Текст книги "Долг перед видом"

Автор книги: Павел Шумилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Павел Шумил
Долг перед видом

Единицы измерения расстояния, массы, времени и т. д. для удобства читателя переведены в известные ему. С этой же целью названия некоторых растений, животных, а также идеомы, пословицы и поговорки заменены их земными аналогами.

ЧАСТЬ 1
Без права на победу

Болан прошел половину бульвара прежде, чем понял, что мир изменился. Перекинул спортивную сумку на другое плечо, оглянулся на море. Море синело. Пляж желтел. Небо голубело. Травка зеленела. Пальмы лениво махали пыльными листьями. Даже отсюда было видно, как веселая компания гоняла по пляжу огромный красный мяч. Болан подошел к автомату и заказал эскимо. Автомат поурчал немного и выдал… эскимо в вафельном стаканчике. В который раз поразившись изворотливости железяки, Болан отхлебнул из стаканчика. Эскимо больше напоминало молочный коктейль. Впрочем, прохладный. Закусив стаканчиком, он попытался представить эволюцию механической мысли. Дано: 1. Клиент заказал эскимо. 2. Холодильник не тянет. 3. Клиент всегда прав. Нет, третье отпадает. Это аксиома, поэтому даже не рассматривается. 3. Клиент должен получить заказ – так будет правильней. 4. Клиент не может получить заказ, так как заказ не держит форму. Противоречие. Почему клиент не может получить заказ? Потому что заказ не держит форму. Почему заказ не держит форму? Потому что холодильник не тянет. Вводится внешний формообразующий термоустойчивый элемент – вафельный стаканчик. Противоречие разрешено. Забирай свой заказ и уходи, противный! Приблизительно так.

Болан одобрительно скосил глаза на автомат. А почему холодильник не тянет? Потому что на улице 35 в тени, а автомат на солнце, да еще покрашен в черный цвет. А покрашен в черный цвет потому что похолодание. Ледник наступает. 35 в тени, а он, гад, наступает. Хотя, сюда подойдет только через три-четыре тысячи витков. А может, и не подойдет… Прогнозирование велось из предпосылки, что не будет никакого противодействия со стороны местного теплолюбивого населения. А сколько прожектов обсуждалось! Этот, самый безвредный, уже три витка, как приняли. Красить все, что можно, в радикальный черный цвет. Чтоб солнечное тепло аккумулировалось.

Безвредный? Болан оглянулся на автомат. Жертва проекта обманывал очередного клиента. Над ним струилось жаркое марево. Жертвой автомата на этот раз была молодая симпатичная девушка. Симпатичная? Да, безусловно. Тогда в чем же дело? Почему никаких эмоций? Неужели случилось?

Болан принялся озираться, жадно вглядываясь в девичьи лица. Девушек на бульваре было полно. Обнаженные пупки так и светились в вырезах одежды.

Многие приветливо улыбались, заметив его взгляд, некоторые откровенно строили глазки и демонстрировали ровные, белоснежные зубки. И ничего!.. Ноль на массу!

Залетел… – понял Болан. – Влип. Вляпался. Втрескался. Влюбился. Прощай, холостая жизнь. Теперь буду солидным отцом семейства. По возрасту – самое время. Двадцать шесть витков. На виток больше среднестатистического брачного возраста. Прощайте, юные подружки. Я не ваш.

Новая жизнь надвигалась со скоростью и неотвратимостью взбесившегося контейнеровоза. Было чуть-чуть жутковато. Словно стоишь на краю обрыва. И очень любопытно: каково там, за гранью. Хотелось освежить в памяти теорию. Но сначала – главное! Выяснить, в кого же он втрескался. И взять девушку, пока конкуренты не увели. Обгонит кто-то, уведет мечту из-под носа, мучайся потом. Ищи по свету точно такую же. Половина литературы и три четверти поэзии о потерянной любви. И что из того, что женщин вдвое больше, чем мужчин. Попробуй, найди ту, которую твой организм за свою признает!

Не откладывая, Болан снял сумку с плеча, зачем-то взялся рукой за ветку дерева и крепко зажмурился. По теории полагалось закрыть глаза и представить ЖЕНЩИНУ. Просто абстрактную женщину. Лучше со спины. Потом развернуть к себе лицом. После чего взвыть от восторга и броситься на поиски суженой… пока конкуренты не отбили.

