Текст книги "Инквизиция"

Автор книги: Павел Блинников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 30 страниц)

Блинников Павел
Инквизиция

Перед вами великий инквизитор испанской инквизиции – Торквемада! Торквемада, не просите его о милосердии. Торквемада, не умоляйте его, чтобы он простил вас. Давайте посмотрим правде в глаза – у Торквемады вообще ни хрена нельзя выпросить…

'Всемирная история'

Пролог

Утро. Давайте окинем взором нашу вечно вертящуюся планету. Вот лучи с огромного желтого шара достигают поверхности голубого, пробуждая его. Вот в пустынях Мексики маленькие ящерки вылезают из нор, подмигивают солнцу и слизывают с глаз его лучи, пробуя на вкус. Вот, похожие на пожарные шланги, толстые анаконды в низовьях Амазонки начинают шевелиться и переваривать жертвы чуть быстрее, чем делали это ночью. Огромная белая медведица выкарабкивается из-под сугробов, вместе с ней просыпаются детеныши. Она кормит их молоком.

Пока еще рано, и звери, захватившие эту планету, не проснулись. Но Земля продолжает вертеться, и наконец, солнечные лучи проникают в дома человека, закованные стеклом и деревом. Они просыпаются гораздо медленнее и мучительнее, чем ящерицы, медведи и змеи. Они позволяют себе еще несколько минут поваляться в кроватях и, быть может, бросить последний взгляд на бесконечные просторы Алям-аль-Металя. Но вот и им надо вставать. Мыться, бриться, есть, выпить кофе, сесть в машину и поехать на работу. Солнце постепенно заставляет их жить, а рады они жизни или нет – это сугубо их проблемы. Солнцу на это наплевать. У него тоже есть работа, и надо сказать, делает оно ее куда лучше, нежели человек.

Солнце бежит по западному полушарию и с грустью думает о восточном. Его пока приходится оставить в покое. Такой трудоголик как солнце не может представить, что кому-то надо отдыхать. Оно работает всегда и ему непонятно, почему эти мельчайшие создания прекращают шевелиться, когда оно оставляет их. Но ничего. Солнце уверено, когда-нибудь оно научит людей работать всегда. А пока оно, как надсмотрщик над рабами, подгоняет американцев, бразильцев, мексиканцев, канадцев и иже с ними. Но Солнце даже не подозревает, что там, откуда оно ушло, некоторые люди уже живут так, как оно хочет. Для них, его уход и есть тот самый сигнал к действию. Для них, как раз сейчас начинается работа.

Давайте посмотрим на них. Проплывем Тихий океан, взглянем на прекрасные яхты у берегов Лос-Анджелеса, на синих китов, мечтающих о весне, когда можно будет начать брачные игры, и поплывем, поплывем…. И вот мы уже выпали из зоны видимости нашего светила. Теперь оно не может за нами подсмотреть, зато ее отражатель, словно прибитый гвоздями, зловеще висит на небе, пробуждая позывы к вою. И вот мы выплываем возле первой стоянки. Это величественный по омерзению Гонконг. Почему омерзению? Да потому, что, прикрывшись мириадами огней, он, как грабитель в подворотне, прячет в кармане пистолет. Такого количества порока вы навряд ли найдете на нашей планете. Гонконг скрыл убийц и насильников, проституток и наркоманов, сексуальных маньяков и извращенцев. И как раз сейчас они выползают из нор, чтобы при свете полной луны, насладиться дарами города порока. Сюда приезжают богачи из всего мира, чтобы взглянуть, что он может им предложить. А предложить он может действительно много. Гомосексуалисты и педофилы прилетают сюда, чтобы ублажить извращенную плоть, а за дополнительную плату, хозяева местной ночи могут предложить вам и более изощренные развлечения. Так, например, вы может убить здесь человека, забив до смерти специально выданной бейсбольной битой. Если заплатите, конечно. Или поучаствовать в оргии, не виданной со времен Калигулы. Все зависит только от вашего кошелька.

