355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Павел Нилин » В исключительных обстоятельствах » Текст книги (страница 27)
В исключительных обстоятельствах
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 13:48

Текст книги "В исключительных обстоятельствах"


Автор книги: Павел Нилин


Соавторы: Евгений Федоров,Святослав Чумаков,Любовь Арестова,Юрий Пересунько
сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 30 страниц)

НАЧАЛО КОНЦА

Сергей вернулся в своё купе, когда поезд стал тормозить, подъезжая к станции.

Виктор булькал горлом в тяжёлом сне, лежа на спине, в неестественной позе, не дождавшись постели.

Сергей привалился плечом на чужое пальто, где лежали деньги... Не в силах запустить руку в карман, он не отрывал взгляда от сомкнутых век Виктора. Его легонько колотило: он представил, как в последний момент Виктор откроет глаза и скажет:

– Положи на место, шкура!

Вдруг воцарилась тишина– поезд стоял. Послышались голоса людей, входящих в вагон, шумные и нетерпеливые. «Сейчас сюда войдут, и тогда – всё... Скорее! Скорее! Или послезавтра я – дома, или спецприёмник, привезут с позором...» – не думая об этом заранее, он схватил пальто с деньгами. От прилива азартной храбрости схватил ещё и «дипломат» и выскочил из купе.

А через минуту он шагал по тёмному полустанку и неотрывно смот¬рел вслед удаляющейся цепочке огней поезда.

Дело сделано, и его уже не переделаешь, как говорили турки, посадив на кол не того, кого следовало, – потешил он себя в нервной весёлости.

Откуда пальтуган такой? – изумился Толян, когда мрачный и усталый Сергей ввалился утром в каюту.

Хранил у одной подружки в Находке, вроде брошенного якоря, чтобы пускала за своего. Да теперь надежды ни на кого нет, – отве¬тил Сергей, не оборачиваясь: от слов своих же он стал противен само¬му себе за ночные дела.

На поезде приехал? – крутил Толян вокруг да около, не реша¬ясь спросить о деле.

Опоздал на поезд. На попутке добирался, – ответил Сергей и подробно рассказал Толяну о беседе с кадровиком, оставляя при этом персоне кадровика всего три буквы из русского алфавита.

Во Владивосток он и впрямь вернулся на попутном контейнерово¬зе. Шоферу, подобравшему его на переезде полустанка, он рассказал свою историю с Ленкой, всё правдиво, как было на самом деле. Тот так расчувствовался, что накормил Сергея и уложил спать на своё личное место, позади сидений. Этим он растрогал и Сергея: есть же добрые люди на земле, а он, выходит, уже не с ними...

В кармане «пальтугана» он обнаружил около четырёх сотен, а в дипломате, среди никчёмных отчётов и бланков, в маленьком кар¬машке лежала коробочка, а в ней – золотой медальон на цепочке. «Вот и подарок матушке! – решил он. – Можно ехать!»

Бумаги снёс в береговую бадью, медальон запрятал в каюте, как, бывало, из рейса прятал – календари да ручки с девицами.

«Ну, кажись – всё! Концы в воду и на этом разе – баста! Боль¬ше в такие дела – ни даже под расстрелом! Как будто в вонючем жиру вымазался... Сколько ни мойся, а в мозгах запах стоит...»

А через день они оказались в ресторане. Из благодарности за при¬ют и помощь Сергей организовал Толяну «отходную». Ремонт у них закончился, назавтра они уходили в порт под погрузку тары, куда Серёже вход «ферботен».

Жильё уплывало, потому-то Толян и придумал кое-что для Сер¬гея. Он пригласил в ресторан двух знакомых продавщиц из гастроно¬ма, с одной из которых был дружен, но без ведения общего хозяйст¬ва, этого коварного юридического признака грехопадения! Вторую, разведёнку, предполагалось, не скупясь на рубли и вежливость, оча¬ровать Сергею: Ирина жила в собственной квартире с четырёхлетней дочерью.

– Ты скажи девчатам, что я – второй помощник капитана, ладно? – попросил Сергей.

– Я, вообще-то, в Дальрыбвтузе учусь заочно на судоводительском. Вроде как правда получается, а? – соврал он другу, представляя себе Виктора Пилькина как эталон благополучия.

– Ладно, скажу, – обиделся всё понявший Толян. – По виду ты тянешь на второго. А за «мастера» прохлять не желаешь, а? – поддел он Сергея. Мастером величают в обиходе капитана, на английский манер.