– Ваау-у!!! – взвыл от восторга Болан. Закрыл глаза и представил еще раз. Просто ради удовольствия. Мысленно одел на нее голубой комбинезончик. Тот самый, который был на ней в последний раз. Потом – оранжевый. В котором она дежурила на пляже. На вышке спасателей. И в комбинезончике, и без, это была Илина. Стройная, длинноногая, длинношеяя, веселая и неутомимая на выдумки. К тому же, умная, добрая и чуть-чуть загадочная. Организм оказался не дурак! Болан поздравил свой организм с удачным выбором и от души пожал ему руку. А ведь всего раз с ней целовались. Обменялись феромонами. Нет, таким организмом гордиться надо! Болан пообещал подарить организму новые кроссовки.

Вращая над головой спортивной сумкой и завывая как пожарный мобиль, он устремился к дому. Там, в ящике стола лежала ее визитная карточка. Потом надо было договориться с кунаками. Вдруг она не согласится на добровольную дефлорацию. Попадаются ведь эгоистки. Мало. Одна из сотни, но попадаются. Большинство девушек не упускает свой шанс. Их же вдвое больше, чем парней. И так каждая вторая старой девой остается.

У двери своего дома Болан увидел знакомый голубой комбинезон. Спрятавшись за деревом, он решил понаблюдать. Девушка явно была не в своей тарелке. Оделась как на конкурс красоты, но сутулилась и робела. Несколько раз нажимала на кнопку звонка и подолгу ждала. Отчаявшись, написала что-то на листке бумаги и подсунула под дверь. Еще раз вдавила кнопку звонка.

– Никого нет дома! – радостно отозвался Болан. – Илишка, я тебя по всему городу ищу!

Илина, видимо, собралась упасть в обморок. Пришлось подхватить ее на руки, закружить, внести в дом. Тут она опомнилась, затрепыхалась. Болан поставил ее на пол. Девушка села на краешек стула.

– Болан, пожалуйста, не думай, что я из этих… Это все очень серьезно для меня. Ты даже представить не можешь, до чего серьезно. Я ни о чем не прошу. Только дай мне еще шанс. Хотя бы один шанс…

Болан с трудом удержался, чтоб не издать еще один радостный вопль. Все сложилось просто здорово. Так здорово, что лучше не бывает. Но из врожденной вредности решил немного помучить девушку.

– Что-то я тебя не понимаю. Илиша, может тебе чаю налить?

– Что ты не понимаешь? Залетела я! В тебя втюрилась. Второй день места себе не нахожу, на стены лезу! – Илина расплакалась. – Нет мне без тебя жизни, понял идиот! Куда бы ни смотрела, только тебя, курносого вижу. Мне теперь две дороги. Или в твой дом, или камень на шею и с обрыва…

Болан отнес девушку на диван, начал целовать в глаза, губы. Сам себе удивился, как легко и естественно переключился с жадного, грубого поцелуя знакомства на нежный семейный. Слезы все текли.

Иногда, довольно редко, женское чувство просыпалось еще до дефлорации. Срабатывал какой-то рецессивный мужской ген. Если выбор мужчины при этом совпадал с выбором женщины, это считалось очень хорошим предзнаменованием. Если нет, девушке можно было только пособолезновать. Как правило, совпавшие семьи жили долго и счастливо. Илина никак не могла поверить в свою счастливую звезду. Но как не поверить в то, во что хочется.

Сев плечом к плечу у компа, они вызвали на экран том медицинской энциклопедии и перечитали еще раз все, что касается дефлорации. Прокрутили деморолик. Любой мальчишка сотню раз видел его, но когда дело касается единственной и любимой…

– Надо в аптеку за дефлоратором сходить, – внезапно севшим голосом произнес Болан.

– У меня с собой, – отозвалась Илина. – Никуда я тебя не отпущу. Подхватишь еще другую… – несмело пошутила она. Болан примерил дефлоратор. Нехитрое устройство село на палец прочно и надежно.

– Лезвие тупое, – сказал он, порылся в хламе, разыскал оселок и начал править лезвие.

