажа, и в этот момент собачонка выскользнула у нее из рук.

– В Нью-Йорке я заходила к тебе. С Гарри все!.. Несчастный Арнольд! У тебя не было воды, и я ушла.

– Где ты познакомилась с Хакеттом?

– Осторожно! Моя собачка!– кричала дама.– Жан-Поль, сюда… Прыгай!

Но напрасно она подставила руки, Жан-Поль не реагировал…

– У Пэппи,– ответила Марина.– Ты знаешь Пэппи?

– Нет.

Лифт остановился на первом этаже. Двери открылись.

Собачонка быстро шмыгнула в холл. Дама хотела броситься следом, но натолкнулась на Марину.

– Ален!– раздался голос Сары.– Ален!

Ален автоматически нажал на кнопку седьмого этажа. Лифт плавно двинулся вверх.

– Мне нужно вниз,– завизжала дама в красном.– Жан-Поль!..

– Э! Вы, в красном! Осторожнее! Вы отдавили мне ноги,– сказала Марина.

– Я – подруга мистера Голена,– задыхалась от негодования дама.– Я протестую! Я приезжаю сюда уже двадцать лет! Если с моей крохотулечкой что-нибудь случится!..

– Кто эта Пэппи, Марина?

– Подружка Питера.

– А что у нее общего с Хакеттом?

– Меня это не касается. После того как я ушла от тебя, я встретила его у нее, и он пригласил меня сюда. Как бы всех их я ни уважала…– Нахмурив брови, она повернулась лицом к даме и закончила фразу:– …старики мне противны!

Лифт остановился,

– Это вы сказали в мой адрес?– спросила дама.

– Да!– рявкнула Марина.– И еще, я терпеть не могу собак!

В этот раз Алену удалось выскользнуть из лифта раньше, чем закрылись двери. Он постучал в свой номер.

– Кто там?– послышался голос Баннистера.

– Я! Открывай!

– Ален?

– Ты откроешь, или я высажу дверь!

Послышался скрежет ключа в замочной скважине.

Дверь приоткрылась, и появилась голова Баннистера. Ален оттолкнул его в сторону и заметил, что тот в одних трусах.

– Опять!

– Я не один…– смущаясь, сказал Самуэль.

Ален посмотрел на него испепеляющим взглядом.

– Графиня?

– Дама из туалетных комнат в «Палм-Бич». Умоляю тебя, Ален, будь повежливее! Она замужем.

– Вот и сопроводи ее в туалеты! Мне срочно нужен номер.

– Ален, мы только начали немного…

– Вон!

Ален открыл двери ванной и, обернувшись, посмотрел на Баннистера.

– Когда я отсюда выйду, я выброшу вас обоих через окно. Что касается тебя, придешь через час… у меня для тебя будет новость…

Ален захлопнул дверь, включил холодную воду и разразился истерическим смехом. Когда он вышел, в номере никого не было. Он оделся, сделал какую-то запись в блокноте и позвонил Прэнс-Линчу.

– Я прилетел, зайдите ко мне.

Он погрузился в изучение цифр, которые только что написал. Раздался стук в дверь. Он быстро спрятал листок в карман и пошел открывать.

– Хорошо долетели, мистер Пайп?– спросил Гамильтон.

– Прекрасно! Спасибо!

– Все прошло удачно?

– Лучше не бывает!

– Я только что разговаривал с Фишмейером… Покажите мне, пожалуйста, чек.

– Ваш здесь, а где мой?

– Пожалуйста,– сказал Прэнс-Линч.

– Они обменялись чеками.

– Честно, мистер Пайп?

– Честно.

– Ну что же, отлично,– сказал Гамильтон, возвращая Алену чек на пятьдесят миллионов долларов, выписанный Фишмейером на его имя.– Вам осталось провести операцию передаточной подписи в одном из банков Женевы, который я вам укажу.

Ален повернулся к нему спиной.

– Вы слушаете меня, мистер Пайп?

– Да, я слушаю вас.

