Текст книги "Людоед"
Автор книги: Павел Корнев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)
Глава 8
1
Лошадь я отпустил неподалеку от Княжеского дворика; просто наподдал ладонью по крупу, и выручившая меня животинка умчалась в ночь. Отперев черный ход, я поднялся на последний этаж и без сил прислонился к стене. Раскалывалась голова, и нестерпимо ныла левая рука, а тоска грызла душу так, что хоть петлю на шее затягивай. Вроде никаких следов не оставил и даже запределья напрямую не касался, но когда разнесется весть о ночном происшествии, графиня Меллен точно сложит одно с другим. Выдвинуть официальные обвинения она не посмеет, и все же с ее светлостью придется что-то решать. Она ведь точно не остановится, и кто знает, не окажется ли третье покушение удачным?
На стук в дверь открыла Марта, и настроение мне присутствие ведьмы отнюдь не улучшило. Я скинул плащ и шляпу, наклонился над тазом и вылил себе на голову кувшин с холодной водой. Увы, не полегчало.
– У тебя руки в крови, – подсказала Марта.
Я непонимающе взглянул на ладони, оттер в тазике пальцы и завалился на кровать. Ведьма подошла и стянула с ног сапоги, кинула их к двери.
– Развести вытяжку из корня мандрагоры? – спросила девчонка.
Я удивленно вскинулся.
– У тебя есть?
Марта развязала матерчатый мешочек и показала небольшую бутылочку.
– Забрала из тайника.
– Давай! – хрипло выдохнул я.
Ведьма налила в кружку немного воды, добавила в нее пару капель настойки и протянула мне. Я жадно влил в себя отдававшую кислинкой жидкость, и в желудок словно провалился кусок льда.
Тогда Марта забрала кружку и поставила ее на стол, а сама принялась разогревать воду. Я же откинулся на подушку и помассировал виски. Огонь в груди понемногу угасал, головная боль сменялась приятной сонливостью. Хуже всего дела обстояли с левой рукой. Изготовление лунной нити потребовало предельного напряжения всех сил; зуд и жжение отступали очень уж неохотно. А еще на самой грани слышимости гудели осы.
Сегодня они были рядом. Очень-очень близко…
Ведьма залила теплой водой лоскут, в который предварительно завернула пригоршню разных трав и цветков, слегка отжала его и протянула мне.
– Приложи к носу.
Я не стал отказываться от компресса, сделал, как просили. Лишь указал на стоявшую на столе баночку и велел смазать ожоги на запястьях целебным бальзамом.
– Пройдет! – легкомысленно отмахнулась девчонка.
– Как знаешь…
Какое-то время я лежал с компрессом и понемногу провалился в полудрему, потом вырвался из нее, встрепенулся и отыскал взглядом Марту, сидевшую перед камином и молча смотревшую на багровевшие в очаге угли.
– Иди спать! – позвал я ведьму.
Девчонка спешно поднялась на ноги и спросила:
– Я прощена?
«Простить едва не ставший смертельным тычок ножом не так-то просто», – мог бы ответить я, но ничего не сказал. Я уже спал.
Уром проснулся с пересохшей глоткой и до звона пустой головой. Левая рука нисколько не беспокоила, и я бы даже испугался своей зависимости от корня мандрагоры, если б не тошнота, которая накатила от одних только воспоминаний о крутившей суставы ломоте. Травяной компресс тоже проявил себя наилучшим образом: отек носа спал, а синяки под глазами поблекли и стали почти незаметны.
А вот на душе скребли кошки. Мерзко я себя ощущал и погано, будто с ног до головы вымазался в грязи. И еще пустота… Я слишком многое поставил на одну карту, а моя ставка не сыграла. Ничего не вышло, безумное действо обернулось пшиком.
Святые небеса! Я вытянул пустышку! Не помог брату, да еще и сам замарался при этом в такой пакости, что вовек не отмыться! Шутка ли – обратился к одному из князей запределья!
Страшно. Было безумно страшно. Так и казалось, что вот-вот раздастся требовательный стук в дверь, добрые братья вывернут руки и потащат в мрачные сырые казематы. Слишком много на душе накопилось грехов, слишком часто стал ходить по самому краю, нарушая как законы земные, так и уложения небесные.