Ирина, по-видимому, была старше Сергея, но оделась и подкрасилась так тщательно, что могла сойти и за ровесницу, что, впрочем, не имело для Сергея ни малейшего значения. После удара, нанесённого Ленкой под самый дых, женщины в его глазах понесли серьёзный урон. Сейчас его волновало только одно: до отъезда обрести над голо¬вой крышу, чтобы не сцапали как бродягу: город-то режимный!

За столом между тем разговаривали одни женщины. Разговор, как возле пупа земли, вращался у них вокруг гастронома и его обитателей. Пока они, начав с уборщиц, доползали до среднего звена, Сергей с Толяном смутно улавливали суть их сутяжных дел. Но, когда они взя¬лись за особ, приближённых к дирекции торга, ребята взбунтовались:

– Если вы не прикончите трепать про ваш шалман, мы с Серёгой начнём про пароход, и будет как на грузинской свадьбе: все говорят, а слушать некому! Только мы не канадские лесорубы, которые в лесу говорят о женщинах, а с женщинами – о дровах, – горячился Толян.

Заиграла музыка, уже было выпито по паре рюмок коньяка, и Сергей решил, что пора настала начинать спектакль. Он выбрал танец поспокойнее: для душевного разговора желательно держать Ирину в руках, а не гонять за ней по кругу, как туземец, в конвульсиях рит¬ма, и как только смог вежливо (этим никогда не переборщишь) при¬гласил Ирину на танец.

– Что-то вы невеселы сегодня, компания не по вас? – кокетливо спросила Ирина, и Сергей понял: Толян сделал своё дело.

– Ну что вы, Ирочка! Компания – хай-класс. В рейс гонят. Неохота уходить сейчас...

Вот и с вами познакомился. Да ещё домой слетать мечтал...

– Возьмите отпуск.

– Не дают уже третий год. Толян советует спрятаться до отхода, а потом принести справку о болезни. Но где спрячешься? У меня нет знакомых в городе, я жил на судне...

Ирина сменила тему, но по её глазам он понял: «попал». После ресторана поехали к Ирине на чашку кофе, ещё часок посидели на кухне. А когда Толян со своей толстухой покидали квартиру, Сергей шепнул Ирине на ухо:

– Я попозже уйду, можно? Капитан следит, чтобы на судно не приходили пьяными.

Ирина, не оборачиваясь, молча кивнула, продолжая одевать гостей.

...Ночью, целуя Ирину, он почувствовал, что она поймала зубками золотой медальон, не без умысла повешенный им накануне себе на шею. Тот самый медальон, из дипломата Виктора.

– Раз поймала, он – твой, – прошептал Сергей, позабыв своё недавнее совсем другое намерение распорядиться богатой вещью.

– Как это понимать? – растерялась Ирина.

– Презент! Подарок, значит, – перевёл Сергей со своего «штурманского» на язык, понятный и в совторговле.

– Я не могу принять от тебя такой подарок... Мне таких даже муж не дарил. Правда, он был матрос... – наивно добавила она.

– Значит, я первый. – Сергея покоробило упоминание о муже-матросе. Сладость благодеяния померкла, но он сам надел ей цепочку на шею. И отомстил за «матроса»:

– Считай, что это плата за приют. Я побуду у тебя денёк-другой, до отлёта?

– Живи, Котик, сколько захочешь. Только... дочке не понравится, если увидит тебя в маминой постели. Она перебегает ко мне в шесть утра. Точно, без будильника встаёт. И говорит: «Я твоя будилка!» Ты перейдёшь на диван? Пока она тебя ещё не знает... – Похоже, Ирина оставляла ему шанс «породниться». – У меня после мужа не было ни одного мужчины, – вздохнула она вполне серьёзно.

«Не то дура, не то душа нараспашку... – разозлился Сергей. – Ленка бы такое не брякнула». А вслух сказал:

– Давно заметил: ни черта мужики не понимают в женщинах. Как альпинисты. Обязательно найдут даже на пологой горе такую тpoпу, где наверняка ломают себе шеи. – И он перешёл спать на диван со смутным чувством возникающей уверенности в себе. В этом доме витал дух мира и спокойствия.

Он понял: это чувство пришло от присутствия четырёхлетнего человечка, обилия детских вещей вокруг... Здесь не должно быть места для лжи.

