Текст книги "Сол-Сити (ЛП)"

Автор книги: Пенн Кэссиди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Я протиснулась вперед так быстро, как только могла, пока диктор говорил:

– Леди и джентльмены, не снимайте свои гребаные штаны, потому что справа от нас Тэйн «Молот» Хоторн!

Толпа была плотно набита, но я не сводила глаз со светловолосого колдуна, который вошел в круг, подпрыгивая вверх-вниз, как будто был готов размолоть кости в пыль. Теперь его рубашка чудесным образом была снята, и я не могла удержаться, чтобы не пробежаться взглядом по росписи татуировок черными чернилами, покрывавших весь его торс, шею, предплечья.

Я бы не нашла такого мужчину, как он, привлекательным. Он был всем, от кого я знала, что должна немедленно уйти, но каким-то образом мое тело притягивало меня ближе, нуждаясь в том, чтобы посмотреть, как все это разыграется.

– Вы уже знаете правила, – сказал ведущий. – Нокаутируй или выходи из игры!

Потребовалось подойти поближе, чтобы понять, что Тэйн был под кайфом. Его тело было скульптурным и изрезанным, и усеянным множеством шрамов, которые не могли полностью скрыть все эти чернила. Они сильно резали насквозь, но только добавляли ему привлекательности. У него был пирсинг в обоих сосках и в пупке, такой же, как у него на лице. Да, если бы вы посмотрели слово «неприятности» в словаре, держу пари, вы бы нашли ухмыляющуюся фотографию Тэйна «Молота» Хоторна.

– Не слишком близко, – сказал Уор, останавливая мое продвижение, когда я почти добралась до переда. Я хотела возразить, но он покачал головой, в его глазах было явное предупреждение. – У них нет клетки, и все становится беспорядочным. Только безрассудные идиоты стоят слишком близко к бою.

– Как это вообще санкционировано? – Спросил Гарет, впервые заговорив. Он изучал склад проницательными глазами, его тело все еще было напряжено и настороже.

Уор пожал плечами, натягивая капюшон ближе к лицу.

– Как я уже сказал, это уберегает улицы от насилия.

Я рассмеялась.

– Так что, если ты хочешь с кем-то подраться, ты должен вызвать его на дуэль? – Я представила, как это будет происходить. Разъяренная женщина в супермаркете кричит на кассиршу, вызывая ее на кровавый поединок в клетке.

– В значительной степени, – сказал Уор. – Просто постарайся никого не злить, пока ты здесь, и тебе не придется беспокоиться об этом. Но закон не валяет дурака на улицах. Если ты создашь проблемы, они положат этому конец. Это не похоже на твой город. Это место…

– Полицейское государство? – Я криво усмехнулась.

Он бросил на меня равнодушный взгляд.

– Святилище.

Гарет фыркнул.

– Где-то я это уже слышал? Это всего лишь убежище, пока ты не сделаешь что-то угрожающее бедным, драгоценным людям.

На этот раз у Гарета была веская точка зрения, с которой даже Уор не мог поспорить. Было приятно называть эти города убежищами, но иногда они оказывались похожими на тюрьмы. Людям Нок-Сити надоело жить бок о бок с монстрами, и они открыто заявили о своей ненависти. Сколько еще пройдет времени, прежде чем эта риторика распространится?

Нас прервал звук соприкосновения кожи с кожей. Тэйн нанес сильный удар в лицо зеленоволосому колдуну. Кровь забрызгала людей, столпившихся вокруг них в первом ряду. Возможно, Уор все-таки был прав.

Двое мужчин танцевали друг вокруг друга, обмениваясь ударами, но могу сказать, что это была просто детская игра. Они прощупывали друг друга. Сирил Рорк изобразил разворот, повернувшись боком и крепко сцепив руки, затем метнул в Тэйна нечто похожее на шар лаймово-зеленой молнии.

