Текст книги "В походах и боях"

Автор книги: Павел Батов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 35 страниц)

– Немедленно выводите танковый корпус из боя для получения новой задачи.

– В Бобруйске обстановка сложная. Уберем танки, противник может прорваться.

– Знаю. Завтра поможем штурмовой авиацией. А корпус Панова отдай, по приказу Ставки он пойдет под Минск.

Войска 2-го и 3-го Белорусских фронтов завершили прорыв, охватив с севера и юга 4-ю немецкую армию. Им была поставлена задача окружить и разгромить основные силы этой армии и не позднее 7 – 8 июля овладеть Минском. Вот туда и уходил Донской корпус.

Противник тотчас обнаружил выход танкистов из боя. Во втором часу ночи на боевые порядки 356-й дивизии немцы обрушили сильный огонь. В атаку шло до 10 тысяч гитлеровцев. Впереди – сводные офицерские и унтер-офицерские подразделения. Пехоту поддерживали самоходки, танки. Два часа длился бой. 356-я выстояла. Враг отошел в город. На поле боя осталось больше тысячи убитых. На рассвете новая атака. На этот раз противник вклинился в оборону двух полков. Несколько тысяч немецких солдат прорвалось из окружения. Брешь удалось закрыть дивизионными резервами. Но враг продолжал вводить в бой новые силы. Утром одновременно перешли в атаку до 15 тысяч гитлеровцев. Опять прорыв на узком участке. Почти полностью израсходованы боеприпасы. Командир 105-го корпуса бросил на помощь артиллерийский противотанковый дивизион 354-й дивизии. Командовал им майор Виктор Григорьевич Ильюшенко. Прямой наводкой били артиллеристы по толпам вражеской пехоты, расстреливали танки и самоходки порой в 10 – 15 метрах от огневых позиций. Немцы отпрянули. Больше из Бобруйска никто не вырвался.

Судьба вышедших из окружения: большой отряд разгромлен 44-й гвардейской во встречном бою западнее Сычково (только пленных было взято более тысячи); второй отряд настигнут 69-й дивизией в лесах под Осиповичами и полностью уничтожен. В ликвидации окруженной группировки выдающуюся роль сыграли советские летчики.

В 10.00 29 июня начался последний штурм города. Телеграмма Д. Ф. Алексеева: "Бобруйск очищен от противника. В городе и окрестностях всего за время боев уничтожено до 17 тысяч вражеских солдат и офицеров. Сегодня взято в плен 10 тысяч. Трофеи: свыше 400 орудий, 60 танков, более 500 автомашин, много складов с военным имуществом и боеприпасами..."

После взятия Бобруйска армия снова собралась в кулак. Оба наши корпуса, преследуя противника, двигались на Барановичи. Расчеты показывали, что можно овладеть этим городом к 10 июля. Особенность наступления в этот период широкое применение подвижных отрядов. Каждая дивизия выделяла один-два стрелковых батальона, усиленных несколькими танками и орудиями. Темп продвижения доходил до 30 – 40 километров в сутки. По параллельным полевым дорогам, на автомашинах отряды выходили далеко вперед от главных сил соединений, перерезали вероятные пути отхода противника и встречали его внезапным огнем.

Перечислить всех отличившихся в этих схватках невозможно. Назову передовой отряд 193-й дивизии, которым командовал подполковник Павел Игнатьевич Черепок. В первый день он прошел 45, во второй – 60 километров, перерезал шоссейную дорогу Слоним – Барановичи, захватил мост на реке Шара и обеспечил дивизии беспрепятственное форсирование водного рубежа. На мосту произошел любопытный эпизод. Подкатила легковая автомашина. Пожаловал генерал Шмидт, начальник инженерных войск 9-й немецкой армии. На допросе он показал, что ехал проверять состояние переправ.

