Текст книги "Практик (СИ)"

Автор книги: Павел Корнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Карьерист? – прямо спросил Илья.

Я на миг задумался, затем покачал головой.

– Целеустремлённый и вовлечённый – да. Карьерист – нет. Методы продвижения по службе не те.

– Ты б с ним в разведку пошёл? – поставил вопрос ребром Сергей Клевец.

Удержаться от смеха не удалось. Заржал так, что аж слёзы из глаз потекли. Помотал головой, отодвинул от себя пустую тарелку и, поймав озадаченные взгляды парней, сказал:

– Если что – он вас прикроет, не сомневаетесь даже.

Карл тоже за столом оставаться не стал, вышел вслед за мной на улицу. Герасим Сутолока общался с Пономарём, я подошёл и обратился к капитану:

– Денис Афанасьевич, вы и дальше моих людей гонять собираетесь?

– Собираюсь. И тебя тоже, – ухмыльнулся в ответ Пономарь.

– Законной недели отпуска вас никто не лишит, – пообещал Герасим и подозвал Карла: – Мефодий, подойди! – И обратился уже ко мне: – Обучи его технике дистанционной передачи гармоний.

– Которой из? – уточнил я.

– Ударной, – пояснил своё распоряжение Герасим. – Но сначала гармония, потом уже всё остальное.

– Что – остальное? – уточнил Карл.

– Это к Петру. Научишься сам, поставишь технику другим. Малыш тебя на это дело отрядил.

Мы отошли от столовой и сели на скамейку. Накатила вечерняя прохлада, воздух был ароматным и влажным – на Кордоне он не становился таким даже глубокой ночью. Летом и сразу после ливней начиналась духота.

– Рассказывай! – потребовал я у товарища, который не спешил ничего объяснять.

– А что рассказывать? – развёл тот руками. – И сам ничего не понимаю! Пришёл вызов из СЭЗ, а на медкомиссии меня ограниченно годным признали – это Беда постаралась. Второй месяц просветления достичь пытаюсь, да только всё без толку. К мозгоправам и вовсе как на работу хожу. Чего они ко мне прицепились – непонятно.

Я своими подозрениями на сей счёт делиться не стал и спросил:

– С Маринкой у тебя как?

– А никак! – фыркнул Карл. – Как разругались в тот раз, так и не помирились больше. Разбежались, короче.

– Прошла любовь, завяли помидоры?

– Научный факт! – подтвердил здоровяк.

Мы немного посидели и помолчали, потом я с вопросительной интонацией произнёс:

– Помиритесь ещё, поди?

– А? – встрепенулся Карл. – Нет, не помиримся. Она уже с тем кабанчиком съехалась.

В словах товарища мне послышалась недосказанность, и я уточнил:

– А ты?

Здоровяк пожал плечами.

– А что я? Мне как члену студсовета поставили задачу порядок в «СверхДжоуле» навести. Временно председательствую там теперь. Ну и с Машкой волей-неволей пришлось общаться. Строил её, строил да и сорвался… – Он замялся и постучал ладонью сверху по кулаку. – Ну ты понимаешь…

– О-хо-хо! – протянул я.

– Короче, мы снова вместе. Учу её родину любить. Нет, ну а что? Наворотила делов, вот пусть сама и расхлёбывает! Я так в ректорате и сказал! Мол, мало эту компашку космополитов и моральных разложенцев разогнать, надо отделить, так сказать, зёрна от козлищ. А самых закоренелых – на перевоспитание в студбригады. Заводы строить за полярный круг! На том и порешили.

– И тебе прям карт-бланш дали? – удивился я.

– Ну да. Новый проректор по кадрам вник в ситуацию, не стал с плеча рубить. Нормальный мужик, адекватный. На результат нацелен.

– Стоп! – вскинул я руку. – Какой ещё мужик? А Софья Лемеш как же?

– Её обратно в столицу перевели. Говорят, непереносимость повышенного энергетического фона диагностировали. На её место Кучера поставили. Знаешь такого?

Я не утерпел и встал с лавочки, оглянулся на столовую, но Герасима не заметил.

Ну вот что за человек такой? О таких-то новостях и рассказать не мог?

– Петь, ты чего? – удивился Карл, тоже поднимаясь на ноги.

