Текст книги "Людоед"
Автор книги: Павел Корнев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)
Но каким образом мой кинжал очутился в груди маркиза? Кто проник в мансарду и украл его? Кто и когда?
Уве? Я с сомнением посмотрел на школяра, который не сумел выполнить элементарное распоряжение и принести наградное оружие, когда в том возникла нужда, с подозрением прищурился и спросил:
– Уве, помнишь, ты возвращался за кинжалом?
Все воззрились на меня с нескрываемым недоумением.
– Ну? – поторопил я с ответом слугу.
Тот лишь развел руками и с упреком сообщил:
– Его не было на каминной полке, магистр!
Маэстро Салазар не сдержался и рявкнул:
– На кой черт сейчас тебе сдалась эта безделушка, Филипп?!
Я развернулся к помощнику, вскинул руку и начал загибать пальцы.
– Кинжал пропал! На клинке мое имя! Хвостовик хлипкий до безобразия! В груди маркиза застрял обломанный клинок! Герхардианцы желают сделать меня козлом отпущения! – Я стиснул кулак так, что побелели пальцы. – Примешь ставку, что орудие убийства – именно мой кинжал. Сто к одному, как тебе такое? А?!
Микаэль покачал головой:
– Лучше пропью, толку больше выйдет.
3
Я не стал терзаться сомнениями и принялся собирать вещи. Часть загрузил в саквояж, остальное запихал в дорожный мешок. Шар из алхимического стекла и деньги в гнезде оставлять не стал. Дольше всего колебался насчет «Размышлений о нереальности нереального» и формулы призыва эфирных червей, но все же рука не поднялась спалить их, забрал с собой.
– Уносим ноги? – прищурился маэстро Салазар.
– А служба?! – опешил Уве.
– Когда выбор стоит между карьерой и головой на плечах, раздумывать не приходится, – хмыкнул я.
– Но как же так? – расстроился Уве. – Разве нельзя все объяснить? Неужели нам не поверят?
– Глянь, что творится в городе, – посоветовал пареньку Микаэль. – Кому и что ты собираешься доказывать? Когда бунтовщиков прижмут к ногтю, будет не до адвокатов. Вешать станут без суда и следствия. К тому же убит кузен великого герцога, местные власти из кожи вон вылезут, лишь бы только поскорее покарать виновного. Если в теле маркиза отыщут именной клинок, никаких других доказательств не потребуется.
Уве поник. Я вздохнул и утешил слугу:
– Успокойся! Мы не бежим из города. Я просто… учитываю возможность негативного развития событий.
Лжец-лжец! Даже если получится извлечь из тела злосчастный клинок, оставаться в Рёгенмаре слишком опасно. Раз братья-герхардианцы не прикончили людоеда сразу, они точно выпытают из него все подробности и узнают о проведенном мною ритуале! Улик я не оставил, но черно-красные и не станут давать делу официальный ход. Как показывает практика, им закон не писан…
– Мои вещи остались в пансионе, – напомнил Уве.
– Купишь новые. В Нистадд нам соваться не с руки! – отрезал я, закинул на плечо ремень дорожного мешка и предупредил: – Микаэль, у тебя две минуты на сборы.
– Хватит и одной, – криво ухмыльнулся маэстро. – Бутылку вина ты уже разбил.
Не теряя бдительности, мы спустились на первый этаж; там Микаэль сразу убежал в свою каморку, а я обыскал тело домовладельца и забрал у него связку ключей. Имущество покойника меня не интересовало, требовалось отпереть каретный сарай, где держали лошадей. Каждая минута сейчас была буквально на вес золота, а верхом добраться до Рыцарского холма выйдет куда быстрее, нежели пешком.
Для начала мы оседлали жеребца и кобылку, унаследованных мной от Ганса и Герды, затем начали осматривать лошадей других постояльцев, и Уве испустил тяжелый вздох.
– Еще и конокрады! – простонал он.
– Если все пройдет удачно, вернем их к утру, – уверил я паренька, вновь бессовестно солгав.
– А если нет?
– Тогда не вернем. И оставь при себе душеспасительные сентенции! Никак иначе нам не добраться до границы, прежде чем начнет гореть под ногами земля!
