Текст книги "Музыка джунглей"

Автор книги: Павел Марушкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

Время от времени Иннот поглядывал на монетку. Разумеется, идти точно по прямой не получалось – в этих диких местах прямых путей не существовало. Один раз пришлось обходить обширнейшую топь, другой – потратить несколько дней на поиски перевала через скалистый кряж; ну а потом начались бескрайние горы.

Они были суровыми и негостеприимными; здесь от начала веков существовали свои, неведомые равнинным джунглям опасности и свои способы их преодолеть. Красота гор потрясала воображение: несмотря на тяготы пути и усталость, Иннот не раз замирал на месте, любуясь величественными пейзажами. Иногда ему начинало казаться, что весь мир представляет собой огромный, невероятно прекрасный сияющий кристалл, играющий мириадами бликов; и сам он – всего лишь один из них. Хотелось разделить с кем-то эту первозданную красоту, от которой спирало дыхание. Как-то ночью он поделился этой мыслью с Кумарозо.

– Да, горы прекрасны, – согласился звезда джанги. – Я и сам их люблю; недаром же выбрал Туманный хребет местом своего последнего успокоения. Кстати сказать, мы сейчас не так уж далеко от тех мест, правда, немного западнее.

– Ну? – заинтересовался Иннот. – Так, может быть, ты подскажешь мне что-нибудь про дальнейший путь?

– Пират всё сказал правильно – это ещё отнюдь не самые высокие горы; дальше пойдут настоящие гиганты. Кстати, ты чувствуешь некое искривление магнитных линий впереди?

– Нет, – удивился Иннот. – Ничего такого я не замечал.

– А ты обрати внимание. Сейчас это почти незаметно, но дальше, вероятно, будет усиливаться – судя по всему, ты направляешься прямо к центру этой аномалии.

– Это может быть скоплением минералов под скалами, – пожал плечами Иннот. – Ты же знаешь, железистые руды обладают такими свойствами.

– Поживём – увидим, короче говоря… Не хочешь перекусить чего-нибудь?

– С удовольствием, – каюкер ухмыльнулся. Кумарозо взял аккорд на своём банджо, и перед Иннотом появилась глубокая стеклянная тарелка, полная нежнейшего картофельного пюре. С десяток маленьких тугих сосисочек торчали по краю; а между ними лежали кружочки редиски и свежего огурца, посыпанные солью. Каюкер гулко сглотнул слюну.

– Я ведь знаю, что пища здесь – всего лишь фантом. И если я съем её, то настоящего насыщения не наступит. Но если я этого не сделаю, – тут Иннот скосил глаза на руку, и в ней тотчас появилась изящная серебряная вилка, – то поутру буду чувствовать себя несчастным, и весь день мои мысли будут заняты только сосисками с пюре. И это несмотря на то, что голод мне ближайшее время отнюдь не грозит. Почему?!

– Самообман! – развёл руками музыкант. – Мы слишком часто обманываем себя; по существу, вся жизнь – это огромный холм из таких вот маленьких обманчиков.

– А почему нельзя обойтись без них, видеть и ощущать всё как есть?

– Неуютно, – передёрнул плечами Кумарозо. – Вот, например, ты стараешься не злоупотреблять своим «энергетическим видением»; и правильно делаешь – тут недалеко до того, чтобы окружающие начали считать тебя тронутым. А ведь ты по роду своей работы часто сталкиваешься с неведомым; тебе гораздо легче перенести его близость. Что уж говорить об обычных людях! Между прочим, к пюре с сосисками идеально подходит чуть присоленный томатный сок.

– Спасибо… – В другой руке Иннота возник стакан. – А то я никак не мог решить, чем запивать.

– У каждого блюда должна быть своя запивашка, – наставительно сообщил Кумарозо. – Во всяком случае, у каждого любимого блюда. Я это давно понял. Например, к жаренной соломкой картошке лучше всего подходит молоко…

– Топлёное, жирненькое, холодненькое! – подхватил Иннот. – Или стакан сливок!

– Только не самых жирных. Жирные сливки вообще вещь довольно тяжелая; я предпочитаю сбивать их с сахаром и поливать клубнику или кусочки киви.

– Ну, клубника со сливками – это классика! А что порекомендуешь к грибам?

– Яблочный сидр. Опять-таки идеальное сочетание.