Поучительный пример боевой инициативы показали зенитчики батареи старшего лейтенанта К. Ромашова. Из Бобруйска в леса под Осиповичи прорвалась группа гитлеровцев численностью до 1500 человек. О приближении фашистов на батарею сообщили партизаны. Ромашов выслал разведку, она встретилась с дозором противника, напала и захватила пленного. На допросе он сказал, что группа идет на соединение с осиповичским гарнизоном. Командир батареи решил установить орудия для стрельбы по наземным целям, внезапно ударить по фашистам и не дать им прорваться. Первыми залпами гитлеровцы были отброшены в лес, но, поняв, что перед ними всего лишь зенитная батарея, обстреляли ее из минометов и пошли в атаку. Уже каких-нибудь пятнадцать метров отделяет фашистов от наших зенитчиков. В ход пошли автоматы, гранаты... В это время подошло подкрепление. Потеряв двести человек убитыми, гитлеровцы сдались в плен.

Освобожден Слуцк. Занят Несвеж... В то время как 48-я армия перерезала коммуникации минской группировки и перехватывала ей путь на Барановичи, мы должны были взять этот крупный железнодорожный узел и тем внести свой вклад в окружение 4-й немецкой армии.

Все эти дни оперативная группа командарма находилась в войсках, добиваясь усиления темпа. В частности, корпус Алексеева в ходе наступления был переброшен с правого фланга на левый и днем 7 июля вел бой дивизией Фроленкова на южной окраине Барановичей. С востока вплотную к городу уже подошли три дивизии 18-го корпуса, среди них 15-я Сивашская полковника Гребенника. Она первой завязала схватки на улицах.

Под утро позвонил Радецкий:

– Все идет нормально.

– Ты откуда говоришь?

– Ив Барановичей. Прошел с Алексеевым весь город. Сижу на НП у Гребенника, на кладбище. Бой идет успешно в полутора километрах западнее.

Прошла 20 дней с начала операция "Багратион". Немецкая группа армий "Центр" разгромлена. План Ставки выполнен. Вслед за 9-й попали в окружение главные силы 4-й немецкой армии. Потери противник" огромны. Только перед нашим фронтом более 100 тысяч убитых и раненых немецких солдат и офицеров. 65-я армия пленила свыше 20 тысяч гитлеровцев, уничтожила к захватила 1500 орудий и минометов, 10 тысяч автомашин.

Наступление продолжалось.

К границам Польши

Без оперативной паузы на Западный Буг. – Контрудар под Клещелями. – Корпус К. М. Эрастова. – Новая задача.

На завершающем этапе операции "Багратион" перешли в наступление армии левого крыла 1-го Белорусского фронта. Их удар на люблинском направлении пресек намерение немецкого командования подбросить силы с юга и остановить советские войска, разгромившие группу армий "Центр".

Далеко в тылу 65-й, восточное Осиповичей, остался запланированный рубеж глубины операции. 8 июля войска были за Барановичами. Армейский штаб и наблюдательный пункт разместились на западной окраине города. Получен приказ командующего фронтом: наступление продолжать без оперативной паузы; общее направление – Пружаны, Беловежская пуща, Седлец; во взаимодействии с 28-й армией выходить на коммуникации брестской группировки противника. Офицеры штаба, операторы работают без отдыха. На карте в деталях вырисовывается принятое решение, готовится приказ корпусам. "На Варшаву путь!" – радостно говорил генерал Бобков, представляя на утверждение план оперативного построения войск.

В дивизиях чувствовался огромный подъем. Наши солдаты и офицеры понимали, какое великое дело им предстоит совершить: помочь братскому польскому народу освободиться от фашистского ига, обрести национальную независимость.

Да, идем к границам Польши, а там на Варшаву. Справа, уступом, – армия Романенко, слева – 28-я армия Лучинского.

Продвижение стремительное. Впереди то 105-й, то 18-й корпус. Генералов И. И. Иванова и Д. Ф. Алексеева у нас в штабе называли мастерами маневра. На отдельных участках их дивизии обгоняли немцев по параллельным дорогам на 40 50 километров и с тыла, из засад, наносили удары по отступающему врагу. В этом "слоеном пироге", как образно называли тогда обстановку, наши командиры показали замечательные примеры мобильности и смелости, умения на ходу перестраивать боевой порядок, вести бои с перевернутым фронтом, уничтожать отколовшиеся от общей массы группы гитлеровцев, не снижая темпов наступления.