Мелькнула мысль, что становлюсь ничуть не лучше чернокнижников и сам делаюсь одним из них, но я выкинул ее из головы. Ну уж нет! У меня есть цель, и пусть я не продвинулся к ней ни на шаг, но поздно волосы на голове рвать. Как писал Анатоль вон Крупп в своей балладе «Война»: «Выбор сделан, и нужно идти».
Да! Выбор сделан уже давно, путь определен, и ничто и никто не вынудит меня свернуть с него. Никогда!
Я собрался с решимостью, заставил себя позабыть о душевных терзаниях и уселся на кровати. Раздеться вчера не удосужился, и одежда была мятой, а еще пыльной и пахла едким лошадиным потом. Пришлось облачаться в парадный наряд, который до этого надевал лишь на бал-маскарад. Заодно зарядил пистоли и закрепил их в оружейной перевязи.
После я напился холодной воды и пристально уставился на Марту. Та явственно поежилась, но взглянула в ответ с некоторым даже вызовом.
– Что еще?
– Собирайся!
У девчонки от обиды задрожала нижняя губа, а глаза наполнились слезами. Но слабость оказалась мимолетной; характер у ведьмы был бойцовский, а хватка – волчьей.
– Филипп, ты же обещал! – выкрикнула она. – Ты обещал!
Я выставил перед собой руку и потребовал:
– Рот закрой и не ори!
Марта шумно засопела, но послушалась и голосить перестала.
– В мое отсутствие это не самое безопасное место, понимаешь? – произнес я. – Сюда могут прийти с негласным обыском. Наткнутся на тебя – пропадем оба.
– И что делать?
– Собирайся! – повторил я. – Познакомлю тебя кое с кем.
Марта поспешно нарядилась мальчишкой, и мы спустились на первый этаж. Дверь в каморку под лестницей оказалась слегка приоткрыта, маэстро Салазар сидел на незаправленной кровати и смотрел прямо перед собой. Пальцы его беспрестанно сжимались и разжимались на рукояти шпаги.
– Ты видишь их? – спросил он вдруг. – Филипп, скажи: ты тоже видишь их?
Микаэль глядел на пустую стену, но интересовался отнюдь не исчертившими побелку трещинами.
– Нет, не вижу. Какое мне дело до твоих мертвецов? – поморщился я. – Со своими бы разобраться.
Маэстро кивнул и как-то враз сбросил оцепенение, поднялся на ноги.
– И в самом деле, – горько усмехнулся он, заметил Марту и прищурился. – Не замечал за тобой прежде тяги к мальчикам. Помнится, ты говорил об одной особе…
– Она и есть. Потом объясню, сейчас не до того. – Я втолкнул ведьму в клетушку и скомандовал: – Располагайся! Будешь ждать меня здесь.
Марта спорить не стала и послушно опустилась на табурет. Микаэль оглядел ее с головы до ног и выдал:
– Лесная ведьма – словно полынья,
На вид невинна, но смертельно холодна!
Девчонка потянула носом воздух, будто хищный зверек, и не осталась в долгу:
– А с печенью у тебя, мил человек, совсем беда…
Маэстро Салазар ослепительно улыбнулся.
– Знаю, красавица. Уж мне ли не знать!
Словесная пикировка могла затянуться надолго, и я скомандовал:
– Довольно!
Микаэль многозначительно фыркнул, нахлобучил на голову шляпу, камзол закинул на плечо.
– Пора на службу? – спросил он, выйдя за порог.
– В сопровождении больше нет нужды, – покачал я головой. – Проблема на какое-то время решена.
Микаэль присвистнул, но от вопросов воздержался.
– Тогда попробую разговорить людей маркиза, раз тебе не нужен.
– Подожди! – остановил я помощника. – Надо раздобыть ей подорожную. Только такую, чтобы и комар носа не подточил! Сможешь?
– Выправлять бумаги за здорово живешь никто не станет, Филипп.
– Договорись сначала, деньги будут, – вздохнул я и ткнул пальцем в Марту. – А ты сиди здесь тихо. Ясно?