– Умр… Грм… – Иннот истово кивал, с бешеной скоростью поглощая пюре.

Когда тарелка была полностью опустошена, он откинулся на спинку стула и расплылся в блаженной улыбке.

– Замечательно… А то какую иногда случается лопать экзотику в джунглях! Большинство моих городских знакомых билось бы в судорогах при виде того, чем мне приходится питаться наяву. Беда только, что пищи мало; я вынужден тратить драгоценную энергию на поддержание сил, а ведь она, скорее всего, понадобится мне для каюкинга!

– Ждёшь неприятностей?

– А как же! – усмехнулся Иннот. – Без этого не обойдётся; такова уж, видно, моя планида.

Кумарозо задумчиво сощурился и сотворил гигантский «косяк».

– Интересно будет посмотреть.

– Посмотреть?!

– Ну да. Я разве не говорил тебе, что мы можем наблюдать за происходящим, так сказать, снаружи?

– Вроде бы нет… И часто вы так развлекаетесь?

– Не слишком; но иногда действительно бывает очень интересно. Например, во время твоего поединка с Подметалой мы все толпились у экранчика, как футбольные болельщики в добрые старые времена.

– У экранчика? – поднял бровь Иннот. – И за кого же вы болели?

– За тебя, естественно, все до единого! А ты как думаешь?!

– Ну да, ну да… Значит, вы можете видеть то, что вижу я, на телеэкране?

– Вообще-то мы можем видеть это и непосредственно, как бы своими глазами, но через экранчик уютнее. Хочешь, покажу?

– Конечно! Послушай, так, получается, за мной время от времени кто-то из вас подглядывает? Мне это как-то…

– Во-первых, не подглядывает, а приглядывает. Во-вторых, не всё время, а только когда требуется.

– А как вы узнаёте, когда требуется?

– Просто чувствуем. Понимаешь, всё-таки мы все – это на самом деле один человек. Поэтому, если ты оказываешься в затруднительной ситуации, с которой твоя личность может не справиться, на помощь приходит кто-нибудь из нас. Да что долго ходить за примером – помнишь, два дня назад ты с удовольствием слопал колонию жёлтых грибов?

– Которые похожи на маленькие кораллы? Да, они довольно вкусные…

– А откуда ты узнал, что они съедобны?

– Ну… – Иннот задумался. – Просто я это знал, и всё. Наверное, когда-то уже доводилось собирать такие, вот и отложилось в памяти.

– Верно, отложилось. Только не в твоей, а в памяти профессора Эксклибо. Это тот самый, что является моим, так сказать, «папой». Он как раз был специалистом по флоре и фауне Леса. Поэтому, когда тебе понадобилась эта информация, ты моментально её получил, даже не задумываясь об источнике этого знания.

– Тогда сколько же из того, что я знаю, принадлежит действительно мне?

– Тебе принадлежит ВСЁ. Всё, понимаешь? Постарайся понять, старина: все мы – это один и тот же человек.

Иннот усмехнулся и помотал головой:

– Но я – это я! Я нисколько не чувствую себя, например, тобой.

– Оно и к лучшему, – лукаво подмигнул Кумарозо. – Так интереснее общаться. Иначе что это был бы за разговор, если бы ты знал ответы на все вопросы заранее? Да и одиночество тебе не грозит – ведь стоит лишь закрыть глаза, как ты оказываешься в компании хороших приятелей! А вот, кстати, и телевизор.

Они оказались в гостиной – той самой, где Иннот впервые познакомился с остальными персонажиками. Сейчас здесь было пусто. Уютно поскрипывал паркет; высокие, под потолок, шкафы поблёскивали стёклами дверец, потёртые кожаные кресла, казалось, приглашали предаться неторопливой беседе. В углу, на журнальном столике, Иннот увидел некую древнюю конструкцию – лакированный фанерный ящик с крохотным, в две ладони, экраном и эбонитовой рукояткой включения и громкости. Перед экраном на бронзовом шарнире была укреплена залитая водой стеклянная линза для увеличения изображения.

– Великие предки, ну и допотопина! – ахнул Иннот. – Неужели вы не могли выдумать ничего лучше?!

– Могли, конечно! – хихикнул Кумарозо. – Но Касаварка настоял на своём – видите ли, современные модели стилистически не подходят к обстановке! Он жуткий ретроград, этот парень!

