Текст книги "Камни кричат"

Автор книги: Павел Буркин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

– Да, дети мои. Девушка, не знаю вашего имени… Присмотрите за этим мерзавцем, он еще пригодится на суде. И перевяжите чем-нибудь его лицо.

Осмотрел столпившихся за поворотом солдат: всего-то одиннадцать человек из двадцати трех, спустившихся в подземелье. Может, там, за трупами, еще корчатся живые. Но вытащить их не получится – в узком прямом коридоре от пуль не спрячешься и не увернешься. Но все одиннадцать обязаны жизнями этим троим.

– Вы трое пойдете с нами. Остальные подчиняются сержанту Мазаньелло. Задача – зарядить мушкеты и ждать, пока мы начнем. А тогда – бежать к нам на помощь. Вопросы?

Вопросов не было. Успевшие проститься с жизнью и познать радость победы, темесцы жаждали только мести.

– Те, кто со мной… и вы, дети мои… Идем тем же путем, что и злодеи. Отплатим чернокнижникам той же монетой!

Собственно, боя как такового и не было. Поняв, что оказались в западне, “язычники” бросили оружие. Правда, тут они ошиблись: темесцы вовсе не были настроены прощать. Тем более не был настроен прощать Маркиан. Рокетт не пытался заступаться за бывшего друга: предательство нельзя простить, да и сказать, что не он колдовал – значит всем троим превратиться в подозреваемых. А поскольку отец Маркиан специально учился вести следствие, если он хотя бы заподозрит, что колдовал не Дорстаг – он дознается истины, и тогда всем троим мало не покажется.

Впрочем, пока то ли Единый, то ли Исмина, то ли оба сразу, миловали. Первое, что бросилось в глаза Маркиану, когда бой затих, и солдаты занялись ранеными – куча всяческого добра, сваленная у входа в схрон. Маркиан брезгливо отшвырнул пинком инкрустированную рубинами золотую чашу. А вот книгами заинтересовался. Открыл, сдул вековую пыль… И повернулся к монотонно воющему от боли Дорстагу.

– Это – твое?

– Да… То есть нет…

– Итак видно, что твое. Теперь я понял, кто все это сотворил. Жаль твоего отца, он почтенный человек, тяжело ему будет узнать, что наследник предался язычеству.

– Что?! – только тут до Дорстага-младшего дошло, что ему грозит даже не каторга за мародерство и проникновение на запретную территорию, а кое-что похуже. Сильно хуже. – Это вам сказал отец? Да он же старый… Да он же со Ствангаром оружием торговал. И крицы оружейного чугуна вез… И женщин пуладжам продавал. Я тут ни при чем… Он меня заставил!

– С отца твоего и с тебя за перечисленное спросит суд мирской. Суд же духовный интересуют только твое впадение в язычество, творение богомерзких чар – наверное, наведение порчи на город, или еще что – и попытка похитить трактаты древних чернокнижников, дабы изучить древнюю магию. Вот они, улики. Есть и свидетели – твои же бандиты, они не захотят идти с тобой на костер. Покайся добровольно – и спасешь не тело, так хоть душу…

Глава 7.

Они выбрались из развалин только на закате. Остатки взвода вернулись в казарму при воротах, а раненых повезли на Базарный. Дальше их ждал путь морем в форт Миттар, в полковой лазарет. После боев в руинах скучать военлекарям не придется.

Верткая, стремительная бригантина причалила к берегу форта поздно вечером, когда закат уже кровянил морской простор и пену прибоя, скалы и пески пляжа. Под резкие крики чаек, шлепанье волн о пирсы и скрип такелажа бригантина бросила якорь и закачалась на волнах у пирса. На берег кинули трап, и матросы стали одного за другим выносить стонущих раненых. На пирсе их клали на носилки и споро несли в лазарет.

– Идем в штаб, – предложил Маркиан. – Там вас накормят, а я представлю вас коменданту города. Но прежде всего я сам должен сказать вам спасибо – не только от своего имени, но и от имени Церкви, которую я здесь представляю. Если на вас до сих пор тяготели грехи, сегодняшнее деяние их снимает.