УДАЧНЫЙ ДЕБЮТ

Денег Сергею хватило ненадолго. Приходилось создавать видимость их изобилия, покупать, скрепя сердце, подарки ребёнку и мате¬ри. Благо, продукты Ирина доставляла из вверенного ей отдела в избытке, и они были далеко не похожи на те, что сохли на витрине.

Сейчас он уже не смог бы объяснить, почему не побежал за билетом на самолёт или на поезд, завладев деньгами... Почему ещё тянул? Что здесь – успокоение, привнесённое свалившимся благополучием? Магическая сила денег? Надежда на ещё один заход? Или его усыпило наивное доверие Ирины?

Однако по печальному уроку, преподанному Ленкой, Сергей сде¬лал вывод: покидать невест нужно вовремя. Не доводить дело до ядов и верёвок, но и не дожидаться, пока укажут перстом на дверь!

Хуже всего было то, что он реально осознал: в море его не пустят, а потому ходить по конторам бесполезно. Ясность внёс, сам того не желая, тот кадровик в Находке.

«Оно, конечно, если пойти в комиссию при исполкоме... Сунут на стройку каменщиком второго разряда, на восемьдесят рублей за побегушки туда-сюда, чтоб другие заработали. За этим, что ли, я ехал на восток? Строек хватает и на Украине... Сейчас и на стройке не встре¬чают с оркестром, если у тебя статья на лбу...»

А раз так, то как ни крути, а выходило одно: добыть денег на до¬рогу и уехать восвояси.

Но кто ему сейчас даст денег? Никто. Выходит, что это самое «добыть» для Сергея вытекает в одно: снова украсть...

«Ждать больше нечего... Сидеть на иждивении у Ирины?.. Нет! Рискну и уеду... Вот они, деньги, лежат за любой дверью! Только набраться храбрости – зайти на пять минут, и ищи ветра в поле! Ведь повезло же там, в поезде! Что обворовывают, слышал часто, а вот чтоб судили кого... – не слыхал. Может, не всех ловят? Город-то как перевалочный пункт. Вербованных везут. На север сами едут, как мухи на мёд. Сезонных на рыбе и на золоте – тьма! И все – через город. Попробуй найди...» – Так вызревал у Сергея новый за¬мысел. Когда не работаешь и нет ни гроша, одно дело остается – думать...

«Домой...» При мысли о доме становилось теплее на душе. Перед глазами сразу – летняя кухня, и маманя возится с зеленью... Милые, знакомые тропиночки к окружённому молодыми дубками ставку, где с первым солнцем шум и гам от детворы, да и старшие заскакивают окунуться, всё больше на рабочей технике. Маманя прямо к воде принесёт редиску, лучок, огурчик с грядки: «Что ж обедать не идёшь, сыну?»

А вечером на весь посёлок гремят динамики с танцпло¬щадки – самодеятельный ВИА с такими двумя солистками, что не хуже столичных! На всех языках поют. Содержания, конечно, никто не знает, но получается – сказка!

Два последних дня Сергей был сам не свой. У кассы кинотеатра раскрылось, что у него нет денег. Пришлось взять протянутый Ириной рубль... Это было всё. Его время вышло...

Но едва ему удалось убедить самого себя, что это так просто – зашёл, взял и вышел, – как тут же на него навалились видения, запомнившиеся по фильмам, книгам, а то и просто плод фантазии...

Два дня мельтешили перед глазами то милиция, то зал судебных заседаний, где и был-то зевакой, один раз... То виделось, как в «воронок» подсаживают парнишку (ну прямо – вылитый Сергей!), а он бросает печальный взгляд на скорбно стоящую в стороне мамашу (ну прямо – вылитая маманя!), вытирающую слёзы: не в армию прово¬жает – под конвоем увозит его спецмашина без окон...

А вот что с парнишкой дальше-то, Сергей представить не мог. Что там, в колонии?

В книгах об этом не пишут, в кино – не показы¬вают. Эстетики там мало, конечно...

А вот говорят об этих островах иной жизни разное. Одни ужасы плетут, когда во времена лагерные кипели страсти скотного двора: «беспредельные люды» и «порядоч¬ные», «мужики» и «махновцы», «дери-бери» и многие другие – пору¬чики, Макары, поцы – укорачивали себе жизнь ради иллюзии про¬теста.

Другие говорят, что там сплошное бренчание на гитарах и пере¬сказы захватывающих дух историй.