– Ерунда! – отмахнулся я. – А ты точно в аспирантуру поступить не хочешь?

– Так говорю же: документы о распределении уже на подписи лежат!

– Ну да, ну да, – протянул я. – Лежат…

Когда во время перелёта в Новинск я поинтересовался у Герасима перестановками в ректорате, тот моему интересу несказанно удивился.

– Вот уж не думал, что тебя эти крысиные бега интересуют!

Я закатил глаза.

– Ты же понимаешь, что именно от проректора по кадровой политике зависит, какую очерёдность нашим заявкам на выпускников поставят! Чего смеёшься? Между прочим, мне Борис Евграфович перспективных специалистов привлекать поручил! А их не только отыскать надо, но и о правильном распределении договориться!

Герасим развеселился пуще прежнего.

– Брось! Ты план по привлечению уже выполнил и перевыполнил! – заявил начальник отдела. – Не ты разве ту тёплую компашку в санаторий определил?

– Не-не-не! Мне чужой славы не надо! Это был рейд студенческой дружины!

– А кто барышню-психиатра к сотрудничеству привлёк, а? Её там на руках носить готовы и не только начальник медчасти!

Я вздохнул и ничего отвечать не стал, поскольку всё так и было. Милена решила перевестись в санаторий, чтобы не ждать до осени и начать капать на мозги Мише Поповичу уже прямо сейчас, а мне не составило труда ей в этом устремлении поспособствовать.

– И вот ещё что… – Герасим принялся охлопывать себя по карманам. – Георгий Иванович досугом подопечных озаботился… Впрочем, тебе тоже просил передать.

– Это чего ещё? – озадачился я, разглядывая неброский пригласительный билет.

– Вечером идём на открытие выставки всемирно известного фотохудожника… Как его… Да сам посмотри, с другой стороны написано!

Я не удержался от тяжёлого вздоха.

– Понятно!

– Явка обязательна, – предупредил Герасим. – Я вообще с Лией иду. Хоть с женой Георгия Ивановича познакомлюсь, а то исключительно по телефону с ней общался.

– Она тоже будет?

– Все будут! И не вздыхай, ты с завтрашнего дня в отпуске, а меня к празднованию дня оператора сверхэнергии привлекают. Дежурить придётся.

Выражать ему сочувствие я не стал, оценил каллиграфический почерк, коим начертали мою фамилию на пригласительном билете, после сложил его надвое и спросил:

– И прямо всех мелких сошек вроде меня позвали?

– Расценивай это как поощрение. Не мои слова. Георгий Иванович передать просил.

Я мысленно выругался.

Свободное воскресенье? Неделя отпуска? Как же, как же! Сто к одному, новым поручением озадачат. И явка на мероприятие обязательна ровно по той причине, что там будет кто-то…

Но вот на этом моя подпитанная паранойей фантазия иссякла. Да и не было никакого смысла на сей счёт предположения строить. Скоро всё узнаю.

День прошёл в какой-то пустой суете. Сходил в баню, посетил парикмахерскую, разобрал накопившуюся за время моего отсутствия корреспонденцию, написал письмо домой. Пообедал, а оставшееся до вечернего мероприятия время посвятил медитации. Раз за разом запускал проигрыватель грампластинок, вслушивался в размеренное потрескивание, культивировал в себе гармонию источника-девять и заодно подстраивался под излучение Эпицентра. Теперь, после месяца работы с кандидатами из числа операторов, я понимал принцип действия адаптивной техники куда лучше прежнего, но всё же удерживать потенциал не рисковал.

Ударят деструктивным воздействием, и разнесёт на куски. Ну его. Не воевать собрался.

Не воевать – да, но может так статься, что и кулаками помахать придётся. Подумал об этом, поднимаясь по мраморным ступеням картинной галереи, где проводилась выставка фоторабот всемирно известного, но совершенно не известного лично мне гражданина. Всё просто: меж колонн портика вышагивал с букетом наперевес Василий Охрянец, а ещё один воздыхатель Ники Вран делал вид, будто фотографирует гостей. Ну или его и в самом деле привлекли для освещения мероприятия – никак иначе попасть на открытие выставки простой студент и не мог. Ага – это был Роман.

