Текст книги "Кобра"

Автор книги: Паула Гослинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

Спустя несколько секунд, размягченным таблетками голосом Клер сказала:

– Дорогой, нам нужно прекратить встречаться подобным образом, сантехник что-то заподозрил.

– Заткнись.

Медленно он повернул ручку и потянул дверь на себя, оставляя щель в полдюйма, чтобы видеть коридор. Дверь спальни Клер была открыта, как и дверь, ведущая к холлу у входной двери.

– Это… – начала она снова, и ее голос стал жестче от реальности, грубо прорвавшейся сквозь барбитуратную пелену.

– Заткнись, – прошипел он.

Запах подпаленной краски начал проникать снаружи вместе с тонкими струями дыма. «Мэр придет от этого в восторг», – подумал Малчек и услышал, как далекие сирены заглушили треск огня. Как и всегда, он был поражен невероятной оперативностью ребят из пожарной части. Но в этот раз в толпе брандспойщиков и добровольных помощников, сдерживающих толпу, будет один с нехорошими намерениями. Один, который, Малчек был готов поспорить, уже ждет, когда пожарные подъедут и вбегут внутрь. Ну давай, давай, я тоже жду.

Если бы Клер не оказалась в ванной, он бы все равно затащил ее туда. Это было идеальное место: без окон, одна дверь, твердые поверхности.

– Забирайся в ванну, – шепнул он. – Накинь пару полотенец, если хочешь, но залезай внутрь и ложись лицом вниз.

Клер немедленно подчинилась, даже не сделав движения в сторону полотенец. Малчек услышал, как она резко втянула воздух сквозь зубы, и вспомнил, что на ней была надета лишь ночная рубашка, а в ванной, наверно, было холоднее, чем в аду. Он нащупал в темноте толстую мохнатую ткань полотенец и, стянув с вешалки, кинул их в направлении ванны. Когда он это проделывал, кто-то появился в прихожей.

Малчек ошибся: Эдисон не стал разыгрывать пожарника-добровольца. В прихожей стоял полицейский-мотоциклист – его белый шлем блестел под лампой. Все в его одежде было так, как надо. Гроган, наверно, из-за волнения не обратил на него внимания, и, несомненно, отличный патрульный мотоцикл стоял не возле дома, а остывал неподалеку в тумане. Малчеку же не составило большого труда сообразить, что это вовсе не полицейский.

Шестидюймовая финка, которую открыл человек, двигаясь к спальной, говорила сама за себя. Малчек направил револьвер в щель приоткрытой двери и скомандовал:

– Брось ее, Эдисон.

Голова в шлеме, похожая на муравьиную, даже не повернулась на голос Малчека. Секунду назад Эдисон, черная безлицая фигура, был там, а сейчас он уже нырял в дверь спальни. Малчек выстрелил, как только фигура начала движение вперед, и выругал себя за то, что опять дал обязательное предупреждение. Сначала его следовало пристрелить, а уж потом орать. Кто бы упрекнул его? Она?

Малчек был уже в коридоре, а отзвук выстрела еще резко отдавался от кафеля ванной, перекликаясь с эхом невольного полуподавленного вскрика Клер.

Когда Малчек приблизился к дверному проему в спальной, оттуда выстрелили. Он прижался к стене за дверным косяком, рассуждая: «черт, Эдисон вытащил свою пушку. Жизнь становится интереснее». Он оглядел холл, но не увидел ничего, что можно было бы использовать. Чуть отступив назад, Малчек дотянулся до выключателя и погасил свет в холле.

– Я люблю темноту, Эдисон. А ты?

Эдисон, по-видимому, был согласен, так как практически немедленно погас свет в спальной. Единственный луч света просачивался из прихожей – комбинация отблесков пожара и света из ванной. Красный отблеск преобладал, и он слышал, как пожарные машины подъехали к дому, мощными моторами заставив дрожать дом до основания. Послышались окрики и громыхание разворачиваемого оборудования. Внутри же стояла полная тишина и Малчек почти слышал, как пот прошибает его кожу.