– Ну ты, муж, объелся груш, кончай по нервам пиликать. Мне же страшно. Точи, не точи, все равно больно будет. Предки вообще когтем вскрывали.

Болан провел еще несколько раз оселком по лезвию и решил, что хватит. Илина тем временем сбросила с себя всю одежду, массировала и мяла полоску кожи в нижней части живота. Болан встал на колени рядом с ней, растянул кожу ладонями. Илина напрягла бедра. Ярко выступила покрасневшая полоска. Илина провела по ней авторучкой, намечая линию разреза. Концы отметила крестиками. Болан забрал у нее авторучку и поставил свои крестики, сократив разрез.

– Вот так! – веско сказал он.

– Как желаешь, любимый. Это все для тебя, – отозвалась девушка. Она подошла к кровати, стащила все, вплоть до тюфяка на пол, обнажив стальную сетку. Подумав, вернула на место подушку. Легла на сетку, просунув ступни между прутьев спинки кровати, крепко схватилась руками. Болан достал из шкафа несколько полотенец, хотел привязать руки и ноги, но девушка воспротивилась.

– Не надо. Я же не из свободных. Я уже в тебя втюрилась. Терпеть буду.

– Больно же будет.

– И так, и так больно. Как ты не поймешь?! Я сама все вытерпеть хочу. Режь скорей, а то я паниковать начну.

Болан сел ей на ноги, примерился и провел первый разрез. Как оказалось, недостаточно глубоко. Тело Илины задрожало от страшной боли. Болан виновато взглянул девушке в глаза и чуть не забыл, где он и что делает. Вот она – тайна всех тайн! Импринтинг. Запечатление! Исказившиеся от боли милые черты и огромные, немигающие, в пол лица глаза.

– Я сейчас, ты потерпи, – забормотал он и резанул снова. На этот раз Илина не выдержала и закричала. Тупая природа не нашла ничего лучшего, как использовать болевую сигнальную систему для активации импринтинга. Сэкономила, сука!

Болан провел третий раз. Открылся вход во влагалище, и кровь сразу смешалась со внутриутробной жидкостью. Болан ввел дефлоратор во влагалище и расширил проход. Проверил пальцем изнутри, что получилось, и расширил еще на несколько миллиметров. Илина билась и кричала непереставая. На руках, сжимающих спинку кровати, вздувались узлы мускулов. Кровь шла обильным потоком, промывая рану.

– Бол… Больно… – взмолилась Илина. Болан знал, что нужно делать, но было непривычно, стыдно и противно. Все же он заставил себя склониться и вылизать рану. Что бы ни говорили толстые и уважаемые в белых халатах, а кровотечение моментально прекратилось и боль прошла. То ли ферменты слюны так действовали, то ли психология, но народное средство не подвело. Илина задышала глубоко и ровно. Мышцы расслабились.

– Натура – дура! – убежденно произнесла девушка. – Если б с такой же силой, да не в болевой центр, а в центр удовольствия! Какой экстаз был бы!

– Радуйся тому, что имеешь, – философски заметил Болан. – Могло быть хуже.

– Теоретиков надо душить, – отозвалась Илина и показала, как это надо делать. Судя по ее жесту, душить теоретиков было легко и просто. – Куда уж хуже.

– А у зверьков? – не сдавался Болан. – Совмещенный санузел. Система размножения и, извините, нечистоты всякие в одном флаконе.

– Ты о рабстве читал?

– Ага! Где мой каменный топор?!

– Все перепутал. Не читал, значит. Рабство намного позднее. Знаешь, как из девушки рабыню делали? Хозяин связывал и прижигал раскаленным железом справа и слева от влагалища. От боли включался механизм импринтинга, но дефлорации не происходило. И вот она – идеальная рабыня. Половые инстинкты ищут выхода в подчинении и послушании. Один из способов обмана нашей врожденной моногамности. А все из-за боли. Будь механизм запечатления другим, рабство в принципе не могло бы существовать! Понимаешь, в принципе!

Болан уставился в потолок, прикидывая, что если к Таре применить описанный способ… Всем родным и близким стало бы намного легче.

– И не мечтай! – Илина догадалась о ходе его мыслей. – У тебя есть я!

Перегнувшись, она осмотрела лужу крови под кроватью. Медленно и осторожно поднялась, стараясь не наступать в кровь и побрела в ванную, широко раздвигая бедра.