Перед Беловежской пущей я предупредил комкоров:

– Усилить разведку, войскам быть в готовности вести бой в трудных условиях лесной местности.

Естественно было ожидать здесь упорного сопротивления. Для этого противнику не нужны крупные силы: перекрой лесные дороги и просеки артиллерией – танки не пройдут; внезапным огнем пулеметов с лесных опушек и автоматчиков с деревьев можно нанести большой урон наступающим. Все это немцы уже применяли в Брянских и Хинельских лесах.

С напряжением ждем донесений о схватках передовых отрядов. В готовности штурмовая авиация. Реактивным дивизионам приказано следовать вместе с главными силами дивизий. И вдруг Иванов докладывает:

– Шестьдесят девятая в Беловежской пуще. Узнаю, что в леса входят 37-я гвардейская В. Л. Морозова и 15-я Сивашская К. Е. Гребенника. Противник большого сопротивления не оказывает.

Днем позже главные силы корпусов были на рубеже Гайновка – Бяла. Пленные немецкие офицеры показывали, что действительно было приказано "задержать русских еще на подходе к Беловежской пуще и оказывать в лесах упорное сопротивление до подготовки основного рубежа обороны по реке Западный Буг". Но немцы не успели выполнить свой план. Они сумели выбросить навстречу наступающим лишь саперные группы, которые заминировали дороги, разбросали противопехотные мины но лесному массиву, взорвали дворец и подожгли музей Беловежской пущи. Пожар удалось потушить, а мины причинили вред не столько нашим войскам, сколько диким лошадям, лосям, кабанам, зубрам – всему "мирному населению" заповедных лесов.

Справедливости ради отмечу, что дикие обитатели лесов могли пострадать и от наших страстных охотников. Сколько их было в армии! Приказ по фронту предупреждал, что нарушители правил будут строго наказываться как браконьеры. Это укротило охотничий азарт.

За Беловежской пущей, начиная от Гайновки, наша армия выдвинулась по сравнению с соседями далеко на запад. Слева километрах в тридцати позади нас наступали войска Лучинского, справа – 48-я армия Романенко отстала почти на свой номер. Таким образом, фланги у нас оказались открытыми. Линия фронта достигала 150 километров. Введены в действие все силы. В резерве остался один 251-й армейский танковый полк, да и тот наполовину не укомплектован техникой. В полосе корпуса генерала Иванова разрыв между дивизиями достигал 10 километров. Это все были очень уязвимые места.

Быстрее всех продвигалась 69-я стрелковая дивизия. 21 июля ее кавалерийский эскадрон (командир – капитан М. Н. Крамар) вышел к государственной границе Советского Союза и водрузил на ней красный флаг, с ходу форсировал Западный Буг, захватив близ населенного пункта Менженин небольшой плацдарм. Опираясь на него, ночью 22 июля за рекою были уже все стрелковые полки дивизии. Наши воины, советские патриоты и интернационалисты, начали великое дело освобождения порабощенной немецкими фашистами польской земли. Уже потом я узнал подробности о подвиге кавэскадрона. Замполит 69-й дивизии, любимец бойцов, полковник Семен Яковлевич Карпиков сказал капитану Крамару: "Вот возьми флаг, поднимите на нашей границе. На заметное место поставь. Пусть наши бойцы видят и радуются, что честно послужили России. И пусть с той стороны люди смотрят и знают – идут на помощь солдаты свободы".

105-й корпус генерала Алексеева тем временем перерезал дороги из Высоколитовска на Дрогочин (Высоколитовск расположен севернее Бреста, куда отходили 5-я танковая, 35-я и 292-я пехотные дивизии немцев, спасаясь от угрозы быть окруженными войсками левого крыла нашего фронта).

