Текст книги "Морские волки Гитлера. Подводный флот Германии в период Второй мировой войны"

Автор книги: Пауль Герберт Фрейер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Минная война

– Привет, Ганс, – обер-ефрейтор в замасленной кожаной тужурке и лихо сдвинутой набок черной пилотке с трудом протиснулся сквозь узкую дверь отсека.

– Вилли, дружище, откуда ты взялся? – механик отложил в сторону ручку и почти полностью исписанный листок бумаги.

Свободные от вахты моряки, дремавшие на койках, настороженно вскинули головы.

– Вернулся вчера из похода. Видел бы ты, что с нашей посудиной сделали глубинные бомбы. Придется встать в док.

– Садись, рассказывай, – машинист подтолкнул приятеля к койке. – Тяжело пришлось?

Вилли осторожно присел и начал разминать пальцы опущенных рук. Так расслабленно и непринужденно обычно вели себя подводники, вернувшиеся на базу и впервые за много дней получившие возможность спокойно выспаться.

– Да нет, как всегда. Правда, потопили два судна. Шестнадцать тысяч тонн.

– Проклятие! – вмешался в разговор один из членов экипажа. – Вы хоть не зря сходили в плавание. А мы даже толком не знаем, был взрыв или нет.

– Чушь! – сурово оборвал его обер-ефрейтор. – Мы видим не больше вашего. Зато глубинные бомбы сыпятся так, что мало не покажется. А вот посмотреть на тонущую посудину нас командир со штурманом почему-то не зовут…

Вскоре к беседе присоединились остальные обитатели отсека. Вместе с гостем они пустились в воспоминания о лихих загулах в портовых кабаках и девушках, готовых за скромную плату скрасить одиночество морякам. Вспомнили также и общих знакомых.

– Надеюсь, Ганс, ты не забыл нашего группенфюрера[18]18
  В данном случае командир отделения.


[Закрыть] из четвертого морского отряда?

– Вентена? Как же, забудешь его! Я второго такого выпивоху еще не встречал. Всегда заказывал по десять литровых кружек пива. Для себя, конечно. Где он сейчас?

– Пошел на корм рыбам. Он ведь ходил на «У-16».

На несколько секунд в отсеке воцарилось молчание.

– Когда вы отчаливаете? – безразличным тоном спросил обер-ефрейтор.

– Приказали быть наготове. Значит, в любую минуту можем отчалить.

– Небось опять «яйца»[19]19
  Мины.


[Закрыть] повезете?

– Шесть штук.

– Который уже раз?

– Девятый, – небрежно бросил один из лежавших на койке.

– Скука смертная, – Ганс поморщился.

На лицах сослуживцев появилось скучающее выражение. Обер-ефрейтор расстегнул тужурку – в отсеке было жарко, пахло соляром, краской и резиной – и зло посмотрел на окружающих.

– Вы что, рехнулись? Да если бы нас мины ставить отправили, я бы от счастья до потолка подпрыгнул! Радуйтесь, идиоты, что вы теперь «дыролазы».

Все подводники знали, что субмарины водоизмещением 250 тонн – так называемые «челноки» – использовались в основном в качестве минных заградителей. Из командиров наибольшей популярностью пользовался капитан-лейтенант Шепке, ухитрявшийся проникать со своей субмариной в самые узкие проходы на побережье Англии. За столь выдающиеся способности он получил прозвище «Шепке-дыролаз», а моряков, служивших на «челноках», стали называть просто «дыролазами».

Уже в первые недели войны вдоль Восточного побережья Англии и в Ирландском море были установлены многочисленные минные заграждения, однако по сведениям воздушной разведки между ними остался узкий фарватер. Перекрыть его с помощью сброшенных с воздуха специальных мин не удалось, так как корабли охранения и подразделения береговой обороны обнаруживали самолеты еще на подлете к цели, и вызванные по радио миноносцы тщательно тралили фарватер.