Эрхавенцу вспомнилось, как священник окуривал прихожан какой-то отравой, заставляющей “каяться добровольно”. Вспомнил мушкетные залпы и текущую из Мелининой ноги кровь. Вспомнилось и многое другое, не относящееся напрямую к Маркиану, но имеющее прямое отношение к его Церкви и Темесской конфедерации. Мелина права – конфедераты душат Эрхавен, и самому Рокетту теперь не будет покоя, пока родной город не вырвется из ядовитой паутины. Не сбросит чужеземную власть.

В штабе – приземистом здании из серого бутового камня почти в центре форта – царило веселье. Бой кончился, противник разгромлен, захвачено даже двенадцать пленных бандитов. Мертвые отомщены, а живые могут спать спокойно: приказы о повышении, награждении, переводе в более веселые места уже написаны, остается поставить на них печать начальства. Раненые в госпитале, о них позаботятся. А остальные могут пировать и радоваться жизни.

Маркиан вошел в офицерскую столовую, когда большинство офицеров уже собрались. Все встали – включая плотного, коренастого коменданта с искривленными от постоянной езды верхом ногами. Полковник, он же командир Восемнадцатого Драгунского полка и он же – комендант города, фактически его правитель – учтиво склонил голову перед духовным правителем города.

– Садитесь, отец Маркиан, стол для вас накрыт.

– Не очень-то злоупотребляйте едой, дети мои, – произнес Маркиан, садясь. – Хоть для мирян, тем более, для воинов, некоторые посты необязательны, все же не стоит уподобляться безбожным язычникам. И если надо – сражайтесь за интересы Церкви, как эти трое.

Рокетт незаметно, но сильно сжал руку Мелины. И впервые пожалел, что безвестные учителя не выбрали преемником кого постарше. “Она же еще почти девочка! Проболтается, как есть!” Но Мелина родилась не вчера. Она так же коротко склонила перед Маркианом голову.

– Сегодня, дети мои, вы спасли не только меня, – а ведь отец Маркиан и не догадывается, о чем думает Рокетт, не говоря уж о Мелине! Значит, не так уж они и всезнающи, господа нынешние хозяева Эрхавена. – Это как раз не очень важно. Но вы помогли восторжествовать воинам истинной веры, помогли покарать богоотступников и язычников, преступивших все законы. Опять же, наградить вас за поимку мародера, убийцы, мятежника и работорговца – дело мирских властей. Власти же духовные воздадут вам за доблесть в борьбе с язычеством.

Нарамис чуть не удержалась от хмыканья. Уж ей-то происходящее точно казалось дурной шуткой. А Маркиан мчался на всех парусах, благо, забинтованного Дорстага уже увели.

– Я так и не узнал ваших имен, кроме вас, Рокетт.

– Геррис Вантер, капитан Империи Ствангар, к вашим услугам, – не стал темнить Вантер.

– Даже так? – поднял бровь Маркиан. – Как же вы тут очутились? Уж не…

– Ваше святейшество, я и правда вел разведку, но не против темесцев, а против Хазараджата. Попал в плен, был доставлен сюда. Но вместо темесских властей попал в руки к бандитам, против которых сейчас ведутся боевые действия в Новом городе.

– Как же вы попали сюда?

– Осмелюсь доложить, – почти не привирая и не краснея, начал ствангарец. – Мне удалось бежать от пуладжей, которые в Новом городе. Помогли мне в этом молодые люди. В дальнейшем, не имея возможности выбраться из руин во время боевых действий, мы попытались пробраться через развалины Хра… языческого капища. Чтобы не привлекать внимания охраны ворот, мы проникли в подземелье и собирались ждать ночи. Но столкнулись с бандитами Дорстага. Дальше вам все известно.

– Да уж, господин капитан. Вы, должно быть, даже не знали, что доступ туда запрещен, так что на вас вообще нет греха. Чего нельзя сказать о вас, Рокетт, и вас, почтенная…

– Мелина, – произнесла девушка. Маркиан поморщился.

– Девушка, ваши родители не могли придумать имени получше… Мелиной была язычница и злодейка, последняя верховная служительница демоницы Исмины. Впрочем, не имя делает человека, а человек имя. Кстати, не вас ли упоминал изобличенный преступник?

– Меня, – не стала скрывать Мелина. По примеру капитана-ствангарца, она решила рассказать почти полную правду. И то сказать: если для Рокетта и Вантера Маркиан все-таки слуга божий, для нее он просто палач, которого грех не обвести вокруг пальца. – Но совершенно ложно – он, видимо, хотел замести следы и свалить свою вину на меня. Видите ли, ваше священство, я была у него служанкой и мы любили друг друга. Потом он нашел себе другую, а от меня решил избавиться. А чтобы я его не изобличила, он решил приписать мне свои грехи.