Взглянем на улицы Гонконга. В центре мы увидим очень респектабельных людей. Это и богатые мужчины, и красивые женщины. Краса и цвет Гонконга, и к ним у нас нет никаких претензий. Но оторви взгляд от освещенного центра, и загляни в любой из многочисленных проулков, и сразу нарвешься совсем на другую компанию. Вон кого-то насилуют, вон типичное ограбление подзагулявшей парочки. Тут встречаются самые мрачные и непривлекательные типы, и в таком количестве их можно встретить только в Гонконге. На такого посмотришь, и сразу хочется проверить бумажник. Хотя, подобные личности обитают не только в закоулках, иногда на них можно наткнуться и в культурном центре города. Ну, вот хотя бы эта подозрительная компания молодых людей неподалеку от консерватории. С первого взгляда понятно, кто они такие. Их восемь, всем не больше двадцати пяти, в грязных засаленных плащах и у одного в руках наточенный до бритвенной остроты нож. Он играет им в пальцах, как бы говоря прохожим: 'Лучше не подходите ко мне'. Эти люди похожи друг на друга, как клоны. У всех длинные немытые волосы, почему-то длиннющие плащи, что вышли из моды уже лет двадцать назад, на руках перчатки без пальцев и мрачные лица. Все курят одну сигарету за другой, и давайте хотя бы порадуемся, что это не 'травка'. Они донельзя худые, но видно, что подвижные, как расплавленный свинец. Если мы их мысленно разденем, наверняка обнаружим, что они покрыты мышцами, как профессиональные пловцы. Но у всех синяки под глазами, а сами глаза все время бегают и ищут кого-то. Один, по всей видимости, все-таки одурманен, потому что то и дело закрывает глаза, и друзья поддерживают его, чтобы не упал. Мимо проходят мужчины в дорогих костюмах и женщины невиданной красоты в великолепных вечерних платьях. Контраст между ними настолько огромен, что становится жаль молодых людей. Перед нами те, кто ушел по развитию вперед от остального общества, и те, кто безнадежно от него отстал. Люди, идущие в оперу, смотрят на них с легким презрением, но только не глаза в глаза. Богачи никогда не посмотрят никому из молодых людей в лицо, потому что слишком боятся за кошельки, наряд и здоровье. В конце концов, последнее не купишь ни за какие сокровища. А молодые люди ищут кого-то в толпе, но не находят.

Однако, несмотря на все вышесказанное, есть в Гонконге и достаточно приличные люди. Вот хотя бы один из них сидит в ложе оперы, и слушает прекрасную музыку. Сегодня дают Щелкунчика. Его глаза полузакрыты, он воскрешает в мыслях кадры из тысяч экранизаций этой истории. Зовут его весьма витиевато – Джон Уэйлон Джебедая Хасим аль Рамхан Кремер. Но обычно все величают его просто – Джон Кремер. Когда объявляют антракт, он идет на улицу, чтобы выкурить сигару. В помещении тоже есть место для курения, но ему нравится, чтобы на табачный дым накладывался противный запах выхлопных газов. Как только он вышел на улицу, кучка молодых людей вроде и не подала виду, но в действительности, стальные мышцы, скрываемые плащами, напряглись, а волчьи глаза выцепили мистера Кремера. Но тому – все равно. Он спокойно докурил сигару и выбросил ее в урну, но не попал. Какое дело этому изысканному во всех отношениях человеку до грязных оборванцев? Мистер Кремер одет в костюм от Прадо, на руке часы, стоимостью в два миллиона евро, прическа его делалась еще в Лондоне, откуда он прилетел сегодня утром, и стоила больше, чем весь наряд этих непривлекательных разбойников. На его лице презрительная улыбка застенчиво прячется под аккуратной 'испанкой', а темные глаза смотрят на мир, будто мистер Кремер его недавно купил. Он возвращается в оперу, чтобы дослушать Щелкунчика. Теперь могут себе позволить улыбнуться и молодые люди.

