Текст книги "Выше, чем звезды (СИ)"

Автор книги: Павел Зверев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Отступление 5

– Кэп! – уставший голос ворвался в мысли неожиданно. – БэКа практически на нуле. Что делаем?

– Ждем, – отрывистое в ответ. – Головастики обещали поторопиться. Дырка выхода из этой задницы непостоянна, рассчитывают оптимальный путь отхода.

Как говорится: ничто не предвещало беды…

Обычный дежурный день патрулирования окраин Москвы обещал стать той самой рутиной, которая особо не напрягает. Туда-сюда по улицам, нагрянуть в пару магазинов, типа забегаловка обыкновенная, да разогнать потерявшую берега молодёжь. Два тентованных КамАЗа, три «Тигра» на сопровождении и взвод в пятьдесят рыл в подчинении. Не так майор Коростылев представлял свой отпуск, совсем не так. Но реальность преподнесла свой сюрприз, и кто бы с полгода назад сказал Сергею, что никакого отпуска из-за появления пришельцев не будет, не задумываясь сдал бы придурка в дурку.

Но.

Но! Черт бы побрал две этих гребаных буквы…

Самое начало, сорок минут и предвкушение ленивых патрульных суток, как гром среди ясного неба, в прямом, блять, смысле!

Бандура, что падает на землю, заслоняя собой солнце. Багровеющий от прохождения слоев атмосферы корпус и полный штиль в мыслях. Ровно до того момента, пока землю не сотряс подземный толчок, балов так на шесть точно.

– От зданий! Гони! – ревом вернул всем мыслительный процесс Коростылев.

Дальнейшее запечатлялось в памяти урывками.

Вот звон в ушах и потрясение от инопланетного объекта, что испускает искры изумрудной энергии. Взгляд в сторону и перед глазами жилые дома, по стенам которых местами гуляют трещины.

Вот толстенный луч ввысь и полупрозрачная волна накрывает собой всю округу. Тухнут вывески магазинов и светофоры. Визг тормозов, грохот от столкновений и скрежет металла. Какофония звуков оглушает.

– Всем из машин на выход, – отдает команду майор сначала по рации, а после, банальным стуком по кабинам. – Нужно помочь гражданским!

Суета уже совсем не рутинных действий, когда солдаты мечутся от домов к машинам, помогая пострадавшим. Впереди, прямо на перекрестке авария из десятков машин, где-то зачинается пламя. С грохотом обваливается стена шестиэтажки, погребая под собой всех, кому не повезло. Непонимание в глазах, страх и зачинающаяся паника. Казалось бы, что может быть хуже?

Может.

– Товарищ майор! – окрик одно из солдат. – Я не знаю, тут с женщиной что-то не то!

Найти взглядом, нахмуриться и застать страшную картину.

Солдатик, совсем еще молодой парнишка, срочник девятнадцати лет от роду, стоит у машины, влетевшей в стену. Водительская дверь открыта, а на растерянном лице парня читается недоумение. Проходит какое-то жалкое мгновение, буквально секунда и из машины выталкивает себя женщина в деловом, когда-то, костюме. Белый, атласный, он весь залит кровью, но женщина этого не замечает. Рывок к парню, руки вцепляются в разгрузку, а голова тянется к шее. Что? Зачем? Тот успевает повернуться к ней и даже пытается отшатнуться, но не может. Зубы смыкаются у него на шее и брызги крови разлетаются по сторонам. Вместе они падают на асфальт, парень даже пытается отбиваться, пока майор несется к нему длинными прыжками, но тщетно. Стрелять⁉ В кого? В гражданских? Это затмение в мыслях стоило парню жизни. Как только майор оказался возле них и уже замахнулся калашом, чтобы прикладом сбить женщину, та оторвалась от шеи солдата и встретила взгляд Коростылева. Признаться, майор струхнул. Заполненные густой чернотой глаза не могли принадлежать человеку. Как и рот, наполненный уже не зубами, но острыми клыками.

Благо, что замах уже имел место быть. Благо, что рефлексы, нарабатываемые годами, сработали и здесь. Женщина, словно не имела перелома грудной клетки, с белеющими костями наружу, рванула на майора прямо с земли. Руки, вытянутые вперед, оскал пасти и глаза, страшные глаза, погребающие тебя под своей чернотой.