Я ахнула, поднося руки ко рту, когда Тэйн отпрянул в сторону и перекатился обратно на ноги. Шар света попал в оборотня, который стоял слишком близко, сбив его с ног. Я никогда раньше не видела, чтобы чернокнижник так использовал свою магию, кроме как по телевизору. В комнате стало жарко, и воздух, казалось, потрескивал от статического электричества, отчего у всех волосы начали вставать дыбом.

Тэйн ухмыльнулся, когда по его предплечьям поползли светло-голубые, почти белые искры. Его глаза горели так ярко, что, должно быть, ослепляли его. Он выпустил магический заряд в Сирила, попав ему в руку, заставив мужчину споткнуться и выругаться. Убрав руки от лица, я улыбнулась, наблюдая, как Тэйн отвешивает толпе насмешливый поклон.

Я не могла отвести взгляд, пока они обменивались ударами в течение следующих пяти минут, ни один из них не сдавался. У обоих из порезов на лицах капала кровь, и они были покрыты потом. Даже несмотря на насилие, я поймала себя на том, что восхищаюсь потными, блестящими изгибами тела Тэйна. Черт, он был сексуален.

Горячее дыхание коснулось раковины моего уха, и я напряглась.

– Ты пахнешь, как сучка в течке. – Губы Гарета касались моей кожи. Стиснув зубы, я перевела взгляд на Уора, только чтобы увидеть, как он крепко сжал челюсти, притворяясь, что не слышит его. Гарет продолжал дразнить меня, не заботясь о том, что Уор может слышать каждое его слово. – Это действительно то, что заводит тебя, маленький волчонок?

Вместо того, чтобы разозлиться и дать ему понять, что он меня достал, я прижалась к его твердой груди, услышав, как он быстро и удивленно втянул воздух.

– Может, и так. Может быть, девушке время от времени нужно немного насилия, чтобы сделать это интересным.

Он прижался ближе, и я почувствовала что-то твердое в пояснице, говорящее мне, что мои слова возымели желаемый эффект. Я знала, что у Гарета не было такого иммунитета ко мне, как он любил притворяться. В конце концов, он был мужчиной-оборотнем, и им нравилось трахаться. На самом деле, ебля – это то, из-за чего он вляпался в эту историю в первую очередь.

Я ненадолго задумалась, что случилось с этой сукой Саванной. Сиренити ненавидела говорить о ней, но я знала, что она сбежала после того, как заманила кузину в ловушку. Август отправил разведчиков на ее поиски, даже нанял частного детектива, но пока ничего не было. Как будто она просто исчезла.

Гарету, казалось, было все равно, что означало, что она мало что значила для него, кроме хорошего времяпрепровождения и способа убедить Сиренити оставить стаю в покое. С его стороны было глупо даже рассматривать попытку разлучить истинную пару. Он должен был знать лучше про брачные отношения.

Пока Гарет был занят, пытаясь подразнить меня, Тэйн надирал задницу Сирилу Рорку. По-другому это и не объяснишь. Зеленоволосый колдун выглядел уставшим и готовым упасть в любую секунду. Тем временем Тэйн, все еще ухмыляясь как сумасшедший, вскочил и опустил локоть на плечо Сирилу. Колено Сирила врезалось в твердую землю, и он стиснул зубы.

Толпа засвистела, хотя некоторые люди кричали Тэйну, чтобы он уже заканчивал и избавил его от позора. Я отчасти согласна с ними, в данный момент это было бы милосердием. Полагаю, именно поэтому они назвали его Молотом. Он был непреодолимым орудием насилия, и, похоже, ему это искренне нравилось.

Некоторых людей из толпы выносили на носилках, тех, кто был людьми, которые подошли слишком близко, получив по лицу или груди зарядом грубой магии. Уор был прав – это место было опасным.

– Сэр, – раздался незнакомый голос позади меня. Я обернулась, наблюдая, как мужчина приближается к Уору. Он сжимал в руке сотовый телефон и протягивал его ему. – Звонок от альфы Стаи Кровавой Луны. – Я сложила все вместе, поняв, что этот человек был одним из охранников, которого Уор попросил следовать за нами. Уор взял трубку, но прежде чем он успел ответить, мужчина заговорил снова. – Вообще-то это для нее. – Он кивнул головой в мою сторону.

