Текст книги "Анизотропное шоссе [СИ]"

Автор книги: Павел Дмитриев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

«Да они же там друг с другом сражаются», – после минутного замешательства догадался я.

И зло пожелал вслух, оглянувшись к уже далекому берегу:

– На правое дело не жалейте патронов, товарищи! Вернее прицел, и победа будет за вами!

Ответом мне стал предсмертный собачий вой – судя по всему, одна из пуль нашла цель.

Тем временем перед глазами вырос невысокий, сложенный из каменных глыб остров. С первого взгляда мне стала очевидна тщетность любой попытки спрятаться на крохотном клочке суши, покрытом, как лысина старика, редким ежиком хилых сосенок. Жалкий сумрак не спасет, как только собаки найдут уходящий в воду след, охотники отрядят пацанов домой за лодками и подмогой, на этом и закончится моя карельская одиссея. Надо плыть дальше, на противоположный берег, к прекрасно различимым на фоне приполярного неба темным громадам деревьев.

Второй пролив времени занял поболее, зато моральных метаний доставил не в пример меньше – минута слабости ушла без следа. Наоборот, волной накатила бесшабашная ярость, вспомнив о травле, которой «милые пейзане» подвергли мою персону, я с удовольствием и в красках прикидывал, как половчее запалить избу-другую с наветренной стороны – чтобы обеспечить местных товарищей достойной заботой до утра. А если повезет с погодой, так и до осени. Но к разочарованию моей мстительности и одновременной немалой радости инстинкта самосохранения, кровожадному плану не дано было осуществиться.

Спорадическая стрельба на покинутом берегу затихла лишь перед рассветом. Хорошо, не раньше – после второго пролива я совершенно потерялся в островах и ориентировался исключительно на звук. То есть попросту старался держать выстрелы за спиной до тех пор, пока не добрался до такого куска земли, на котором сумел углубиться в лес в безопасное далеко, то есть минимум на полкилометра, прежде чем решился сбросить с горба надоевший плотик и по-настоящему переодеться. Перед восходом солнца я успел лишь развести в какой-то яме малюсенький костер, да более-менее согреться – остатками спирта снаружи и густым брусничным чаем изнутри.

Поспать удалось часа четыре, не более, разбудил далекий лай чертовых псов. Так что вместо завтрака – я на сосну, знакомиться с последними событиями «политической и культурной жизни» карельской глубинки.

Для начала осознал навигационную ошибку: вместо более-менее короткого пути к деревне поперек озера в потемках я взял западнее и пересек добрую его половину вдоль. Не зря ночью удивлялся, как на пути возникли ни много, ни мало, а шесть проливов между островками в сотню-две метров шириной каждый. Второй факт не удивил, но расстроил: погоня не прекратилась. Местное население, расстроенное пустым расходом боеприпасов, не поверило в мое утопление – с покинутого мною ночью берега в небо тянулись сизые космы дыма. Несколько лодок, хорошо хоть исключительно весельных, бороздили озера, вооруженные до зубов граждане обыскивали ближайшие островки.

– Кашу варите, су..и, – сглотнул я слюну. – Жаль, не добрался до ваших хибар ночью! Надолго бы запомнили, как собаками людей травить!

Напрасно ждать от почуявших пот и кровь сельчан прекращения охоты. Конечно, непосредственной угрозы они пока не представляют, но в этой фразе самое важное слово «пока». Позавтракают, найдут следы моего пребывания на островках, сделают выводы да перебросят активистов на лодках в мою сторону. Или того хуже, позовут на помощь чекистов, с меня хватит и одного наряда с ищейкой. С тревогой я обернулся на закат, как ни велик теперешний остров, досидеть на нем до ночи будет непросто. Да и нет тут нормальной темноты, видимость одна. Конечно, издалека, да на фоне леса или камней скрыться можно, а вот на открытой воде все видно почти как в пасмурный день, ну или в лучшем случае вечер. Выставят реденький заслон на двух-трех лодках, не прошмыгнуть.

Но удача не подвела. На север к материку тянулся широкий перешеек. А еще километром далее бесконечное озеро заканчивалось вовсе. И там можно было без всякого бинокля разглядеть устье реки!

– Вот и моя разлюбезная Поньгома нашлась![67]67
  ГГ ошибается, на сей раз он видит не Поньгому, а Кукшручей. Впрочем, разница невелика.


