Текст книги "Людоед"
Автор книги: Павел Корнев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)
– Веревка! – сказала вдруг Марта. – С него не сняли мою веревку! Я чувствую наговоры!
Меня словно молотком по голове тюкнули! Все же черно-красные!
Нас преследовали не люди графини Меллен, а братья ордена Герхарда-чудотворца!
– Филипп! – прорычал маэстро Салазар. – Какого черта происходит?!
Прибежал Уве. Я вытащил из чехла мушкет, разложил перед собой мешочек с пулями, шомпол, пыжи и пороховницы. Начал заряжать оружие, попутно поведал о своих последних приключениях Микаэлю.
Маэстро Салазар с отвращением скривился.
– Экая пакость! – Он глянул на ту сторону ущелья и покачал головой. – Не попадешь!
– Веревка! – повторила Марта. – Его держат на привязи будто животное!
– Животное и есть…
Но я понял, что хотела сказать ведьма. Прекрасно понял…
Несколькими глубокими вдохами я успокоил дыхание, провалился в транс и зашвырнул сознание вперед, на другую сторону каньона. На природе незримая стихия была куда спокойней, нежели в городах, бросок получился стремительным, словно полет арбалетного болта. Мелькнули ауры людей, вспыхнули яркими звездами святые реликвии и талисманы, зеленоватым огнем мигнула зачарованная ведьмой веревка.
Марта не ошиблась: горбуна и в самом деле держали на привязи, второй конец которой был затянут на луке седла.
Вот тебе и повелитель запределья! Посадили на цепь будто шелудивого пса!
Большего я разглядеть не успел. Один из герхардианцев вскинул руку, и меня зашвырнуло в собственное тело еще более резким и болезненным образом, нежели происходило погружение в транс.
– Они ускорились! – встревожился Уве.
– Может, сорвутся, – недобро усмехнулся маэстро Салазар.
Я на столь благоприятное развитие событий уповать не стал, устроил мушкет на валуне и вытянул из-за голенища сапога артиллерийский стилет. Используя шкалу на одной из граней клинка, оценил дистанцию выстрела, сделал необходимые поправки на понижение высоты, взял упреждение, исходя из примерной скорости движения преследователей, и вжал приклад штуцера в плечо.
В своих расчетах я нисколько не сомневался – все же опыт в баллистических вычислениях был немалый, но вот нервы… Так нервничать мне не приходилось уже давно…
Сердце колотилось как бешеное, порез на плече дергали ритмичные отголоски чужого сердцебиения, горбун то замирал на месте, то переходил на бег, а до противоположной стороны ущелья было двадцать дюжин шагов. Все решительно складывалось против меня!
Но я и не собирался тягаться в меткости с братом Гилом. Второй конец веревки был привязан к луке седла, а лошадь – цель несравненно более легкая, нежели беспрестанно скачущий уродец!
Выдохнув, я прицелился и потянул спуск. Крутанулось колесо, пыхнул дымок затравочного заряда, гулким эхом раскатился над ущельем выстрел и…
Я промахнулся. Пуля разминулась с лошадью и угодила в скалу прямо перед ее мордой. Сыпанула каменная крошка, испуганный скакун загарцевал, не удержался на узком карнизе и сорвался в пропасть! Привязанная к луке седла веревка натянулась и сдернула людоеда в ущелье. Шагавший рядом брат попросту не успел ничего сделать. Зловредный горбун полетел вниз и рухнул на камни, а бурный поток тут же подхватил и утащил вниз по течению его изломанное тело.
И сразу перестал дергать плечо никак не заживавший порез. Я стянул бурую от крови повязку и с облегчением перевел дух: от раны осталась лишь белая ниточка шрама.
3
Герхардианцы повернули назад. Да им ничего иного и не оставалось: спуститься под обстрелом и не понести при этом потерь черно-красным не помогло бы даже самое настоящее чудо.