– Да он редкая мразь, как погляжу, – усмехнулся в усы комендант. – Избавляться от девушки так – скажу вам, это нечто. Надеюсь, он ответит за все. Я вас перебил, извините.

– Дальше все было так. На службе я не была – мне было велено оставаться дома и убираться. Но вечером я пошла на празднество Святого Валианда. Там случайно встретилась с господином Рокеттом, он и рассказал мне, как было дело. Мы решили бежать. Я попала в плен к бандитам в Новом городе. Когда начался бой, мы с капитаном смогли освободиться, точнее, освободил нас Рокетт, воспользовавшись шумом боя. А потом мы пробирались втроем в город: мы двое – домой, а Вантер – в порт, дабы уплыть в Ствангар.

– Вы повторить можете это в суде? – спросил Маркиан. – Видимо, мы раскрыли еще одно преступление обвиняемого: лжесвидетельство по духовным делам… Ладно, не будем больше говорить, вы наверняка голодны. Сир комендант приглашает всех к столу.

Стол был накрыт богато. Только одно блюдо выделялось скромностью – и именно на это место сел Маркиан. Мелина едва удержала изумленный возглас: оказывается, он и правда соблюдал все посты. Впрочем, ничего удивительного: он ведь полез в бой, хотя мог командовать и с поверхности. И когда попал в ловушку, отстреливался до конца. Вон, правая рука покоится в бинтах и лубке, есть приходится левой. Страшный враг – враг, которого невозможно не уважать.

А вот уже и комендант поспешил внести свою лепту:

– От имени Темесской конфедерации, которую я здесь представляю, объявляю вам благодарность. Все-таки даже в этом неблагодарном городе у великой Темесы нашлись верные подданные.

А за что, собственно, они должны быть благодарны? Именно при темесцах и церковниках процветают такие, как Дорстаги старший и младший. А значит – их позволительно обманывать, заставляя вместо друзей бить других врагов. Например, Дорстагов. Младший из них, как ни странно, уже много в чем виновен, но за эти преступления не ответит. Зато ответит за одно, которое не совершал, зато худшее, чем настоящие – вместе взятые. А комендант приветливо улыбнулся:

– Темеса никогда не забывает верно ей послуживших. Я знаю, тут, в Эрхавене, многие нуждаются в средствах, а молодым всегда хочется повидать мир. Для вас, господин Рокетт, могу предложить службу в войсках Темесы. Жалование вначале невелико – восемнадцать серебряных солидов в месяц…

Вообще-то, когда строили склад на Базарном, школярам заплатили по десять солидов – этого самым безалаберным хватило на две недели кутежей с портовыми девками, а тем, кто поумнее – расплатиться с долгами своих семей. Но для Темесы, понятное дело, восемнадцать серебряных – не деньги.

– Потом, конечно, жалование вырастет, а если попадете в Аркот – будет возможность и вовсе разбогатеть, уже не по здешним, а по темесским меркам. Там и боевые выплачивают, и надбавки разные, и города можно грабить. Если война, конечно, – усмехнулся полковник.

– Господин полковник, – напомнил о себе Вантер. – А мне необходимо как можно скорее попасть в Ствангар.

Комендант улыбнулся еще шире – и снова полились елейно-гладкие, обтекаемые словеса:

– Ваш поступок, несомненно, послужит сближению наших стран. А пока прошу ненадолго задержаться у нас в гостях: для выделения награды и оформления подорожной до ствангарской границы нужно время. Заодно расскажете властям духовным все, что вам известно об отступничестве Альберта Дорстага.

– Конечно, господа, конечно! – послушно покивал офицер и приступил к еде. В конце концов, последний раз его кормили еще в пуладжийском плену, и то сущими помоями. К нему присоединились Рокетт и Мелина – они были еще голоднее.

– А вообще-то, господин капитан, я бы советовал вам не торопиться, – заулыбался высокий и худощавый подполковник, помощник коменданта. – Вы прекрасный офицер, смелый и опытный. А времена славы Ствангара давно миновали. Империя давно уже не сильнейшее государство материка, она не способна проводить активную внешнюю политику, вдобавок погрязла в бюрократии и кумовстве.

– Вы это к чему? – спросил Вантер.