[Закрыть] – не смог я сдержать радостного шепота. – Иду к тебе, о, спасительница!

К моему огромному сожалению, уже от самого озера река изрядно сузилась со времени нашей прошлой встречи и напоминала, скорее, крупный ручей. Но если верить намагниченной стрелке и солнцу – по-прежнему вела меня на запад по местам, не слишком обезображенным присутствием человека. Только ближе к вечеру, чуть живой от усталости, я убедился, что на свете ничего нет вечного. После более чем двадцати километрового марш-броска Поньгома закончилась крохотным, всего метров ста в диаметре, но невероятно прекрасным озерком. Гигантской голубой слезой оно лежало между невысоких, покрытых мхом и мелколесьем скал, как бы говоря мне: «Прости и не забывай!».

Как ни гнал вперед страх погони, расстаться с путеводной ниткой оказалось выше моих сил. А еще меня задержал прощальный подарок: совсем рядом со стоянкой вода подмыла корни камыша[68]68
  На самом деле данное растение (с темно-коричневыми початками на вершине) называется рогоз. Корневища содержат около 15% крахмала и 2% белка, из них делают муку и едят печеными. Молодые побеги варят, по вкусу они напоминают спаржу.


[Закрыть] так, что эти толстые и упругие палки толщиной с большой палец буквально просились в руки. Пришлось выломать, очистить, откусить… И еще раз, и еще! Невероятно, но новое блюдо оказалось куда вкуснее остоп…шей за две недели сосновой коры! Немедленно организовал массовую заготовку продукта, заодно попробовал сварить кашу и запечь. Первый способ дал никчемную безвкусную субстанцию. Зато второй…

Настоящая печеная картошка! Да с жареной рыбой! Карельский аллклюзив, хоть отель открывай! Если б не проклятая погоня, остался б тут недели на две, никак не меньше!

Ночевал рядом, на краю невесть откуда взявшейся песчаной отмели, под тихое, едва слышное журчание воды, утекающей вниз, к далекому Белому морю.

Проснулся от странных звуков и, открыв глаза, увидел славную рыжую белочку, прыгавшую в паре метров над моей головой. Ее забавная острая мордочка, резкие уверенные движения, блестящие глазки, пушистый хвостик, комичная смесь страшного любопытства и боязливости заставили меня неожиданно для самого себя весело рассмеяться. Испуганная зверюшка с тревожным чоканьем мгновенно взвилась кверху и там, на безопасной по ее мнению вершине, поблескивая на солнышке своей рыжей шерстью, перепрыгивала с ветки на ветку, недовольно ворча и наблюдая за незваным гостем.

Пустяк, но напряженность прошлых дней сняло как рукой. Сама по себе возможность свободного существования совершенно беззащитного существа помогла мне ощутить себя не загнанным и затравленным, а молодым, полным жизни диким зверем, наслаждающимся интересной бодрящей игрой в родном лесу. С новым приливом бодрости я вскочил на ноги, и подобно древней обезьяне из мультика, не таясь, забарабанил кулаками в свою грудь, громко смеясь над глупыми охотниками.

Уже через час, после шикарного завтрака, я выбрался на высокий гранитный гребень, и, привалившись к корявой сосне, чтобы не светить силуэт на фоне неба, попробовал разобраться, какой еще сюрприз подкинула жизнь. «На западном фронте без перемен», то есть всего в какой-то паре километров очередное крупное озеро.[69]69
  Озеро Поньгома. Потерянная ГГ одноименная путеводная река впадает в него с юго-востока, в то время как он сам вдоль ручья пришел с северо-востока.


[Закрыть] На его южном берегу в трех-четырех километрах виднеется деревня,[70]70
  Деревня Трифонова ваара, на сегодня покинута.


[Закрыть] для разнообразия без церкви, в бинокль можно без особого труда рассмотреть детей и пару крестьянок, суетящихся по хозяйству. Зато северный край водоема выглядит вполне проходимым, и на его дальнем конце можно разглядеть неширокую протоку в сторону заката.

– Так вот, какой он, бонусный левел имени экономической контрреволюции в Донбассе,[71]71
  «Делу об экономической контрреволюции в Донбассе», оно же «Шахтинское». Слушания проводились с 18 мая по 6 июля 1928 года. Считается первым масштабным процессом «специалистов – вредителей», ознаменовало переход от НЭПа к «социалистическому наступлению».


