Текст книги "Людоед"
Автор книги: Павел Корнев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)
Уве, бледный как мел, привстал на цыпочки, а сзади к нему пристроился сурового вида дядька. У горла школяра блестела стальная полоска ножа. Еще двое добрых братьев, проникших на постоялый двор через кухню, наставили арбалеты на меня. Рука непроизвольно потянула пистоль из оружейной перевязи, но я сразу одумался и вернул ее обратно на стол.
Не успеть… Я скрипнул в бессильной ярости зубами. Ангелы небесные! Да как же так?!
Встревоженные видом оружия постояльцы загомонили, но тут же примолкли, стоило только Сильвио де ла Веге объявить:
– Именем Герхарда-чудотворца я беру этих чернокнижников под арест!
Дебелая разносчица грохнулась в обморок, ее перепуганный родитель кинулся приводить дочурку в чувство, все остальные послушно замерли на своих местах. Пусть никакими особенными правами орден в Грахцене и не обладал, но, когда речь заходила о темной волшбе, добрым братьям было принято верить на слово.
– Не сопротивляйтесь, Филипп, и нам не придется применять силу. Полагаю, вам хорошо известно, сколь болезненны обездвиживающие чары? Второй раз четки святого Мартина не спасут, поверьте на слово.
Я выложил перед собой на стол ладони и спросил:
– А если ваши подозрения на мой счет верны? Вдруг я и в самом деле снюхался с запредельем? Вы проявляете беспечность, всерьез полагая, что лишь мой слуга обладает колдовским даром.
Де ла Вега рассмеялся, не приняв это заявление всерьез.
– Никакие уловки не помогут вам избежать должного воздаяния, Филипп Олеандр вон Черен! Ни одному чернокнижнику не совладать с моими братьями. Наша вера сильна! Вседержитель на нашей стороне!
– Пустые слова… – поморщился я и скосил глаза на Уве, но монах по-прежнему удерживал нож у горла моего слуги. – Ладно, что дальше?
– Дальше мы с хозяином осмотрим ваши вещи и составим протокол.
– И что вы рассчитываете там найти? Случайно не «Размышления о нереальности нереального», которые сами же мне и подкинули? Это было… топорно.
Но вывести из себя собеседника не удалось.
– Уверен, вы не стали избавляться от книги, – холодно отметил он. – Вы ведь приложили столько усилий, чтобы ее найти! Я не преувеличивал, когда говорил, что знаю о вас абсолютно все. У ордена много друзей.
Я мог бы рассмеяться в лицо Сильвио, но вместо этого поступил так, как поступил бы на моем месте любой здравомыслящий преступник.
– Моя работа – выискивать еретические сочинения! – напомнил я с нескрываемым пренебрежением. – Для протокола я заявлю, что изъял этот труд у маркиза, который и не подозревал, что хранит в библиотеке запрещенную книгу. И будьте уверены – убийство его светлости не сойдет ордену с рук. Я позабочусь об этом!
Южанин снисходительно глянул в ответ, но развеивать наивных иллюзий не стал, лишь сухо пообещал:
– В дороге у вас еще будет возможность продумать свою линию защиты. В конце концов, вас ждет честный суд, а не судилище.
Я и сам не раз дарил подозреваемым лучик надежды, дабы те охотней шли на сотрудничество со следствием, поэтому нисколько не сомневался, что в дороге мне представится возможность сдохнуть под пытками, и ничего сверх того. И все же выдавил из себя беспечную улыбку.
– Что в тех пергаментах, Сильвио?
Де ла Вега ничего не ответил, лишь вытянул из-под брошенного на лавку плаща моток веревки, искрившейся в истинном зрении серебристыми всполохами, и скомандовал:
– Руки!
Я и не подумал выполнить его распоряжение, вместо этого произнес:
– У нас пересекались интересы, и выбить меня из игры, переложив ответственность за убийство маркиза, – разумный ход. Но дальнейшее преследование… нелогично. Вы добились своего, к чему эти метания?
– Признание – царица доказательств, – прямо ответил южанин. – Маркиз приходится кузеном великому герцогу, ни у кого не должно возникнуть сомнений в том, что убийца – именно вы. Ничего личного, просто политика.
– Ничего личного? Позвольте усомниться.
Сильвио де ла Вега ухмыльнулся совершенно по-волчьи.
