Текст книги "Человек — одинокая звезда"
Автор книги: Пегги Морленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)
Пролог
Ранчо Кэрров, Темптэйшн, Техас. 1986
Коуди, силясь разглядеть что-нибудь в темноте сеновала, позвал тихонько:
– Рэгги? – и услышал заикающееся, приглушенное:
– Я… з-здесь…
Проворно вскарабкался по последним ступенькам лестницы, вмиг подлетел к копне сена, где, рыдая, лежала она, и опустился перед ней на колени.
– Милая, что ты, что случилось? – Он нежно заключил ее в объятия.
– Она их сожгла! – навзрыд плакала Рэгги, в бессильном горе сжимая кулаки у него на груди. – Все, все сожгла!
Коуди не стал задавать никаких вопросов – конечно же, он понял, о ком речь. «Она» – это Сьюзен Кэрр, свояченица Рэгги, жена сводного брата. Едва Коуди вошел в сарай и услышал, как наверху, на сеновале, рыдает Рэгги, все стало ясно в одно мгновение: между ней и Сьюзен произошла ссора. Часто, ох, слишком часто – он бы и не думал об этом, но попробуй не думай – заставал он так Рэгги: она заливалась горючими слезами после очередной стычки со Сьюзен.
– Что она сожгла? – мягко, осторожно спросил он.
– Все-все из маминого сундука! Ее портреты… ее свадебное платье… и… и то, в котором меня крестили…
Бедная девочка, она лишилась всего, что напоминало ей о матери… Коуди прижал ее к себе, и ему казалось – боль ее переливается ему в сердце, становится и его болью.
– Мне так жаль, Рэгги! Правда, очень, очень жаль!
– За что, за что она меня ненавидит? Почему? – беспомощно всхлипывала девушка, а сама так и льнула к нему.
– Не знаю, Рэгги… Откуда же мне знать… – бормотал он, пытаясь хоть как-то утешить ее.
Наконец слезы иссякли, и она затихла. Он уселся на разбросанном сене и привлек ее к себе на колени. Рэгги котенком свернулась на его теплой груди, впитывая его сочувствие, впитывая утешения, как много-много раз прежде.
– Ты – все, что у меня есть, Коуди! – Она дышала горячо, прерывисто.
Уж ему-то отлично известно, что такое одиночество. Одинокая звезда – так он называл себя. Коуди крепко обнял ее.
– Это не так, дорогая. У тебя есть Харли.
Она вырвалась из его объятий и опять заплакала, твердя между рыданиями:
– Нет! Нет! Никого, кроме тебя!
И вновь внезапно успокоилась, притаилась. Потом прыжком поднялась на ноги и по сену пошла к распахнутой в небо двери сеновала. Призрачный лунный свет обрисовывал ее фигуру, озарял лицо. Она стояла в дверном проеме сложив на груди руки и целую вечность, так показалось Коуди, молчала и вглядывалась в темноту. Подойти бы к ней, говорить, шептать слова утешения… Но сейчас она не поверит ни единому его слову, не воспримет ничего – слишком расстроена.
– Ты – все, что у меня есть, Коуди! – повторила она со вздохом.
Гнев ее прошел, но в голосе стояли не пролитые еще слезы – новые, другие.
– Да-да! И ты все, что мне нужно! Сделай меня своей, Коуди! – горячо прошептала она, повернувшись и протянув к нему руки.
Он встал, растерянный, восторженно глядя на нее, не сводя с нее глаз, – он боролся с собой, со своей тягой к ней, с желанием, призывал на помощь свою совесть, чувство ответственности.
– Рэгги, мы… не можем… не должны! Ты… ты сама не понимаешь, что говоришь. Тебе только семнадцать, подумай! Ты еще…
– Я – женщина! – Она с вызовом подняла подбородок и неверными, дрожащими пальцами расстегнула верхнюю пуговицу блузки. – И я знаю, чего хочу! Хочу и всегда хотела – тебя!
Коуди сделал к ней шаг – он обязан ее остановить! Но у него вырвалось лишь бессвязное бормотание:
– Рэгги… Рэгги… не смей, не надо…
Но она не обращала внимания на его жалкие попытки остановить ее и расстегивала пуговку за пуговкой, пока ее рука не пробежалась по всей длинной блузке. И вот блузка полетела на сено.