[Закрыть] – припомнил я одну из последних передовиц, прочитанных в Кемперпункте. – Жаль тут засейвиться нельзя.

Места вдоль берега нового озера оказались обжитыми, не в пример дикой природе на пути вдоль реки удачи. Прежде следы присутствия человека попадались пару-тройку раз за день, и то, полустертые прошедшими годами. Тут же на каждом шагу кострища, мусор, обгоревшие жестянки, пни от срубленных деревьев, на прибрежных камнях или песке полосы выволоченных с сетью водорослей. Тропы плотно утоптаны сапогами и лаптями, да еще не в один ряд. Парой километров к северу я вообще нашел (и счел за лучшее сразу потерять) лесное шоссе, то есть широкую тропу, проходимую лошадью с телегой… И не один раз в день, судя по отпечаткам копыт, сапог и комьям навоза.

Таким образом, я в любой момент мог наткнуться на кого-нибудь из деревенских. Хорошо хоть для охоты, грибов и ягод время еще не пришло, да и вообще по весне положено землю пахать-сеять, а не по лесу шататься. Помня, что нет правил без исключения, как мог подготовился, прожег в топорище отверстие да продел петлю как на настоящем боевом оружии, а еще вырубил посох потолще и покрепче прежнего. Но основная надежда все равно на ноги. Пока увидевший меня пейзанин доберется до деревни, да скличет мужиков, глядишь, пара часиков пролетит. А для меня, если поднажать по тропе, чуть не десять километров получится. Надоест гоняться.

До вечера я без особой спешки, то переходя на медленный бег, то, наоборот, останавливаясь, чтоб прислушаться или влезть на дерево, успел обойти озеро и по длинному как язык полуострову забрался между двумя широкими то ли заливами, то ли протоками. Заночевал сразу после переправы через узенький пролив, который смыл пыль и пот не менее чем тридцатикилометровой пробежки не хуже вечерней ванны. Увы, о костре не стоило вспоминать – запах дыма, проблеск пламени, даже шум ломаемых сучьев мог легко стоить жизни. Так что ужинал холодным, благо поньгомских запеченных корней камыша и рыбы я запас дня на два, если не три. Это не считая НЗ из трех с лишним килограммов пеммикана.

Следующий день мало отличался от предыдущего. Опять новое озеро[72]72
  ГГ ошибается, он видит не отдельное озеро, а огражденный островами залив Топозера, одного из самых крупных в этом районе и одиннадцатое по величине в России (сейчас Кумское водохранилище).


[Закрыть] на западе, только не почти круглое, а сплюснутое в сторону запада, опять деревенька на противоположном берегу, совсем маленькая, дворов на пять. Снова длинный, поросший соснами мыс, тяжелым каменным клинком вонзившийся в свинцовую рябь воды. Перед переправой полез на сосну и чуть не скатился с нее кубарем: прямо напротив, менее чем в километре – село, да не маленькое.[73]73
  Соответственно села Карелакша. Ныне заброшено, даже следов на спутниковой фотографии найти не удается.


[Закрыть] И ветер от меня! Рванулся знакомой дорогой на километр назад, пока никто из друзей человека не почуял.

С утра начал игру в Рембо: нанес на лицо асимметричные полосы из лучшей болотной тины с кусочками экологически чистых водорослей, подвязал на спину несколько веток и отправился в обход на север. Дороги, тропинки, вырубки, я медленно крался вперед, пригибаясь к земле, скользя от дерева к дереву и притаиваясь у кустов. Как мелькнет впереди неуклюжая человеческая фигура, услышу говор или шум шагов – замираю, сдерживая дыхание, отступаю или пережидаю. Когда бегом, когда ползком, но вперед. Рюкзак на спине, горячее солнце печет и сияет, пот заливает глаза, рой комаров гудит у лица, перчатки на руках в грязи от земли по локоть, но азарт такой, что все это не заметно.

Хорошо, что деревня не город, и опасный участок дороги, зажатый между берегом и голыми скалами, всего километра два в длину. Да и то сказать, полдня прошло, пока выбрался на оперативный простор по краю очередного, уже не знаю какого по счету озера…[74]74
  Верхнее Короозеро.