Уор поблагодарил его и затем передал телефон мне. Я поморщилась, сказав:

– Альфа, я приношу извинения…

– Я собираюсь убить тебя, – сказала моя кузина, обрывая меня. Я вздохнула с облегчением. – Куда, черт возьми, ты ушла и почему заставила меня пойти на этот ужин одну?

Я рассмеялась, радуясь, что на другом конце провода не Август.

– Ладно, во-первых, я в клубе. Во-вторых, потому что я могу. И в-третьих, у тебя там Локсли, так что ты не одна. Кроме того, у тебя это получается гораздо лучше, чем у меня.

Я практически видела, как она закатила глаза в трубку.

– Август в бешенстве, – сказала она приглушенным тоном. Я слышала голоса на заднем плане, говорившие мне, что она вышла из комнаты только для того, чтобы позвать меня.

Я вздохнула.

– Я же не пленница. Разве я не могу выйти на одну ночь и забыть о надвигающейся на нас буре дерьма? Довольно скоро средства массовой информации заполонят консульство, и я застряну внутри до окончания суда. – При этой мысли у меня внутри поселился ужас.

Уор и Гарет наблюдали, как Тэйн сбивает своего противника с ног, старательно игнорируя меня. Или делали вид, что игнорируют меня. В любом случае я благодарна.

Сиренити что-то говорила, но мой мозг отключился от нее, когда Тэйн развел руки ладонями вниз. Из них вырвался свет, распространяющийся наружу подобно сети молний и статических помех, потрескивающий и искрящийся, как будто он жил своей собственной жизнью.

Я почувствовала как у меня отвисла челюсть, как у идиотки. Тэйн сделал серию странных движений руками, заставляя магию кружиться и извиваться. Он становился все больше и больше, пока не разросся веером над поверженным колдуном. Мое сердце билось где-то в горле, и я смутно могла разобрать звук, с которым моя двоюродная сестра снова и снова повторяла мое имя по телефону, но я была полностью сосредоточена на Тэйне.

К моему удивлению, словно почувствовав на себе мой взгляд, он поднял глаза и встретился со мной взглядом, злобно ухмыляясь. Его глаза сияли, а зубы были такими же белыми, как его волосы. Он выглядел таким же древним, могущественным колдуном, каким, очевидно, и был. Он подмигнул мне, и несколько человек в толпе повернулись, чтобы посмотреть на меня. В глазах некоторых из них я увидела мгновенное узнавание, поскольку в прошлом году мое лицо мелькало во всех новостях вместе с моими кузенами и дядей.

В голове мелькнула мимолетная мысль, что, возможно, Гарет был прав, и мне не следовало приходить сюда. Это было так публично, и я больше не была просто анонимной человеческой девушкой. По сути, я была ходячей мишенью для радикалов-людей и их сторонников. Не говоря уже о спектакле для дарклингов.

Ходили слухи, что те из нас, кого держали в плену в испытательных центрах Эстель Найтингейл и Райана Харкера, были… изменены. Ни для кого не секрет, что эта сучка-ведьма пыталась создать гибридов, похожих на какого-то сумасшедшего бога. Она играла с вещами, с которыми не следовало играть. Естественно, люди с опаской относились к нам, подопытным.

Но, насколько могу судить, эксперименты не увенчались полным успехом. У большинства испытуемых была либо полностью удалена их ДНК дарклингов, либо просто высосана досуха, пока они не превратились в шелуху того, чем были раньше. В конце концов, они стали сильнее, но никакое количество времени не могло стереть шрамы, которые подобные злоупотребления и пытки оставили на душе.

Публика сошла с ума, когда Сирил Рорк, наконец, выдохся. Он был окровавлен, устал и взбешен, но с него было достаточно. Диктор выкрикнул имя Тэйна, взял его за руку и, высоко подняв ее, объявил его победителем матча. Тэйн победно взревел, обливаясь потом и кровью.

Сиренити повесила трубку, и теперь телефон бесполезно лежал у меня в ладони.