В тылах немцев действовала конно-механизированная группа И. А. Плиева. Ее основные силы завязали бои на ближних подступах к Бресту, а 4-й гвардейский кавалерийский корпус шел к реке Западный Буг на соединение с войсками нашей армии. Разведка установила, что в районе Бреста и Высоколитовска вместе с названными дивизиями противника находятся штабы 14 различных потрепанных соединений с многочисленными дивизионными, корпусными и армейскими специальными частями. Какой удобный момент! Но сил для полного окружения врага у нас уже не было. Оценив обстановку, позвонил Рокоссовскому, просил помочь за счет резервов. Особенно, конечно, нам нужны были танки.

– У меня почти ничего не осталось, – ответил командующий. – Корпус Иванова останови. Плацдарм на Буге удерживайте. На усиление направляю к вам из резерва фронта восьмидесятый корпус. Правда, это пока лишь его управление: дивизии только подтягиваются. Пусть он вместе со сто пятым корпусом пробивается к Бресту. Плиеву одному там тяжело.

Для встречи 80-го корпуса и вывода его на левый фланг армии был направлен заместитель командарма генерал И. Ф. Баринов. Через некоторое время полковник Елькин доложил:

– Срочная депеша от Баранова.

Читаю: при налете бомбардировщиков осколком авиабомбы смертельно ранен командир корпуса генерал И. Л. Рагу ля; связь с дивизиями налаживается.

Зашли Радецкий, Бобков, Бескин, Липис. Они ужо знали о случившемся.

– Что будем делать, Николай Антонович?

– Назначить Баринова пока за командира?

– Лучше, пожалуй, не придумаешь.

Баринову пошел приказ: "До назначения нового комкора принимайте командование. Готовьте дивизии к удару в общем направлении Янув Подляски на соединение с 4-м кавкорпусом. Установите связь с кавалеристами, волна 27. Обстановку докладывайте". Второй приказ послан Алексееву: "Развертывайте войска фронтом на Янув Подляски. Задачу получите сегодня".

Вызвали начальника разведки полковника Никитина. Он подтвердил, что силы немцев в районе Высоколитовска большие.

– По-моему, там замышляется контрудар по нашему левому флангу, – заключил Никитин.

– Думаю, что противник попытается отбросить корпус Алексеева с рокадной дороги, затем пойдет по ней вдоль левого фланга армии, чтобы ликвидировать наш плацдарм на Западном Буге, – высказал свое мнение Бобков.

Все согласились с начальником штаба. При наличии у противника танков удар на этом направлении для нас был бы опасен. Продвижение же наших войск навстречу 4-му кавалерийскому корпусу еще больше растягивало фронт и ослабляло силы, удерживающие дороги на Дрогочин. Но идти на помощь кавалеристам надо. Этого требовал и приказ командующего фронтом, и долг. Из штаба фронта, как доложил Бобков, предупреждали, что противник с разных направлений контратакует кавкорпус и он ведет бой почти в окружении.

Связи с кавалеристами нет. Запрашиваем штаб фронта, не изменены ли радиоволны. Фронт тоже не имеет связи с кавкорпусом. Войска 80-го и 105-го корпусов наступали на Янув Подляски. Но к полудню 22 июля Баринов доложил, что ему пришлось остановиться, так как немцы непрерывно контратакуют крупными силами пехоты и танков. Связываюсь с Алексеевым:

– Как обстановка, Дмитрий Федорович?

– Трудно. Сильные контратаки. За три часа дивизии прошли всего полкилометра.

Из штаба фронта поступают шифровки с требованием доложить обстановку. В конце дня по ВЧ вызвал Жуков:

– Доложите, почему нет связи с четвертым кавкорпусом?

– Ее не имеет и штаб фронта, кавалеристы не отвечают.

– Задача поставлена вам, а не штабу фронта. Выполняете плохо. Усиливайте удар на южном фланге.

Жуков торопил с движением левого крыла 1-го Белорусского фронта на Ковель. Пожалуй, все фронтовое командование, бросив силы на Ковель, глубоко не вникало в сложившиеся трудности у нас с Романенко. Все считали, что перед фронтом 48-й и 65-й у противника резервов нет.