– Смерть брата Стеффена вызывает у нас определенные подозрения, – сообщил он и привстал со скамьи. – А еще… Помните, вы не так давно интересовались, случайно ли я оказался в том злополучном дилижансе. Я удовлетворил ваше любопытство, окажите мне ту же любезность. Ответьте, как попали туда вы.
– Случайность, – пожал я плечами. – Еще недавно я полагал, что всему виной – банальная случайность, но теперь уже не готов поручиться…
– У нас еще будет время поговорить. Руки!
Южанин требовательным жестом подозвал арбалетчиков, а стоило им только двинуться к нашему столу, и оглушительно громыхнул мушкетный выстрел! Из коридора в общий зал вырвались клубы дыма; голова захватившего Уве герхардианца дернулась, стену за ним забрызгали кровь и мозги.
Я выдернул из перевязи на лавке пистоль и навел его на Сильвио, но тот оказался невероятно проворен. Стальное колесо только сыпануло искрами, а официал уже отбил ствол в сторону. Запоздало грохнул выстрел; пуля впустую рассадила оконное стекло. Святые небеса!
Левой рукой я потянул из-за пояса жезл, и вновь де ла Вега меня переиграл, врезав по темечку бутылкой с медовухой, да так, что та разлетелась на осколки. Из глаз посыпались искры, я рухнул на спину и прямо с пола круговым махом жезла прикрыл от арбалетчиков Уве и бросившегося к нему на выручку Микаэля. Подхваченные заклинанием болты ушли вверх и засели в потолке.
Сильвио выдернул из ножен свою зловещую скьявону, и хоть после удара перед глазами у меня все так и двоилось, головокружение не помешало бы смести настырного официала эфирной плетью; все испортил брат-заклинатель. Серый сгусток парализующих чар метнулся ко мне через зал, и я едва успел перехватить его махом жезла. Чары с хрустальным звоном разлетелись на куски, но и кисть взорвалась невыносимой болью и враз потеряла всякую чувствительность.
Де ла Вега легким прыжком заскочил на стол, замахнулся скьявоной и непременно раскроил бы мне голову, когда б подоспевший Микаэль со всего маху не пнул по углу столешницы. Сильвио покачнулся и едва не пропустил укол в бедро, но в последний момент парировал длинный выпад и, в свою очередь, атаковал маэстро Салазара расчетливым рубящим ударом сверху вниз.
Зазвенела сталь, я спешно откатился в сторону и огляделся. Уве со шпагой в одной руке и волшебным жезлом в другой отбился от парочки арбалетчиков; те отбросили разряженные самострелы и орудовали фальшионами. На моих глазах незримое лезвие рассекло грудь одного из них, беспрепятственно вспоров кольчугу, плоть и ребра. Монах, обливаясь кровью, рухнул под ноги товарищу.
Прежде чем я успел помочь слуге расправиться со вторым противником, брат-заклинатель вскочил из-за стола и сотворил целую стаю мертвенно-бледных теней, шустрых и чрезвычайно опасных для любого колдуна, а вдвойне опасных для тех, кто целиком и полностью полагался на заемную силу запределья. Связавшиеся с князьями запределья глупцы, как правило, не отличались ни особыми талантами, ни глубокими познаниями в тайных искусствах, и лучше всего против них действовали проклятия, которые рвали эфирные тела и досуха выпивали наполнявшую их силу.
Верткие тени ринулись в атаку; я врезал волшебной палочке по стене, и пробежавшаяся по незримой стихии дрожь разметала и развеяла хрупкие чары, прежде чем те успели присосаться к нам и обессилить. Уж кто-кто, а я бесталанным самоучкой не был!
Не теряя времени, я крутанул жезлом и отправил в противника разогретый до немыслимых температур сгусток энергии, но защита герхардианца вмиг остудила и рассеяла его, монаху даже не пришлось отвлекаться на отражение атаки. Неуловимым движением руки он потушил огонь в очаге и сплел поваливший из него дым в единое целое с небесным эфиром. Три пепельно-серых змея устремились ко мне с разных сторон, намереваясь обвиться и спеленать по рукам и ногам. Герхардианец схитрил и облегчил себе сотворение чар, задействовав дым, и я не преминул на этой его маленькой оплошности сыграть. В ход пошла простенькая формула, отделявшая материальное от нереального, а когда призрачные гадины развеялись, мне удалось сплавить зависшее в воздухе марево в некое подобие снежка.
