Текст книги "Музыка джунглей"

Автор книги: Павел Марушкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

– Не дрейфь, куки! – покровительственно усмехнулся Чобы. – Привыкай! Это Биг Бэби…

В баре Чобы протолкался к стойке. Пыха устроился рядом, с любопытством разглядывая посетителей. В основном сюда набились антиприматы; но за угловым столиком смоукер углядел вовсе странных личностей – огромных, чёрных, мохнатых, с вывернутыми ноздрями и низкими лбами. Страхолюдные существа, впрочем, вели себя мирно – попивали себе из огромных кружек, вполголоса разговаривали, часто смеясь и показывая великолепные белые зубы.

– Слышь, Чобы, а эти кто такие? – тихонько спросил Пыха.

– Где? А, это обезьянцы. Горри.

– Те самые, против которых вы выступали?

– Нуда, – пожал плечами парень. – Типа…

– А чего же вы тогда не это… Не выгоните их отсюда? Если вы против?

– Да понимаешь, они же горри. Этих так просто не выгонишь. Если бы шимпы были или павианы – тогда другой разговор. А эти сами кого хочешь вышвырнут. Не, с горри лучше не связываться…

– Странно как-то, – была у Пыхи привычка рубить правду-матку, хотя и не всегда к месту. – Говорите одно, а на деле…

– Ну, старик, надо же соображение иметь! – пожал плечами Чобы. – Лозунги лозунгами, а со сломанными ногами домой возвращаться никому неохота. Вот если бы нас тут раз в десять больше было, а лучше в двадцать – тогда другой разговор. А вообще ты понимаешь – мы ведь не просто против обезьянцев. Мы, типа, за то, чтобы они своё место знали. Мойщики окон из них классные, например, – ловкие и высоты не боятся. Ассенизаторы там, земляные работы – это всё пожалуйста. Но ведь они уже всюду, блин, пролезли! Прикинь, куда ни глянешь – манки. Придёшь, блин, куда-нибудь на работу устраиваться – извини, парень, ты нам не нужен, вакантных мест нет. И тут же волосатая рожа на тебя скалится!

Последняя фраза прозвучала громче обычного. Внезапно шум затих. Обернувшись, Пыха увидел, что один из гориллоидов неторопливо встал и направился к ним.

– Это кого ты здесь назвал волосатой рожей, сынок? – ласково осведомился гигант.

«Духи предков, какой же он страшный!» – подумал Пыха.

– В чём дело? Я со своим товарищем разговариваю, – ответил сильно побледневший Чобы.

– Но я-то разговариваю как раз с тобой, сынок, а? Так кто здесь волосатая рожа?

– Эй, парни, парни! – забеспокоился бармен. – Не надо устраивать разборки, а? Выйдите на улицу – и там выясняйте, кто кого и как назвал.

– А ты молчи, – посоветовал ему гориллоид, не поворачивая головы. – Значит, когда ты слышишь слово «примат», ты вызываешь свою стражу, щусёнок? Ну так тебе бы лучше доктора вызвать, помяни моё слово! Я таких, как ты…

– Меня как бы нельзя бить! Я в детстве, типа, перенёс ДЦП!

– Чего-чего ты перенёс? – поднял бровь гориллоид. – Что ещё за де-це-пе?

– Детский цирроз печени, – предположил его собутыльник, и остальные горри дружно заржали, радуясь шутке.

В этот момент один из экс-демонстрантов, медленно красневший от злости на протяжении этого диалога, подхватил табурет и обрушил его на затылок обезьянца. Тот с удивлённым «Эк!» ткнулся мордой в стойку и сполз на пол; а спустя миг разразился ад кромешный. Компания гориллоидов вскочила, опрокинув столик, и с рыком набросилась на антиприматов. Замелькали кулаки. Чобы с воплем «Банзай!!!» запрыгнул на стойку, метнул свою пивную кружку – и тут же был схвачен за ноги и вышвырнут вверх тормашками на улицу прямо сквозь стеклянную витрину бара. Кулак размером с кокос мелькнул на волосок от носа Пыхи – тот еле успел спрыгнуть с высокого табурета и на четвереньках бросился к выходу. Один из антиприматов, юркий человечек с тонкими усиками и ухватками хорька, разбил о край стола бутылку, держа её за горлышко, и воткнул острый край в живот налетевшему на него горри. Тот взревел, схватил юркого за голову и с тошнотворным хрустом крутанул её на сто восемьдесят градусов. Труп рухнул спиной прямо на Пыху; в расширенные от ужаса глаза смоукера уставился удивлённый взгляд хорькообразного. В это время какая-то сила подхватила его за шкирку и отправила в полёт. По счастью, стекло уже было разбито; но всё же один из осколков чиркнул ему по руке. В тот момент Пыха не почувствовал боли; встав на четвереньки и ошеломленно встряхнувшись, он обернулся.

