Текст книги "Морские волки Гитлера. Подводный флот Германии в период Второй мировой войны"
Автор книги: Пауль Герберт Фрейер
Жанр:
Военная документалистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)
Внизу надсадно рокотал дизель, гудели вентиляторы, нагоняя в отсеки свежий воздух. Прин с отрешенным видом застыл на мостике… «Неужели из-за проклятого Северного сияния придется отменить операцию? – уныло размышлял он. – Риск, конечно, очень велик, но, с другой стороны, именно в это время можно, прижимаясь к берегу, по мелководью пробраться в Скапа-Флоу. Потом ситуация изменится…»
Под ногами завибрировала палуба. Команда ждала от него решения. Прин насупился, судорожно сжал поручень и хриплым от волнения голосом выкрикнул:
– Идем в Скапа-Флоу!
Острый форштевень резал воду как нож масло, оставляя по бокам снежно-белые полосы пены. Ярко-зеленый луч, рассекавший темный бархат неба, сменился огромной огненно-красной змеей, ежесекундно меняющей форму и создающей ощущение нереальности окружающего мира. Потом в вышине засияла сверкающая ослепительным блеском корона. При такой игре красок звезды как-то тускнели и терялись. Лодка шла узким, извилистым проходом. Северное сияние окрасило в серебристый цвет вершины высоких отвесных скал. Преграждавшие фарватер Зунда затопленные корабли своими очертаниями напоминали большие, расплывчатые пятна.
Течение подхватило «У-47» и с силой швырнуло вперед. Прин вдруг почувствовал себя бредущим с завязанными глазами по краю пропасти. Лишь благодаря ловкому маневру лодке удалось в последний момент избежать столкновения с одним из покоящихся на дне залива судов.
– Ну вот и все! Мы в Скапа-Флоу! – торжествующе выдохнул Прин.
На фоне озаренного меркнущим Северным сиянием неба отчетливо вырисовывались темные силуэты двух кораблей. Прин сразу определил, что перед ними линкор «Ройял Оук», наполовину прикрывший огромным корпусом линейный крейсер «Рипалз».
Командир «У-47» был вынужден произвести торпедную атаку по перекрывающим друг друга целям. О выходе на другую дистанцию выстрела не могло быть даже речи. В любую минуту противник мог обнаружить субмарину.
Из носового отсека доложили о готовности всех четырех торпедных аппаратов к стрельбе. Эндрас, занимавший также должность командира минно-торпедной части, буквально впился глазами в счетное устройство. Из переговорной трубы раздался властный голос Прина:
– Пли!
Три сильных толчка встряхнули лодку так, что из баков чуть не выплеснулся электролит. Турбонасосы тут же подали в цистерны воду, возмещая субмарине потерю веса. Сквозь шипение сжатого под большим давлением воздуха, громкое позвякиванье корпуса и шорох водяных струй за бортом пробился отчаянный крик торпедиста:
– Из третьего аппарата торпеда вышла не полностью!
– Включаю секундомер, – скороговоркой пробормотал Шпар и расслабленно облокотился на штурманский стол.
Через несколько секунд прогремел взрыв. Почти у самого борта линкора поднялся каскад воды.
«Мимо, – устало подумал Прин, как обычно ощущая в такие минуты легкое головокружение и покалывание в кончиках пальцев. – Остальные две тоже прошли мимо».
Гул взрыва не потревожил царившую в святая святых британского флота тишину. Над бухтой не заметались лучи прожекторов, не зазвучал торопливый стук корабельных машин противолодочных катеров.
Причины столь странного поведения британских адмиралов объяснил Черчилль в своем выступлении в палате общин 8 ноября 1939 года. Оказывается, никто из них даже в мыслях не предполагал, что вражеская подводная лодка сумеет отыскать лазейку в сложной системе заграждений, преодолеет сильное, с водоворотами течение и проникнет в Скапа-Флоу. Поэтому они решили, что в небо над бухтой прорвались немецкие самолеты. Пока часть команды занимала боевые посты под броневыми колпаками управления зенитным огнем командир линкора вместе с группой офицеров и матросов по приказу адмирала – начальника базы – лихорадочно искал внутри корабля неразорвавшуюся бомбу.
Отсутствие каких-либо признаков боевой тревоги побудило Прина дать второй залп.
– Товсь!
