Текст книги "Комендант Транссиба (СИ)"

Автор книги: Павел Алин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)

В телеге завозилась Львова. Села, потянулась и уставилась на молодого мужа.

– А где супруга твоя? – спросила она, спрыгнув наземь.

– Там осталась, дома, – Манжура махнул рукой. – У меня в голове что‑то бумкает с вечера. Еле уснул. Потом чую, надо сюда идти.

Арефьев задрожал, шея у него напряглась, он покраснел, пытаясь что‑то сказать.

– Ты гляди! – шаман сунул Манжуре котелок. – Немтырь наш возбудился. Интересно как!

– Ох! Ох ты ж! – схватился за голову Николай. – А – а-а – а-а!

Шагнувший к нему Жора вдруг расслабился, и вяло, как мертвецки пьяный, рухнул на землю. Манжура застонал, и схватился рукой за телегу. Пятернёй другой руки Николай захватил своё лицо, при этом закопчённый котелок, который он держал, ударил его по лбу, оставив чёрный мазок.

Львова и Данияр спокойно смотрели на них. Люди они были бывалые и сейчас ждали, чем кончатся страдания витапринтов.

– Что же это было? – Манжура осел наземь, разжал пальцы, котелок упав, звякнул о гальку. – Как ветер с камнями в голове просвистел.

– Ты как себя чувствуешь? – склонился к нему шаман.

– Да нормально, – Николай встал, ухватившись за телегу. – Je ai fait le travail, où mes récompenses? (Я выполнил задание, где мои награды?). Что это я сказал?

Контрразведчица и Данияр пожали плечами.

– Ой! Zuerst müssen Sie Offiziere und Ingenieure zu töten. (Первыми надо убить командиров и инженеров).

– Ты чего несёшь, Никола? – засмеялся шаман. – Угомонись!

– You Pharaoh, I remember, and who I am? (Ты фараон, я помню, а кто я?), – заговорил, поднимаясь, Арефьев. – I have a headache. (У меня болит голова).

– Жорик, ты что, русский язык забыл? – Данияр посмотрел на него. – Ты же отлично понимаешь, или что такое?

– Ладно, хватит, – Львова хлопнула в ладоши, привлекая внимание. – Дед, запрягай коня, поехали в гости к Манжуре. Будем разбираться.

Через четыре часа, когда наконец‑то добрались до рыбацкого поста, попили чаю с жареной рыбой (картошки не хватает на столе, сетовал Альбертыч, приварок нужен даже к форели и налиму), контрразведчица взяла под ручку насторожённую Ирину и ушла с ней на бережок. Шаман рассказывал Альбертычу новости, а Манжура с Жорой что‑то говорили друг другу на разных языках и морщились от непонимания.

– Говорить по – русски! – приказала вернувшаяся через час Львова. – Смирно!

Витапринты вскочили, деды закряхтели, вылезая из‑за стола. Заплаканная Иринка принялась убирать со стола. Львова оглядела кухоньку и приказала мужикам выйти на воздух.

– Я могу слышать его, – вскоре заговорил Манжура, сидя на брёвнышках, осыпанных высохшей чешуёй. – Как будто пульсирует точка в голове, и я могу её успокоить, но знаю, откуда идёт сигнал, и как снова связаться.

– Я тоже так же его издалека чую, – Арефьев нюхал растёртый в руке листочек. – Вот вчера вечером забилось в голове. И знаю, что оттуда сигнал идёт.

– А почему вы на разных языках говорите? – поинтересовалась Львова.

– Это откуда‑то прёт, – пожал плечами Манжура. – Вылазит и само говорит. Jag är din vän, flydde från svart. (Я ваш друг, сбежал от чёрных). Вот что это? Я не знаю. Как водоворот внутри меня, и что всплывает, то и наружу лезет.

– А как это? – Жора зачерпнул горсть песка и поднёс к носу. – Мой нос, он как уши, тоже слышит! Такого не было!