– Кто ретроград? – В гостиную с улыбкой заглянул ещё один персонажик.

Иннот пока не умел отличать их друг от друга – кроме Дворнике и Кумарозо.

– А, вызови духа – он тут как тут! – обрадовался Сол. – Это я о тебе говорю, да-да! Ты уже предки знают, сколько времени противишься идее сменить здесь антураж!

– Тут очень уютно! – помотал головой Касаварка. – Но, между прочим, всему этому недолго осталось… Слушайте, ребята! У нас скоро будет праздноваться день рождения Чайри, так мы с парнями решили, что он вправе изменить здешнюю обстановку по своему усмотрению на ближайшую сотню лет. Здорово придумано, правда?

Иннот внезапно расхохотался:

– Так вот чем вы занимаетесь, пока я сражаюсь с опасностями диких джунглей! Ох, ну и умора! У меня просто голова кругом!

– Надо же как-то коротать вечность! – ухмыльнулся Кумарозо. – Между прочим, дни рождения мы тоже празднуем раз в сто лет, но уж зато с таким размахом – закачаешься!

– Я верю! Слушай, Сол, похоже, вам тут и вправду жутко весело!

– Мы стараемся, – пожал плечами Сол. – В конце концов, самый страшный враг всемогущества – это скука, и наше теперешнее существование – это война с ней. Да-да, Инни, – нет на свете совершенства! Даже здесь идёт борьба, хотя, казалось бы… Ну ладно, хватит сплетничать. Вот, смотри, – музыкант протянул руку и щёлкнул переключателем.

Тёмный экран чуть заметно замерцал, на нём слабо проявились джунгли – такие, какими Иннот их видел при помощи «энергетического зрения».

– Глаза-то у тебя закрыты, – пояснил Кумарозо. – Поэтому изображение такое тёмное.

– Понятно. Значит, говоришь, болеете за меня здесь? Слушай, а среди вас есть хорошие специалисты по боевым искусствам?

– Да, конечно. Тот же Воблин, например. Но ты, на мой взгляд, самый умелый боец из всех. Да и немудрено – тебе, так сказать, по роду деятельности положено.

– Выходит, я круче вас всех… С одной стороны, это, конечно, радует; но Подметала чуть не угробил меня со всей моей крутостью. Знаешь, я всё время вспоминаю наш бой на крыше, и у меня крепнет ощущение, что он мог бы заделать мне каюк куда более лёгким способом и без особых затрат сил. Странно, правда?

– Может, он в самом деле человек чести, – пожал плечами Кумарозо. – А может, ты просто переоцениваешь его. В конце концов, если бы не металлический зонт, ты бы вполне мог его одолеть.

– На палках? Не знаю, Сол, не знаю…

– У Дворнике была какая-то идея по этому поводу; правда, он не особенно распространялся.

– Что за идея?

– Уже не помню… А почему бы тебе самому не спросить?

Иннот решил последовать совету. Попрощавшись с Солом, он вышел в полутёмный коридор и неторопливо двинулся вдоль дверей, читая надписи на бронзовых табличках: «Воблин Плиз», «Сол Кумарозо», «Эксклибо Эр Лау»… Таблички «Дворнике» не было. Вместо неё обнаружилась небольшая, выкрашенная в тёмно-синий цвет дверь в самом конце коридора, с трафаретной надписью «Дворницкая», обшарпанной и еле читаемой. Каюкер постучал. За дверью послышалось шлёпанье домашних туфель, и Дворнике открыл – как всегда, в своей вязаной затрапезной кофте.

– Входи, входи, – улыбнулся он. – Судя по твоему виду, у тебя назрела парочка вопросов. Время у нас ещё есть.

– Что значит – «ещё есть»?

– Ну просто я чувствую приближение некоего живого существа, и направляется оно в твою сторону. Лучше бы тебе проснуться до того момента, как оно окажется близко. Да успокойся ты, времени навалом. Не забывай, что ты во сне; а здесь растянуть секунду на несколько часов – сущий пустяк.

– Никак не могу привыкнуть к этому месту.

– Ничего, привыкнешь, и очень быстро, – обнадёжил Дворнике. – Так что ты хотел спросить?