Меня, разумеется, заметили и смерили тяжёлыми взглядами. Я и бровью не повёл.

Хотите подраться – можете снова друг другу физиономии начистить. Только меня в это не впутывайте. Сами, сами, сами.

Фасад картинной галереи украшало огромное фотографическое изображение товарища Баюна – то самое, сделанное в его рабочем кабинете и облетевшее решительно все республиканские газеты. Вот уж не думал, не гадал, что запечатлел председателя соврескома не случайный репортёр, а настоящее светило фотоискусства.

Охрана на входе оказалась куда серьёзней, нежели того стоило бы ожидать – будто не фотографии выставляться в Новинск привезли, а Пахартский алмаз с кулак величиной. Впрочем, судя по выстроившейся вдоль тротуара длинной веренице роскошных автомобилей, молодые люди с цепкими взглядами обеспечивали безопасность отнюдь не экспонатов, а гостей.

Тут я заметил профессора Палинского и усмехнулся. С такими ценителями фотоискусства могли бы и вовсе без охраны обойтись, пожалуй.

Я предъявил пригласительный билет, мне радушно улыбнулись, вручили что-то вроде театральной программки и пропустили внутрь без каких-либо дополнительных вопросов и проверок. Вестибюль встретил приглушённым гомоном голосов и необычайной прохладой. Воздух в галерее остужали сразу несколько не самых слабых операторов.

Супруга Георгия Ивановича оказалась миловидной дамой чуть моложе супруга, но я с Варварой Никитичной разве что только парой слов перекинуться успел. Узнал лишь, что она заведует одной из городских гимназий, а дальше к нам присоединились Борис Евграфович с женой, и я под благовидным предлогом ретировался. Герасима и Лии нигде видно не было, а в одиночку разглядывать фотографии не было ровным счётом никакого желания, и я бы точно плохо подумал о Георгии Ивановиче, не шепни тот, что поговорит со мной позже.

– Оглядись пока, – распорядился он напоследок.

Я и оглядывался, не зная, чем себя занять.

Фотографии, фотографии, фотографии. Лица, пейзажи, ситуации. Выйди за дверь и увидишь всё вживую, но нет же! Надо ходить и восхищаться чужим взглядом на жизнь.

Я совсем было заскучал, но тут появилась Ника. С одного бока к ней уже без неуместного на выставке букета пристроился красавчик Охрянец, с другого вышагивал навьюченный фототехникой Роман.

Упустить такую возможность развлечься я никак не мог, потому двинулся наперерез и радушно поприветствовал барышню. Удостоился ответной очень вежливой и ещё даже более холодной улыбки, после чего присоединился к почитателям ледяной королевы, которая переходила от экспоната к экспонату с поразительным достоинством и грацией.

Ника меня привлекала – в её обществе даже сердце биться быстрее начинало, вот только… Вот только минут через десять мне наскучили и фотографии, и злые взгляды Василия и Романа. И пусть красота барышни никуда не делась и ничуть не померкла на фоне других представительниц прекрасного пола, я поймал себя на том, что начинаю испытывать раздражение.

Если мне здесь не рады, то какого чёрта? Не об уязвлённом даже самолюбии речь, а об элементарном самоуважении!

И я потихоньку отстал. Задержался у одной фотографии, уделил внимание другой, а там и в смежный зал зашёл, после чего сориентировался на местности и отправился прямиком в буфет.

Таким умным оказался отнюдь не я один – в компании молодых людей там обнаружились Герасим и Лия, а ещё меня окликнула Вика.

– Пётр! – позвала она, оторвавшись от книги. – А давай я буду звать тебя Эскамильо?

От неожиданности я даже остановился.

– С чего бы это?

Вместо ответа девчонка показала обложку. Я понимающе усмехнулся.

– Ну хоть не Арчибальдом!

– О-о! – обрадовалась Вика. – Читал?

– Угу.

– Понравилась?

– Понравилась, – подтвердил я и перевёл разговор на другую тему: – А ты сюда читать пришла?

Виктория фыркнула.

– Да это всё Ника! Папе два пригласительных билета прислали, так она один сразу заграбастала, а второй меня упросила взять, чтобы Ольгу с носом оставить.