– Вымой пол, грязнуля! – донеслось из-за двери.

– Кто грязнуля? Я грязнуля? – возмутился Болан, отправляясь на кухню за тряпкой. – Да, я грязнуля! Будешь воспитывать личным примером. Всю жизнь.

Илина появилась из ванны ослепительно красивая. Казалось, она вобрала в себя красоту всех девушек, которых он видел сегодня на бульваре. Болан сел на пол, уронив тряпку.

– Мираж!

– Где?

– Передо мной. Женщина не может быть такой красивой. Значит, у меня крыша поехала. Вот ведь досадно! Не успел жениться, уже крыша съехала.

– Я участвовала в конкурсе красоты! Цени, невежа, кто тебе достался! Без меня не было бы никакого конкурса. Когда я выходила на подиум, все смотрели только на меня!

– И какое место ты заняла?

– Важен не результат, важно участие!

– А все-таки?

– Я была секретарем жюри.

Забрав у него тряпку, она ловко, одним движением отжала ее в ведро.

– Бол… – неожиданно робко попросила девушка. – Давай не будем сегодня заниматься сексом. Мне больно будет. Я боюсь.

Еще издали заметив изменения в одежде Илины, пляжная компания встретила их восторжеными воплями, приличными и не очень шутками.

– По согласию, али не совсем? – первой задала самый животрепещущий вопрос Тара.

– Бери выше, – гордо ответила Илина, сдвигая на лоб солнцезащитные очки. – Мы Пара! – и с наслаждением вслушалась в наступившую за этим благоговейную тишину. Приятно быть знаменитостью.

Весь день они принимали поздравления и делились опытом. Мужчины, разумеется, в своей компании, женщины – в своей. Вернулись домой поздно. Опять – в дом, который снимал Болан. Он был ближе. Где будут жить, еще не решили. Болан в глаза не видел дома Илины. И вообще, нужно было побольше узнать друг о друге.

– Сколько тебе? – спросил Болан.

– Тридцать витков.

– О, да ты старушка! А мне двадцать шесть.

– Бол, я не хочу, чтоб между нами тайны были. Я не только старушка. Я еще и отказница. Три года назад отказала пареньку. Случайно узнала, что он кунаков набирает за мной идти и рванула на другой конец света. Имя сменила, профессию, стиль одежды. Вот такая стерва тебе досталась.

– Может, он не тебя хотел.

– Меня. Подруги сообщают, он до сих пор меня ищет.

Болан взял ее за плечи, развернул к себе лицом, серьезно посмотрел в глаза.

– Илиша, ты, конечно, стервочка и поступила очень нехорошо. Но все это в прошлом. Постарайся сообщить ему через подруг, что ты уже замужем. Дату лучше не уточняй. Как я понял, формально он же не успел сделать тебе предложение…

– Бол, ты пойми, мне двадцать семь, а ему семнадцать. Десять витков разницы… Сосунок совсем, а целоваться полез. Присосался, я даже оттолкнуть не успела. А может, не захотела. Приятно все-таки. А он залетел…

– Все в прошлом! Забудь. Завтра поедем знакомиться с моими предками. Сейчас письмо отправлю, чтоб встречали с музыкой. Ты только им не проболтайся, что отказница. Они старых взглядов, не поймут.

Болан включил комп, вызвал почту. На экране появилось сообщение о новом письме. Даже не посмотрев на адрес, он вызвал письмо на экран. Прочитав первые две строки, рванул информационный кабель, с мясом выдрав его из компа. Успел, или нет? Хвост Фингала! Минуту назад жизнь была прекрасна! Кулаки сжимались и разжимались.

– Что с тобой! – обеспокоилась Илина.

– Получил повестку в мир иной.

Некоторый запас времени был. Первым делом Болан решил уточнить, насколько велик этот запас. Если комп успел отправить квитанцию о прочтении письма, то до утра. Если нет, будут думать, что он не заглядывал в комп. Встречаются же чудаки, которые во время отпуска даже радио не слушают. В Департаменте подождут два-три дня, потом пошлют кого-нибудь проверить.

Болан вызвал на экран меню конфигурации системы и объявил себя администратором.

