Текст книги "Музыка джунглей"

Автор книги: Павел Марушкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

– Ну что, пошли? – Пыха недоумённо взглянул на приятеля.

Глаза Чобы Стисма бегали по двору.

– Сделаем так: ты как бы поднимаешься на третий этаж и, типа, стучишь в квартиру шестнадцать. На всякий случай проверим, нет ли там кого. Если есть, спросишь мадам де Татуйло.

– А кто это такая? И что мне ей сказать, если она откроет?

– Да нету никакой мадам! – внезапно захихикал Чобы. – Сам прикинь, такая дурацкая фамилия! Поэтому, типа, и надо её спрашивать!

Пыха ровным счётом ничего не понимал; но про себя решил, что лучше просто в точности выполнять инструкции Чобы.

– Давай, иди! Я здесь подожду.

– Нету там никого, – сказал Пыха, вернувшись. – И дверь досками заколочена.

– Всё путём, значит. Тебя никто не видел? Смоукер помотал головой.

– Ну и отлично. Теперь быстро лезем на крышу.

Чобы почти со сверхъестественной быстротой вскарабкался по водосточной трубе и скинул вниз верёвку. Пыха поднялся следом. Приятель между тем успел зацепить петлю за трубу дымохода и ловко скользнул в окно.

– Что ты копаешься?! – прошипел он. – Давай за мной, не светись!

Оказавшись внутри квартиры, Пыха тут же стал усиленно принюхиваться. Здесь явственно пахло табачным дымом! Чобы шмыгнул из спальни в кухню.

– Ну и бардак! – донеслось до Пыхи.

На кухне и впрямь царил дикий беспорядок – всюду валялась битая посуда, полка над столом сорвалась и прочертила рваную линию по обоям, а в подоконнике засел здоровенный кусок меди – похоже, какая-то сила разорвала изнутри кофейник.

– Здесь много не возьмёшь! – разочарованно протянул антипримат.

– А что мы взять-то должны?

– Ну, типа, всё ценное. Бери, на что глаз ляжет, – посоветовал приятель.

Страшное подозрение медленно закрадывалось в чистую Пыхину душу.

– Объясни мне ещё раз, – медленно сказал он. – Хозяин этого дома попросил тебя забрать какие-то вещи?

– Какой хозяин, куки? При чём здесь хозяин?

– Так это что… – Пыха задохнулся. – Кража?!!

– Ну, типа! – непонимающе улыбнулся Чобы. Пыха почувствовал, как щёки его медленно заливает краска.

– Это… Правильные смоукеры не берут чужого! – он заикался, слова давались ему с трудом. – Я это… Я ухожу!

Чобы присел на корточки среди обломков.

– Слушай, старик, относись к жизни проще! – посоветовал он. – И не употребляй слова «кража», в наших кругах это, типа, считается бестактностью. Я, например, предпочитаю термин «безвозвратный заем». Ты пойми, в Бэби и так-то прожить трудно, а уж с твоими лесными заморочками – тем более. А здесь вообще какая-то буча была, сам видел – двери просто так не заколачивают. И всё это барахло, – он обвёл рукой кухню, – валяется тут как бы совсем без дела. А это лавэ, парень! Деньги! Так уж пусть лучше они послужат нам. Их ведь всё равно кто-нибудь стырит, сечёшь? Мастеров художественного тыринга в Бэбилоне – пруд пруди, просто мы с тобой успели первыми. Вот, например… – он поднял что-то с пола. – Хороший мешочек, кожаный. Его, типа, загнать можно или это твоё зелье хранить. На вот, возьми – пригодится!

С этими словами он бросил Пыхе свою находку. Тот машинально поймал её, хотел было что-то сказать – но вдруг окаменел, расширенными глазами уставившись на оказавшийся у него в руках предмет. Это был тот самый кисет, который он когда-то подарил Хлюпику – за день до того, как тот исчез!

* * *

Обратный путь растянулся надолго. Друзья решили не возвращаться той же дорогой, которой пришли, а добраться до одной из горных речек и спуститься вниз по течению – все здешние ручьи впадали в бассейн Строфокамила. Шли по карте, которую хозяйственный Иннот прихватил с капитанского стола. Это была одна из старых карт Адмиралтейства, очевидно захваченная некогда пиратами в качестве трофея. Фракомбрасс своей рукой внёс туда многочисленные дополнения и исправления.