– Ну… – начал Иннот, устраиваясь на табурете, – Сол сказал, будто у тебя есть какая-то теория насчёт Подметалы. Мне не даёт покоя его поведение – слишком уж оно нетипично, особенно для каюкера.

– А, вон оно что, – протянул Дворнике. – Это не теория, конечно; так – догадка… Помнишь, у тебя возникло впечатление, что он колдун?

– Да, конечно.

– Тогда почему он ни разу не использовал свою волшебную силу против тебя?

– Это-то меня и удивляет, – пожал плечами Иннот. – Если этот ухайдакер ещё и колдун в придачу, то ему ничего не стоит укокошить кого угодно!

– А вывод? – Дворнике с интересом смотрел на Иннота.

– Либо он не колдун, либо не хотел устраивать мне каюк – по крайней мере, сразу. Причём первый вариант, скорее всего, не подходит: если даже бумага, на которой он пишет письмо, несёт на себе отпечатки мощной ауры…

– Значит, он не хотел тебя убивать.

– Наверное, так. Или, может быть, сначала хотел – на пару с Кашлюном, а потом, когда увидел, что я крепкий орешек, отступился… Нет, не то, не то! Ерунда какая-то получается: сначала хотел, затем расхотел, потом снова захотел… Чую я, что разгадка в том самом спрятанном доме; вот вернёмся с Хлю – обязательно я это место проверю!

– Нестыковочки всякие проявляются, верно? Так вот: однажды, давным-давно… – Дворнике ухмыльнулся и продолжал уже нормальным тоном: – В своё время я познакомился с обычаями и обрядами некой тайной ложи.

– Масоны?

– Да; хотя в моё время это слово обозначало нечто совсем иное, чем сейчас.

– Не люблю масонов, – передёрнул плечами Иннот. – Они почему-то всегда вызывали у меня… некоторую гадливость, что ли? Сам не знаю почему.

– Те, о которых я говорю, были чем-то вроде тайной секты. Так уж вышло, что их Великий Мастер был мне здорово обязан – я как-то спас ему жизнь и потом ещё очень серьёзно выручил впоследствии. Эти ребята – они называли себя «Братство мёртвой розы», в течение нескольких лет устраивали там, где я работал, свои тайные собрания. Я же дворник; а кто лучше дворника знает все подсобки в округе; у кого есть от них ключи? Так вот, Великий Мастер посвятил меня в кое-какие секреты своей ложи. Понимаешь, какое дело: они могли воспринимать происходящие в мире события совсем не так, как мы. Ну, грубо говоря, вот тебе пример: если некий А устроил каюк некоему Б, а тот происходил из большого и воинственного племени, то вполне можно предсказать судьбу этого самого А. Простейшая пара событий, так сказать, причина и следствие. Но история-то на этом не заканчивается, события происходят одно за другим – и предсказать, какое будет не вторым, а, допустим, десятым в этой цепочке, уже практически невозможно. Для нас; а вот адепты «Мёртвой розы» умели это делать. Более того: у них существовала метода, благодаря которой они воспринимали мир как систему постоянно ветвящихся случаев, происшествий, каждое из которых логическим образом вытекало из предыдущего.

– Это какую же башку надо иметь, чтобы всё просчитывать! – уважительно присвистнул Иннот.

– Метода, молодой человек; у них была метода! Скажем, им вовсе не нужно было знать всё досконально; все события, происходящие в мире, группируются в ряды согласно особым правилам и законам; ряды группируются в серии; серии имеют определённую цикличность; ну и так далее. А от понимания сущности происходящих явлений до управления ими – один шаг, так-то! Они определяли точку, в которой события надо было подтолкнуть – причём, как правило, совсем незаметно, легчайшим образом; и направляли их в желательную сторону. Вообще, чем выше мастерство, тем легче производить такие «толчки» и тем менее они заметны.

– Почему же в таком случае они оказались в глубокой заднице?

– Потому что нашёлся некий тайный игрок, который намного превосходил любого из них в этом мастерстве, – вздохнул Дворнике. – Великий Мастер только и смог, что почувствовать чужую руку на пульсе мира; но сказать, кто или что противостоит им, он не мог.

– Довольно любопытно. Значит, ты считаешь, будто Подметала каким-то образом научился играть в эти игры?