Пока монахи выискивали возможность развернуть лошадей и возвращались к расщелине в скале, я успел отправить на ту сторону ущелья еще пять пуль. Вел огонь без всякой спешки и каждый раз тщательно целился, но все мои усилия свел на нет брат-заклинатель. Магические пологи мало годились для защиты от несущихся с бешеной скоростью кусочков свинца, и все же мой оппонент умудрился прыгнуть выше головы: с удивительной легкостью он разносил пули на капли расплавленного металла. Даже с такого расстояния до нас доносились отголоски рвавших незримую стихию выбросов силы.
Я всерьез забеспокоился, что моих преследователей сопровождает кто-то, равный по силе стражам из императорской Черной дюжины, но нет – способности колдуна оказались вовсе не безграничными. Под конец он ошибся, и пятая пуля зацепила одну из лошадей. Рухнуть в пропасть той не дали, затащив с карниза на тропу, но едва ли от раненой животины братьям будет теперь хоть какой-то прок.
– Ангелы небесные! – с шумом перевел я дух и вытер ладонью вспотевшее лицо.
Ну в самом деле какая еще Черная дюжина? Каждый из императорских телохранителей мог сдержать выстрелы пары шестнадцатифунтовых орудий, а герхардианец просто оказался опытным колдуном из истинных, не более того.
Я отложил штуцер и поднялся на ноги.
– Давайте убираться отсюда!
Черно-красные лишились ищейки и двух лошадей, едва ли они продолжат преследование, да и в Грахцене у них нет никаких особенных прав. И все же чем раньше доберемся до обжитых мест, тем лучше. В горах никогда не знаешь, на кого наткнешься за очередным поворотом извилистой дороги. Награду за убийцу кузена великого герцога должны были назначить немалую; кто-нибудь из лихих людишек неминуемо соблазнится звоном золотых и переберется через границу в надежде настичь беглецов и сорвать куш. Да и подручные графини Меллен от меня так просто не отстанут.
Друзей в Сваами я завел превеликое множество, этого не отнять…
Ехали с небольшими остановками на отдых весь день до самого позднего вечера. Следуя совету контрабандиста, старались понемногу забирать влево и уже к полудню отыскали упомянутый проводником «торный путь». Насколько удалось понять, эта извилистая дорога соединяла несколько небольших поселений, а от приграничного городка в предгорья вел полноценный тракт, коим и предпочитали пользоваться торговцы и почтовые курьеры. Мы должны были добраться до него ближе к вечеру, а пока что петляли по тропке меж отвесных скал и крутых обрывов, перебирались по хлипким мостам через пропасти и вслушивались в пронзительный гул ветра да перестук иной раз срывавшихся с горных круч камней.
Микаэль время от времени пришпоривал жеребца и выдвигался вперед разведать дорогу. Уве после бессонной ночи клевал носом, а Марта что-то негромко напевала себе под нос и, уж не знаю, как такое могло быть, только незримая стихия тихонько колыхалась в такт ее наговорам и очищалась от оставленных нашими аурами следов.
Во второй половине дня заморосил неприятный мелкий дождь, перемежаемый белыми снежинками, и мы задержались в одной из попавшихся по пути деревенек. Погрелись в гостевом доме, похлебали горячего, дали отдых усталым лошадям. Был немалый соблазн заночевать здесь, но я не пошел на поводу у слабости, растолкал задремавшего за столом Уве и погнал всех к выходу.
Свет померк неожиданно быстро, солнце просто в один момент нырнуло за хребет, и все кругом затопили густые сумерки, только продолжали светиться вершины близлежащих гор. К этому времени мы уже свернули с подсказанного контрабандистом пути на узенькую тропку, которая должна была вывести нас к тракту. Должна была, но никак не выводила.
Окончательно стемнело; Уве даже пришлось соткать из эфира и запустить вперед призрачный огонек, иначе ехавший первым Микаэль рисковал сгинуть на дне изредка попадавшихся на пути расщелин. Лошади устали и спотыкались, а сами мы промокли и продрогли, но не разбивать же лагерь прямо посреди тропы! Ночевка под сыпавшейся с неба моросью и пронзительными порывами студеного о ветра меня нисколько не прельщала.
В итоге к постоялому двору наша унылая процессия выехала уже глухой ночью. Двухэтажный дом с конюшней приткнулся к отвесной скале. Над воротами в добротном частоколе помаргивал качавшийся из стороны в сторону фонарь. Именно его отблески мы и заметили, когда казавшаяся воистину бесконечной тропа наконец вывернула к долгожданному тракту.