Тогда в штабе Деница приняли решение использовать для постановки минных заграждений подлодки водоизмещением 250 тонн. «Челноки» обладали небольшим сроком автономности и не годились для участия в рейдерских операциях. В итоге считавшиеся свободными для судоходства фарватеры оказывались заминированными и нейтральные страны засыпали британское правительство нотами протеста.

Каждая из задействованных в этой широкомасштабной акции устранения лодок могла взять на борт от шести до восьми мин, которые, подобно торпедам, также выбрасывались из аппаратов спрессованным воздухом. «Челноки» были оборудованы двумя носовыми и одним кормовым торпедными аппаратами.

Успешные действия немецких субмарин заставили англичан принять дополнительные меры по организации противоминной обороны. Минные тральщики были оснащены специальной аппаратурой. Под воздействием исходивших от нее электромагнитных волн мины взрывались еще до прохождения над ними кораблей. В ответ немцы вмонтировали в магнитные взрыватели счетчики.

Корабль мог пятнадцать раз пройти рядом с миной, и на шестнадцатый раз, когда морская трасса уже считалась безопасной, гремел взрыв.

К концу апреля 1940 года на поставленных немецкими подлодками минах подорвались 139 союзных и нейтральных судов обшей грузоподъемностью 449 698 тонн. Однако во второй половине года наметился спад, и только в ноябре торговому тоннажу Британии и нейтральных государств был нанесен такой же ощутимый урон, как в декабре 1939 года.

– Приготовиться к отплытию! – неожиданно прозвучал в динамике громкой связи голос командира.

За дверью отсека загрохотали тяжелые матросские сапоги. Члены экипажа спешили занять боевые посты.

– Давай, Вилли, уматывай, а то мы тебя с собой прихватим!

Обер-ефрейтор застегнул тужурку, прошел через несколько узких, плохо проветриваемых помещений, выбрался из люка и сбежал по сходням на пирс. Выстроившиеся на палубе лодки и собравшиеся на берегу подбадривали друг друга веселыми репликами.

– Эй, Ганс, когда вернемся, мы с тобой бутылку раздавим.

– Уж будь спокоен, и не одну! Возьмем покрепче пойла и к девчонкам закатимся!

После появления командира флотилии все замолчали и вытянули руки по швам. Капитан 2-го ранга держался подчеркнуто официально, но в конце короткой речи попытался было сменить тон и нарочито бодрой интонацией воскликнул:

– Счастливого плаванья, камрады, и счастливого возвращения!

– Молчал бы лучше, болван, – недовольно пробурчал один из электриков.

Палуба быстро опустела, внутри лодки в слегка потрескивающих динамиках вновь послышался искаженный трансляцией голос командира:

– Задраить люки! Отдать швартовые!

Завелся дизель, постепенно набирая обороты, завращались гребные винты, и форштевень начал медленно отодвигаться от причала. Черная полоса воды между лодкой и пирсом становилась все шире и шире.

Возле системы шлюзов на длинном подвесном мосту рабочая рота разгребала огромную кучу угля. При виде устремившейся в открытое море подводной лодки матросы вместе с командиром дружно вскинули головы и долго смотрели ей вслед.