– Вы оформите передаточную подпись…

– Я не буду этого делать,– прервал его Ален.

– Что вы сказали?

– Чек выписан на мое имя, и я собираюсь положить эти деньги на свой счет.

Прэнс-Линч, выпучив глаза, смотрел на Алена.

– Вы шутите?

– Вовсе нет,– ледяным тоном ответил Ален.– Посмеяться надо мной хотели вы! Вы воспользовались мной, чтобы закамуфлировать профессиональную ошибку и заработать пятьдесят миллионов долларов за счет преданного вам клиента.

– Вы считаете себя достаточно сильным, чтобы шантажировать меня?– презрительно спросил Гамильтон.

– Хакетт – мертв, потому что доверял вам.

– Все знают, что у него было больное сердце.

– Вы совершили безнравственный поступок, мистер Прэнс-Линч. Я в шоке!

– Сколько вы хотите,– скрежетнул зубами Гамильтон.

– Вначале проанализируем, в каком положении находится каждый из нас.

– Ближе к делу.

– Когда вы в первый раз заговорили об «организации», меня крайне удивило то, что вся ваша затея не стоила и выеденного яйца. Даже скупив все имеющиеся на руках акции, вы приобрели бы только сорок процентов капитала. Недостаточно, чтобы контролировать «Хакетт», не так ли? Успех вашей операции обеспечивали два условия. Первое – найти способ вынудить Хакетта продать свои акции. Вы – его банкир, и вам ничего не стоило перекрыть ему кислород, отказав в кредите. Второе – появление на сцене третьего лица с чистыми руками, чтобы выкупить у него контрольный пакет за смехотворную цену: это – я. Идеальный простачок, мистер Прэнс-Линч, особенно после того, что со мной произошло.

– Даю вам последний шанс, Пайп! Оставьте себе двести тысяч, отдайте мне пятьдесят миллионов и исчезните.

Улыбаясь, Ален смотрел на него.

– Есть страшные слова, мистер Прэнс-Линч, например «исчезновение». В том, что я не исчез раньше, после моего первого отказа, вы не виноваты…

Гамильтон напрягся всем телом.

– Что вы хотите сказать?

– Ничего,– ответил Ален, не сводя с него глаз.– Ровным счетом ничего. Мы понимаем друг друга…

– Не совсем.

Ален заметил, что он на секунду опустил глаза.

– А это вы не забыли?– спросил Прэнс-Линч, доставая из кармана лист бумаги.

Ален узнал текст, который он подписал четыре дня тому назад во время заключения их сделки. В нем говорилось, что Ален выступает посредником и подставным лицом Прэнс-Линча.

– Стоит мне показать это любому представителю закона, и вы будете уличены в шантаже,– угрожающим тоном сказал Прэнс-Линч.

Улыбаясь, Ален смотрел ему прямо в глаза.

– Черта с два!

– Не провоцируйте меня…

– Этот документ лишний раз свидетельствует о вашей нечистоплотности, мистер Прэнс-Линч. Ни один банкир не имеет права давать зеленый свет какой-то «организации» с целью личного обогащения. Это – преступление.

– Я увеличиваю ваши комиссионные до пятисот тысяч долларов.

– Не в вашем положении делать предложения. У меня другие соображения на этот счет. Я хочу получить контрольный пакет «Хакетт»!

Прэнс-Линч чуть не задохнулся.

– Вы – сумасшедший, и вас надо связать.

– Об этом мне уже говорил Хакетт, когда я предложил ему продать акции. А теперь слушайте меня! Делаю вам предложение.

– Связать,– автоматически повторил Гамильтон.

– Если вы его принимаете, а, между нами говоря, я не вижу для вас другого выхода, я дам вам комиссионные. И не пятьсот тысяч долларов, а пять миллионов.

– Что за бред вы несете?– возмутился Гамильтон.

– Я возвращаю вам чек на пятьдесят миллионов долларов, а вы восстанавливаете документ на шесть миллионов акций, которые я отдал Фишмейеру.