Коуди остановился – проглотив язык, остолбенев от зрелища ее обнаженной груди, полной и зрелой: как она поднимается и опускается с каждым глубоким, тяжелым вздохом в голубом луче лунного света, проникающего в дверь…
– Ну, скажи еще, что не хочешь меня! – дразнила его она, протягивая руку к молнии на джинсах. Не дожидаясь ответа, скинула легкие туфли, стянула джинсы, выпрямилась и гордо подняла голову. – Что же ты?! Попробуй, скажи, что не хочешь меня так же сильно, как я хочу тебя!
Коуди с трудом сглотнул, пытаясь облечь в слова ложь, которой она от него требовала, – и не сумел. Он хочет ее, и давно, уже второй год… Но он старше на целых три года, а значит, мудрее. Он властен над своими чувствами и желаниями. Он знает: надо подождать, пока она войдет в возраст, пока он сам сможет предложить ей побольше того, что у него есть сейчас. Почувствовав его колебания, Рэгги предприняла новую дерзость – сократила дистанцию между ними. Шагнула к нему и, глядя прямо в глаза, приложила руку к его груди.
– Я люблю тебя, Коуди! Скажи, что и ты любишь меня!
Он отчаянно пытался сохранить самообладание, остаться равнодушным, но ее пальцы прожгли путь к самому сердцу, смяли его решимость. Он обнял ее и прижал к себе. Разве мог он устоять?
– Я люблю тебя, Рэгги! Ты же знаешь, что люблю. Но мы не должны этого делать!
Она не слушала его, а только вскинула руки и обвила его шею.
– Сделай меня своей, Коуди! Пожалуйста! – молила она.
Капелька еще сохранявшегося самообладания испарилась от невыносимого, жгучего ощущения ее тела, прижавшегося к нему.
– О, Рэгги! – стонал он, все крепче сжимая ее в объятиях. – Мы не должны, не должны…
Но Рэгги заглушила его слова, прижавшись губами к его губам. Она страстно целовала его, единственным известным ей способом показывая: она жаждет, готова, решилась сделать окончательный шаг.
Голос разума и здравого смысла совсем уже слабо стучал у Коуди в висках. Нежные поцелуи в губы, сладкая боль в языке, пальчики, снующие по спине, – все постепенно лишало его способности здраво мыслить.
– Рэгги, Рэгги… давай… подождем…
Но она не слушала, а тянула его за собой на сено. Они катались, борясь с пуговицами на его рубашке, молнией джинсов… Наконец и он стал обнаженным, как она. Нависнув над ней, он смотрел, глубоко тронутый, уже распаленный, на ее нагую красоту, сердце его бешено стучало. С пылающими щеками, возбужденно блестевшими глазами, она потянулась к нему и припала горячим лицом к его груди.
Он понимал, что поступает опрометчиво, – нужно остановиться, пока не поздно… Но бессилен был сделать хоть что-то, кроме как все больше поддаваться желанию – оно возникло давно, много-много месяцев назад, все усиливаясь, и привело их к этому моменту. Поцелуи, сначала довольно невинные, изменились – оба с трудом дышали, загоревшись непреодолимым желанием!
Коуди мечтал об этом, даже молился, но ничто не подготовило его к тому, что происходило сейчас, к красоте Рэгги, – его Рэгги лежит под ним обнаженная, жар ее тела обжигает его, неотвратимо соблазняет… как она прижимается к нему… Прерывисто дыша, он щекотал ей языком рот, раздвигая коленями ее бедра и медленно, нежно склоняясь над ней. При первом прикосновении его напрягшегося мужского достоинства она со стоном выгнулась. Он немного приподнялся, шепнув:
– Тебе может быть немного больно. – Ведь для нее это первое испытание…
– Неважно, Коуди, пусть! – лепетала она. – Я хочу тебя! Всего тебя!
Снова наклонившись, он скользнул рукой между ее ногами, желая подготовить к тому, что должно произойти. Она дернулась под его прикосновением и застонала.
– О, Рэгги!.. – стонал и он, отчаянно пытаясь не выпустить из-под контроля тоненькую ниточку сознания: надо думать о ней, о ней…
Но Рэгги, разрушая его последнюю нерешительность, приподняла бедра, протянула к нему руки и… Издав при первом толчке тяжелый вздох, она вцепилась ногтями в его спину. В ужасе, что причинил ей боль, Коуди покрыл ее лицо горячими поцелуями.