Откуда таким как Сергей знать, что колония в массе своей – сообщество людей, от которых общество сочло необходимым избавить¬ся на определённое время, людей, которых невежество или низкая культура привели в столкновение с моралью и нравственными принци¬пами общества.

Да, в колонии, бывает, бренчат на гитарах. Но в свободное от работы время и в определённом месте, в клубе. А так – ежедневный монотонный труд чаще всего не по специальности, что само по себе уже наказание. В обществе, где о чувстве товарищества – понятие смутное... Двойное наказание! И заборы, заборы, заборы...

А за ними, на свободе, люди живут! Влюбляются! Возятся с детишками. Работают, там тоже есть товарищи. Есть и увлечения, хобби. И, наконец, мож¬но съесть сегодня жаркое, а завтра целый день сидеть на зелени! И жизнь кипит, и что-то происходит, и это такое чудо из чудес – Жизнь!

В колонии же, если что и происходит, то всё не к радости... Даже если кент выходит на волю, оставшиеся не спят две ночи, а то и ревут втихаря... Колония – это отсрочка жизни, вычеркнутые годы. А жизнь одна. Нельзя одну просидеть, а вторую прожить, потому что у каждо¬го не две жизни! Одна. И одна в ней молодость.

А в молодости, как говорят французы, – вся жизнь! Нет! Не существует таких причин, таких материальных благ, ради которых стоило бы пойти на годы за колючую проволоку...

Ничего этого Сергей не знал, и, может быть, поэтому на третий день всё-таки решился и полез в свою сумку...

Эту связку ключей он обнаружил в каюте у Толяна, в одном из нижних ящиков, когда искал курево. Они принадлежали находивше¬муся в отпуске судовому плотнику, хозяину всех судовых дверей. На связке были два ключа-вездехода. «Мастер» – называют такой ключ на судне, а владеют такими отмычками лишь два доверенных лица – старпом и плотник.

Ну и дела! С «мастером» я теперь здесь как мастер, – обра¬довался Сергей, имея в виду капитана. – Могу теперь «ходить в го¬сти» за чтивом и куревом в любую каюту!

Что он и делал по ночам, отоспавшись, как сова, днём.

Оба «мастера» он «ненароком» унёс с собой. И, как ружьё, которое в последнем акте пьесы должно выстрелить, эти отмычки должны были сработать в руках владельца...

Рядом с автобусной остановкой – пятиэтажка. Он зашёл с обрат¬ной стороны, со двора, и сразу – в первый же подъезд...

Сердце колотилось так, что, казалось, его удары слышны на весь дом... «А они ведь подумают, что грабитель был чистый живодёр. Зна¬ли бы, как я сейчас дрожу, прямо-таки ноги не держат», – думал он, не в силах сосредоточиться.

Остановился на втором этаже. На клумбу сигануть можно, и то спокойнее... «Спрошу Иванова, если откроют, – решил он, но тут же испугался: – Не-а, Иванов не годится. Ивановых в России – каж¬дый третий. Ну, не Кобзона же спрашивать!

Спрошу Колесова, так уж не запутаюсь», – а палец жал уже кнопку звонка...

Тихо...

И тогда Сергей не дыша достал «мастер»...

Первый ключ в русский замок не входил. С перепугу Сергей чуть было не оставил опасную затею до лучших времен, но перед взором мелькнули оба Иришкиных зам¬ка, со звоном отлетевшие на тренировке...

От второго ключа дверь бесшумно подалась, он скользнул в квартиру и прислушался, готовый бежать назад.

На кухне бодро разговаривали двое, смеялись. Заиграла музыка, и он, едва не потеряв сознания, с облегчением вздохнул: радио-репродуктор. Обошёл квартиру.

Никого! Раздражал запах чужого жилья, в спешке брошенные интимные вещи, а особенно – бодрый голос диктора, ненужный, словно свидетель.

Он прошёл на кухню и зло рванул штепсель из розетки. Стало так тихо, что слышно было тиканье часов на стене.

Он стал вспоминать: что и где хранила Ленка?

Открыл дверцу серванта в стенке: «Ну надо же! Бабы совсем без фантазии!» На таком же примерно месте стояла такая же примерно деревянная шкатулка, а в ней добрая пригоршня женских ук¬рашений светилась разноцветными камнями! «Всё!..