Удар прикладом в лоб прервал затянувшуюся сцену, будто из фильма ужасов. Обычно подобного хватало, чтобы повалить и отправить в нокаут здоровенного мужика, но не здесь. Успевшая вцепиться в руку женщина, лишь дернула головой, совершенно не поменяв траекторию рывка. Растерявшийся майор мог бы стать второй жертвой женщины, если бы не выстрел со стороны. Голова нападавшей лопается, как переспевший арбуз, но вместе красной мякоти в стороны разлетаются капли густой черной жижи.

– Что за⁉ – только и успевает произнести Коростылев.

Крик сбоку, полный ужаса захлебывается практически сразу. Взгляд туда и картина, где мужчина пассажир вцепился прямо в лицо женщине водителю, рукой, при этом, разрывая той горло.

Выстрел из-за спины и голова уже мужика разлетается на ошметки. Мимо майора неспешно проходит прапорщик Шарафутдинов со своей извечной сигаретой в зубах.

– Зомбей никогда не видел, что ли? – бросил он, не оборачиваясь. – В башку шмаляй, куснуть себя не дай, а то и тебе в башку шмальну. Сопли мальцам подбери, работки у нас на сегодня многовато намечается.

Проводив пожилого мужика рассеянным взглядом, майор сглотнул вязкую слюну после чего постарался вырваться из этого наваждения. Мозги совершенно не хотели работать и принимать новую окружающую действительно. Правда крики, что начали раздаваться с разных сторон, времени особо и не оставили. Пришлось возвращаться в реальность вот так, принимая всё на веру.

После картинка сменяется отстрелами уже далеко не единичных случаев. Более того, имея представление об оживших мертвецах из фильмов, эти твари с ними не имели ничего общего.

Во-первых, никакой медлительности и неуклюжести. Быстрые, сильные, опасные твари.

Во-вторых, что шло в несомненный плюс – укусы не заразны.

В-третьих, связать всё происходящее с приземлившимся кораблем пришельцев, труда не составило.

Только вот каким образом подобные изменения в телах людей происходят так быстро⁉

Впрочем, времени на размышления не было. Маховик новой реальности раскручивался очень быстро, и совсем скоро каждая минута на передышку воспринималась, как благо.

Собрать вокруг себя гражданских, отслеживая их состояние и короткими перебежками, как можно дальше. По пути обрастая всё большим количеством, как людей, так и преследующих по пятам тварей. И, если сначала они просто-напросто перли напролом, то через какой-то час подобных существ остались единицы. Городские джунгли с многоэтажными домами стали настоящим филиалом ада. Да, тварей не было столько, сколько показывают в фильмах: они не заполонили улицы. Но опасность от них исходила куда как большая, нежели от сотен медлительных и тупых мертвецов.

Забег со смертью закончился внезапно на одном из перекрестков, рядом с парком. Сначала из нагрудного кармана раздалась мелодия вызова, а уже после, когда телефон оказался в руке, стало понятно, что никакого преследования нет.

Очумело вертя головой по сторонам, Коростылев не верил своим глазам. Под мелодию вызова он скользил глазами, по ставшейся позади, дороге, и не находил тварей. Ан, нет. В окнах домов кровавое пиршество продолжалось. Но почему никто больше не преследует их?

– Внимание всем, кто сидит на этой частоте! – разоралась бесполезная до этого рация. – Пятикилометровая зона вокруг обелисков – зона обесточивания! Никакая электроника там не работает! Военизированным подразделением организовать эвакуацию гражданских! Повторяю!

– Пять километров, – пробормотал про себя майор.

А ведь где-то такое расстояние и разделяло их сейчас с этим самым обелиском. И, получается, что? Твари могут существовать только в этой зоне⁉

– Всем, кто меня слышит! – заорал он в рацию, и стал повторять, перебивая предыдущее послание. – Твари не покидают эту зону! Всем, кто меня слышит, выводите людей, как можно дальше от обелисков! Бегите не оглядываясь! Пять километров от обелиска и твари вас не достанут! Пять километров! Пять!