В баре происходило форменное побоище. Разъярённые горри, видя, что один из их компании ранен, а другой без сознания, не стеснялись и дубасили всех подряд. В разбитое окно вылетали всё новые и новые жертвы. Досталось и ни в чём не повинным посетителям. Пыха понял, что Чобы сказал правду – связываться с гориллоидами было себе дороже. Пятью минутами позже гиганты покинули поле боя, унося своего раненого товарища. Тротуар около бара был усыпан неподвижными телами. Вокруг слабо стонали и охали.

– Видал, как я его? Кружка о лоб – вдребезги!

Чобы больше всего походил на жертву разбойного нападения – весь в синяках и порезах, он не слишком уверенно держался на ногах, однако выглядел вполне довольным.

– Я видел, как он тебя, – откликнулся смоукер.

– А, ерунда! – махнул рукой Чобы. – Вот однажды меня трое шимпов подловили в подворотне, это да! Так отметелили, что я месяц по больничкам отлёживался. Ну, мы с парнями их потом вычислили и тоже, типа… Устроили.

– И часто вы так развлекаетесь? – Пыха встал. Порез на руке щипало, и страшно саднили ободранные об асфальт локти и коленки.

– Ну, как тебе сказать… Раз на раз не приходится, сам понимаешь. Зато вместе мы – сила! Будь я один, эта обезьяна издевалась бы надо мной сколько влезет. А так…

– А так тебя выкинули в окно.

– Подумаешь! Сегодня они меня, завтра мы их, типа, всех из города повыкидываем. Видал, они одного из своих едва не на руках утащили? И это горри, не кто-нибудь, прикинь!

– Зато одному из ваших шею свернули, – буркнул Пыха.

– Серьёзно? – Чобы помрачнел. – Вот гады… Тогда давай делать отсюда ноги. Стража сейчас подоспеет, а им ведь без разницы, на кого трупак повесить. – Он с ног до головы оглядел Пыху, потом себя. – Эх, жаль, в таком виде нас никуда не пустят. Ночь только начинается, типа, потусовались бы, баб каких-нибудь сняли… Хотя нет, на это бабла не хватит. Слушай, а ты вообще где живёшь?

Тут только до Пыхи дошла двусмысленность его положения: он совершенно не имел представления, где находятся соплеменники.

– Ладно, пошли ко мне, – предложил антипримат, глядя на растерянную физиономию смоукера. – Перекантуешься сегодня в моей халупе.

– Спасибо…

– Не за что. Погоди-ка, – перепрыгнув через чьё-то тело, Чобы Стисм исчез в дверях бара и спустя мгновение появился снова.

В каждой руке у него было по бутылке, и ещё две он прижимал локтями к бокам.

– Шустрый – моё второе имя, – подмигнул он смоукеру. – Пивка-то мы так, типа, и не попили…

* * *

Шрам зевнул и провёл рукой по лицу, стирая влагу. Толку от этого было, правда, чуть: невесть откуда взявшийся туман тут же конденсировался, собираясь в противные тёплые капли, щекотавшие кожу. Может, плюнуть на всё и смотаться отсюда? – подумал пират. Фракомбрассу, похоже, каюк, а значит, отдавать приказы сейчас некому, равно как и поддерживать дисциплину. Ещё большой вопрос – придёт ли смена. Может, они там уже вовсю делят добро погибших?

Шрам едва не сорвался с места. Нет, они не посмеют… Кодекс пиратов гласил по этому поводу чётко: если обезьянец не назвал публично своего наследника, барахло его сваливали в общую кучу и делили поровну, в присутствии всех. Хотя… Кто теперь будет следить за тем, чтобы законы исполнялись? Он хотел было поделиться этой мыслью с Хриплым, но Хриплый как раз начал издеваться над Зубом – тому примерещилось что-то в тумане. Звуки долетали искаженно и глухо, как сквозь вату. Потом Хриплый что-то неразборчиво буркнул, сделал пару шагов вперёд и исчез из виду.