Немедленно похолодало, дыхание паром вырвалось из распахнутого рта, на столе подернулась ледком разлитая медовуха. Я ухватил комок смерзшегося с пеплом эфира и швырнул его в монаха, но тот с пренебрежением истинного чародея отбил заклинание в сторону. Магический снежок угодил в стену и расплескался по ней жгучим серым инеем.
Перепуганные коробейники, спрятавшиеся было под столы, бросились к выходу, расталкивая друг друга, а брат-заклинатель шумно выдохнул и вскинул руки над головой; эфир вокруг него забурлил и закрутился яростным водоворотом.
Противопоставить могуществу истинного колдуна мне было особо нечего, оставалось уповать на импровизацию да удачу. Магический жезл затанцевал в левой руке, сплетая остатки разрушенных проклятий в нечто иное, основанное на сочетании замораживающих и зажигательных чар.
Быстрее! Быстрее! Быстрее! Петли и узлы, дуги и полные окружности, тонкая вязь и размашистые стежки. Волшебная палочка стала липкой из-за выступившего из дерева масла, окуталась бесцветными языками пламени, почернела. Ладонь окончательно заморозило, но онемение нисколько не мешало наложению чар. Жезл гудел, рассекая не воздух, но само пространство.
И все же герхардианец оказался быстрей. Я едва не упустил момент, когда закрученный волей истинного мага призрачный торнадо дрогнул и понесся на меня, все набирая и набирая скорость. Пришлось отправить в противника толком не доведенную до ума заготовку, и монах вновь, как и прежде, отбил сгусток замороженного эфира небрежным взмахом руки.
Попался! Внешнее плетение лопнуло, на самоуверенного глупца пролился огненный водопад. Загорелся стол, взвилось оранжевое пламя на полу.
Но мне было уже не до того. Призрачный торнадо рвался через зал, расшвыривая в стороны скамьи и табуреты, заставляя стонать и выгибаться доски, срывая с потолка ободья люстр. Я вознамерился отгородиться пологом, сразу понял, что его попросту сметет, и в самый последний миг изменил плетение, превратил щит в метательный диск и запустил его навстречу эфирному вихрю.
Жахнуло! Потолок подпрыгнул, окна брызнули осколками стекла и щепой измочаленных рам. Незримая стихия пошла волнами, одна из них подхватила меня и со всего маху впечатала спиной в стену.
Потерявший стабильность торнадо разлетелся на отдельные силовые потоки. Один жгут едва не зацепил маэстро Салазара, тот лишь в последний миг убрался с его пути воистину акробатическим кульбитом. Сильвио де ла Вега увернуться не успел, но обрывок заклинания лишь слегка замедлил движения южанина, а изумруд в серьге официала засиял яростным блеском святого огня.
Я кинул быстрый взгляд на Уве, который никак не мог совладать с последним арбалетчиком, и эта оплошность едва не стоила мне жизни. Брат-заклинатель не сгорел! Пламенное заклятие не сумело ни спалить его, ни даже надолго отвлечь. Маг легко погасил колдовской огонь, одним лишь усилием воли отрезав его от эфира, и ударил безыскусной молнией. С немалым трудом мне удалось отвести разряд в сторону, волшебную палочку едва не выбило из руки, и она опять загорелась, но сразу погасла. А герхардианец вновь напустил на меня свору безжалостных проклятий, только на этот раз – куда более мощных и зловредных!
К счастью, на ум пришло заклинание, призванное огородить от посягательств призраков, только это и спасло. Я ухватил попавшийся под руку кувшин и запустил его в противника, и пусть герхардианец взглядом взорвал его в воздухе, мимолетная заминка подарила возможность лихорадочными махами волшебной палочки набросать схему, вплавить ее в пространство и запустить вращаться вокруг себя.
Верткие тени проклятий разметало по сторонам, но теперь уже я упустил инициативу, и брат-заклинатель хлестнул эфирной плетью, подгадав так, чтобы под ее удар угодил еще и Уве. Оказавшийся на пути боевых чар стол разметало в щепки; я рыбкой сиганул в сторону и прикрыл силовым щитом спину школяра. Тот едва сдерживал натиск противника и на отражение магической атаки отвлечься никак не мог.
Эфирная плеть стегнула с такой силой, что меня протащило по полу и хорошенько приложило о ножку стола. Изрядно оглушенный я поднялся на одно колено, сплюнул кровью и вдарил по незримой стихии бесполезным всплеском силы; волны по ней так и побежали.