– Привыкай! – Данияр разжёг трубку, Львова замахала руками, отсаживаясь от него. – А это твой нос слышит? – он дунул ему дымом в лицо.

– Гха! Крхга! – закашлялся Арефьев. – Страшное что‑то. Я знаю дым, но этот ужасен.

How moonbeam leads wave

So you drew to a war,

Since the flames were your soldiers,

Gray clouds hug,

Through the smoke, thick, acrid smoke through

Pacing for eagle gray,

And there was no brave heart

Midst of the fire, including swords!

(Как лунный луч ведет волну,

Так влек ты за собой войну,

Так в пламя шли твои солдаты,

Седыми тучами объяты,

Сквозь дым густой, сквозь едкий дым

Шагая за орлом седым,

И сердца не было смелей

Среди огня, среди мечей!)

Продекламировал он.

Все оторопело посмотрели на Арефьева. Тот вдруг, совершенно неожиданно, виновато улыбнулся и пожал плечами.

– Вы мне скажите, – помотала головой Львова. – Вы нас убивать будете?

Николай с Жорой переглянулись.

– Зачем? – вразнобой спросили они.

– Что ты помнишь? – она обратилась к Арефьеву.

Тот задумался.

– Вот смутно, какие‑то животные, птицы, потом трясёт, я в круглое окошко смотрю, а там лес, лес, потом вот здесь. Он подошёл близко, – Жора ткнул пальцем в Манжуру. – У меня как вскипело в голове, и сразу ясно стало. С утра помню всё очень хорошо.

– А ты? – Львова глянула на Николая.

– Да как и раньше, только в голове сигналило, – он вздохнул. – А на стоянке утрешной мне будто перемешало всё внутри, – Манжуру постукал согнутым пальцем по макушке. – А потом отпустило.

– Ладно, – Львова встала. – Погостили и хватит. Ирина! – громко позвала она. Та выскочила из домика. – Забирай своего мужика, мы поехали обратно.

Когда солнце уже скрылось за далёкими сопками, а Альбертыч наконец‑то угомонился и залёг спать в свою палатку, залёгшая в кровати сбоку от Манжуры Иринка всхлипнула.

– Ты чего это? – удивился Николай. – Что случилось?

– Эта женщина, которая приезжала, сказала, что ты много мучился, и голова у тебя может болеть иногда, – захныкала жена. – Просила, чтоб я присматривала за тобой, и если что странное будет, сразу ей сообщала. А ведь я не знаю, что у тебя странного может быть! Ты нормальный ведь, Коленька? Нормальный?

– Да всё в порядке, – обнял её муж. – Видно, болел я чем‑то. Да всё прошло. Не помню ничего, а что‑то прёт из меня порой. Но ведь это не опасно. Спи давай, отдыхай. Всё будет хорошо.

Успокоившаяся Иринка вскоре уснула, беззвучно дыша. Манжура прислушивался к лёгкому, почти не осязаемому мозгом редкому пульсированию где‑то в глубине головы. Оно затихало, гасло и наконец пропало совсем. Видать, далеко уехали, подумал Манжура и тоже задремал. Никаких снов ему опять не приснилось.

Набокову лагерь Гилёва понравился. Система обороны продумана, все подходы просматриваются. Постоянно действуют конные патрули. Днём над посёлком кружат коршуны и вороны, обозревая окрестности.

– Неплохо устроился, молодец! – Руслан Калиныч пил чай с Гилёвым. – Думаю, не стоит тебе дальше двигаться. Хорошую базу здесь можно соорудить. По весне на Хубсугул двинем тогда. Мы от Слюдянки, ты отсюда.

– А как же Владивосток? Сам говорил, что связь с ними появилась.

– Да, я тоже пообщался. Флот у них есть, войско своё. Но конкретно не говорят, сколько. Это понятно. Я так думаю. Пришлю сюда Меньшикова. И ты его отправишь по железной дороге, через Харбин на Дальний Восток.