Сказать, что путь был нелёгок, – значит, не сказать ничего. Казалось, джунгли наконец по-настоящему попробовали их на зуб. Болота чередовались с каменистыми осыпями, сгнившие на корню деревья увивали многочисленные лианы, эдакие зелёные гамаки, полные змей и скорпионов, и всё это богатство грозило обрушиться на голову при малейшем неосторожном движении. Джихад и Кактус вымотались до последней степени. Даже неунывающий гориллоид перестал подшучивать над друзьями и лишь тяжело вздыхал, когда приходила пора трогаться в путь. Иннот казался гораздо бодрее прочих – маленького каюкера поддерживала не только его способность органично вписываться в любое окружение, но и внутренняя энергия, та чудесная сила, которую он мог накапливать в своём теле. «Называйте это как хотите – биоэлектричество, жизненная сила, энтелехия, – объяснял он друзьям. – Суть в том, что именно ей я подпитываюсь на протяжении всего пути». «Энтеллехент, – устало пошутил Громила, – отъелся на пиратских харчах». Наконец, в каком-то каньоне Кактус просто сел на землю, закрыл глаза и лишь вяло отмахивался в ответ на попытки друзей расшевелить его.

– Идите, я вас потом догоню, – бормотал он.

– Привал! – вздохнул Иннот, уяснив ситуацию. – Сделаем днёвку, раз такие пироги.

Друзья скинули рюкзаки и занялись привычным делом – развели огонь и стали обирать друг с друга древесных пиявок. Эти твари во множестве падали с веток и присасывались совершенно незаметно, постепенно раздуваясь и набухая от выпитой крови. Некоторые экземпляры были длиной в ладонь. Чтобы пиявка отвалилась, надо было аккуратно прижечь её горящей веточкой; если же просто оторвать кровососку от кожи, то челюсти оставались в ранке, и та начинала гноиться. Инноту и здесь было легче: время от времени он пропускал сквозь тело несильный электрический разряд, после чего паразиты сворачивались колечками и отваливались сами.

По окончании весьма скромной трапезы (продукты приходилось экономить) Иннот пустил по кругу бочонок виски. Оркестранты немножко взбодрились; даже Кактус не казался уже таким уставшим и несчастным.

– Ни за что больше не отправлюсь в джунгли! – говорил он, наверное, в тысячный раз, лёжа на спине и уставившись в небо. – Ни за пиратский клад, ни за все сокровища мира, ни-за-что. Буду безвылазно сидеть в Бэби и даже на каюкинг в соседние районы стану выезжать с неохотой и за дополнительную плату.

– А мне понравились наши приключения, – Джихад потянулась, хрустнув суставами. – Прикольно, когда мы работаем одной командой. Вот если бы ещё не надо было тащиться в такую даль…

– Слушайте, а ведь это идея! – оживился Громила. – Давайте создадим свою маленькую фирмочку! Уж если у нас получается играть вместе джанги, то каюкинг-то просто обязан получится!

– Но мы же все одиночки по натуре, – напомнил Иннот. – И даже где-то конкуренты.

– Так вот, в этом-то и смысл! А представь себе, насколько легче было бы работать в коллективе!

– Угу, Джихад, забросив свои стамески, стала бы секретаршей, Громила вёл бы бухгалтерию, а Иннот обеспечивал бы всех горячими обедами, – подал голос Кактус. – А каюкингом занимался бы я один.

– Можно посменно, – ухмыльнулся Иннот. – Только вот к горячим обедам я тебя на выстрел баллисты не подпущу! Я же помню, какую дрянь ты умудрился позавчера соорудить из вполне качественных продуктов!

– Да нет; я не предлагаю вам поступиться своими гонорарами. Просто было бы гораздо удобнее принимать заказы централизованно, а потом распределять их между собой, – объяснил свою мысль Громила. – Кроме того, в нашей работе бывает всякое. Вдруг кому-то потребуется поддержка, причём срочно? Не надо будет обзванивать одного за другим всех мало-мальски знакомых каюкеров. Мы же все друг друга хорошо знаем, так что проклятый вопрос – можно ли доверить ему защищать твою спину, отпадает сам собой.

– В этом что-то есть, – признал Иннот. – Если бы полгода назад нас было не двое, а пятеро, Подметале самому пришлось бы бегать от меня.