– Кто будет за них платить?– покраснел Прэнс-Линч.

– Вы, естественно! Но из собственного кармана. Вы – шеф «Бурже». Вы предоставляете мне долгосрочный кредит на 75 миллионов долларов. За 70 миллионов я выкупаю акции и 5 миллионов перевожу вам на счет в качестве комиссионных.

Ален бросил небрежный взгляд на часы.

– Для принятия решения даю вам ровно пять минут.

Он налил в стакан виски и вышел с ним на балкон. Несколько секунд Гамильтон сидел не шелохнувшись, затем схватил бутылку, налил полный стакан и, не отрываясь, выпил до дна. Если положить пять миллионов в швейцарский банк под один процент годовых, это составит кругленькую сумму. Может, стоит не трепать себе нервы и быстрее обрести свободу: расстаться с Эмилией и лететь на собственных крыльях?

– Мистер Пайп!

Ален стоял возле парапета и смотрел в сторону бассейна. Услышав голос Прэнс-Линча, он обернулся, и на его губах мелькнула презрительная усмешка.

– Я обдумал ваше предложение,– сказал Прэнс-Линч и дрожащей рукой достал из пачки «Мюратти».– Я согласен.

Глава 29

Шестого августа, спустя два дня после закрытия счета «организации», Ален вышел из машины на 42-й улице. От нестерпимой жары Нью-Йорк казался липким. Он вошел в здание Рифолд Билдинга, пересек холл, поднялся на лифте на тридцатый этаж. Было десять утра. Через час он должен предстать перед административным советом «Хакетт Кэмикл Инвест», чтобы быть избранным президентом. С шестьюдесятью процентами акций в кармане процедура представляла собой не более чем рутинную формальность. Коридор встретил его знакомыми запахами, звуками, но сегодня они означали для него окончание его прошлой жизни. Мимо прошли несколько бывших коллег, странно посмотрели на него и мимоходом поздоровались. Его это удивило. Неужели они не знают, что теперь хозяин здесь – он? Он толкнул дверь кабинета под номером 8021.

Баннистер поспешно убрал ноги со стола.

– Что ты дергаешься?

– Изучаю документацию по фтору,– виноватым голосом пробормотал Самуэль.

Ален с недоумением посмотрел на него. Затем подошел к окну и уткнулся носом в стекло. Баннистер видел его в такой позе сотни раз. Ален возвратился из Канн два дня назад, направив по следу Тьерри детективов из частного сыскного бюро. Но никаких новостей о ней не поступало.

Они ищут… Он поселился в отеле, где провел ночь с девушкой из «Америкэн Экспресс». После «Мажестик», «Палм-Бич», изысканных Канн уже ничто не могло произвести на него впечатления. Даже его победа была с привкусом горечи, потому что не было человека, с которым можно было бы отпраздновать ее… Только Самуэль… Он посмотрел на него через плечо. Тот усердно перелистывал бумаги, лежавшие перед ним.

– Сэмми!

Баннистер поднял голову.

– Слушаю.

– Проблемы?

– Извините, у меня много работы.

– Ты издеваешься надо мной?

– Нет… нет…– залепетал Баннистер, еще ниже склоняясь над бумагами.

Ален ошалело посмотрел на него.

– Ты обращаешься ко мне на «вы»?

– Это я нечаянно,– ответил Баннистер и буквально уткнулся носом в лежавшие перед ним бумаги.

Ален прыгнул к столу, резким движением смахнул все папки на пол, схватил Баннистера за лацканы пиджака и рывком поставил на ноги.

– Если ты сейчас же не объяснишь, почему воротишь от меня свою рожу, я выбью тебе все зубы!

– Честное слово… Просто накопилось много работы…

– Не надо запускать мне за воротник морского ежа.

От возмущения лицо Алена приобрело вишневый цвет.