Опера закончилась, мистер Кремер выводит из здания красивую молодую даму и помогает сесть в лимузин. Ее зовут Жаклин, она из Парижа, и он планирует позднее зайти к ней в гости. Мистер Кремер не приехал в оперу на автомобиле, но лишь потому, что очень любит гулять пешком. До отеля, где он остановился, всего пятнадцать минут ходу, и он не может отказать себе в удовольствии пройтись до него, попыхивая очередной сигарой. В его руках трость из вишневого дерева, на голове шляпа, он, как и молодые люди, одет в плащ, вот только стоит тот гораздо больше, да и выглядит лучше. Он неспешно идет по чистым тротуарам, выстукивая тростью недавно слышанную музыку. Его настроение на высоте, и он не замечает восемь худых теней, следующих за ним на расстоянии. В их намерениях можно не сомневаться, и нам даже слегка жаль мистера Кремера, потому что его участь очевидна. А еще он, собираясь срезать расстояние, заворачивает в какой-то мрачный проулок. Хочется крикнуть ему: 'Мистер Кремер, осторожней, обернитесь!' – но, к сожалению, нам приходится оставаться в качестве наблюдателей.

Как только он скрывается за углом проулка, восемь молодых людей переходят на бешеный бег. На их лицах появился звериный оскал – жертва сама только что вырыла себе могилу. Гонконг имеет еще одно поразительное качество, тут можно идти по прекрасной улице, освященной тысячами фонарей, и, куда-нибудь завернув, оказаться в трущобах. Тот проулок, куда зашел мистер Кремер, вообще не освещается фонарями, но Гонконг настолько утонул в лучах Эдисона, что даже там можно разглядеть детали. Кремер идет и выкидывает сигару. Он явно не знает, что вскоре на него нападут. И вот в проулок влетают восемь парней. Они слегка запыхались, их отдышка явно оттого, что они много курят. Кремер по-прежнему их не замечает и они, стараясь двигаться тише, подбегают к нему на десяток метров. И все же не настолько Джон глух и ненаблюдателен, он, наконец, слышит звуки шагов и оборачивается. На его лице написана растерянность, и ребята, в доли секунды, берут мистера Кремера в кольцо. Он смотрит на них, в его темных глазах появляется легкое беспокойство, или даже страх. Он понимает, что сейчас будет.

Молодые люди достают оружие. Из-под плащей появляются донельзя странные вещи. Пятеро вытащили пять самых настоящих мечей, а трое пистолеты непонятной громоздкой конструкции. Пистолеты похожи на древние пистоли – такие же большие и, по всей видимости, однозарядные. Наверное, молодые грабители не столь удачливы, если не могут купить нормальное оружие. Все же в Гонконге это сделать – раз плюнуть, были бы деньги. И вот тут, в первый раз, молодые люди начинают нас удивлять по-настоящему.

– Стоять и не двигаться! Великая Инквизиция, – говорит тот, что недавно вертел в пальцах нож. Очевидно, он здесь самый старший.

– При попытке колдовства мы выстрелим тебе в ноги, – говорит другой парень.

Да они сумасшедшие! Какая инквизиция? Какое колдовство? Все-таки мы рано решили, что ребята не под кайфом.

– Простите, господа, но я не понимаю, о чем вы говорите, – сказал мистер Кремер. Его голос слегка дрожит от волнения, но у кого бы он ни дрожал?

– Гарри Гудини, вы обвиняетесь в колдовстве, – сказал первый парень. – Вы будете доставлены в Ватикан, где состоится суд, а потом будете преданы сожжению.

Да, в том, что парни безумны лично у меня не осталось никаких сомнений. А вот мистер Кремер, похоже, что-то понимает, по крайней мере, он тоже говорит странные вещи:

– А если меня признают невиновным?

– Этого не случится, – ответил второй парень твердо. – Сейчас я надену на тебя наручники, и если ты попытаешься что-нибудь выкинуть, мы подвергнем тебя пыткам. Ты все равно попадешь на костер. Нас слишком много и мы тебя легко заблокируем.