Наступила ночь на 23 июля. Армейский НП – в лесу у рокадной дороги, прямо против центра оперативного построения 80-го и 105-го корпусов. Южнее, на удалении почти 20 километров, держала плацдарм на Западном Буге 69-я Севская, а весь правый фланг прикрывали гвардейцы 37-й и 15-я Сивашская дивизия.

На НН были Радецкий, Липис, Веский. Мы обсуждали возможности усиления удара на левом фланге. В блиндаж почти вбежал полковник Никитин. Свет керосиновой лампы тускло освещал его лицо, и, может быть, потому оно казалось необычно бледным.

– Что случилось?

– Перехвачен радиоразговор командира пятой танковой дивизии СС "Викинг" Галла с командиром четвертой танковой Петцелем. Галл в Высоколитовске, Петцель в Бельске. Готовятся в четыре ноль-ноль нанести по нашим войскам встречные удары и соединиться в районе Клещелей.

Можно было ожидать чего угодно, но только не этого. Никто не предполагал, что с севера, от Бельска, может назревать такая угроза. Это был просчет нашей разведки. Немцы верно оценили слабость нашего правого фланга.

Контрудар врага преследовал ограниченные цели – вывести высоколитовскую группировку на соединение с бельской. Чтобы ускорить решение этой задачи, генерал Галл открытым клером по радио попросил командира 4-й немецкой танковой дивизии оказать ему помощь.

Армейский командный пункт находился в Клещелях, то есть он мог попасть под удар. Вызываю к телефону Бобкова: "Объявить тревогу. Немедленно вывести КП на Гайновку". С Радецким выехали на опушку леса, где стояли смонтированные на автомашине телеграфные аппараты. Долго пришлось ждать, пока вызовут Рокоссовского. Наконец на ленте появились слова: "Командующий у аппарата". Докладываю: "Перехвачен радиопереговор. Противник готовит встречные контрудары из района Бельска и Высоколитовска на Клещели. Войска готовлю для отражения танков противника. Сил недостаточно. Боевые порядки разрежены. Резервов не имею". Рокоссовский приказал: "Примите меры к удержанию занимаемых рубежей. Помощь будет оказана".

Только закончился этот короткий разговор, как с севера, юга и запада стал нарастать гул артиллерийской капонады. Вражеский контрудар начался. С Радецким остаемся в Клещелях: нельзя ни на минуту терять связь с корпусами. Первым доложил И. И. Иванов:

– Противник атаковал шестьдесят девятую. Пытается сбросить части с плацдарма. Дивизия обороняется успешно.

Это направление контрудара мы правильно определили как второстепенное. Приказ Иванову: "Готовьтесь к отражению танков с севера, от Бельска. Главная опасность будет там..." Связываюсь с Д. Ф. Алексеевым. По голосу комкора чувствую, что у него жарко.

– С направления Большое Турно атакует дивизия пехоты. Ее поддерживают тридцать пять танков, два бронепоезда и самоходная артиллерия, – докладывает комкор. – Удар наносится по триста пятьдесят четвертой. Части дивизии отошли на три километра, заняли круговую оборону в районе населенного пункта Августинка.

Обстановка в 80-м корпусе еще напряженнее. Отразив пять контратак, 356-я дивизия и 115-я бригада понесли потери. Дивизионная артиллерия не в силах сдержать удар бронированного кулака противника. К тому же в стрелковых частях этого корпуса было много необстрелянных солдат. На помощь отходящим частям Баринова я бросил две реактивные установки.

Снова докладывает Алексеев: "Противник продолжает развивать наступление на северо-восток, пытается окружить 44-ю дивизию. Гвардейцы отошли в район Залесье. Заняли оборону. Один полк оторвался и ведет бой в окружении". Едва успел я сделать выводы и подсказать комкору решение, на проводе – Иванов: "С направления Бельск по пятнадцатой и тридцать седьмой дивизиям наносят удар сто танков. Противник рассекает наши боевые порядки. Мой командный пункт отрезан от войск".