– Товарищ майор, – подбежал к Коростылеву связной. – Булычев на связи. Пробился-таки.

– Давай! – подхватив наушники и микрофон, майор приготовился слушать. – Майор Коростылев на связи! Слушаю, товарищ полковник!

Дальнобойная рация пусть и передавала звук с сильными помехами, но разобрать слова все же получалось.

– Слушай внимательно, майор и не перебивай, – голос полковника с той стороны нещадно хрипел и фонил. – Обелиски создают вокруг себя область обесточивания. Пять километров и вы, судя по тому, что я с тобой говорю, из неё вышли. Координаты скинешь после. Вышлем подкрепление и боекомплект. Про тварей уже знаем. Ваша задача – вернуться в город и обеспечить безопасную, насколько это возможно, эвакуацию гражданских. Город сейчас представляет собой лабиринт: расположение обелисков хаотично и зоны некоторых из них накладываются друг на друга. Чтобы выйти, необходима картография с воздуха и точные координаты. Безопасные коридоры могут варьироваться от сотен до десятков метров. Ваша ячейка покрывает часть юга Москвы. Выходить придется через центр. Маршрут проложим, как только скинешь точные координаты. Как понял? Прием.

Несколько секунд тишины на переваривание информации и взгляд по сторонам. Из взвода осталась, хорошо, если треть. Вернуться назад? Даже, пускай и с подкреплением? Что ж, это их работа.

– Принял, осознал, понял, товарищ полковник, – четко произнес майор. – Координаты сейчас передадим, подкрепление ожидаем и есть обезопасить эвакуацию гражданских!

Этот приказ и завел их в отделение банка, где крепкие стены и зарешеченные окна. Самое безопасное место, когда ты в роли жертвы, а охотники вполне себе способны разорвать взрослого человека по полам. Уже способны.

– Семьдесят третий, ответь Базе, прием, – позывной взводу Коростылева назначили именно такой.

– Семьдесят третий слушает, прием, – задержав дыхание, постарался ровно выдать майор.

– Ваш выход через улицу Талалихина, двигайтесь двести метров прямо по ней, никуда не сворачивая, просвет имеется, – уставший голос с той стороны старался говорить четко и понятно. – Дальше единственный вариант это проскочить метров четыреста через нахлёст зон от двух обелисков. Это единственный и кротчайший путь. Семьдесят третий, зона слияния увеличивается, если промедлите, коридор может схлопнуться. Как понял? Прием.

– Понял тебя, База, выдвигаемся, прием, – полученная информация настроения не добавляла.

– Ну, что, мужики, – спустя десяток секунд тишины, слегка повысил голос Коростылев. – Четыреста метров через ад? Все готовы?

Глубокая ночь этого дня, который так и не думал заканчиваться. Шестая, или уже седьмая вылазка за гражданскими? Их, кстати, собрать удалось всего лишь три десятка. И это под прикрытием сорока восьми бойцов.

– БэКа маловато, – повторил младший лейтенант Свиридов – пулеметчик группы. – Не развернуться.

– Четыреста метров, – проворчал другой солдат, – авось и вообще стрелять не придется.

– Сам-то веришь? – усмешка с другой стороны. – Эти чупакабры такую грядку мяса ни за что не пропустят.

– Атставить пугать гражданских! – повысил голос Коростылев. – Собираемся, народ. Финишная прямая и дома.

Практически сотня человек, больше половины, из которых люди с оружием это необходимость. Насколько знал Сергей, по Москве работало больше сотни подобных групп, что обеспечивали безопасную эвакуацию мирняка. Никакой техники и тяжелое испытание для пехоты, особенно, когда извлекать людей приходится посреди тесных дворов заселенных многоэтажек.

Отступление 6

Первая полевая исследовательская лаборатория по изучению воздействия полей инопланетных обелисков на земные организмы и материалы.

Окраины Санкт-Петербурга.

– Ну, что, коллега, опыт довольно-таки занимательный, – с напускным апломбом выдал человек в костюме полной химической защиты.

– Прекрати паясничать, Саш, – сморщился второй, мужчина постарше. – Чем быстрее мы работаем, тем, возможно, больше жизней удастся спасти.