– Эй, там! Какие новости? – гаркнул Шрам.

– Ништяк! – долетело в ответ. – Парни добрались до Фракомбрассова золота и теперь сами не свои.

– А, зараза, я так и знал!!! – завопил Шрам и метнулся в туман.

Минутой позже довольно ухмыляющийся Громила выдернул стопор и взялся за рукояти тяжеленного барабана. Иннот и Кактус между тем выволокли к краю скалы дощатую клеть и спихнули её вниз.

– Лезть придётся по верёвкам, – предупредил гориллоид. – Я боюсь, что не удержу вас троих в одиночку, тем более рука у меня всё-таки не совсем зажила.

– Я вот одного не пойму, – Джихад насторожённо осматривалась. – Кактус говорил, что встретил у подъёмни-ка чуть ли не дюжину пиратов. А нам попалось только трое.

– Надо полагать, остальные улетели на дирижабле, – откликнулся Иннот. – А может, в отсутствие капитана дисциплинка у них начинает малость хромать. Гро, да не мучайся ты – отпусти рукояти и отойди в сторонку. Или ты собираешься сюда вернуться?

– Вот ещё, скажешь!

– Ну так нечего беречь пиратское добро. Они тебе «спасибо» не скажут.

– Шуму эта штуковина наделает, – неуверенно сказал Громила.

– У них сейчас другие проблемы, – усмехнулся Иннот.

– Уговорил…

Громила отпустил рычаги. Барабан тут же бешено завращался. Спустя несколько секунд откуда-то снизу донёсся треск.

– Вот и всё. Обмотайте руки какими-нибудь тряпками и спускайтесь, – сказал обезьянец.

– Я последний, – отозвался Иннот. – Хочу обрезать верёвки. Заберите у меня рюкзак, ладно?

– Смотри, осторожнее… Планерист… – Джихад внезапно чмокнула каюкера в щёку и легко скользнула по канату вниз.

Спустя миг Громила и Кактус последовали за ней.

– Теперь актуален только один вопрос: куда же я запрятал ножик? – пробормотал Иннот, хлопая себя по карманам.

– В самом деле? – ласково спросил чей-то голос за его спиной. – Ты считаешь, что беспокоиться стоит только об этом?

Каюкер стремительно обернулся. Как раз в этот момент дуновение ветра всколыхнуло туман, раздвинув его завесу, и перед его глазами предстали четверо обезьянцев. Их предводитель, здоровенный гривастый бабуин, лениво скалил внушительных размеров клыки и похлопывал по ладони короткой тяжелой дубинкой.

– Ой-ёй-ёй-ёй! – тихонько сказал Иннот, отступая к краю скалы. – А может, разойдёмся миром, господа?

Бабуин карикатурно выпятил губы и приставил к виску палец, как бы всерьёз задумавшись.

– Не-а, мистер Передоз, или как тебя там, – покачал он головой. – Ты слишком много знаешь, типа того. Мочи его, парни.

Иннот взял трость на изготовку. Пираты довольно заржали – предстояла потеха. Бабуин сделал ленивый шаг навстречу, поднимая дубинку, и тут каюкер нанёс стремительный двойной удар – по пальцам, сжимающим рукоять, а потом, вывернув кисть руки, по локтю противника. Громко свистнул рассечённый воздух. Дубинка выпала из руки пирата, звучно брякнув о камни. Ошеломлённый бабуин схватился здоровой рукой за локоть – и в тот же миг Иннот сделал фехтовальный выпад, целясь кончиком трости пирату в кадык. Бабуин отпрянул, поскользнулся на влажных камнях и рухнул на спину. Остальные пираты, подбадривая друг друга громкими воплями, ринулись вперёд. Трость в руках каюкера вновь пришла в движение, и несколько секунд спустя вся троица уже валялась на земле. Одному из них тонкая стоеросина подрубила ахиллово сухожилие, другой получил костяным набалдашником в лоб, а третий имел неосторожность схватить Иннота за руку, за что немедленно поплатился: электрический разряд был не смертельным, но достаточно сильным, чтобы отбить у обезьянца охоту к приключениям, по крайней мере на несколько ближайших минут.