Ольга – это мачеха. Многое сразу прояснилось.

Я взглянул на часы, вздохнул и купил в буфете два эклера и чай. Вика от угощения отказываться не стала, и какое-то время мы обсуждали детектив, а потом в буфет зашёл Рустам Тарай, немедленно меня узнал и протянул руку.

– Старик, сто лет не виделись! Ты куда пропал?

– В командировке был.

Я оставил барышню и вместе с шапочным знакомым переместился к стойке, где мы и опрокинули с ним по рюмке коньяка. На сей раз угощал я – Рустам запротестовал было, но я и слушать ничего не стал.

Четверть часа спустя я вернулся в вестибюль уже в откровенно приподнятом настроении. Роман с унылым видом фотографировал там гостей, а вот Ники и Василия нигде видно не было.

Да и наплевать!

Георгий Иванович сделал знак подойти и уточнил:

– Огляделся?

– Угу, – подтвердил я. – Что нужно делать?

Городец ухмыльнулся в прокуренные усы.

– Хорошо проводить время, – произнёс он вроде как на полном серьёзе, похлопав меня по плечу. – Позвони сегодня Альберту. У него к тебе дело.

– Даже так? – озадачился я. – Мы же не должны афишировать наши отношения?

– А ты и не афишируй, ты позвони. Встреться, поговори. Ваше знакомство ни для кого не секрет, вопрос исключительно в отдельных деталях. И отнесись к его просьбе с пониманием.

– Это приказ?

– Настоятельная рекомендация, – заявил Городец, нисколько таким ответом ситуацию не прояснив. – Я в курсе дела, но оно вне компетенции научного дивизиона. Пожалуй, и корпуса тоже.

Мне только и оставалось, что вздохнуть. Но раз уж впервые за два месяца выпал случай пообщаться с Георгием Ивановичем с глазу на глаз, упускать такую возможность не стал и уточнил:

– А что с наши рыжим знакомым?..

Городец огляделся, достал из кармана портсигар и кивком указал на выход во внутренний двор. Там и без нас хватало желающих подымить, мы расположились на одной из лавочек подальше от прочих курильщиков, после чего Георгий Иванович сказал:

– Наш рыжий знакомый оказался кукушонком

– Это как? – не понял я.

– Для легализации подменил собой другого соискателя, – пояснил Городец. – Ты ведь с ним в одном поезде ехал? Нападение анархистов помнишь? А в детском доме, где он якобы воспитывался, при пожаре сгорели все документы. Попутчиков не осталось, из архива фотографии не запросить. Чисто сработали.

Я понимающе кивнул.

– Полагаю, он изначально прошёл инициацию в другом источнике, а на Эпицентр просто перенастроился?

– Именно, – подтвердил Городец, затянувшись. – Сейчас такую подмену на раз-два вскрыли бы, а раньше соискателей на инициацию чуть ли не прямо с поезда отправляли, да ещё такой форс-мажор случился! Вот и упустили. Как знать, его ли одного…

– Он с напарницей был, только она погибла.

– В курсе.

– А на кого работал, если не секрет?

– Без комментариев, – с улыбкой ответил Георгий Иванович. – Всё, что мог рассказать, я тебе уже рассказал. Да и сам не в курсе подробностей. Даже не знаю, вычистили из него все блокировки или ещё нет. Остальным оболтусам мозги уже вправили, но это ты и сам знаешь.

Я вздохнул и уточнил:

– Так мне можно отчаливать уже?

Георгий Иванович взглянул на часы.

– Полчаса помаячь здесь ещё и свободен. Давай! Иди и приобщись к прекрасному!

Пришлось исполнять. В одном из залов углядел Нику. Та с глубокомысленным видом взирала на снимок набегающей на берег волны, и я немного даже посочувствовал Охрянцу, который с неприкаянным видом переминался с ноги на ногу. Вот кто-кто, а он точно от всего сердца желал провалиться всему этому фотоискусству прямиком сквозь землю.

Ну да! Это не в «Лире» коктейли через соломинку тянуть и барышень на танцы приглашать. Здесь соответствовать нужно! Он – нет, он не соответствовал.

Я тоже. Поэтому молча прошёл мимо Ники.

Задумался, потерял бдительность и оказался лёгкой добычи для Лии.