– Ты не хочешь смотреть мне в глаза, не разговариваешь, как будто я прокаженный! Если я чем-то тебя обидел, скажи… Или ты принимаешь меня за хозяйку третьесортного борделя, что не можешь снизойти до разговора со мной?

Баннистер осторожно освободился из рук Алена, опустил голову и едва слышно пробормотал: «Именно…»

– Что «именно»?– взревел Ален.

Баннистер отвел глаза в сторону.

– Я не… не знаю, как мне сейчас с тобой…

– Какая же ты скотина!– с облегчением вздохнул Ален.– А я подумал, что ты меня больше не любишь.

– Засранец! Ты хоть понимаешь?! Теперь Хакетт – это ты. В конторе все в шоке. В «Романос» переполох… Все парни дрожат от страха.

– В чем я изменился?

– Ты – хозяин!

Баннистер схватил трубку уже несколько секунд трезвонившего телефона. Лицо его исказилось.

– Хорошо, мистер… Разумеется, мистер…

– Кто это?– спросил Ален.

Самуэль опустил трубку вниз и шепотом произнес: «Мюррей!»

– Дай-ка мне его. Мюррей? Немедленно зайдите в мой бывший кабинет.

Баннистер с ужасом смотрел на него.

– Вчера он устроил мне разнос по поводу моего отсутствия. От считает, что я нарушил профессиональную этику, и хочет уменьшить мне выходное пособие.

– На самом деле?

– Ты же знаешь его.

– Он прав,– сказал Ален.– Следуя букве закона, ты не имеешь права бросать работу, когда тебе вздумается.

Лицо Баннистера стало похожим на печеное яблоко. Ален показал ему заголовок в «Геральд трибюн», которую принес с собой.

«Убийцы Гамильтона Прэнс-Линча задержаны».

– Ты знаешь, кто его прикончил? Те два типа, которые охотились за мной, когда я занимался водными лыжами. Кстати, они выполняли его приказ. До этого они подорвали во время фейерверка Эрвина Брокера. И всем этим балетом руководил Цезарь ди Согно. Они во всем признались. Теперь сидят за решеткой. Если верить убийцам, Гамильтон отказался платить по счету, и тогда они сами с ним рассчитались… правда, по-своему.

Он заметил, что Баннистер не слушает его, а с ужасом в глазах смотрит за его спину. Ален повернулся. В дверях стоял Мюррей.

– Мистер Пайп, позвольте мне выразить вам искренние поздравления с заслуженным назначением.

На протянутую Оливером руку Ален обратил внимания не более, чем на брошенный в урну окурок. Он ледяным взглядом окинул фигуру Мюррея и сел за стол.

– Скажите, Мюррей… Вы же знаете, что употреблять спиртное в рабочее время запрещено. Или у вас для этого есть особая причина?

Почувствовав себя не в своей тарелке, Баннистер отошел к окну.

– Мистер Пайп, я за всю жизнь не выпил ни капли спиртного. Почему вы спросили?

– Мне показалось, Мюррей… Сколько лет вы у нас работаете?

– Пятнадцать лет, мистер.

– СОЛИДНО! Сколько вам лет?

– Пятьдесят два, мистер.

Ален надолго замолчал. Мюррею не предложили сесть, и он нервно переступал с ноги на ногу.

– Какая у вас зарплата?

– Три тысячи триста шестьдесят пять долларов в месяц. Чистыми…

– Многовато,– произнес Ален.– Сколько составит выходное пособие в случае вашего увольнения?

– Вы хотите меня уволить?– чуть не задохнулся Мюррей.

– В данном случае решение принимаю не я. Я подпишу только то, что посчитает нужным наш новый генеральный директор, господин Самуэль Баннистер, по счастливой случайности присутствующий здесь.

– Примите мои искренние поздравления, господин генеральный директор,– жалобно забормотал Мюррей, поклонившись Баннистеру.

Лицо Баннистера стало похоже на радугу после дождя: красный цвет переходил в желтый, тот в зеленый и т. д. Дверь открылась, и в кабинет вошел посыльный.