Ведьма кивнула и положила руки на колени, изображая послушание. Оставалось надеяться, что девчонка не наделает глупостей и мне не придется сожалеть о проявленной слабости. Хотя о чем это я? Пожалею ведь. Как пить дать, пожалею…
Сразу в особняк Вселенской комиссии я не пошел, для начала завернул в церковь и долго молился под проповедь священника, увещевавшего перепуганных ночным происшествием прихожан сохранять спокойствие и положиться на волю Вседержителя.
А я молился, да. Подлейшее занятие – сознательно согрешив, после просить о снисхождении того, кто известен своим всепрощением. Впрочем, я вовсе не был уверен, что моя молитва достигнет небес. И вместе с тем не попытаться докричаться до Вседержителя не мог. Я ведь действительно не хотел, чтобы все обернулось именно так, у меня не было умысла причинить кому-либо вред. Но вышло так, как вышло. И в том была исключительно моя вина. Глупо было бы валить все на так некстати ворвавшихся в подвал убийц.
А город, встревоженный ночным происшествием, бурлил. Обыватели – одни обеспокоенно, другие – с плохо скрываемым восторгом – обсуждали деяния демона, изрядно приумножая число жертв, а то и вовсе сочиняя сущие небылицы. Звучали призывы идти к ратуше, страх и неуверенность ощущались буквально физически. Братьев-герхардианцев, допустивших в город эдакое чудовище, костерили почти на каждом углу, а вот в адрес священников если и злословили, то вполголоса.
В рабочем кабинете меня уже дожидался профессор Эдлунд. Благообразного вида сеньор с кустистыми бакенбардами и шевелюрой седых волос нервно выхаживал от стены к стене и постукивал по полу тростью с серебряным набалдашником.
– Молодой человек! – возмутился он, стоило только переступить через порог. – Я вас битый час жду!
– Мэтр! – устало поморщился я, усаживаясь за стол. – Неужели вы не видите, что творится в городе?
– Мое время дорого стоит! – отрезал профессор. – Почему я должен нести потери из-за кого-то другого, пусть даже и демона? У меня полно работы!
Я раскрыл лежавшую перед собой папку и развернул ее к визитеру.
– К слову, о вашей работе. Это ведь вы осматриваете тела для Управы благочестия?
Профессор Эдлунд начал проглядывать листы и кивнул.
– Не все тела, но за вскрытием этих обращались именно ко мне. Жуткое дело. Просто жуткое. – Он вдруг чертыхнулся и побагровел. – Что за бесовщина? Это совсем из другого случая!
– Вот и мне показалось, что бумаги пребывают в беспорядке, – поддакнул я.
– В беспорядке?! Да это просто кошмар! Здесь недостает листа, тут оторвана нижняя часть, а вот – посмотрите только! – кто-то вымарал несколько строк! Это возмутительно! Происки конкурентов! Да мне больше ни одного тела не доверят! Ну что за мерзавцы?! Я этого так не оставлю, я буду жаловаться! Полицмейстеру! В ратушу! У меня есть друзья!
В наличии у почтенного медика друзей я нисколько не сомневался. Полагаю, именно их содействие и обеспечивало профессору дополнительный приработок – за осмотр найденных на улицах покойников платили из городской казны, а еще это был самый простой способ заполучить бесхозное тело в свой анатомический театр.
– Думаю, виной всему – безалаберность клерков, – утешил я собеседника и уточнил: – А что именно было вырвано и вымарано? Что-то важное?
– Одну минуту, молодой человек, – попросил профессор Эдлунд, раскладывая перед собой бумаги. – Не так быстро! Позвольте сначала восстановить в памяти все детали…
Я не стал торопить медика, тем более что Уве принес отвар трав.
– Никуда не уходи, – предупредил я слугу. – Ты мне еще понадобишься.
– Хорошо, магистр.
Профессор Эдлунд оторвался от бумаг, посмотрел на кружку в моей руке и с нескрываемым неодобрением произнес:
– Не стоит всецело полагаться на народную медицину. Травы не слишком надежное лекарство.
– Мне просто нравится вкус.
Медик покачал головой и разрешил:
– Спрашивайте!