Мы вывели лошадей на улицу и пустились вскачь. Поначалу я озабоченно оглядывался на Марту, но девчонка держалась в седле на редкость уверенно и не отставала. Стук копыт распугивал грабителей и мародеров, никто и не думал заступать нам дорогу, лишь раз выскочивший из подворотни чудак попытался перехватить поводья, но схлопотал от Микаэля шпагой и рухнул на мостовую с раскроенной головой. Лошади даже не замедлили бег.
Заминка случилась на Грёсгатан, через которую мы намеревались срезать путь. На этот раз узенькую улочку заполонил мрак, куда более густой, нежели обычная темень ночи, и скакуны захрипели, заартачились, не желая двигаться дальше. У меня и самого мысль об этом вызвала некое иррациональное сопротивление – вне всякого сомнения, кто-то из местных обитателей озаботился закрыть улицу защитными чарами, дабы отвратить от этого места простецов.
Тратить время на объезд не хотелось, и я попросил слугу:
– Уве, свет!
Паренек ловко крутанул жезлом, и с его конца сорвалась ослепительная звезда. Она понеслась по улице, разрывая и рассеивая мрак, лошади перестали пятиться, и нам наконец удалось направить их на Грёсгатан. Мы поскакали меж выстроенных впритык фасадов, а по крышам вслед за нами прыгали обрывки теней, взбешенные присутствием чужаков. Когда вырвались на перекресток, даже дышать стало легче, пусть там и чадил заваленный мертвыми телами костер.
В свете луны я разглядел на рукавах покойников повязки цветов городского флага, но не придал этому значения – и напрасно. В соседнем квартале дорогу перекрыл пикет ландскнехтов. Бравые ребятушки в красно-желтых мундирах заметили нас первыми, и над брусчаткой немедленно поплыли клубы порохового дыма. К счастью, расстояние было слишком велико, и все пули прошли мимо. Повезло.
Мы развернули лошадей и помчались прочь, вдогонку понесся заливистый свист, а вот всадников среди наемников не оказалось, и нам удалось затеряться на темных улочках Старого города. Я первым сорвал повязку, остальные последовали моему примеру. Аристократы выпустили на охоту цепных псов, и пусть с ландскнехтами лучше не сталкиваться ни при каких обстоятельствах, такие вот нарукавные украшения для них сейчас будто красный плащ для быка.
Бешеная скачка по ночным улочкам закончилась у набережной канала, мы вывернули на нее и вскоре выехали к отвесной громаде Рыцарского холма. На вершине было тихо, а вот со стороны въезда доносились крики и раскатистые выстрелы. Как видно, на помощь осажденным подошли ландскнехты, и счет пошел на минуты.
– Уве, забрось меня наверх, – попросил я.
Школяр соскочил с лошади и принялся светящимся концом жезла выводить на брусчатке сложную магическую схему.
– Пойти с тобой? – уточнил Микаэль.
– Жди здесь! – сказал я и вручил маэстро мушкет, а следом отдал и шпагу. После дождался отмашки Уве, прыгнул в центр схемы словно на цирковой батут, и восходящие эфирные потоки тут же зашвырнули меня в ночное небо.
Впрочем, не так высоко, вовсе нет. Школяр рассчитал мощность чар наилучшим образом; я взмыл на высоту отвесного склона холма, ухватился за попавшуюся под руку ветвь и рывком выдернул себя из продолжавшего тянуть вверх эфира. Приземлился в траву, миг лежал и прислушивался к шорохам ночи, затем поднялся на ноги и начал пробираться через кусты к резиденции маркиза. Яркие пятна окон светили через голые кроны деревьев путеводными маяками, но меня вся эта иллюминация нисколько не порадовала.
Я бы предпочел найти особняк покинутым и темным, а он не являлся ни тем, ни иным. Закрепившиеся на холме солдаты гарнизона превратили его в штаб, на крыльце был выставлен караул, у окон разместились стрелки, а незримая стихия приобрела неестественную упорядоченность из-за сковавших ее защитных чар. Я ощущал их безо всяких медитаций.