Больше мне ни¬чего не надо. Здесь хватит на небольшой ювелирный магазинчик. – восхитился обрадованный удачей Сергей, запихивая спешно колючие сокровища в карман. – Это кто же, интересно, здесь живёт? Навер¬ное, не меньше, чем директор овощебазы, а?» – Окинув стены быст¬рым взглядом, он обнаружил панцирь лангуста, китовый ус в серван¬те, снимки загарпуненных китов и портрет бородача в форменной мор¬ской фуражке.

«И как я раньше не заметил этого маримана? Ладно. Не его, а вот эту жлобиху пощипал маленько. Побрякушки её только портят. У-у, туземка», – процедил он в лицо портрету на стене с изображени¬ем очень недовольной, полной женщины. Хотел уже уходить, но вспом¬нил: в стопке чистых простыней Ленка хранила деньги.

Пошарил – точно, есть! Считать некогда, потом. Метнулся к двери, послушал: тихо...

Что-то тянуло назад, в комнату. Обернулся с порога – ваза с дорогими конфетами!

«Ах ты, мать честная! От конфет я ещё ни разу в жизни не отказался! – Сергей схватил в коридоре спортивную сумку, вытряхнул из неё какую-то обувь... На глаза попались кеды детского размера, кроссовки. – Так. Что же получается? Берём кон¬феты, кроссовки и... вот этого красавца, – он мигом засунул в сумку кассетный магнитофон, – и, да простят мне малолетки грех: спишут, скорее всего, за их счет...»

Выскользнул из квартиры. Поставил сумку в уголок, под лестнич¬ный пролёт, выглянул на улицу: на противоположном углу дома иг¬рали дети несмышлёного возраста. «Беспечный народ, россияне, хоть грузовик подгоняй! А я в хате-то дрожал».

Он вернулся, непонятно зачем запер дверь и, сдерживая себя, чтобы не идти слишком быстро, неспешно завернул за угол и сел в подошедший автобус...

УДАВКА

Вечером он повёл Ирину в ресторан. Хотелось сбросить напря¬жение трудного дня, мысли всё ещё держали его в подробностях «того» визита. Денег там он взял мало, около сотни, и на дорогу их всё равно не хватало. Значит, надо было найти покупателя на такое золото, а где его искать и каким образом, он не знал.

В скупку, конечно, идти нельзя: в каждом кинофильме перво-наперво показывают, как трясут скупку. Старые моряцкие приёмы всё нести на «забой» в гастрономы и кабаки вызывали опасение, но посмотреть, «понюхать воздух» не мешало...

Не слушая Ирину, вертевшую головой в радостном возбуждении, он думал о своём и только поддакивал ей. Потом, извинившись, вышел покурить.

Он прошёл, медленно ощупывая глазами затемнённый зал, стремясь угадать среди сидящих за столиками, официанток и всех встречных-поперечных жаждущих озолотиться. Но не обнаружил даже намёка, отвечающего его заботам.

Заметив пустующую банкетку у стойки бара, Сергей направился туда. Вокруг стойки сидело несколько пар, потягивающих через пла¬стиковую «соломинку» не охваченные прейскурантом, непритязатель¬ные смеси. Он сел, наблюдая из мрака за нервными, освещёнными баг¬ровым светом руками бармена, и тут у него забрезжила надежда: та¬кие руки прямо созданы считать большие деньги!

– Что желаете? – вытирая стойку и не глядя на Сергея, спро¬сил бармен.

– Коктейль какой-нибудь... И сказать два слова.

Бармен посмотрел на него изучающе-недовольно. Он любил свою работу, а потому избегал тайн, влекущих непредсказуемые последст¬вия. Однако, покосившись на клиентов, он удостоил Сергея небольшим наклоном в его сторону.

– Понимаешь, с женой разбежались... Чтоб не делить коопера¬тив, откупилась золотыми побрякушками. Не возьмёшь оптом?

Бармен долго смотрел на него большими, тёмными глазами, не мигая. Сергею показалось даже, что бармен его не понял. Но тот вдруг ощерился:

– Вот что, Гена[2]2
  Гена – внештатный сотрудник УВД (жарг.)


[Закрыть]
, вали отсюда, чтоб я тя больше не видел! По делу взять хочешь? Ничего не покупаю и не продаю. Передай там! – резко и неожиданно громко отрезал он.