Хозяин давно запер двери, но к припозднившимся постояльцам ему было не привыкать – нас запустили внутрь, стоило только постучать. С размещением проблем не возникло: Уве и Микаэль заняли угловую комнату на первом этаже, мы с Мартой заселились в соседнюю. Куда хуже дела обстояли с ужином; печь уже потушили, поэтому пришлось довольствоваться холодным овощным супом и ничуть не более теплым мясным рагу. Грелись медовухой. Перебродивший мед горных пчел оказался на удивление забористым; очень быстро мы захмелели, тревоги и заботы на время отступили, по телу разошлось живительное тепло.
Когда я остался за столом наедине с Микаэлем, то выложил перед собой позаимствованную в миссии герхардианцев шпагу и спросил:
– Ну и что с ней делать?
Маэстро Салазар внимательно изучил клинок и щелкнул пальцем по клейму в виде перекрещенных меча и молота. Ниже шла надпись на североимперском: «Миленген».
Этот город на севере Майнрихта славился залежами железной руды и мастерами, выплавлявшими из них первоклассную сталь, а вот оружейники тех мест, насколько мне доводилось слышать, особой славы не снискали. Микаэль считал ровно так же.
– Отличный металл и посредственное исполнение, – заявил он безапелляционно. – Для тебя сойдет, надо только подобрать ножны. К прежнему владельцу оружие не приведет, такого барахла на севере ходит с избытком.
– Ну спасибо, – фыркнул я, уязвленный ремаркой собеседника до глубины души.
– Всегда пожалуйста! – хмыкнул Микаэль, оглядел пустой зал и чуть подался ко мне. – Ты лучше поведай о своих чудесным образом вернувшихся способностях, Филипп! Я видел, как ты орудовал колдовским жезлом! Я собственными глазами видел это!
Я приложился к глиняной кружке с хмельным напитком, хлебнул, поморщился. Затем спросил:
– Что тебе с того?
– Что мне с того? – округлил глаза маэстро Салазар. – У тебя на спине выжжена ангельская печать! Есть лишь один способ обратить ее действие вспять! – Микаэль упрямо выпятил челюсть, подвигал ею из стороны в сторону, собираясь с решимостью, и спросил: – Ты связался с запредельем?
– И зачем бы мне тогда понадобился жезл? – усмехнулся я и выложил на стол волшебную палочку. – Князья запределья наделяют чернокнижников силой, равной способностям истинных магов. Им ни к чему эти… костыли.
– Точно-точно, – озадачился Микаэль. Пусть он к этому времени уже изрядно захмелел, но ясности мысли не потерял и потому оценил убийственную резонность выдвинутого мной аргумента. – Но как, Филипп?! – прошептал он, навалившись грудью на стол. – Как тогда это возможно?!
Я рассмеялся:
– Микаэль, с чего ты взял, что я вообще терял свои способности?
– Ангельская печать!
– Я тебе когда-нибудь говорил, что утратил способность колдовать? – поставил я вопрос ребром. – Да или нет?
Маэстро Салазар осушил кружку и вновь наполнил ее из кувшина.
– Не говорил, – признал он. – В этом просто не было нужды. Это подразумевалось само собой.
Я лишь развел руками.
– А печать? – спросил Микаэль. – Что с ней не так?
Ответить правду мне и в голову не пришло. Иные откровения подобны силку, поначалу не кажутся чем-то серьезным, а в итоге оборачиваются долгой и мучительной смертью. Но и опускаться до откровенной лжи зачастую ничуть не менее опасно. Заврешься – и сам не заметишь, как утонешь в собственном вранье. У людей на такое долгая память.
По своему обыкновению, я предпочел отделаться полуправдой.
– Ересиарх Тибальт, – сказал я, и эти два слова заставили Микаэля стиснуть кружку с такой силой, что побелели пальцы.
Взгляд маэстро затуманился, он скрежетнул зубами, но сразу расслабился и откинулся спиной на стену.
