Текст книги "Тараканьи бега"

Автор книги: Павел Асс

Соавторы: Нестор Бегемотов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

– А то! – Дамкин засиял от радости.

Секретарша прошла на кухню. Дамкин и Стрекозов открыли еще по бутылочке пивка, чокнулись и выпили по полбутылки. И тут с кухни послышался женский визг.

– Тараканы!!!

Литераторы побежали спасать любимую девушку. Вся кухня прямо-таки кишела тараканами. Большие и маленькие, темно-рыжие и совсем светлые, усатые и наоборот, тараканы ползали по стенам, по столу, и на полу между пустыми бутылками их была тьма тьмущая! Наверно, соседи травили тараканов, и все эти домашние насекомые ломанулись в квартиру несчастных литераторов.

– Тараканы, – философски констатировал Дамкин. – Стрекозов сегодня уже успел познакомиться с одним тараканом в ванной. Его Васей звали. Хорошенький такой. Толстый. С усами.

– Фу, какая гадость! – скривилась Света. – Я их боюсь!

– О, и я то же говорил, – сказал Стрекозов. – Ненавижу!

– Бежим в комнату, – предложила Света. – Там их вроде нету.

– Будут, – пошутил Дамкин и получил от любимой девушки по голове.

В комнате Света плюхнулась на диван и заявила:

– Мужики! Надо что-то делать! С тараканами в одной квартире я работать отказываюсь!

Дамкин и Стрекозов смущенно потупились. Недопитые бутылки пива сиротливо стояли на столе. Света долго разглагольствовала о том, что надо бороться с этими гадкими тараканами. Наконец, Дамкин не выдержал. Он подошел к столу и допил пиво. Стрекозов последовал его примеру.

– Э! – возмутилась девушка. – Да вы меня совсем не слушаете!

– Слушаем, – возразил Дамкин, открывая новую бутылку. – Очень внимательно и почтительно слушаем. Хочешь пива?

– Не хочу.

– Это хорошо...

Стрекозов взял у Дамкина открытую бутылку и произнес:

– Предлагаю устроить тараканам Варфоломеевскую ночь и Бородинское сражение. Для начала надо собрать совет в Филях – пригласим Бронштейна, у него в коммуналке было полно тараканов, да и сейчас в сторожке на кладбище не меньше. Карамелькина пригласим, он у себя дома их года два истреблял, все средства перепробовал.

– Гениально! – восхитился Дамкин. – Только пиво у нас кончается.

И литераторы с намеком посмотрели на секретаршу.

– Ладно, – покорно вздохнула любимая девушка. – Пива я вам куплю.

Секретарша убежала в магазин. Дамкин проводил ее ласковым взглядом, причмокнул и начал звонить Бронштейну и Карамелькину. Очень кстати художник оказался в гостях у программиста, и оба они не замедлили явиться на зов Дамкина.

Через двадцать минут четыре друга сидели за столом, открыв последние бутылки пива. Многообещающий Совет в Филях начался.

– Друзья, – провозгласил торжественный Дамкин. – У нас трагедия. Наша квартира подверглась нашествию тараканов, и мы собрали вас здесь, дабы поиметь от вас советы, как избавиться от непрошенных гостей.

Стрекозов, подражая князю Багратиону, громко высморкался.

– Помню, помню, – сказал Карамелькин, набивая морским табаком трубку и прикуривая. – Долго я с ними воевал... Полно их у меня было...

– А у меня и сейчас полно, – скромно добавил Бронштейн.

– Чем я их только не травил, – ударился в воспоминания Карамелькин. Сам чуть не умер.

– А как же они исчезли? – спросил Дамкин.

– Да я сам переехал на другую квартиру. Самое верное средство.

– Где это Светку носит? – подумал вслух Стрекозов. – Пиво кончилось.

– На мою бутылку, – предложил Бронштейн. – Я его все равно не люблю.

– Бронштейн, а как ты с ними борешься? – поинтересовался Дамкин у художника.

– А я с ними мирно живу, – сознался добродушный Иван. – Тоже ведь божьи твари.

– Вот именно, твари! – послышалось из коридора, и в комнату с рюкзаком пива вошла секретарша.

– А я и не заметил, как ты вошла, – галантный Стрекозов снял с девушки рюкзак и начал выставлять бутылки на стол. – Всего шесть штук? Этого нам и до вечера не хватит. Светка, а что так мало?

– Что я вам негр, что ли? – возмутилась Светлана. – Я и это-то еле-еле доперла!