Сто танков с севера и столько же с юга. В этой обстановке не оставалось ничего иного" как сжать основные силы армейской группировки к центру, оставить часть занятой территории, сократить линию фронта и занять круговую оборону. Очень мало времени, чтобы отдать этот приказ войскам. Решаем передавать открытым текстом по радио, маскируя намеченные рубежи обороны одними цифрами кодированной карты. Чтобы не терять драгоценные минуты, приказываю настроить рации всех корпусов на одну волну. Приказ принимают все комкоры одновременно. Иванов тут же докладывает, что потерял связь с 69-й. Этой дивизии необходимо было поставить задачу:

оставить плацдарм на Западном Буге и выйти на помощь управлению корпуса. Но как сообщить об этом? Рядом со мной стоял штабной офицер полковник Рондарев.

– Разрешите прорваться на мотоцикле. Крепко пожал Рондареву руку:

– Спеши, но будь осторожен.

Он умчался на мотоцикле к Западному Бугу. Ему удалось проскочить по не занятым противником дорогам до командного пункта 69-й и передать приказ.

К полудню стало ясно, что северной и южной немецким группировкам удастся соединиться. Оперативной группе командарма пора отходить к Гайновке, чтобы оттуда организовать удар по прорвавшемуся врагу. Шум боя приближался. Но нужно еще доложить обстановку Рокоссовскому. Вместе с Николаем Антоновичем заскочили в машины к телеграфистам. Рокоссовский ответил быстро. Докладываю: "Противник наносит встречный контрудар с двух направлений на Клещели. Штаб армии отведен в Гайновку. Сам с оперативной группой нахожусь и управляю боем на..."

Доклад закончить не удалось. Николай Антонович прервал:

– Немцы!

Через открытую дверь автобуса было видно, как метрах в трехстах среди высокой ржи появилась башня немецкого танка. Ствол пушки развернулся в нашу сторону, и в ту же минуту раздался сильный взрыв. Первый снаряд противник послал в плохо замаскированный грузовик, на котором был смонтирован движок телеграфной установки.

– Все за мной!

Бросаемся к ржаному полю, где у дороги были замаскированы наши "виллисы". Сзади второй взрыв. Телеграфная установка загорелась. К счастью, телеграфисты успели выбежать с нами. "Виллисы" помчались вдоль ржаного поля на Гайновку, проскочили буквально в нескольких десятках метров от боевых порядков немецкой танковой части. Спасла густая рожь.

Рассказывали, что командующий фронтом был очень обеспокоен внезапным прекращением переговоров и запрашивал по радио: "Где Батов?" Не получив ответа, выслал в разведку эскадрилью истребителей. Мы видели самолеты, летавшие над районами Клещелей и Черемхи, по летчики наших машин не обнаружили. Нашелся среди них шутник: он доложил с борта самолета по радио своему непосредственному начальнику, что видел по дороге от Клещелей на Гайновку... рассыпанные военторговские тарелки.

Вечером добрались до своего командного пункта. Вскоре прибыли Г. К. Жуков и К. К. Рокоссовский.

– Докладывай свое решение.

План ликвидации немецкого прорыва был уже продуман. Силами двух подошедших батальонов армейского запасного полка и отдельных частей 18-го корпуса при огневой поддержке дивизионов гвардейских минометов решено нанести удар на Клещели со стороны Гайновки. Одновременно корпус Алексеева наступает с юга.

– Решение правильное, да сил маловато, – признал Г. К. Жуков. – А надо не только восстановить живую связь с корпусами, но обязательно вновь захватить плацдарм за Бугом. Поможем.

Оказывается, к нам уже спешно направлялся из армии Романенко 53-й стрелковый корпус генерал-лейтенанта Ивана Алексеевича Гарцева и 17-я танковая бригада Донского корпуса, находившаяся на переформировании. Подход этих сил ожидался ночью.