Я улыбнулась, когда наши взгляды встретились, и кивнула ему в знак признательности. Он это заслужил. Я задалась вопросом, каково это – вымещать всю свою сдерживаемую агрессию и разочарование на согласном противнике. Селена знала, что внутри меня накопилось достаточно гнева и травм, чтобы разрушить город. Но дать волю гневу так, как это сделал Тэйн… Дать волю гневу…

Пальцы сжали мой подбородок, заставляя поднять голову. Мои глаза снова сфокусировались, только чтобы понять, что теперь передо мной стоит Тэйн. Я чувствовала исходящий от него запах пота, но он не был неприятным. Он исходил от его тела, подчеркивая загар, и на краткий миг мне захотелось протянуть руку и провести по центру его живота. По понятным причинам я воздержалась.

– Скажи мне, что это не было в десять раз более захватывающим, чем обещала быть речь Аллистера Хоторна. – Его пальцы сжались, а затем его большой палец скользнул по моей щеке, нежно лаская ее. Моя кожа гудела, и я предположила, что это из-за остаточной энергии, все еще ползущей по его коже.

Я улыбнулась ему, не в силах солгать.

– Могу с уверенностью сказать, что это было… неожиданно потрясающе. – Это действительно было так. В свое время я ходила во множество клубов, но никогда в бойцовский клуб. Никогда не представляла, насколько это может быть волнующе. – Ты все время этим занимаешься?

Меня дернули назад. Не сильно, но достаточно, чтобы рука Тэйна убралась с моего подбородка, а его глаза метнулись через мое плечо в раздражении на Гарета, который удерживал меня на месте. Я изо всех сил наступила Гарету на ногу, не делая это слишком очевидным. Он хмыкнул, но не сдвинулся с места.

Тэйн закатил глаза.

– Возможно, пришло время вернуть тебя в консульство. Еще немного в этом месте, и твоя сторожевая собака может взорвать предохранитель. Если только… – Он взглянул на Уора. – Кое-кто еще хочет устроить здесь небольшое шоу и рассказать о красавице.

– Я сказал, не сегодня. – Уор снова натянул капюшон, очевидно, не желая, чтобы его видели. – Ты повеселился, а теперь пора уходить, пока кто-нибудь не узнал ее или меня.

– Тебя? – Спросила я, оглядывая его с ног до головы. – Только не говори мне, что ты тоже боец? – Не могу себе этого представить. Да, на Уора было страшно смотреть объективно. Он был массивным, сверхспособным и командовал армиями дарклингов за столетия до того, как я стала хотя бы проблеском в глазах моей мамы. Были все причины опасаться этого вампира. Но, кроме того, он казался послушным. До сих пор он был только вежлив и добр ко мне. Даже сдержан.

– Это преуменьшение века, – задумчиво произнес Тэйн, прежде чем Уор успел ответить. Я выгнула бровь и наблюдала, как он хлопнул брата по плечу. – Как ты думаешь, почему он так отчаянно пытается спрятать свою симпатичную мордашку от Реми? – Он указал на ведущего, который был занят раздачей денег игрокам с помощью своего телохранителя. – Ему не терпится вернуть Уора на ринг.

Я оценивающе посмотрела на Уора.

– Ты продолжаешь меня удивлять.

Его губы дрогнули, как будто он хотел ухмыльнуться, но вместо этого он покачал головой, отводя глаза от меня и оглядываясь по сторонам.

– Это не так уж и впечатляет, поверь мне. – Затем он посмотрел на Тэйна. – Ты закончил выпендриваться?

Тэйн пожал плечами.

– Пока, я полагаю. Что скажешь, красавица, ты готова пройти путь позора?

– Я думала, ты собираешься устроить мне веселую ночь. – Скрестив руки на груди, я попыталась выглядеть скучающей. – По моим подсчетам, я не выпила ни одного алкогольного напитка и не танцевала ни под одну песню. Ты хочешь сказать, что притащил меня сюда только для того, чтобы показать свои мускулы?