Как бы то ни было, незаметно пробраться внутрь и позаботиться о всаженном в грудь маркиза кинжале какие-то шансы еще оставались, поэтому я успокоил дыхание и погрузился в транс, желая оценить сотканные армейскими колдунами заклинания. Очень скоро истинное зрение выбелило темень ночи и в клочья разорвало покров мрака. Загорелись протянутые заклинателями колдовские линии, заблестели меж бесцветных силуэтов деревьев сети сигнальных формул. Теоретически была возможность проскользнуть мимо них, не переполошив всю округу, но именно теоретически, поскольку среди армейских ритуалистов оказался настоящий мастер фортификационного искусства; резиденцию маркиза он защитил по всем правилам магического и военного дела.
Окружающий мир сделался болезненно четким, и на этой четкости вдруг проявилось смазанное пятно – некий серый сгусток медленно дрейфовал по парку, выбрасывая в стороны и вновь втягивая в себя отростки. Поисковое заклинание отделяло от меня не больше двух десятков шагов, и я принялся отгораживать свое эфирное тело от незримой стихии, гасить его, становиться никем и ничем.
Без толку! Сгусток замедлил движение и заколыхался, немного даже заискрил. Я вынул из ножен кинжал и несколькими аккуратными движениями вырезал на коре простенькую магическую формулу, а затем уколол подушечку пальца острием и втер в дерево выступившую на коже капельку крови.
Поисковые чары выстрелили в мою сторону полудюжиной призрачных щупалец, но за миг до того я отступил в сторону, и ленты серости захватили только дерево. Вспыхнула вырезанная мной схема, сгусток магической энергии затянуло в ствол, и тот взорвался, разлетевшись на бессчетное множество щепок.
Я не стал дожидаться, когда по мою душу пожалуют армейские колдуны, и бросился наутек. Добежал до обрыва, разглядел внизу мерцание колдовской схемы и прыгнул прямо в ее центр. Эфир рвался, сминался и расползался, замедляя падение; касания мостовой я почти не почувствовал, сразу сорвался с места и запрыгнул в седло.
– Убираемся отсюда!
Мы поскакали по набережной и уже повернули на мост, когда на холме замелькали огни; вдогонку прозвучало несколько одиночных выстрелов, но палили солдаты, скорее, для острастки, нежели всерьез уповая на точное попадание.
– Ну? – повернул ко мне голову скакавший сбоку маэстро Салазар.
– Надо прорываться из города! – ответил я и, поскольку давно уже не ориентировался на местности, спросил: – Где ближайший выезд?
Уве испустил горестный стон, а Микаэль на миг задумался, затем махнул рукой.
– За мной! Здесь недалеко!
И точно – у крепостной стены мы оказались буквально через пять минут скачки по безлюдным улочкам, залитым кровью и затянутым едким дымом. Городские ворота были заперты, а вот боковая калитка стояла распахнутой настежь и никем не охранялась. Пятерке солдат было не до нас; под порывами свежего весеннего ветерка они покачивались на сколоченной тут же виселице.
Вопросом, куда подевались вздернувшие их бунтовщики, я задаваться не стал и направил лошадь прочь из города. Стена осталась позади; мы промчались меж жавшихся к ней хибар, вырвались на открытое пространство, и лишь тогда я оглянулся на Рёгенмар и пожелал ему провалиться в запределье. Этот паршивый городишко едва не сожрал меня. Знать бы еще, не сожрет ли великое герцогство Сваами…
Глава 4
1
До границы с Грахценом мы добрались на исходе второго дня. Оказались бы на месте и раньше, но путь пролегал по отрогам Тарских гор; дороги то взбирались на кручи, то ныряли в распадки, иной раз и вовсе приходилось перебираться через каменные осыпи. Мы берегли лошадей, да еще объезжали все мало-мальски значимые поселения, куда могли по эфирным каналам прислать описание убийц его светлости маркиза Альминца. И поплутали немного, не без этого.
Втайне я надеялся, что беспорядки в Рёгенмаре затянутся надолго, но всерьез на такую удачу не рассчитывал. Жизни свойственно преподносить неприятные сюрпризы именно тогда, когда ты меньше всего к этому готов.