Я указал на бумаги и запустил пробный шар.
– Из отчетов изъято что-то конкретное?
– Конкретное? – задумался профессор Эдлунд и подергал себя за бакенбарды. – Не уверен. Мои заключения приведены в совершенный беспорядок – этого не отнять, но преднамеренное изъятие… Нет, не думаю. Если только какой-нибудь ханжа не посчитал нужным смягчить картину, дабы не смущать высокое начальство. Возможно, бумаги желал просмотреть епископ или бургграф. Хотя… Сомневаюсь, что им это интересно.
Я испытал некоторое разочарование и зашел с другой стороны.
– Хорошо, мэтр. А что я мог упустить из-за этого… беспорядка?
– Да что угодно! – всплеснул руками профессор. – Что угодно! Но если посмотреть… – Он зашелестел листами, заворчал что-то неразборчивое себе под нос. – Не вижу здесь ничего об укусах. Конечно, это может быть совпадением…
– А что с укусами? – поинтересовался я. – Неужели успели объесть рыбы?
Медик презрительно фыркнул.
– Не рыбы и даже не собаки, как наивно полагали недалекие болваны!
– Неужели люди? – поразился я. – Мне доводилось слышать, что укус может стать неопровержимым доказательством вины подозреваемого. Отпечатки зубов строго индивидуальны!
Профессор несколько даже смутился и покрутил длинным носом.
– У людей не бывает столь ярко выраженных клыков. На Берегу Черного Жемчуга обитают такие… обезьяны. Возможно, кто-то из богатеев завел подобную зверушку и травит ею людей, но это лишь мое предположение.
Вспомнилась перекошенная фигура привратника графини Меллен, и я выдвинул сразу несколько предположений:
– Демон? Оборотень? Вампир?
– Пфф! – фыркнул медик. – Молодой человек, я не жалую мистику и не могу оценивать прикус оборотней или демонов, но следы зубов ничем не отличались от человеческих за исключением наличия отметин пары неестественно длинных клыков. Вампиры? Всегда полагал их выдумкой недалеких простецов.
– Имеется достаточно доказательств их существования, – уверил я профессора.
– Пусть так, – отмахнулся он. – Насколько я помню, следы укусов всякий раз обнаруживались в районе крупных кровеносных сосудов. Но это еще ни о чем не говорит!
И тут мне в голову пришла новая идея.
– А что вы скажете о накладных клыках, мэтр? – спросил я, припомнив вставные зубы Фреи и таинственного Вольфа.
Профессор просветлел лицом.
– Отрадно беседовать с человеком рационального склада ума! Да, это вполне возможно. Простецы обожают подобного рода мистификации. – С моего позволения, он взял перо и на чистом листе сделал несколько приблизительных набросков. – И вот что странно: убийства эти совершенно точно совершаются лицом в состоянии помрачения рассудка, тому есть множество признаков. Но я бы предположил, что укусы оставлены тремя разными людьми. Исходя из ширины челюстей, рискну предположить, что в преступлении замешаны две женские и одна мужская особь. Коллективное помешательство? Редкий случай…
Я принял мнение профессора к сведению и спросил:
– Вы ведь постоянно работаете с Управой благочестия? Кроме как в реке, подобные тела нигде больше не находили?
Медик задумался и вновь подергал себя за кустистые бакенбарды.
– Подобные – нет, – покачал он головой. – В прошлом году в Нистадде орудовал людоед, но он никогда не потрошил свои жертвы. Просто подвешивал их и спускал кровь, будто скоту, а потом вырезал приглянувшийся кусок.
– Ужас какой! Его поймали?
– Ничего об этом не слышал. Дело вышло громкое, было несколько случаев самосуда. Управа благочестия даже провела пару облав, хотя на тот берег полицейские обычно не захаживают. Вроде бы убийства просто прекратились сами собой.
– И через какое-то время из реки начали вылавливать распотрошенные тела?
– Понимаю, к чему вы клоните, молодой человек. Но поверьте мне на слово, почерк… если так можно выразиться… различается кардинально. Людоед был аккуратистом, а здесь прослеживается явное безумие. И никаких укусов прежде точно не было!