– А я о чём говорю?! – воодушевился гориллоид.

– А как мы будем распределять заказы? – поинтересовался Кактус. – Вдруг, например, Джи и я захотим взять один и тот же?

– Да что мы, не договоримся между собой, что ли? – сонно протянула Джихад. – Можно, в конце концов, и жребий кинуть…

– Богатая идея, ребята! Соглашайтесь! – на лице Громилы уже сияла ослепительная улыбка.

– А как мы назовёмся? – поинтересовался Иннот.

– Ну, название-то у нас уже есть, зачем же…

– Лучше поменять. Пусть «Киллинг очестра» будет для нас чем-то вроде прикрытия, на случай, если потребуется куда-нибудь отправиться всей компанией: мол, мы мирные музыканты. А фирму назовём… «Крупные неприятности»!

– Ай, молодца! Как люди поймут, устраняем мы эти самые неприятности или, наоборот, создаём! – хихикнул Кактус.

– Надо – устраним… Надо – создадим… – прогудел Громила. – Нам, мастерам высококлассного каюкинга, всё по плечу!

– А меня в свою фирму возьмёте? – Звонкий голосок не принадлежал ни одному из друзей и раздавался откуда-то из густых зарослей гигантского ириса, в изобилии произраставших на влажном дне каньона.

От неожиданности все повскакивали с мест; Громила подхватил дубинку, Иннот вытащил бумеранг. В руках у Джихад поблескивали стамески.

Листья зашуршали, заколыхались жёлтые и фиолетовые цветы, а спустя мгновение из зарослей возникла Адирроза – дочерна загорелая, исцарапанная, но весьма собою довольная.

– Адиррозка! – завопил Иннот и, отшвырнув бумеранг, кинулся к девушке обниматься. – Какими судьбами! Слушай, где Хлю? Что с ним? Как ты вообще здесь оказалась?

– Подожди, подожди! – слабо улыбалась Адирроза. – Слушай, я так рада тебя видеть! Это твои друзья?

– Ну да. Тоже каюкеры, между прочим.

– Здорово! Я сейчас… – и девушка, развернувшись, со всех ног кинулась обратно.

– Что это с ней? – недоумённо спросил Кактус. – И кто она такая?

– Это Адирроза Сипапоккула, приятельница Хлю. Неужели она побежала за ним? – Иннот вытащил монетку и бросил взгляд на стрелку. – Нет, направление вроде не меняется…

Минут через десять Адирроза появилась снова. На запястье её был намотан длинный тонкий канат, другой конец которого стягивался в петлю вокруг шеи здоровенного обезьянца-шимпа. Увидев, кого тащит за собой девушка, Иннот присвистнул от удивления:

– Ёкарный Глаз!

– Он самый. – Адирроза дёрнула канат, и пират покорно опустился на землю.

Во рту у него была зажата короткая толстая палка, прихваченная на затылке верёвкой. Налитые кровью глаза Фракомбрасса перебегали с одного лица на другое.

– Вот это да! Слушай, как тебе удалось захватить его в плен?

Адирроза похлопала по кожаному патронташику на поясе.

– При помощи вот этого. Ребята, можно попросить у вас чаю?

– Конечно! – Иннот приглашающе кивнул. – Подсаживайся к костру! Хочешь виски?

– Виски? Настоящее виски? С удовольствием!

Иннот вновь достал бочонок. Увидав его, Ёкарный Глаз вдруг разом потерял душевное равновесие, стал извиваться и яростно мычать что-то сквозь кляп.

– А ну, тихо! – прикрикнула Адирроза. – Не то сейчас успокою, ты меня знаешь!

Фракомбрасс продолжал неистовствовать.

– Вообще-то, это его виски, – вполголоса объяснил Иннот. – Может, налить ему чуток? А то как-то невежливо получается…

– Ну вот ещё, тратить такой напиток на пирата! – запротестовал Кактус.

Громила вдумчиво кивнул:

– Вряд ли он оценит широту твоего жеста, старина.

Про Фракомбрасса на время забыли. Иннот принялся расспрашивать Адиррозу о её приключениях. Больше всего его интересовало произошедшее с Хлю. Выслушав рассказ о случившемся, каюкер помрачнел.