В оставшиеся часы мы непрерывно держали связь с командирами корпусов. Все товарищи докладывали спокойно. Прошла нервозность, вызванная ошеломляющим ударом танков. Иванова выручили гвардейцы 37-й. Они прорвались к командному пункту корпуса и помогли выйти из окружения. Позднее, когда на отчетные карты корпусов был нанесен весь ход событий за 23 июля и получены донесения, стало ясно, что артиллеристы 37-й гвардейской помогли и нам с Радецким.

При появлении танков в районе Красное Село командир дивизии решил срочно перебросить отдельный гвардейский противотанковый дивизион из Черемхи на безымянные высоты севернее Клещелей и огнем прикрыть дороги. Артиллеристы шли на большой скорости. На головной машине был командир дивизиона гвардии майор Алексей Сергеевич Калмыков, Герой Советского Союза. (Ныне этот боевой и заслуженный офицер продолжает служить начальником артиллерии корпуса в звании полковника.) Танки противника в это время уже прорвались к высотам. Дорогу им преградил дивизион Калмыкова. Танки ведут огонь. Два орудия 1-й батареи выведены из строя, командир дивизиона контужен. Все это произошло на глазах командующего артиллерией дивизии гвардии майора Николая Никитича Лухта, который вслед за истребителями выводил на новые огневые позиции артиллеристов 86-го гвардейского стрелкового полка.

– К бою! – скомандовал он.

Артиллеристы развернули пушки прямо на дороге. Они расстреливали врага в упор. Горело пять вражеских машин. На гребень высоты выползают новые танки. Увидев участь головных машин, немецкие танкисты поворачивают обратно. Противник пустил в обход артиллеристов группы автоматчиков. У орудий остались одни наводчики, все остальные солдаты вступили в бой с немецкой пехотой. Отражена и эта атака. Опять появились танки. Так продолжалось почти два часа, пока противник не отказался от своего замысла выйти к Клещелям кратчайшим путем. Мужественное сопротивление гвардейцев намного задержало прорыв немецких танков. Противник вынужден был обходить артиллерийские батареи по лесным дорогам. Поэтому у Клещелей появилось вначале лишь несколько немецких машин. Одна из них и обстреляла нашу телеграфную установку.

Сколько подвигов было совершено в этот трудный день в войсках! О них помнят ветераны 65-й армии. Из многочисленной переписки с боевыми друзьями приведу письмо полковника М. И. Мельчакова, бывшего офицера управления 105-го стрелкового корпуса. В нем описан подвиг офицера связи старшего лейтенанта Колеватых и рядового Каримова.

"...Полдень 23 июля 1944 года. Старший лейтенант Василий Иванович Колеватых только что вернулся из 354-й стрелковой дивизии. Соскочив с трофейного вороного жеребца, подаренного ему начальником разведки дивизии, офицер на ходу передал поводья рядовому Каримову. Из машины вышел командир корпуса генерал Алексеев. Он только что закончил переговоры по радио с командующим войсками армии.

– А, казачок! – по-отцовски тепло сказал генерал. – Устал? Отдохнуть бы надо, но есть очень важный приказ командарма... Дай-ка твою карту.

Командир корпуса, начальник штаба и офицер связи склонились над картой. Какой причудливый стал фронт! Вмятины в боевых порядках, острые углы тянулись по холмам, скатам высот и уходили к реке Западный Буг, где в полуокружении дралась 44-я гвардейская.

Привычным движением командир корпуса нарисовал несколько условных тактических знаков. В районе Семятичи находится командный пункт генерала Борисова. Связи с ним пет. Задача: найти генерала и передать ему боевой приказ. "Любой ценой", – сказал командир корпуса, взглянув на худощавое обветренное лицо офицера связи.

Колеватых ловким движением накинул на богатырские плечи плащ-палатку.

– Разрешите выполнять?

Комкор и начштаба улыбнулись: "Загорелся казачок". Генерал Алексеев ценил старшего лейтенанта не только за то, что он мог в любой обстановке лететь с боевым приказом, как говорится, "аллюр, три креста". Офицер связи обладал широким военным кругозором, быстро ориентировался в обстановке и всегда ясно докладывал картину боя.

Неизменным его спутником в трудных делах был рядовой Каримов, татарин по национальности. Колеватых с уважением отзывался о нем.