[Закрыть] Чтобы спустя пару часов оказаться на краю целого океана! Дальний берег я не мог рассмотреть даже в бинокль,[75]75
  Собственно Топозеро сейчас часть Кумского водохранилища. Его размеры заметно более двадцати километров в длину и ширину.


[Закрыть] но только в ближайших, более-менее доступных взгляду окрестностях знакомый блеск куполов и темный от времени тес на крышах изб выдавал наличие как минимум нескольких сел, одно из которых вполне могло оказаться небольшими городком. К данному набору проблем можно добавить яростно коптящий небо кораблик с паровоз размером и такого же цвета, да целую уйму сливающихся с горизонтом лодчонок поменьше.

Только традиционного древнерусского камня-на-распутье не хватает в стиле «направо пойдешь, коня пропьешь, налево – жену найдешь»… В смысле, обход хозяйственно-промышленного района с севера означает огромный крюк, такой, что нет никакого смысла рассматривать всерьез. Уж лучше по знакомой дороге отмотать день-полтора назад, чтобы перебраться на западную сторону заранее. Вполне разумное решение, надо признать, но, черт возьми, как не спортивно! Однако альтернативный путь только один: переправа.

Снова приложившись к окулярам, я прикинул варианты. Можно откатиться с облюбованного для наблюдений холма чуток ближе к окраинам села, там пролив-протока не сильно широка, километра полтора-два. Рискнуть вплавь? Учитывая буксируемый плотик, снижающий скорость чуть не вдвое, часа полтора в ледяной воде без перерыва?

– Плавали, знаем, – пробормотал я, заранее ежась от холода. – Науке известны куда менее мучительные способы самоубийства!

Проще пройти по краю собственно озера, который как по заказу буквально усыпан цепочкой больших и малых островов. Расстояние заметно больше, что-то похожее на берег на самой линии горизонта, значит, немногим меньше десятка километров. С другой стороны, островов я насчитал аж дюжину, и широких промежутков между ними не заметно. Хотя и определить точно не выходит, расстояние слишком велико. Авантюра? Безусловно! Но на то и игра! С острова на остров, аккуратно, за две ночи и один день, потому что хоть как-то темнеет лишь после двенадцати и всего часа на два – why not? В конце концов, сделаю плотик поосновательнее, буду за него держаться и как-нибудь перебарахтаюсь через четырехсот-пятисот метровый пролив, если такой встретится.[76]76
  В настоящее время расстояние между островами несколько больше, но нужно учитывать, что до строительства Кумской ГЭС в 1960-1961 годах уровень воды в Топозере был заметно ниже, чем сейчас.


[Закрыть] Или поверну назад, потеря одного-двух дней для меня ничего не значит.

Поел, подремал часика три, и чуть не сразу как ушедшее с неба солнце превратило ясный день в сумрачный, пустился в путь, благо добраться до ближайшего крупного острова не составило труда. Сотня метров в воде, да еще под удачным прикрытием из пары более мелких островков от любопытного взгляда, потом разогревающий двухкилометровый марш на противоположный берег, выбор подходящей сухостоины под новый плотик, старый тащить через покрытые мхом камни и лес дураков нет, и вот я опять в воде.

Не успел отплыть метров ста, как в ушах подозрительно знакомо затокала кровь, но лишь через четверть минуты я сумел припомнить из будущего чуть скребущий, но при этом упругий шум винтов. Выматерился от души:

– Какого х…я!

Аккуратным кувырком, почти как у стенки бассейна развернувшись в воде, я погреб назад, проклиная идиота, которого какой-то черт понес на ночь глядя по озеру. И тут где-то вдали, за соседним островком, мелькнул свет! «Прожектор» – пронеслось в голове, адреналин хлынул в кровь рекой, ведь совсем рядом не спешащий под бок к жене рыбак, а настоящий патруль! Наплевав на маскировку, я рванулся назад кролем, сильно подпорченным паникой и отсутствием очков для плавания. Мелькнула мысль бросить плотик, однако ее пришлось сразу отбросить: если найдут, мне на острове не отсидеться.