– Петя! – взяла она меня под руку. – Завтра мы едем на пленэр! Будем жарить шашлыки!

– Мы – это кто? – уточнил я с обречённым вздохом.

– Я, Герасим, Инга, Аркаша и ты. Лев пока ничего не ответил, но я его тоже позвала.

– У меня другие планы на день, – покачал я головой. – Праздник же!

– Вот именно, что праздник! К Гере друзья приедут. Будет весело!

Мой начальник с улыбкой подтвердил.

– Точно-точно. Будет. Не отвертишься.

– Ты же дежуришь завтра? – напомнил я.

– С шести вечера заступаю, так что вместе в город вернёмся, – пояснил Герасим. – Всё, не спорь! Заедем за тобой часиков в девять.

Я даже не потрудился подавить обречённый вздох.

– Куда поедем-то? Просто за город?

– Нет, на дачу. С собой ничего не бери, всё будет.

За разговором совершенно незаметно прошли отмеренные мне Городцом полчаса, и я сделал всем ручкой. Но именно что отправиться восвояси, покинув художественную галерею, не смог. Отправился звонить Альберту Павловичу.

Того удалось отыскать в институте, но общаться по телефону куратор не пожелал, на миг задумался, потом сказал:

– Через полчаса в «Жар-птице». – И повесил трубку.

Я последовал его примеру и пробурчал себе под нос:

– Конспирация на грани фантастики! – После чего потопал к ближайшей трамвайной остановке.

В конце концов, мне-то что с того? Мне от компетентных органов скрывать нечего.

Совершенно нечего!

Но по сторонам я поглядывать не забывал. Просто так, по привычке.

Вахтёра на входе в «Жар-птицу» я миновал без единого вопроса. Не иначе, сказались пошитый у первоклассного мастера костюм и уверенный внешний вид.

– Вас ожидают? – уточнил встречавший гостей метрдотель.

– Ожидают. Альберт Павлович… – произнёс я и сделал паузу, но ничего уточнять и не пришлось.

Метрдотель подозвал официанта, и тот сопроводил меня в дальний конец зала. Уж не знаю, случайно так совпало или нет, но Альберт Павлович облюбовал именно тот столик, за которым мне в своё время выпало общаться с профессором Палинским. Будто сто лет назад всё происходило…

– Что-то закажете сразу? – предупредительно уточнил официант.

Я вопросительно взглянул на куратора, и тот повёл рукой.

– Мы никуда не спешим, так что ни в чём себе не отказывай.

– Чёрный чай, – решил я и легонько хлопнул по кожаной папке. – И ещё меню посмотрю. – А когда молодой человек оставил нас, сел за стол и уточнил: – Супруга не потеряет?

Альберт Павлович вздохнул.

– Не волнуйся, ты меня не задержишь. Сейчас поужинаю и в институт вернусь. Горячая пора: ещё не закончилось распределение выпускников, а уже начался приём абитуриентов.

– С повышением, кстати, – сказал я, открывая меню.

– Благодарю. Твоё содействие оказалось весьма кстати.

– Скажете тоже! Я слышал, у вашей предшественницы просто гиперчувствительность к излучению Эпицентра проявилась.

– Всё так, – улыбнулся Альберт Павлович. – Ей в срочном порядке подыскали тёпленькое местечко в комиссариате.

– Боже, спаси науку! – усмехнулся я.

Куратор покачал головой, и его округлое лицо на миг растеряло всю свою обманчивую мягкость.

– Это Новинск – тихая гавань, а в столице вовсю дуют ветра перемен. Могут и сдуть.

Вернулся с чайничком официант, и я заказал отбивную с жареным картофелем, а заодно по совету Альберта Павловича взял говяжьи медальоны под каким-то здешним фирменным соусом. Сам он ограничился зелёным чаем, салатом и тушёным кроликом с запечёнными овощами.

– Вряд ли вы экономите, – отметил я. – И вид вполне цветущий. Неужто Лизавета Наумовна на диету посадила?

– Цветущий, говоришь? – остро глянул на меня Альберт Павлович, выпрямился и вроде как даже попытался втянуть живот. – Мой тебе совет Пётр: или женись молодым, или не женись вовсе. Нервов себе и своей второй половине сбережёшь просто уйму! – Он склонил голову набок и вдруг спросил: – Ты жениться-то, к слову, не надумал ещё?