– Так твой интерес к Тибальту был не случаен! – верно расценил мое откровение Микаэль. – Ты явился в Лавару за его головой! Ты уже тогда работал на Вселенскую комиссию!
Недосказанность иной раз действует куда лучше самой проработанной легенды. Микаэль придумал все сам. Сам придумал, сам поверил. Впрочем, он был не так уж и далек от истины и заблуждался лишь относительно моего тогдашнего работодателя.
Я поправлять его не стал.
– Но постой! – нахмурился маэстро Салазар. – Твою ангельскую печать проверяли люди Тибальта. Они сочли ее подлинной!
– Обмануть можно любого.
– Не поспоришь, – покивал Микаэль. – Воистину сегодня день удивительных открытий! И почему ты скрываешь свои умения?
– Удобно, – односложно ответил я и усмехнулся. – К стыду своему должен признать, что не слишком искусен в обращении с волшебной палочкой. Если начистоту, владею ей из рук вон плохо. Только-только начинаю наверстывать упущенное при обучении в университете.
– Это все из-за Уве, так? – усмехнулся Микаэль. – Не хочешь управляться жезлом хуже слуги?
– Не болтай об этом, ладно? – попросил я. – Ангельская печать помогла мне ввести в заблуждение не самых приятных в общении людей. Не хочется, чтобы поползли слухи о моих вновь прорезавшихся талантах.
Маэстро Салазар негромко рассмеялся.
– Филипп, у тебя столько скелетов в шкафу, что удивляюсь, как они еще не выбрались наружу и не устроили пляску смерти.
– Приходится подпирать дверцы, – поморщился я с непритворной досадой.
Замечание Микаэля угодило точно в яблочко. Груз былых ошибок накопился у меня преизрядный.
– Скелеты в шкафу скребутся, скрежещут зубами во тьме.
Они своего дождутся, утянут Филиппа к себе! – с выражением продекламировал маэстро Салазар, не упустив возможность посыпать солью мою и без того кровоточащую душевную рану.
– Тьфу на тебя, Микаэль! – поморщился я, допил медовуху и отправился спать.
4
На следующее утро хозяин, как и договаривались, разбудил на рассвете. Все тело ломило, мышцы ныли от усталости, а бедра и ягодицы после нескольких дней в седле и вовсе задеревенели. Захотелось плюнуть на все, накрыться с головой колючим одеялом и заснуть, но я пересилил себя, оделся и вышел в общий зал.
Один из столов там занимала пятерка бородачей с одинаковыми нашивками на стеганых куртках. На поясах ранних пташек висели кинжалы и фальшионы, короткие копья стояли прислоненные к стене, а луки и колчаны были сгружены на свободную лавку.
– Горная стража, – подсказал Микаэль, который, вопреки обыкновению, сегодня остановил свой выбор на травяном настое. Как видно, медовуха оказалась слишком забористой даже для него, а остальные подававшиеся здесь горячительные напитки были и того крепче.
Служивых это обстоятельство, впрочем, ни в коей мере не смущало.
– С ночного объезда возвращаются, – перехватил мой взгляд маэстро Салазар. – Разбойники в горах пошаливают, как говорят. Нам еще повезло, что никого не встретили по дороге.
Кинув на лавку перевязь с пистолями, я налил себе травяного настоя, размешал в кружке ложку медовой патоки и с благодарностью кивнул Уве, который выставил на стол поднос с тарелками. Подавальщице было не до нас, она увивалась вокруг бравых бородачей.
Марта встала раньше всех и уже позавтракала.
– Проверю лошадей, – сказала она и вышла во двор.
Микаэль глянул вслед девчонке и ухмыльнулся.
– Могли бы так сильно кроватью в стену и не стучать, – укорил он меня. – Полночи уснуть из-за вас не могли. Скажи, Уве!
Паренек выдавил из себя нечто невразумительное, уткнулся взглядом в тарелку и принялся усиленно работать ложкой. Я попробовал кашу с распаренными яблоками, затем отломил хлеба и с невинным видом заметил:
– Ну, было бы куда хуже, не давай нам спать стук из вашей комнаты.