– На чём отправлю? – Гилёв долил в свой стакан горячего чайку, кинул ложку сахара и гремя ложечкой о стекло, принялся его размешивать. – Знаешь ведь, что тележки под вагонами придётся менять. Ума не приложу, как их поднимать здесь. Пока хоть один тепловоз, не говоря уж о составах, на здешние пути поставишь, зима начнётся.

– Да ты что? – удивился Набоков. – Тут же наверняка полно китайских тепловозов. Почините парочку, да с вагоном, двумя и отправьте.

Пехотный начальник склонив голову набок, глянул на коменданта конвоя.

– Хм, а мне и в голову не пришло, – он отставил стакан в сторону. – Ладно, пусть Серёга прилетает. А что с Манжурой делать? Я понял так, что кроме меня, вы никому про него не говорили?

Набоков помотал головой.

– Ни к чему это.

– И не надо говорить, – Гилёв встал и подошёл к окну, обернулся. – Если что там такое с ним случится, мне его жена все мозги съест. Там такая баба боевая. Плохого от него не было, думаю, и дальше не будет.

– Татьяна с ним пообщалась, вчера доложила, – Набоков тоже встал. – Они могут чувствовать друг друга. На расстоянии где‑то километров десять – пятнадцать. Так что Жору мы с собой заберём, а Манжура здесь останется. Будут таких же выявлять. И с Меньшиковым его отправишь, чтоб в Приморье поискал товарищей.

– А жену его куда девать?

– Хм, жену. Да вместе и пошли их. Она за ним тоже присмотрит. Дело такое. Мужики эти опасности не представляют. А просто так их бояться, подозревать в чём‑то просто глупо. Будут проблемы, будем решать. Доверять надо. Я так считаю. А упрёмся – разберёмся.

Потом командиры обсудили, когда примерно прилетит начальник штаба Меньшиков, кого из старейшин надо будет пригласить сейчас с собой. Пистолетчиков Набоков решил оставить тут. Телохранителями для Меньшикова. Мало ли что.

Вкус дипломатии

Короткий поезд, из четырёх спальных вагонов, платформы с краном и пары тепловозов – один спереди, второй в хвосте, не спеша двигался на восток. Позади остался Большой Хинган, жёлтые степи, сваленные под откос составы. Железная дорога, хоть и сопротивлялась травам и деревьям, потихоньку заросла за последние годы. Рельсы отржавели, пути кое – где повело, но двигаться было можно. Хотя, на всякий случай, ехали только днём.

– А вот и Харбин, – как‑то днём сообщил по телефону с тепловоза машинист взявшему трубку Вилли Штюбингу. – Готовьтесь поработать, входные стрелки на станции наверняка придётся ворочать.

Ближе к вечеру состав затормозил у харбинского вокзала.

– Что‑то никого не видать, – выглянула в окно Ирина. – Коля, пойдём по магазинам пройдёмся, я хочу чайный сервиз поискать. А то у нас четыре чашки всего и те битые.

– Подожди, сейчас начальник штаба распоряжения даст, тогда и решим, – Манжура накинул куртку, застегнулся и достав с полки пистолетный кабур, привесил его на поясной ремень. После новой встречи с Юсефом и Саней он решил научиться стрелять как они. И сегодня тоже надеялся на очередной урок.

Ирина посмотрела на него с недоумением, как так, неужели ему командир дороже жены? Хотя, с этим Меньшиковым не забалуешь. Может шугануть так, что пятки вспотеют. Серьёзный мужик. Ладно, пусть займутся своими делами. И одна могу сходить.

В городах северного Китая на удивление было безлюдно. Видимо, уцелевшие после катастрофы люди отправились на юг, там, где потеплее. Ирина этим пользовалась и барахолила по заброшенным четверть века назад магазинам. В их купе уже лежали пять потемневших подсвечников, три тюка шёлка и зеркало в серебряном рамке.

Меньшиков собрал своё посольство на перроне.

– Кто хочет, может идти в город, посмотреть, что тут и как, – он оглядел подчинённых. – На всё про всё у вас три часа. К восьми вечера все здесь. В одиночку не ходить. Кёстас, Лицигер остаются здесь, на караул. Всё, можете двигаться.