Мы с профессором распрощались, и тот с превеликим облегчением отправился по своим делам, а я выглянул в коридор. Уве с ногами забрался на подоконник и упражнялся с магическим жезлом. Резким кистевым движением он выхватывал его и заученным жестом наращивал энергетический потенциал, но из-за неправильного хвата частенько сбивался и позволял эфиру рассеяться.
Мелькнула мысль погрузить его в транс и заставить взять под контроль злосчастный мизинец, но, памятуя о прошлом случае, я к ментальному доминированию прибегать не стал и позвал:
– Уве, зайди! – А уже в кабинете, плотно прикрыв дверь, спросил: – Что у тебя с деньгами?
– Получил первое жалованье, – улыбнулся слуга, но улыбка вышла слегка растерянной. Радость от назначения на должность изрядно поугасла из-за мизерного оклада.
– Не переживай! – Я развязал кошель и достал фердинг. – Ты все еще работаешь на меня. Держи!
– Не нужно, магистр! Деньги пока есть! – запротестовал Уве.
– Купишь еды, отнесешь в каморку Микаэля, – распорядился я. – Ничему не удивляйся, просто оставь все находящейся там… хм… особе.
– Кому? – удивился паренек.
Я крутанул в пальцах серебряную монету, и Уве замер, глаза его стали пустыми.
– Ты никому ничего не расскажешь о той девчонке. У тебя даже такого желания не возникнет. А если кто-то будет интересоваться, забудешь все напрочь!
Развеяв транс, я вложил фердинг в ладонь слуги, и тот болезненно поморщился.
– Что-то голову ломит.
– Наверное, с жезлом переусердствовал, – предположил я и вручил Уве ключ от мансарды. – Еще отнеси одежду в прачечную. А теперь беги! Пора заняться делами.
2
В кабинет Джерваса Кирга я отправился во всеоружии, прихватив с собой не только материалы следствия, но и наброски профессора. Впрочем, магистру не оказалось до них ровным счетом никакого дела. Он порывисто вскочил из-за стола при моем появлении и возбужденно зачастил:
– Филипп! Где вы запропали? Я заезжал по дороге на службу и не застал вас на квартире!
– А что такое? – насторожился я.
Благоухая свежим перегаром, толстяк шустро прошествовал к входной двери и, прежде чем плотно прикрыть, даже выглянул в коридор.
– Слышали о призыве демона? – спросил он, понизив голос.
Я пожал плечами.
– Болтали что-то такое на улицах. Счел пустыми сплетнями.
– Сплетнями?! – охнул Джервас Кирг и приложил ладонь к груди. – Обращение к запределью есть установленный факт! Дюжина человек зверски убита, а вырвавшийся на свободу демон до сих пор разгуливает по городу! Герхардианцы носом землю роют, но все без толку! Лучшие мои люди восстанавливают ход ритуала, я и вас хотел туда отправить, но не смог найти. Где вы пропадали?!
Я лишь развел руками.
– Боюсь, как ритуалист я немногого стою. И я не пропадал, а опрашивал профессора, который…
– Не важно! – отмахнулся магистр. – Вы не представляете, кто вызвал демона и не сумел удержать его под контролем! Вы даже не представляете, Филипп!
Я прекрасно это знал, но мастерски разыграл удивление:
– Кто же этот негодяй, магистр? Не томите!
– Это небезызвестная вам фрекен Фрея, компаньонка графини Меллен!
– Не может быть! Ее арестовали?
Джервас Кирг поморщился.
– Она мертва, увы. Графиня спешно покинула город и отбыла в имение, я вызвал ее поверенного, но, уверяю вас, это ничего не даст.
– А демон? Вы говорили, он до сих пор в городе.
– Как в воду канул, – сказал магистр-управляющий, даже не представляя, насколько сейчас близок к истине. – Убил дюжину человек и пропал. Но демон не наша забота, пусть эту тварь выслеживают герхардианцы. Нам надлежит установить… как бы сказать… всех причастных к проведению запретного ритуала! Фрекен Фрея проходила обучение в университете, ее деяние подлежит рассмотрению Вселенской комиссией. – Толстяк шумно выдохнул и вытер вспотевшее лицо. – Так говорите, Филипп, вы не слишком сильны в ритуалах?