– Да, я и забыл, что люди Тома никогда не ошибаются, – промурлыкал мистер Кремер. Страх и волнение из его глаз удалились, как будто их и не было. – Вот только сейчас вы ошиблись, господа. Во-первых, ты ничего на меня не наденешь, во-вторых, вы меня не заблокируете, и, в-третьих, меня зовут не Гарри Гудини, а Джон Кремер.

Похоже, имя что-то означало для парней, так как страх теперь появился в их глазах. Три пистолета выстрелили, вот только мистера Кремера на месте уже нет. Он не увернулся, нет, – он просто исчез. Но через полсекунды, он появился за спиной у одного из парней и свернул ему шею. И все, чтобы исчезнуть опять и появиться за спиной следующего. И опять. В общем и целом он исчезал и появлялся восемь раз. Парни так и не поняли, что их убило. Вот, вроде стоишь себе с мечом, и вдруг из-за спины на щеки ложатся чьи-то сухие холодные ладони и поворачивают голову. Ты слышишь легкий хруст… и это, собственно, последнее, что ты слышишь.

Мистер Кремер берет оброненную трость, и следует своей дорогой. Он достает очередную сигару и продолжает выстукивать тростью Щелкунчика. Он выходит из подворотни, оставив в ней восемь трупов.

Да уж, что-то меня удивил мистер Кремер и эти ребята. Это что же получается, он и вправду колдун? У меня даже нервы слегка расшатались, но, возможно, если мы направимся дальше по темной стороне планеты, они успокоятся. Все-таки, сейчас еще и самое прекрасное время года – зима. Так давайте пролетим над страной, что в представлении всех людей мира является ее олицетворением. Россия. Такая огромная, такая прекрасная, в своей непредсказуемости. В России люди давно привыкли отмечать все возможные праздники, в конце концов, это превосходный повод выпить. Так что люди, едва отошедшие от бурного празднования католического рождества, теперь вовсю готовятся праздновать самый главный праздник в году – Новый Год. В это время все закупают тысячи подарков и миллионы банок консервированного горошка, чтобы приготовить салат оливье. Да, этот бьющий по печени, и прибавляющий веса салат, фирменное блюдо всех россиян. На улице двадцать восьмое декабря, ждать осталось недолго. Скоро для жителей России наступят такие долгие и такие пьяные десять дней отпуска, и они уж, можно не сомневаться, проведут их в праздничном настроении.

В городе Ростове-на-Дону тоже все готовятся к Новому Году. Большинство уже закупили праздничные сосны и украсили их. С приближением Нового Года, они дорожают и дорожают, так что ростовчане не дают себя обмануть, и покапают сосны загодя. В ночь с двадцать восьмого на двадцать девятое мы и перенесемся, чтобы заглянуть в одну ростовскую квартиру, и посмотреть, как люди там подготовились к празднику. Только будем действовать тихо, ведь в такое время все спят. Об этом, кстати, нам подсказывают и темные окна, завешенные шторами. Как ни как, сейчас три ночи, а завтра рабочий день. Квартира находится на Большой Садовой, поэтому не надо удивляться, что она достаточно большая и хорошо выглядит. Все-таки Большая – одна из самых главных улиц Ростова, так что здесь живут небедные люди.

Тихонько подойдем под толстую металлическую дверь, чтобы убедиться, что в квартире действительно тихо. А то хороши мы будем, если вломимся, а в это время там супруги делают очередного ребенка. Но вроде, все тихо… хотя нет. До нашего слуха доносится праздничная мелодия, но почему-то не на русском языке. Ну что же, быть может, люди там обитающие, любят спать под музыку? Но нас раздирает любопытство, мы сделаемся невидимыми, и все же войдем.

Да уж картина, надо сказать, достаточно необычна. Посреди большой квартиры, под тихую рождественскую музыку, танцует, на первый взгляд, голый мужчина. Но приглядевшись – что трудно сделать, ибо в комнате нет света – мы поймем, он просто в обтягивающем черном белье. Оно подчеркивает его фигуру, он похож на огромную тень.