– Ведь Афинофоно предупреждал о том, что эта проклятая штуковина может оказаться опасной, с самого начала! А я попросту не обращал внимания на его слова. Скверно-то как…

– У него не было выбора, – тихо сказала Адирроза. – Если б не звёздочка, пираты захватили бы в плен всех. Ты не виноват в случившемся. Что теперь поделаешь…

– Кое-что можно, – Иннот вытащил из-под пончо монетку. – Видишь эту стрелку? Она в точности указывает на другую такую же, оставшуюся у Хлю.

– Я видела у него такую штучку, незадолго до… Ну, в общем, до того, как всё началось. Надо же, я и не подозревала, что она волшебная!

– Скажи, а теперь, когда ты знаешь, что его можно найти, ты отправилась бы его спасать? – тихонько поинтересовался Иннот.

Адирроза опустила глаза.

– Я пошла бы на край света, но… Только после того, как вот этот, – она кивнула на пирата, – будет доставлен в Вавилон. Дело не в деньгах, просто… Это мой долг.

– Ты заключила на него контракт?! – удивился Иннот.

– Нет. Не контракт. – Девушка замолчала. Каюкер не стал допытываться, в чём же тут дело. После того как путешественники поели сами, решено было накормить Ёкарного Глаза. Стоило только вынуть у него изо рта кляп, как он принялся соблазнять друзей спрятанным кладом. Кактус развесил уши; однако Адирроза грозно приказала пирату заткнуться. К некоторому удивлению друзей, тот беспрекословно подчинился – очевидно, девушка слов на ветер не бросала и на пустые угрозы не разменивалась. Кактус осторожно попытался прозондировать почву.

– Он может говорить всё, что угодно, – объяснила Адирроза. – И большинство его доводов будут звучать весьма разумно и привлекательно. Только вот верить им нельзя ни на столечко. Я знаю, например, что его по крайней мере трижды захватывали в плен – и стража, и вольные охотники. Но ни один из них до Вавилона так и не добрался. А этот гад до сих пор живёхонек.

– Я легенда, сестрёнка, – невнятно откликнулся пират. – Легенды так просто не умирают…

– И ещё… – Адирроза внимательно посмотрела на зелёного каюкера. – Чтобы раздобыть этот гипотетический клад, придётся поворачивать обратно.

Последнее замечание сильно поубавило Кактусову заинтересованность. Сегодня он и впрямь почувствовал, что оказался на пределе своих сил.

Невзирая на жалобы и проклятия, пирата, после того, как он поел, Адирроза вновь вставила ему кляп. На ночь Фракомбрасса привязали к невысокому деревцу. Сипапоккула призналась друзьям, что спать ей до сих пор приходилось урывками. «Если бы я не нашла лиану, сок которой действует как сильное снотворное, мне пришлось бы совсем худо, – призналась она. – А так – достаточно было добавить его в еду Фракомбрассу, и у меня появлялось несколько часов на охоту и отдых».

– Ты здорово разбираешься в растениях! – уважительно заметила Джихад.

– Как и все в моём племени, – девушка поправила непослушную прядь волос. – Скажи, а каково это – стать каюкершей?

– Мне нравится, – Джихад улыбнулась.

– Но как ты пришла к этому?

– Как пришла? Наверное, это заложено в моём характере. Знаешь, в детстве у меня было много подруг. Я была заводилой в нашей компании. А потом мы подросли, и я стала замечать, что все они озабочены странными, на мой взгляд, вещами…

– Амур-лямур? – подняла бровь Адирроза.

– Представь себе, нет. То есть на словах всё так и было, но на самом деле их интересовало одно – как бы повыгоднее пристроить в этой жизни свою жалкую тушку. Может, звучит слишком зло, но именно это желание стояло за всеми их высокими словами о любви и романтике. Найти того, за чьей широкой спиной можно спрятаться от жизни и на чьи плечи можно переложить все свои проблемы – вот каков у них идеал мужчины. Естественно, при таких взглядах они очень скоро стали обыкновенными клушами, и при этом ещё жалели меня! Понимаешь, они искренне были убеждены, что их точка зрения – единственно верная и правильная.

– А ты?

– А я всегда точно знала, чего я хочу. Свободы! Я очень быстро рассталась с ними. Их мир был мне противен, мой – пугал их; о чём тут говорить! Теперь у меня совсем другие друзья, – она улыбнулась, тепло оглядев компанию. – Понимаешь, я считаю, что у каждого человека внутри есть нечто такое, для чего и слов-то не существует… Что-то высокое. Но это качество у большинства людей… спит. Никак не проявляется. А для того, чтобы пробудить его, нужно поставить себя на грань жизни и смерти. Тогда начинаешь понимать, что в этой жизни настоящее, а что шелуха; да и вообще многое видится по-другому.

– Я понимаю, о чём ты, – серьёзно кивнула Адирроза. – Как странно… Я всегда думала так же, но у меня не было слов, чтобы выразить это чётко и ясно. Ты молодец, Джи, – можно мне тебя так называть?

– Конечно! Слушай, а ты вправду хотела бы работать с нами вместе?

– Ещё как!

– Что скажете, ребята? – Джихад оглядела друзей.

– Ну, чего… Я – за! – Громила ухмыльнулся.

– Я тоже, – высказался Кактус.

– Инни, а ты?

– А? Что? – встрепенулся Иннот.

– Ты где витаешь? Я спрашиваю, ты не против, если Адирроза войдёт в нашу компанию?

– Она и так в нашей компании, по-моему! – удивился Иннот.

– Да, здорово ты отъехал… Я имею в виду «Крупные неприятности».

– Нет, то есть не против, конечно… Слушайте, ребята, вы это что, всерьёз?! Я думал, мы просто шутим…

– Одно другому не мешает, – пожала плечами Джихад. – А о чём ты так глубоко задумался?

Иннот молча подёргал за ремешок с магической монеткой.

– У нас нет ни продовольствия, ни сил, чтобы отправляться неведомо куда, – покачал головой Громила. – Извини, старик, ты же всё понимаешь…

– Да, конечно, – вздохнул Иннот. – Ну ладно, давайте спать.

На джунгли спустилась ночь. Где-то вдали глухо рокотал гром, небо у горизонта озаряли бледные зарницы, выхватывая на миг из тьмы антрацитово-чёрные вершины гор и клубящиеся низкие тучи. «Непонятно, – подумал каюкер. – Как я могу видеть горы, если мы сейчас в узком каньоне?» Тут он обнаружил, что каньон исчез. Иннот стоял на невысоком каменистом гребне, внизу, почти неразличимые во мраке, шевелились ветви деревьев. «Я сплю, – решил Иннот. – Вот в чём дело. Странно, я-то хотел побывать в гостях у персонажиков, поесть как следует – благо в своём собственном воображении сделать это нетрудно. Ну и где же затопленный город? Они что, сменили декорации? Зачем я здесь?»

Сзади зашуршали шаги. Иннот обернулся, почти уверенный, что это кто-то из его двойников. Очередная молния ударила ближе, и в её свете Иннот успел разглядеть синюю кожу и знакомые черты лица.

– Хлюпик? Это ты? – неуверенно спросил каюкер. – Ты мне снишься?

Смоукер молча кивнул. Потом нагнулся, взял обломок известняка и принялся рисовать прямо на скале. Камень скрипел и крошился.

– Ты живой? Где ты?

Хлюпик протянул руку и коснулся висящего на шее каюкера ремешка. Потом указал пальцем на рисунок. Иннот вгляделся. Светлые линии чуть заметно мерцали во тьме.

– Это ребус? Человек… Так? Человек между двух холмов? Что это значит?

Каюкер спрашивал пустоту – Хлюпика нигде не было. Он исчез. Молнии полыхали всё ближе и ближе, пока наконец не разразилась страшная гроза. Дождевые струи хлестали Иннота в лицо, водяная морось проникала в лёгкие… «Однако, так и захлебнуться можно!» – подумал он и проснулся. Гроза и в самом деле имела место быть. Рядом ворочались успевшие за несколько секунд вымокнуть до нитки друзья.

– Давайте скорее под брезент! – Громила уже разворачивал хлопающее на ветру полотнище. – Вот ведь незадача…

Брезент ничуть не спасал от хлещущих сверху струй, разве что давал некое призрачное чувство убежища.

– Надо бы твоего пленника сюда привести, – обеспокоенно сказала Джихад Адиррозе. – А то ещё захлебнётся.

Предложение было сделано как нельзя более вовремя – Громила, отправившийся вместе с девушкой, обнаружил, что пират ухитрился почти уже перетереть верёвку, стягивающую его руки, о камень.

– Извини, друг, но твоё везение, похоже, закончилось, – сочувственно сказал ему гориллоид, заново связывая. – Придётся всё же отвечать за свои поступки.