– К тому, что толковому командиру, не принадлежащему к какому-то клану, там очень сложно сделать карьеру. А вот наша Конфедерация сейчас на подъеме, ее земли расширяются, и в некоторых местах, увы, мирных средств недостаточно. Там бы очень пригодились ваши знания и опыт. Темеса умеет награждать тех, кто ей верно служит. А в Ствангаре вас ждут нищета, одинокая старость и безвестность.

– А вы не боитесь, сир подполковник, что я потом решу снова сменить хозяев?

– Нет. Никто не способен платить солдатам такие деньги, как Темеса. Поэтому Темесе служат самые лучшие. Поверьте, не каждому мы делаем такие предложения.

– Верю, – улыбнулся Вантер. – И вы поверьте в то, что не все продается за деньги. Например, нельзя купить за все золото мира мать. Согласны?

– Конечно. Но мы же не о вашей почтенной матери…

– А если мать становится старой и больной, она перестает быть матерью?

– Разумеется, нет. У меня вот…

– Вот и со страной так же. Пусть Империя – не лучшая страна на свете, пусть сейчас переживает не лучшие времена. Это неважно. Важно, что это МОЯ страна. И каждый, кто захочет поживиться за ее счет, будет иметь дело со мной. А хоронить Ствангар не спешите. Нас столько раз хоронили, что и не сосчитать, а Империя – жива. И намерена жить впредь.

– Дело ваше, – усмехнулся подполковник. – Но на вашем месте я бы подумал…

– А на вашем месте я бы подумал, что предавший однажды предаст и второй раз – скажем, чтобы спасти жизнь. Жизнь-то подороже золота будет!

– Согласен, – решил свернуть с опасной темы комендант. – Но мы же не дипломаты, зачем мы лезем в политику? Лучше отведайте-ка, капитан, здешних устриц – клянусь святым Криатом, такого вы больше не попробуете нигде – даже если попадете в Кханнам…

На севере, в Ствангаре, Контаре или Нортере, уже плачет осенний дождь, небо затягивают свинцово-серые тучи, и только разноцветье листвы оживляет осеннее запустение. Но в Эрхавене конец Девятого месяца – еще лето. Солнце жарит почти как в Седьмом, по ночам не уснуть от духоты, воцарившейся в раскаленных за день кварталах, а на рынках виноград, абрикосы и персики, арбузы и дыни и, конечно, рыбу только что не дают даром. С юго-востока, из далекого, таинственного Аркота, тянет и тянет жаркий, влажный бриз, он гонит по просторам Торгового моря мелкую рябь. В волнах дробится солнечный свет, морской простор сверкает расплавленным серебром, и нужно вырасти в этом щедром на солнце и море краю, чтобы не щурить слезящиеся глаза, глядя на сверкающий простор. Над самыми волнами стремительными белыми росчерками носятся чайки, кричат, снижаются к самой воде и, выхватив зазевавшуюся рыбешку, устремляются в ослепительно яркий небосвод.

По морской глади неспешно скользит лодка. Совсем небольшая, с парусом на крошечной мачте, видавшая виды, но сделанная на совесть, и потому спокойно бороздящая морской простор. Ласково лижут борта крошки-волны, и было бы совсем хорошо, будь ветер попутным: Увы, сейчас юго-восточный ветер – почти что встречный, приходится идти галсами. Но кто же из города мореходов и рыбаков не знает, как управляться с такой вот небольшой лодочкой. Рокетт старается, колдует с такелажем, порой помогает и Мелина.

– Мелина, ты-то где научилась? – с тех пор, как лазил по руинам, Рокетт поразительно изменился. Он стал выше, шире в плечах, в каждом движении сквозила надежность, уверенность и решительность, и уже сейчас была заметна военная выправка. Отцы-командиры поработали на славу, превращая мальчишку в мужчину.

– Там же, где и ты. Мой отец был контрабандистом.

– А мой нет, – улыбнулся Рокетт и не удержался – поцеловал. – Но ходить под парусом умел не хуже. Слушай, хочу с тобой поговорить кое о чем важном.

– О чем же? – шутливо спросила Мелина, опуская руку в прохладную воду. – Ты у нас устроился неплохо, ствангарец уехал к себе, Дорстага, правда, не спалили, но пожизненная каторга – тоже не сахар. Маркиан подлатался в госпитале и уже служит. Кстати, никакой вас дрянью больше не окуривает?