Иннот нашарил наконец ножик и принялся перепиливать канаты. Толстая пенька поддавалась с трудом. Покончив с этим делом, он быстро выпрямился, и вовремя. Бабуин, судя по всему, уже пришёл в себя и теперь стоял, чуть сгорбившись, в двух шагах напротив. Руки его были пусты.

– Я рад, что ты не хватаешься за дубинку, – миролюбиво сказал Иннот. – Впрочем, поди найди её в этом тумане-то!

– Ты хороший боец, парень, – медленно сказал бабуин. – Но недостаточно хороший, чтобы справиться с нами, если мы нападём на тебя одновременно.

– Я так не думаю, – Иннот покачал головой.

– Теперь мы знаем, на что ты способен.

– Ты в этом уверен?

Пират потихоньку придвигался всё ближе; Иннот соответственно отступал. В какой-то момент каюкер почувствовал пятками пустоту – сзади был обрыв.

– Давай, – кивнул бабуин. – Ещё один шаг. Ты спас своих друзей, это был благородный поступок. Я его ценю. Но за всё надо платить, знаешь ли. В том числе и за благородство.

Он вдруг подбросил ногой небольшой камень и ловко перехватил его ладонью.

– Я даже не буду к тебе приближаться. Просто зафиндилю этой штукой в лоб. Либо – прыгай сам. Выбирай.

– Как это мило с твоей стороны, – ехидно отозвался каюкер. – Ну что же…

Он повернулся лицом к обрыву, чуть присел – и ласточкой ринулся вниз.

– У меня просто сердце ёкает, когда он так делает, – сказала, задрав голову, Джихад.

Иннот, сияя улыбкой, описывал в воздухе пологую спираль, постепенно снижаясь.

– Позёр хренов, – проворчал Громила, улыбаясь.

– Ага… Если бы ты умел летать, ты бы ещё не так выпендривался, – ехидно подначил друга Кактус.

– Я?! Да ни в жисть! Не в моих правилах ради дешёвых театральных эффектов…

– О чем спор? – спросил, приземляясь, каюкер.

Он рассчитал всё точно и коснулся земли всего в нескольких метрах от друзей.

– Громилу завидки берут, – коротко пояснила Джихад.

– А… Ну это можно. Завидуй, – милостиво разрешил Иннот и, обернувшись, взглянул на столовую гору.

Выглядела она просто фантастически: исполинская каменная стена, освещенная ярким солнцем и увенчанная седой шапкой тумана, тонкими струйками стекающего в бездну. Над туманом дрожали бледные радуги.

– Больше всего в этой истории меня радует то, что я успел-таки обрезать верёвки, – заметил каюкер, переводя взгляд на обломки клети.

Рухнув с высоты больше сотни метров, она разлетелась вдребезги. Упавшие канаты многочисленными петлями покрывали обломки.

– Теперь им не так-то просто будет спуститься отсюда!

– А я рад, что мы уходим не с пустыми руками, – откликнулся Кактус, похлопывая себя по груди. – Хотя лично я не возражал бы против того, чтобы тащить не одинокий изумруд, а пару-тройку килограммов чистого золота!

– А знаете, чему больше всего радуюсь я? – задумчиво вздохнул Громила.

– Нет, и чему же? – лукаво спросила Джихад.

– Тому, что мне больше не придётся переть на своём горбу этот проклятый растафарианский барабан! Знали бы вы, КАК ОН МНЕ НАДОЕЛ!!!

* * *

Нельзя стать пиратом, не имея хотя бы толики хладнокровия. Изенгрим Фракомбрасс повидал за свою жизнь всякое. Ему приходилось задыхаться в заваленной шахте, переправляться через бурные горные реки, гореть в огне и бросаться с голыми руками на вооружённого неприятеля. Поэтому, вырвав пробившую его руку стрелку, он с рычанием кинулся туда, где заметил движение. Однако уже на втором шаге ноги его стали заплетаться, в ушах послышался противный писк, а всё тело наполнила тошнотворная слабость. Яд, понял Ёкарный Глаз. Стрелка была отравлена. Собрав последние силы, он сделал ещё несколько шагов по направлению к невидимому врагу и рухнул в опавшую листву. Пальцы с обгрызенными ногтями судорожно сжались, загребая землю; потом пират затих. Широкие листья росшего неподалёку куста всколыхнулись. Маленькая фигурка выскользнула из тени и, держа короткую духовую трубку наготове, подкралась к Фракомбрассу.