Уве подавился и закашлялся, спешно глотнул травяного настоя и с укором протянул:
– Ну, магистр…
Маэстро Салазар прыснул со смеху и не преминул подлить масла в огонь:
– Занятные нравы в этих ваших университетах!
Лицо Уве окончательно залилось пунцовой краской, и тогда Микаэль нанес удар милосердия:
– Малыш! Филипп лишь попросил не устраивать оргий с продажными девками, когда останавливаемся в соседних комнатах. Только и всего.
Паренек быстро доел кашу и убежал собирать вещи, а маэстро Салазар отсмеялся и уже совершенно серьезно спросил:
– Уверен, что спать с ведьмой – такая уж хорошая идея?
Я безразлично пожал плечами:
– Надо было сбросить напряжение.
Микаэль кивнул в сторону стола с бородачами, у которого так и продолжала суетиться дородная разносчица.
– А чем тебе дочурка хозяина не угодила? Она вчера мне глазки строила! Специально с хозяйской половины выглянула под ночь!
Я оторвался от каши и покачал головой.
– Микаэль, завязывай с выпивкой. Не доведет она тебя до добра.
Маэстро Салазар непонимающе нахмурился, потом оглянулся и посмотрел на разносчицу куда пристальней, нежели прежде.
– Да уж, – вздохнул он, поднимаясь из-за стола. – Как говорят кметы, хрен редьки не слаще. Выход один – целибат!
И, прежде чем я успел поднять его высказывание на смех, Михаэль постыдно сбежал в комнату. Я лишь головой покачал. Целибат! Придумает тоже!
Стражники за столом засиживаться не стали и к превеликому сожалению дебелой девицы очень скоро закончили трапезу и начали одеваться. На смену им в зал спустились постояльцы со второго этажа, но, в отличие от бравых бородачей, потрепанные жизнью коробейники никакого интереса у разносчицы не вызвали.
Со двора послышался стук копыт, и я с интересом глянул в окно, но сразу отвлекся на Уве, который выставил на стол пару бутылок медовухи.
– Маэстро Салазар велел взять, – пояснил он, предвосхищая расспросы. – Что-то еще о воздержании говорил, но я не понял.
Микаэль в своем репертуаре!
Я лишь обреченно вздохнул, выудил из кошеля пару монет и попросил:
– Рассчитайся с хозяином, купи хлеба и сыра в дорогу. Еще овса лошадям.
Уве кивнул, но от стола не отошел.
– Что дальше, магистр? – спросил он вместо этого.
– А что дальше? – удивился я. – Вернемся в империю, что же еще?
– И нас не выдадут обратно? – пояснил Уве причину своей обеспокоенности. – Или придется теперь всю жизнь скрываться?
– Я – магистр Вселенской комиссии, ты мой слуга. Никто нас никуда не выдаст! Об этом и речи идти не может!
И на этот раз я душой нисколько не кривил. Даже если руководство спишет нас со счетов и отдаст на растерзание светским властям, любой толковый адвокат не оставит от аргументов стороны обвинения и камня на камне. Это в Рёгенмаре не было ни единого шанса доказать непричастность к убийству маркиза, а в имперском суде разбирательство, может, и выйдет небыстрым, но неминуемо закончится нашим полным оправданием.
Убийство именным кинжалом? Как говорят кметы, просто курам на смех! Главное не угодить в жернова большой политики. Вот тогда может и перемолоть, даже пыли не останется.
Уве просветлел лицом и отправился выполнять указание, но его опередил седобородый старик, закативший в дверь пузатый пивной бочонок. Он принялся торговаться с хозяином, и мой слуга встал поодаль, бренча зажатыми в кулаке монетами. На появившихся вслед за пивоваром сеньоров школяр не обратил никакого внимания, а вот меня при виде этой парочки чуть удар не хватил.
Молодой и постарше. Простец и колдун. Брюнет и блондин. Южанин и северянин. Одного я знал, другого видел второй раз в жизни. Сильвио де ла Вега и брат-заклинатель – тот самый колдун, что так ловко взрывал мои пули в ущелье.
Ангелы небесные и все ученики пророка! Чего ради черно-красным понадобилось тащить с собой через границу пленника?! Сильвио ведь пленник герхардианцев, так?