Но прогуляться по Харбину решили только Манжура с Ириной, и Филимон Шилов. Он давно завидовал клинку Вилли Штюбинга, и хотел заиметь такой же, или лучше. И пошёл искать место, где торговали раньше ножами.

В небольшом магазинчике в получасе ходьбы от вокзала Ирина увидела замечательный чайный сервиз. На белом фарфоре чашек и блюдец плыли, расправив голубые крылья, драконы с собачьими мордами.

– Вот его и возьмём, – женщина сложила сервиз в подобранную тут же коробку и вручила её мужу. – Пошли в поезд. Что‑то устала я сегодня.

В дверях что‑то звякнуло, они обернулись. Там стоял китаец с двустволкой в руках. Он вздохнул, повесил ружьё на плечо и поманил их к себе согнутым пальцем.

– Так вы из России? – вскоре расспрашивал Манжуру седой старичок, назвавшийся Шэнли. – И куда едете?

– По делам, – спокойно отвечал Никола. – Своя надобность у нас есть. И вообще, вам бы не со мной говорить, а с нашим начальником.

Но Меньшиков не заставил себя ждать. Оказывается, Филимон увидел, как семью Манжур уводят куда‑то трое вооружённых мужчин. Он проследил, где они зашли в дом, потом вернулся и доложил об этом начальнику штаба.

Вскоре у этого дома были перекрыты все входы и выходы, а оставшиеся на поезде приготовили к бою пулемёты и огнемёты.

Но стычки не случилось. Жители Харбина были настроены дружелюбно и даже радостно. К ним, много лет живущим без связи с кем‑либо, наконец‑то приехали гости. Старейшина общины, которого все звали господин Шэнли, решил устроить праздник в честь встречи.

Пришлось Меньшикову доставать ящик коньяку, предназначенного для подобных случаев.

Ели какие‑то невообразимые китайские кушанья, острые, кислые, но при этом свинина была сладкой. Данияру очень понравились рисовые клёцки в приправлённом жгучими специями овощном бульоне. Он сел около огромной мисы, где находилось это блюдо и попивая местную водочку, заедал её клецками. Каждый раз после очередного захода, шаман открывал рот и несколько раз выдыхал воздух, пытаясь охладить рот. Потом вытирал слёзы и одобрительно подмигивал своему соседу, улыбчивому китайцу в ярко – синем шёлковом халате.

Когда в углу залы, где гуляли гости и аборигены, накопилось достаточно пустых бутылок, господин Шэнли поднялся и подошёл к Меньшикову. Как и большинство китайцев, он сносно говорил по – русски.

– Сейчас, уважаемый Сергей, мы угостим вас блюдом, которое освежает ум и помогает мужской силе.

На столе поставили таганок. На железном листе краснели чёрные угли, а над ними, на подставке, кипела в небольшой кастрюле вода.

В залу занесли картонную коробку, где что‑то шуршало. Гости и хозяева затихли, одни с весёлым недоумением, другие перешёптывались и хихикали.

Господин Шэнли поставил перед Меньшиковым блюдечко с коричневатым соусом, вежливо улыбнулся и открыл коробку. Немного посмотрел внутрь, потом вытащил оттуда крошечного мышонка, держа его за хвостик. Показал Меньшикову, у которого глаза стали больше блюдечка с соусом, тихонько ударил мышонка по голове, тот затих и безвольно повис. Затем окунул тельце в кипящую воду, через пару секунд вытащил, обмакнул в приправу и съел.

Ирина побледнела и выскочила из‑за стола, зажимая рот руками.

– Так вот ты какая, восточная дипломатия, – Меньшиков засопел носом, принимая от Шэнли ещё одного мышонка. – За дружбу!

И тоже съел ошпаренного зверька.

Новорожденные мышата оказались одним из изысканных китайских блюд. Ради этикета и уважения к хозяевам их попробовали все гости. Кстати, с коньяком они шли совсем неплохо. Юсеф слопал аж пять штук.