Хаотичные колебания эфирных полей серьезно осложняли наложение чар, а мне позарез требовалось выиграть время для Уве и Микаэля. Втроем против одного у нас еще будут хоть какие-то шансы…
Пустое! Мерзкий герхардианец запустил свою волю в ограждавшие от призраков чары, изменил и перекрутил их, а после вздернул меня в воздух и со всего маху припечатал к стене. От удара в голове вспыхнули звезды, волшебная палочка вылетела из руки и упала на пол.
Истинный! Этот гад – истинный маг, как я мог о таком позабыть! Ну что для него нестабильность незримой стихии? Плюнуть и растереть!
Я дернулся, но напор обвивших торс эфирных жгутов нисколько не ослаб, напротив, он лишь усилился и продолжил вдавливать меня в доски, грозя раздробить ребра и взорвать череп.
Святые небеса! Каждый вдох стоил теперь невероятных усилий, каждый выдох грозил стать последним. Да еще насланные монахом юркие проклятия так и вились вокруг, пытались пробиться через даруемую четками святого Мартина и ангельской печатью защиту и жгли ядовитыми укусами эфирное тело.
Брат-заклинатель легко мог раздавить мне грудную клетку или вскипятить содержимое черепа, но вместо этого вознамерился перехватить контроль над разумом и запустил незримые пальцы в голову, принялся ломать ментальные щиты и блоки, суетливо перебирать воспоминания, гасить эмоции и устремления.
Спасли почерпнутые в запретном фолианте практики по защите сознания от постороннего воздействия. Едва не теряя сознания от боли, я все же сопротивлялся чужой воле и пытался отгородиться от нее мысленными барьерами, но герхардианец лишь усиливал и усиливал давление. Да еще его клятые проклятия вцепились в мое эфирное тело, рвали его и терзали, выпивая последние остатки сил!
Уповать оставалась лишь на помощь Микаэля, а тот в кои-то веки столкнулся с достойным соперником и полностью погрузился в поединок. Плели сложную вязь клинки, и звенела сталь о сталь, но выпады неизменно увязали в защите, ни один из фехтовальщиков похвастаться особыми успехами не мог.
Брат-заклинатель решил подыграть официалу и метнул в маэстро Салазара сгусток иссиня-черного сияния. Микаэль чутьем истинного уловил опасность и успел уйти из-под удара. Заклинание промчалось дальше и взорвалось, оставив в бревенчатом простенке изрядных размеров дыру.
Отвлекся от противника маэстро лишь на миг, но хватило и этого. Де ла Вега воспользовался моментом и ударил дагой, острие оставило на лбу Салазара длинную кровоточащую царапину. И тут же за спиной Микаэля возник невесть откуда взявшийся брат-арбалетчик!
«Сзади!» – хотел прохрипеть я и не сумел разжать сведенных судорогой челюстей.
Герхардианец замахнулся фальшионом, получил в бок шаровую молнию, крутанулся волчком и рухнул на пол.
Уве! Так держать!
Отросток искристого разряда метнулся от бьющегося в судорогах монаха к Сильвио и завяз в охватившем официала сиянии, не причинив тому никакого вреда. Де ла Вега выругался и ускорился, начал теснить Микаэля, который теперь толком ничего не видел из-за застилавшей глаза крови.
Чудовищным усилием воли я заставил себя пошевелить левой рукой, ухватил один из силовых жгутов и попытался его разорвать. Скрежетнули судорожно стиснутые зубы, едва не лопнула набухшая на виске жила, и мало-помалу заклинание начало поддаваться.
Ну же! Моя воля сильна! Я способен справиться с чем угодно! Надо лишь перебороть…
А-а-ах! В голове словно взорвался набитый порохом картуз! Брат-заклинатель погасил мой порыв, отсек от незримой стихии и едва не выбил сознание из тела. Размазал и растоптал. Да и как иначе? Я со своим увечным даром изначально не имел ни малейшего шанса на успех…
Смахнув с лица пот, герхардианец потряс руками и, перестав удерживать прикрывавшую его весь поединок защиту, скрутил из высвобожденной энергии эфирный жгут, намереваясь закончить схватку одним решительным ударом.
«Уве!» – мысленно воззвал я к невесть куда запропастившемуся школяру, да только этот отчаянный призыв остался без ответа. Школяр не появился. Вместо него на мой безмолвный призыв явился кое-кто иной.