– Парень, ты хорошо подумал? Ошибешься, похороны за свой счет! – предупредил его комп. С подачи хозяина, комп отличался ехидным и въедливым нравом.

– Ты прав как никогда! – зло бросил ему Болан и начал рыться в системных файлах, недоступных рядовому пользователю.

Почтовый ящик для исходящих был пуст. Проклятая железяка успела отправить квитанцию. Значит, времени – до утра. В лучшем случае – до обеда. Болан еще раз вызвал письмо на экран и внимательно прочитал от начала до конца. Илина, читавшая через его плечо, жалобно застонала.

Письмо было повесткой Департамента имплантации. Болану предписывалось явиться в отделение Департамента завтра между восемью и двенадцатью часами утра.

– Что ты собираешься делать? – прокашлявшись, спросила Илина.

– Ноги я собираюсь делать. Ты со мной?

– Дурак!

– Послушай, на референдуме я голосовал против этого проекта. Проект прошел с минимальным перевесом голосов и только потому, что кто-то угробил массу средств на его рекламу. Я не собираюсь участвовать в этой авантюре. Пусть набирают добровольцев среди тех, кто голосовал за!

– Нет, это ты послушай! Ты лишил меня девственности, а потом спрашиваешь, с тобой я, или нет! Если я тебе не нужна, подари шелковый шнурок, как в старину делали. Я на нем удавлюсь.

– Прости. Не привык еще.

– Это вы, мужики, можете еще себе другую найти. А нам после запечатления – все! Труба!

– Я же сказал, прости!

– Тогда не перебивай! Департамент имплантации – это не то, что ты думаешь. Это в десять раз страшнее и в сто раз опаснее. Я в нем работала. Рассказать не могу, подписку давала.

– Даже мне?

– Времени нет. Слушай, не перебивай. Ты в конспирации сосунок, а я третий год прячусь. Поэтому слушай. Первое – продукты. Во-вторых, нужно найти двух-трех верных товарищей. Есть у тебя такие?

– Здесь – один. Остальные далеко.

– И у меня – одна. Маловато. Троих бы надо. Следы заметать. А четырех – еще лучше. На кредитке у тебя много?

– Сто сорок тысяч.

– А ты богатенький!.. Скажи им «до свидания». А кредитку отдай другу. И пусть катит с ней на край света зигзагами и с частыми остановками.

– А мы?

– А мы возьмем кредитку моей подруги, отдадим ей кредитку твоего друга и отправим на другой конец света. Тоже зигзагами, но с редкими остановками.

– А сами рванем по ее кредитке?

– Умница!

Болан принялся загибать пальцы.

– Погоди! А твоя кредитка?

– Выбывает из игры. Я же говорю – троих надо бы.

– Но в Департаменте не знают, что мы поженились. Мы же не оформились.

– Завтра узнают. Мы сегодня весь день языком мололи. Сучий потрох! Почему мы сексом не занялись? Никто не знал бы, что мы вместе. Я бы тебе новые документы раздобыла.

– Как?

– В морг бы устроилась. Документы покойника – тебе, а в морге одним неопознанным трупом больше. Или еще что-то в этом роде.

– Слушай, ты опасная женщина!

– Продукты собирай. Консервы, соль, сахар. Что еще в холодильнике?

– Навалом всего. Мы же в горы собрались, – Болан уже запихивал в рюкзак туристское барахло. Одежду, консервы, фонарик, веревки, палатку, спальник. Поспешил на кухню к холодильнику. Илина разыскала в прихожей большую сумку, шарила по углам и собирала то, что упустил Болан. Через пятнадцать минут сборы были закончены.

– Бол, может я малость того, но из твоего дома есть второй выход?

– Окно на кухне. – Болан уже продел руки в лямки рюкзака.

– Стой! Рюкзак мне! Бери сумку. Если что, бросай ее и беги.

– А где встретимся?

– Канатку в горы знаешь? Под десятой опорой, – она уже толкала Болана на кухню. Пока тот возился с защелками окна, разыскала в шкафчике пачку перца, надорвала, посыпала на подоконник.

– Забыл! – Болан бросился в комнату, выдернул из компа блок долговременной памяти, сунул в карман. – Нефиг им облегчать работу.