– Прости, моя Рэгги! Я так боялся… я… я не хотел причинить тебе боль!
– Нет-нет! – Она отрицательно замотала головой. – Ты не причинил мне боли. Пожалуйста! – умоляла она о чем-то. – Ты только…
Мольба так и осталась невысказанной – Рэгги по неопытности даже не знала, о чем молит.
– Знаю, знаю, любовь моя, – успокоил он и начал медленно продвигаться внутрь ее. – А ты… ты просто следуй за мной…
Рэгги послушалась – повторяла его движения, пока они не стали органичными, не пробудили отклик в ее теле. Повинуясь страсти, увлажнявшей ее кожу сладостным туманом испарины, она ощущала, как наслаждение сгущается в тугой узел внизу живота. В самозабвении она напряглась, стремясь к еще большему, к неуловимому потоку неимоверной радости, который нахлынет – она инстинктивно это знала, она так долго ждала… Бессознательно она обвила ногами его торс…
– Коуди! – плакала она. – Коуди, пожалуйста!
Поддерживая ее за спину, он поднялся на колени, увлекая ее за собой, и глубоко вошел в нее. Изогнувшись, она крепко прижалась к нему, запрокинув голову. Взрыв произошел одновременно – и потряс обоих, до самых глубин существа…
Не дыша, с колотящимся сердцем, Коуди ласково обхватил ее за талию и осторожно положил на сено. Перекатился на бок, крепко прижал девушку к себе, убирая с ее лица влажные волосы. Она подняла голову и посмотрела на него, и его янтарные глаза смягчились от страсти, которую он увидел в ее глазах, мерцающих в лунном свете. Любовь и доверие он увидел в них, и сердце его сжалось.
«Моя Рэгги!» – все настойчивее отдавалось у него в мозгу. Одиночество вечно разрывало его на части – и вдруг он ощутил себя единым целым с другим человеком, со своей прекрасной, такой горячей и нежной Рэгги…
– Я люблю тебя, Рэгги! – прошептал он, прижимаясь губами к ее лбу.
– Я люблю тебя, Коуди! – эхом откликнулась она, доверчиво прижавшись к нему.
Одной рукой он придерживал черные как смоль волосы, спутанными волнами закрывавшие ей спину, другой нежно скользил по изгибу талии, по выпуклости бедер. Затем пришло сожаление – обрушилось на него, как зловещий призрак в ночи. Он лишил Рэгги девственности, отнял у нее невинность! Позволил страсти возобладать над здравым смыслом! И он сжал ее еще крепче, сознавая, что опять делает не то, что следует, но если б начать все сначала – все повторил бы…
Тревожные мысли приходили одна за другой, терзали его, уносили спокойствие. Как ему поступить? Жениться на ней он не может, во всяком случае пока. Она слишком молода, а он для нее слишком взрослый. Она – сестра босса, а он всего лишь ковбой на ее фамильном ранчо.
– Коуди? – пробормотала она нежно.
– Ммм… – откликнулся он, отвлекшись на миг от своих невеселых размышлений.
– Давай убежим!
Пораженный, испуганный, он поднял голову, чтобы видеть ее лицо.
– Что, моя Рэгги? – переспросил он.
– Давай убежим! Мы сможем пожениться, поселимся своим домом. Пожалуйста, Коуди! – умоляла она, вцепившись тонкими пальцами в его сильные, загорелые ладони. – Ты все, что у меня есть!
Сердце его разрывалось от боли, но он легонько отстранил от себя девушку.
– Нет, Рэгги, нет! Этого я не могу! Нет!
Глава первая
Хьюстон, Техас. 1997
Эта жуткая тишина… Давит и давит на нее, болезненно напоминая ей, Рэгги Джайлз, что она одинока, одинока… Но дело не в тишине, даже не в одиночестве: за долгие годы, что она уже прожила с ними – а сколько еще предстоит прожить? – она научилась мириться с этим, то есть, попросту говоря, жить в мире с собой. Хуже всего другое – тишина рождает всякие образы, ненужные мечты, с чем справиться труднее.
Еще несколько месяцев назад она подняла бы трубку, позвонила бы подругам, Мэри Клэр и Лиане. Веселый разговор, общие планы на вечер – какое там одиночество! И вот подруг нет: уехали в Темптэйшн, чтобы начать новую жизнь.