Остаток первой ночи наша компания провела в дороге, желая поскорее убраться подальше от Рёгенмара, на вторую разбили лагерь в продуваемой всеми ветрами горной рощице, но беспокойная дремота у костра отдыха не принесла. Чувствовал я себя премерзко. Да еще нанесенная ножом людоеда ранка никак не желала закрываться и продолжала понемногу кровить; меня лихорадило и знобило. Марта осмотрела царапину и лишь развела руками.
– Нож мог повредить эфирное тело, – предположила ведьма. – Он странный. Я попробую разобраться.
Но когда бы еще найти на это время? Да и не было под рукой никаких лечебных трав. С едой дело тоже обстояло не лучшим образом. Мы на ходу размачивали в воде сухари, тем и отгоняли голод. К концу поездки Микаэль окончательно озверел; правда, его из себя выводил не скудный рацион, а вынужденная трезвость.
Небольшой городок Таркса был выстроен на краю ущелья, по которому проходила граница между великим герцогством Сваами и королевством Грахцен. Через бушевавшую внизу горную речушку был перекинут добротный каменный мост, над ним нависала выстроенная на скальном выступе крепость, а вот сам город обнесен стеной не был. Заехать в него мог всякий желающий, чем мы и не преминули воспользоваться.
К этому времени уже порядком стемнело, на застроенной складами и торговыми лавками улице работники закрывали окна тяжелыми ставнями. Заметив бакалейную лавку, я выбрался из опостылевшего за последние дни седла, купил в дорогу горшочек меда, мешок лесных орехов, сушеных яблок, груш и редкой в здешних краях кураги, заодно справился насчет перехода границы.
Хозяин лавки лишь покачал головой и указал в окно на темное небо.
– Таможенники давно пропивают дневную мзду, – с кривой ухмылкой пояснил он. – Если нет специального мандата, до утра границу не перейти. Деньги сулить без толку, караульным за такое мигом шкуру до костей сдерут. Взятки у нас берут исключительно при свете дня, и не все, а только те, кому это положено по рангу. Во всем должен быть порядок! Вот как!
Я только вздохнул, спросил у словоохотливого торговца о приличной гостинице и вышел на улицу.
Никаких мандатов у нас, разумеется, не было. Более того – у Марты не имелось документов вовсе, да и нам с Уве предъявлять собственные подорожные на границе точно не стоило. Оставалось лишь уповать, что несколько кругляшей звонкого желтого металла покажутся таможенникам несравнимо интересней листа мятой бумаги.
На улице я вручил покупки Уве, но забираться в седло не стал. Мое внимание привлекла вывеска на соседнем доме. Селедка. Там висела вырезанная из доски сельдь.
– Вина лучше купи! – крикнул маэстро Салазар, хрипло закашлялся и сплюнул в дорожную грязь. – На что тебе рыба без бутылки доброго вина?
– Вино ждет на постоялом дворе! – отмахнулся я и распахнул скрипучую дверь.
Мое предположение оправдалось целиком и полностью: владелец торгового заведения оказался выходцем из Майнрихта. Я взял четыре рыбины пряного посола, будто бы с целью оценить качество товара перед закупкой нескольких бочонков, тут же умял одну и одобрительно покивал.
– Селедка есть только у меня, сеньор! – расплылся торговец в довольной улыбке. – Первосортный товар, не сомневайтесь даже.
– Завтра непременно вернусь, – пообещал я и спросил: – А не подскажешь, любезный, значение слова «алерехтен»?
– Нет! – покачал головой пузатый дядька и вытер ладони о грязный фартук. – Не подскажу.
– Это вроде на альманском. Тебе ведь знаком этот язык?
– Мне ли не знать родного языка?! – всплеснул руками торговец сельдью и попросил: – Ну-ка, повторите еще раз! Возможно, дело в произношении.
– Алерехтен!
Хозяин нахмурился, но тут же лицо его разгладилось, а мясистые губы расплылись в довольной улыбке.
– Вы неправильно расслышали, сеньор! «Алле рехтен» – это два слова, не одно. Переводится как «всеобъемлющее право». – И, видя мое недоумение, дядька пояснил: – В империи это называют карт-бланш.