Усевшись ему на спину, Адирроза ловко завернула руки пирата за спину и тщательно связала. Ещё одна верёвка спутала ноги обезьянца повыше лодыжек – так, чтобы он мог ходить, но не слишком быстро. После чего девушка с трудом привела свою добычу в сидячее положение, прислонив его к стволу дерева, уселась напротив и стала ждать. Примерно через час пират застонал и пошевелился.

– Да ладно тебе! – фыркнула Адирроза. – Ты пришёл в сознание по крайней мере десять минут назад. Движения глаз – верный признак. А ещё я заметила, как ты пробуешь прочность верёвок на руках. Я вяжу надёжно, так что не старайся понапрасну.

Ёкарный Глаз приоткрыл один глаз.

– За что мне это наказание… – прохрипел он, сфокусировав взгляд на фигурке своей пленительницы.

– За несоблюдение режима дня и общий застарелый цинизм, – хмыкнула Адирроза. – Ну как, ты готов к путешествию?

– К-какого… Чтоб ты… Какое ещё путешествие?!

– В Вавилон, естественно. Там, знаешь, много всякого народу желает с тобой побеседовать по душам.

– Не… Не-не-не! – ухмыльнулся пират. – Так дело не пойдёт. Не знаю уж, кем ты себя вообразила, девочка, но со мной в таком тоне беседовать не стоит. Неужели ты думаешь, что сможешь меня заставить?

– Обычно у меня неплохо получается убеждать, – кивнула сипапоккула. – Но сейчас у нас мало времени. Поэтому я сразу перейду к весомым аргументам.

Она достала из поясного патронташика стрелку, зарядила её в духовую трубку и коротко дунула. Стрелка впилась Фракомбрассу между пальцами ноги. Сперва на лице пирата не отразилось никаких эмоций. Потом по щекам прокатились желваки. Глаза чуть сузились; Ёкарный Глаз судорожно дёрнулся; на лбу его выступили крупные капли пота. Дыхание стало тяжёлым и прерывистым.

– Ори сколько влезет, – великодушно разрешила Адирроза. – Здесь можно. Этот яд не смертелен, но вызывает страшные боли во всём теле.

Пират стал заваливаться набок. Он так и не издал ни звука, кусая побелевшие губы.

– Дозу можно увеличить, – сообщила сипапоккула. – В этом случае ты будешь мучиться дольше. Ну как, хороший стимул для того, чтобы тронуться в дорогу?

Обезьянец разжал наконец губы и извергнул потоки площадной брани. Адирроза выслушала сказанное с величайшим равнодушием.

– Ну вот видишь, я же говорила – если покричишь, станет легче.

– Меня не запугали даже надсмотрщики в каменоломнях!!! – прорычал Фракомбрасс.

– А я разве тебя запугиваю? – удивилась девушка. – Я просто честно предупредила, что не собираюсь с тобой нянчиться. Полагаю, вот это, – она показала трубку, – вполне понятный довод для таких, как ты.

– Не пойдет, – на губах пирата выступила розоватая пена, но он ухмылялся. – Если ты всадишь в меня эту штуковину, я не смогу даже встать на ноги. А если не всадишь – тем более не встану. Ты проиграла, девочка.

– Не думаю, – тряхнула волосами Адирроза. – Просто теперь мне придётся использовать запасной вариант.

– Да? И какой же? Потащишь меня на носилках через джунгли? Если бы ты была здоровенным горри, я бы тебе поверил, а так – извини…

– Нет, второй вариант куда менее приятен для тебя. Вон там, – девушка кивнула куда-то вбок, – я видела муравейник. Большой, выше меня. Я просто отволоку тебя туда и брошу. А через несколько дней вернусь и заберу твой череп. Вавилонские бормотологи смогут установить, кому он принадлежал; во всяком случае, я очень на это надеюсь. Иначе плакали мои денежки.

– Так ты охотница за головами, сестрёнка? Интересно… И что, ты сможешь хладнокровно бросить меня в муравейник?

Адирроза подошла к Фракомбрассу вплотную и внимательно посмотрела ему в глаза.

– Человек, которого… Который был мне дорог, пропал из-за тебя и твоих подлых пиратов. И хорошо, если он просто умер. А теперь подумай сам: смогу я сделать это или нет?

– Так это месть или коммерция?

– Всего понемножку. И ещё служебный долг. А теперь вставай; ну же!

Фракомбрасс неловко приподнялся. Адирроза быстрым движением присела и выдернула у него из ноги стрелку.

– Учти, стоит мне только заподозрить, что ты собираешься хотя бы чихнуть без моего ведома, – наказание последует незамедлительно. Тебе ясно?

– Ясно, ясно – проворчал Фракомбрасс. – Скажи-ка, детка, кто были эти парни на дирижабле?

– Не знаю, – пожала печами Адирроза. – Я не с ними, а сама по себе. Давай, двигай лапами.

– Я не могу идти быстро со связанными ногами, – ухмыльнулся пират.

– Придётся. Ты слышал анекдот про то, как заставить старую клячу выиграть скачки? Про стручок жгучего перца?

– Здесь не растёт перец, – с некоторой опаской произнёс Фракомбрасс.

– Найдём, если очень будет надо, – пообещала сипапоккула.

– Вообще-то… – задумчиво проговорил Фракомбрасс, – если тебя так уж интересуют деньги, мы могли бы найти более интересное решение, чем топать сквозь джунгли.

– Знаю, знаю. Пиратский клад, сундук золота и так далее. Хочу тебя разочаровать – деньги меня действительно интересуют, но не настолько. Ещё месть и долг, помнишь?

– Ну с местью понятно. А что за долг?

– А вот этого тебе знать необязательно.

– Почему бы тебе не рассказать? – пожал плечами пират.

– Потому что ты сейчас пытаешься меня разговорить и нащупать путь к спасению. Брось, это бесполезно. Лучше побереги силы.

– Естественно, я пытаюсь… Просто тот путь, который ты выбрала, совсем необязательно самый лучший. Что, если я предложу тебе кое-что поинтереснее? Послушай, этот твой друг… Его ведь всё равно уже не вернёшь, так? Значит, остаётся только твой таинственный «долг». Дай-ка подумать… Ты не можешь работать на стражу или на армию, слишком уж ты молоденькая. Значит, скорее всего, вольная охотница. Или заключила на меня контракт. Так?

Адирроза не отвечала.

– Предположим, что так, – развивал свою мысль пират. – Десять тысяч монет – вознаграждение приличное, что и говорить. Допустим даже, они его увеличат вдвое. Пусть будет двадцать тысяч. Чтобы получить эти деньги, ты должна не просто провести меня сквозь джунгли до ближайшего крупного города, снабжая по пути водой и пищей, но и посадить на дирижабль, а потом отправиться вместе со мной в Вавилон. А скажи мне, как поступит любой стражник, если заметит такую странную парочку, как мы с тобой? Он, конечно, поинтересуется, в чём тут дело. И ты должна будешь ему что-нибудь ответить, верно? А что, если у него окажется толика честолюбия, и он решит доставить меня в Вавилон собственноручно? А ты в это время отдохнёшь в комфортабельной камере? А ведь у каждого стражника есть начальство, а ещё есть капитаны дирижаблей и множество других, кому вполне по силам отобрать у тебя твой, хе-хе, ценный приз!

– Я ещё раз говорю – ты зря стараешься. Я поступлю так, как решила.

– Конечно, конечно… Ты уж прости, гхм, старика. Это ведь так – мысли вслух… – Фракомбрасс ухмыльнулся. – С другой стороны, ты, возможно, пытаешься создать себе имя. Как, кстати, тебя зовут?

– Неважно. Топай.

– А я – Изенгрим. Мамуся называла меня просто Изя. Так вот, госпожа Неважно, имя создают, чтобы им пользоваться. Вести бизнес, то есть зарабатывать денежки. Всё равно, каким способом – строительными подрядами или поимкой беглых преступников. Но на это уходят годы; и далеко не факт, что ты получишь желаемое. Я же предлагаю тебе действительно кое-что весомое. Да, согласен – в основном слухи о пиратских кладах сильно преувеличены. Большинство парней вроде меня сорят деньгами направо и налево, пока они есть. Однако мы стали настолько знаменитыми, что появиться в городе для нас теперь совершенно невозможно! Приходится сидеть в джунглях, буквально на груде сокровищ, которые мы не можем потратить – ну разве что проигрывать друг другу в карты, – Изенгрим Фракомбрасс замотал головой, отгоняя назойливую муху. – Ты будешь смеяться, крошка, но в последнее время я предпочитал грабить не золотодобытчиков, а тех, у кого можно разжиться хорошим пойлом и вкусной жрачкой! Ты смекаешь, к чему я клоню? У меня навалом всяких драгоценностей, но я не могу их использовать. У тебя… У тебя есть я; но это всё, что у тебя пока есть. Стало быть, дело сводится к вопросу – можно ли довериться пирату, верно?