– Ну, «научился» – громко сказано; он действует как дилетант, громоздит одну нелепость на другую. И всё же в его действиях прослеживается некий намёк на знание тайных законов.

Иннот задумался.

– Не вижу, на основании чего ты делаешь такой вывод.

– Тут надобны специфические знания, у тебя их просто нет…

– Выходит, наш недруг пытается ни больше ни меньше, как поиграть с судьбой?

– Ну да… Это возможное объяснение. Довольно причудливое, согласен, но зато не противоречащее ни одному из известных фактов.

– Ты дал мне пищу для размышлений! – почесал в затылке каюкер.

– Учти, этот тип очень опасен! – предупредил персонажик. – Лучше бы тебе успеть первым, и всё такое… Могу дать совет: поступай нестандартно. Таким образом можно разрушать целые событийные серии.

– Спасибо, учту… А где этот мой таинственный гость, далеко?

Дворнике на мгновение замер, словно прислушиваясь.

– Шагов сто примерно. Будешь просыпаться? Учти, у тебя в запасе ещё куча времени…

– А чего тянуть? – ухмыльнулся Иннот. – Давай лучше поглядим, кто это шляется по горам. Неужели ещё один сумасшедший куки вроде меня?

* * *

Что бы там ни говорил Кактус о горячей ванне, но, разумеется, по прибытии в Вавилон мужская половина «Киллинг очестра» дальше первого кафе не ушла.

– Фруктов, вина и женщин! – провозгласил Громила, со стоном наслаждения опускаясь на просевший под его весом плетёный стул. – Это рецепт блаженства, друзья мои, найденный в диких джунглях! И смотрите, чтобы все ингредиенты были самого высшего качества!

– Особенно последний, – вставил Кактус.

– Мы не предоставляем такого рода услуги, – невозмутимо сказал официант. – Очевидно, господа ошиблись…

– Ну тогда давайте вина и фруктов для начала.

– И чипсов! – повел носом Кактус. – Два… Нет, три больших пакета с чипсами. И принесите же мне пива, мучитель! В конце концов, сколько можно ждать?!

Джихад и Адирроза обменялись понимающими взглядами.

– Мужчины… – вздохнула каюкерша.

– Угу, – согласилась сипапоккула. Фракомбрасс, естественно, промолчал – лишь брови его страдальчески изогнулись при виде запотевших пивных бутылок на столиках. Пират сильно сдал за последнее время и еле волочил ноги – а может, просто притворялся. Перед тем как войти в город, маленькая конвоирша особенно тщательно проверила состояние пут и кляпа. Это было нелишним: за Ёкарным Глазом числилось столько удачных и дерзких побегов, что сосчитать их не хватило бы пальцев на руках. Рисковать Адирроза не хотела. Видя, что Кактус, да и Громила ни о чём, кроме еды и питья, думать не в состоянии, Джихад предложила Адиррозе проводить её. Та с благодарностью согласилась. Девушки сдружились за время пути; хотя на первый взгляд трудно представить себе более разные натуры. Но Джи нравилась весёлая неунывающая сипапоккула, её непосредственность и взрывной темперамент; а Адирроза уважала каюкершу за спокойствие и хладнокровие, которые та неизменно проявляла в любой сложной ситуации.

– Только знаешь… Ты не обижайся, но до конца меня провожать не надо…

– Конечно, милая! Как скажешь! – улыбнулась Джихад.

Часть пути они проделали на гидротакси. Лодочник немало удивился при виде столь неожиданной компании; однако девушки напустили на себя такой грозно-неприступный вид, что начать расспросы он так и не решился.

– Ну вот, – тихонько вздохнула сипапоккула после нескольких поворотов. – Мне выходить здесь.

– Адрес мой запомнила? Ладно, счастливо! Приходи, как только сможешь.

– Подъём, – дёрнула Адирроза верёвку.

Ёкарный Глаз медленно встал и, неловко перебирая связанными в лодыжках ногами, выбрался на пристань. Сипапоккула прыгнула следом.

– Пошёл!