– О! – понимающе протянул я.
Всеобъемлющее право! Карт-бланш! Неограниченные полномочия!
Я спросил приора о де ла Веге, а тот в предсмертном бреду сослался на собственное право поступать так, как ему только вздумается. Вот подлец!
– Благодарю, это мне очень помогло, – улыбнулся я торговцу сельдью и забрал рыбу, а уже в дверях обернулся и уточнил: – Кто в Майнрихте наделяет подобными полномочиями?
Если дядька и удивился вопросу, то не подал виду.
– Король и архиепископ, а в южных провинциях – еще и гроссмейстер ордена Герхарда-чудотворца.
– Так я и думал, – кивнул я на прощание и вышел на улицу.
Алле рехтен! Вот и конец загадке.
Правда, даже не представляю, как подобными полномочиями могли наделить главу миссии в провинциальном городишке…
Я досадливо выругался и раздал сельдь своим товарищам. От угощения не стал отказываться даже маэстро Салазар. Под конец он облизал пальцы, поскреб заросшую черной щетиной щеку и задумчиво пробормотал:
– Или лучше взять пива?..
Разведать ситуацию на постоялом дворе отправились Микаэль и Марта, с собой они прихватили наших лошадей. Я с Уве остался дожидаться известий в глухом переулке неподалеку. Бретера и наряженную мальчиком ведьму в розыскной лист включить никак не могли, а вот мне со слугой показываться в общем зале не стоило. Мы должны были забраться в комнату через окно.
Тщетные предосторожности, казалось бы, ведь завтра придется в открытую идти через пограничный пост, но завтра – это не сегодня, да и осведомители стражи при постоялых дворах – люди обычно предельно наблюдательные. Эти мигом срисуют, не то что таможенники и солдаты пограничного гарнизона, которых куда больше интересуют товары, нежели их владельцы. Опять же была у меня одна идея на этот счет…
Мешок с лесными орехами Уве предусмотрительно оставил при себе, и мы успели ополовинить его, прежде чем вернулся благоухавший свежим перегаром Микаэль. Настороженно поглядывая по сторонам, маэстро Салазар провел нас через калитку на задний двор и помог влезть в окно высокого первого этажа.
Ужин заказали в комнату и скромничать после двух дней на сухом пайке не стали, пусть немало и смутили тем прислугу, не ожидавшую подобной прожорливости от двух не самых упитанных гостей. После трапезы Микаэль велел принести мыльной воды, и я с помощью его бритвы избавился от усов и бороды.
Из карманного зеркальца на меня глянуло смутно знакомое лицо – молодое, худое и не совсем мое. У нас с братом всегда было одно лицо на двоих, собственным я обзавелся, пожалуй, лишь когда отпустил усы и бороду. А тут все вернулось на круги своя! О-хо-хо… За пять лет успел порядком отвыкнуть от подобного… зрелища.
Я питал небезосновательную надежду, что в таком виде не подпаду под описание розыскного листа, а еще утром собирался отправить Марту за женским платьем для нее самой, а заодно и для Уве. Реакция школяра на предложение предстать перед людьми в образе юной девицы ожидалась бурная, поэтому озвучивать ее на сон грядущий не стал. Может, еще и не придется огород городить…
– Микаэль, оглядись у моста, – попросил я помощника. – Вдруг получится проскочить на ту сторону под покровом ночи.
Маэстро Салазар оделся и вышел за дверь. Против променада на сон грядущий он нисколько не возражал, явно лелея надежду отыскать в этой дыре что-нибудь получше водянистого пива, которым потчевали на постоялом дворе.
Вернулся Микаэль через час, хмурый и трезвый.
– Все плохо, – проворчал он, выставляя на стол кувшин с пивом.
– Винную лавку найти не смог? – предположила Марта, но маэстро на девчонку даже не взглянул.
– Выезд на мост закрыт, через ворота не перебраться: горят фонари, выставлены караулы. Еще какие-то сигнальные чары навешаны. Ущелье шириной в сотню шагов, никакое левитирующее заклинание не перебросит.
– Сто шагов – это не предел, – заметил Уве.