Подумать только, какая ирония судьбы – Темптэйшн, тот самый город, откуда она сбежала десять лет назад. Но Мэри Клэр и Лиана и не подозревают, разумеется, что связывают свой нынешний старт с ее давним финишем. Все прошедшие годы это была ее, Рэгги, маленькая тайна.
Коуди…
Но о нем она думать не будет – еще одна маленькая тайна.
Рэгги тяжело вздохнула: у каждого есть тайны, однако не многие умеют хранить их, как она. Ее грузу уже десять лет, и никогда еще он не казался ей столь обременительным, как теперь. Каждый звонок Мэри Клэр и Лианы из их нового дома в Темптэйшне, их упоминания о городе, о людях, с которыми встречались, приглашения приехать пробуждали в ней чувство вины, острую тоску, тяжелым гнетом давившие на душу. Никогда Рэгги не тосковала по дому сильнее, чем сейчас; никогда так отчаянно не желала похоронить свою тайну – ради памяти о прошлом и надежд на будущее, ради того, чтобы хоть мельком взглянуть на человека, до сих пор ей дорогого… Однако это ей не дано, она знает: нельзя так запросто вернуться в город детства и юности и заявить свои права на то, что сама по глупости от себя оттолкнула.
С этими невеселыми мыслями, расстроенная, отодвинулась она от стола, от контрактов, которые внимательно читала, откинулась на мягкую, с удобной кожаной подушкой спинку рабочего кресла. Взгляд безотчетно устремился на противоположную от стола стену, с полотном Джорджии О'Кифф – любимой картиной. Безыскусностъ этой вещи успокаивает, дерзкое, но странно гармоничное сочетание красок притягивает не менее таинственно, чем в тот день, когда Рэгги впервые увидела ее в галерее Санта-Фе. Лучезарный, ликующий солнечно-желтый подсолнух на фоне горячего, яркого, васильково-синего неба…
Рэгги купила эту картину, потому что она навевала воспоминания о полях, окружавших дом ее детства, о высоких, гордых подсолнухах, повернутых к солнцу своими веселыми, улыбающимися ликами. Память о доме, отдаленная, но ясная, жила глубоко спрятанной в ее сердце, вместе с памятью о тех, кого она любила и потеряла: кто-то умер, другими она пожертвовала ради свободы, которую прежде считала такой важной.
Телефонный звонок отвлек ее от мрачных мыслей. Рабочий день уже кончился. Пусть лучше ответит дежурный… Но она не поддалась соблазну – почти наверняка знает ведь, кто это, и нельзя же вечно избегать разговора. После третьего звонка она нажала на переговорную кнопку и отрывисто, по-деловому произнесла:
– Рэгги Джайлз слушает.
– Ты всегда сама отвечаешь на звонки?
Рэгги улыбнулась.
– Здравствуй, Мэри Клэр. Как поживаешь?
– Прекрасно. Подожди минуточку, кое-кто хочет с тобой поговорить.
Рэгги чуть не задохнулась. Коуди! – было ее первой мыслью. Но стоп, почему обязательно он? Хватит думать об этом человеке!
– Рэгги! Мы звоним тебе вот уже несколько дней! Где ты пропадала?
От голоса Лианы Рэгги обмякла, безвольно откинулась на спинку кресла, страх сменился облегчением: еще одна передышка. Сколько их будет, прежде чем прошлое настигнет ее окончательно?
– Работала. – Она старалась, чтобы это прозвучало легко и беззаботно.
– Вот-вот! Наконец-то мы тебя поймали. У меня… собственно, у нас обеих есть новости. Мэри Клэр, ты на проводе?
– Да-да, я здесь.
– Отлично. По счету «три»… раз… два… три…
– Мы выходим замуж! – смеясь, дуэтом провозгласили два радостных, звонких голоса.
Рэгги так и замерла на месте. Что Мэри Клэр и Харли намерены пожениться – это она знала и, хотя чувствовала себя непоправимо виноватой, что не присутствовала на помолвке, уже изобретала предлог, чтобы не ехать на свадьбу. А теперь и Лиана тоже?..
– Вы… обе? – Да полно, она просто неправильно поняла.
– Ну да же, да! – Лиана веселилась от души. – Хэнк сделал мне предложение, а я согласилась!