Сергей растерялся и пошёл прочь. И, обернувшись, со злостью решил: «Никуда ты от меня не денешься, химик-аналитик! Честняк! Да у тебя на лбу написано, кто ты есть! Вот буду торчать под носом каждый вечер, сам позовешь, козлина!»

Он вернулся к Ирине повеселевшим от своей затеи: найден вер¬ный ход. Этот индюк уже кумекает, наверное!

Сергей объявил бармену осадное положение: каждый вечер садился за столик неподалёку от стойки, в секторе обзора Вячека. Он уже, по примеру завсегдатаев, здоровался с барменом, панибратски величая его Вячеком, от полного – Вячеслав.

Вячек бесстрастно отвечал на его приветствия, но дальше не шёл. Сергей стал тревожиться. Ходить по вечерам в бар без Ирины и при¬ходить поздно с запахом – игра с огнём, в пламени которого сгорел её муж!

Однажды, просидев недолго за знакомым столом, он поднялся, намереваясь уйти, но услышал за спиной:

– Вы, что, уже уходите? Сядьте!

Внутри у Сергея полыхнуло жаром. В ногах появилась слабость: «Милиция!»

Озираясь, он безвольно опустился на стул. «Доигрался с барме¬ном. Заложил...» – пришла паническая мысль.

С обеих сторон к нему за стол подсели двое мужчин в штатском, трезвые...

Сергей опустил голову, ожидая приказаний, а услышал:

– Так что у вас есть такое, чтоб купить, как говорят в паршивой Одессе? Да не пугайтесь, мы – не милиция. Мы честные люди. Пой¬мите, милиция бы с вами беседовала в другом месте, – сказал тот, что помоложе, высокий, крепкий мужик со шрамом через весь лоб. Его спутник, пожилой представительный мужчина, молча рассматривал Сергея из-под густых бровей.

Сергей ждал и даже мысленно готовился к такой встрече, но от неожиданности испугался:

– Чего вам надо? Я вас не знаю!

– Ну что вы так волнуетесь? – вступил в разговор пожилой. Он обернулся к своему товарищу: – Пойди, Ян, принеси нам чего-ни¬будь. Что будете?.. Не знаю, как вас величать. Коньяк?

– Костя, – представился Сергей нехотя. Он ещё не решил для себя, что сейчас нужно срочно предпринять. Убегать? Если они из ми¬лиции, то далеко не убежишь. А если это купцы по наводке бармена —тогда зачем же убегать, сам их искал. Деньги нужны, а не цацки!

– Я вам что хочу сказать, – спокойно-неторопливо начал пожи¬лой, когда они остались вдвоём, – если один хочет продать, а второй купить, то продавец должен показать товар. В противном случае он мошенник, верно?

– Но не здесь же. – Сергей постепенно преодолевал волнение, мешавшее сосредоточиться, к этому располагали манеры по¬жилого. – У меня с собой-то всего нет.

– Вы правы. Здесь не место. На улице стоит наша машина. Пойдёмте, там поговорим без посторонних, – пожилой всё время неесте¬ственно улыбался. Беспричинно, на восточный манер, желая, по-види¬мому, за улыбкой скрыть суть разговора от окружающих.

К столу возвратился тот, которого назвали Яном. Растопыренными пальцами он неловко нёс три бокала и хмурился, словно ему пред¬стояло выпить яд.

– Пошли! – Сергей залпом проглотил коньяк и перевёл взгляд на новых знакомых, как бы предлагая им хоть таким способом подтвердить, что перед ним – свои.

Однако те, вскользь переглянувшись, встали и пошли к выходу. Не прикоснувшись к бокалам...

Через заполненное оживлёнными людьми фойе вышли на улицу. Вечер сверкал огнями и свежевыпавшим снежком, как на Но¬вый год. Изнутри звучала музыка, а у входа в ресторан кружили, со¬бираясь в стайки, молодые пары. Женщины были так нарядны и воз¬буждённо красивы, как будто им сию минуту предстояло выйти на сцену, а не сесть за столик. Сергей с завистью уловил на их лицах без¬заботную радость жизни.

Так выглядят люди, уверенные в себе.

А позавидовал им потому, что даже в лучшие времена, когда с приходом из рейса у него водились приличные деньги, он не мог вот так, как они, без тревоги, беззаботно радоваться жизни. Давила необходимость идти на ночлег в свою каюту, что само по себе, после сверка¬ющего общества молодых девушек, одежд, музыки, казалось ему уни¬зительно гадким. Давило положение без вины виноватого – нетрезвый на судне! – когда каждая скотина лезет тебя воспитывать и учит жить...