– Да брось ты, Петр Максимович, – отмахнулся Александр. – Подобные масштабы вторжения ставят крест на всей нашей цивилизации. А вот с таким вот биологическим оружием, – пинок тела твари, что без влияния зоны разлагалось куда как быстрее, нежели возможны естественные процессы, – да при поддержке зон обесточивания, даю нам, в смысле человечеству, месяц, не больше.

– Экий ты оптимист, – старческим голосом прогундел третий присутствующий, стягивая с себя костюм. – Коль увеличат зону покрытия, никакого месяца у нас не будет. Снимайте эту дрянь, нет там никаких патогенов.

– А, если наше оборудование пока еще не в состоянии их обнаружить? – не скрывая скепсиса к заключению своего пожилого коллеги, протянул Саша.

– Тогда умрем мы, – спокойно ответил дедок, – а также те тысячи людей, что так или иначе, но имели контакт с этими существами.

– Игорь Андреевич! – окрик из вне привлек к себе внимание. – Там Константин Сергеевич интересуется о результатах. Есть, что рассказать?

– Да, Коль, – повысил голос дедок, – сейчас выйду, доложусь. У себя он?

– Так точно, Игорь Андреевич, у себя, – ответ который только морщиться заставил.

Ну, не любили в среде высокоинтеллигентных ученых такую повсеместную военщину. И это даже с учетом того бардака, что происходит сейчас на просторах Земли.

– Вы заканчивайте пока, – махнул рукой Игорь Андреевич, – а я доложусь, схожу. Наврятли тут что-то новое всплывет.

Недовольное ворчание своих молодых коллег осталось, естественно, без ответа. Как глава созданного на коленке ученого совета, который руководит полевой лабораторией в виде закрытой палатки, авторитет он имел неоспоримый. Иронично, конечно, судьба распорядилась. Из современного научного института, в палатку у заиленного пруда.

Вот так, размышляя о превратностях судьбы, пожилой научный деятель миновал несколько постов, чтобы по приглашению зайти в здание пиццерии, что сейчас приспособили под помещение штаба. Через общий зал, коридор с отдельными комнатами и в кабинет для большого начальства. Уже здесь, присесть на свободное кресло и сняв очки, устало потереть глаза. После достать видавший виды платок и привычным успокаивающим действом начать протирать чистые линзы очков. Взгляд его сощуренных глаз выдавал сильную усталость. Ну, это и не удивительно, для семидесяти трехлетнего человека, отработавшего всю ночь.

– Прошу прощения, Игорь Андреевич, – с такими словами влетел в кабинет мужчина с большими звездами. – Сами понимаете дел у нас сейчас невпроворот. Давайте перейдем сразу к ним. Удалось что узнать? Информация сейчас нужнее воздуха!

– Ох, Константин Сергеевич не принижал бы ты значение воздуха, – на полном серьезе произнес дедок. – Станется ведь, что с такими технологиями им и воздух нам перекрыть не сложно будет, – поджатые губы ученого и в удивление взлетевшие брови военного. – Но, скорее не так всё будет. Коль с насекомыми у них такое сходство, то наоборот насыщать атмосферу кислородом станут. Да, так логичнее всего получается. А, что касается твоего вопроса, то да, информация у нас имеется. И полезная, и не очень. Уверенности в ней, правда, кот наплакал. С какой начать?

– Не пугайте вы так, – выдохнув, медленно покачал головой высокий военный чин. – Сейчас всё, что угодно ожидать можно. А начнем мы, пожалуй, с такого вопроса. Удалось узнать по какой причине какие-то люди обращаются, а какие-то нет? У каких-то скорость мутаций протекает за считанные секунды, а кто-то обзаводится лишь незначительными изменениями?

– Хо-хо, – покряхтел дедок. – Уверенности у нас нет, но предложение имеет место быть. Всё дело в том, что у всех, точнее у тех семи особей, что вы притащили, зашкаливают показания онкологических маркеров. Так же, проверили кровушку и у только погибших бедняг, что смертушка застала в процессе, так сказать. Семь из десяти имели подтвержденную и задокументированную онкологию. Остальные трое по документам чисты. И здесь они, либо, еще не знали о своих проблемах, либо, наши выводы не до конца верны.