Фракомбрасс одарил его злобным взглядом.

Ливень закончился так же внезапно, как и начался; но выспаться в эту ночь друзьям так и не удалось. Тоненький ручеёк, протекавший по дну каньона, вздулся и превратился в бурный поток, с каждой минутой всё ближе и ближе подбиравшийся к стоянке. Первым тревогу забил Кактус. Задремавший было Иннот с ходу оценил ситуацию.

– А ну-ка, ребята, в темпе джанги – ноги в руки и бегом!

Легко сказать – бегом! В кромешной тьме, по мокрым камням, перепрыгивая через поваленные стволы деревьев и ямы, поскальзываясь и падая, они неслись по ущелью, а рёв воды с каждой минутой всё нарастал и нарастал. Поток вскоре затопил всё дно каньона; идти приходилось по колено в воде. Течение валило с ног. Наконец, скалы расступились, и друзья, выбравшись на широкий базальтовый уступ, без сил повалились на землю.

– Кто это скулит? – спросил через некоторое время Громила.

– Это Кактус, – наябедничал Иннот.

– Я не нарочно… – жалобно произнёс Кактус. – А кто сопит?

– Это Фракомбрасс. У него же кляп во рту. Всё никак отдышаться не может.

– А по-моему, это ты.

– Да… Неудачное место для стоянки мы выбрали, что и говорить…

– Кто ж знал…

Рассвет застал их в крайне плачевном состоянии. Сил хватило только на то, чтобы разложить на камнях сушиться промоченные во время грозы и ночного бегства вещи. Положение спас Иннот. Пока друзья приходили в себя, он умудрился раздобыть где-то не слишком мокрых дров и разживить костёр. Вскоре на огне забулькал котелок, распространяя аппетитные запахи. Каюкеры зашевелили носами. Даже Фракомбрасс, пребывавший, казалось, в полубессознательном состоянии, приоткрыл один глаз и начал принюхиваться.

– Что бы вы без меня делали, – приговаривал Иннот. Он-то чувствовал себя вполне бодрым, почерпнув из собственных энергетических резервов!

Когда вещи высохли, а солнце стало припекать весьма ощутимо, друзья переместились поближе к воде, под густые кроны каких-то древовидных папоротников.

– Сегодня всё равно никуда не двинемся, так что можно дрыхнуть весь день и всю ночь, – зевнул Громила. – Только давайте условимся, кто будет сторожить. Джунгли всё-таки; да и этого кекса, – он кивнул в сторону Фракомбрасса, – неохота оставлять без присмотра.

– Кстати, по поводу снов, – оживился Иннот. – Мне снились странные вещи. Скажите-ка, вот такой рисунок вам о чём-нибудь говорит? – он отломил прутик и принялся чертить на земле.

– Человек и две горы? Не-а! – проворчал Громила. Джихад и Кактус также отрицательно покачали головами.

– А я что-то такое уже видела. – Адирроза нахмурилась. – По-моему, это не просто рисунок, а пикто.

– Пикто?

– Ну да. Пиктограмма. Ты слышал когда-нибудь про старобандюганский язык?

– Нет, ни разу.

– От него ведёт своё начало современный уркаганский. Это язык рисунков и жестов, придуманный разбойниками и непонятный для непосвящённых. С его помощью они передают друг другу зашифрованные сообщения.

В этот момент её объяснения прервали.

– Ы-ы-ы! Уымп! – Ёкарный Глаз извивался и вращал глазами, явно пытаясь привлечь к себе внимание.

– А ну-ка! – заинтересовался Иннот и принялся распутывать верёвки, удерживавшие во рту пирата кляп. – Говори! Ты знаешь, что это обозначает?

– Жнаю, – невнятно ответил Фракомбрасс и принялся гримасничать, разминая мускулы лица.

– Ну?! – нетерпеливо спросил каюкер.

– Я жнаю этот шимвол, – после нескольких дней с кляпом во рту слова давались пирату не сразу.

– Ну?! Говори же!

– Шначала обешшайте, што больше не жапихнёте мне в рот эту штуку, – потребовал Фракомбрасс. – Тогда шкажу.

Иннот развёл руками и посмотрел на Адиррозу.

– Для тебя это важно? – спросила сипапоккула.

– Не знаю, честно. Но это может оказаться важным, – и он пересказал ей свой сон.