А если удавалось найти подружку, это почти всегда кончалось неприятностями. Или мордобоем от её прежних друж¬ков, претендующих на уже «готовую», после ресторана, подружку. Или обчищенными к утру карманами, если, ослеплённый с вечера её преданностью, поленился запрятать деньги под ковёр, в носок, под матрац. Или милицией, если хата подружки была «под колпаком». Или нехорошей болезнью, или... мало ли ещё чем, если у человека нет тыла и несёт его, словно перекати-поле...

Ян сел за руль нахально стоявшего под самым знаком зелёного «жигулёнка», Сергей с пожилым расположились сзади, и машина тут же рванула с места.

– Куда мы едем? – забеспокоился Сергей.

– Называй меня Иван Иванычем, а это – Ян, – представился пожилой, не торопясь с ответом. – Так что же случилось, Костя, что воровать пришлось? – вдруг огорошил вопросом Иван Иванович, заметно изменив тон общения. Он продолжал ещё слегка улыбаться, но глаза его с необычайно тёмными зрачками стали жёсткими.

Сергей вздрогнул от слова «воровать» и, отстранившись, уставил¬ся на пожилого.

– Да куда мы едем? – повторил он обеспокоенно.

– Да ты не паникуй. Мы едем к Яну. Нет при себе денег, – объ¬яснил Иван Иванович и дружески похлопал Сергея по плечу. – Нови¬чок! Макарушка!

– Я из машины не выйду. Давайте здесь, как договорились, – заартачился Сергей.

– Ну и хорошо. Покажи здесь, – согласился Иван Иванович.

Ян лихо вёл машину, и седоков время от времени на поворотах бросало друг на друга. Это, как ни странно, незаметно снимало напряжённость ситуации.

«Ладно, – подумал Сергей, нащупывая в кармане серёжку поменьше, – деваться теперь некуда... Может, они так и торгуют золо¬том, на летящих машинах? Чёрт их знает, спекулянтов этих! Не на барахолку же возят золото в авоськах. Ох, и гонит же этот амбал, ровно таксист без плана!»

– Вот! – разжал ладонь Сергей.

Иван Иванович осторожно взял серёжку, поднёс к глазам, вклю¬чив свет в салоне, повертел. Возвращая, сказал:

– Если камни подлинные – семьсот. Но ты получишь поло¬вину. Серьги тёмные. Риск. Согласен?

– Какие такие тёмные? Золотые они! – решил поторговаться Сергей, не дать себя обмануть.

– Краденые. В розыске они, – спокойно объяснил Иван Ива¬нович.

– Да что, на них написано, что они краденые? – взвился Сер¬гей. – С женой я разошёлся, понял? Сама отдала, чтобы кооператив не делить... – заученно начал он легенду.

– Заглохни, мужик! – раздражённо перебил его Ян с переднего сиденья и даже, оборотившись назад на полном ходу, вскинул руку, как для удара. – Фуфло прогонишь ментам, на допросе! На нас свой хомут захотел повесить? За кого держишь? Отдала, гутаришь? Плохо ты баб знаешь, фраерок!

– Мне всё равно, Костя, где ты это взял. Успокойся, – перебил Яна Иван Иванович.

– Заберу всё с половинки. Ты сам понимаешь, почему... Ты лучше расскажи теперь, чего разошлись-то? Пил, небось, гулял? – Иван Иванович был заметно вежливее Яна и располагал к откровению.

– Чего рассказывать... – Но Сергею вдруг захотелось выговориться. То ли начал действовать выпитый коньяк, то ли участие, проявленное Иваном Ивановичем, то ли совершаемая сделка растормози¬ла Сергея, и он стал правдиво рассказывать всю историю, всё как есть, без прикрас. И о кражах – тоже.

– Ян, ты слышишь? Чего делают эти козлы противные, кадрови¬ки! – искренне возмущался «на публику» Иван Иванович, професси¬онально ощупывая мускулы у Сергея. – Не берут на работу парня, бывшего десантника, с мускулами самбиста!

– Да ну их! Знавал я одного такого коновала – Петра Прокопьевича. Душегуб! – включился Ян и, пригнувшись, обменялся через зеркальце многозначительным взглядом с Иваном Ивановичем.