– Не вариант, – покачал головой маэстро Салазар. – Даже если не расшибетесь, на другом берегу вас встретят с распростертыми объятиями. Они здесь на ножах друг с другом.
– Ждем утра! – решил я и насторожился, заслышав в коридоре какой-то шум.
Кто-то чего-то требовал, кто-то причитал и юлил. Мне эта суета совсем не понравилась, и я потребовал:
– Микаэль, проверь!
Маэстро Салазар поправил ножны со шпагой и вышел за дверь, но очень быстро вернулся и сообщил:
– Прибыл какой-то дворянчик с полудюжиной слуг. Требует лучшую комнату.
За окном мелькнул отсвет фонаря, я прижал к стеклу ладони и увидел, что через двор ведут лошадей с попонами в красную и белую клетку. Красное и белое. Цвета графини Меллен. В душе ворохнулось беспокойство.
– Микаэль, узнай, кому они служат! Как бы это не по наши души люди графини Меллен пожаловали. Уж больно сочетание цветов не нравится.
Маэстро Салазар припомнил мой рассказ о визите на бал-маскарад и требовать объяснений не стал. А только он вышел в коридор, и сразу соскочил с кровати Уве.
– Но как, магистр? – заметался паренек по комнате. – Как они выследили нас?!
Я только головой покачал:
– Успокойся, Уве! Никто нас не выслеживал. Просто разослали людей по всем возможным направлениям. Бегство за границу в нашем положении – шаг предельно очевидный.
– И что теперь делать?
– Ждать.
Парнишка уселся обратно и с обреченным видом сгорбился. Держался он явно из последних сил, а вот Марта никак своих эмоций не проявляла. Она с безмятежным видом заняла одну из кроватей, развалилась на ней и безучастно уставилась в потолок. Потом и вовсе закрыла глаза и задремала.
Ожидание важных новостей – отнюдь не самое приятное времяпрепровождение на свете, а уж когда речь идет о жизни и смерти, в голову и вовсе начинает лезть всякая чушь. Но маэстро Салазара наши душевные терзания заботили мало, в комнату он вернулся только ближе к полуночи. От него расходился густой аромат шнапса, при этом пьяным Микаэль все же не был.
– Ты прав, Филипп, – сказал Микаэль. – Дворянчик выспрашивал, не остановился ли здесь светловолосый сеньор лет тридцати с юнцом-слугой. Хозяин, такая сволочь, тут же припомнил обо мне и Марте, в которой не признал девчонку. Пришлось влезть в разговор и спросить, какого черта от нас нужно. Описание не совпало, отстали.
– Долго тебя не было, – заметил я, даже не пытаясь скрыть недовольство.
Маэстро Салазар икнул и безмятежно махнул рукой.
– Дворянчик комнату с хозяина стребовал, а челядь отправил прошерстить ночлежки. Я тоже решил прогуляться по городу. Обошел злачные места, выпил, познакомился с людьми. Есть человек, который переведет нас через границу.
Известие это изрядно меня порадовало, но одновременно и обеспокоило.
– Не продаст? – засомневался я.
– Продал бы, – усмехнулся Микаэль, расправляя усы. – Только он еще ни о чем не знает.
2
Постоялый двор мы покинули ночью. Выбрались из окна, одарили фердингом сторожа, и тот без лишних вопросов отпер конюшню и позволил вывести лошадей. До решивших съехать в неурочный час постояльцев ему не было никакого дела.
Нужное питейное заведение располагалось через две улицы. Марта и Уве остались в соседней подворотне с лошадьми, а мне выпало страховать Микаэля при разговоре с контрабандистом. Он вышел на задворки кабака облегчиться, тут мы его и прихватили.
Маэстро Салазар без лишних слов приставил кинжал к шее невысокого крепкого дядьки с обветренным лицом и мозолистыми ладонями-лопатами, а свободной рукой обшарил его и кинул на землю обнаруженный под курткой нож.
– Шагай, и без фокусов! – потребовал Микаэль и направил подопечного в ближайшую подворотню. Там я позвенел полученным от архиепископа кошелем и сказал:
– Нам бы на ту сторону перебраться, любезный.