Jingle bell, jingle bell, jingle bell rock

Jingle bells swing and jingle bells ring

Шаг вперед, потом еще один назад и вбок.

Snowing and blowing up bushels of fun

Now the jingle hop has begun.

Теперь мимо стола, так же медленно и вдруг, резкое па влево.

Jingle bell, jingle bell, jingle bell rock

Jingle bells chime in jingle bell time

Мимо дивана, вокруг кресла, и вот, взял торшер и, обхватив, словно любимую девушку, в сторону телевизора.

Dancing and prancing in Jingle Bell Square

In the frosty air.

И вот, изящный поворот гибкого, как лоза, тела, и наклоняет торшер, целуя абажур.

What a bright time, it's the right time

To rock the night away.

Теперь мимо центра комнаты, и ставит торшер ровно посередине. Слегка кружась, раскинув руки, он перемещается в спальню, откуда и льется музыка.

Jingle bell time is a swell time

To go riding in a one-horse sleigh

Мимо кровати, мимо связанного мужчины, в сторону тумбочки, где лежит нож.

Giddy-up jingle horse, pick up your feet

Jingle around the clock

Но, не дойдя до нее, шаг назад, как будто дразня, и все же взял нож и перерезал мужчине горло настолько изящно, что хочется зааплодировать.

Mix and a-mingle in the jingling beat

Thats the jingle bell,

Резкий поворот вокруг собственной оси и длинный шаг в сторону кресла, где сидит связанная женщина и почему-то таращит полные ужаса глаза. Во рту у нее, естественно, кляп.

Thats the jingle bell,

Перерезает горло женщине, и стремительно, но маленькими шажками, к другой половине кровати, где сидят связанные дети. Мальчик и девочка, лет, эдак, тринадцати и пяти.

That's the jingle bell rock.

Два резких движения – два перерезанных горла. На лицо попадет кровь, рука стирает ее и пальцы, заключенные в перчатки из тончайшего испанского шелка, подносят кровь ко рту. Язык слизывает кровь. Кульминация песни, она медленно затихает и начинает играть по-новой.

Jingle bell, jingle bell, jingle bell rock

Jingle bells swing and jingle bells ring…

Мужчина кланяется мертвым людям и идет на кухню. Если повезет, в холодильнике найдется шампанское. Все-таки, Новый Год.

Нет, такое зрелище уж точно не успокоит меня. Так что давайте двинемся дальше. От этого мужчины у меня прямо мурашки по коже. Но куда мы направимся? Ну, не знаю… Хотя, есть место на темной стороне планеты, которое уж точно поднимет настроение каждому. Париж. Да, этот город как будто специально создан, чтобы веселить людей. Над ним царствует Эйфелева Башня, похожая с высоты птичьего полета, на игрушечную. Она, как гигантская елка, обвешена гирляндами, и переливается в предрассветном Париже тысячами мелькающих огоньков. А вы знаете, психологи считают, что люди строят такие сооружения как бы в поклонение фаллосу? Ну, вроде, это как шовинистическая суть мужчин, заставляет их строить вздымающиеся в небо башни. Так что Башня сама собой призывает всех жителей Парижа заняться любовью. И сейчас, несмотря на столь раннее время, есть люди, следующие этому призыву. Не будем ханжами и заглянем в просторную квартиру, на последнем этаже огромного дома, и посмотрим, чем там живут жители столицы Франции.