Брат-заклинатель уже вскинул руку в атакующем жесте, когда в дверь за его спиной проскользнула Марта. Девчонка подступила к монаху, в руке ее блеснул нож.
Застигнутый врасплох монах дрогнул и начал оборачиваться, но не смог, повалился грудью на стол и отчаянно засучил руками в тщетной попытке подняться. Ведьма выдернула загнанный под левую лопатку клинок и с поразительной невозмутимостью, словно резала куренка, одним уверенным движением вскрыла герхардианцу горло.
Алая кровь так и хлынула, заливая все кругом, и сразу меня перестала вдавливать в стену длань чужой воли! Я рухнул на пол и без сил уткнулся лицом в шершавые доски. Миг пытался перевести дух, затем опомнился и сдернул с лавки перевязь. Вытянув из нее второй пистоль, дрожащей рукой навел его на Сильвио, да только официал неведомым образом уловил опасность и отскочил от Микаэля. В один миг он перемахнул через подоконник и скрылся на улице.
Ангелы небесные! Уйдет же! Уйдет!
Отчаянным усилием воли я переборол слабость, дополз до ближайшего окна, рама которого злобно щерилась осколками выбитого стекла, и закинул пистоль на подоконник, а после ухватился за его край и поднялся следом сам. Де ла Вега к этому времени уже вскочил в седло и направил гнедого жеребца к воротам. Он помчался через двор, и я повел стволом, пытаясь взять верный прицел. В глазах двоилось, а рука ходила ходуном, и все же момента я не упустил. Выстрел грянул за миг до того, как южанин скрылся за оградой постоялого двора. Не удалось лишь понять, угодила пуля в цель или ушла в молоко.
– Мик! – крикнул я. – Нельзя дать ему уйти!
Маэстро Салазар не ответил. Я обернулся и увидел, что он стоит на коленях рядом с распростертым на полу Уве. Школяр беспрестанно кашлял и отплевывался кровью, в его груди торчала рукоять загнанного меж ребер кинжала. Святые небеса! Ну как же так?!
Я обернулся к окну и замер в растерянности, не зная, что предпринять. Преследовать Сильвио или помочь Уве? Убить или спасти? Сложный выбор, особенно с учётом того, что ни в одном из этих начинаний шансов преуспеть у меня не было вовсе…
Эпилог
МАЭСТРО
Есть вещи, о которых ты просить не вправе. И есть ситуации, в которых ты не можешь о них не попросить.
Уве лежал, навалившись спиной на перевернутую лавку, кашлял кровью, дышал тяжело и неглубоко. Распахнутая на груди куртка открывала залитую кровью сорочку и рукоять загнанного меж ребер кинжала. Торчала та лишь немногим ниже сердца.
Второй монах оказался Уве не по зубам, но даже с проткнутым легким школяр спас Микаэля, поджарив собственного убийцу шаровой молнией.
Убийцу? Ну уж нет!
– Микаэль, спаси его! – потребовал я, поскольку на своем веку повидал немало ранений и понимал, что человеку в таком состоянии долго не протянуть.
Маэстро Салазар поднял залитое кровью лицо и бросил на меня безумный взгляд.
– Я не могу…
Но он мог! Мой помощник обладал даром истинного мага и долгие годы подвизался на ниве целительства. Пусть он давно не практиковал, такие вещи не забываются. Микаэль до сих пор был способен исцелить любую рану простым наложением рук. Требовалось лишь переступить через давнюю клятву и обиду на соседей, отплативших за добро кровью и смертью. Это было нелегко, но… необходимо.
Я опустился рядом с Микаэлем, который придерживал паренька, и зашептал ему на ухо:
– Никогда тебя ни о чем подобном не просил, но ты должен излечить Уве. Ты должен!
– Филипп, я не могу.
Я ухватил Микаэля за ворот и притянул к себе.
– Исцели его! Я уважаю твои принципы и никогда не просил за себя, но Уве иначе не спасти. Ты обязан ему. Пацан прикрыл тебе спину!
Маэстро Салазар рывком высвободился, злобно глянул на перепуганных постояльцев и гаркнул:
– Пошли все вон отсюда! Вон, я сказал! – После Микаэль прижал к порезу на лбу полотенце и уставился на меня. – Принципы? Ты говоришь о принципах, Филипп? Ты в своем уме? Какие принципы могут примирить с выскочившим на заде чирьем, скажи на милость? А похмелье? Думаешь, я бы не избавлял себя от этой муки, обладай такой возможностью? Я лишился дара, Филипп! Лишился!