– Молодец! Быстро въехал в ситуевину! – оценила Илина. Болан выпрыгнул из окна во двор. Окинув последний раз взглядом кухню, Илина погасила свет, подала ему рюкзак, сумку, села на подоконник, чертыхнувшись, спрыгнула вниз, ловко забросила рюкзак на спину, захлопнула оконные рамы.

– Иди за мной. Здесь в заборе дыра к соседям, – громким шепотом позвал Болан.

– Говори вслух и веди себя естественно, – отозвалась она.

Пролезли в дыру, прошли садом и у калитки столкнулись с хозяевами.

– Никак уезжаете?

– Ага! – весело отозвался Болан. – В горы. На две недели. Если Берт меня спрашивать будет, скажите, чтоб догонял.

– А как же – «умный в гору не пойдет»?

– Так то – умный. Это не о нас, – отозвалась Илина.

– Где вас искать-то?

– Берт знает. Где договаривались.

Проходя мимо урны, Илина выкинула в нее пустую пачку из-под перца.

– Куда сначала идем? К Берту или твоей подруге? – спросил Болан.

– Ко мне. Там ты сидишь тихо как мышка. А я, высунув язык, ношусь по городу. Раньше обеда Департамент обо мне не узнает, а из города мы еще до рассвета исчезнем. Ты что, никогда рюкзак не укладывал? Консервные банки в спину упираются.

Войдя в дом Илины, Болан поразился простоте и аскетичности обстановки. Это был не дом, в котором живут, а временное пристанище. Пузатый рюкзак под кроватью подтвердил первоначальное впечатление.

– Вот как, оказывается, живут отказницы.

– Да, хорошего мало, – согласилась Илина. – Гони кредитку и объясняй, как найти твоего друга.

– Ты думаешь, он тебе поверит настолько, что отдаст все сбережения?

– Разумеется. Во-первых, я умная, загадочная, обаятельная. С хорошо подвешенным языком и умением мутить мозги. А во-вторых, ты напишешь ему записку.

Когда Илана ушла, Болан занялся осмотром дома. Этот дом мог стать его домом. Стандартные, безликие вещи. Как в гостиничном номере. Лишь в спальне на столике – фотография. Вручение наград победительницам конкурса красоты. Илина на бархатной подушечке подносит корону королеве. Вот интересно – одета как женщина. Хотя женщиной стала только вчера. Если припомнить, и одевалась всегда в спецодежду, одинаковую для женщин и девушек. Болан решил убрать фотографию в рюкзак. Заодно, сложить вещи как полагается. Высыпал все на пол. Вытащил из-под кровати рюкзак Илины и, запоминая, где что лежало, разложил вещи в другом конце комнаты. Вещи Илины отличались качеством, а укладка рюкзака – продуманностью. Был там даже маленький, но мощный портативный комп с радиомодемом – мечта любого хакера. Туристский нож явно изготовлен на заказ. Болан почесал в затылке, осмотрел свою кучу и начал сортировку. Лишнего оказалось много, а рюкзак значительно полегчал. Сумка вообще не понадобилась.

Сложив вещи, он занялся настольным компом. Комп вяло посопротивлялся, не желая пускать Болана в святая святых, но был быстро укрощен. Первым делом Болан слил в портативный комп информацию из настольного. Всю. Не глядя. Достал из кармана блок памяти своего компа, воткнул в настольный и тоже слил в портативный. Прикинул, сколько эта малявка может стоить. Получилось – половину годового заработка среднестатистического гражданина. Потом обратил внимание, что корпус представляет собой солнечную батарею, и умножил цифру на два. Илина была непростой девушкой.

– Разве я не молодец! – заявила Илина и кинула ему на живот кредитную карточку. Болан открыл глаза, прочитал имя.

– Тара?! Твоя подруга? Эта вредина?

– Эх ты, не разглядел. Тара – ежик. Снаружи колючки, а под ними – брюшко. Мягкое и ранимое. Это брюшко сейчас мчится ночным экспрессом, спасая твою бестолковую шкурку.

– Моя шкурка толковая! – заявил Болан. – Пока ты гуляла по ночному городу, моя шкурка укладывала вещи. Откуда у тебя такой комп?

– Со старой работы позаимствовала.

– Я слил в него информацию с твоего настольного.