– Теория тайных искусств не мой конек, – признался я.
– Ладно, – вяло махнул пухлой ладошкой магистр Кирг, – что-то узнали по телам?
Я выложил на стол папку с материалами дела, показал для примера несколько испорченных листов и привел слова профессора Эдлунда.
– Вы подозреваете злой умысел, Филипп? – задумался Джервас Кирг. – Полагаете, у графини есть свой человек в Управе благочестия? Но чем так опасны для нее упоминания укусов?
– Я видел у ее компаньонки накладные клыки, – напомнил я. – Возможно, именно поэтому меня и захотели убить.
– Слишком натянуто, – покачал головой магистр. – Каким образом графиня определила в вас магистра Вселенской комиссии, скажите на милость?
Никаких догадок на этот счет у меня не было. Толстячок пожевал губами и распорядился:
– А езжайте-ка вы в Управу благочестия и поговорите с секретарем полицмейстера на этот счет. Мне, право слово, сейчас не до того.
– Вчера я отправлял в управу слугу. Секретарь уверил его, что передал нам все материалы.
Джервас Кирг достал из ящика стола квадратную бутыль со шнапсом и посмотрел на меня с явственным укором.
– Спрашивать нужно с ответственного за ведение дела! Вольфганг подскажет нужного человека.
– Вольфганг? – переспросил я и задумчиво пробормотал: – Вольф…
Магистр-управляющий уставился на меня во все глаза, затем покачал головой:
– Нет! Не может быть! Совпадение!
– А если нет? Что вы знаете о секретаре полицмейстера?
Джервас Кирг наморщил лоб.
– Да мало что знаю, – сознался он. – Назначен на должность в конце прошлого года, до того работал на улице. Если не ошибаюсь, из семьи разорившегося торговца солью. Слышал, кто-то составил ему протекцию…
– Кто?
– Не знаю.
– Быть может, графиня Меллен? – высказал я предположение и прищелкнул пальцами, осененный неожиданной догадкой. – Точно! Вот как он меня узнал! По голосу! Я разговаривал с ним, когда забирал патент на пистоли! А он тогда не произнес ни слова, горло у него было замотано. И Вольф заметно хрипел!
– Косвенные улики! Это все косвенные улики, любой грамотный адвокат не оставит от них и камня на камне! – поморщился магистр Кирг, но все же убрал бутылку со шнапсом в ящик стола и поднялся на ноги. – Что ж, давайте… как бы сказать… потянем за эту ниточку и посмотрим, куда она нас приведет.
И мы отправились в Управу благочестия.
Как подсказал дежурный на воротах, Вольфганг сегодня на службе не появлялся, и это самым серьезным образом укрепило наши подозрения. А вот полицмейстер решительно отверг всякую связь секретаря с графиней Меллен. В подтверждение своих слов он даже назвал некоего почтенного сеньора, составившего молодому человеку протекцию.
Магистр Кирг в ответ надменно фыркнул:
– Да он увивался за графиней весь прошлый год! Она могла попросить за Вольфганга!
Полицмейстер подумал-подумал и нехотя с этим доводом согласился. Мысль о пригретом убийце была ему невыносима, но замять скандал уже не имелось никакой возможности. Управа благочестия не могла повлиять на ход следствия, а всякая попытка выгородить подчиненного обернулась бы для ее главы неминуемой отставкой.
– Если Вольфганг виновен, я лично прослежу, чтобы он не ушел от наказания! – грозно объявил полицмейстер. – Мы задержим его для допроса, магистры!
Это «мы» заставило Джерваса Кирга насупиться, но протестовать против участия полицейских в аресте подозреваемого он не стал. Вольфганг получил домашнее образование и не имел отношения к ученому сословию; в университете училась лишь его предполагаемая сообщница Фрея. И это делало позиции Вселенской комиссии в немалой степени… шаткими.
Но зато братьев-герхардианцев оповещать не стали вовсе, верно рассудив, что у черно-красных и без того забот полон рот с проникшим в город демоном. На случай же, если убийства носили ритуальный характер, полицмейстер прихватил с собой трех штатных колдунов. С учетом полудюжины квартальных надзирателей, вооруженных щитами и дубинками, сила получилась изрядная.