Он знал, что даже тусклый красноватый отсвет из открытой двери мог обрисовать его фигуру для Эдисона, который ждал в темной спальне. У Эдисона было два выхода: через дверь или через окно. «Если он выберет окно, то сперва ему придется раздвинуть шторы, а это делает егомишенью, – решил Малчек. – Но мне тоже не помешает себя прикрыть». Он снял один ботинок и подбросил его в спальню. Когда тот ударился о дальнюю стену, разбивая что-то стеклянное на пути, раздался неизбежный выстрел, Малчек уже находился за дверным проемом, закрывая предательский свет толчком руки. Дверь хлопнула, защелкнувшись на задвижку, и холл погрузился в такую же непроглядную тьму, как и в спальне, что уравнивало шансы Эдисона и Малчека.

Малчек стянул с ноги второй ботинок, опустился на ковер и, подтягиваясь вперед на локтях – в одной руке ботинок, в другой пистолет, – подполз к двери спальни с другой стороны. Разумеется, его уже ждали, как и повторения трюка. К сожалению, Малчек больше ничего не мог предпринять и, зная ход мыслей Эдисона, он бросил в сторону спальни второй ботинок. Как он и предполагал, из спальни снова выстрелили. На этот раз одна пуля прошла через дверь в холл, другая – повыше, а третья – пониже. Все три пули попали в противоположную стену. Малчек же и не собирался входить в комнату, ему нужна была лишь вспышка, чего он и добился.

Малчек ответил тремя выстрелами, нацеленными в центр вспышки, которая еще стояла у него перед глазами. Звериный вопль раздался в темноте, и в наступившей затем тишине послышался треск рвущейся материи. Малчек увидел, как тяжелые длинные шторы оторвались от карниза, сдернутые рукой падающего человека. Малчек видел, как под складками ткани темная фигура забилась в конвульсиях, затем проползла немного вперед, снова дернулась и, наконец замерла.

Упершись лбом в ковер, Малчек выжидал, стараясь дышать как можно тише. Единственные звуки, которые он слышал, доносились снаружи. «Может быть, они заглушают дыхание Эдисона, – думал Малчек. – Он мог просто разыграть спектакль. Вдруг он лежит там так же как и я здесь. Прислушиваясь».

Минуты тянулись, и Малчек знал, что в конце концов ему придется действовать согласно инстинкту или вопреки ему. Перекатившись к стене, он медленно поднялся. Глубоко вдохнув, Малчек, держа в вытянутых руках револьвер, и напряженно последовал за ним, готовый упасть на пол при первом же шорохе в спальне.

Но шороха не было.

Обогнув косяк и войдя в темную комнату, Малчек прислонился к косяку спиной и стал прислушиваться. Ни звука. Выключатель упирался Малчеку в спину, и он, поднятым вверх плечом нажал на него, все еще держа обеими руками револьвер, нацеленный на темную груду под бледнеющим прямоугольником окна.

Выключатель щелкнул, и, моргая от яркого света, Малчек увидел, что затянутая в кожу фигура лежит без движения, голова неестественно повернута, а рот расслабленно открыт под забралом шлема. В свете, льющемся с потолка, провал в центре пластика казался пустой глазницей циклопа. Кончено. Он наконец-то его достал.

Но долгожданный триумф почему-то не ощущался. Вместо него было лишь слегка тошнотное облегчение от того, что это не он лежит сейчас на полу, и пустая боль где-то под ложечкой, которая появлялась каждый раз, когда он убивал, независимо от обстоятельств.

Малчек обошел кровать и толкнул тело ногой. Без сомнения, мертв. Сдавленное шлемом, искаженное дымчатым пластиком забрала лицо было вялым и пустым, с полуоткрытыми глазами.

Направившись к двери, Малчек окликнул:

– Клер? Все в порядке. Можешь выходить. Клер!

Наклонив голову, он услышал, как она задвигалась, выбираясь из ванны. На улице не стихали шум и крики, достаточно громкие, чтобы заглушить выстрелы. Гроган, наверно, думает, что Малчек вытащил Клер из дома через заднюю дверь.

Послышался щелчок выключателя света в ванной, и Клер открыла дверь. Ему следовало бы на нее за это рассердиться: с таким же успехом на его месте мог оказаться Эдисон, зовущий ее по имени.

– Все в порядке, – сказал Малчек тихо, – он мертв. Остатки адреналина еще пульсировали в венах Малчека, и он чувствовал, как возбуждение охватывает его тело. Он непроизвольно обратил внимание на очертания фигуры Клер под тонким хлопком старомодной ночной сорочки. Он ощущал, как откликнулось его тело на бессознательно сделанное ему приглашение. Малчек раздраженно подумал о причинах, так часто совершающихся на войне изнасилований, поскольку в этот момент малейший повод мог бы сорвать его с места, бросить через холл заставить подмять Клер под себя и овладеть ею. Малейший повод. Малчек стыдился этого импульса, но тот не проходил. «Боже, – подумал он, – убирайся ты из этого света, женщина. Пожалуйста!»