– Так, так, – стуча пальцами по столу, задумчиво пробормотал военный. – По всему выходит, что это поле, или изначальная волна заставляют раковые клетки в организме человека мутировать с огромной скоростью. Я правильно понимаю?

– С огромной скоростью, – криво усмехнулся дедок, – это ты правильно подметил. В любом случае, ничего общего с естественным ходом вещей это не имеет вовсе. По крайней мере, ходом, привычных для нас, вещей. На коленке за полночи много научных открытий не совершишь.

– Ну, тогда непонятен логический посыл такого частичного покрытия поверхности планеты, – нахмурился военный. – Ведь, существа эти живут только в зоне покрытия, и это дает нам, какое-никакое, но поле для маневров. Для чего?

– Банально не хватило караблей? – забросил вопрос ученый. – Всё-таки этих обелисков прилетело несколько десятков тысяч.

– Со стороны военного опыта, тогда имел бы смысл накрыть одни лишь только города, – покачал головой мужчина. – Но этого не произошло. То, что в водоемы корабли не приземлялись это понятно. Но почему такое плотное покрытие, лесов, да гор? Сильно сомневаюсь, что они не в состоянии проконтролировать точки приземления. С их-то теологиями? Такого просто не может быть.

– Задел на праздничный стол? – снова пожатие плечами и предположение не из приятных. – Мутации других видов. К сожалению, ни их философию, ни психологию я знать не знаю, так что и выводов пустых делать не буду. Нужно время. Чуть больше, чем бессонная ночь.

– Простите, Игорь Андреевич, – поджав губы, начал военный, но был нещадно перебит.

– Всё я понимаю, всё, – прокряхтел старый уставший человек. – Еще, что очень важно. Плоть одного вида является отличным строительным материалом для их мутаций. С каждым днем, даже, скорее часом, эти существа будут становиться лишь опасней. Боюсь, Константин Сергеевич, уже через неделю, да какой там неделю, уже через пару дней на покрытую обелисками территорию лучше будет не заходить вовсе. А там, кто знает, возможно и надобность в зоне покрытия отпадет.

– Мы уже наработали систему уничтожения обелисков этих, – проворчал недовольный генерал. – Нужно лишь время и разнесем к чертям собачьим каждый из них!

– А есть ли оно у нас? Время это, – тяжело вздохнул пожилой ученый.

И вот на эту фразу военный не нашел, что ответить.

Глава 15

Отступление к дому, хотя, какое к черту «отступление», самый настоящий суматошный побег! Я чувствовал их – «слышал», если быть точным. Слышал их голод и, пожалуй, злобу. Да, именно так можно охарактеризовать это яркое проявление эмоций. Слишком яркое, чтобы от него можно было хоть как-то закрыться. И, что самое неприятное, внутри у меня рождался ответ. Тот самый, который «не мой». Тот самый, который застилал глаза и отключал критическое мышление. Пока еще я был в состоянии его сдерживать, ужимая тисками своей воли. Но это как пытаться сдержать солнце – без вариантов. Протуберанцы прорывались вспышками злости буквально на всё: слишком скользкий камень дорожки, не оставленная открытой дверь и медленный человек, мельтешащий перед глазами. А твари всё ближе. Не рвутся вслепую вперед, но стягивают петлю, буквально облепляя дом и наступая на пятки.

Близко. Много. Опасно. Страшно. Страшно? Нет. Именно, что опасно. Азарт? Да!

… И уже перед самой дверью, когда Пашка залетает внутрь, я ловлю себя на мысли, точнее, даже не на мысли, а на движении тела, разворачивающегося назад. Сознание сходит с ума – в противовес мне и, словно насмешка, яростное желание Мира поквитаться с тварями.

– Тоха! – в мысли врывается голос друга и тут же рывок за шиворот и выстрел прямо над головой.

Под звон в ушах падаю на задницу и наблюдаю сужающую картину прицельной планки моего взгляда: тварь уже рядом. Выстрел Пахана лишь ее раззадорил и понял я это отнюдь не по выражению морды. Та выглядела иначе, нежели та же горничная. Длинные, слишком длинные конечности, превращали когда-то человека в подобие паука. Пасть оскаленная вытянутая, на практически лысой серой башке. Оставшиеся волосы свисают грязными лохмами, а глаза навыкате подобны черной бездне подземного озера.