Вольфганг снимал квартиру в доходном доме неподалеку от набережной Ливы, путь туда от Управы благочестия занял не более четверти часа. При появлении нашего отряда мамаши поспешили утащить игравших во дворе карапузов, взамен них на улице собрались престарелые зеваки.
Дюжие парни легко взбежали по скрипучей лестнице на третий этаж и без церемоний вышибли хлипкую дверь, но могли бы так и не горячиться. Вольфганг и не думал сопротивляться, он спокойно висел на перекинутой через балку веревке, пол под ним пятнала зловонная лужица. Судя по разбухшему языку и почерневшему лицу, повесился он еще на рассвете.
– Оно и к лучшему, – с нескрываемым облегчением объявил полицмейстер, а вот магистр Кирг кисло поджал губы, окончательно распрощавшись с надеждой получить показания против графини Меллен.
В небольшой кухоньке на тарелке с вареными овощами лежали обглоданные костяшки пальцев и подозрительное на вид мясо. Вызванный полицмейстером профессор Эдлунд предположил, что это остатки человеческой печени.
– Устроил себе прощальный ужин, – сплюнул под ноги Джервас Кирг и покинул квартиру с закаменевшим от разочарования лицом.
В особняке Вселенской комиссии нас уже дожидался поверенный графини Меллен. Молодой утонченный сеньор на мэтра юриспруденции нисколько не походил, но в пух и прах разнес все выдвинутые магистром Киргом обвинения. Он и не подумал защищать покойную компаньонку нанимательницы, лишь отметил, что ее светлость ничего не знала и не могла знать о готовящемся ритуале. И уж тем более и ведать не ведала ни о каких убийствах.
Со слов адвоката выходило, что Вольфганг был помолвлен с Фреей, но свадьба сорвалась из-за банкротства его родителя. Графиня по просьбе компаньонки приняла участие в судьбе молодого человека, но и подумать не могла, что влюбленная парочка станет совершать за ее спиной столь ужасные преступления.
– Посудите сами, сеньоры: ну кому такое могло бы в голову прийти? – развел руками поверенный. – Вкушать человеческую плоть! Немыслимо!
К моему немалому удивлению, Джервас Кирг не вспылил и со всем радушием распрощался с представителем ее светлости, а после пригладил перед зеркалом волосы и объявил, что едет добиваться аудиенции у бургграфа.
– Подготовьте наиподробнейший отчет и приезжайте в ратушу! – распорядился магистр-управляющий, прежде чем покинуть кабинет. – Я пришлю за вами карету! Нельзя терять ни минуты!
3
В ратушу я попал только ближе к полудню. А мог бы и не добраться вовсе: улицы оказались запружены встревоженными бюргерами, все кругом только и обсуждали ночную бойню и проклинали бездействие властей. Число убитых чудесным образом увеличилось до четырех дюжин, а демонов в город проникло, если верить россказням обывателей, никак не меньше пяти. На помощь квартальным надзирателям пришли солдаты городского гарнизона, и лишь это удержало толпу от беспорядков. Хмурых и вооруженных до зубов служивых горожане пока еще побаивались.
На главной площади Рёгенмара было не протолкнуться, люди на нее все прибывали и прибывали. Звучали требования защитить жителей от демонического отродья; кто-то призывал бургграфа выйти к народу, кто-то подбивал обывателей прорываться в ратушу самим. Цехмейстеров и родовитых дворян в толпе не было, зато среди собравшихся хватало людей с оружием. Ситуация была накалена до предела, время от времени даже звучал крамольный лозунг «смерть за медь».
Кучер напрямик благоразумно не проехал и свернул к кафедральному собору, покрутился по узеньким улочкам и вскоре вывернул к перегороженному телегой перекрестку. Проезд караулила полудюжина алебардщиков, а на крыше ближайшего дома среди печных труб засело несколько лучников; карету завернули обратно, но служебные бумаги сыграли свою роль, и мне разрешили пройти.