Клер была готова в любой момент снова скрыться в ванной, напуганная, уязвимая, но предательский свет обрисовывал ее позу – ноги расставлены, грудь вздымалась, и к тому же она падала от частого, панического дыхания.

– Все кончено, – сказал он, сам слегка задыхаясь.

Клер медленно прошла по коридору, и Малчек вспомнил, что снотворные таблетки все еще держат ее в своем коконе и для нее все движется одновременно и быстро и медленно.

Он сделал шаг навстречу, но остановил себя, позволяя ей подойти самой, глядя в его лицо без дрожи. Свет из ванной все еще делал видимым ее тело, но с исчезающей ясностью. Медленно, с каждым шагом, круглый изгиб ее бедер, длинные ноги, тонкость стана и выпуклость груди терялись в складках мягкой белой материи. Он сжал кулаки.

– Ты убил его? – спросила она тоненьким, недоверчивым голоском.

На одном ее плече проступало влажное пятно, а блестящие волосы были мокрыми с одной стороны. На нее капала из крана вода, когда она лежала в темноте на твердом холодном кафеле, прислушиваясь к выстрелам, скованная ужасом. В голове у нее неотвязно крутилась мысль о том, что ванна очень похожа формой на гроб.

Когда она подошла совсем близко, Малчек резко взял ее за локти и втолкнул с неуместной силой в комнату с телом ее преследователя. Оно лежало грузно и неподвижно, багровое пятно расплывалось по ковру. Мэру это тоже вряд ли придется по душе.

Малчек взглянул на Клер и был поражен, увидев выражение недоумения на ее лице.

Но она качала головой с безумной, пугающей настойчивостью, беззвучно споря с ним.

Малчек нагнулся к телу и стянул шлем, внезапно охваченный ужасающим подозрением. Густые, кудрявые светлые волосы упали из-под ободка пластика, освобожденное от застежки и каски лицо стало более широким и полным.

– Это не человек из парка, – тихо сказала Клер, не отрывая взгляда от маски смерти у ее ног. – Это не тот мужчина, которого я видела.

Но Малчек уже знал это прежде, чем она заговорила. Он узнал это лицо, знал его из давних дел несовершеннолетних и совсем недавних арестов.

Все оказалось хуже, чем он предполагал.

Эдисон передоверил свой собственный контракт.

ГЛАВА ОДИННАЦАТАЯ

Кабинет комиссара полиции куда Малчек вошел впервые, произвел на него сильное впечатление. Не отличной деревянной отделкой, не тяжелыми шелковыми шторами, не глубокими мягкими кожаными креслами горчичного цвета и не явно часто используемыми книгами по юстиции, но человеком в нем. Контрастом.

Он знал репутацию Клайда Реддесдэйла, как и любой коп в городе. Раз в жизни кому-то все-таки хватило ума назначить идеального человека на эту должность. Имея приличное состояние, Реддесдэйл тем не менее прослужил в полиции восемнадцать лет, придя на службу сразу после окончания юридической школы. Человек необыкновенных способностей, он мог выбирать из доброй дюжины предложений, сделанных ему солидными адвокатскими фирмами, политиками, ФБР – что только душа пожелает.

Но он хотел стать обычным уличным полицейским. Зарабатывать своим горбом повышение по службе, продвигаясь к должности, которую он теперь занимал, и делать то, что он считал необходимым. За два года пребывания в комиссарском офисе одних он заставил зашевелиться, других поставил на уши. У Реддесдэйла имелись собственные представления о том, как должна работать полиция. Хотя за годы работы он и научился пересматривать свои методы, основные же идеи остались неизменными.

Одна из них провозглашала книжку устава незаменимой. Ею можно открывать двери. В ней можно писать. Ею можно разбить окно, чтобы выпустить дым или газ. И если действительно угодил в трудную ситуацию, последние страницы могут заменить туалетную бумагу.