Взгляды вошедших остановились на мне и тут же обежали зал, выискивая невесть кого. Невесть кого или же Уве? Рука сама собой потянулась к отложенной на лавку перевязи с пистолями, но я сразу одумался и во всю глотку прокричал:
– Сеньор де ла Вега! Вот так встреча!
Уве вздрогнул и даже разинул рот от неожиданности, а вот Сильвио сразу справился с удивлением и приветливо помахал рукой. После он сказал что-то герхардианцу и направился прямиком ко мне. Колдун препятствовать южанину не стал, уселся за крайний стол и сцепил в замок худые бледные пальцы.
Я озадаченно хмыкнул. Картинка не складывалась. Сильвио де ла Вега нисколько не походил на бесправного пленника, внешне он никак не изменился с нашей последней встречи, разве что изрядно запылилась одежда, требовала ухода борода да растрепалась прическа. Более того, на оружейном ремне по-прежнему висели дага и скьявона. Но тут на глаза попался массивный золотой перстень, и все немедленно встало на свои места.
Перстень! Официал! Алле рехтен!
Именно перстень официала ордена Герхарда-чудотворца хотел украсть незадачливый воришка, именно этот перстень заставил со всем уважением отнестись к южанину охрану маркиза Альминца! А в сознании умирающего приора соединились мои вопросы о Сильвио и о мотивах ордена, поэтому и был дан столь странный ответ.
Сильвио де ла Вега не просто официал ордена, но официал с неограниченными полномочиями! Его слово – закон для герхардианцев! Добрые братья не похищали его, а лишь сопроводили на место, а брат Стеффен не выслеживал южанина, он действовал по его наущению. Оборвал все ведущие к официалу ниточки и собирался раз и навсегда избавиться от меня…
Ангелы небесные! Да ведь это Сильвио обратил внимание на хлипкий хвостовик кинжала, когда вертел его в руках! Тогда же он увидел и дарственную надпись, поэтому не стал уходить из доходного дома, а затаился где-то в ожидании подходящего случая проникнуть в мансарду и украсть подарок бургграфа. Гениальная импровизация!
Все это лежало на поверхности, и я непременно связал бы одно с другим, если б не пребывал последние дни в столь жесточайшем цейтноте.
– Сеньор вон Черен! – официальным тоном заявил Сильвио, но сразу смягчился и покачал головой. – Ну и натворили вы дел в Рёгенмаре, Филипп!
Я указал на место напротив, а когда скинувший плащ де ла Вега опустился на лавку, с улыбкой спросил:
– О чем вы толкуете, Сильвио? Боюсь, не понимаю вас. Когда я покидал Рёгенмар, там творился сущий кавардак! Обыватели будто обезумели, нам с Уве едва удалось унести из города ноги.
«Нам с Уве…» Де ла Вега никак на эти слова не отреагировал, лишь вздохнул и с грустью произнес:
– Вас обвиняют в убийстве маркиза Альминца, Филипп!
– Да что вы такое говорите?! – разыграл я изумление. – Это какая-то нелепица!
– Увы, – покачал головой Сильвио, – улики против вас самые серьезные. Вам нужно вернуться и доказать невиновность.
– Вздор! – беспечно отмахнулся я. – Ноги моей в этом паршивом городишке больше не будет!
– Боюсь, вынужден настаивать, – заявил де ла Вега, и в его пронзительных глазах мелькнуло что-то, похожее на сожаление. – Простите, это не подлежит обсуждению.
Прелюдия – это когда два людоеда кружат друг с другом, пряча за спиной ножи и прикидывая, как бы вырезать из оппонента кусок посочней. Но рано или поздно кто-то делает первый ход, сбрасывает маску сам либо срывает ее с противника.
Сильвио просто не оставил мне иного выхода, кроме как с ухмылкой поинтересоваться:
– А какое, собственно, до этого дело братьям-герхардианцам? Вы ведь их интересы представляете, не так ли?