Позади осталась возвышавшаяся над Вангерооге водонапорная башня из жженого красного кирпича. Обойдя с юга минные заграждения, лодка взяла курс на запад. Два раза она погружалась, чтобы избежать встречи с голландским пароходом. Его мачты то подскакивали, то исчезали в провалах между волнами. Потом огромная приземистая туша заполнила окуляры. Командир свел рукоятки вместе, отвернулся и от злости дернул головой так, будто его укусила оса. Он был молод, честолюбив и никак не мог забыть удачливых сослуживцев, безудержно хваставших в кают-компаниях наградами и подробно описывавших свои «подвиги». Как и большинству остальных командиров минных заградителей ему тоже хотелось получить Рыцарский крест. В душе он проклинал день, когда его отправили «класть яйца», ибо теперь оставалось надеяться самое большее на «дурацкий Железный крест 1-й степени». Но он не собирался заниматься этим до конца войны и всячески старался обратить на себя внимание командования. Он очень рассчитывал со временем перейти на «боевую посудину» и там проявить себя, всаживая одну за другой «сигары с сюрпризом» – так он в шутку называл торпеды – в «мягкие места» корабельных корпусов. Неистовым рвением он заразил весь экипаж. В этом не было ничего удивительного, поскольку газеты ежедневно подробно рассказывали о подводниках, героически атаковавших вражеские корабли и добившихся славы и почета. Кому из бывших выкормышей Гитлерюгенда не хотелось увидеть свою фотографию на газетной полосе. В противном случае этим парням оставалось лишь махнуть рукой на карьеру и продолжать ставить мины, зная, что их имя никогда не будет упомянуто в военных сводках. Их кумиром был, естественно, Прин. Пропагандистская акция дала нужный ее организаторам эффект.

Командир перебросил рукоятку машинного телеграфа на малый ход. Лодка плавно скользила по медленно ворочающимся небольшим волнам. Незаметно подкрались сумерки. Справа от Доггер-банки субмарина развернулась к югу, медленно вползла в фарватер и сразу ушла на глубину.

Три часа лодка двигалась в подводном положении. Штурман не сводил глаз с карты, на которой густо заштрихованными прямоугольниками были обозначены минные поля, и время от времени измерял циркулем пройденное расстояние.

Внезапно снаружи раздался громкий скрежет. Неужели они зацепились за якорный трос мины?

– Парни, если сейчас…

– Заткнись! – резко оборвал командир рулевого-вертикальщика.

Механик Ганс мельком взглянул на него, отвернулся и, желая скрыть страх, с вымученной улыбкой демонстративно уселся на лежавшую возле торпедного аппарата мину. Скрежет прекратился. Командир поправил пилотку, вытер платком мокрые от пота ладони и выдернул пробку из раструба переговорной трубы.

– Всплываем!

Воздух сильными толчками выталкивал воду из балластных цистерн. Командир набросил на плечи кожаный реглан и направился к трапу. Штурман даже не поднял головы. Он придвинул к себе «Атлас морских течений» и начал вычислять время приливов и отливов. Лодка в режиме ста оборотов ринулась к устью Гумбера. Ее нос стремительно вздымался на волнах, в решетках и шпигатах[20]20
  Отверстие в палубном настиле для слива воды.


[Закрыть] с шумом пенилась вода. В первом часу ночи лодка вплотную приблизилась к берегу. Запахло сырой землей, слева мелькнули и пропали огоньки, луна скрылась за плотным слоем облаков. Лодка почти полностью сбавила скорость и шла почти бесшумно, едва различимая в густой, будто спрессованной мгле.

– Восемнадцать метров… шестнадцать метров… четырнадцать метров… – монотонно докладывал штурман, считая обороты диска эхолота.

– Двигаемся дальше? – шепотом спросил инженер-механик.

Командир на мгновение задумался, провел рукой по заросшему щетиной лицу и скомандовал:

– Дальше! Самым малым ходом!

Неожиданно ветер донес со стороны берега шум корабельной машины. Английский сторожевик патрулировал отведенный ему квадрат.

– Прямым курсом идет. Сейчас к нам приблизится, – пробормотал штурман.

– Тревога!

Командир последним спрыгнул в люк и тут же повернул рычаг запорного устройства.

– Лечь на дно! Выключить все приборы! Никому не двигаться!

Под днищем зашуршал гравий, лодка пару раз подпрыгнула, как телега на кочках, проползла несколько метров на киле и замерла.

Сторожевик медленно приближался, словно плетью стегая воду винтами.

– Глубина?

– Девять метров, – ответил инженер-механик.

«Проклятье! – выругался про себя командир. – Он же нам рубку протаранит».