А в других случаях она просто была рядом, пока ты пытался по-человечески справиться с работой полицейского. Слишком часто Реддесдэйл убеждался, что выбирать приходилось между тем, как следует поступать, и тем, как сработает. Неизменно он выбирал последнее и волновался о критике позже. Малчек был с ним согласен. В большом городе с самыми разнообразными этническими и религиозными группами, с деньгами, политикой и социальной напряженностью, где туристы, террористы и мафиози бок о бок сидели в лучших ресторанах рядом с простыми гражданами, единственной надеждой оставалось умение лавировать.

«Реддесдэйлу, наверно, пришлось встать на целых два устава, чтобы пройти ограничение по росту», – решил Малчек. А если не так, то годы вогнали его на несколько дюймов в землю, потому что он казался карликом, сидя за своим массивным столом. Он смотрел на Малчека и остальных мужчин и выслушивал их проблемы, свернувшись в кресле как ребенок.

То, что на часах было два часа утра и его и капитана Халливелла вытащили из постелей ради этой конференции, казалось, совсем его не волновало. Ему было интересно.

– Значит, ты предлагаешь нам поставить все на карту? Так что ли?

– Более или менее.

– Халливелл? – бледно-голубые глаза вперились в широкое лицо капитана, пока тот обдумывал.

– Придется увязывать слишком много свободных концов, – наконец-то неохотно выдавил Халливелл.

– Но нам это по силам?

Халливел посмотрел на Малчека, взглянул мимо того на Гонсалеса, расположившегося в соседнем кресле. Пауза затянулась, никто не двигался.

– Можно попробовать, – сказал он, его тон выдавал уверенность в быстрой неудаче. – Но придется как следует надавить сверху, чтобы это провернуть без шума.

– Как раз поэтому, вероятно, лейтенант Малчек попросил о встрече со мной посреди ночи?

Малчек кивнул. Это было смелой и рискованной идеей. Часто повторяемое утверждение комиссара, что любой коп мог прийти к нему в любое время дня и ночи могло оказаться лишь красивой фразой.

Реддесдэйл пристально смотрел на Малчека – его взгляд пробирал до костей, – определяя его давление пульс, пищеварение и какие ему нравятся женщины. По крайней мере, так казалось Малчеку.

– Объясни мне еще раз.

Малчек вдохнул, выдохнул, уперся носком ботинка в ковер:

– Эдисон работает на своей репутации. До того как у нас появилось описание, данное мисс Рэнделл, у него не было лица. Все свои задания он получает через связного, Морри Воллака, и, по-видимому, общается с ним только по телефону, так как, по слухам, Морри его тоже ни разу не видел. Мы знаем, что он белый и высокий; одни говорят – привлекательный, другие – нет.

– Мисс Рэнделл говорит «да»?

– Что он привлекательный? Да.

– Почему бы ему тогда не сделать пластическую операцию? Она видела его всего лишь раз, хотя и запомнила хорошо. Ему достаточно сменить лицо.

– Я думаю, он не может.

– Почему нет?

– За годы обозначилась определенная схема в его работе. Проходят два или три месяца – затем серия убийств. Потом опять пауза. Еще убийства, и так далее. По какой-то причине он придерживается расписания. Я думаю, у него есть другая жизнь, в которой его лицо хорошо известно. Из которой он может исчезнуть только в определенное время. Может быть, даже семья. Он не может изменить себя.

– Он мог бы инсценировать автокатастрофу.

– Несомненно. Но он считает, что легче, быстрее и гораздо менее утомительно просто убрать мисс Рэнделл. Я также считаю, что он тщеславный человек. И для инсценировки аварии требуется время.

– Почему «тщеславный»?

– Конечно, он мастер на прикрытия, но известность он любит. Ему нравится, чтобы мы знали, что именно он сработал, поэтому он оставляет на месте преступления характерные следы, своего рода товарные знаки. В целях рекламы, я полагаю. Полезно, если работа успешна. Иногда он прогорает, но не часто. Как, например, сигары взорвались не во рту сенатора Сантоса, а снесли голову его ассистенту, поскольку тот отвечал за влагоподдерживающую установку для сигар сенатора.

– Так это дело рук Эдисона?

– Я считаю, да.

Он повторил то, что однажды уже говорил Гонсалесу.

– Вот почему они забегали в ФБР насчет этой Рэнделл! Знаешь, они хотят забрать ее себе.

Малчек напрягся.

– Это нашедело, а не их.

– Пока да, – ровно проговорил Реддесдэйл.

В лице и голосе Малчека начала проявляться резкость.

– Нам все еще приходится у них спрашивать? Они не имеют права указывать нам, что делать, пока все касается только нашего штата, так ведь?