Не то чтобы я возражала, если честно. Но все же ожидала провести ночь в городе, как в старые добрые времена. Хотя точно не могу жаловаться, потому что мне на удивление понравилась вся эта история с бойцовским клубом. Никогда не слышала, чтобы что-то подобное происходило в нетронутом Сол-Сити, и мне уже не терпелось вернуться и увидеть больше.

– Они прелестны, не правда ли? – Поддразнивая, сказал Тэйн, поигрывая бицепсами. Его кожа блестела, и когда мышцы двигались под ней, это заставляло смещаться и его черные татуировки, подчеркивая каждую впадинку и изгиб. Оторвав от него взгляд, я встретилась с его улыбающимися глазами, поймавшими меня.

– Извини, красавица, как бы сильно я ни хотел увидеть, как ты трясешь задницей в этом восхитительном платье, мой брат и твой сторожевой пес правы. Я слышал, как твое имя слетало со многих уст сегодня вечером. Лучше перестраховаться, чем потом сожалеть.

Мои плечи поникли. С ними, конечно, все было в порядке. Сегодня я была не в настроении вести себя как соплячка. Кроме того, мне, вероятно, следовало позвонить Сиренити и успокоить ее, потому что, зная ее, она расхаживала по коридорам посольства, беспокоясь обо мне.

– Ладно, ребята, – сказала я, смиряясь. – Давайте вернемся в подземелья, пока они не отправили поисково-спасательную операцию. – Я искоса взглянула на волка справа от меня. – Либо это, либо у Гарета будет аневризма из-за того, что он слишком сильно напрягал мышцы своего хмурого лица. Может быть, попробуешь время от времени улыбаться, я обещаю, это тебя не убьет.

Он покачал головой, слегка разжимая челюсти.

– Ты собираешься рано отправить меня в гребаную могилу, Беатрикс.

На удивление, я хорошо спала весь следующий день. Все еще было странно вести ночной образ жизни, чтобы приспособиться к вампирам, но мне это действительно нравилось. Я всегда была скорее совой, чем жаворонком.

После того как Уор и Гарет высадили меня у моей спальни, я целых полчаса разговаривала по телефону со своей кузиной, пытаясь убедить ее, что все в порядке и я действительно вернулась в свою спальню в целости и сохранности. Я знала, что она волнуется. То, что меня похитили из клуба в прошлом году, заставляло ее нервничать, и она постоянно следила за мной.

Я не так уж сильно возражала. На самом деле было приятно знать, что она так сильно заботилась обо мне. Мои родители никогда не проявляли ко мне такой любви. Они всегда были отстраненными и холодными, и мой отец был задницей с тех самых пор, как они с дядей Райаном поссорились. Сиренити и Шон были единственной семьей, которая у меня осталась, а с Шоном все еще был беспорядок. Хотя ему становилось лучше, но это был нелегкий процесс. Кристоф работал с ним над контролем его обращений и выполнял упражнения на то, как отделить его волчью сущность от человеческой. Пока Эстель и Райан держали его в плену, они ввели в его организм этот ужасный наркотик, заставляя его постоянно обращаться туда-сюда до такой степени, что он начал терять рассудок. Шон был так близок к тому, чтобы стать диким, что Кристофу потребовались все силы, чтобы стабилизировать его. С помощью Бастиана, конечно. Парень-чернокнижник моей кузины был ключевым игроком на черном рынке магии, и я знала, что он помогал доктору во всем, в чем тот нуждался. Я была рада, что у моего кузена была такая поддержка после того, через что он прошел.

Это не было похоже на то, что мое заточение было лишено ужасов. Они не были такими же, как у него, но были вещи, которые эти монстры сделали со мной, о которых я до сих пор не рассказала Сиренити, и не знаю, расскажу ли когда-нибудь.

Я встала на закате как раз вовремя, чтобы увидеть, как свет исчезает за городским горизонтом. Мы были окружены небоскребами, но это создавало великолепный черный силуэт только до тех пор, пока не начали зажигаться огни, сверкая в темноте. Город ожил после захода солнца, улицы заполнило больше дарклингов, чем я когда-либо видела в Нок-Сити.