Дамкин подошел к любимой девушке слева и поцеловал ее в щечку, выражая благодарность. То же самое сделал Стрекозов справа.

– Ладно, – заявил Дамкин. – Раз никто не знает, как с ними бороться, мы будем бороться своими способами.

– Почему не знает? – возмутился Карамелькин. – Я знаю. Два года успешно боролся!

– И как же ты боролся?

Карамелькин приосанился.

– Ну, во-первых, я их поливал дихлофосом. Во-вторых, я их засыпал бораксом, есть такое средство из борной кислоты. Ох, не любят! И, наконец, в-третьих, как мне подсказала одна женщина на работе, я брал яйца, варил, отделял желтки, смешивал с этой же борной кислотой, лепил маленькие шарики и разбрасывал в места скопления паразитов. Тараканы обжирались яйцом, до которого они большие охотники, и помирали из-за борной кислоты.

– Ну, – сказал Стрекозов. – Если бы у нас были яйца, мы бы лучше яичницу сделали.

– Да, – согласился Дамкин. – Дихлофос и борная кислота, небось, тоже денег стоят. Нам такие способы не по карману.

– Придумайте свои, – обиделся Карамелькин и отвернулся.

– Придумали, – заявил Дамкин. – Мы их будем давить. На стене повесим список наших друзей, где напротив фамилии каждого друга будет стоять число тараканов, которых он раздавил.

– А для наглядности, – добавил Стрекозов, – пусть Иван нарисует плакат: "А ты убил таракана?"

Бронштейн заулыбался:

– Это можно...

– Стихи будем писать анти-таракановые, – размышлял Дамкин. – Как увижу таракана, сразу стукану стаканом!

– И читать их каждый вечер, – Стрекозов открыл бутылку пива. – Чтобы тараканам страшно становилось от того, какая участь их ждет!

– Слушайте, мужики! – сердито сказал Света. – Может хватит изголяться, а?

– В списке друзей мы тебя напишем первой, – утешил ее Стрекозов и получил от любимой девушки по голове.

– Все! – воскликнула секретарша литераторов, вскочив. – Терпение мое кончилось! Я ухожу и не вернусь, пока тараканы не исчезнут все до единого!

Любимая девушка неодобрительно посмотрела на литераторов и покинула собрание.

– Н-да! – хмыкнул Дамкин. – А кто нам теперь на машинке будет стучать?

Обиженный Карамелькин пыхтел трубочкой, Бронштейн обдумывал замысел новой агитационной картины, Дамкин и Стрекозов задумчиво пили пиво. После продолжительного, но не томительного молчания Карамелькин вздохнул, встал и сказал:

– Ну, ладно, ребята. Меня вообще-то на работе ждут. Может проводите меня до метро?

– Сам что ли не дойдешь? – усмехнулся Дамкин. – Нам тут еще тараканов истреблять!

Карамелькин опять обиженно поджал губы и пошел к двери.

– Эй! – спросил Стрекозов. – Ты обиделся, что ли?

– Да, вы обидели меня, ребята.

– Да брось ты! У нас тут такая трагедия с этими вонючими насекомыми, а еще и ты обижаешься!

Бронштейн тоже встал.

– Я, пожалуй, тоже пойду. Картину надо написать, да и Карамелькина до метро доведу. До свидания!

– Приходите еще, – сказал вежливый Дамкин, делая ручкой.

– Счастливо, – Стрекозов проводил друзей до двери и вернулся к соавтору. – Арнольд достал уже обижаться!

– Слушай, – задумчиво сказал Дамкин, почесывая в затылке. – Как-то у нас внезапно тараканы появились. То не было, а то вдруг целая армия.

– Нашествие, – ответил Стрекозов. – От соседей, наверно, пришли.

– Ну и свиньи же у нас соседи, – подытожил Дамкин. – Открывай еще по бутылочке.

Стрекозов открыл, и тут раздался звонок в дверь.

– Светка вернулась, – предположил Дамкин.

– У нее ключи есть, – не согласился Стрекозов и пошел открывать.

В дверях стоял сияющий, как сапог, в новой соломенной шляпе и сером в желтую клетку пиджаке дед Пахом. Его загорелое морщинистое лицо лучилось добротой, в зубах торчала неизменная самокрутка, в рюкзаке за спиной подозрительно громыхали трехлитровые банки с самогоном.

– Ну, здравствуй что ли, голубь, – протянул трудовую ладонь дед.