Пират косолапо заковылял по улице, сипло дыша. Горячий асфальт обжигал ступни, но он не обращал на боль внимания. Фракомбрасс понимал, что сейчас, пожалуй, последний шанс ускользнуть от бдительного надзора. Если бы впереди его ждала тюремная камера городской стражи, он бы не слишком сильно волновался – ибо людишки всегда были падки до золота, а обезьянцев считали низшей расой, глупой и ни на что не способной. Собственно, на этих-то слабостях ему и удавалось каждый раз сыграть. Но сейчас, похоже, положение изменилось. Пират никогда раньше не слыхал о таинственной «Веспа Крабро», но ничего хорошего от неё не ждал. Что же это за люди, думал он, если даже этакую кроху превратили в цербера с бульдожьей хваткой и сентиментальностью не более, чем у скорпиона?!

Постепенно они удалялись от людных улиц. Этот район Вавилона был довольно старым: трёх– и четырехэтажные дома стояли почти вплотную, узкие улочки прятались в густой тени. Первые этажи и подвалы здесь почти сплошь занимали магазинчики и маленькие кафе. Оттуда доносилась негромкая музыка и голоса, но улица была пустынна. Внезапно из-за угла вывернула компания – четыре шимпа в заляпанных извёсткой мешковатых синих робах и подросток-орангутанг. План созрел мгновенно: Ёкарный Глаз рванулся вперёд и упал на колени перед соплеменниками, неистово мыча и тараща глаза. Те в недоумении остановились.

– Эй! Это ещё что такое? – с недоумением вопросил старший, шимп лет пятидесяти с изрядно отвисшим брюшком. – Что за балаган?

– Этот обезьянец – государственный преступник! – звонко провозгласила Адирроза, с трудом удержавшая верёвку. – Любая попытка помешать его аресту расценивается как преступление!

Фракомбрасс замотал головой из стороны в сторону и зарычал. Обезьянцы нахмурились:

– Непохоже, что ты работаешь в Страже, девочка! С каких это пор туда стали набирать детей? – Старший шимп протянул руку с очевидным намерением вынуть кляп.

Адирроза стиснула духовую трубку.

– Я в последний раз предупреждаю тебя: не вмешивайся и отойди, – глаза сипапоккулы предостерегающе сощурились.

Но шимп не принял угрозу всерьёз: хмыкнув, он принялся разматывать путы.

– Пусть он даже преступник, как ты говоришь, – рассудительно промолвил орангутанг. – Но это ещё не повод так с ним обращаться! Посмотри, у него же всё лицо распухло! А если бы тебя так кто-нибудь…

В этот момент короткая стрелка впилась в ладонь старшего шимпа. Тот вскрикнул от боли и неожиданности. Разумеется, Адирроза стреляла не в полную силу, иначе бамбуковый шип прошел бы насквозь.

– Ты что творишь, мелочь! – зарычал его приятель, грубо хватая девушку за плечо.

В следующий миг он отдёрнул руку и с воплями заплясал на одном месте: рассвирепевшая сипапоккула глубоко прокусила ему палец.

– А ну назад! – воскликнула Адирроза, рывками переводя трубку с одного обезьянца на другого. – Следующая будет с кураре, дети джунглей! Кто желает снять пробу?!

Работяги невольно отступили на шаг. Укушенный жутко гримасничал и извергал проклятия. Старший шимп с тупым удивлением рассматривал торчащую из руки стрелку.

– А сейчас вы медленно развернётесь и пойдёте своей дорогой, – Адирроза внимательно следила за каждым движением обезьянцев. – И без глупостей, парни! Я уложу любого из вас раньше, чем он успеет моргнуть.

– Хорошо, мы уходим, – откликнулся старший.

Он, морщась, выдернул стрелку из руки и бросил её под ноги девушке. Подросток-орангутанг покосился на друзей. Один из них чуть заметно качнул головой. Мускулы рыжего обезьянца расслабились, он вздохнул.

– Отличная попытка, Фракомбрасс! – процедила сквозь зубы сипапоккула, когда компания скрылась из виду. – Но тебе, похоже, снова не повезло. А теперь вставай, быстро!

Ёкарный Глаз злобно покосился на неё.

– Давай-давай, нечего глазами сверкать, – Адирроза выразительно показала стрелялку. – Мы уже почти пришли.

Через несколько домов они свернули под арку и очутились в маленьком тихом дворике. Вдоль стен пробивалась извечная лебеда, многочисленные верёвки пересекали двор от окна к окну, сплошь завешанные разноцветными тряпками – словно мухи запутались в раскинутой паутине.