А Иван Иванович продолжал, обняв Сергея за плечи и заглядывая лицо:

– У них, у начальства твоего, ты всё только «должен» да «обязан», а как твоя личная жизнь складывается – им дела нет! И у ком¬сомольцев твоих – то же самое, холуйское подражание дядям в до¬рогих шапках... Разрешается только одно: перевыполнять норму, ос¬тальное всё запрещается. Поэтому-то дураки и хитрованы, которые не высовываются, ничего не делают, зато ничего не нарушают – они наверху оказываются, в больших людях! Разве у тебя на судне не так было, а?

– Ну, конечно, так! – Сергея распирало от жалости к себе. – Ну представь. Четыреста девчонок вербованных привезли в море на наш плавзавод, подмену, все с Хохляндии. И вот целый год вместе, а зайти к ней в каюту, потарахтеть по-своему – нельзя! Замполит сидит на хвосте: «Не положено!» Да какой же это изверг «не положил»? Говорят, на берегу будете общаться! Так на берегу у нас, опять же, те же каюты. И у неё, и у меня! А мы поженились бы и вдвоём поплавали, на флоте затормозились оба, по береговым очкурам не бегали, – спешил выложить Сергей наболевшее.

– И после всего этого ты ещё сам рвёшься на эти галеры? —изумился Иван Иванович так искренне, что Ян, не выдержав, простодушно брякнул:

– Ну и дура-ак же!

– Да ты знаешь, Костя, что во мрачные времена на такую работу отправляли насильно, только за тяжкие преступления? Ты слепой! Ты только посмотри вокруг: вечер, снежок, девушки, музыка, ресто¬раны! И вот среди всего этого – ты!

Молодой, красивый, сильный! Жить надо сейчас, пока ты молод, ничего не откладывая на «потом».Потом ты уже не будешь такой... беспечный! Ты только посмотри, как прекрасен город! Особенно, если... не работаешь. Он – совсем другой, сказочный, полный всякой всячины. Работая, этого всего не замеча¬ешь, разве не правда? Вспомни, как мы, разинув рот, ходим гостями в чужом городе и как бегут, словно ошалелые, ни на чём не задержи¬вая взгляда, его жители! Да как же тут не погулять, когда ты с моря пришёл, где ты словно срок отсидел? И не разрешают, и ещё с работы выгоняют? – Иван Иванович говорил вдохновенно, любуясь собой. Ян поддакивал восклицаниями: «Правильно, Иваныч! Точно!»

Сергею стало хорошо и легко на душе от его слов и захотелось одного – не расставаться с такими душевными людьми, но ради прав¬ды он всё же возразил:

– Вот тут только вы не правы: когда не работаешь – город чу¬жой, люди за богодула принимают, шарахаются, как от заразного... На душе от унижения кошки скребут, хоть вешайся. Работа и семья человеку нужны. Семья и работа. Я так думаю.

– Да ты ещё не знаешь, Костя, кого ты встретил. Я тебе скажу: в нашем лице ты найдёшь защиту, вроде профсоюза. Ничего, Костя! Скоро ты, как победитель, будешь плевать на твоих вчерашних мучителей и будешь сам себе и кадровик, и начальник!

Я тебя устрою мат¬росом-спасателем на санаторный пляж. Выходит, что ты – начальник пляжа и кадровик: твои кадры – все красавицы, лежащие томно на горячем песочке. Скольких ты спасёшь там от скуки – столько раз отомстишь своей Ленке!

Всё: работа по специальности и отдых– ря¬дом, пойдёт? И поедешь ты на свою Украину на собственных колёсах и одетый, как лорд! Скажи-ка, Ян, сколько я тебе одалживал на ма¬шину год назад?

– Пять штук. Вот она, моя. «пчёлка» трудовая. – Ян легонько хлопнул ладонями по рулевому колесу, развеселившись.

– А сколько ты мне сейчас остался должен? – демонстрировал Иван Иванович Сергею свои возможности.

– Уже рассчитались. Кроме, конечно, чувства благодарности, —добавил Ян и, обернувшись, изобразил подобающую маску.

– Так вот, Костя, – Ивана Ивановича потянуло на философские обобщения, – однажды познав любовь и дружбу, жить без них уже нельзя. А тебя отправили в пустыню, в одиночку. Но ты уже не можешь быть один, тебе нужна крепкая дружеская рука! Я прав, Константин, не так ли?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю