Текст книги "Acumiana, Встречи с Анной Ахматовой (Том 2, 1926-27 годы)"

Автор книги: Павел Лукницкий

У вагона простилась с Шилейко – поцеловались. В вагон АА не вошла, а Шилейко, забравшись в вагон, уже не вылезал оттуда. Еще до отхода поезда я с АА пошел в зал. АА позвонила Пунину, осталась ждать его на вокзале, а я пошел домой. Но стал сочинять стихи и бродил с ними по улице около моего дома, не желая войти в него, пока не окончу стихи. Вдруг увидел АА и Пунина проезжающими на извозчике. Окликнули друг друга, и они проехали. Тут мне пришло в голову незаметно вскочить в трамвай и встретить их у Мраморного дворца. Так и сделал. Они были удивлены, а я заявил, что меня в городе много – столько, сколько столбов. АА рассмеялась и заявила – это хорошо сказано! Вы начинаете "говорить"; вот это запишите. Что-то еще поострили и расстались – я пошел домой.

Забавно, что мы встречаемся так часто случайно: не мог же я думать, что АА проедет мимо моего дома – это и не по дороге ей, это уж вольность извозчика.

Шилейко уехал в Москву к невесте, и поэтому уехал охотно. АА в глубине довольна его отъездом, хотя и старается не показывать этого.

28.04.1926

В восемь часов АА позвонила и сказала, что сейчас выходит с Инной Эразмовной и пойдет в Мраморный дворец и чтоб я пришел туда читать "Труды и дни" – 1920. Я пришел. АА одна. Инна Эразмовна не собралась пойти и осталась в Шереметевском доме. Сегодня утром была с Маней генеральная уборка квартиры после отъезда Шилейко. Все опять по-старому – и книги, и вещи, и даже две рюмки с особенным звоном на прежних местах. Насколько возможно, комната приведена в порядок, и АА наконец может спать в более чистом воздухе (в "столовой" отвратительный сгущенный запах – из-за пола, что ли – запах гнилой конюшни).

Застал АА за чтением Шенье и сравнением его с Пушкиным.

Спросила, какое стихотворение я написал "Вольдемару Казимировичу" (я вчера сказал ей так). Прочел "В этом логове хмуром...". АА выслушала без замечаний.

Попросил показать Шенье. АА поднялась: "Я вам другое покажу". Пошла в "столовую", рылась в книгах, принесла Батюшкова, том 1, издание 1834 года.

30.04.1926. Пятница

В двенадцать часов пришел к АА. АА уже встала, комната убрана. В маленькой комнате – Инна Эразмовна. АА ждет Маню, чтобы послать ее за покупками, – надо купить провизии на три пасхальных дня; сегодня последний день торговли. Маня бессовестно не идет. АА простужена – вчера выходила в туфельках без калош, а подошвы – как бумага, и она, промочив ноги, простудилась. Редко, очень редко, значит, но все же простужается.

Застал АА сидящей в кресле перед столом, на котором раскрыты: Пушкин (однотомный, Павленкова, которого я дал АА) и два тома Шенье (один толстый и большой – издания 1862 года; другой, позднейший, – маленькая книжка в красном переплете, но очень полная).

Толстый Шенье напечатан по изданию 1819 г., а все стихи, которых не было в издании 1819 года, всегда отмечены. Таким образом, АА имеет возможность знать все, что было в издании 1819 г., т. е. в том, которое читал Пушкин...

Когда я пришел, АА закрыла книги и стала со мной разговаривать. Я предложил – и очень настаивал на своем предложении – поехать (я приехал на велосипеде) купить ей все необходимое, не дожидаясь Мани. АА никак не соглашалась и хотела идти сама. Наконец уговорились дожидаться Мани до часу. Этим временем АА прочла мне стихотворение Есенина – ненапечатанное, а я ей прочел отрывки из вчерашней "Красной газеты".

Стук в дверь: принесли письмо. АА распечатала, стала читать и дала мне прочесть, чтоб я угадал, от кого. Письмо от Гизетти. Начинает он его так словами о том, что посещение АА оставило в нем "светлое, светлое" впечатление, что он очень хотел бы побывать у нее еще... А дальше и объяснение этого "светлого, светлого": он пишет, что 17 мая он будет читать доклад об И. Анненском, и ему очень важно д о (подчеркнуто) доклада побывать у АА, чтобы поговорить с ней и разведать у нее как можно больше об Анненском. (Сколько человек пользуется знаниями, исследованиями, мыслями, соображениями АА!)