– Это невозможно! – отрезал я. – Микаэль, такого просто не может быть!
– Они вокруг, – глухо сказал маэстро Салазар. – Мертвецы до сих пор вокруг меня, тянут силу, извращают дар. Отравляют… Я должен был воссиять, они не пустили! Стянули с небес, втоптали в грязь и едва не отправили в запределье. Они смеялись надо мной, Филипп! Я до сих пор слышу смех мертвецов, которых сам же и прикончил! Их души будто кандалы приковали меня к земле!
– Твой дар! – упрямо повторил я. – Просто воспользуйся им.
– Думаешь, я не пробовал? – скривился Микаэль. – Пробовал, и не раз! Я исцелял людей, Филипп, исцелял их раны на поле боя, сращивал кости, соединял порванные жилы, спасал. А через несколько минут начинала гнить плоть, и они умирали в мучениях! Они умерли все до одного! Я сделал свой выбор, теперь я могу лишь убивать! Это мое проклятие. Моя ноша…
– Так научи исцелять меня! – потребовала Марта.
Мы посмотрели на ведьму; маэстро с недоумением, я с надеждой.
– Этому невозможно научить, – хрипло рассмеялся Микаэль.
– Сделай хоть что-нибудь! – рыкнул я. – Помоги его спасти, если не можешь этого сам!
Маэстро Салазар отвернулся, тяжело вздохнул и приказал хозяину, глядевшему на нас с неописуемым ужасом:
– Таз горячей воды, быстро!
Содержатель постоялого двора не сдвинулся с места.
– Но как же это так… – только и пролепетал он.
Я поднялся на ноги, вытянул из висевшего на шее мешочка служебный перстень и надел его на палец.
– Вселенская комиссия! А это – самозванцы и разбойники! Таз воды, живо!
Хозяин убежал, а я обернулся и увидел, что Марта уже деловито разрезает сорочку Уве, освобождая доступ к ране. Кровь пузырилась и стекала на пол.
Маэстро Салазар закрыл глаза и положил ладони с двух сторон от засевшего в ране кинжала, поводил ими и выругался.
– Проклятье!
– Что такое? – встревожился я.
Микаэль открыл глаза, но посмотрел не на меня, а на Марту.
– Лезвие зацепило легочную артерию, – сказал он ведьме. – Начнем вытаскивать кинжал, неминуемо ее рассечем. А расширять порез нельзя – сердце слишком близко. Тебе придется не только закрыть рану, но и остановить внутреннее кровотечение. Ясно?
Девчонка кивнула.
– Сядь! – потребовал маэстро Салазар. – Ты должна почувствовать место рассечения до того, как оно произойдет. Иначе Уве истечет кровью в считаные мгновения.
Марта опустилась на колени и принялась ощупывать грудную клетку школяра, а Микаэль что-то негромко втолковывал ей, разъясняя непонятные моменты и порядок действий.
Я оказался лишним и без сил уселся на лавку. Во время схватки мне изрядно досталось, но ничего не болело, ощущалась одна лишь беспримерная усталость, да плетью обвисла левая рука. Выжимка из корня мандрагоры полностью заморозила ее, не удавалось пошевелить даже пальцами. Но это пройдет, да и жужжание призрачных ос в ушах не будет звучать вечно.
– Что же это делается! Что творится! – запричитал остановившийся рядом хозяин. – Кто возместит убытки? Я разорен!
Постоялый двор во время магического противостояния и в самом деле изрядно пострадал, но я лишь усмехнулся.
– Что ты будто первый раз замужем? Мертвецы платят за все! Так ведь вашей братией заведено?
Хозяин понял намек и отправился обыскивать тела, а я закрыл глаза и откинулся спиной на стену, но перевести дух не получилось.
– Филипп! – позвала Марта. – Мне нужна твоя помощь, сама я не справлюсь!
Незримая стихия никак не могла успокоиться, эфирное поле колыхалось, безмерно усложняя работу с энергией. Девчонка еще только постигала азы тайных искусств, пришлось с кряхтеньем подняться и заключить ее в круг святого Варфоломея. Для этого сгодился самый обычный уголь, не пришлось даже задействовать свой колдовской талант. Да я бы и не смог…
Пока возился с магическими формулами, состояние Уве заметно ухудшилось, но зато колдовской круг создал оазис спокойствия. Эфир в ладонях ведьмы сгустился и потек, испуская теплое свечение; девчонка глубоко вздохнула и наконец решилась.