В моей спальне был маленький балкон размером не больше пожарной лестницы, но я была благодарна за это. Я вышла на прохладный воздух, глубоко вдыхая и плотнее натягивая свитер на плечи.

Сегодня была первая ночь суда над Эстель. Я впервые увидела эту ведьму во плоти после того, что она сделала со мной. Не уверена, что я чувствую по этому поводу. Боялась ли я ее? Не думаю. Не после того, как у нее отняли магию. Теперь она была так же бесполезна, как и человек.

Но она была древней ведьмой. Одной из старейших, и была находчивой. Хотя, пока была в плену, я даже не знала, что за чарами стоит она. Доктор Беллами был семейным врачом Харкеров с тех пор, как мы с Сиренити родились. Я знала его мельком, потому что Сиренити всегда жаловалась после своих визитов к нему.

Райан был приверженцем ежегодных осмотров, чтобы убедиться, что у Сиренити идеальное здоровье. Всегда сохранял видимость совершенства вплоть до мельчайших деталей. Моя двоюродная сестра всегда считала доктора жутким и немного отталкивающим человеком. Думаю, в этом ее инстинкты были правы. Беллами все это время был замаскированной Эстель, сблизившейся с Райаном, ее богатым благодетелем, которого она могла использовать как пешку, чтобы делать за нее грязную работу.

Я видела знаменитую Эстель Найтингейл только по телевизору. Она так долго была политическим противником Райана, и все же они постоянно сталкивались лбами. Интересно, что бы подумал мой дядя, если бы сразу узнал, что его любимый доктор на самом деле был его злейшим врагом.

Насколько помню, она была красивой ведьмой. Смуглая кожа цвета ночного неба и растрепанные рыжие волосы. По телевизору она всегда улыбалась. Выражение ее лица говорило миру, что она знала больше, чем они, и была достаточно уверена в себе, чтобы использовать это в своих интересах. Она была ужасающей, но красивой. Осознание того, что она еще и сумасшедшая, ни в малейшей степени не утешало.

Я наклонилась вперед, желая выглянуть на пышную лужайку перед консульством, откуда уже доносился топот сапог, выстраивающихся на утреннюю тренировку. Но когда я взялась за кованое железо, что-то укололо мою ладонь. Судорожно втянув воздух, я сжала руку, наблюдая, как в центре раны собирается лужа крови.

Вода капала с моей ладони, и с моим обостренным слухом каждый отдельный шлепок по каменному балкону был подобен грохоту волн, разбивающихся о скалистый берег. Бешеный стук моего сердца отдавался в ушах, а желудок скрутило от тошноты. Мой взгляд стал далеким и расфокусированным…

Кап, кап, кап…

От звука этих чертовых капельниц мне захотелось выколоть себе глаза и биться головой о стену. Шум не прекращался. Я могу слышать это через стену, как пакет с неизвестной жидкостью вливался в вены бедного дарклинга, в данный момент прикрепленного к нему. Скоро снова настанет моя очередь.

Наши тюремщики никогда не говорили о своей работе. Я знаю, потому что каким-то образом могу слышать прямо сквозь стены. На самом деле я слышу все. Плачущих заключенных рядом со мной. Тяжелое дыхание, скрежет ногтей и эта чертова капельница. Вечно эта чертова капельница!

Не могу решить, жарко мне или холодно. Скорее, и то и другое одновременно. Мое тело казалось каким-то совершенно другим существом, и я просто плыла туда-сюда, всегда сбитая с толку, всегда усталая.

В углу моей камеры стояла тарелка с заплесневелой буханкой черствого хлеба и стакан тепловатой воды. Она простояла там нетронутой два дня. Не могу заставить себя съесть это. Каждый раз, когда я думала о том, чтобы положить что-нибудь в рот, мой желудок скручивало. Иногда я ела. Мне нужно было как-то поддерживать свои силы, но их было мало и они причиняли боль.

Первые несколько дней моего длительного пребывания здесь я провела, барабаня в дверь камеры, крича на всех, кто мог меня слышать. Не потребовалось много времени, чтобы понять, что, где бы я ни была, меня никто не искал. Я была в этом аду по меньшей мере три недели.