Впрочем, добавляет Гизетти, ему в самом деле хочется повидать АА и помимо Анненского!

Без четверти час пришла Маня. АА заметила ей, что она напрасно не предупредила, что придет поздно. Маня разъярилась и заявила, что она очень устала, переутомилась и что не могла прийти раньше. АА не ответила ни слова.

Это первое замечание АА прислуге, которое я слышал за все время, было сделано тихим, "безропотным" голосом, а Маня ярится; бессовестная до последней степени!

Маня пошла за керосином и хлебом для Тапа (по три фунта в день; на три дня – девять фунтов), а я поехал за прочими продуктами.

Пришел в три часа. Застал АА опять за Шенье и Пушкиным. За время моего отсутствия АА успела сделать еще одно открытие, о котором сказала: "Я хочу вас кое-что показать".

Прочла мне стихотворение "Арион", а потом – соответствующее ему "Dryas" Шенье.

DRYAS

I

 
"Tout est-il pr t? partons. Oui, le m t est dress ;
Adieu donc". Sur les bancs le rameur est plac ;
La voile ouverte aux vents s'enfle et s'agite et flotte;
D j le gouvernail tourne aux mains du pilote.
Insens ! vainement le serrant dans leurs bras,
Femme, enfants, tout...
 

– и т. д. – о семье, чем Пушкин не воспользовался, потому что ему не нужно было, – до слов: «...longtemps il les salue...».

 
...L'automne imp tueux amassant la temp te
L'attendait au passage, et l , loin de tout bord,
Lui pr parait bient t le naufrage et la mort.
 

II

...

 
Mon navire est bris . Sous les ondes avares
Tous les miens ont p ri...
 

...

 
Et la vague en roulant sur les sables pierreux
Bl me, expirant, couvert d'une cume sal e,
Le vomit...
 

Дальше – опять о семье, несущественной для Пушкина.

АРИОН

 
Нас было много на челне;
Иные парус напрягали,
Другие дружно упирали
В глубь мощны веслы. В тишине
На руль склонясь, наш кормщик умный
В молчаньи правил грузный челн...
 

Введение личности поэта: «А я – беспечной веры полн...» – у Шенье нет; Пушкин вводит его в своем стихотворении.

 
...Вдруг лоно волн
Измял с налету вихорь шумный...
Погиб и кормщик, и пловец,
Лишь я, таинственный певец,
На берег выброшен грозою...
 

– и окончание соответствует окончанию у Шенье.

Но странно: в издании 1819 г. стихотворения "Dryas" нет. Откуда его мог знать Пушкин? И АА предполагает, что у Пушкина и у Шенье в данном случае есть один общий источник, которого АА не знает. АА просит меня добыть как можно больше примечаний к "Ариону", надеясь найти в них какое-нибудь указание на источник.

АА стала говорить мне о том, что, по ее мнению, классицизм (стремление к античности) делится у Пушкина на три периода:

1. Ранний, где Пушкин подражает Парни и др. и изображает античность в "рококошном" виде, – так, как она представлена XVIII веком во французской литературе; стилизованность: "диваны, как гребни волн; гребни волн, как диваны; пастухи у ручьев"... и т. д., и т. д.

2. Период сознательного, понимающего отношения к античности – и он весь может быть назван периодом Шенье. Здесь Пушкин пишет александрийским стихом – или этот александрийский стих проскальзывает. Античность – через французов.

3. Период поздний. Здесь александрийский стих уже не удовлетворяет Пушкина. Здесь он употребляет античные размеры, здесь он лапидарен – две, четыре, шесть строк достаточны для стихотворения; и АА прочла мне: "Урну с водой уронив, об утес ее дева разбила..." и "Отрок".

Пришел Пунин – звать АА с собой в церковь. АА очень плохо чувствует себя. Решили, что она выходить не будет. В церковь тоже не пойдет. (Вчера на Двенадцати Евангелиях тоже не была – очень уж сильно устала. А Пунин был.)