– Дед Пахом! – заорал Стрекозов и полез обниматься, отпихивая прибежавшего из комнаты Дамкина. – Ты, как всегда, вовремя! Тебя-то нам и не хватало!

– А-а-а! Дед приехал! – вопил счастливый Дамкин.

Деда Пахома провели в комнату, усадили на почетное место, и поставили прямо перед ним бутылку пива, чтобы он сразу ее увидел и оценил.

– Несурьезно это, – отстранил стакан дед Пахом. – Во!

Развязав рюкзак, он достал две банки чистого, как слеза, самогона, завернутое в белую тряпочку сало, трехлитровую банку соленых огурчиков, свежие огурцы, помидоры, редиску и зелень.

– Грамотно! – только и прошептал очарованный Дамкин.

– Круто! – в унисон восхитился Стрекозов.

– Маленько покушать привез, – пояснил дед Пахом. – Закусочка, однако.

– Покушать – это хорошо! – согласились литераторы.

Дед Пахом развернул сало.

– Нож давай!

– Нож, дед, с концами... На кухне он, – сказал Дамкин.

– А там тараканы, – добавил Стрекозов. – И мы их боимся!

– Тараканы! – удивился дед Пахом и прошел на кухню. – От, анафема!

Тараканы хрустели под его сапогами, разбегались в разные стороны, шевеля усами, следили за дедом Пахомом из всех щелей.

– Да, – молвил дед Пахом. – Тараканы – это суровое бедствие. Помню, у меня в избе были тараканы, чем я их токмо не травил!

– Чем? – воскликнули литераторы.

– Да химией всякой, и керосином...

– Керосином – это круто, – подумал Стрекозов. – Облил кухню керосином и поджег. Тараканов – как не бывало! Кухни тоже...

– Даже знахарку одну вызывал, – рассказывал дед. – Бабка Маланья три ночи заговаривала, не помогло!

– И как же они исчезли? – Дамкин повторил вопрос, заданный Карамелькину. – Новую избу построили?

– Зачем новую? – удивился дед Пахом. – Не надо новую. У меня и старая ничего! Единственный способ избавиться от энтих животных – уехать на время. Таракан – он кто? Он животное домашнее, живет там, где человек. Кушает что? То, что после человека остается. А если человек уедет куда на месяц али два? Что, таракану с голоду помирать? Нет! Он и уйдет, куда глаза глядят! А ежели еще для профилактики химии разной нафигачить – уйдут, как миленькие, через неделю!

Мудрый дед налил из банки самогону в граненые стаканы и порезал сало.

– Дед Пахом, – прочувственно заявил Стрекозов. – Ты наш спаситель! А что, если мы на недельку к тебе в деревню съездим?

– А что! – кивнул дед, поднимая стакан. – Чего ж не съездить, поехали! Заодно и покосить поможете!

– А! – восхитился Дамкин. – И роман напишем про сельскую жизнь! Я уже вижу главного героя – агронома.

– Агроном у нас – сволочь! – сознался дед Пахом. – Намедни с председателем и милиционером у меня самогонный аппарат изъяли!

– Вот гады! – поразились литераторы.

– Да ничо! – хитро прищурился дед. – То был старый аппарат, потому и лежал на виду для конспирации. А у меня еще два новых есть! Давай-ка хряпнем по маленькой!

– За деревню! – провозгласил Дамкин.

– За город! – отозвался дед Пахом.

– За слияние города и деревни! – объединил тосты Стрекозов, и друзья выпили по полному стакану деревенского самогона.

– Хорошо пошла, анафема! – выдохнул дед Пахом и закусил соленым огурчиком. – Так когда едем?

– Ты ведь за колбасой приехал?

– Ну!

– Завтра утречком встанем, затаримся колбасой и поедем помаленьку...

– Ну, тогда еще по маленькой, – кивнул дед Пахом. – Под сальце с огурчиками!

Глава следующая

В гостях у деда Пахома

Когда Всемирный Потоп обрушился на землю, только дед Пахом смог взять каждой твари по паре и спрятаться с ними на сеновале. А потом, когда потоп схлынул, все твари разбежались по всей земле. Поэтому на нашей земле так много тварей.

Дамкин, Стрекозов "Толстая книга"

На следующий день, отоспавшись после банки самогона, полив всю квартиру взятым у соседки дихлофосом и съев все продукты, которые были в доме, чтобы тараканы погибли с голоду, литераторы Дамкин и Стрекозов с дедом Пахомом отправились к нему в деревню.