«Разорвать в клочья!» – вопит то, что сжимают тиски моей воли.

Секундное замешательство, когда руки без моего участия начинают менять хват оружия. Будто в руках палка, а не то, что смертельным свинцовым подарком может перечеркнуть существование твари. Злость уже моя собственная добавляется к воле и на несколько секунд удается вернуть себе себя. Так, на жопе ровно, упираю приклад в плечо и плавно давлю на спусковой крючок.

Выстрел!

И звон в ушах становится громче, но тварь перестает улыбаться. Хм, а разве до этого она улыбалась?

Выстрел! Выстрел! Выстрел!

Второе попадание пули от меня и картечь от Пашки во временном отрезке в пару секунд, делают из твари не пугающее существо, а куски фарша, что веером разлетаются по зеленому газону.

– В кладовку! Там нет окон! – орет на ухо друг, дергая меня, опять-таки за шиворот.

Снова забег, где мысли мечутся двумя вихрями. С одной стороны, удержание не моих, губительных эмоций, а с других злость на себя же и этот гребаный «Мир». Да как в таком случае вообще может выжить новорожденный псиноик⁉ Всё это кажется неправильным или бракованным. А, может, бракованный здесь я? Пробуждение сил через паразита? Может ли подобный способ оказать столь сильное влияние? Ответ один: да хер его знает! Но, тем не менее, именно мыслительный процесс позволяет немногим выйти за границы своего контроля. Мир вокруг, такой привычный, стены, коридор, в конце которого лестница в подвальные помещения. Тяжесть оружия в руках, ушиб от падения и сухость во рту. А еще – раскаленный шар внутри, что так и норовит вырваться и погрести меня под валом чужих эмоций.

– Сюда, да, – задыхаясь от бега, кричит Паша. – Дверь крепкая, выдержит. Перезарядиться надо!

Залетаю следом, лишь краем глаза уделяя внимание двери. Ну, да, эта выдержит. Дубовая массивная, по размеру, как две створки привычных межкомнатных.

– Шкаф, – хриплю, успев осмотреться. – Роняем!

Стоящий справа от двери, шкаф, падает за несколько секунд наши общих усилий.

– Тупик, – тяжело дышит друг. – Добью магазин. Прикрой.

– Нет их там, – киваю головой на дверь. – Даже не бегут. «Слышу».

– Ага, – заполошное в ответ и щёлки ныряющих гильз. – Ты как? Нормально? Морда у тебя, будто корежит. Повредил, что?

– Нормально, – практически процедил: держаться становилось всё сложнее.

Особенно ощущая, как твари приближаются. Медленно и словно в издевку. Не всей толпой, нет. Сейчас две твари медленно ползут вдоль коридора, а остальные рыщут по дому. В принципе, отстреляться, если не рванут скопом, мы должны смочь. Кладовка в понимании Паши и моем это совершенно разные места. Сейчас мы находились в просторном подвальном помещении, метров, так, сорока в площади. По бокам от двери стояли винные шкафы, один из которых сейчас лежит на боку и подпирает дверь. Запах разлитого вина и стекло от разбитых бутылок отметил лишь краем глаза. Высокие, под потолок, стеллажи вдоль стен со всяким хламом и отличное светодиодное освещение.

Первый удар в дверь больше пробный. Скрип, скрежет и в ход идут когти. Паша отходит чуть в сторону и припадает на колено. Бросаю взгляд в его сторону и вижу капли пота, стекающие по лицу. Легкая дрожь в ладонях и дыхание с резкими всхрипами. Сам в это время заталкиваю последнюю пулю и пытаюсь войти в состояние равновесия. Тщетно.

Каждый удар твари о дверь и тот шар чужой ярости внутри меня пытается пойти в разнос.

Как же. Сука. Бесит.

Потеряю контроль и всё, баста карапузики. Попру на тварей, как дебил, с дубинкой за место ружья. А Пахан попытается меня вытащить и подставится. Так что итог всего этого один: подохнем оба. Причем подохнем зазря и всё из-за меня. Точнее из-за ублюдского влияния, сука, «Мира»! Да гори ты в аду со своей нелюбовью к этим тварям! Хер тебе, а не ярость! Замер, сука! Замер, я сказал!