Между тем стук мотора становился все слышнее и слышнее, затем, когда катер вывалился из-за мыса, резко ударил в уши. Но и берег совсем рядом. Пользуясь тенью деревьев, я одним движением навалил на плотик здоровенный валун, а сам нырнул рядом – буквально за секунды до того, как по воде надо мной пробежало яркое световое пятно. Через минуту, выставив из воды одни глаза, я с облегчением наблюдал, как из мокрой тьмы в удаляющемся луче носового прожектора возникают упавшие в воду стволы деревьев, камыш, каменные осыпи берега, тогда как кормовой без остановки обшаривает гладь воды – скорее по привычке, чем по реальной надобности, потому как белая карельская ночь вполне позволяет обойтись без его мерцающей помощи.

Столкнуть каменюку с плотика удалось только при помощи специально принесенной жерди-рычага.

К утру я уже знал, что дежурство в этой части озера несут два катера. Не так и много с учетом огромной акватории, так что второй раз до моего островка патруль добрался лишь перед рассветом. Уж не знаю, умудрился кто-то из пейзан меня увидеть, пастухи-разведчики нашли следы, или в приграничных районах[77]77
  Напрямую от границ Финляндии до западного берега Топозера около тридцати-сорока километров. В настоящее время дальше, т. к. граница была отодвинута в 1940 году.


[Закрыть] просто заведен подобный порядок. Важнее другое: несложный расчет показал, что увидеть или услышать охотников можно минут за десять. Если застанут посередине широкого пролива, уставшего и замерзшего – надеяться придется только на слепоту чекистов или вмешательство инопланетян, проплыть с плотиком на буксире две с лишним сотни метров за такое время я не способен.

Конечно, ситуацию сильно поправит лодка или плот. С обработкой большого бревна, как я хорошо помнил из фильма о Робинзоне Крузо, в обозримые сроки не справиться, но… Воображение мгновенно нарисовало связку жердей в размер байдарки и мою персону верхом с веслом-лопатой в руках. А ведь может получиться! Подобную конструкцию не сложно разогнать до скорости пешехода, большего мне и не надо.

Днем выспался, убедился, что хищные силуэты патрульных катеров особо глаза не мозолят, но и исчезать из окрестностей не собираются, даже разглядел в бинокль выведенное на борту одного из них «оригинальное» название «Чекист-IV». Расстроился от безысходности, да приступил к реализации задуманного.

Выбрал самые лучшие образчики сухостоя, свалил и укоротил до «подъемной» четырехметровой длины, ошкурил от коры, дополнительно подсушил и обжег до черноты на костре, благо ветер дул в сторону открытой воды, на которой в этот момент никого не наблюдалось. Вырубил два весла, основное и запасное – все равно времени хоть отбавляй. Потренировался в скоростном связывании-развязывании максимального количества дерева в минимальном объеме. Отыскал и стапель – наклонную плиту гранита, плавно спускающуюся в воду, оставлять следы на песке или в камышах мне категорически не хотелось.

В сумерках начал испытания. Усаживаясь верхом с веслом наперевес на узенькую конструкцию, я представлял себя настоящим туземцем. Красивый гребок с одной стороны, с другой… бултых! Причем без малейших шансов забраться обратно. В отчаянии чуть не прозевал патруль, едва успел закинуть жерди в лес.

Зато мысль о хитроумных детях природы, коричневых, толстогубых и широконосых, разгуливающих по джунглям в нелепой одежде из татуировок, оказалась на удивление плодотворной. Именно она потянула за тоненькую цепочку ассоциаций и таки выволокла звено за звеном из загашников моей памяти пирогу с балансиром.

Карельский опыт импортозамещения удался попытки с пятой. То балансир не обладает нужным запасом плавучести, то поперечины не удается привязать жестко, то продольный баланс нарушен и не дает нормально грести. Но к темноте, если так можно назвать чуть сгустившийся сумрак, изготовленное по контрафактной технологии плавсредство устойчиво держалось на воде, даже если я стоял на нем в полный рост.

Примостился на корягу-насест, попробовал помахать веслом. В принципе удобно, особенно для неспешной рыбалки, а вот грести в полную силу не очень – не хватает упора. На помощь пришло воспоминание о репортаже про гонки на каноэ с лондонской олимпиады. Соорудил из брезента и мха подушечку, упер в нее правое колено, левую ногу вынес вперед. Зацепил веслом воду, с бурлением провел мимо борта, стараясь по максимуму задействовать спину… Ведь хорошо, однозначно хорошо! Мышцы работают качественно и, что куда важнее, задница абсолютно сухая.