На следующий день, после разговоров со старейшинами общины Харбина, на борт состава взяли господина Шэнли и двух его сопровождающих. После этого двинулись дальше на восток.

Большие корабли со всех сторон земли…

На мосту автобус остановился. Евстафий Жилин не стал глушить двигатель, и улыбаясь, развернулся к пассажирам.

– Ну что, сухопутные товарищи, пойдём, поглядим, как оно есть с высоты, – он открыл дверцу и легко спрыгнул на покрытый смёрзшимся снегом асфальт.

Сидевшие в небольшом автобусе Манжура, Ирина, и другие пассажиры снегоочистителя «Гарпун» переглянулись и тоже полезли наружу. Вид с огромного подвесного моста, соединявшего Русский остров с материком, открывался замечательный. Моря, заливы и проливы, окружавшие Владивосток, хоть и замёрзли, но всё равно впечатляли.

– А где кораблики? – закутав личико от ветра, поинтересовалась Ирина, оглядывая места, где начинается Тихий океан. – Они в гараже стоят? На зиму‑то убрали их?

У Жилина от смеха сморщилось лицо, из‑за оскаленных улыбкой зубов вырвались лохмотья пара.

– В гараже! – он аккуратно вытер слёзы, набежавшие в уголки глаз. – Ну ты скажешь!

Остальные тоже заулыбались, только осторожно, кто его знает, эти морские дела. До этого же морей никто из них не видал.

– А нам сказали в гостинице, что вода солёная здесь, это правда, что ли? – Иринка бесстрашно подошла к ограждению и глянула вниз. Подскочивший Манжура бережно, но крепко взял её за руку. Жена тут же прижалась к нему, но повернула голову к Жилину: – Солёная вода ведь не замерзает, а тут лёд один.

– Поехали на флот, а то простынете ещё у меня, там вам всё расскажут, – Евстафий зашагал к автобусу. Продрогшие на ветру пассажиры двинулись за ним.

В одной из бухт острова стояли три судна. Краска с бортов облезла, корпуса поржавели, в сыром воздухе поднятые флаги не вились, облепив флагштоки, но грозные корабли всё равно поражали своей открытой взгляду мощью. Угловатые надстройки, массивные орудийные башни, лихие, хищные обводы давали понять, что военно – морской флот таит в себе огромную силу.

– Вот это да! – вырвалось у Меньшикова. – Такие махины! И что, все исправны?

Встречавший их на пирсе командующий флотом молча кивнул.

– Весной борта отпескоструим, покрасим и в путь! – он посторонился, пропуская гостей вперёд. – Прошу на борт!

В кают – компании флагмана был накрыт по – флотски богатый, хлебосольный стол. Когда все уселись, комфлот Иван Михайлович поднялся и произнёс тост.

– Мы очень рады встрече с соотечественниками, – он глубоко вздохнул. – Много лет, больше четверти века, дальневосточники были оторваны от России. Страшные времена пришлось пережить всем нам. Надеюсь, что они сейчас уже позади. Знаю, впереди немало трудностей, сложных проблем, вопросов, которые нам придётся решать. Но это уже не так печально. Вместе мы обязательно победим! Ну, за встречу!

Проплыл хрустальный звон бокалов, зазвякали вилки о фарфоровые тарелки, у всех появились улыбки, Данияр склонился к соседу, весёлому флагманскому механику Авдеичу, спрашивал, много ли ещё кораблей на Дальнем Востоке. Тот чуть прищурил глаза.

– Здесь, во Владике двадцать два судна из Тихоокеанской эскадры. Восстановили пока восемь, – ответил он. – Людей не хватает, специалистов. Экипажи пока укомплектованы едва на треть. Хорошо хоть, топлива хватает. В этом году ходили до Сахалина, несмотря, что экипажи неполные, отлично всё получилось. Надо бы до Камчатки дойти, там мощная база была. Но не рискнули. Сейчас до ума доведём эти и за другие примемся. Видишь, во Владике народу‑то всего сорок тысяч. Да и то, в городе тыщ пять. Остальные, кто уголь добывает, кто на фермах, кто где, в общем. Ваши‑то, что думают?