Реддесдэйл неожиданно улыбнулся, вмиг молодея лет на десять. Коротко стриженые седые волосы на его голове сидели вроде шапочки, загорелая кожа лица осветилась сиянием ровных белых зубов.

– Похоже, у них есть навязчивая идея, что деятельность Эдисона может быть расценена как федеральное преступление.

Реддесдэйл встал, подошел к кофеварке и занялся разливанием дымящегося кофе по чашкам. Он не потерял еще извечный полицейский вкус к постоянному кофе, но добавил во все чашки щедрые порции жидкости из бутылки с наклейкой, которая заставила Малчека слегка поднять брови.

– Они это серьезно? – спросил Халливелл маленького комиссара, когда тот вернулся к своему большому, прибранному столу. Стол был тщательно отполирован, за исключением пятна в виде нескольких пересекающихся белых колец, которое виднелось рядом с правым локтем комиссара. Он, не глядя, поставил на них кружку.

– Они всегда серьезно, Том. На первой же неделе работы в Бюро им делают пластическую операцию. Отсекают мускулы для улыбки. Поэтому-то я туда и не пошел – не хотел расстаться со своей очаровательной ухмылкой, – Реддесдэйл продемонстрировал ее.

Малчек решил, что он был прав. Действительно, не стоило с ней расставаться.

Реддесдэйл посерьезнел и обратился к Малчеку:

– Так ты, значит, считаешь, что можешь выманить Эдисона, ударив по его репутации и тщеславию?

– Да, сэр, – Малчек отхлебнул кофе из чашки. – По моему мнению, Эдисон полон самомнения. Это уязвит его, если станет известно, что он сработал неряшливо. Даже если ему удастся быстро опровергнуть слухи, это будет означать, что о нем говориликак о сделавшем работу неряшливо. Появятся сомнения. Ему это не понравится.

– И тогда он кинется за Рэнделл? А ты уверен, что он кинется?

– Я уверен.

– Тогда он не просто захочет ее убрать, но сделать это впечатляюще, с размахом. Чтобы заставить нас выглядеть последними ослами, так?

– Скорее всего.

Реддесдэйл крутанулся в кресле, сделав полный оборот, как мальчишка на карусели. Его лицо показалось и исчезло во втором круге. Никто из присутствующих не улыбнулся, хотя Реддесдэйл явно наслаждался ездой. Он резко остановил кресло.

– Скажи мне, что Майк на это годится! – прикрикнул он на Халливелла.

Капитан слегка побледнел, не желая брать на себя ответственность.

– Он может, – наконец произнес он.

– Я тебя не спрашиваю, может ли он. Я знаю, что он может. Я бы не стал вылезать из теплой постели, если бы не знал этого о нем. Я спрашиваю тебя, сможет ли он?

Халливелл нервно облизнул губы.

– Он сможет, – раздался лаконичный голос Гонсалеса с другой стороны, первый раз за весь разговор.

Взгляд Реддесдэйла моментально уперся в него.

– Ты его друг, – это прозвучало как обвинение.

Гонсалес не поддался:

– Я пойду вместе с ним куда угодно, – сказал он тихо, – а свою пушку оставлю на столе.

Это было потрясающее заявление.

Комиссар безоговорочно поверил в него до последнего слова, так как знал, что Гонсалес никогда не видел засекреченное личное дело Малчека. А он видел. Не афишируя в департаменте, Реддесдэйл, в специальной комнате, которую оборудовал в подвале через неделю после вступления в должность, хранил копии полныхличных дел всех, кто имел звание выше сержанта, в специальной комнате, которую оборудовал в подвале через неделю после вступления в должность.

Малчек не знал, что и думать о словах Гонсалеса, сказанных негромким голосом. Он решил поразмышлять над ними позже.

– Ты понимаешь, что придется добиться от нее согласия в письменном виде? Она не обязана подставлять свою шею под удар подобным образом, – задумчиво проговорил Реддесдэйл.

Малчек вздохнул:

– У нее нет выбора. Мы можем держать ее под защитой, но как долго? Недели? Месяцы? Или мы отпускаем ее и надеемся, что все население Сан-Франциско будет держаться от нее подальше. Или даем ей ружье и уповаем, что ей хватит времени выстрелить.

– В то время как ты предлагаешь комбинацию всех трех на блюдечке с голубой каемочкой, так? – усмехнулся Реддесдэйл.