Адирроза нахмурилась и повернулась к пирату.

– Ладно; но при условии, что ты будешь молчать. Как только что-нибудь лишнее сболтнёшь, сразу вставлю обратно. Так что про клады даже не заикайся! И руки у тебя всё время за спиной будут связаны, а то зубы-то вон какие! Враз верёвки перегрызёшь!

– Ладно, – пират помолчал. – Это действительно бандюганское пикто. Обозначает большую опасность и просьбу о помощи. И никакой это не «человек между двух холмов».

– Ну как же? Вон голова, вон ручки кверху подняты…

– Дословный перевод этого знака: «Я в глубокой заднице». Теперь понятно?

* * *

Чобы Стисм принялся методично обшаривать квартиру. Свои находки он сваливал на кровать.

– Потом просто завернём всё барахло в одеяло и увяжем в узел. Да, кстати, – постельное бельё тоже забери. У меня есть одна знакомая, она за любое тряпьё платит. Мелочь, конечно; но нам лишняя монетка всегда пригодится.

Пыха не знал, что делать. С одной стороны, получалось, что он грабит своего лучшего друга. С другой – Чобы ясно дал понять, что всё находящееся в квартире так или иначе будет растащено.

– Говорю же тебе, здесь какая-то заваруха была. Магия-шмагия, колдовство-молдовство и всё такое. Только поэтому сюда ещё никто не залез. Боятся, типа! А хозяин этого дома, говорят, вообще в какого-то урода превратился. Прикинь, у него уши вместо глаз растут!

Наконец, преодолев сомнения, Пыха тоже принялся за поиски. Собственно, вся квартира состояла из спальни, кухни и умывальной комнаты; и полезных вещей тут было немного. С некоторым сердечным трепетом Пыха обнаружил плотно набитые бумажные пачки. Знакомый запах известил его о том, что это махорка. «Ну да; табаку-то в ихнем Вавилоне не достать», – сообразил он. Заглянув под кровать, он нашёл там среди густых комьев пыли небольшую книгу с медными уголками и яркий глянцевый журнал. Бросив взгляд на обложку журнала, Пыха почувствовал что неудержимо краснеет. Вороватым движением он оглянулся и незаметно спрятал находку в складки одеяла.

– Нашёл что-нибудь интересное? – спросил Чобы, входя со стопкой тарелок.

– Вот, – Пыха поспешно протянул книгу.

Чобы перелистал страницы.

– Ерунда какая-то, ничего не разберу. Буквы как червяки. И картинок нет… А впрочем, возьми себе, если хочешь. Улов у нас маленький: из посуды кое-что, тряпки и вот это, – он положил на одеяло роскошный кальян и гладкую коричневую трубку духового ружья.

– Неделю, типа, на это можно протянуть. А там, глядишь, ещё что-нибудь подвернётся. Ну, пошли, что ли?

Добро увязали в одеяло.

– Бери узел и спускайся первым, – велел Чобы. – Я, типа, следом.

Однако внизу Пыху ждал неприятный сюрприз: едва он отпустил верёвку, как чьи-то руки жёстко взяли его за плечи, а громовой голос произнёс над ухом:

– Попался, голубчик!

В ту же секунду металлические кольца наручников защелкнулись на запястьях смоукера. Чобы, видя такое дело, повис на полпути к земле, со страхом глядя вниз. Дородный бородатый стражник доброжелательно ему улыбался и настойчиво манил пальцем:

– Ну, что же ты? Давай сюда, к нам!

Однако Чобы пришёл к прямо противоположному мнению и резво начал карабкаться вверх.

– Господин Парабен, ваша очередь! – крикнул бородатый.

Над краем крыши обозначилась ухмыляющаяся физиономия обезьянца. Он тихонько позвенел наручниками над головой Стисма.

– Туда или сюда – всё равно попался…

– До чего дожили, обезьянец в страже! – проворчал Чобы, покорно протягивая руки.

– Теперь у нас будет специальный обезьянский корпус для работы в Аппер Бэби! – поделился радостью один из стражников. – Додумались-таки в мэрии до чего-то путного наконец!

– Да, недолго осталось вашему гадюшнику!

– Куда этих гавриков, в участок? – спросил кто-то.

Бородатый – он, по-видимому, был здесь начальником, на миг задумался.