Но судьба, видимо, хранила их. Сторожевик прошел совсем рядом, даже не задев лодку. Вскоре шум винтов затих вдали. Командир отдал приказ:

– Всплывать!

Палуба с пронзительным визгом и лязгом часто-часто задергалась, но лодка не тронулась с места. Натужно взвыл электродвигатель. Инженер-механик распорядился увеличить давление в балластных цистернах. Безрезультатно.

– Похоже, мы застряли, – он окинул взглядом бледные лица стоявших вокруг него людей.

Командир перебрасывал ручки машинного телеграфа то на задний, то на передний ход, но субмарина, казалось, прилипла ко дну. Внезапно она рванулась вверх и с оглушительным всплеском выскочила на поверхность.

Командир, гремя тяжелыми сапогами по скобам трапа, поднялся наверх и откинул крышку люка.

От резкого толчка лодку все еще подбрасывало на волнах как целлулоидную игрушку. Командир дал обоим дизелям средний ход. Черная стрелка глубиномера подползла к нулевому делению. Командир приказал развернуться и подготовить торпедные аппараты к выбросу мин.

При выходе из фарватера лодку потряс грохот близкого взрыва. Позади взбух огненный шар, багровыми отсветами озаривший черное небо.

– Вероятно, сторожевик напоролся на мину, – у инженер-механика от удовольствия даже заблестели глаза. – Хорошее начало.

Лицо командира исказила гримаса. С трудом подавляя в себе желание издать радостный вопль, он сжал кулаки так, что ногти больно впились в кожу. «Наконец-то я услышал взрыв, – думал он. – До чего ж великолепный звук».

Перед его мысленным взором в очередной раз предстал вожделенный крест на черно-бело-красной ленте. «Топить, – командир чуть улыбнулся своим потаенным мыслям, – топить всех подряд, и тогда Дениц уж точно переведет меня на нормальное судно».

О чем не говорилось в сводках

Небо над Северным морем грозно хмурилось. Громадные волны гнались друг за другом, с шумом опрокидывая пенистые гребни. Подводная лодка то поднималась вверх, то тяжело оседала между валами. По мере ее продвижения в северо-западном направлении становилось все холоднее и холоднее. Весна в этом году явно запаздывала.

В жилых помещениях свободные от вахты моряки крепко спали, вспоминали в полудреме жен и невест, листали зачитанные до дыр бульварные романы или лениво просматривали иллюстрированные журналы. В кухонном отсеке старший кок отложил черпак и вызвал бачковых.[21]21
  Старшины и матросы, питающиеся из одного бачка.


[Закрыть] Загрохотали по железным пластинам пола тяжелые шаги, запахло горелым мясом. С трудом удерживая равновесие, бачковые несли алюминиевые емкости с тушеными свиными ножками и кислой капустой. Чтобы хоть немного поднять настроение, радист насадил на черный штырь проигрывателя заезженную пластинку, в отсеках загремела лихая, правда, уже изрядно поднадоевшая музыка и зазвучал хор, исполнявший «Песню о походе на Англию».

В унтер-офицерском отсеке моряки лениво ковыряли вилками консервированную свинину. Один из них отодвинул тарелку с обглоданной костью и брезгливо поморщился:

– Он что, не мог другую пластинку поставить? Эту тягомотину уже ни одна собака не выносит.

– Собакам она как раз нравится, – иронически скривил губы старший механик. – Я тут прочел в газете, что ее автор Герме Нил, оказывается, раньше играл в ресторане. Как-то он услышал по радио мелодию, переделал ее, и получилась песня для подводников. Первым слушателем была его собака.

– Не так глупо, – его собеседник достал клетчатый платок, высморкался и долго вытирал нос. По всем отсекам разнесся припев:

 
Дай мне руку, дай мне твою белую руку,
Будь счастливее, моя дорогая,
Будь счастлива,
Будь счастлива, а мы идем в поход,
А мы идем в поход, идем в поход на Англию!
 