– Нам велено всё разузнать, – Данияр отложил вилку. – Потом Сергей, начальник штаба, с докладом на Байкал поедет. Но скорее всего, наш отряд, что на Далайноре сейчас, сюда весной двинет. Если, конечно, на викингов не пойдём.

– О, кстати, а расскажи, кто это такие? – Авдеич налил шаману и себе водочки. – Вчера Михалыч что‑то говорил про них, но я по делам ушёл, и не в курсе совсем.

Данияр чокнулся с ним, выпил, закусил, и только открыл рот, чтобы рассказать, как поднялся Меньшиков с ответным словом.

Потом просто разговаривали, выпивали, закусывали. Ирина, оказавшаяся единственной дамой, вскоре почувствовала внимание со стороны мужчин. Заиграла музыка, её начали приглашать танцевать. А она не умела! Тут же появились учителя, в красивой чёрной форме с золотыми шевронами на рукавах.

– Самый лучший танец, это вальс, – говорил смущённой покрасневшей Ирине командир флагманского корабля Мартын Корытов. – Сейчас сами услышите.

Он покопался в груде пластинок, выбрал одну, поставил. Заиграла волшебная музыка.

– Ой, что это? – восхитилась Ирина.

– Вальс «Метель» Свиридова, – Корытов нежно взял её за талию. – Давайте на счёт. Раз – два – три, раз – два – три, раз, два, три.

Позже захмелевших гостей развели по каютам, отдыхать.

На следующий день, после обеда, когда самочувствие окончательно пришло в норму, командиры сели совещаться. Из Владивостока приехал председатель Народного Собрания Юрий Волков и главком армии Дальнего Востока Леонид Ли. Вместе с комфлота, Меньшиковым и господином Шэнли из Харбина они принялись обсуждать дальнейшие действия.

– Давайте решать, как быть, – Волков сплёл пальцы и положил руки перед собой. – Как я понимаю, у вас заноза, чёрные викинги. И что они опасны и беспощадны, так?

Меньшиков кивнул.

– Дело в том, что мы здесь делаем опору на флот, – продолжил Волков. – Конечно, у нас все обучены обращаться с автоматами и пулемётами, пушками там всякими. Но кого мы к вам отправим на подмогу, вот в чём вопрос? Это же дело добровольное. Никого принудить мы не можем.

– Ну хоть так, – Меньшиков качнул головой. – Нам любая помощь позарез необходима. В первую очередь надо с викингами разобраться, что в Монголии засели, на Хубсугуле. Вы ещё не знаете, на что они способны. Отчаянные воины, к тому же Конана ищут. Кто это, неизвестно, но явно ничего хорошего для нас не будет от этого.

– Я вам прямо скажу, – вошёл в разговор седой Шэнли, всё время поглаживающий свою короткую бородку. – Мы очень рады встрече и тому, что остались не одни. Но воевать никому не хочется. Может, нас и не тронут?

Начальник штаба конвоя вздохнул. В Харбине и его окрестностях проживало сейчас около трёх тысяч человек. Большинство выживших после катастрофы ушли потом на юг Китая, где земля благодатнее и зимы не такие суровые. На помощь харбинцев Меньшиков и не рассчитывал. Союзниками бы их сделать, и больше ничего не надо.

– Но многие молодые люди у нас хотят набраться новых эмоций, увидеть новые страны, – Шэнли улыбнулся. – Мне уже говорили дома, что таких наберётся около сотни. И я совсем не против отпустить их. Опытные воины всегда нужны.

– Очень хорошо, – Волков расплёл пальцы и положил ладони на стол. Посмотрел на молчащего Леонида Ли и комфлота. – Мы вот что предлагаем. Вы же говорили, что центр и штаб викингов в Лондоне? Надо ударить по нему!