– Пошёл! – Адирроза дёрнула верёвку и зашагала к тёмному провалу подъезда.

Поднявшись на второй этаж, она позвонила в дверь.

– И-хто там? – раздался старушечий голос.

– А роза упала на лапу Азора, – громко и чётко выговорила девушка.

За дверью завозились, зазвякало железо и в образовавшуюся щель блеснул внимательный глаз.

– Ты не одна, што ль?

– С призом. Открывай, Чырвен.

Названный Чырвеном снял цепочку и впустил их внутрь, после чего тщательно запер дверь на несколько замков и массивную щеколду. Это был высокий сероглазый блондин с жёстким ёжиком волос и внимательным взглядом.

– Ну здравствуй, красавица, здравствуй, – всё тем же старушечьим, абсолютно не соответствующим внешности голосом проскрипел он.

– Нормально говорить уже разучился? – фыркнула сипапоккула. – Где шеф?

– У себя, – неожиданно звучным баритоном отозвался Чырвен. – Думаешь, легко вот так вот целый день? Потом срываешься в самые неожиданные моменты.

Сипапоккула хихикнула:

– Могу себе представить!

– А кого это ты привела?

– Расскажу – не поверишь, – устало отозвалась девушка. – Но сперва…

– Адирроза! А мы тебя заждались! – радостно всплеснул пухлыми ручками маленький пожилой человечек, как-то вдруг появляясь в коридоре. – Как я рад видеть тебя живой и здоровой!

– Добрый день, шеф, – сдержанно поздоровалась сипапоккула. – Принимайте гостинец.

– И чем ты меня порадуешь на этот раз, моя амазоночка? – толстячок цепко оглядел обезьянца. – Что это за фрукт?

– Ёкарный Глаз, знаменитый разбойник, пират и прочая, и прочая; собственной персоной, – устало отозвалась Адирроза.

– Не может быть! – ахнул толстяк. – Хотя, хотя… – он внимательно присмотрелся к пленнику сквозь толстые линзы очков.

Фракомбрасс вытаращился в ответ. В любой другой ситуации стоявший перед ним человечек не вызвал бы абсолютно никаких опасений: повадки и манеры вышедшего на пенсию мелкого чиновника или, скажем, торговца средней руки как нельзя лучше подходили к его внешности. Круглое розовое личико имело такое выражение, словно вот-вот сложится в умильную улыбку. «Я именно таков, как вы обо мне подумали, – казалось, говорило оно, – единственная моя защита – доброжелательность и любезность». Разве что глаза выдавали некую странность, задерживаясь на всём чуть дольше, чем это было нужно. Ёкарный Глаз не знал, конечно, что Каракозо (ибо именно так звали стоявшего перед ним) имел на совести куда больше загубленных душ, чем самый кровожадный из воздушных головорезов; но он отчего-то вдруг почувствовал предательский холодок страха. Определённо, с появлением этого типа его шансы резко упали…

– Неужели и вправду тот самый? – продолжал между тем радостно восклицать толстячок.

– Можете не сомневаться. Послушайте, шеф, все подробности – завтра, хорошо? Я мечтаю наконец очутиться дома.

– Конечно, девочка моя, конечно! – засуетился тот и громко хлопнул в ладоши.

Часть стены напротив двери вдруг отъехала в сторону, и оттуда шагнули двое дюжих гориллоидов. Они профессионально взяли пирата за плечи (тот сразу стал выглядеть маленьким и виноватым) и уволокли куда-то в глубь квартиры. Адирроза озадаченно посмотрела им вслед:

– Сменили охранников, шеф? Осторожнее – Фракомбрасс, если ему требуется, может быть невероятно убедительным. Когда я его взяла, он просто соловьем заливался.

– Но ты же не поддалась, верно? – хихикнул Каракозо. – Выходит, не зря мы тебя учили. А насчёт обезьянцев не беспокойся – они, знаешь ли, глухонемые. Ну что же, – он жизнерадостно потёр пухлые ладошки. – Дела идут всё лучше и лучше! Похоже, один из портретов «изловить и повесить» в моём кабинете скоро можно будет убрать совсем! Ну ладно, дорогая, иди отдыхай. Завтра днём я жду тебя с подробным докладом.

– Кое-что ещё, шеф… Я хочу выйти из игры.