Сильно покачиваясь, подлодка чертила на бурлящей воде бесконечную нить. Ее командир капитан-лейтенант Матес невольно зажмурился – вспыхивавшие вокруг огненные искорки слепили глаза – и опустил тяжелый бинокль. Огненный шар заходящего солнца медленно клонился к западу. Матес сердито наморщил лоб, запахнул полы реглана и спустился в центральный пост. Здесь он постоял, прислушиваясь к завыванию ветра в люке, стрекотанию приборов и громкому чмоканью трюмной помпы, затем прошел к себе в каюту и устало опустился на койку. Спать не хотелось, мешали плеск воды за бортом, шелест зеленой занавески, отделявшей его каюту от коридора, а главное, мысль о том, что он, в отличие от других командиров подлодок, пока еще не мог похвастаться сколько-нибудь значительными успехами.

Матес несколько раз глубоко вздохнул, стараясь успокоиться и унять учащенные удары сердца. Горько было сознавать, что по мере приближения к Крайнему Северу шансов сорвать хороший куш становилось все меньше и меньше. Матес поморщился и снял с полки книгу о битве в проливе Скагеррак. Автор – капитан второго ранга Георг фон Хазе – дал ей претенциозное название «Победа германского Флота Открытого моря 31 мая 1916 года». На борт подлодки ее вместе с журналами как обычно доставил старшина административной службы.

Матес наугад раскрыл книгу и сразу же наткнулся на выступление Вильгельма II перед офицерами и матросами Учебного центра в Вильгельмсхафене 5 июня 1916 года.

«…И вот настал главный для всех нас день. Сильнейший флот могучего Альбиона, после Трафальгара[22]22
  В битве у мыса Трафальгар в октябре 1805 года английский флот под командованием адмирала Нельсона (он погиб в этом сражении) разгромил объединенную франко-испанскую эскадру и тем самым сорвал план Наполеона – высадить десант в Англии.


[Закрыть] справедливо считавшийся непобедимым и с тех пор повелевавший морскими державами, покинул, наконец, свои базы. Им командовал адмирал, как никто другой относившийся к германскому флоту с нескрываемым уважением. Мужественному флотоводцу подчинялись не менее мужественные моряки, вышедшие в море на построенных по последнему слову техники кораблях. Казалось, эта армада способна все смести на своем пути, однако наши парни не растерялись и смело приняли вызов.

Подобно электрическому разряду, весть о нашей победе разнеслась по всему миру и везде, где бьются немецкие сердца, а также в рядах наших храбрых союзников вызвала бурное и ни с чем не сравнимое ликование. Таковы последствия удачного для нас исхода битвы в Северном море. Благодаря вам начата новая глава Всемирной истории. Английский флот потерпел сокрушительное поражение. Это означает, что Бог войны закалил ваши руки, просветлил ваши глаза и вы способны и дальше громить хваленых английских моряков».

Матес в ярости захлопнул книгу. Он никак не ожидал, что офицер по политико-воспитательной работе флотилии поступит так глупо и пришлет этот опус на субмарину, отправляющуюся в боевой поход. После прочтения речи кайзера настроение капитан-лейтенанта окончательно испортилось. Он понял, что сегодня ему уж точно не заснуть, встал и направился к рубочному люку.

Крутые волны били лодку по бортам, взметались к мостику и рассыпались градом ледяных брызг. Несколько часов сигнальщик сверлил глазами темень, но видел только беснующееся черное море. Порой за частой сеткой мелкого дождя вообще ничего нельзя было разглядеть.

На пятый день из-за горизонта показались верхушки мачт.

Дизель заработал на полных оборотах, но расстояние между субмариной и кораблем не уменьшалось. Командир приказал запустить электромотор, и вскоре из-за грани, разделявшей серое небо и взбаламученное море, выдвинулись надстройки большого скоростного судна-рефрижератора.