Я ушел, чтоб скоро опять прийти. Пришел в пять часов. Пунин ушел очень скоро, минут через двадцать после моего ухода, и я уже его не застал. Не было дома и Инны Эразмовны. А АА все сидела за столом и читала. За этот час АА сделала еще находки. Прочла мне из Шенье эпилог "Hermes'a" и спросила: "Что вы находите здесь?". Я подумал и ответил: "Борис Годунов"?" – "Да". "Сцена с Пименом?" – "Да... Именно с Пименом", – и АА прочла:

 
Когда-нибудь монах трудолюбивый (sage)
Найдет мой труд усердный, безымянный,
Засветит он, как я, свою лампаду
И пыль веков от хартий отряхнув,
Правдивые сказанья перепишет,
Да ведают потомки православных
Земли родной минувшую судьбу...
 

Это в т о ч н о с т и соответствует куску из Эпилога к «Hermes'y». Уже менее доказательно то место, где поэт говорит о своем, о к о н е ч н о м труде (Шенье называет его своим детищем).

В толстом томе Шенье примечание, что указанная часть эпилога подражание Ронсару. Но у Ронсара сходство с Шенье о ч е н ь незначительно по сравнению со сходством Шенье – Пушкин (кстати, АА не очень доверяет редактору толстого тома Шенье: "Французик-то очень слабенький был..." – и поэтому ей хотелось бы более подробных сведений о Шенье).

Конец апреля 1926

Нашла два стихотворения Шенье, повлиявшие на "Сожженное письмо" Пушкина.

Весна 1926

Гржебин купил у АА книги и по договору должен был их быстро издать. Уплатил ей 40 000 аванса. Книги не издавал два года.

АА хотела взять книги у него и передать их Алянскому. Гржебин не отдавал. АА решила вернуть Гржебину аванс (хотя и не должна была делать этого по договору). Гржебин не отдавал Алянскому книги и тянул дело. АА судилась с ним.

Неожиданно выяснилось, что Гржебин завтра уезжает за границу: приехал к АА Алянский на велосипеде и сказал об этом и сказал, что "все пропало, потому что Гржебин увезет договоры с собой".

АА сейчас же обратилась к Щеголеву, и все вместе пошли в Зимний дворец (зачем-то именно туда). АА подождала, а Щеголев пошел к Гржебину. Пробыл минут сорок, сказал какое-то "рыбье слово" и вернулся к АА с договорами.

Деньги (аванс) АА Гржебину вернула – по расчету это вышло два миллиона рублей.

Решительно все были на стороне АА, и только один Николай Степанович, придя к ней, сказал, что Гржебин прав.

1924. Есенин. Клюев, два других – прилично. Клюев "ханжа". "Лежал поперек кровати, спал и видел во сне одного из своих друзей..."

– Плакала? Нет... Я никогда не плачу.

1924. В тот раз, когда Есенин был у АА, он хотел надписать ей книжку. Послал за книжкой одного из своих спутников. Тот ушел и очень быстро вернулся с книжкой "Любовь хулигана". Но Есенин был так пьян, что не мог надписать.

1924. Уехала в Москву в тот день, когда был вечер С. Есенина в Думе.

Восьмая книга Плиния. "Historia Naturalis".

"Это я сам написал и посвятил добычу кельтам".

На книжке Сафо изд. XVIII в., очень любимой книжке – карандашом: "A Sapho, les amours (...) Anrep. 1916.

1904. Встречи со Станиславом Брониславовичем Гучковским.

1.05.1926

Днем – АА. У нее кашель и жар, а кашель – явление, для нее необычное. Весь день читает Пушкина и Шенье.

Вечером пришел снова. Она все показывала свои исследования. Ей очень трудно работать, потому что у нее нет ни хорошо комментированного Пушкина (у нее в о о б щ е не было Пушкина, и я ей дал свой, однотомный, и маленькое издание дешевой библиотеки – лирические стихи), ни раннего издания Шенье (1819, 1820 или 1822). Тот Шенье 1862, который у нее, очень смутен, неясен и неавторитетен.

Рассказывала о своих предках – то, что ей рассказала Инна Эразмовна. ЕЕ дед Стогов (Эразм Иванович?) стариком напечатал свои мемуары, в которых подробно рассказывает о своем роде. Напечатано в каком-то морском и в литературном журналах (два раза). АА находит сходство своего рода с родом Гумилева: со стороны матери все очень хорошо известно, много моряков; со стороны отца известного очень мало – раскольничья семья.

Ночью АА ходила к заутрене в церковь Спаса на крови. Странно, не могу понять, зачем это ей нужно? Не молиться же ходит? По многим намекам думаю, что дело в традиции. Но и это, конечно, зря. У меня лично ко всему, что связано с попами, издавна предубеждение.

Сегодня нашла вторую часть пушкинского "Ариона" в Шенье.

Отмечает, что гражданский пафос – к народу – есть у Шенье, есть у Лермонтова. У Пушкина его нет. Такого пафоса АА вообще ни у кого из поэтов не знает.

Ламартин очень плох и неталантлив, и говорить о нем АА не считает интересным.

Говорили о Пушкине. Считает его завершителем, а не начинателем (как его считают по обыкновению).

"Дуб, тысячью корней впитавший в себя все соки": Пушкин вобрал в себя все достижения предыдущей эпохи, достижения Байрона, Шенье, классиков, романтиков русских и иностранных... После него стало немыслимым писать повести в стихах...

Отметила, как Пушкин поступает с теми своими стихотворениями, в которых сказалось влияние Шенье. Во всех таких стихотворениях – раннего периода Пушкин скрывает, что источник их – Шенье.

Позже взгляд его почему-то переменился, и к каждому из таких стихотворений он ставит эпиграфом строчки из Шенье, главным образом, строчки именно из того стихотворения Шенье, которым он воспользовался для данного своего стихотворения.

М. Горького видела один раз в жизни.

Сегодня говорила с И. Э. Горенко о предках. Инна Эразмовна вспоминала. Инна Эразмовна – урожденная Стогова. Отец ее был моряком (?). Ее мать (бабушка АА) – урожденная Мотовилова. Род Мотовиловых – богатый. Стоговы были бедны. Иван Дмитриевич Стогов (прадед АА) был, по преданию, колдуном. Так знали и звали его крестьяне. Стоговы, при Иоанне Грозном жившие в Новгороде, участвовали в восстании и были сосланы в Московскую губернию. Затем один из Стоговых приобрел на границе Московской и Смоленской губерний именье и переехал (?) туда (?). Со стороны отца предки АА мало известны. Раскольничий род.

Камердинер из Московской губернии перешел (прошел 1500 верст пешком) в Подольскую, к отцу Инны Эразмовны – она еще девочкой была. Помнит его. Крепкий старик был.

Ахматова – бабушка Инны Эразмовны – от хана Ахмата, того, который был последним ханом на Руси.

2.05.1926

Вчера ночью, после моего ухода, АА читала Шенье и нашла в нем еще одно место, повлиявшее на Пушкина: "Евгений Онегин", четвертая глава, стр. XXXVIII-XXXIX:

 
Прогулки, чтенье сон глубокий,
Лесная тень, журчанье струй,
Порой белянки черноокой
Младой и свежий поцелуй.
Узде послушный конь ретивый,
Обед довольно прихотливый,
Бутылка светлого вина,
Уединенье, тишина:
Вот жизнь Онегина святая...
 

Эти строки с п о л н ы м влиянием Шенье стоят рядом с найденным еще раньше (гл. XXXIV): «Хоть может быть она / совсем иным развлечена...». У Шенье есть все это с точностью. А строки: «Порой белянки черноокой / младой и свежий поцелуй...» – просто перевод одной строки Шенье. Это сходство настолько очевидно, что АА не хочет допустить мысли, что это неизвестно пушкинистам.

Когда я приехал, АА: "Я всю ночь внушала вам, чтоб вы привезли мне одну вещь. Я, значит, плохая колдунья". (Я вчера дразнил АА колдуньей, когда она рассказала мне, что ее прадеда считали колдуном.) "Какую?" – "Угадайте!" – Я стал угадывать и не угадал, конечно. Оказывается – Пушкина под редакцией Брюсова (АА знала его у меня). Я сейчас же, несмотря на увещания АА не ездить, съездил за ним домой и привез. АА пересмотрела его, но увы, – того, что ей нужно было, – IV главы Онегина – там не оказалось, потому что в этом томе – только лирика. Тут АА и показала мне по однотомному Пушкину записанное мной выше – об IV главе и Шенье. "Как вы нашли?" – "Сразу". АА читает только Шенье, конечно; Пушкина она достаточно знает. Прочла там соответствующие строчки, сразу вспомнила эти строчки у Пушкина, вспомнила, откуда именно они, раскрыла Пушкина и стала настаивать и убеждать меня в том, что это место не может не быть известно пушкинистам, что его знают, что она даже где-то читала – помнит это...

Однако, уехав от нее и достав четвертый том Пушкина в издании "Просвещение" и привезя его АА, и раскрыв его и заглянув в примечания к Онегину, я увидел, что там о Шенье по поводу этого места нет ни звука. АА выбранила это издание (она вообще не считает его хорошим) и сказала, что это, должно быть, сказано в Академическом издании или в издании Брокгауза и Ефрона. Но тех у нее нет, и вопрос остался открытым.

Приходил я к АА под вечер.

АА взяла полученное раньше письмо от Гизетти, хотела взглянуть на адрес, чтобы через меня вызвать его. Адреса на первой странице не нашла. Стала читать следующую и вдруг воскликнула: "Смотрите, что он пишет!". А он пишет, что "радуется самому факту ее существования". АА стала острить по Гизеттиному поводу. А поняв, что я заметил, что письма Гизетти она не читала до конца, АА сказала мне с живостью: "Павлик, вы никому не говорите, что я не дочитываю писем, – это очень нехорошо". Нетрудно, однако, понять, что такие письма скучны АА до предела и читает из них она лишь самое существенное, остальное просматривает беглым взглядом.

Я спросил: "Мне очень интересно было бы узнать, какие существуют у Мандельштама отношения с Пушкиным?". АА загадочно и достаточно неопределенно ответила: "Существуют. О, у Мандельштама есть тайная связь с Александром Сергеевичем... Но только в какой-то одной части и достаточно им преломленная...".

Я сказал, что сегодня мне предстоит сделать два-три визита, и спросил: "А к вам никто не придет?". АА ответила, что к ней никто, кроме Пунина, не должен прийти, что визиты – ни она никому, ни ей никто обычно не делал, что в Царском Селе в этот день и она, и Николай Степанович глухо сидели дома, никого не видели... Считалось, что делать визиты – привычка, характерная для буржуазного общества, и ей никак не нужно следовать.

АА составила список всех стихотворений Пушкина, в которых сказывается влияние Шенье, – как известных пушкинистам, так и не известных, найденных ею. Период времени Шенье длится с 1819 по 1827 приблизительно.

Днем к АА при мне приходила мать Владимира Казимировича Шилейко думала застать его, и очень огорчилась. Владимир Казимирович за три месяца пребывания – ни разу не зашел к матери, не зашел и перед отъездом. Дикий человек.

3.05.1926

АА, как и вчера, весь день лежит в постели и чувствует себя плохо жар, кашель и бронхит отчаянный. Приходил к АА два раза – днем и поздно вечером.

Весь день, однако, несмотря на болезнь, АА занимается – читает Шенье, вспоминает соответствующие места у Пушкина, находит влияния, отмечает их...

Составленный вчера список растет. Вчера АА включила в список под знаком вопроса несколько стихотворений, в которых чутьем чувствовала влияние Шенье, с тем, чтобы вычеркнуть их из этого списка, если догадка не подтвердится изучением и если она точно не обнаружит этого влияния. В числе таких (двух-трех) стихотворений было и "Умолкну скоро я...", где АА очень смущали строки: "Он мною был любим, он мне был одолжен / И песни и любви последним вдохновеньем...".

"Одолжен" – явный галлицизм, подчеркивающий французские источники этого стихотворения. Странным казалось и то, что Пушкин говорит о своей смерти, предвещает ее: "Умолкну скоро я..." – Пушкин, полный силы и жизненной энергии человек, прекрасный пловец, превосходный наездник, путешественник, легко переносивший невзгоды странствований на лошадях, и т. д., и т. д. вдруг в 21 году говорит о себе так уныло. Откуда это? Это не могло исходить из него самого. Это должно было быть навеяно чтением. Смерти своей – кроме смерти от несчастного случая, которая (...) – Пушкину не было естественным ожидать в эту пору.

Сегодня, читая Шенье, АА обнаружила в нем то именно место, которое на это стихотворение повлияло. Влияние – бесспорно, и АА зачеркнула сегодня вопросительный знак, поставленный вчера в списке, и заменила его датой стихотворения. И в связи с этим стихотворением стоят еще два пушкинских, какие именно, я забыл, и на которые повлияло то же самое стихотворение Шенье.

Сегодня утром и вчера ночью АА сделала выписки и писем Пушкина, чтобы датировать то место "Бориса Годунова", на котором влияние Шенье, четвертую главу "Евгения Онегина" и "Оду" Шенье (?). Все три вещи совпали во времени написания. Все они написаны в течение одного лета, и, таким образом, предположения АА об усиленном чтении Шенье в это лето подтвердились.

АА говорила о Шенье, что она не любила бы его, если б не его ямбы, потому что во всех остальных стихотворениях слишком чувствуются условности и "типичные для XVIII века чувственность и рассудочность, чего совершенно нет в превосходных ямбах, где реализм, хотя и доходящий порой до цинизма, где звучит "неколебимый гражданский пафос".

И АА прочла мне вслух, наизусть, по ее мнению, превосходное стихотворение (в котором есть строки такого смысла: "много лет собирал мед, что, сразу раскрыв улей, выпустить всех пчел") и добавила: "Великая вещь реализм в поэзии".

Но насколько Пушкин углубляет Шенье в тех стихах, которые под его влиянием: "Пушкин этот – удивительный комбинатор!".

И АА стала перечислять недостатки Шенье, в числе которых (это не относится к его ямбам) – сентиментальность, растянутость – вообще, погрешности композиции. Шенье где-то бежит за письмом любимой и горько жалуется на ветер, его уносящий, и описывает эту беготню с письмом в самых торжественных и патетических (а на наш, современный взгляд – смешных) выражениях. "Пушкин не заставил бы себя бегать за письмом любимой перед читателем"; у Пушкина это – "Сожженное письмо" (влияние на котором – именно указываемого стихотворения Шенье), и в нем Пушкин мужествен; и мужество, и отношение к чувствам, и фразировка – совершенно современные нам.

"А французы считают Шенье первым французским поэтом", – говорит АА. Я спрашиваю: "А Виллон?" – зная, что АА любит его и ценит его больше всех французов. АА только рассмеялась и протянула ласково: "Виллон? Виллон душенька", – вложив в это слово всю свою неистовость и нежность.

Говорили еще. АА сказала, что не думала раньше, что у Пушкина есть такая г р у п п а как-то одинаковых стихов. Брюсов, редактируя Пушкина, как-то чувствовал эту одномерность ряда пушкинских стихов, чувствовал, что есть какая-то группа – потому что полууказание на это слышится в его примечаниях, что такое-то стихотворение, вероятно, относится к той же, к какой и то-то... Брюсов, однако, не улавливал, в чем именно их сродство. А сродство их в том, что все они – под влиянием Шенье. АА говорит: "Пушкин делает всегда лучше. Он гениально схватывает все недостатки Шенье и их отбрасывает, не пользуясь ими для своих стихов. Стихи Шенье он вводит в исправленном виде в свои".

4.05.1926

В двенадцать часов пришел к АА в Мраморный дворец. Лежит в постели. Кашель все тот же, нехороший, грудной. Застал у нее Шубина, директора той гимназии, в которой учился В. К. Шилейко. Я вывел Тапу гулять и вернулся, когда уже его не было. Шубин – восьмидесяти лет старик, родом из крепостных, на своих деньги выстроил гимназию, преподавал в ней, сделался ее директором, любимым всеми гимназистами за доброту. После революции его сделали поваром в той же гимназии. Теперь он дослужился до преподавателя русского языка.

Шубин перед тем, как зайти к АА, прислал ей письмо, в котором просил разрешения зайти к ней, чтобы потолковать с ней о литературе. Сегодня он говорил с ней о Шекспире, о классиках, о Гумилеве, Есенине и о ней самой: АА говорил об ее таланте большом, но заметил ей, что в ее стихах нет охвата, как, например, у Островского, что слишком малы и ограничены тематически ее стихотворения.