Удивительное дело, но опасениям, что в ратушу попасть будет далеко не так просто, сбыться оказалось не суждено. У черного хода едва ли не подпрыгивал от нетерпения в ожидании магистра вон Черена напыщенный сверх всякой меры клерк. Пришлось сдать охране пистоли, а затем у меня выспросили точное написание имени, метелкой из перьев избавили камзол от несуществующих пылинок, провели на второй этаж и запустили в приемную бургграфа. Там, помимо обливавшегося потом Джерваса Кирга, обнаружились бледный словно мел полицмейстер и еще дюжина весьма представительного вида персон.
Я попытался было вручить отчет магистру-управляющему, но тот глянул в ответ столь яростно, что показалось разумным оставить толстяка в покое и молча опуститься на стул.
Суета между тем лишь нарастала. Сломя голову носились туда-сюда взмыленные клерки, солидные сеньоры в богатых нарядах и пышных париках мало чем отставали от служащих и тоже частенько переходили на бег. Из рук в руки передавались какие-то листы и скрипели перья секретарей, а доносившийся с улицы рокот толпы придавал происходящему определенный оттенок обреченности.
Невольно сложилось впечатление, будто нахожусь на тонущем корабле, но ощущение это оказалось обманчивым. Гомон толкавшихся на площади горожан вдруг смолк, а потом обыватели разразились свистом и пронзительными воплями. Собравшиеся в комнате сеньоры поспешили к окнам, не стал отставать от них и я.
Как оказалось, на обозрение горожан вывесили клетки с телами Вольфганга и Фреи; даже после смерти эта злополучная парочка умудрилась остаться вместе.
Терраса первого этажа ратуши переходила в помост, и вышедший на него глашатай зачитывал толпе послание бургграфа. Слышно было плохо, но кто-то догадался приоткрыть раму, и получилось разобрать, что сейчас живописуются злодеяния людоедов и чернокнижников.
Толпа недовольно заворчала, люди жаждали крови и долгих мучений жертв, а им подсунули два бездыханных тела. Ситуацию отчасти сгладило назначенное на вечер празднество, а после заявления об изгнании демона горожане и вовсе начали успокаиваться.
Я с недоумением уставился на магистра Кирга, но тот сделал страшные глаза, а затем нас и вовсе оттащил от окна советник бургграфа.
– Идемте! Да и идемте же! – прошипел он и обратился к полицмейстеру: – Скорее! Вас тоже ждут!
Нашу троицу повели непонятными переходами, а потом я как-то совершенно неожиданно для себя очутился на помосте перед возбужденной толпой. Оказываться перед столь внушительной аудиторией раньше не доводилось, и, сказать по чести, предпочел бы избежать этого и сегодня.
Но куда там! Глашатай вовсю надрывал глотку, в самых красочных выражениях расписывая наши заслуги перед городом. Основной упор он делал на прозорливость магистра-управляющего и полицмейстера, но и меня упомянул раз или два. А дальше на помост и вовсе вышел бургграф – высокий и дородный, с круглым лицом любителя покушать и сонными глазами утомленного ночным загулом кутилы. В толпе послышался свист, но трубачи на балконах ратуши принялись выдувать какую-то бравурную мелодию, очень кстати заглушив гомон смутьянов. Глава города надел магистру Киргу и главе Управы благочестия на шеи шелковые ленты с золотыми медалями, а мне вручил кинжал с усыпанной самоцветами рукоятью и серебряной чеканкой ножен.
С важным видом бургграф помахал рукой толпе и вернулся в ратушу, а вот нас отпустили с помоста лишь после того, как глашатай проорал очередную порцию чепухи.
– А графиня? – спросил я, стоило остаться наедине с магистром-управляющим.
– Не сегодня! – резко ответил тот, и мы отправились на поиски кареты.
По дороге толстяк остыл, пожевал губами и спросил:
– Думаете, я продался?
– И в мыслях не было, – соврал я, разглядывая наградное оружие.
На поверку самоцветы оказались дешевыми поделочными каменьями, а слишком тонкий хвостовик кинжала плохо закрепили в рукояти, да и сталь была не из лучших. Зато в дарственной надписи на клинке не допустили ни одной ошибки.