– А тащите-ка их прямо к судье! – решил он. – Сейчас такие дела решают быстро: раз-два и на плантации.

– Э! Э! Какие, блин, плантации, вы чё! Я, типа, требую, чтобы всё по закону! – заупирался было антипримат и тут же схлопотал внушительный тычок в загривок.

– А ну, паш-шёл! Ишь ты, законник выискался… Мы всё как положено делаем, не сумлевайся, – газеты надо читать!

– В связи с участившимися преступлениями против здоровья и имущества граждан судебная процедура для таких, как вы, босяков была существенно упрощена, – пояснил бородатый. – Так что, если повезёт, искупать начнёте прямо с завтрашнего дня.

– Во влипли, а? – Чобы пустыми глазами посмотрел на смоукера.

Судебная процедура и в самом деле была упрощена до предела. Воришкам даже не дали сесть – завели в комнату, где судья, изжелта-восковая, похожая на мумифицированного кузнечика женщина, едва глянув на узел с краденым, представленный в качестве вещественного доказательства, зачитала приговор.

– ПЯТЬ ЛЕТ?! Пять лет за горстку барахла?! – Сопровождаемый тычками и оплеухами, Чобы выкатился во внутренний дворик.

Там, прямо в пыли, сидела унылая компания – каждый одной рукой был прикован к толстенной ржавой цепи. Тут же, в теньке, расположился хмурый тип с переносным горном – тюремный кузнец. Спустя несколько минут Пыха и Чобы пополнили собой ряды новоиспечённых каторжан.

– Крутенько они… – ошеломленно молвил Пыхин приятель.

Он, казалось, до сих пор не мог поверить в произошедшее.

– Есть такое дело… – отозвался кто-то. – Вас когда взяли?

– Полчаса назад.

– А-а… Мы-то здесь с ночи торчим. Ещё, говорят, человек пять подгонят – и вперёд, с песнями.

– Куда хоть отправят-то? – грустно поинтересовался Чобы.

– А хрен его знает… Откуда разнарядка придёт, туда и почапаем. Мож, на кофе, мож, на хлопок…

– Лишь бы не в каменоломни, упаси Джа! – истово просипел один из прикованных, здоровенный одноглазый детина. – Я там полтора года оттрубил, еле жив остался.

– Угу… Рудники серебряные небось похуже будут…

– Как думаешь, если я скажу им, что больше так не буду, меня отпустят? – поинтересовался Пыха.

Он спрашивал это вполне серьёзно, однако каторжане, похоже, приняли его слова за шутку – многие рассмеялись, правда, не слишком весело.

– Вряд ли, старик. – На Пыхиного приятеля навалилась апатия. – Не думаю…

Пыха вздохнул. Солнце припекало всё сильнее. Сидеть было неудобно. Он пошарил свободной рукой под пончо и вытащил краешек книги – там, в доме, он машинально заткнул её за пояс.

– Смотри-ка, не отобрали! – удивился сосед.

– Да нас вообще не обыскивали, – хмыкнул Чобы. – Узел только со шмотьём отняли…

– Торопятся, хрен им в дышло… А напильника у вас случайно при себе нет?

– Знать бы, где упасть… – вздохнул воришка. – Слышь, куки, ты её, как бы, не выбрасывай. Кто знает, может, на что и сгодится.

– Эт' точно, – поддержал сосед. – На каторге лишних вещей не бывает…

Спустя полчаса подогнали ещё троих бедолаг: двоих карманников и некоего оборванца, пьяного до невменяемости, – его, очевидно, подобрали «для ровного счёта».

«То-то удивится, когда протрезвеет!» – добродушно посмеивались стражники.

Последним доставили маленького и сильно побитого альбиноса с опухшим лицом. Он всё время нервно хихикал и тряс головой, словно бы вспоминая какую-то весёлую шутку.

– Ну, хватит, пожалуй, – решил старший конвоя. – Подъём, болезные, подъём! Пора в путь!

Колонна каторжан потянулась по улицам. Если бы Чобы или Пыха оглянулись в этот момент, то увидели бы бородатого стражника, руководившего их арестом, в компании двоих рослых темнокожих горцев, одетых в слишком короткие, явно с чужого плеча, пончо. Лицо бородатого было покрыто крупными каплями пота, мокрое пятно проступало на спине. Не потеть было трудно – острый бамбуковый кинжал упирался ему точнёхонько в почку.