АА с ужасом передает его хвалы об ее таланте и говорит, что когда ей о нем говорят, у нее бывает такое состояние, что ей хочется "бежать, закрыв руками уши, и кричать". Шубин – "прелестный старик" за всем этим.

Сидел у АА до двух часов, когда к ней пришел Пунин. Говорили опять о Пушкине и Шенье. АА не могла заснуть сегодня до 5 1/2 утра – бессонница ее одолевала. Она немного читала, а потом лежала без света, чтобы Инна Эразмовна не заметила ее бессонницы.

В Пушкине АА ночью нашла еще одно место с влиянием Шенье: стихотворения "Кавказ" и "Монастырь на Казбеке" – в сравнении с элегией (послание "A deux fr res"); последняя совершенно необычна для Шенье – в ней Шенье говорит о горах и т. д., но она почти с религиозным чувством написана – в ней даже упоминается ангел, а это для Шенье-атеиста – исключение.

В описаниях большое сходство: "Отселе я вижу потоков рожденье...", "...зеленые сени...", "И ползают овцы по злачным долинам...", "тенистые берега", "утесы" – очень сходятся с Шенье, а в "Монастыре на Казбеке" совсем совпадают со строками Шенье: "Туда б в заоблачную келью / В соседство Бога скрыться мне..." – ущелье есть и келья и "соседство неба".

Однако этот пример АА не решается ставить в ряд с другими, говоря, что это может быть простое совпадение. Странна, правда, возможность такого совпадения, но, может быть, "варварство" – так уж относиться к стихам, что, замечая у двух поэтов схожие места, схожие, может быть, только потому, что оба видели то же самое и что слова для выражения того, что они видели, одни и те же, – ставить в зависимость одно от другого их стихотворения.

Итак, АА нисколько не настаивает на данном примере.

АА вспоминала свои разговоры с Инной Эразмовной. Та, рассказывая о Николае Степановиче, говорила, что в 1904 году однажды Николай Степанович пришел в Царское Село к АА и она не хотела его принять. К Николаю Степановичу вышла Инна Эразмовна, и на скамеечке сидя, говорила с ним, причем разговор был в таком роде: "Как странно, что я, когда был прошлый раз, вас не видел!" – "Да, я очень занята по хозяйству..."

АА не помнит такого случая, чтоб она в Царском Селе не приняла Николая Степановича, но говорит, что, вероятно, просто забыла, и он имел место в действительности, потому что иначе Инна Эразмовна не рассказывала бы о нем так. Инна Эразмовна вообще не любила, когда АА кто-нибудь посещал, и холодно к ним относилась. А тут почему-то, вероятно, потому, что АА не хотела принять его, она вышла к Николаю Степановичу и сидела с ним.

Инна Эразмовна вспоминает еще: в 1909 году из Lustdorf'a AA провожала Николая Степановича в Одессу в трамвае или в конке. И говорит, что в вагоне с ними ехала Мария Федоровна Вальцер – крестная мать АА, которая слышала, как Николай Степанович по-французски пикировался с АА, причем АА молчала. Николай Степанович казался очень недовольным, печальным и удрученным. АА замечает, что, вероятно, она видела М. Ф. Вальцер, и поэтому ничего не возражала Николаю Степановичу.

В два часа пришел Пунин. Он только что продал привезенное Инной Эразмовной серебро – столовый прибор; продал, чтобы эти деньги пошли Инне Эразмовне на дорогу, вместе с присланными Виктором Андреевичем. Продал (три фунта – на вес) за сорок пять рублей.

Инна Эразмовна очень торопится уезжать, вообще – меня она неоднократно просила узнать о возможностях наискорейшего отъезда ее. Теперь, однако, в связи с болезнью АА она считает, что ее долг остаться здесь до поправления АА. Это очень тревожит и беспокоит АА, потому что таким образом Инна Эразмовна может опоздать к пароходу из Хабаровска в Николаевск, отходящему 25 мая. АА по мере сил бодрится и скрывает от Инны Эразмовны свою болезнь, но теперь, конечно, уже не скроешь: АА лежит в постели, кашляет неистово, подрывая грудь, не спит ночей, горит в жару... И все из-за прогулки в туфельках по грязи. Упрекаю ее в неосторожности, она смеется и говорит, что, когда шла, думала, что простудится, но думала также, что простуда ограничится легким насморком...