Меньшиков широко раскрыл глаза, не понимая, к чему тот клонит.

– Всё просто, – Волков подвинул к себе карту. – Через северные моря наши суда доходят летом до Архангельска. Этот город вы контролируете?

– Ну, в общем, да, – кивнул Меньшиков.

– Вот и хорошо, – глава Народного Собрания улыбнулся. – Там мы сажаем на корабли десант, обходим Скандинавию. Там же держатся ещё северяне?

Начштаба вновь кивнул.

– Вот и ещё союзников добавим. Потом обрушимся на Лондон и победим. Не думаю, чтобы там ждали массированной атаки. Викинги ведь знают, что флота у вас нет, и считают, что они в Лондоне в глубоком тылу. Ну может, и не совсем победим, но навредим хорошенько. Как такой план?

– Отлично! – Меньшиков встал, заложил руки за спину и прошёлся по каюте. – Отлично. Давайте план разработаем. Подробный, детальный, как, что, где, как, кто.

– Подождите, подождите, – Шэнли снова заулыбался. – А наших добровольцев можно на эти корабли принять? Матросами и десантниками.

– Сейчас всё решим, – откашлялся Леонид Ли. – Давайте прикинем, что к чему. Выходить надо весной, чтобы успеть и Сахалин осмотреть и Камчатку, и Чукотку, и на Аляску заглянуть.

Командиры заговорили, обсуждая подробности. Меньшиков молчал, он только сейчас осознал все преимущества, которые предоставляло владение флотом. Оставалось только связаться с Казанью, с Ложкиным, чтобы готовились к десанту на Лондон.

До весны военные моряки собирались привести в порядок танкер. Он и четыре судна, из них один бывший большой противолодочный корабль и три десантных, уже практически готовы к эксплуатации. И пройти Северным морским путём.

– Пять судов можем смело отправить, – говорил Волков Меньшикову. – Они возьмут на борт минимум тысячу десантников. К тому же на противолодочном корабле есть два вертолёта. У вас экипажи есть безлошадные, как раз подойдут. Подходим, сжигаем штаб викингов. Этот налёт всяко затормозит их подготовку к дальнейшей войне. Они будут вынуждены отложить нападение на Евразию минимум на два – три года. Станут опасаться. Но надо думать, думать и решать.

– Давайте всё обдумаем, и я отвезу предложения в Слюдянку, – Меньшиков покрутил пальцами карандаш. – Заманчиво, очень заманчиво.

И снова поход

План моряков Набоков принял. По зимним дорогам к Далайнору перебросили три сотни бойцов, и по железной дороге их доставили во Владивосток. Весной флотилия тронулась в далёкий путь. Стальные корпуса боевых кораблей резали серые волны, над судами вились Андреевские флаги. Вперед их ждал суровый северный путь. Манжура с Ириной, Данияр и Закидон, контрразведчики Рамзан и Лёша Прутков также отправились в набег на Лондон. После рассуждений и дискуссий, решили доставить топливо для нового конвоя в Лабытнанги. Набоков рискнул и отправил свой единственный вертолёт на связь с Ложкиным, чтобы сообщить ему об этом. Прорваться сейчас через Кузбасс по земле, когда поезда встали на рельсы, представлялось совсем уже безнадежным делом.

– Главная наша задача выполнена, – сказал командир Сибирской Экспедиции на праздновании Нового Года в Слюдянке. – Мы прошли до Тихого океана, нашли новых друзей. Но впереди ещё много проблем и острых углов, о которые можно израниться.

На весну был запланирован набег к озеру Хубсугул. Однако, вышедшие туда бойцы не нашли викингов. Только огромный памятник Конану возвышался на берегу степного озера.

– Ага, – главком дальневосточного войска Леонид Ли смотрел на огромное стылое пожарище среди молодой весенней травки. Видимо, здесь чёрные сжигали то, что не смогли или не захотели забрать с собой. – Сдаётся мне, что война только начинается.