– Мы решили: свадьбу отпразднуем вместе – будет двойная свадьба! – подхватила Мэри Клэр. – А подружка невесты у нас будет одна – ты! Здорово?
«Здорово»?! Да для нее это сущий кошмар! А им – «здорово»? Впору уронить голову на стол и разреветься. Пришлось призвать на помощь всю свою хваленую выдержку. Она так и видит лицо Харли, когда его сводная сестра Рэгги – он ведь не видел ее, с тех пор как она сбежала десять лет назад, – идет к нему по боковому нефу…
– Конечно, здорово, девочки! – Нельзя допустить, чтобы они почувствовали ее состояние, пусть энтузиазм в ее голосе их обманет. – Когда же произойдет это великое событие? – Она уже прокручивала в голове, какие привести отговорки, чтобы отклонить приглашение.
– Через две недели. И посмей только сказать, что не приедешь!
– Так ско-оро… – протянула она уклончиво.
– Да хоть бы и несколько месяцев до свадьбы… все равно ведь найдешь зацепку, лишь бы не приезжать. Кстати, тут и дело одно для тебя есть, с недвижимостью. Клиент из-за города, ему помочь надо. Перестроить один дом из тех, что ты арендуешь. Так что надзор – твой лично. И на этот раз – никаких отговорок! Правда, Лиана?
– Ну еще бы! – Твердый тон Лианы не допускал возражений. – Ты – наша подружка невест! Все!
– Свадьба будет очень скромная, – поспешила вмешаться Мэри Клэр, пока Рэгги чего-нибудь не придумала. – Если погода хорошая – у Харли, на заднем дворе. Дом мы перестроили, только что закончили. Но свадьба на открытом воздухе – это прелесть! Приглашаем друзей из Темптэйшна, немногих, и детей Харли, конечно.
Дети Харли… Томми и Дженни… слезы жгли ей глаза. Сколько же лет прошло с тех пор, как она их видела? Они уже почти взрослые, вспомнят ли тетю Рэгги?
– Тебе даже платье покупать не придется! – заверила Мэри Клэр, в полном неведении о том, какая тяжесть на душе у подруги. – Как раз подойдет то прелестное шелковое платьице, голубое, так на тебе смотрелось – помнишь, весной, на банкете в Торговой палате… Именно в нашей цветовой гамме – мы уже все обдумали. А что сверху накинуть – подберешь. А уж кавалер у тебя будет… самый лучший! Такой красавчик! Если помнишь, я говорила тебе о нем – Коуди Файпс. Шериф Темптэйшна, хороший друг Харли и Хэнка.
Коуди? При одном упоминании его имени жгучая боль пронзила сердце Рэгги, она прижала пальцы к губам, чтобы подавить невольное рыдание. Она так ясно видит его – таким, каким он был на сеновале в тот вечер, десять лет назад, когда она отдала ему себя, умоляла бежать, жениться на ней… Он обнимал ее, утешал, а потом… потом разбил ее сердце, решительно отодвинувшись, хоть и всего на расстояние руки, твердо объяснив: жениться на ней не может… Что еще он говорил? Пройдет год, и она сама получит право не убежать, а уехать, и не связывать себя при этом с человеком, который ничего не может ей предложить. В наступившем коротком молчании Рэгги отчаянно пыталась подавить слезы, воспоминания, сожаления…
– Ну пожалуйста, скажи, что приедешь! – умоляла Лиана. – Это так важно для меня. Для нас обеих!
Рэгги сглотнула слезы: она приучила себя не давать воли эмоциям. В душе ее давно шла война между тайной, которую она так долго хранила, и искренним, горячим желанием участвовать в таком событии, как свадьба подруг, вообще в их жизни. Согласись она – и тайна откроется, она окажется беззащитна перед ними всеми: Харли, Томми, Дженни… Коуди. А откажется – обманет ожидания Мэри Клэр и Лианы и, несомненно, лишится двух подруг, которыми так дорожит.
– Не могу, – выдавила она наконец. – Мне очень жаль, но не могу.
В ярком солнечном свете дорога на Темптэйшн простиралась перед Рэгги серебряной лентой. Она вела свой «лексус», крепко сжимая руль и с каждой пройденной милей горячо молясь, чтобы ее приезд не испортил самый счастливый день в жизни подруг.