В итоге стартовал сильно заполночь. Сперва медленно, привыкая, в постоянной готовности развернуться и быстро грести в противоположную сторону. Потом вошел во вкус, разогнался, оглянуться не успел, как долетел до соседнего островка, десяти минут не прошло. Мигом пересмотрел план – думал, придется разбирать каяк и перетаскивать на противоположную сторону островка частями по суше, пусть медленно, но относительно безопасно. Но с такой скоростью остановки вредны, проще и быстрее гнать мимо, в готовности при появлении на горизонте патруля поворачивать к берегу.

Через два самых широких, центральных пролива перебрался, прислушиваясь и приглядываясь каждую секунду, но вполне благополучно. Лишь один раз пережидал под берегом мерцание прожекторов далеко впереди. Уже предвкушал скорый отдых, когда на гладь воды упал густой туман, мгновенно скрывший все ориентиры. Так что пришлось чуть не каждый десяток гребков отвлекаться от весла и сверяться с компасом, на всякий случай забирая немного южнее, в конце концов, там узкий пролив, где-нибудь все равно упрусь в землю. Тогда как севернее открытая безбрежная гладь – и оказаться там на рассвете подобно смерти.

Как ни старался, но пробарахтался долго, часа два, а то и больше. Несколько раз натыкался на сушу, почти в буквальном смысле, радовался, выбирался на разведку и быстро возвращался обратно. Мало того что островки, так еще и маленькие, толком не спрятаться. По всем расчетам выходило, что желанный берег остался далеко «за кормой», но отливающая ржавой желтизной вода не думала заканчиваться, и я, с трудом сдерживая панику, смотрел сквозь молоко тумана на светлый как днем небосвод, отчаянно жалея, что не остался на последнем из островов. Зарылся бы там в камни и хвою с головой и как-нибудь протянул день до темноты.

Наконец, белесые лохмотья разорвал порыв ветра, и через просветы я обнаружил себя в глубоком заливе, да еще прямо напротив небольшой, невесть откуда вылезшей деревеньки. Откуда только взялись силы на спурт, я греб, будто надеялся выйти на глиссирование! Вслед мне неслось переливчатое, многоголосое пение петухов. Против ожиданий на скорое завершение плавания, за ближайшим мысом залив перешел в узкую губу с низкими, заболоченными берегами. Лишь километрах в двух-трех впереди виднелось устье приличной реки,[78]78
  Река и деревня носят одно название – Кизрека.


[Закрыть] сулившее комфортное укрытие. Добрался я до него практически ничего не соображая от усталости, двигая веслом как сомнамбула, скорее на одной силе воли и злости.

Однако на этом гонка не кончилась. Вымощенный десятком явно не местных валунов причал на склоне крутого холма, уходящая вдоль берега на юг лесная дорога, к этому благолепию старое кострище с бревнами-скамейками, подобие стола под навесом и даже оборудованное жердью-седалищем отхожее место в близлежащем овраге – все кричало о практически ежедневном посещении. Хорошо еще никого не застал, хотя, судя по всему, на данной стоянке люди чаще обедали и отдыхали, но не ночевали.

Закинул в рот пятую за перегон плитку пеммикана из НЗ и прилег чуток отдышаться да подумать. Путь на юг, по натоптанной местными жителями стезе, очевидно не для меня. Однако уходить на запад прямо в лес не хочется. Тем более далеко не факт, что мой вояж не был замечен какой-нибудь страдающей от бессонницы дояркой, а значит, оставлять следы вблизи устья крайне нежелательно.

– Ох-хо-хонюшки! – прокряхтел я в стариковском стиле, вновь принимая вертикальное положение.

С трудом преодолевая боль в натруженных мышцах, взгромоздился на плавсредство, да понемногу погнал его вперед, в поисках удобного выхода – чтобы и отпечатков подошв не оставить, и заросли невдалеке, чтоб жерди схоронить. Галечная отмель не понравилась, высадка в осоку не прельстила, а там до меня наконец-то дошло – пока нет сильного течения, можно просто плыть вперед, не оставляя шансов ищейкам. Тем более что река, фривольно вильнув изгибом, повернула мой затылок к успевшему вылезти из-за горизонта солнцу.