Я улыбнулся.

– Нет, пока ещё не нашёл ту единственную.

– Ой ли? – прищурился куратор. – А как же личный интерес к Нике Кондратьевне?

Хорошо, что я ещё только дул на чай, а то бы точно подавился от неожиданного вопроса.

– Вашей осведомлённости остаётся лишь позавидовать.

– Это не ответ.

Из голоса Альберта Павловича разом пропала показная беззаботность, и всё же я уточнил:

– А он действительно необходим?

Куратор развёл руками, тогда я откинулся на спинку стула и задумался.

Что я на самом деле испытываю к Нике?

Влечение – однозначно. Любовь?

Я припомнил строгую барышню, крайне метко поименованную сестрой снежной королевой, и решил, что отнюдь не прочь закрутить с ней роман, а вот в качестве спутницы жизни её определённо не вижу. Даже если и проломлюсь через стену холодного отчуждения, толка из этого не выйдет. Точек соприкосновения и общих интересов у нас попросту нет. Опять же круг её общения мне категорически не нравится, да и разницу в социальном положении тоже со счетов сбрасывать никак нельзя.

Юлия Сергеевна за номером два, только с той было весело.

В итоге я покачал головой.

– Нет. Пожалуй, нет.

– Отшила? – без тени улыбки на лице уточнил Альберт Павлович.

– Отшила бы, но до этого не дошло. Не собираюсь за ней волочиться.

– А придётся! – огорошил меня куратор неожиданным заявлением, сделал осторожный глоток и продолжил: – И это хорошо, что ты не потерял голову. Сможешь работать с полной самоотдачей.

Я прочистил горло.

– При всём уважении, если бы не просьба Георгия Ивановича… – начал было отповедь, но сразу осёкся.

– Георгия Ивановича, Герасима Матвеевича и прочих, прочих, прочих… – подтвердил мою догадку куратор.

– У них дачи по соседству, надо понимать? – догадался я.

– Нет, но на одной улице. Повод зайти в гости найдётся.

В этот момент нам принесли заказанные блюда, и на какое-то время разговор прервался, а потом я спросил:

– И что мне придётся делать?

– Тебе надо оказаться принятым в доме Вранов. Статус воздыхателя старшей дочери этому очень поспособствует. Но если у тебя к ней чувства… Нет, такой расклад меня категорически не устроит. Он неприемлем. Не в моих принципах ни смешивать личное со служебным, ни подталкивать к тому других. Ничем хорошим это не закончится. Согласен?

Я кивнул и занялся говяжьими медальонами. Разговор возобновлять не спешил, решив для начала хорошенько всё обдумать.

– Это будет сложно, – заявил я в итоге. – Особенно с учётом того, что у Ники Кондратьевны уже есть вполне официальный воздыхатель. Мне там точно рады не будут и дадут от ворот поворот.

– Ты недооцениваешь себя, – покачал головой Альберт Павлович. – И тебе подыграют. Просто всё должно выглядеть предельно естественно.

– И что придётся делать?

Куратор ненадолго задумался.

– Слышал о лоббистах? Так вот: Вран лоббирует в правительстве интересы корпуса. Это ни для кого не секрет, просто огласка некоторых договорённостей существенно осложнит жизнь нам и ему, а ещё приведёт к перебоям в поставках оборудования и закрытию финансирования критически важных проектов. Речь не о коррупции, лишь о срезании углов и смазывании шестерней неповоротливого бюрократического аппарата.

– Опасаетесь проблем с РКВД?

– Опасаемся, – подтвердил Альберт Павлович. – Некоторое время назад, судя по кое-каким предпринятым нашими оппонентами действиям, к ним стала просачиваться информация о реальном положении дел. Весьма фрагментарная информация. Уходит она точно не от посвящённых. Скорее, кто-то передаёт содержимое случайно услышанных разговоров. Домашняя прислуга, вахтёры, вхожие в дом люди. Под подозрением круг общения товарища Врана, а также приятели и приятельницы его супруги и дочерей.

– Уверены, что источник утечки следует искать в ближайшем окружения?