Перед нами два красивейших голых тела. Одно мужское, другое женское. И, не заподозрите меня в каких-нибудь странных наклонностях, но я все равно скажу – мужчина определенно красивей. Его тело идеально, его лицо не имеет ни одного изъяна, и сейчас он движется в великолепном женском теле, доводя до вершин блаженства. Девушка тоже просто потрясающе хороша, но мужчина имеет какую-то тонкую и чарующую изюминку. Они извиваются в ритмичном, старом как мир, танце похоти, и его движения настолько уверены, что захватывают дыхание девушки. Она лежит под ним, не закрывая глаз, чтобы не упустить ни одной черты его красоты. В тусклом лунном свете ей кажется, его идеальное белое тело светится ровным светом. После очередного движения она опять застонала. От наслаждения приходится закрыть глаза, но уже в следующую секунду она их открывает, чтобы опять посмотреть на идеальные скулы, рельефные руки, голубые глаза, мощную грудь и рифленый пресс. Он движется не так быстро, и это ей безумно нравится. Он отдаляется от нее на несколько сантиметром, а потом вбивает в нее гвоздь до самого дна. Опять стон. Но вот он решил, что пора прекратить мучить ее наслаждением. Он движется быстрее и быстрее. Чаще и чаще. Она кричит. Она царапает его плечи до крови. Но что это? Неглубокие царапины зарастают сами собой? Нет, наверное, показалось. Он доводит темп до умопомрачительного, и вот волна накрывает ее, и уносит далеко-далеко. Она в последний раз кричит, и теряет сознание. Это самый превосходный вариант потери сознания – от счастья.

Но что он делает? Он сам еще не закончил, но все равно выходит из нее и небрежно переворачивает на живот. В нем нет и капли деликатности – он наступает ей коленом на заднюю поверхность бедра и что-то ищет на теле. Если бы она находилась в сознании, ей наверняка было бы чертовски больно. Да и так завтра останется синяк. Он продолжает что-то искать, обнюхивая ее спину. Это всего их вторая ночь, так что следы пока видны плохо. Но вот он находит два маленьких пятнышка между лопаток, и… Да что же это такое? У него вырастают два длинных тонких клыка, и он делает ими две маленькие ранки. Ранки приходятся точно на то место, где остались следы от прежних. Но много он так крови не высосет. У него клыки сантиметров десять, а там не проходит никаких кровеносных сосудов. Но опять невероятное зрелище! Кровь сама по себе течет по клыкам вверх. Она втягивается в жадный рот с идеальными губами и течет по ним. Пара алых капель падает на спину девушки, но основная масса попадает красавчику в рот. И кстати, о девушке. Или мне показалось, или действительно она слегка потускнела? Вроде как с нее кто-то стер краски.

Но парень недолго занимается кровавыми делами. Вот он уже вытащил зубы-иглы и они втянулись, превращаясь в идеально ровные клыки нормального человека. Он стирает упавшие капли крови с ее спины, и так же, как до него сделал таинственный танцор, облизывает их. Маленькие ранки уже затянулись. Он смотрит на девушку очень презрительно, потом переворачивает, и презрения во взгляде прибавляется. Внезапно, он залепляет ей звонкую пощечину, и встает с кровати. Он идет на балкон, и обращает взор на ночной Париж. Он до сих пор голый и мы до сих пор восхищаемся его красотой. Будь мы мужчинами или женщинами, мы все равно оценим правильность форм его бледного тела. Он поднимает руки и разводит в стороны. Изо рта по накаченной груди льется кровь, бежит по животу и попадает на возбужденный член. Да, именно сейчас он возбужден гораздо сильнее, чем тогда, когда занимался любовью с красавицей. Он смотрит на ночное небо, любуется полной Луной, переводит взор на грудь. Он глядит на кровь, что чернеет в лунном свете, и, запрокинув голову, смеется. Звонкий смех разрывает предрассветную тишину, его руки все еще расставлены в стороны, и он, надо сказать несколько запоздало, стреляет семенем. Капли белесой жидкости летят с балкона вниз и падают на чистый асфальт.

Нет, мальчики и девочки, такие зрелища не для меня. Если я останусь с вами, придется лезть за валидолом. Попробуйте уж как-нибудь без меня посмотреть, что же будет дальше, а я пошел. Быть может, я присоединюсь к вам в самом конце, пока не знаю, и поэтому хочу заранее попрощаться. Попытайтесь получить удовольствие.