– Давай! – скомандовала она Микаэлю, и тот потянул из раны кинжал.
Я отвернулся, хоть и верил, что Марта справится. Она исцелила меня, вылечит и Уве.
Со двора донесся стук копыт, и я выложил на стол подсумок с пулями и пороховницами, но тревога оказалась напрасной. Вернулась горная стража.
Бородачи изучили учиненный на постоялом дворе разгром, перекинулись парой слов с хозяином и решительно двинулись ко мне. Впрочем, оружие они обнажать не спешили и держались подчеркнуто вежливо. Выложенный на стол магический жезл, воздух вокруг которого по-прежнему колыхался и посверкивал, внушил простецам опасливое уважение.
– Сеньор уверен, что это были самозванцы? – спросил старший стражник, закончив изучать мои бумаги.
– Как по мне, так это не имеет значения, – пожал я плечами. – Они напали безо всяких на то причин.
– Но орден…
– Герхардианцы не имеют власти над Вселенской комиссией!
– Это так, – был вынужден признать стражник, но как-то очень уж неуверенно.
– Самозванцы! Это были самозванцы! – повторил я. – Орден не станет претендовать на имущество убитых.
Стражники переглянулись и отошли, предупредив, что сопроводят нас для дальнейшего разбирательства в ближайший город. Мне и в голову не пришло возражать. Во всем должен быть порядок, все так.
Послышался резкий кашель, я обернулся и увидел, что Марта вышла за пределы круга святого Варфоломея, а Уве бьется на руках у маэстро Салазара, отхаркивая и сплевывая на пол бурые сгустки крови.
– Что с ним?! – встревожился я.
– Жить будет, – уверил меня Микаэль.
Да я и сам уже разглядел, что рана на груди школяра затянулась, а лицо вновь порозовело. Маэстро Салазар переложил паренька на плащ Сильвио, утянул его к очагу и принялся разжигать огонь. Как видно, школяру нужно было тепло.
– Жить будет… – повторила Марта, покачнулась и осела бы на пол, не успей я подхватить ее и усадить на лавку.
– Ты спасла его! – ободряюще улыбнулся я девчонке, обнял ее правой рукой и со значением добавил: – Маэстро!
Ведьма посмотрела на свои перепачканные в крови ладошки, затем перевела взгляд на меня и вдруг сказала:
– Знаешь, колдун, а ведь убивать много проще…
– Проще. Но не всех. И не всегда, – поморщился я и спросил: – Где тебя все это время черти носили?
– За дверью стояла, – без тени смущения ответила Марта.
Я не разобрал, то ли девчонка и в самом деле не видит в таком поведении ничего зазорного, то ли просто слишком вымоталась и ничего толком не соображает, поэтому переспросил:
– Стояла за дверью?
– Ну да, – подтвердила Марта и подняла на меня взгляд серых, с льдистым отблеском глаз. – Ты ведь не научил меня, как обходить защиту колдунов. Пришлось ждать, пока он ее не снимет.
Я припомнил дрожание незримой стихии вокруг брата-заклинателя и кивнул. Как видно, мой последний рывок заставил вымотанного схваткой монаха отказаться от дополнительной защиты, что и дало возможность Марте подобраться к нему со спины.
– Любезный! – окликнул я хозяина. – Сообрази горячего питья! Да поживее!
Владелец постоялого двора поспешил на кухню, а по пути вручил мне вычурный золотой перстень, позабытый на столе де ла Вегой.
– Возьмите, сеньор. Мне такого не надо.
Я полюбовался на строгий герб ордена Герхарда-чудотворца и убрал печатку в мешочек к своим кольцам.
– Передам при случае владельцу, – уверил я то ли хозяина, то ли самого себя и отвернулся, пряча недобрую гримасу.
В том же, что еще повстречаюсь с де ла Вегой, сомнений не было ни малейших, слишком много осталось между нами незавершенных дел. Взять хотя бы отправленную вдогонку пулю! Решительно невозможно принять ситуацию, когда столь важное послание не достигает адресата. Так что передам еще одну при оказии вместе с перстнем. Непременно передам!