Сев в поезд, литераторы решили сразу же отметить свою поездку к деду Пахому и упились до такого состояния, что не помнили, как доехали. Заботливый дед Пахом с помощью проводника вытащил их из вагона, погрузил на подводу, привез в свою избу и уложил спать на сеновале.

Летнее утро было солнечным и ласковым. Сквозь щели сарая проникали теплые лучи, щекоча лица литераторов. После непродолжительных попыток закрыться от солнца, Дамкин оглушительно чихнул и проснулся, заодно разбудив и Стрекозова.

– Доброе утро! – донесся со двора голос деда Пахома.

– Ба! – удивился Дамкин. – Никак дед Пахом! Как это мы к нему попали?

– Перепил, что ли? – хмуро спросил Стрекозов. – Тараканы у нас в квартире, вот мы и поехали к деду Пахому в деревню, чтоб они там в Москве от голода либо передохли, либо эмигрировали к соседям.

– А, – вспомнил Дамкин. – В натуре!

– Во, во! – крикнул со двора дед Пахом. – Я тута подумал: а если таракан вырастет размером с корову, будет ли от него польза народному хозяйству? На нем, наверно, можно будет дрова возить али поле пахать? Ась?

– Дед, такого увидишь – и сразу разрыв сердца! – отозвался Дамкин.

– Это с непривычки. Я к своей бабке тоже не сразу привык, хотя и красивая была, не то что таракан, – рассудительно сообщил дед.

– А ну их, тараканов, на фиг! – сказал Дамкин, вставая и делая зарядкообразные движения. – Стрекозов, вставай!

– Не мешай! – огрызнулся Стрекозов. – Я стихи сочиняю про сельскую жизнь.

Селянка, рассмеши меня стриптизом,

Как грустно мне копать твой огород!..

– Ну, ну, Стрекозов уже огород взялся копать, – хмыкнул Дамкин и вышел во двор.

Дед Пахом рубил дрова. Он ставил на колоду большое полено, с громким вздохом поднимал тяжелый колун и, крякнув, обрушивал его на полено, которое разлеталось на две половинки. Дамкин, который давно уже не видел, как колют дрова, некоторое время зачарованно следил за действиями деда Пахома.

– Что, попробовать хошь? – спросил дед, отдуваясь.

– Не, – сознался Дамкин. – У меня не получится.

– А чо тут получаться? Поднял топор, опустил, хряп и пополам!

– Хряп и мимо. Прямо по ноге.

– И чему вас в городе учат?

– Вот узнать бы! – согласился Дамкин. – Пойду-ка я лучше искупаюсь. Речку-то вашу еще не загадили?

– Да пока нет. Химзавод, слава КПСС, ниже по течению построили, там все и засрали, а у нас чисто! Даже рыба есть.

– Эй, Стрекозов! Ты свой стишок сочинил? А то пойдем купаться!

– Не стишок, а стихотворение, – пробурчал Стрекозов, выползая из сарая на свет божий. – Я бы даже сказал, поэмку.

– Пойдем, пойдем! – поторопил друга жизнерадостный Дамкин, и литераторы побежали по деревенской улице к реке.

Улица плавно перешла в тропинку, а тропинка привела к небольшому дощатому мостику, на котором веснушчатая деревенская девушка в ситцевом платье и кирзовых сапогах полоскала белье.

– Доброе утро, селянка! – поздоровался Дамкин.

Девушка смерила литераторов недобрым взглядом и молча отвернулась.

– Невежливо, – заметил Дамкин и начал раздеваться. Раздевшись до трусов, синих в горошек с белыми полосками по бокам и белой надписью "Адидас" на заднице, Дамкин, словно бегемот, плюхнулся в воду, подняв целое облако брызг.

– Стрекозов, какой кайф! Ныряй!

– Щас! – отозвался Стрекозов и, тоже раздевшись до таких же, как у Дамкина, трусов, только красного цвета, медленно зашел в воду.

– Хороша водичка, – сказал он веснушчатой девушке и, видя, что она не отвечает, обратился к Дамкину. – Дамкин, по-моему, наша селянка не понимает по-русски!

– Пошел ты в жопу, козел! – вдруг сказала селянка на чистейшем русском языке таким грубым прокуренным голосом, что Стрекозов окунулся в воду с головой, а когда вынырнул, она уже собрала свое бельишко и, тяжело хлюпая сапогами, поднималась вверх по тропинке.