– Мистер Пайп, миссис Виктория, мисс Гертруда Хакеты и другие члены семьи хотели бы встретиться с вами до начала заседания административного совета. Они ждут вас в кабинете мистера Хакетта.

– Хорошо,– сказал Ален,– уже иду. Мюррей, вы можете возвратиться в свой кабинет. Господин генеральный директор, изучите его личное дело и примите решение о целесообразности его дальнейшего пребывания в нашей фирме.

У двери Ален обернулся и сказал Баннистеру:

– Ты слышал, старый козел! Займись Мюрреем! И не особенно с ним церемонься. Это – мразь!

Наэлектризованный Баннистер неожиданно, и в первую очередь для себя, бешеным взглядом посмотрел в глаза своего мучителя и рявкнул, как сержант на проштрафившегося новобранца;

– Чего ждете, Мюррей? Ваше личное дело уже давно должно было бы лежать у меня на столе!

По лестнице Ален поднялся на два этажа выше, в святая святых фирмы «Хакетт».

Перед дверью кабинета он попробовал узел галстука и нажал на ручку. Высотой потолков помещение напоминало кафедральный собор. В глубине кабинета, у противоположной стены, стоял огромный стол из нержавеющей стали. За ним сидела девушка в белом трикотажном платье и солнцезащитных очках. ТЬЕРРИ!

Ален побледнел. Он скрипел зубами, до хруста в суставах сжимал кулаки, сдерживая себя, чтобы не броситься к ней. Ему до ужаса хотелось заключить ее о объятия и закружить в бесконечном танце. Он медленно прошел тридцать метров, разделявших их.

– Здравствуйте, Гертруда Хакетт!

– Здравствуйте, мистер Ален Пайп!

– Вы хотели меня видеть?

– Я хотела познакомиться с вами, перед тем как оставлю свою должность. Мой отец, вопреки моему желанию, назначил меня менеджером фирмы. Не могу сказать, что я что-нибудь сделала на этом посту… В жизни у меня были другие устремления…

– Какие?

– Учеба, путешествия. Я хотела быть свободной. Вы понимаете меня?

– Понимаю.

– Я не очень ладила с отцом… Он поклонялся только деньгам, поэтому наши взгляды на жизнь и ее ценности не совпадали. В восемнадцать лет я ушла из дому и обеспечивала себя сама. Я только что прилетела с Лазурного берега.

– Вам понравилось там?

– Я познакомилась с восхитительным человеком…

– Я тоже…

– Возможно, я была не права в отношении отца… Пожалуй, мне надо было больше интересоваться делами. Покидая вас, я немного сожалею, что для меня здесь не найдется работы.

– А вам хотелось бы?

– Я почти ничего не умею делать.

– Печатать?

– Приблизительно…

– Хотите попробовать?

– Да.

– Садитесь за машинку. Я продиктую вам письмо. Если я останусь вами доволен, получите место секретаря-стажера.

Тьерри встала из-за стола, подошла к низкому столику, на котором стояла пишущая машинка, и заправила чистый лист бумаги.

– Я готова.

– Приступайте,– безразличным голосом сказал Ален.

«Мисс, в ответ на ваше письмо от 28 июля, которое я не получил, прошу вас принять к сведению, что я Вас люблю».

Он замолчал на несколько секунд, затем продолжил. «Я Вас люблю… Я Вас люблю».

– Сколько раз напечатать «Я Вас люблю»,– не поднимая головы, спросила Тьерри.

– Десять, сто раз, столько, сколько вы пожелаете… Диктую дальше.

– Я слушаю.

«В связи с вышесказанным, не могли бы Вы в своем ближайшем письме назначить дату нашей свадьбы?»

Треск машинки резко оборвался. Тьерри сняла очки. Превозмогая дрожь в ногах, Ален напряженно смотрел на нее. Лицо ее было бледным. В течение бесконечно долгих десяти секунд они стояли неподвижно, затем в едином порыве бросились в объятия друг другу.