– Похоже, «томми» предпочитают направлять дорогостоящие корабли в обход через Северное море, – командир произнес эти слова с особым нажимом, так, чтобы его услышали все стоявшие на мостике.

Опасность подвергнуться нападению подводных лодок вынуждала британские корабли уходить с налаженных маршрутов за границу дрейфующих льдов. В штабе Деница, напротив, считали, что там атаковать вражеские и нейтральные суда гораздо менее рискованно, чем в открытом море.

Двигатели ревели как бешеные, сотрясая корпус лодки. Капитан-лейтенант подался вперед, как бегун на старте. Желание отличиться переросло в бешеный охотничий азарт. Он на мгновение опустил бинокль, вытер мокрое лицо ладонью и крикнул в открытый люк:

– Передайте машинистам, пусть выжмут из «шарманок» все, что только можно!

Внезапно корабль скрылся за сеткой дождя. Всю ночь сигнальщик напрасно высматривал его. На рассвете он окинул усталым взором горизонт и окончательно убедился, что рефрижератор исчез.

В описаниях нацистских военных корреспондентов боевой поход походил скорее на увеселительную прогулку. Подводники постоянно грубовато подтрунивали друг над другом и даже в самых трудных ситуациях проявляли «истинно германский боевой дух». На самом деле они вели себя совершенно по-другому. Особенно трудно им приходилось в Северном море.

Через два дня сигнальщик заметил вдали две струйки дыма. Командир увеличил резкость мощных цейсовских окуляров, и перед его глазами предстали высокие, чуть скошенные назад трубы и мачты с несколькими торчащими под углом в сорок пять градусов грузовыми стрелами. Нечего было даже и думать о подводной атаке пароходов водоизмещением 18 000 и 22 000 тонн. Субмарина не смогла бы незаметно и достаточно быстро подобраться к ним. Матес решил дождаться темноты и произвести залп в надводном положении. Стрелка часов ползла как черепаха, медленно отмеряя минуты и секунды. На северо-западе, там, где солнце погрузилось в воду, остался чуть искрящийся светлый отблеск.

Лодка на полном ходу развернулась, и силуэты обоих кораблей четко обозначились на горизонте. Кожаные тужурки и свитера уже не спасали от холода. Около полуночи Матес приказал лечь на боевой курс. В центральном посту слышалось только мерное жужжание приборов и напряженное дыхание людей. Кое-кто из них в душе желал лишь как можно скорее выпустить торпеды – пусть даже безрезультатно – и вернуться на базу.

Матес налег грудью на перископ, наводя его на цель, и истерично выкрикнул:

– Первый аппарат, пли!

Стоявшие на мостике почти не ощутили легкий толчок. В центральном посту старшему механику показалось, что секундомер отсчитывал не секунды, а часы – так долго тянулось время. Вскоре уже почти никто не сомневался в том, что они промахнулись. Вряд ли на считавшейся более надежной парогазовой торпеде «Г-7а» отказал взрыватель.

Командир обвел суровым взглядом застывших, как изваяния, подчиненных и приказал описать круг, чтобы еще раз выйти на боевую позицию. Он был твердо убежден в том, что след торпеды остался незамеченным.

Вскоре нос подлодки был точно направлен на выгнутый мостик транспорта. Командир минно-торпедной части предложил выстрелить одновременно двумя торпедами. Матес одобрительно кивнул в ответ.

– Второй и третий аппараты к залпу готовы!

Торпеды одна за другой вырвались наружу. Им предстояло преодолеть расстояние в 220 метров.

У правого борта судна вровень с мостиком с грохотом поднялся огромный огненный столб. Корабль буквально распался на две части, которые почти сразу же затонули. Командир «У-44» жадно отхлебнул кофе прямо из горлышка термоса и приказал подойти поближе. Среди коротких и крутых волн он не заметил ни одной головы. Значит, никому из команды не удалось спастись.