Стрекозов огляделся. Дамкин плавал на середине реки на спине и при этом пел неприличные деревенские частушки:

– По деревне едет трактор,

Тракторист весь светится,

Председатель утопился,

А парторг повесился!

Когда литераторы вернулись в дом деда Пахома, тот уже приготовил на дощатом столе во дворе неприхотливый, но питательный сельский завтрак: картошечку в мундире, свежие овощи с огорода, сваренные вкрутую яйца, только что отнятые у недовольных этим куриц, и, естественно, очередная трехлитровая банка с чистой, как слеза, отравой.

– Ты их что, штампуешь? – спросил Стрекозов.

– Капает себе потихоньку, – скромно сказал дед Пахом и разлил по стаканам.

Друзья сели за стол. Дед Пахом налил.

Не успели они выпить, как раздался громкий стук в калитку.

– Кого там анафема принесла? – спросил дед Пахом, занюхивая выпитый стакан кусочком сала. – Что за привычка ходить в гости не вовремя и без приглашения?

– Пахом Егорович, открывай!

– Ба! – шепотом удивился дед Пахом. – Участковый! Ну-ка, Дамкин, спрячь добро от греха подальше! – и непрошенным гостям: – Сейчас, сейчас!

Дамкин схватил банку самогона и спрятал под стол. Стрекозов убрал со стола стаканы и рассовал их по карманам.

Дед Пахом, кряхтя, добрел до калитки и открыл. Вошли участковый милиционер в форме, но без фуражки, и толстый лысый мужик с лоснящимся от пота лицом. Мужик хмуро осмотрелся и спросил:

– Что, дед Пахом, опять, говорят, самогон гонишь?

– Да вы что? – изумился дед Пахом. – Никакого самогона! Вот, гости из столицы приехали, пьем только молоко!

– А где ж молоко-то? – поинтересовался милиционер.

– Дак корову-то не успел подоить, вы отвлекли!

– Ты это брось, – посоветовал мужик. – Говорят, ты самогон гонишь да продаешь?

– Это хто ж говорит?

– Люди говорят...

– Подождите, – вмешался Стрекозов. – А ты, дядя, кто будешь?

– Я – тутошний председатель. Федор Ильич Тихоходов. А это наш участковый товарищ Внезапнов.

– А мандат у тебя есть?

– Чего? – оторопел председатель.

– Мандат, говорю, есть? – доброжелательно произнес Стрекозов. – Откуда мы знаем, что ты председатель? Может, ты батька Махно?

– Сам ты Махно, – обиделся толстяк и оглянулся на милиционера.

– А вы сами, собственно, кто? – спросил участковый.

– А вы, товарищ милиционер, не вмешивайтесь, – сказал Дамкин. – Вы сегодня не в форме. Фуражечку забыли надеть.

Милиционер схватился за голову и тут же опомнился.

– Документы! Попрошу!

– Какое загадочное построение фразы, – сказал Дамкин Стрекозову. Документы! Попрошу! Заметь, абсолютно непонятно, документы он у нас попросит, или нас у документов. И когда попросит? Завтра? В следующем году? И почему милиционеры обычно такие безграмотные? Чему их в школе милиции обучают?

– Документы! – заорал взбешенный участковый, хватаясь за то место, где у милиционера должна висеть кобура.

– Опомнись, – шепнул дед Пахом. – Это же знаменитые журналисты из Москвы товарищ Дамкин и его товарищ Стрекозов. Они ж про наш колхоз писали в прошлом году в газету "Путь к социализму".

– Ап, – подавился председатель и вдруг, действительно, вспомнил, как в прошлом году этот самый Дамкин задавал ему разные вопросы, а этот самый Стрекозов записывал его ответы в пухлый блокнот. Вспомнил, как дал столичным журналистам двадцать пять рублей, чтобы они не заметили прохудившуюся крышу и развалившиеся стены в коровнике, а также новый двухэтажный особняк самого председателя. Вспомнил и перепугался.

– Ну, что ж вы сразу не сказали, гости дорогие! Да мы ж вас со всей душой! Пахом Егорыч, что ж ты не сказал? Мы бы вам хлеб-соль устроили...

Литераторы покровительственно щурились.

– Может, все-таки документы показать? – спросил Дамкин у мента.

– Какие документы! – воскликнул председатель, излучая доброту и гостеприимство. – Мы наших дорогих гостей на руках готовы носить! А участковый у нас вообще без фуражки!