Де ла Вега посмотрел на свою правую руку, с которой будто по волшебству исчез перстень официала, улыбнулся и разжал левый кулак. На стол с глухим стуком упала золотая печатка. Если таким нехитрым трюком Сильвио намеревался отвлечь меня, его расчет не оправдался. Я взгляда не отвел.
– От вас ничего не скроешь, Филипп, – отметил де ла Вега с легкой и не слишком искренней улыбкой.
– Работа такая, – просто ответил я, продолжая размеренными вдохами и выдохами понемногу загонять себя в транс. Реальность медленно-медленно раскрашивалась неведомыми простецам оттенками, незримая стихия неторопливо раскрывалась во всей своей ломающей сознание красе, загорались – одни ярче, другие тусклее, – эфирные тела людей.
Аура официала, как и прежде, оказалась самой обычной, а вот на брата-заклинателя было невозможно смотреть, столь резким, четким и насыщенным представал он в истинном зрении. Врожденный дар истинного мага закалился в горниле молитвенных бдений, мне с этим стариком было не совладать даже при поддержке Уве.
– Надеюсь, вы не в обиде на этот маленький маскарад? – улыбнулся южанин. – Кому как не вам понять меня, Филипп! Вы и сами не спешили раскрыть свой род деятельности.
Я не обижался на собеседника, я намеревался его в самом ближайшем будущем убить, но говорить об этом не стал, просто напомнил:
– Сильвио, вы не ответили на мой вопрос.
Де ла Вега только руками развел:
– Я лишь скромный проводник воли ордена, один из многих. Не мне определять его решения и политику.
Безумно хотелось бросить в лицо собеседнику колючую ремарку о всеобъемлющих правах, но полностью карт не стоит раскрывать даже тогда, когда сняты маски. Сейчас требовалось выведать дополнительные подробности, а вовсе не щеголять собственной осведомленностью.
– К слову о маркизе Альминце! – произнес я с легкой улыбкой. – Как мне стало известно, его светлость не так давно приказал спустить собак на некоего официала ордена Герхарда-чудотворца. В чем была причина конфликта, не подскажете?
Южанин воспринял вопрос с безразличием, не оставившим ни малейших сомнений относительно планов на мой счет. В лучшем случае после возвращения в Сваами мне вырвут раскаленными щипцами язык, в худшем – зарежут сразу, как только выведут с постоялого двора. Только надо еще разобраться, какой из этих двух вариантов предпочтительней…
Впрочем, доводить дело до столь прискорбной развязки я не собирался и потому на протяжении всей беседы не отрывал взгляда от входной двери. Мой план был до безобразия прост и нагл: выведать у собеседника все, что получится, а когда появятся сопровождавшие того братья, прострелить официалу голову и прикончить вторым выстрелом колдуна. Пожалуй, я бы даже не стал тянуть с претворением этой задумки в жизнь, да только бойцы горной стражи продолжали точить лясы с хозяином. Если начну стрельбу, бородачи точно вмешаются, а численное преимущество и без того было не на нашей стороне.
Сильвио же неспроста столь спокоен! В ущелье пытались спуститься пятеро герхардианцев, а значит, помимо брата-заклинателя, он может рассчитывать на поддержку еще трех человек.
– Некоторые знания слишком опасны, чтобы выпускать их в мир, а прискорбное увлечение алхимией лишило маркиза должной рассудительности! – заявил де ла Вега, закашлялся, передвинул к себе бутылку с медовухой и осведомился: – Вы позволите, Филипп?
Я кивнул и с нескрываемой усмешкой произнес:
– Полагаю, иерархи братства святого Луки разделяют эту вашу позицию целиком и полностью.
Де ла Вега оскалился, враз позабыв о бутылке.
– У последователей святого Луки всегда была не самая безупречная репутация, а в последние годы они и вовсе превратились в скопище ремесленников, торгующих небесным эфиром оптом и в розницу!
– А ваши братья? – прищурился я. – Девиз ордена «Во благо праведных», но сколько людей они перебили в имении маркиза? Сколько крови на ваших собственных руках? Так вы служите людям? Убивая направо и налево, клевеща и подкидывая улики?
Брошенное в лицо обвинение не произвело на южанина ни малейшего впечатления; моя осведомленность оставила его совершенно безучастным.