– Тоха! Тох! – дрожащий от напряжения голос друга, заставил выплыть из подсознания на поверхность.

Поворачивался в его сторону я, ожидая всего, что угодно, но не того, что на меня будет направлен ствол его «помпушки». Мысли ворочались неохотно.

– Ты сдурел? – просипел я, замирая.

– Ты рычал, – сглотнул друг. – Застыл, как статуя. Вообще не двигался.

– Нормально всё, – мотнул головой, чувствуя вспотевшие ладони. – Если, вдруг, что, за мной не лезь. Понял? Проход и коридор узкие, должен отстреляться.

– В смысле «если, вдруг, что»? – повысив голос, дал петуха друг. – Тоха, мать твою! Что происходит⁉

– «Мир» в бешенстве, – процедил я, чувствуя, как протуберанцев становится все больше. – Сука.

Упав на колено от особого сильного приступа, уперся ладонью в пол и заскрежетал зубами. Суууука! Сердце набатом долбилось в ушах. Бросило в жар и капли пота со лба разбивались о пол с противным чавкающим звуком.

– Черта! С два! – хрипел я, борясь. – Я! Это я! Ни гребаный «Мир»! Ни его марионетка! НЕ. ТВОЯ. СУКА. МАРИОНЕТКА!

Если до этого к «Миру» обращался как бы со стороны, не воспринимая его не то чтобы всерьез, но, как нечто нереальное, то теперь, что называется, перешел на «ты». И это сработало.

Сначала меня отпустило. Столь резко, что я даже не осознал происходящего. Кристальная, я бы сказал звенящая тишина и четкость зрения такая, что в мельчайших подробностях вижу каждый волос на своей руке. А вот после, после накрыло так, что даже шаг с места сделал, в попытке выпрямиться и рвануть на дверь. Раскалённый шар внутри бурлил, выкидывая протуберанцы то с одной стороны, то с другой. Я всеми фибрами своей души чувствовал бешенство, но уже не к тварям. Бешенство было направлено на меня, а точнее на моё неподчинение. Сознание дорисовывало такие эпитеты, как «жалкий человечишка», «червяк» и «ничтожество». А может и не сознание вовсе, а «слух»?

– Да пошёл ты в жопу! – прохрипел я в ответ на всё это. – Кто ты вообще такой⁉ Никто и ничто! Я – человек! Я – сын своего отца! ТЫ. ДАЖЕ. РЯДОМ. С НИМ. НЕ СТОИШЬ!

Рычание дикого зверя в своих словах услышал даже я. Не знаю уж, как там сейчас Пашка, но мне было далеко не до этого. Держаться! Держаться! Моя воля, сука, сильнее!

Удар кулаком о каменный пол и вспышка боли, что затмила собой всё. Оковы воли сомкнулись непроницаемым шаром, напрочь отсекая чужое влияние. Звенящая тишина внутри черепной коробки ощущалась непривычно. До этого момента я даже как-то забыл какого-то, когда твой собственный разум порождает лишь твои мысли. Осталось лишь четкое ощущение, сжатого шара внутри. Его тепло расходилось по телу волнами, вымывая и слабость и боль.

Поднимался на ноги я, с ощущением легкости.

– Тох… – сиплый напуганный голос друга.

– Всё в порядке, – приподнял я ладонь. – За дверью смотри.

Было что-то еще. Что-то непонятное и странное.

Тот шар воли, за который я якорился, но который, по сути, являлся лишь моим воображением, сейчас будто бы существовал на самом деле. Я чувствовал это. Чувствовал жар в груди и шипение крови, когда она, проходя через сердце, напитывалась «этим». Расходясь по телу, она напитывала его жаром, постепенно концентрируясь в четырех точках. Сам центральный узел – сердце. Плюсом, жар ушел в голову, проясняя мысли, и в низ живота, оставляя, почему-то, неприятие. Последней точкой являлись запястья. Пульсирующие очаги накапливали в себе жар, постепенно выводя его и в физический мир. Сейчас, глядя на руки, видел лишь краснеющую кожу запястий, но готов был поклясться, что что-то подобное происходит и в других сосредоточиях.