– Э-э, – намекнул Стрекозов. – Мы тут, однако, завтракать собирались. Нам бы все-таки позавтракать.

– Конечно, конечно! – председатель расплылся в улыбке. – Извините, что помешали. Ошибочка, понимаете-ли, вышла!

– Понимаем, – кивнул Дамкин. – Мы все понимаем.

– А за неудобство причиненное позвольте... – лысый председатель смущенно сунул Дамкину в карман мятый червонец.

– Не позволю! – выкатил глаза Дамкин.

– Маловато, – сказал Стрекозов. – Когда так мало дают – это напоминает взятку.

– Подарок, – шепнул председатель, запихивая еще один червонец в карман Стрекозова.

– Подарок – это не меньше тридцати рублей, – заявил Дамкин. – А это взятка, гражданин председатель.

– Но у меня с собой больше нет, – Тихоходов покрылся испариной и смотрел на литераторов жалостно, как побитое животное.

– Ладно, – смилостивился Дамкин. – Червонец будешь должен.

– О чем разговор! – просветлел председатель. – За нами не заржавеет! Приятного аппетита! До свидания!

– Прощайте, – молвил Стрекозов, усаживаясь за стол и доставая стаканы.

Дверь за председателем и участковым закрылась. Дамкин нагнулся под стол за спрятанной банкой. Дед Пахом снова разлил по стаканам.

– За дружбу! – провозгласили литераторы.

Они выпили по стаканчику, закусили.

– Ну, о чем будете писать новый роман? – спросил дед Пахом, громко хрустя соленым огурчиком и заедая его квашеной капустой.

– О том же, о чем и старый, – сказал Стрекозов. – У нас там по плану парикмахер приводит индейцам слона, индейцы – в отпаде, вождь – в отпаде, а парикмахер и новый шериф в суматохе делают ноги, да и слона прихватывают с собой.

– От анафема! – одобрил дед Пахом. – А стихотворение ты утром сочинял, давай что-ли, почитаю.

– Стихотворение... – смутился Стрекозов. – Да я его из-за Дамкина записать не успел, а теперь забыл.

– Ну вот, – обиделся Дамкин. – Всегда во всем Дамкин виноват!

– Да ничо! – сказал дед Пахом. – А еще вы вроде собирались роман про сельскую жизнь оформить?

– О! Это мы запросто! – похвастался Дамкин. – Надо только впечатлений набраться!

– Какие у вас тут впечатления? – спросил Стрекозов.

– Да какие у нас в задницу впечатления! – воскликнул дед Пахом. – Одна анафема, да и только! Вот сено можно покосить... Корову подоить...

– Корову – это можно! – сказал Дамкин, уплетая картошку. – Ты, дед, будешь доить, а мы молочка попьем!

– Умеете вы, городские, устраиваться!

– Работа такая.

– Парное молочко! – мечтательно произнес Стрекозов. – Я о нем уже целый год в глубине души мечтаю! Дед, а по вечерам у вас в деревне чего делают?

– А когда как. То кино привозют в клуб, а то танцы. Как это у нынешней молодежи называется – дискотека. Страмота одна!

– Девок-то много на дискотеке?

– Да хватает.

– Кому хватает? – ухмыльнулся Дамкин.

– А кому надоть, тому и хватает! – дед Пахом доверительно оперся о стол и громким шепотом начал рассказывать. – Вот тута недели две тому взад опосля энтой дискотеки наш агроном-мерзавец привел к себе домой нашу знатную доярку Аграфену. Ну, как положено, разделись, а тут бац! жена агронома вернулась, она к матери ездила в соседнюю деревню. Ну, агроном доярку возьми да в окно и вытолкни. А она – в чем мать родила. Вся улица ее домой провожала! Хороша девка! – причмокнул дед Пахом.

– Старый греховодник, – осудил его Стрекозов.

– А чо я-то, я ничего!

Дамкин с набитым ртом спросил:

– А где эта Аграфена живет?

– Э, – протянул дед. – И не надейся. Опосля того случая за ей наш участковый приударил. Кажну ночь у ей ночует.

– Господи! И здесь от ментов покоя нет! – воскликнул Стрекозов.

– В натуре, – согласился Дамкин. – Предлагаю у мента эту телку увести.

– Тебе чего, в Москве женщин мало? – спросил Стрекозов. – Хоть тут отдохни!

– Да я не устал.

Дед Пахом, отдуваясь, поднялся.

– Ну ладно. Поели – пора и за работу. Сено пойдем косить.