Контрабандист в ответ сплюнул под ноги.
– Черта с два! – выругался он; приставленный к шее кинжал его нисколько не обеспокоил.
– Мы заплатим.
– Ножом по горлу? – рассмеялся дядька. – Ну уж нет!
Я выудил из кошеля голдгульден фирланской чеканки, и тот маняще мигнул в тусклом свете фонаря красноватым отблеском червонного золота. Добываемый на Изумрудных островах металл имел некоторую примесь меди, которой и был обязан своим характерным оттенком.
Контрабандист лишь презрительно фыркнул:
– Проваливайте, меня пиво ждет!
Но глаза его так и загорелись. Вот уж воистину удивительное дело – золото будит в людях алчность куда сильнее звонкого серебра. Я присовокупил к первой монете еще один голдгульден и спросил:
– А если так?
Дядька замотал головой:
– Ищите дурака! Зарежете меня, и платить не придется!
Я кинул монеты под ноги и втоптал их в грязь.
– Нет нужды тебя убивать, деньги так и так здесь останутся. Вернешься – заберешь. Только место запомни.
У контрабандиста от изумления язык отнялся, да и Микаэль посмотрел на меня с нескрываемым удивлением, правда, ничего не сказал.
– Ну так как? – уточнил я. – Легкий заработок. Решайся!
Дядька в глубокой задумчивости почесал бороду, подумал-подумал и выставил условие:
– Еще столько же – и по рукам!
– Трех золотых хватит за глаза, – отрезал я. – Последнюю монету на той стороне получишь. А если убежишь по дороге, то мы здесь надолго застрянем и непременно еще повидаемся.
Контрабандист хмыкнул и глянул на Микаэля.
– Нож убери, и пойдем.
Выехали из городка уже знакомой дорогой, но очень скоро проводник свернул на неприметную тропку, уходившую куда-то в каменистые холмы. Микаэль зорко следил за контрабандистом, а тот спокойно шагал себе и шагал, не предпринимая никаких попыток скрыться. Постепенно мы забрались в горы, где без помощи провожатого непременно заблудились бы в лабиринте запутанных переходов. Было совершенно непонятно, куда нас ведут, лишь зависшая в небе луна подсказывала, что путь лежит на восток от города.
Подковы стучали о каменную насыпь, и от всякого шороха по спине бежали колючие мурашки; немного успокоился я, только заслышав шум бегущей воды. Тропинка резко пошла под уклон и до предела сузилась, пришлось вести лошадей под уздцы. Через щель между скалами мы выбрались к пограничному ущелью и начали медленный и осторожный спуск по обрывистому карнизу, крутому и узкому.
Слева тянулась отвесная стена, справа чернела пропасть, откуда-то снизу доносился гул бурного потока. То и дело налетали порывы студеного ветра, требовалось следить за каждым шагом и молить небеса, чтобы не оступилась лошадь.
– Вот вы сорвались в самую темень! – проворчал контрабандист. – На закате надо переходить, когда сюда солнце заглядывает!
– Зато не ждет никто, – парировал Микаэль.
Проводник сплюнул во тьму и промолчал, а когда спуск наконец закончился, он указал на каменную осыпь, где пенилась и бурлила горная речка. В этом месте стены ущелья расходились друг от друга на несколько сотен шагов, вода разливалась, теряла напор и глубину. Здесь и в самом деле имелась реальная возможность перебраться на другую сторону, не будучи смытым потоком.
– Вам туда! – указал контрабандист на щель в противоположной стороне ущелья и протянул руку. – Давай золотой!
– Не так быстро, – усмехнулся я и велел поскучневшему дядьке помочь нам с переправой.
Бурлившая на камнях вода едва не сбивала с ног; переправляясь на другой берег, мы вымокли, замерзли и окончательно выбились из сил. А дальше последовал изматывающий подъем в гору по расщелине, где и рук в стороны было не развести. Контрабандист беспрестанно ныл, требуя отпустить его, но я не собирался платить, не убедившись, что тропинка не заведет нас в тупик.
Взбирались на кручу никак не меньше часа; там я достал из кошеля золотой и спросил:
– И куда теперь?
Проводник неопределенно махнул рукой.