– Во благо праведных! – необычайно жестко произнес де ла Вега и со значением повторил: – Праведных!
– А мальчишка? Его-то было зачем убивать? Только жить начал…
– И жил бы дальше, не привлеки вы его к слежке за мной! – отрезал южанин. – И потом, какое вам до него дело? И какое дело до него ордену? Неужто вы считаете уличного воришку безгрешным?
Ответ собеседника меня нисколько не удивил, удивила его поразительная прямолинейность. Людям свойственно прятать мотивы своих неприглядных поступков за ширмой красивых словес, но, как видно, официалу ордена Герхарда-чудотворца не пристало лицедействовать. Да и перед кем ему оправдываться? Уж точно не передо мной.
– А до грешников вам дела нет? – хмыкнул я, искоса глянув на бойцов горной стражи, которые наконец-то потянулись к выходу.
– Отчего же? Есть, конечно же есть! Мы наставляем их на путь истинный. – Сильвио вздохнул. – Вашу душу тоже отягощают грехи, Филипп.
– Вам это откуда знать? – спросил я, желая вытянуть из собеседника хоть что-нибудь важное, прежде чем начнется резня.
Брат-заклинатель сидел за своим столом, не предпринимая никаких попыток повлиять на незримую стихию, лишь слегка колыхался взбудораженный защитой герхардианца эфир. Но я не расслаблялся и продолжал удерживать сознание на грани погружения в транс. Ситуация могла измениться в любой момент. Истинным магам не требовалось много времени на подготовку чар.
– Нам известно многое. Все ваши устремления, заветные чаяния и слабости для нас как открытая книга! – высокопарно ответил де ла Вега. – Ваш интерес к запределью не остался незамеченным. Принадлежность к Вселенской комиссии не защитит от справедливого воздаяния, Филипп! Законы божьи много выше уложений светских властей!
За последним из бородачей захлопнулась дверь, и я досадливо поморщился.
– Вы разбрасываетесь серьезными обвинениями, сеньор де ла Вега, и на основании чего? Поверили мерзкому людоеду, пойманному мной? Ну в самом деле! Знали бы вы только, на какие уловки идут изобличенные чернокнижники и как яростно они очерняют виновных в их пленении людей!
Южанин покачал головой:
– Полноте, Филипп! Горбун лишь подтвердил наши подозрения на ваш счет.
И столько прозвучало в голосе собеседника твердости, что у меня по спине побежали мурашки. Штормовой волной накатили сомнения, уверенность дала трещину, и через нее в душу хлынули подозрения.
Марта! Случайно ли добрые братья заявились на постоялый двор, когда ведьма ушла проведать лошадей? Неужто девчонка заодно с черно-красными? Но нет же! Нет! В самый первый миг Сильвио показался изрядно удивленным неожиданной встречей. Он никак не рассчитывал наткнуться на меня, просто сделал хорошую мину при плохой игре.
Так что он может знать?!
– Что же такое вам известно обо мне, сеньор де ла Вега? – с улыбкой полюбопытствовал я, кинул быстрый взгляд за окно и увидел, как выезжает за ворота пятерка бойцов горной стражи.
Ну, сейчас начнется! Я как бы невзначай опустил руку под стол и положил ладонь на рукоять пистоля. Вопреки первоначальной задумке, первую пулю решил всадить в брата-заклинателя, а если понадобится, то одарить его же и второй. Магические поединки не мой конек, а герхардианец – колдун не из последних. За это время так и не удалось разобраться в характере выставленной им защиты.
– Что вы вообще можете знать о Филиппе Олеандре вон Черене? – усмехнулся я, прикидывая линию стрельбы, дабы одним выстрелом прикончить заклинателя и ослепить пороховыми газами де ла Вегу.
– О, поверьте, Филипп. Нам известно многое. Например, из вас двоих колдовским даром обладает лишь Уве Толен, – ответил Сильвио с какой-то даже снисходительной улыбкой.
«Из вас двоих»? Я едва удержался от презрительной ухмылки, но вдруг уловил в заявлении собеседника некий скрытый смысл и скосил глаза в сторону.