– Пойдем, – согласились литераторы.

Дамкин погладил вздутый живот, блаженно вздохнул и закурил "Беломорину". Дед Пахом вернулся из туалета, и они пошли в поле.

Пока дед Пахом махал на поле косой, литераторы, лежа в тени огромного дуба, написали три главы "Билла Штоффа". Взрывы хохота, доносившиеся с того места, где они лежали, пугали ворон, сидевших на окрестных деревьях. Вороны бестолково летали туда-сюда и недовольно каркали.

Потом литераторы с дедом Пахомом пошли на колхозное пастбище, выловили колхозную корову, и дед Пахом надоил ведро молока.

– Все вокруг колхозное, все вокруг мое! – пояснил он соавторам. пока те пили дымящееся парное молоко.

– Как говорил мой прадед, кулак из Тверской губернии, – сказал Стрекозов, весь залитый молоком, – я не против колхозов, только не в моей деревне!

– Так и знал, что у тебя в крови есть что-то такое, контрреволюционное! – съязвил Дамкин.

– Сам-то ты кто? – огрызнулся Стрекозов. – С твоими-то барскими замашками!

Глава следующая,

в которой Дамкин и Стрекозов посещают

деревенский клуб

Ничто не ускользает от внимания деревенских жителей...

П.А.Кропоткин "Записки революционера"

Вечером литераторы собрались на танцы.

– Деревенские танцы – это что-то! – говорил Дамкин, вертясь перед разбитым зеркалом и пытаясь сделать прямой пробор. – Приходишь, очаровываешь сельскую девушку, читаешь ей стихи при луне, а потом на сеновал...

– До сеновала, я думаю, не дойдет, – сказал Стрекозов. – Из темноты появится сельский кузнец и набьет городскому очарователю морду.

– Ну, допустим, не морду, а лицо...

– Репу, – уточнил Стрекозов.

– И потом, сейчас в деревнях нет кузнецов. Слава Богу, не прошлый век!

– Дед Пахом, кузнецы есть в деревне?

– Та не! – отозвался Пахом. – Последнего недавно расстреляли. Году эдак в двадцать девятом.

– Слышал! – торжествовал Дамкин.

– Ну, не кузнец. Тракторист. Еще хуже. Даст болтом от трактора по чайнику, копыта и откинешь! Уж трактористы-то, я думаю, есть?

– Как не быть! – отозвался дед Пахом. – Намедни Федя-тракторист купил у мене самогону, нажрался пьяным и пошел к жене председателя. Сам-то председатель на совещание в город укатил. Ну, как положено, разделись, а тут бац! председатель портфелю забыл и вернулся. Ну, жена Федю в сортир и спрячь! А Федя пьяный, как верблюд. Натурально взял, да и в очко оступился! Неделю потом благоухал. Его даже в сельпо обслуживать отказывались!

– Суровые нравы, – сказал Дамкин.

– Дети гор, – подтвердил соавтор.

– Чегось? – не понял дед.

– Да это мы так, – махнул рукой Дамкин, отрываясь, наконец, от зеркала. – Пойдем, что-ли?

– Может, на дорожку? – дед Пахом приподнял из-под стола банку самогона.

– Потом!

Литераторы вышли на улицу. Деревенские парни и девки неторопливо шли к клубу, откуда уже слышалась веселая музыка.

– Бони Мы, – определил Дамкин, разбирающийся в современных ВИА.

– С ума свалиться! – равнодушно удивился Стрекозов.

Заметив около входа в клуб, где небритые деревенские мужики курили "Беломор", симпатичную девушку, Дамкин лихо подкатил к ней и вежливо поинтересовался:

– Девушка, у вас случайно не найдется закурить?

Девица смерила литератора оценивающим взглядом и протянула пачку "Беломора".

– А у вас тут все курят "Беломор"? – Дамкин профессионально раскручивал незнакомку на разговор.

– Курят то, что в магазин завезли.

– Девушка, а вы знаете, кто вон тот мужчина с дурацким выражением на лице?

– Не знаю.

– Как?! Это же сам литератор Стрекозов! Он же печатается в газете "Колхозное раздолье", в журналах "Юность", "Огонек", "Смена"! Вы разве не читали его стихов? Он еще в соавторстве с литератором Дамкиным пишет...

– Не читала, – ответила девушка, уже с интересом посматривая на Стрекозова.

– Зря, милая, зря! – Дамкин осторожно взял ее под руку. – Не будь я его соавтор Дамкин, если это обязательно надо было прочитать!