Улыбка застыла на губах толстяка, словно приклеенная.

– Мы обсудим это завтра, хорошо? А пока – выброси всё из головы и наслаждайся жизнью. Да, как у тебя с деньгами? Я вполне могу выдать аванс в счёт твоего…

– Пока не требуется.

– Ну и славно. Итак, завтра в полдень.

Чырвен закрыл дверь и в сомнении уставился на толстяка.

– Ты что-то хочешь мне сказать? – не оборачиваясь, спросил его Каракозо.

Блондин вздрогнул.

– Нет, то есть да… – Голос Чырвена снова сломался, скатившись к старушечьему скрипу.

– От нас просто так не уходят, ты это имеешь в виду?

– Э-э… Да.

– Она одумается. Обязательно одумается, Чырвен. Это просто усталость. Мы все прошли через это, и я тоже.

– Адирроза упряма…

– Знаю. И тем не менее всегда надо надеяться на лучшее, верно? Я очень не люблю увольнять своих людей. Очень, Чырвен.

* * *

Над плантациями царила жаркая влажная тьма. Где-то вдалеке лаяли собаки, за тонкой дощатой стеной надрывались цикады. Пахло сырой землёй: днём прошел ливень, а вечернее солнце успело нагреть свежевспаханное поле и насытить воздух его испарениями. Пыха сунул руку за пазуху и осторожно погладил кожаный переплёт Книги. Теперь они все называли её именно так, с большой буквы: Книга. Эта ночь должна была стать особенной…

Что-то шевельнулось совсем рядом.

– Ну как, товарищ, готов? – обдало его горячим шепотом. – Давай следом за мной!

– Чобы где? – так же шепотом спросил смоукер.

– Он первым пошёл…

Подкоп сделали быстро: оторвали от нар плохо прибитую доску и, действуя ею, как лопатой, за пару часов вырыли ход наружу. Почва поддавалась легко; бараки не имели фундаментов, угловые столбы просто вкапывались в землю. Пыха протискивался сквозь узкий лаз. Комочки земли сыпались на шевелюру, какие-то корешки щекотали лицо. Внезапно на смоукера накатил острый приступ паники: ему показалось, что он застрял. Пыха рванулся изо всех сил, обдирая локти, жадно хватая ртом воздух… И очутился снаружи.

– Тихо, ты! – сердито шикнули рядом. Кожаный, похожий на сильно исхудавшего бегемота, протянул ему руку и помог выбраться из ямы.

– У кого перец? – спросил Пыха, переведя дыхание.

– У меня, – вполголоса отозвался Чобы. – Типа, всё под контролем, куки! На, держи подляну. Сейчас мы им устроим…

Он осторожно вынул из-за пазухи толстый цилиндр, сделанный из полого стебля какого-то местного растения. Оба конца этой «сигары» были заткнуты скатанными в шарик листьями, а внутри находился стёртый в пыль жгучий красный перец. Каторжане один за другим вылезали из подкопа. Когда все очутились снаружи, Чобы кивнул в сторону ворот:

– Ну, кто первый?

– Я пойду, – вызвался альбинос.

Пыха наконец-то сумел запомнить, как зовут красноглазого: имя его было Твадло, и, по мнению смоукера, оно как нельзя лучше ему подходило.

– У тебя бестолковка даже ночью видна! – возразил кто-то. – Слишком ты светлый!

– Это аристократическая бледность, во! – хихикнул альбинос.

– Да-а? Так ты из этих, что ли… аристократов? Эксплуататоров?!

– Э! Э! Шуток, что ли, не понимаете?! – Твадло попятился, опасливо поглядывая на товарищей, зачерпнул из лужи жидкой грязи и принялся натирать ею лицо и волосы.

Пыха невольно сморщился: на каторге быстро перестаёшь быть брезгливым, однако манеры альбиноса подчас заставляли содрогаться всех.

– Теперь порядок! Давай сюда подляну…

– Смотри не просыпь, на!

– Всё будет оки! – ухмыльнулся Твадло.

Чобы раздал оставшийся перец. Каторжане вооружились кто чем: в ход пошли камни, глиняные черепки, выломанная доска… Кожаный набрал с дюжину пригоршней мелкого гравия и плотно увязал его в одеяло, сделав нечто вроде кистеня.