– Там же защита…

– Разве? Ты считаешь простенький пароль защитой?

– Ну и какой у меня пароль? – прищурила глаза Илина.

– Не знаю. Я – мимо. И дальше.

Илина включила комп и убедилась, что Болан говорит правду. Потом обратила внимание на груду ненужных вещей на полу и устроила ревизию рюкзака Болана. Осталась очень довольна. Пока она этим занималась, Болан откровенно любовался ее стройным, гибким телом.

– Какие у нас планы на завтра?

– Встаем в пять утра и двигаемся малой скоростью в сторону лесной зоны.

– Так рано? Давай встанем в семь и двинемся большой скоростью.

– На твоей улице за два дома от твоего стоит серый фургончик.

– Ну и что?

– Ничего. Только когда я работала в Департаменте имплантации, там заказали на заводе много-много серых фургончиков.

– Илина, ты сыпешь намеками. Что происходит? Что за монстр – этот Департамент имплантации?

– Хороший вопрос. Я все ждала, когда ты его задашь. Что происходит, ты знаешь. Наступает ледниковый период. Ты только не знаешь, когда он наступает.

– Через четыре тысячи витков.

– Нет, через девятьсот.

– Но во всех учебниках пишут…

– Чтобы успокоить население. Не беспокойся, кому надо, тот знает.

– А расчеты? А графики? Там же каждую цифру проверить можно.

– Ты проверял?

– Нет.

– Что такое альбедо знаешь?

– Я не астроном. Что-то, связанное со светимостью планет.

– Планеты не светятся. Они отражают солнечный свет. Слышал о коэффициенте отражения? Так вот, у снега и у чернозема он разный. Чем больше на планете будет снега, тем больше солнечной энергии отразится и уйдет обратно в космос. Во всех расчетах для публики доля поглощенной солнечной энергии берется константой. А она меняется. Убывает. Процесс похолодания развивается лавинообразно.

– Мать моя! Вот это номер! Жаль, я маленьким не помер!

– Смейся, смейся, хохмач. Попадешь в Департамент, останешься в памяти потомков навечно молодым. Думаешь, референдум почему провели? Добровольцы кончились. Дураков на свете много, но чтоб до такой степени – считанные единицы. Когда дураки кончились, перешли на преступников. Тех, которым вышка светит, но без психических отклонений. Этот контингент и сейчас идет. Но в основном – призывники. Вроде тебя. Желательно, холостые, но с хорошей наследственностью. – Илина замялась. – Болан, поклянись… м-м… Моей жизнью поклянись, что никому не расскажешь то, что сейчас услышишь.

– Ты такие страшные вещи говоришь, что я даже не знаю… По-моему, это должны все знать.

– Думаешь, наверху дураки и подонки сидят? Слышал – хорошо для вида, плохо для индивида? Это как раз о нашем случае. Мы – те самые индивиды, которым плохо. Но вид в целом имеет право кем-то пожертвовать ради самосохранения. Это биология. Аксиома!

– У тебя какие-то очень сложные моральные установки. Если ты так думаешь, то почему мне помогаешь? Логики не вижу.

– Есть логика. Индивидуум имеет право бороться за личное счастье.

Болан помотал головой.

– Илина! Рыбонька, лапушка, солнышко, ласточка. Скажи мне честно, прямо и открыто. Департамент – полезная организация, или вредная? Ему помочь надо, или лучше его дотла спалить?

– Департамент – это только одна из структур, озабоченных спасением нашей цивилизации. Есть еще моренисты, теплоконсерваторы. Подают надежды светители – это из глобалистов. Есть и помельче – очернители, например. Они не могут остановить процесс, но дают отсрочку. Ну и, конечно, стабилизаторы. О них ты наверняка знаешь.

– К черту очернителей! Меня только Департамент интересует.

– Ты хочешь сохраниться как вид? Тогда чего спрашиваешь?

– Я хочу сохраниться не только как вид. Я хочу сохранить свой ценный организм. Я ему обещал кроссовки подарить.

– Балуешь ты его.

– Не! Он у меня хороший. Тебя выбрал…

– За это можно и побаловать. Дай, я его приласкаю.

– Пошляк он у тебя! – отметила через некоторое время Илина. – Только о сексе и думает.