Ухожу от АА, чтоб вечером прийти опять. Дома звоню по просьбе АА к Гуковским и передаю им, чтоб они вечером зашли к АА. Звоню и Ю. Н. Тынянову, чтобы спросить его об известных ему примечаниях к четвертой главе "Евгения Онегина" – в отношении влияний на Пушкина – потому что АА уверена, что влияние на эту главу Шенье – известно. Тынянова не застаю дома. Он в отъезде.

4 мая вечером, часов в 9 1/2, я пришел к АА. У нее уже были Н. В. Рыкова (Гуковская) и ее сестра – М. В. Рыкова, с которой я еще не был знаком. АА десять минут тому назад встала с постели и сейчас сидит у стола в своем свитере, на который накинуто пальто. АА показывает Н. В. Гуковской свои исследования. Мой приход прервал это занятие. Заговорили обо всем понемногу. АА, указав мне на М. В. Рыкову, сказала, что она была в студии Николая Степановича в 1919 году при "Всемирной литературе". Заговорили о студии, М. В. вспоминала, а Н. В. подталкивала ход воспоминаний. Скоро пришел Гр. А. Гуковский. Тут АА стала ему показывать все, подробно объясняя и слушая его мнения и замечания. М. В. Рыкова увлеклась рассказом о студии, и я, откровенно говоря, с неохотой, потому что мне интересно было послушать беседу АА с Гуковским, расспрашивал М. В. о студии, о Гумилеве, и кое-что записывал. Поставил я чай на примус, пришла уходившая куда-то Инна Эразмовна, стали пить чай, и разговор продолжался по-прежнему. Наталья Викторовна, сидя в кресле у стола – между АА и Гуковским и мной и М. В., вступала в разговор и прислушивалась попеременно то к их, то к нашей беседе.

Я только взглядывал на АА, оживленно рассказывавшую, показывавшую и объяснявшую Гуковскому все; ладонь ее с вытянутым указательным пальцем скользила по книгам, перелистывала страницы, останавливалась на краю стола... Гуковский остался доволен... Он заявил, что все заключения АА очень убедительны; то, что талантливее всего, всего неожиданней и интересней, – ее открытие влияния Шенье в "Борисе Годунове".

Пришел Пунин. Тут уже заговорили о театрах, о живописи, об Академии наук, об условиях существования ученых. В 11 1/2 все ушли. А я еще вывел Тапа и вернулся. Пунин оживленно читал АА лист "Красной газеты" с описанием всеобщей забастовки в Англии. АА слушала не очень внимательно.

Около двенадцати ушел и я. Приду завтра в двенадцать. В двенадцать же завтра придет и Л. Н. Замятина, которая сегодня и вчера, не заставая, целый день звонила Пунину.

Я спросил сегодня Инну Эразмовну, кто был крестным отцом АА? Ответила: "Романенко" (или "Романенков"?).

ВЕЧЕР ПИСАТЕЛЕЙ

"10 мая в Филармонии состоится вечер Союза писателей. Выступят: Алексей Толстой, Сейфуллина, Федин, Сологуб, Ахматова, Зощенко, Замятин и др." ("Красная газета", вечерний выпуск № 103, 4 мая 1926).

АА выступать не будет. Знали об этом и те, которые устраивают вечер (Союза писателей). Но "Ахматова" была нужна им для рекламы. И М. В. Борисоглебский несколько времени тому назад приходил к АА и просил у нее разрешения (надо все же соблюсти форму и тут!) поставить ее фамилию на афишу и откровенно сказал, для чего это нужно. Он АА даже не приглашал выступать, зная, что она все равно не согласится и выступать не будет.

АА свое согласие дала, но с большим и понятным неудовольствием. Ей это неприятно очень. Она говорила мне, что так делать очень нехорошо, что поступок этот в высшей степени некрасив и такие факты очень портят ее отношения с людьми, – с кем именно, АА не сказала.