Однако не могу быть уверена, так как там не было ни окон, ни часов, ни какого-либо способа определить время. Я пыталась спать с перерывами, используя циклы приема пищи, чтобы следить за днями, но все начинало расплываться.

Я провела последние несколько недель, прокручивая в голове свою последнюю ночь свободы. Я рассматривала каждую деталь со всех сторон, но все еще не могла вспомнить, как здесь оказалась. Я вспомнила, как танцевал в «Ру» с Сиренити и двумя моими друзьями из моей группы активистов. Они ушли еще выпить, так что я просто продолжала танцевать.

Я беспокоюсь о своей кузине. С тех пор, как умер Шон, она вела отшельническую жизнь, редко покидая свой особняк, за исключением обязательных занятий, которые мы посещали вместе. Это было все равно что вырывать зубы, пытаясь заставить эту девушку улыбнуться. С ней что-то происходило, и я придумывала способ заставить ее открыться. Что-то дома было не так. Могу поклясться, что не раз видела синяки у нее на шее, но никогда не спрашивала о них.

Однако той ночью в «Ру» она была счастлива. Я видела, как она танцевала с тем вампиром, которого легко узнала, и надеялась, что она знает, что делает. Атлас Ноктюрн был лидером ковена и яростным врагом отца Сиренити. Я просто надеялась, что никто не был настолько глуп, чтобы сфотографировать их вдвоем, прижимающихся друг к другу на танцполе.

Затем я вспомнила, что вышла из толпы и направилась к бару, чтобы выпить еще. Когда повернулась, чтобы сказать Рен, что скоро вернусь, ее нигде не было. Алкоголь, бурлящий в моей крови, витал в облаках, так что я не придала этому особого значения.

В тот вечер я уехала без нее. Ее телохранители заверили меня, что знают, где она, и доставят ее домой в течение часа. Они были новичками, но я могу сказать, что были способны, и они не сводили глаз с моей кузины так, что я покачала головой. Хотя, хорошо для нее. Могу сказать, что ирландец хотел сделать с ней плохие вещи. Это было написано у него на лице. Сиренити заслуживала мужчину, который действительно мог бы доставить ей удовольствие, а не этого придурка Карсона Бэйджли.

Той ночью я поехала домой на городском такси, но все, что было дальше, было как в тумане. Я даже не могу вспомнить, как вышла из машины или как дошла до своего общежития. Только что я смотрела в окно, наблюдая за пролетающими мимо огнями города, а в следующее мгновение проснулась с головной болью на грязном бетонном полу.

Каждый раз, когда кто-то открывал тяжелую железную дверь, пахло мочой и блевотиной. Я была одна в маленькой темной комнате, но слышала звуки за стенами. Плач, вопли и еще раз вопли. Слышала приглушенный мужской разговор и скрежет металла по бетону. Слышала тяжелые шаги, ругань и даже тихий смех.

Первый раз, когда меня выпустили из камеры, была середина ночи, когда чьи-то руки схватили меня и с силой потащили из комнаты. Я пыталась бороться с ними, но мое тело было слабым. Двое мужчин в костюмах потащили меня по длинному коридору. Они привели меня в стерильно выглядящую палату с больничной кроватью, подставками для капельниц и маленьким столиком на колесиках, заваленным шприцами, серебристой металлической коробкой и несколькими бутылочками с прозрачной жидкостью.

У меня скрутило живот при виде всего этого медицинского оборудования, и я изо всех сил боролась, чтобы освободиться, но это не остановило мужчин. Они привязали меня к этому столу, а затем быстро вышли из комнаты.

Именно в этот момент вошел мой дядя.

Я узнала его знакомые светлые волосы, всегда идеально уложенные. Он ухмылялся, когда встретился со мной взглядом, но, как всегда, за ним была пустота. Что-то в нем было пустое. Мое сердце ухнуло куда-то в желудок при виде него. Я всегда ненавидела своего дядю. Он был ублюдком, позором, с которым я пыталась притвориться, что не имею никакого отношения. Я уже несколько лет работала с группами по защите прав дарклингов и старалась держать в секрете тот факт, что состою в родстве с сенатором.