– А вы тот самый Дамкин? – удивилась девушка. – Который со Стрекозовым?

– С которым Стрекозов, – поправил Дамкин. – Тот самый. А вы тут кого-нибудь ждете?

– Жду.

– Вы дождались! – радостно объявил литератор. – Меня!

Побежденная таким напором, девушка была увлечена Дамкиным в душное помещение дискотеки. Стрекозов тоже прошел вслед за ними и некоторое время следил, как Дамкин заливает девице что-то многообещающее и, толкая местные парочки, крутит ее по всему залу.

– Ну, этот козел точно нарвется на... – сказал голос за спиной у Стрекозова. На что нарвется этот козел, Стрекозов не разобрал, но подумал, что уж очень этот козел смахивает на Дамкина. Литератор оглянулся и заметил участкового Внезапнова. Мент был в штатском, стоял в компании здоровенных парней и смотрел на Дамкина нехорошим взглядом.

– Получит этот козел у меня желудей!

"Ба! – поразился Стрекозов. – Никак эта телка – голая доярка Аграфена, любовница здешнего мусора! Та самая эксбиционистка, о которой с любовью рассказывал дед Пахом! Да, с ней Дамкин может и желудей огрести..."

Здоровенные парни засучивали рукава и готовились бить Дамкина. Стрекозов в замешательстве начал думать, как спасти морду своего соавтора. Ничего более умного не придумав, он выскочил на улицу и стрельнул у первого попавшегося мужика закурить. Затем схватил пук соломы, приложил у деревянной стене клуба и поджег от папиросы. Сухая стена быстро загорелась, и Стрекозов истошно завопил:

– Пожар!!!

– Пожар! Пожар! – подхватили вокруг.

Заметались люди. На выходе из клуба организовалась свалка. Танцующие разбили окна и полезли наружу. Дамкин тоже вылез из окна, подхватил на руки свою доярку и осторожно спустил ее на землю. Аграфена весело хохотала.

Стрекозов подбежал к соавтору и быстро проговорил:

– Дамкин, или мы сейчас сматываемся, или тебе бьют морду вон тот мент и его друзья трактористы.

– Милая, – спросил Дамкин у доярки. – Мы со Стрекозовым живем у деда Пахома, там есть грамотный сеновал. Пойдем?

– Отчего ж не пойти, – радостно согласилась девушка.

Стрекозов горестно покачал головой.

– Опять двадцать пять! Опять мне на улице спать!

– У тебя подруга есть для Стрекозова? – спросил Дамкин, пока они быстрым шагом уходили прочь от горящего клуба, куда бежали взволнованные чем-то люди с ведрами, баграми и топорами.

– Есть, – задыхаясь, ответила раскрасневшаяся Аграфена. – Машкой зовут. Только она возле клуба.

– Дамкин! – сказал Стрекозов. – Я сюда отдыхать приехал. Идите вы в задницу со своими Машками!

Они вернулись к дому деда Пахома, и Дамкин сразу увел доярку на сеновал.

– Я только стихи ей почитаю, – объяснил он соавтору.

– Читай, читай, – сказал тот и вошел в избу, где дед Пахом, нацепив очки на нос, читал газету "Правда".

– Добрый вечер, – сказал Стрекозов, плюхаясь на дореволюционный диван.

– Ась? – отозвался дед Пахом.

– О чем пишут?

– Да вот на съезде Леонид Ильич Брежнев выступил...

– Э, да у тебя газета старая!

– Да? – удивился дед.

– А у вас в деревне клуб сгорел, – выложил Стрекозов свежую новость. А завтра утром мы уезжаем.

– Как? – изумился дед Пахом. – Вы ж на неделю собирались?

– Да эта сволочь Дамкин, баб ему мало! снял на танцах ментовскую доярку и сейчас на сеновале читает ей свою самую длинную поэму. А мент со своими трактористами ищет его по всей деревне, чтобы поговорить о роли личности в произведениях Льва Толстого.

– Убьют, – подумал вслух дед Пахом. – Как пить дать, убьют.

– Вот и я говорю, сваливать надо.

– А как же тараканы?

– Да мы пока у Бронштейна на кладбище поживем.

– Дак тогда надоть за отъезд спрыснуть?

– Это можно! – согласился Стрекозов, и дед Пахом достал из-под стола трехлитровую банку.

На следующее утро невыспавшиеся, но хорошо отдохнувшие литераторы покинули гостеприимную деревню.