– Неверно. Такого вопроса не стоит.

– А теперь давай-ка пораскинь мозгами, – продолжал Ёкарный Глаз, словно не заметив реплики. – Да, я пират. Я граблю торговые караваны, я забрасываю людей фекалиями и, пока они приходят в себя, захватываю их корабли. Но для своих парней – а они настоящие головорезы, можешь мне поверить! – так вот, для них я – Закон. Это значит, что своё слово я обязан держать всегда. Иначе я просто буду низложен, причём очень быстро и… радикально. Это что касается меня. Теперь прикинь, кто готов отвалить бабки за мою голову? Стража прежде всего. Но ведь стража – это не один человек, сечёшь? Это такая же банда ублюдков, как и мы, джентльмены удачи – со своими традициями, своей иерархией; а где иерархия и традиции – там и коррупция, уж ты мне поверь! И вот какая хренотень выходит: ну, допустим, дельце у тебя выгорит. Ты сдаёшь меня с рук на руки какой-то там шишке, получаешь… – тут голос Фракомбрасса приобрёл скептическую интонацию, – получаешь БЕЗ ПРОВОЛОЧЕК ВСЕ ДЕНЬГИ ДО ПОСЛЕДНЕЙ МОНЕТКИ, и, радостная, отправляешься к себе домой. А что делает важная шишка? Она сажает меня под замок, ну, естественно! А через два-три дня ты узнаёшь из газет, что неуловимый Фракомбрасс опять оставил всех с носом и сбежал из тюрьмы, прихватив в заложники… Хе-хе… Угадай кого… А спустя эдак пару лет тот объявляется вновь – председателем совета директоров крупного концерна, к примеру. И вопросов относительно беглого пирата ему почему-то никто не задаёт. Не так-то просто добраться до новоиспечённого мультимиллионера, типа того! Скажи, тебе не обидно будет пялиться на окна его роскошного особняка со своими жалкими десятью тысячами и понимать, что всё это могло быть твоим?

– Одно удовольствие тебя слушать, – откликнулась Адирроза. – Сколько красноречия!

– Логика, малышка, логика, – отозвался пират. – Я потому и стал живой легендой, что умею просчитывать некоторые вещи наперёд. Да, только и всего! Ну, тему для размышления я тебе дал, дальше шевели мозгами. Учти – каждый сам создаёт свою судьбу. Если бы я не верил в это, то давным-давно сгнил бы в каменоломнях.

Адирроза между тем нагнулась и подняла с земли толстую сухую ветку.

– То, что надо… Я тебя выслушала, Фракомбрасс. А теперь ты послушай меня. Когда «Махагония» потерпела крушение, меня выбросило наружу, причём очень удачно – я не разбилась. Всё это время я прожила в джунглях, имея при себе только вот эту короткую стрелялку. Я видела, как наиболее решительные ушли; и как вы захватили в плен тех, кто остался. Я засекла, в какую сторону улетел ваш дирижабль, и двинулась туда. Почти полмесяца я ждала удобного случая – и вот наконец ты мне попался. Учти, всё это время я жила в диком лесу одна. Всё, что нужно, я добывала вот этими руками. Это тоже информация к размышлению – уже для тебя. Подумай хорошенько, прежде чем попытаешься бежать во второй раз, – а в том, что ты сделаешь хотя бы одну попытку, у меня нет никаких сомнений. Так и знай, я к этому готова. Ну-ка, открой рот.

– Зачем это?

– Затем. Вставлю тебе кляп на всякий случай.

* * *

Пыха проснулся и ощупью попытался найти свою трубку. У него в корзинке был для этого сделан особый кармашек, чтобы не тратить лишнее время на поиски. Однако вместо прутьев пальцы нащупали гладкую стену. Пыха озадаченно сел… И вспомнил, что корзинки у него больше нет. Он находился в Вавилоне, великом городе, относительно которого ещё полгода назад не был уверен – действительно ли такой существует или же это всего лишь сказка? Оказалось, нет, очень даже не сказка…

– Проснулся, старик? – поприветствовал его Чобы.