Ненависть, которую он проповедовал, была не тем, с чем я хотела себя связывать. Я видела, как это убивало Сиренити и Шона каждый раз, когда они были вынуждены стоять за его спиной. Шон сделал это ради своей сестры. Я знала, что он не был похож на своего отца. Сиренити тоже, но они были у него под каблуком.

Ко мне и дяде Райану присоединился мужчина постарше, доктор Беллами. Он был одет в длинный белый докторский халат и держал руки перед собой, как бы вытирая их. Затем он аккуратно надел на них латексные перчатки. Ни один из мужчин не заговорил со мной. Это было так, как будто я даже не была человеком.

Они смотрели на меня как на объект. Я даже несколько раз пыталась обратиться к своему дяде, умоляя его отпустить меня, но ему было все равно. Он смотрел сквозь меня, а потом оставил в той комнате с сумасшедшим доктором и больше не возвращался.

В тот первый день, когда я оказалась на медицинском столе, доктор воткнул в меня столько игл, что к тому времени, как он закончил, я сбилась со счета. Из некоторых игл вытекла кровь, а некоторые из них впрыснули в мои вены прозрачную субстанцию, которая горела, как жидкий огонь. Я понятия не имела, что они в меня вкололи, но предположила, что это был какой-то наркотик или успокоительное, потому что сразу же впадала в состояние, похожее на кому, когда мое зрение затуманивалось, а конечности казались желеобразными.

Затем меня снова поместили в ту маленькую камеру. В углу на полу лежал единственный матрас без одеял и подушек. Было ведро, чтобы справить нужду, и стакан воды, который всегда стоял на полу. Его наполняли раз в день, и все.

Через несколько дней я перестала кричать. Знала, что это бесполезно. Никто не придет меня спасать. Никто даже не знал, что я здесь. Если мой дядя был ответственен за это, то я не могу рассчитывать на то, что городская полиция начнет расследование. Они тоже были под каблуком у сенатора. Я застряла.

За последнюю неделю я слышала за пределами камеры больше шума, чем обычно. Много сверлящих звуков, ударов молотком и больше голосов, чем обычно, но доктор так и не заговорил, как и мой дядя.

Происходило что-то странное.

Во время моих ежедневных прогулок к операционному столу, где мне делали еще больше уколов, я пыталась осмотреться, чтобы понять, что происходит. Лишь мельком увидела, что в соседнем коридоре идет какое-то строительство, прежде чем мужчины, державшие меня за руки, дернули меня вперед и втолкнули в ту же комнату, что и всегда.

Затем, два дня назад, я услышала звуки новых голосов, доносящихся из коридоров. Я сразу поняла, что это женщины. Слышала плач, мольбу и даже вопли. Прижав ухо к тяжелой двери, я едва расслышала то, что могу разобрать с трудом, но они прошли мимо, по-видимому, большой группой, пошатываясь и волоча ноги. Затем я услышала звук захлопывающейся тяжелой металлической двери и вскоре после этого стук кулаков.

Я легко сложила кусочки воедино. В эти камеры приводили все больше женщин – камеры, которые они строили специально для них, по мере роста числа заключенных. Женщины исчезали из города уже год. В сообществах дарклингов это было большой проблемой, особенно потому, что полиция отказывалась помогать. Я чувствовала себя такой глупой. Должна была догадаться, что мой дядя имеет какое-то отношение к этим исчезновениям.

Но какого черта я здесь делаю? Я не была дарклингом, так какого черта я им понадобилась? И где были мои родители? Наверняка они бы уже поняли, что что-то не так. Возможно, мы редко видимся, но мой отец звонил раз в неделю, чтобы убедиться, что, по крайней мере, я все еще дышу. Все было так запутанно, и большую часть времени мой мозг был затуманен. Не уверена, сколько еще я смогу это выносить, прежде чем превращусь в оболочку того, кем была раньше.