Жаль только, что идиллии хватило всего на час: обидный вираж обратно на юг и шум приближающегося переката поставили окончательную точку в моей недолгой карьере гребца.

А там и неплохой приток-ручеек на запад нашелся. Не сказать, что сильно полноводный, но и не перешагнешь, разве что перепрыгнуть, и то с разбега. Отполз вдоль него километра на три до небольшого озерка, да завалился спать в шикарном ельнике.

* * *

К моменту пробуждения солнце ощутимо клонилось к горизонту. Зверски хотелось есть, поэтому еще раз убедившись в отсутствии присутствия двуногих прямоходящих, я развел небольшой костер для углей, поставил кипятиться воду, да отправился на рыбалку. Надо сказать, не особенно сложный промысел по здешним местам, поклевка обычно происходит через несколько секунд, вездесущие полосатые черти-окуни ещё и драку устроят между собой, а первый, обязательно самый быстрый и крупный, так заглотит крючок, что вытаскивать из пасти устанешь.

Проблемы две: червяка для наживки найти почти не реально, короеда попроще, но тоже не на каждой поваленной сосне, и… поймать таким способом рыбу поприличнее нечего и мечтать, окуни не дадут, пока всю стаю не выловишь. Поэтому белую рыбу приходится брать поверху, на овода или слепня. Да обязательного живого, шевелящегося, стоит чуть придавить кусачую тварь, пустив сок, как опять приплывут костлявые, невкусные полосатики и все испортят.

Ужин получился из двух блюд: большая, нажористая уха с кусочками сосновой коры и запеченный корень камыша с традиционной парочкой жареных рыб в белой блестящей чешуе, названия которых я не знал. До ночного полумрака, заместо вечернего моциона успел доплестись до следующего озера[79]79
  Нижнее (южное) Хаппаярви.


[Закрыть] – дрыхнуть там же, где был разведен костер и готовилась еда, я уже не решался. Да и теплее стало, все ж июнь уже в самом разгаре.

Спал неспокойно, уж слишком светло тут ночью, вдобавок из-за перепадов погоды или близости болота миллиарды комаров, разнообразных по калибру, но совершенно одинаковых по характеру, опустились на меня плотной густой массой. Мелкая кусачая сволочь залезала в мельчайшие щели одежды, набивалась в складки накомарника и миллионами противных голосов жужжала над лицом. А еще все время чудился лай собак да крики петухов. Вроде прислушаешься – ничего, только чуть поскрипывают сосны, плещутся рыбы в реке, да шебуршится в лесной подстилке мелкая живность, мыши там, ежики всякие, а может, и кто покрупнее, все равно подвешенный на суку рюкзак им не достать. Но стоит заснуть, и в фантасмагорическом калейдоскопе сознания пускаются друг за другом вскачь свет прожектора на воде, псовая травля, сражение с вохровцами и бешеная гребля под бодрое кукареку голосистых птиц.

Под утро начался мелкий и совсем не летний дождь. Капельки собирались в ветвях могучей сосны как в крошечном водохранилище и падали вниз уже огромными капелищами, пробивая мой истрепанный брезентовый полог какой-то особо мокрой водяной пылью. Пришлось вставать, идти на разведку, и даже не влезая на дерево опять упереться в дежа-вю – село на противоположном краю озерка.[80]80
  Хаппа или Логоварака. В настоящее время нежилое.


[Закрыть] Натуральное карельское издевательство: идешь, плывешь, а всегда перед глазами будет здоровенная лужа, перевернутые лодки, развешенные для просушки сети да россыпь изб, и еще хорошо, если последние на противоположном берегу. Хотя в данном случае слабое утешение – расстояние смешное, водоем не велик. Не зря, видать, петухи блазнились во сне.

Однако расстраиваться и поспешно убегать не стал, скорее, обрадовался. Где еще в лесу можно найти такую хорошую возможность для юстировки самодельного компаса, как удачно расположенная православная церквушка? Чуть-чуть прошел вперед, нашел место, в котором крест на куполе, крытом успевшим подгнить тесом, слился в одну линию и навелся на него как на север. Отчертил карандашом новые риски на картонке-картуше, успокоился – исправленная ошибка составила всего около десяти градусов, мелочь в моей ситуации.

– Дан приказ ему на запад! – отчаянно фальшивя, пропел я первую строчку еще ненаписанной песни. – Чеке в другую сторону!