– Нет, не уверены. Но другие версии будут отрабатывать другие люди. А ты займись этим почтенным семейством. Сам ничего не предпринимай, просто держи глаза и уши открытыми. Докладывать будешь лично мне. Могу я на тебя рассчитывать?

– Разумеется, Альберт Павлович! А как иначе? – улыбнулся я, не став заикаться об отсутствии у меня выбора. Выбор был, и я его сделал. – Какие вводные?

Куратор покачал головой.

– Для начала просто осмотрись и составь своё мнение. Потом и до вводных дойдёт. И кушай, кушай! А то остынет. Почитай вот на досуге.

Я принял у него газету, это оказался свежий номер «Новинского времени» с колким заголовком «Индустриализация или афера?». Проглядел по диагонали передовицу и вычленил два основных тезиса: импортное оборудование бесследно растворяется на просторах нашей необъятной родины, а республиканское золото впустую оседает в бездонных карманах буржуазных промышленников.

– Кушай! – повторил Альберт Павлович.

Дальше мы о делах уже не говорили. Обсудили боевые действия в Западной Латоне, обменялись мнениями о новой системе отбора и подготовки соискателей и даже немного поспорили о кое-каких неочевидных тенденциях. О семейной жизни моего собеседника речь тоже заходила, но тут он всё больше отшучивался.

Остаток вечера я провёл в сарае за вознёй с мотоциклом. На Кордон его не брал, а два месяца простоя – это немало. Надо профилактику провести, чтобы завтра без осечек обошлось.

Заехал за мной Герасим, как и было условлено, в девять утра. Я перездоровался со всеми, предупредил, что поеду своим ходом, и неспешно покатил за легковушкой. На городских улочках не лихачил, прибавил скорость уже только на просёлочной дороге. Там лёгким усилием воли подкинул мощность и обошёл авто, будто стоячий.

Так дальше и гнал, не видя смысла отставать и глотать дорожную пыль. Очутился на месте пусть и не в один миг, но к дачному посёлку подъехал куда раньше своих спутников. К пропускному пункту подруливать не стал, вместо этого остановился на обочине и взялся проверять состояние узлов и агрегатов. На первый взгляд с мотоциклом оказался полный порядок.

Я уже вытирал руки ветошью, когда на дороге появился переваливавшийся с кочки на кочку автомобиль Герасима. Тогда вернул на голову шлем, нацепил очки и краги, покатил с черепашьей скоростью за легковушкой.

Герасим опустил боковое стекло и перемолвился о чём-то с начальником караула, после чего въехал на территорию. Мне бойцы ВОХР тоже чинить препятствий не стали, и очень скоро тенистый проезд меж высоченных сосен привёл нас к рядам двухэтажных дач, выстроенных на окраине посёлка в наиболее старой его части. Там под лёгкими порывами ветра шумели кроны деревьев, а со стороны водохранилища веяло свежестью, и не было даже намёка на обычную для Новинска в летние месяцы духоту.

Родовое гнездо Сутолоки оказалось не таким уж и роскошным – на фоне остальных дач оно не выделялось ни размерами, ни отделкой. Родители Герасима восприняли приезд гостей вполне благосклонно, невестку встретили так и вовсе радушней некуда. Автомобиль оставили перед воротами, а вот мотоцикл я от греха подальше завёл за штакетник и поставил в углу двора. Там же кинул ранец с со сменной одеждой.

После мы совершили паломничество к рукомойнику и расселись за столом. Солнечные лучи едва пробивались через густую листву, жарко не было, но от холодного кваса никто из нас отказываться не стал.

– Лев не смог приехать? – спросил я, осушив свою кружку.

– Даже не ответил ничего, – сказала Лия и вздохнула. – Понять не могу, что с ним происходит! Такой компанейский всегда был!

Инга при этих словах хмыкнула, но на вопросительный взгляд Аркаши лишь покачала головой, не став отпускать в адрес нашего бывшего одноклассника ехидных шпилек. Хотя и могла бы.

– А ты как? – обратился я к Пасечнику. – Стажируешься ещё или уже в штат зачислили?

– В сентябре медкомиссия будет, тогда уже только скажут, что и как. Если сочтут годным, возьмут в первую экспедицию. Нет – как диплом получу, распределят на кабинетную работу.