– Я тоже… – сознался Болан.

– Нельзя. Я в форме должна быть.

Некоторое время лежали молча.

– Жаль, что нельзя уничтожить Департамент. Все-таки, нападение – лучший способ обороны.

– Хвастунишка. Как ты один целый Департамент уничтожишь

– Ну, совсем я его не уничтожу, но развалю основательно. Витка полтора им будет не до нас.

– Да ты знаешь, кто там работает? Про-фес-си-о-на-лы!

– Обижаешь. А я кто? Тебе звукосочетание «Берт и Болан» ничего не говорит?

Илина даже села на постели.

– Так это ты?

– Ага. Системы защиты данных, а также взлом оных. Может, я не такой энциклопедист как ты, но свое дело знаю. Представь, что однажды все компы Департамента позабудут абсолютно все. Даже как родную маму зовут. Материнскую плату, то есть. Много Департамент наработает?

– Нет, – честно признала Илина. – Ты это в любой момент можешь сделать?

– Быстрая какая! Сначала надо месяца на два на дно лечь. На кнопки давить. Потом месяц-другой подождать, чтоб мое новшество добралось до всех архивных копий. Но в принципе, все необходимое есть. У тебя комп с радиомодемом, у меня руки. По локоть золотые.

Илина поцеловала каждый палец его золотых по локоть рук.

– Бол, ради всего святого, не трогай Департамент. Это как горькое лекарство. Последняя надежда нашего вида.

– Очень горькое… Илиша, как же мы победим, если его трогать нельзя?

– Спи, милый. Утро вечера мудренее. Через два часа подъем.

Разбудила в полшестого. Сама встала на полчаса раньше и приготовила завтрак. Болан сонно поковырял вилкой в тарелке. Но потом организм вспомнил, что лег без ужина, умял все и даже попросил добавки. Илина с умилением смотрела, как он лопает.

– А ты? – спросил Болан.

– Старость – не радость, – вздохнула Илина. – Диету держу. Но если ты толстых любишь… Хочешь, стану как жена Берта?

– Не! Как я буду тебя на руках носить? А Берт на худенькой женился. Это потом она…

Илина вышла во двор и вернулась с ворохом грубой, грязной одежды.

– Облачайся.

Болан порылся, выбрал комбинезон фермера, хотел одеть сверху. Но Илина заставила снять модные брюки и экипироваться полностью. Болан завернул до половины голенища резиновых сапог, нахлобучил широкополую шляпу и посмотрел в зеркало. Сельский бездельник. Оглянулся на жену. Илине шло все. Даже мешковатый комбинезон на два размера больше был ей к лицу. А голенища сапог она подвернула точно так же, как он. Болану это понравилось.

Нырнув с головой в шкаф, Илина раскопала несколько больших пластиковых мешков, запихала в них рюкзаки и лишнюю одежду. Кинула в сумку что-то из продуктов.

– Бери барахло, неси во двор.

Во дворе стоял «ослик» – маленький потрепанный сельский трактор. Без кабины, но с прицепом. В прицепе лежали лопаты, ломики и две бочки с цементом.

Илина отщелкнула замки, сняла с бочек днища, запихнула туда мешки с рюкзаками. Болан помог ей перевернуть бочки вверх тормашками. Теперь вещи покоились под слоем цемента. Мотор зафырчал. Илина обвязала голову платком и приобрела удивительно сельский, пасторальный вид. Болан с трудом пристроился рядом с женой на жестком, узком сиденье. Трактор выехал на проезжую часть и, неторопясь, покатил по улице.

– Теперь я понял, что ты говорила о малой скорости, – подал голос Болан. Он надвинул шляпу на глаза и, задрав подбородок, гордо обозревал окресности. – А слабо до двадцати пяти километров разогнаться?

– На слабо дураков ловят. Что мы, лихачи какие-то? – отозвалась жена.

Из города выехали без проблем. На постах контроля их в упор не замечали. Через два часа Болан сел за руль, а Илина перебралась в прицеп, свернулась калачиком и твердо решила досмотреть утренний сон. Вместо подушки положила под голову сумку с продуктами.

Вечером их первый раз остановили на посту контроля. За рулем в этот момент сидела Илина. Болан давил храпака в прицепе.