В утреннем свете физиономия юного антипримата выглядела гораздо более побитой, чем вчера вечером: многочисленные синяки успели налиться сочным сизым цветом, губа распухла. Пыха невольно покачал головой.

– Ты ничем не лучше, – усмехнулся новый приятель. – Давай похаваем, что ли…

– Правильные смоукеры с утра не едят, – отозвался Пыха, доставая свою трубку.

– Ну, дело твоё. Тогда, как бы, кофе себе наливай. Интересно, как оно тебе после твоего зелья покажется? Умат-кумар, например, вкус изменяет сильно. Меня после у кура всегда на хавчик пробивает, так иногда бывает прикольно!

Последней фразы Пыха не понял вовсе, однако переспрашивать не стал. Он уже уяснил для себя один существенный момент – чем меньше ты показываешь своё невежество, тем больше тебя уважают.

– Слушай сюда, у меня тут дельце одно нарисовалось, – невнятно проговорил Чобы, уплетая яичницу. – Ты как насчёт высоты, нормально? Не трясёт?

– Да нет…

– Так вот, надо из одной квартирки вещи забрать кое-какие. Поможешь? Лавэ – баш на баш.

– Чего?!

– Деньги пополам, – рассмеялся Чобы. – Ну, поровну, значит. Эх, сразу видно, что куки! Тёмный ты! Ну так что? Подписываешься? За наводку отстегнуть придётся, само собой. Зато дельце простое, как два пальца…

– Я ни одного слова не понимаю из того, что ты говоришь, – проворчал Пыха. – Но помочь, конечно, помогу; раз ты просишь.

– Ну и отлично!

После кофе, который Пыху, как некогда Хлюпика, привёл в восторг, стали собираться. Первым делом Чобы выудил из-под кровати пару мотков прочной верёвки, стряхнул с неё пыль и протянул один моток смоукеру.

– Вот, обвяжись. Наденешь моё пончо сверху, не дело по улицам только в кепке и набедренке щеголять. К куки и легаши скорее придираться начнут.

– Кто?

– Легаши. Ну, стражники, то есть. Мэр наш Кукумбер выпустил постановление: типа, у кого городской прописки нет – в двадцать четыре часа пожалте вон. Ну, стража и ловит всех подряд. От них, конечно, откупиться можно – на пиво дал, и гуляй, да вот только у нас лавэ совсем нету.

На лестничной площадке Чобы повернул наверх, чем немало удивил Пыху.

– Так мы через Аппер Бэби пойдём, через верхний город. Там народ свойский.

Таким образом Пыха впервые увидел Аппер Бэби, увидел – и влюбился всей душой. Да и как можно не любить его, нахально примостившегося на крышах добропорядочных домов и респектабельных архитектурных ансамблей, словно весёлый воробей на бронзовой шляпе какого-нибудь напыщенного памятника!

Чобы Стисм был здесь личностью известной – с ним здоровались, перебрасывались шутками, кто-то даже рассказал анекдот (который Пыха совершенно не понял).

Переходить от дома к дому по шатким конструкциям поначалу и впрямь было страшновато. Впрочем, глядя, с какой лёгкостью новый знакомец ступает по вихляющимся доскам мостика-ксилофона, Пыха преисполнился уверенности и теперь с удовольствием любовался открывающейся сверху панорамой.

– А ты ив самом деле высоты не боишься, – похвалил его приятель. – Для новичка вообще как бы высший класс.

Несколько раз им пришлось спускаться вниз – переходить через улицы или каналы. «Были бы деньги – доехали бы на гидротакси, – сказал Чобы, кивая на ярко-жёлтые лодочки, рассекающие водяную гладь. – Это вообще особый шик – в такси на дело».

Наконец юный антипримат остановился.

– Вот он, дом «шестьдесят четыре А».

Дом был деревянным и довольно старым, в три этажа, как, впрочем, и большинство построек в этом районе. На первом несколько окон были заколочены; виднелись следы копоти. «Похоже, здесь недавно был пожар», – подумал Пыха. У смоукеров такое иногда случалось: на памяти Пыхи корзины горели дважды, оба раза из-за того, что хозяева заснули с горящей трубкой в зубах. По счастью, как-то обходилось без жертв.