– Ты его получи сначала – диплом! – фыркнула Инга. – За учебники не засадишь!

– Да чего там? Я вступительные нормально сдал, даже не по квоте бы прошёл!

– А сколько мне с тобой мучиться для этого пришлось?

Аркаша в бутылку не полез и погладил подругу по руке.

– Без тебя – никуда!

– То-то же!

Вернулся из дома во двор Герасим, скомандовал:

– Переодеваемся и на пляж!

Вода оказалась как парное молоко, но людей на пляже было откровенно немного. Резвилась у берега детвора, играли в волейбол подростки, скользили на фоне горизонта белые треугольные паруса яхт. Инга и Аркаша купаться не стали, взяли напрокат лодку и отчалили, я для начала поплавал, а после присоединился к загоравшим на покрывале Герасиму и Лии.

– Чем собираешься заниматься в отпуске?

Вопрос начальника заставил озадаченно пожать плечами. Планов на ближайшую неделю у меня не было.

Съездил бы повидаться с родными, да только рекомендация не покидать Новинск оставалась в силе, и выбраться в Зимск мне определённо не светило. И что остаётся? Занятия по развитию сверхспособностей, штудирование описания техник, вечерние тренировки в группе Малыша и никакой личной жизни?

Как-то так. Тоска.

– Может, сестра с братом погостить приедут, – произнёс я, без особой, впрочем, уверенности.

– Ой, здорово! – обрадовалась Лия. – Зови в гости!

– Обязательно.

Понемногу на пляж стали подходить обитатели дачного посёлка постарше, открылся ресторан «Причал». Вернулись Инга и Аркаша. Загорать мой бывший одноклассник не пожелал и указал на террасу:

– Может, по кружке пива?

Герасим приподнял край свёрнутой из газеты пляжной шляпы и бросил взгляд на часы, после чего отказался:

– Воздержусь.

Аркаша вопросительно взглянул на меня, я поднялся с покрывала, натянул трико и футболку, кивнул.

– Идём! – Но сразу охлопал себя по карманам. – Стой! Деньги у тебя есть?

– Да, порядок!

– Не увлекайся, Аркадий! – попросила Инга. – Пётр, тебя это тоже касается! Тебе вообще на мотоцикле ещё ехать!

– На такой жаре кружка пива выходит с потом за полчаса! – отмахнулся я и едва удержался, чтобы не добавить так и вертевшуюся на языке фразочку: «Научный факт!».

Надел кеды, нагнал уже двинувшегося к ресторану Аркашу и спросил:

– Ты чего не загораешь?

Тот покривился.

– Да у меня шрамы на спине ещё толком не зажили. Чего людей пугать? Позагорал, пока плавали.

Мы поднялись на террасу, и я сразу углядел начальника научного дивизиона, расположившегося за одним из столов в компании мужчин в лёгких летних костюмах.

– Добрый день, Борис Евграфович! – поприветствовал я его.

Аркаша последовал моему примеру, и шеф благосклонно кивнул нам в ответ.

– День добрый, молодые люди.

Мы прошли дальше, я занял столик у ограждения террасы, Аркадий сходил в буфет, и мелочиться не стал, притащил оттуда сразу четыре кружки светлого. Те моментально запотели, по стенкам начали сбегать мелкие капельки воды.

– Лихо ты! – усмехнулся я.

– Будем! – прозвучало в ответ.

Мы легонько стукнули кружками и выпили. Немного посидели молча и я спросил:

– Со здоровьем как?

Аркаша пожал плечами.

– Да не жалуюсь. Лучше, чем было. Реабилитация полным ходом идёт. Должен к осени восстановиться. Правда, Рашид Рашидович гоняет нещадно, но лучше уж так, чем на диване бока отлёживать.

Я снова приложился к запотевшей кружке и спросил:

– Не в курсе, Никиту в первую экспедицию окончательно перевели или временно прикрепили?

– А он сам не знает пока. Вроде как у них ещё какой-то отбор будет.

Никуда торопиться мы в итоге не стали, так и сидели в тенёчке, пока Аркаша вдруг не встрепенулся и не указал куда-то мне за спину.

– Давай закругляться, Инга машет.