– Окуривает. Но поменьше. Может, понял, что это не панацея – но уж точно не раскаялся.

– Еще бы, Рокетт, каяться, по их мнению, должны другие. Это наши прежние Боги ни от кого не требовали раболепствовать…

– А как твои учителя? – уже по этим, вроде бы не относящимся к делу, вопросам, Мелина поняла, что разговор будет действительно важным. Просто парень мнется, никак не сообразит, с чего начать, и тянет время. – Ты же наверняка не стала примерной Обращенной?

– Еще чего! – фыркнула девушка. – Как будто ты сам не видел нашего Храма. Такое не прощается и не забывается.

– Да уж, – прикрыл глаза Рокетт. Увиденное в развалинах не раз и не два посещало его в ночных кошмарах и наверняка вернется еще. Это место, где даже камни кричат о беспощадной мести, осталось с ним на всю жизнь. Просто не пришло еще, не пришло время предъявить Темесе счет за родной город. – Так я о чем хотел сказать, Мелина. Знаешь, почему меня отпустили сразу на три дня?

– Почему?

– Потому что завтра мы отплываем.

– Куда? – взволнованно спросила Мелина. В ее голосе Рокетт услышал то, что хотел услышать. Тревогу за него, нежелание отпускать в неизвестность, а еще – любовь. Не поддельную, какую способна изобразить за пяток солидов любая шлюха. Любовь верной, надежной женщины, о которой мечтает каждый мужчина, даже последний ловелас. Такая любовь делает женщину Единственной.

– Далеко, в Аркот. Там идет война, темесцы громят какого-то раджу, им требуются войска.

– Рокетт, ты забыл, что твоя война – здесь?

– Нет. Но чтобы научиться воевать, надо воевать. А Эрхавен за несколько лет не сгинет.

– Что ж, тогда езжай и возвращайся таким, каким был Вантер. А может быть… Может быть, борьба за Эрхавен начнется именно там. В конце концов, оттуда когда-то пришла наша вера, теперь Аркот – ее последний оплот. Может, там мы найдем союзников.

– Спасибо, Мел… Но я хотел тебе сказать не об этом. Знаешь, если ты выйдешь за меня замуж, ты тоже сможешь поехать, и сама увидеть Аркот. И ты смогла бы узнать там многое из того, что здесь забыли.

На миг Мелина задумалась. Потом обняла Рокетта, нежно поцеловала в губы и грустно произнесла:

– Леруа, я бы с радостью. Но у меня же мать, а кроме того – учителя. Я должна им помогать, и учиться у них. Но когда ты вернешься – обещаю, что мы больше никогда не расстанемся. И будем бороться за Эрхавен вместе. А ты что, правда согласен жениться? – улыбнулась она. – Подобрать объедки за Дорстагом?

– Объедки? Нет, Мел, я не подбираю за ним объедки. Я похищаю его главное сокровище, которое он так и не оценил. Убил бы гада, да он уже свое получил. Да, кстати, совсем забыл тебе кое-что отдать.

– Зачем? – с ходу догадалась Мелина. – Ты ее сохранил – теперь она твоя.

– Нет, она должна оставаться тут. Хранить город. Пока она будет с тобой – тебя не покинет удача. И мы сможем сделать так, чтобы наш город увидел лучшие времена.

Рокетт порылся в кармане, сжал кулак, а потом раскрыл его перед глазами Мелины. На ладони блеснула серебром крошечная, но выполненная с изумительным мастерством статуэтка танцующей девушки – застывшее мгновение танца-полета. Сверкали на ручках-спичках крошечные браслеты, шелковым грибом вздымалась в танце длинная юбка, как живая, летела сквозь время и пространство коса. Статуэтка была серебряной – вся, кроме едва различимых бусинок-глаз. Глаза были живые. В них искрились радость юности, наслаждение танцем, ветром, солнцем и морем, они сияли любовью к этому Миру, этой жизни, к Тому, Единственному, кого сказания звали Солнцеликим Аргелебом. А еще в них была мудрость бессчетных веков – та самая, какая дается лишь прожившим нелегкую жизнь, сполна познавшим горе утрат, бессильный гнев и безумную надежду. Эти глаза смотрели в самую душу, перед ними нельзя было солгать. Они благословляли.

На любовь.

И на подвиг.

Июль – август 2008,

Реутов.