Сборы недолги, кусок рыбы с камышом съесть, брезентовый полог снять, тощий рюкзак надеть. И с опаской вперед, наверняка где-то впереди торная тропинка, а то и дорога. Но оказалось еще хуже: на мокрой грязи местной транспортной артерии я разглядел свежие отпечатки пары подкованных сапог, а рядом здоровенные собачьи лапы. Судя по всему, патруль ушел на юг с утра, к обеду, в лучшем случае к вечеру, вернется в село. Перескочить на другую сторону, не оставляя видимых следов, проблема маленькая. Вот только как скрыть запах?

Последняя мысль, впрочем, особого прикладного значения не имела. Окончательно втянувшись в лесную жизнь, я не сомневался – догнать меня бойцы РККА не смогут. Физические кондиции не те, да и вообще, попробуй, побегай по камням в сапогах на скользких подошвах, долгополой, воглой от дождя и сырости шинели, да с опаской, не прилетит ли из кустов пуля или хотя бы каменюга. Собака страшнее будет, и то исключительно по свежему следу, если загонит в тупик. Главное, чтоб еще предколлективизационных, довольных советской властью крестьянушек не подняли, да не собрали с ними большую облаву навстречу. Но тут спасение одно – скорость, скорость и еще раз скорость.

Как-то удивительно быстро наткнувшись всего в полукилометре от дороги на текущую почти строго на запад крупную, но все же непроходимую для лодок реку,[81]81
  Река Логоварака (ниже по течению Валазрака, ниже Шурийоки).


[Закрыть] я еще и еще взвинчивал темп движения. Получалось сильно проще, чем на Поньгоме, появился опыт, да и паводок схлынул, оставив после себя прилизанную течением прошлогоднюю траву на низких берегах, а также неряшливые гривы лесного мусора, запутавшегося в кустах и деревьях. За весь день пришлось лишь пару раз переобуваться в калоши с обмотками, чтобы форсировать вброд какие-то притоки.

Два часа рваного бега, завтрак сосновой кашей с плиткой пеммикана, горячий брусничный чай, опять быстрый шаг, в удобных местах переходящий на бег, привал на холодный обед с жалкими остатками вчерашней рыбалки, здоровый полуденный сон-час и снова движение до тех пор, пока река не вывела к очередному озеру.[82]82
  Озеро Шуриярви.


[Закрыть]

Искать положенную к данному объекту деревню не стал, наоборот, устроил аккуратный «five o’clock» и в очередной раз отрубился на выглянувшем после полудня солнышке. Но лишь на пару часов – ночевать вроде как рано, за спиной осталось немногим более двадцати километров, добавить к ним десяточку, мягко говоря, не помешает. Вдобавок оставаться вблизи жилья лишний раз страшновато, особенно в период белых ночей, когда разница между пасмурным днем и ясной ночью весьма условна и почти не мешает передвигаться по лесу. А ну как случайно наткнутся и возьмут меня тепленьким на потеху местного авангарда партии и правительства.

Встал более-менее отдохнувшим, вообще, идея коротких привалов на сон мне нравилась чем дальше, тем больше. Вот только с рекой пришлось попрощаться почти сразу, она свернула на север, зато оставила вполне симпатичный ручей, по которому я и продолжил движение. Удачно перебрел по колено в воде через дорогу и, было, расслабился в привычном ритме, пока впереди меня не развернулось широкое и длинное болото. Покрытое высокими кочками, оно не казалось мрачнее и опаснее попадавшихся мне ранее, скорее, наоборот, яркая зеленая трава празднично искрилась в лучах позднего заката солнца миллионами разноцветных капель, обещая поддержку и опору.

Возвращаться не хотелось, переодев обувь и вооружившись посохом подлиннее и покрепче, я нацелился на торчащий метрах в трехстах впереди форпост леса, стараясь выбрать по цвету травы более прочные места. Не менее половины пути мне удалось одолеть без особых сложностей, и я уже задумывался, удастся ли найти ручей на другой стороне болота, или он тут заканчивается, как внезапно левая нога, прорвав верхнюю растительную пленку болота, ухнула под воду выше колена. Я пошатнулся и – о, ужас! – другая нога тоже стала уходить в глубину, не встречая никакого сопротивления.