Очередной удар со стороны двери сбил всю концентрацию к чертям. Твари и не думали рваться внутрь, продолжая играть на нервах. С той стороны я «слышал» уже четверых. И это отвлечение стоило мне боли.

Жар в точках концентрации вспыхнул с такой силы, что я непроизвольно зашипел и скривился. Это тепло рвалось наружу. Оно желало выйти, буквально прожигая плоть.

Признаться, я заорал.

Рухнул на колено, теряя связь с реальность, и вытянув руки вперед, отпустил.

Жар заскользил по телу, прямо от груди, через плечи к ладоням. Собираясь там огнем, «оно» стремилось наружу в предвкушении.

Сначала кожа кистей начала мерцать темно-фиолетовым светом, словно наружу всполохами прорывалась какая-то энергия. Постепенно выводя яркость и сводя на нет всполохи, эта энергия окутала руки, вплоть до локтей. После и вовсе прекратилось любое её хаотичное движение. Четкие линии смыкались в фигуры, концентрируясь на кистях. С внешней их стороны формировался плоский полукруг, что постепенно заострялся и вытягивался острием вперед. Сантиметров сорок, навскидку, этот клинок притягивал к себе взгляд. Темно-фиолетовый, слегка прозрачный, он казался воплощением самой смерти. Сама энергия выходила из запястий и растекаясь плоским полукругом, будто эдаким кулачным щитом, переходила в удлинённый конус. Понятное дело, что такие слова, как острие и лезвие к этой штуке не подходило. Тем не менее, внешний вид внушал.

Взмах левой рукой и металл, стоящего у стены, стеллажа рассекается без малейшего сопротивления. Осторожно подношу клинок к собственной ладони, но никакой опаски. Аккуратно прикасаюсь и опять же ничего. Когда клинок проходит через мою плоть, чувствую лишь легкое тепло. И тут же резкий взмах, от которого стеллаж рассыпается окончательно.

– Тоха, – шепот со стороны и перевожу взгляд туда. – Это всё еще ты?

– А то, – устало выдохнул я, отпуская то легкое напряжение, что поселилось в ладонях.

Клинки послушно опали, словно их и не было.

– Ля, Тох, – восхищение в тоне друга выдавило страх целиком. – Теперь ты реальный, мать его, джедай! Только это, помни, что страх и ненависть на темную сторону силы привести тебя могут!

– Нас сейчас на тот свет сопроводят, – хрустнув шеей, выдохнул я. – Без всякой там темной стороны.

Твари и правда начали проявлять всё больше активности в попытках до нас добраться. Но, что играло нам на руку, никаких сверхсил они не приобрели. Дубовая массивная дверь, да еще и придавленная винным шкафом, препятствие для них серьезное.

Скрежет когтей и удары по дереву больше походили на какую-то соседскую бучу. А уж, если приплести к этому, то ли завывание, то ли поскуливание, вздрагивать от каждого из них не приходилось.

Тем не менее, насколько эти твари опасны и быстры я прекрасно представлял. Именно поэтому в моей голове даже тени мысли не появилось, чтобы, значится, с шашкой, да наголо. Имея в руках ружья? Лезть к ним вплотную? Даже с учетом имбовости клинков? Ага, щазз! Если повезет, постреляем головы в проеме, если нет, то, понятное дело, отбиваться буду не прикладом.

Пока стоял, смотрел и слушал, на этот раз просто ушами, не забывал прислушиваться и к себе. Без давления из вне, без всех этих напирающих волн, стало так легко, будто всё время «до» я находился в состоянии близком, к опьянению. Что это вообще было? «Мир»? Сильно сомневаюсь. Теперь сомневаюсь. Особенно с тем учетом, что мне даже кто-то отвечал. И именно сейчас, когда ясность сознания вопросов не вызывает, сомнения в том, что это именно «Мир», только крепли. Тогда, кто? Или, что? Ненависть к тварям не была наигранной, я чувствовал это. Чистая, незамутненная, она горела столь ярко, что усомниться в ней было просто нельзя.