Итак, в конечном счете она решилась и поехала на свадьбу – после долгих, многодневных колебаний, когда тщательно взвешивала все «за» и «против». С одной стороны, так хочется сделать приятное двум дорогим ее сердцу подругам и, как она надеется, возобновить отношения с семьей, с которой порвала десять лет назад. С другой… она боится, что тайна ее будет раскрыта; она подвергнет себя публичному унижению, встав лицом к лицу с человеком, который отверг ее и которого она никогда не сможет забыть.
Чувство долга перед подругами, никогда не умиравшая любовь к семье взяли верх над трусостью: она рискнет, никому не расскажет о своих планах, а всеобщее удивление сработает, быть может, ей на пользу.
Проезжая по Темптэйшну, она не отрывала глаз от дороги, не позволяя себе даже мельком взглянуть на магазинчик миссис Мартин «Картерз меркантиль», парикмахерскую Уилла Миллера… на все, что напоминало о детстве. Ностальгическая экскурсия еще впереди, пообещала она себе. Но сейчас надо ехать на ранчо Харли, на свадьбу.
Она тщательно рассчитала по времени свой приезд: появится в последнюю минуту, тогда есть надежда, что до самой свадьбы не увидит никого, кроме Лианы и Мэри Клэр. Сжимая руль влажными от пота руками, повернула на дорожку, припарковала машину за другими легковыми автомобилями и грузовиками и вышла, внимательно прислушавшись. С заднего двора доносился шум голосов, лилась музыка. Ясно: все уже собрались, ждут начала церемонии. С учащенно бьющимся сердцем она поспешила к входной двери и, глубоко вздохнув, вступила на порог дома своего детства.
Вошла, закрыла глаза, отгоняя нахлынувший поток призрачных образов… Но прочь призраки! Вот комната, где ее семья когда-то знала такие счастливые времена – до того, как случилась трагедия, лишившая ее матери и отчима, и прежде, чем Харли привел в дом свою невесту Сьюзен.
Но ей придется заставить себя забыть о некогда переполнявшей ее ненависти – она просто не будет думать о Сьюзен, о ее жестоких словах и поступках, о том, сколько несчастья та ей принесла, пока Рэгги не сбежала от ее издевательств.
Ну будет, будет! Я приехала сюда на свадьбу! – напомнила себе молодая женщина. Здесь праздник сегодня – торжество жизни и любви. Не стоит думать о прошлом – только о настоящем. Невесты, конечно, ожидают выхода в большой комнате – спальне хозяев; она проскользнула по коридору и, как и ожидала, нашла их там, где когда-то жили ее мать и отчим. Трогательная сценка, которую она узрела, конечно, заставила ее прослезиться. Мэри Клэр, в очаровательном наряде цвета слоновой кости, сидела перед зеркалом. Лиана, в чем-то воздушном, бледно-голубом, стояла за ее спиной, тщетно стараясь приколоть к прическе Мэри Клэр фату – так, чтобы было и красиво и надежно.
– Ради Бога, Мэри Клэр! – волновалась Лиана. – Сиди смирно, не вертись, или я никогда не приколю!
– Куда же еще смирнее! – нетерпеливо возразила Мэри Клэр. – Ты сама виновата – у тебя руки крюки!
Рэгги невольно улыбнулась, услышав разговор подруг.
– Разрешите мне, – предложила она, стоя в дверях. – В конце концов, это ведь мой долг как подружки невесты.
При звуке ее голоса обе спорщицы разом повернулись, радостно вскрикнув: «Рэгги!», бросились к ней и со слезами принялись крепко обнимать ее.
– Я знала, что ты приедешь! Знала! – воскликнула Мэри Клэр.
Лиана всхлипывала, одной рукой смахивая слезы, а другой не отпуская Рэгги.
– Да не верь ты ей – обманывает! – проинформировала подругу Лиана. – Часами плакала и кляла тебя, что ты отказалась приехать!
– А ты что делала? – протестующе вздернула подбородок Мэри Клэр.
– То же самое, – призналась Лиана не моргнув глазом. – Но я хоть не выпендриваюсь по этому поводу!
– Девочки, девочки! – смеясь, увещевала их Рэгги. – У нас нет времени на перебранки. Это же день вашей свадьбы! – Сжав руку Лианы, она взяла у нее булавки и отвела Мэри Клэр обратно к креслу. – А теперь давай-ка как следует приладим фату, пока вы не повыдергали друг дружке все кудри, так что и прилаживать фату будет не на что!