– Достоинство высокой концентрации в моем плане, несомненно, присутствует, – улыбнулся Малчек в ответ.

Халливелл сказал:

– Я все равно считаю, что ей лучше оставаться здесь, где мы можем держать ее под наблюдением, а не тащить через весь штат с тобой за компанию.

– Со мной и шестью другими, – поправил его Малчек. – И не просто шестеро. Я уже объяснял.

Халливелл устало махнул рукой:

– Да, да… Суперпсихи, как и ты. Холостые, меткие стрелки, с опытом секретной работы, ориентирующиеся в лесопарках, желательно отличное управление мотоциклом, опыт походной жизни и что там еще? Голубые глаза?

– Один голубой, другой карий, – вставил Гонсалес.

– Да, точно так, – буркнул Халливелл и запил свое недовольство кофе.

– Я просто считаю, что, если все как следует организовать, мы сможем снизить опасность для других людей до минимума. Он вполне способен взорвать все несчастное рекламное агентство лишь бы добраться до нее. Ты хочешь не спать ночами, думая об этом?Ему нет ни малейшего дела, скольких он отправит на тот свет вместе с ней. Если же рядом будем мы, рискуют максимум восемь человек. Дешево?

– Едва ли, – засмеялся Реддесдэйл и загибая пальцы, перечислил: – Дополнительные машины, расходы на восьмерых, зарплата, которую мы могли бы и здесь использовать.

– Майк любит деньги тратить, – проворчал Халливелл.

– Вещи дешевле, чем люди, – сказал Майк.

– Ты ведь не всегда так думал, стрелок? – отпарировал Халливелл.

Только Реддесдэйл видел, как кулаки Малчека сжались и расслабились, палец за пальцем. Гонсалес сидел, уставившись в пустую чашку, Халливелл смотрел в упор в глаза своему подчиненному.

– Может быть, я изменился, – бесстрастно произнес Малчек. – Может быть, есть много вещей, которые понимаешь в жизни позже, в том числе собственные ошибки.

Халливелл фыркнул.

– Расскажи об этом папе Римскому. Реддесдэйл подождал, но Малчек ничего не ответил. Ничего.

– О'кей, Майк, валяй со своим планом. Я подпишу все приказы, – неожиданно сказал комиссар.

Он уже достаточно увидел.

Халливелл уставился на него.

– Так сразу?

– А как еще?

Реддесдэйл все еще сидел за своим массивным столом, когда раздался стук в дверь. Он решил сегодня уже не возвращаться домой, а подождать, пока Демпстер и секретарши появятся в полдевятого. Поспать можно было на кожаном диване, стоявшем у стены. Ему приходилось это делать довольно часто.

Конечно, придется вытерпеть нескрываемое неодобрение на лице Демпстера, когда тот увидит его бреющимся в ванной. Дэмпстер был помощником предыдущего комиссара, который плавал в политических водах как рыба. Когда босс целиком перешел в политику, Демпстер остался ни с чем. Он явно не вписывался в новое окружение. Так как ему оставалось всего шесть лет до пенсии, Реддесдэйл оставил его у себя. Превыше всего Реддесдэйл ценил эффективных, а Дэмпстер был эффективным. Комиссар игнорировал свои личные чувства к загнанному в рамки протокола заносчивому ассистенту, поскольку Дэмпстер знал все и вся – систему в департаменте и как в ней делались дела. Он держал офис на плаву, а это давало Реддесдэйлу возможность свободно работать. И если за это он платился атмосферой постоянного неодобрения, то, значит, это была цена, которую необходимо было заплатить. Существуют гораздо более важные проблемы, более важные люди, чтобы тратить на них свою энергию.

– Войдите, – отозвался Реддесдэйл, когда стук в дверь повторился.

– Я знал, что ты так скажешь, – пробормотал Малчек, устало опускаясь в кресло, из которого поднялся двадцать минут назад. Он потер глаза негнущимися пальцами и несколько раз автоматически взъерошил волосы, взглянув на Реддесдэйла только когда кресло комиссара скрипнуло. Казалось, взаимопонимание, которое возникло между ними, когда они впервые пожали друг другу руки, говорило само за себя. Она было так многогранно и выразительно, что слова были бы лишь пустой тратой времени.

Бледно-голубые глаза впились в Малчека.

– Кому из них ты не доверяешь?

– Не так все просто. Хотел бы я, чтобы было наоборот, – сказал Малчек.