– Не заблудитесь! Куда ни пойдете, все равно к людям выйдете, подскажут. Если левее держать, то за перевалом торный путь будет.
Я вручил дядьке вожделенную монету, и тот двинулся в обратный путь, но сразу обернулся и посоветовал:
– В потемках не ходите по горам. Сверзитесь по незнанию в пропасть, костей не соберете.
Совет был не лишен смысла, мы решили разбить лагерь и отдохнуть до рассвета, благо небо на востоке уже слегка посветлело, а звезды начали меркнуть и терять свой полуночный блеск.
У всех от холода зуб на зуб не попадал. Марта и Уве принялись собирать хворост и сухой бурьян, а Микаэль расседлал и обтер лошадей, дал им овса. Я отошел к самому краю обрыва, немного постоял там, прислушиваясь к гулу протекавшей по ущелью реки, и с облегчением перевел дух. Крутанул четки, приложился губами к святому символу. Вырвались!
– Надо было прирезать… этого, – сказал маэстро Салазар, когда я вернулся к разведенному в круге закопченных камней костерку. – Как пить дать продаст.
– Он в город хорошо если к утру вернется.
– А ну как подельники в горах или он нас специально кругами водил? – не согласился со мной Микаэль. – Надо бы за переправой проследить, она с нашей стороны как на ладони.
– Только там не видно ни зги, – хмыкнул я. – Да и вымотались все.
Но, к моему немалому удивлению, вызвался караулить успевший обсохнуть Уве.
– Все равно не уснуть, – признался он, отсыпал себе орехов, взял горсть кураги и ушел к обрыву.
Мы наскоро заморили червяка и легли спать. Микаэль устроил лежанку у самого очага, а Марта забралась ко мне под плащ. Я не стал возражать, обнял ведьму и поморщился из-за зуда в порезанной руке.
– Так и беспокоит? – спросила девчонка. – Завтра посмотрю.
– Спи, – сказал я и закрыл глаза.
Растолкал Уве.
– Магистр, проснитесь! Проснитесь, магистр! – зашептал он мне на ухо.
Я не спал, просто лежал с закрытыми глазами. Некоторое время назад разбудила боль в плече – ранка пульсировала, словно началось заражение, просто не хотелось выбираться из-под плаща на холодный воздух.
– Что такое, Уве? – зевнул я, глядя на посветлевшее небо.
– Люди! – ошарашил меня слуга. – Спускаются по карнизу! Микаэль велел вас звать!
Я подскочил как ужаленный и метнулся к ущелью, на краю которого затаился за серым валуном маэстро Салазар.
– Гляди! – указал он на противоположную сторону.
К этому времени уже рассвело, и я сразу увидел растянувшуюся по скальному карнизу цепочку людей, только-только начавшую спуск. Пять человек медленно вели под уздцы лошадей, а впереди бежал, а точнее, бежало некое несуразное существо.
Перекошенная и какая-то будто бы даже изломанная фигура то падала на четвереньки, то вставала на ноги, рвалась вперед и тут же запрокидывала голову назад, как если бы что-то удерживало ее на месте.
В голове у меня зародилось смутное узнавание, да тут и прибежавшая из лагеря Марта коротко выдохнула:
– Людоед!
Микаэль и Уве в немом изумлении уставились на девчонку, а я не удержался от крепкого словца.
Ангелы небесные! Как только этот драный горбун умудрился нас выследить?! Как улизнул от герхардианцев? Или его освободили прежде, чем в мансарду нагрянули черно-красные?
Ранка запульсировала пуще прежнего, я потер плечо и вдруг вспомнил, что горбун слизнул с клинка капельку моей крови! Так вот в чем дело…
– Что еще за людоед? – потребовал объяснений Микаэль.
– Уве, мушкет! – приказал я, пропустив вопрос мимо ушей.
Прикончу зловредную ищейку, и в горах нас точно не найдут! Вот только попаду ли? В этом месте до противоположной стороны ущелья было никак не меньше двухсот шагов, а я хоть и пристрелял штуцер, но уложить пулю в нервно дергавшуюся из стороны в сторону фигурку будет совсем не просто.