В этот момент дверь с шумом распахнулась и в комнату ворвалась дочь Мэри Клэр, Стеффи, с венком весенних цветов на голове – он сбился у нее чуть набекрень.
– Мама, скорее! Священник говорит – пора! – Она увидела Рэгги, мгновенно умолкла и тут же пронзительно закричала: – Рэгги! – и, кинувшись к ней, обхватила за талию. – Ты приехала!
Рэгги, смеясь, опустилась на колени, обняла девочку и поправила на ее голове красивый венок.
– Да, я здесь. Не могла же я пропустить эту… – и бросила веселый взгляд на обеих своих подруг, – эти свадьбы.
Стеффи принялась вертеться перед Рэгги, демонстрируя свое специально к свадьбе сшитое платьице.
– Я – цветочница, а Джимми несет кольца. Он трусишка и отказался идти по боковому нефу – будет стоять рядом со священником. – И вдруг, вспомнив о цели своего вторжения, ухватила Рэгги за руку и потянула: – Ну же, скорее! Священник сказал, что пора начинать!
Рэгги медленно поднялась, взглянула на невест, глубоко вздохнула, как бы готовясь к важному событию, и потянулась к их рукам. Собрала все свои душевные силы: она должна им сказать нечто значительное, помочь в этот волнующий день. Что сказать им?
– Вы самые лучшие подруги, о каких только можно мечтать. Вам обеим я желаю самого большого счастья! – Она сглотнула и подавила душащие ее слезы и хрипловатым голосом продолжала: – Что бы сегодня ни произошло, знайте, я люблю вас как родных.
Прежде чем Мэри Клэр и Лиана успели осмыслить это не совсем обычное заявление, Рэгги взяла Стеффи за руку, и девочка повела ее из комнаты.
Рэгги стояла за перегородкой из плюща, скрывающей дверь кухни от гостей, положив руки на плечи Стеффи и вместе с ней внимая звукам арфы. Она наклонилась, поцеловала девочку в макушку и прошептала:
– Запомни: идти надо медленно. И не забывай разбрасывать розовые лепестки.
Стеффи подняла головку и доверчиво улыбнулась.
– Не волнуйся, – прошептала она в ответ, – я не забуду. Все утро тренировалась! – Выбрала из корзины у себя на руке лепесток, бросила его, подмигнув Рэгги, и скрылась из виду.
Теперь она одна; там, по другую сторону завесы из плюща, на конце красного ковра, ждет сводный брат – Харли. Что он сделает, когда увидит ее, как поведет себя? Эта мысль терзала Рэгги. Попросит ли объяснения за десять лет молчания? Узнает ли по прошествии стольких лет?
А Коуди? Какова будет его реакция? А она, что она сама почувствует, снова увидев его?
Прежде чем страхи увели ее слишком далеко, завеса из плюща отодвинулась – Мэри Клэр и Лиана, обе сияя от счастья, появились на широком крыльце. Мэри Клэр быстро вложила в руку Рэгги розу на длинном стебле и кивнула, когда заиграла музыка. Последний взгляд на подруг, и Рэгги вышла на середину и повернулась ко всем собравшимся.
Лужайка, где проходила церемония, была украшена корзинами с радугами роз, гвоздик и лилий. Взгляд Рэгги устремился в сторону Харли: как он красив в парадном костюме, со сложенными на груди руками, – до боли напоминает своего отца, отчима Рэгги, она в нем души не чаяла. «О, Харли! – мысленно молила она. – Пожалуйста, не сердись на меня за мой поступок!»
Взгляды их наконец встретились; сначала выражение его лица не изменилось, затем медленно, очень медленно он начал вспоминать. Глаза, поза – все свидетельствовало, что он поражен. Беззвучно, одними губами Харли произнес ее имя. Подавив слезы, она сделала в его сторону первый шаг, еще один, еще, страстно желая, чтобы он принял и простил ее. Подошла, остановилась, осмелилась встать на цыпочки и поцеловать его в щеку.
– Пожалуйста, Харли, не сердись! – шепнула она ему на ухо. – Я вернулась.