– Если бы это было просто, здесь начальником была бы моя матушка, а не я.

Малчек устало улыбнулся.

– Дом – я еще могу поверить. Или удачно выбранное время. Но ведь там шесть спален. В задней прихожей три двери были открыты, а этот сукин сын без колебания входит в спальню к ней.

Реддесдэйл наградил его неодобрительным взглядом.

– Ты мог бы менять ее спальню, если их было шесть.

– Она столько пережила… Было бы несправедливо еще и это на нее вешать, поэтому я включал и выключал свет во всех комнатах и позволил ей иметь свою постель. Она…

– Ладно, у тебя хорошие манеры и ты ее чуть не потерял. Я лютеранин, исповедей не выслушиваю. Выкладывай.

– Утечка информации.

– Очевидно. Сколько человек было в курсе?

– Около пятидесяти. Если же кто-нибудь разговорился в раздевалке, – больше. Но ведь парень полез на крышу со всеми документами и вызов телемастера был сделан в управление. Его послали отсюда.

– Это очень неопределенно. Очень, очень неопределенно.

– Что я могу сказать? – Реддесдэйл пожал плечами. – Я был бы рад поработать ногами вместо тебя, но смешно бы выглядел болтающимся в дежурке. Выбери кого-нибудь.

– Гонсалес.

– А не Халливелл? – он видел, как Малчек поколебался в политических раздумьях. – Забудь о рангах.

– Тот слишком стар. Дрожит, боится.

– А Гонсалес?

– Насколько я его знаю, он всегда был надежен, и ему нечего терять. Разведен, дети живут отдельно, на полдороге к пенсии. Он хороший работник, ему не все равно.

– Я знаю. Я сам использовал его дважды на особых заданиях. Рот закрытым он держать умеет, – он усмехнулся, увидев выражение лица Малчека. – Если бы он не умел, ты бы не выглядел сейчас таким изумленным, так?

Малчек кивнул и отпил несколько глотков кофе, пока Реддесдэйл медленно совершил несколько оборотов в кресле. Это явно вошло у него в привычку, и ему не было дела, что думали о ней другие.

– Конечно, у нас есть подразделение внутренних дел, чтобы расхлебывать подобные дела. Для этого они там и сидят, – заметил он после нескольких минут молчания.

Малчек не ответил, и Реддесдэйл кивнул.

– Да, я тоже. Но, для того чтобы подобрать дерьмо с пола, нужны пылесосы.

– Возможно. – Реддесдэйл стукнул чашкой о стол. – О'кей, Майк, я поговорю с Гонсалесом, и мы начнем потихоньку раскрывать твое местонахождение. Но за это ты должен привезти Эдисона живым. Это мое условие.

Малчек был ошеломлен.

– Но почему, черт подери?

– Мы можем использовать его. Когда он поймет, что его взяли и ему некуда деваться, он купит как можно больше подстилок, чтобы ему не пришлось продать. За четверть часа Эдисон может накрыть многих крупных ребят.

– Вот именно. Даже если я дам ему возможность жить, его бывшие наниматели на это не согласятся.

– Но я хочу эти четверть часа. Больше, если возможно.

– Я не могу обещать. Каким образом?…

– Ты можешь обещать постараться. Я понимаю, это трудно, но ты можешь постараться. Если он убит, и ты ничего не мог поделать, я буду это знать. Но если ты мог оставить его в живых и не сделал этого, я поджарю тебя как бифштекс. Договорились?

Малчек вздохнул. Он хотел увидеть Эдисона мертвым, но аргументов у него не было. По крайней мере, для этого человека.

– Договорились.

– Что насчет девушки? – поинтересовался Реддесдэйл.

– Я ее еще не спросил. Нет смысла.

– Она потянет?

– Только один способ это узнать, не так ли?

– Она твое слабое звено. Ты не можешь в одно и то же время стрелять и нежничать: плохо влияет на прицельность.

– Я знаю. Не думаю, чтобы я ей нравился, но она мне доверяет.

– А тебе она нравится?

– Да, нравится, – Малчек сам удивился тому, что сказал. Но это была правда. Клер ему нравилась. Она не скулила, а кусалась. А с этим он мог иметь дело.

– Лучше ты, чем я, – сказал Реддесдэйл, поднимаясь. – Удачи, Майк.

– Она мне понадобится.

– Если все провалится? Ты сам не знаешь, как ты прав!