Лицо Матеса сделалось сосредоточенным и строгим. Он уже прикинул, что сегодня может добиться заветной цифры в 40 000 тонн и тогда Рыцарский крест ему почти гарантирован.

Всю ночь сигнальщики до рези в глазах всматривались в темноту, пытаясь что-нибудь рассмотреть. Лодка непрерывно маневрировала, но так и не сумела обнаружить второй корабль. Когда забрезжил рассвет, стало ясно, что дальнейшие поиски ни к чему не приведут. Пароход, резко изменив курс и увеличив скорость, сумел под покровом ночи уйти от погони.

Последующие несколько дней боевого плавания в Северном море не отличались разнообразием. Отстояв вахту, усталые и насквозь продрогшие моряки валились на койки и засыпали мертвым сном, а их сменщики привычно занимали свои места. Правда, первые два часа на подлодке царило радостное оживление, но постепенно подводники как-то сникли и каждый задумался о своем. Старшина механиков, садясь обедать, процедил сквозь зубы:

– Страшно даже представить себе, что такое тонуть в ледяной воде…

Подчиненные испуганно покосились на него и как-то сразу сникли.

Около пяти часов утра, когда сон особенно крепок, раздался голос сигнальщика:

– Справа по борту вижу верхушки мачт!

– Приготовить корабль к бою! – рявкнул Матес.

Лодка шла параллельным курсом. Расстояние между ней и конвоем сокращалось очень медленно. Наконец командир увидел танкер и сопровождавший его то ли эсминец, то ли корвет. Едва ли не каждые полчаса они то скрывались в волнах, то взлетали на их гребнях. Внезапно эскортный корабль развернулся и, словно гончий пес на добычу, устремился к лодке. Сбылись самые худшие опасения капитан-лейтенанта: их обнаружили.

– Все вниз! Тревога!

Лодка провалилась в пучину, будто тяжело груженный лифт. Инженер-механик направил всех свободных от вахты в носовую часть, чтобы еще больше ускорить погружение. Достигнув сорокаметровой глубины, лодка остановилась.

Первая серия глубинных бомб легла совсем рядом. Мощный удар потряс субмарину. По полу забарабанил град стеклянных осколков.

– Глубже! – прохрипел командир.

Раздирая барабанные перепонки, прогрохотали еще четыре взрыва. Погас свет, но зажглось аварийное освещение.

– Немедленно сообщите о всех повреждениях в центральный пост! – инженер-механик не узнал своего голоса – в горле застрял сухой царапающий ком, губы словно одеревенели.

Оглушительный треск заглушил последние слова. Очередной бомбоудар швырнул лодку в сторону.

– В отсеке вода, – прозвучал в переговорной трубе сдавленный голос.

В кормовой части старший механик почувствовал, что вода дошла ему уже до живота. Он сунул дрожащую руку в карман кожаной тужурки, вынул фонарик и пошарил жидким лучиком вокруг себя. Сквозь рваную дыру в корпусе с бульканьем хлестала вода. Лодка с сильным креном на корму медленно погружалась в бездну. Рядом со старшиной механик в чине ефрейтора с искаженным от ужаса лицом судорожно хватал ртом воздух. Неожиданно он дико завопил и ударил ладонью по крепежной стойке. Старшина механиков все понял, с трудом приподнялся и вынул из зажима тяжелый никелированный пистолет. Щелкнул туго взведенный курок.

– Ну давай, не тяни, стреляй, – глухо пробормотал ефрейтор.

Ствол пистолета два раза дрогнул, повинуясь движениям легшего на спусковой крючок и сотрясаемого мелкой дрожью пальца. Прогремели два выстрела. Тело ефрейтора дернулось и медленно погрузилось в воду.

Старшина механиков отбросил карманный фонарь и провел рукой по доходившей уже до шеи воде. Он зажмурился и поднес пистолет к виску. Грохнул третий выстрел, наступила тишина.