Харли больно сжал ее локти, словно стальными тисками вонзаясь в ее нежную плоть. Сначала она подумала – он хочет оттолкнуть ее, отшвырнуть, как она десять лет назад оттолкнула свою семью. Но потом его хватка ослабла. Рэгги почувствовала, как дрожат его пальцы, когда он отпустил ее, подняла к нему лицо и, увидев, что в его глазах блестят слезы, чуть не разрыдалась. Он поднял руку, нежно погладил ее по щеке, словно желая убедиться, что перед ним стоит не призрак, и хриплым шепотом пробормотал:
– Рэгги!
– Потом, – тихо пообещала она. – Позже поговорим.
Он улыбнулся, и она повернулась, чтобы занять свое место напротив священника. Заиграла музыка, и Рэгги увидела Мэри Клэр. Переполненная эмоциями, наблюдала она, как ее подруга, а в скором времени и свояченица начала медленным шагом двигаться к импровизированному алтарю. Она в неведении, какая здесь только что разыгралась немая драма… Мэри Клэр берет Харли под руку, а вот и Лиана – следует за ней, не отрывая, глаз от человека, стоящего по правую руку от Харли.
С Хэнком Брэденом Рэгги, лично незнакома, но, как всем, кто когда-либо жил в Темптэйшне, ей известна его репутация. «Лучше будь с ней поласковее!» – безмолвно предупредила она его, когда Лиана заняла свое место рядом с женихом.
Арфистка провела пальцами по струнам… но вот священник открыл Библию, и арфа умолкла.
– Дорогие мои, – начал он, – мы собрались здесь…
И только теперь Рэгги нашла в себе мужество взглянуть дальше, на того, кто стоял справа от Харли и Хэнка. Коуди!.. При виде его сердце ее остановилось – и тут же забилось с бешеной скоростью. Как и оба его друга, он был умопомрачительно красив в своем темном, ковбойского покроя костюме и крахмальной белой рубашке, безукоризненно выбритый, с безупречной стрижкой. Она уже и забыла, как ему к лицу костюм, – в ее воспоминаниях он остался в джинсах, сапогах и меняющейся каждый сезон ковбойской шляпе; и еще осталась в ее памяти теплая улыбка, которая всегда и возбуждала, и утешала ее.
В ее невинном семнадцатилетии он казался ей взрослым, зрелым – настоящим мужчиной. Глядя на него, она поняла, каким детским, наивным было тогда ее восприятие: вот сейчас перед ней действительно стоял мужчина. Плечи у него за эти годы стали шире, грудь – мощнее, а сильные, мускулистые руки и ноги явственно угадывались под элегантным костюмом. Да, он очень изменился, но неизъяснимо тот же, так же влечет ее. Нестерпимо хочется приникнуть к его сильному телу, ощутить, как эти добрые руки обнимают ее, давая ей утешение и защиту от превратностей жизни.
Но Коуди, кажется, не замечает ее – внимание его приковано к священнику: как внимательно слушает он клятвы, которыми обмениваются новобрачные. А в сердце Рэгги одно желание – чтобы он не отрывал от нее глаз, чтобы эти сосредоточенно сжатые губы раскрылись в приветливой улыбке, предназначенной ей одной… Но он так и не взглянул на нее.
– Поцелуйте ваших невест, – наконец произнес священник.
Харли и Хэнк последовали этому спокойному призыву так горячо, что гости невольно заулыбались, зашевелились. Обе пары взялись за руки и начали торжественное шествие по алому ковру.
Рэгги наизусть знала, что будет дальше: ей довелось быть подружкой невесты не на одной и не на двух свадьбах, – сценарий всегда один. Она перевела взгляд на Коуди: о Боже, он смотрит на нее! Глаза ее встретились с его – родными, серыми… у нее перехватило дыхание. Сама не зная, чего именно, она бессознательно чего-то ждала от него: приветствия, знака сожаления по тому, что могло бы быть? Но только не этого холодного равнодушия…
Он предложил ей руку – что ж, ведь он шафер, это входит в его церемониальные обязанности. Она подняла голову – ни за что нельзя давать волю рвущимся наружу слезам и легко, спокойно взяла его под руку. Они шли рядом по ковру, и ее бросило в жар от ощущения его близости; их бедра соприкоснулись, еще раз… Сердце чуть не выпрыгнуло у Рэгги из груди. «Только не расхлюпаться! – велела она себе. – Этого мне сейчас не хватало! Еще успею…»