И вот боевые друзья мчатся на своих конях. Позади остались развалины какого-то местечка. Проехали добрую половину пути. Скоро Милейницы, а там за березовыми рощами – Семятичи... Неожиданно длинной очередью застрочил пулемет. На дороге разрывы мин и снарядов. Кони шарахнулись в сторону. Где свои, где враги – не поймешь. Кажется, командный пункт гвардейцев где-то близко. Впереди грузовые автомашины, крытые брезентом. Карямов сказала "Не наши". И в то же мгновение конь Колеватых упал на передние ноги. Из рощи слева бил немецкий пулемет. Офицер ранен в ногу. Раздроблена кость. Из рощи бегут пятеро немцев. Каримов прилег за убитым конем и из автомата открыл огонь по фашистам. Двоих он сразил наповал, остальные отпрянули. Ползком солдат отходит к лесу, тащит на себе офицера. Укрылись в густом кустарнике. Немцы не преследуют.

По лесу идти спокойнее. Но Каримов тоже был ранен. Гимнастерка пропиталась кровью.

Впереди опять строчит пулемет. Прислушался. По звуку узнал – свои. Но нести офицера уже не в силах, много потерял крови, кружилась голова. Вместе решили: Колеватых останется в лесу, замаскируется у двух больших берез. Каримов возьмет приказ и проберется к своим за помощью.

Оказалось, что гвардейцы были совсем близко. Выйдя на опушку, солдат попал прямо на огневую позицию артиллерийской батареи. Один из офицеров взял у Каримова пакет и помчался к комдиву. За старшим лейтенантом Колеватых послали двух солдат. Принесли, оказали медицинскую помощь, направили в медсанбат. Вскоре от комдива вернулся офицер. Связному было приказано передать командиру корпуса, что приказ получен. Дивизия ночью начнет выходить на указанный рубеж. Каримову дали коня, и он поскакал. На обратном пути солдат нарвался на засаду. О его гибели гвардейцы узнали лишь ночью, когда нашли при отходе его тело.

Вот все, что мне известно об этих героях. Они выполняли приказ комкора ценой крови и жизни. Каримова мы похоронили с почестями и посмертно представили к награде".

Удалось установить дальнейшую судьбу Колеватых.

После излечения снова фронт, снова героические дела. Капитан В. И. Колеватых погиб смертью героя 21 января 1945 года в Восточной Пруссии. Он похоронен в селе Ксенки, Калининградской области... Сын и жена Василия Ивановича, проживающие в Москве, могут гордиться своим отцом и мужем, который был настоящим героем! Могут гордиться и земляки – жители деревни Левашове, Шохунского района, Горьковской области.

24 июля стрелковые корпуса И. А. Гарцева и Д. Ф. Алексеева во взаимодействии с 17-й танковой бригадой разгромили немцев под Клещелями и за два дня боев восстановили прежнее положение войск армии. Враг потерял более 40 танков, до 50 орудий и свыше 5 тысяч солдат и офицеров, но ему все же удалось вывести на Больск часть боевой техники и штабы соединений. Остальные силы высоколитовской группировки отошли по дороге на Дрогочин.

Западный Буг паши дивизии форсировали с ходу. Осталась позади государственная граница. Идем по территории Польши. Население радостно встречает своих освободителей. В селах проходят митинги. Крестьяне помогают нашим саперам ремонтировать мосты и дороги, подвозят на своих подводах боеприпасы, оставляют у себя раненых, окружая их самым заботливым уходом.

Никогда не забыть, как в деревне Путьковицы одному нашему батальону крестьяне поднесли хлеб-соль со словами: "Единственной армии, которая смогла прогнать проклятых фашистов". Мы видели счастье освобождения. С удовлетворением читали в донесениях политотделов дивизий такие выводы: "Следует отметить, что польское крестьянство на территории между Бугом и Наревом искренне выражает свою радость и признательность Красной Армии. О фашистской армии здесь отзываются с ненавистью, а нашим войскам стараются помочь, чем могут".