Освободившись вновь от четырех торпед, «У-47» едва не всплыла, но боцман сумел удержать ее на нужной глубине. Два тонких буруна, как бы прочерченные по морской ряби, устремились прямо к носовой части линкора. Грохот сдвоенного взрыва заставил невольно пригнуться. Закованный в броню корпус «Ройял Оука» содрогнулся от мощного удара и окутался облаками черного дыма и пара. Пораженный корабль резко накренился на левый борт. С надстроек и башен на стальную палубу посыпались зенитные установки, арматура и оборудование, убивая и калеча людей. В огромный, с рваными краями брони пролом потоком хлынула забортная вода, с ревом заполняя нижние помещения линкора. Крен стремительно нарастал, и через несколько минут «Ройял Оук» погрузился в морскую пучину. Погибли 824 человека.
На этот раз сразу же после взрыва взвились ракеты, ставившие в небе красные точки и при падении оставлявшие за собой мгновенно исчезавшие красные нити. К воде, то скрещиваясь, то разбредаясь, как щупальца, потянулись лучи прожекторов, с протяжным, ноющим на одной ноте гулом завелись двигатели сторожевиков.
Прин удовлетворенно улыбнулся, оторвал лицо от резинового надглазника окуляра и приказал старшине машинистов вертикальных рулей развернуться и на среднем ходу плыть обратно.
Расстояние до выхода из Скапа-Флоу неуклонно сокращалось. Казалось, еще немного – и «У-47» вырвется из узкого пролива Кирк-Зунд. Гудели дизели, натужно рокотали электромоторы, ровным гулом настраивая на спокойный лад. Внезапно сзади показался сторожевик. На субмарине все замерли в томительном ожидании воя снарядов и визга осколков. Однако катер вдруг отвернул в сторону и шум его винтов быстро замолк вдали. В заливе лодку подхватил водоворот, швырявший ее в разные стороны. На берегу неожиданно вспыхнули автомобильные фары и, не высветив субмарину, погасли. Перемалывая бурлящую воду винтами, лодка все дальше и дальше уходила от места атаки и, едва не врезавшись кормой в причал, вышла, наконец, на спасительный простор Северного моря.
Адмиралтейство в очередной раз жестоко поплатилось за недооценку возможностей противника. Выяснилось, что оно даже не слишком настаивало на выделении казначейством ассигнований на приобретение дополнительного количества брандеров и их затопление в проливе между островами Мейнленд и Ламб-Хольм. Британский Флот Открытого моря понес бы гораздо большие потери, если бы буквально за день до появления в Скапа-Флоу немецкой субмарины значительная часть его кораблей не была переведена на другую базу.
Сам факт проникновения «У-47» в Скапа-Флоу свидетельствовал о хорошей тактической подготовке экипажа и превосходном знании навигации ее командиром. Прин, несомненно, проявил себя способным офицером, умевшим сохранять хладнокровие даже в самых опасных ситуациях. Но высокопоставленные чины германских ВМС прекрасно понимали подлинное значение такого рода акций и отнюдь не надеялись, что их успешное проведение в конечном итоге повлечет за собой крах Британской империи. Просто «операция Скапа-Флоу» придала необходимую Деницу и его ближайшему окружению значимость и еще больше укрепила позиции сторонников подводной рейдерской войны. Они умело использовали в своих целях устроенную в связи с благополучным возвращением подводной лодки шумную пропагандистскую кампанию.
После торжественной встречи команды «У-47» Редер сообщил Прину, что фюрер желает лично принять его вместе с помощниками, штурманом, инженером-механиком и еще несколькими членами экипажа. Кортеж автомобилей на полной скорости промчался по улицам Киля, направляясь к аэродрому, где пассажиров уже ожидал трехмоторный самолет с заранее заведенными моторами.
Громадное, окруженное массивными четырехгранными колоннами и облицованное мрамором здание новой рейхсканцелярии произвело на Прина неизгладимое впечатление. Но еще больше его поразил обставленный с показной роскошью обширный кабинет «фюрера и рейхсканцлера Великой Германской империи», а особенно застилавший пол ковер с длинным ворсом, напоминавшим шкуру неведомого сказочного чудовища. Члены экипажа выстроились вдоль стены на равном расстоянии друг от друга. Чисто выбритый, аккуратно причесанный, в тщательно выглаженной и безупречно сидящей парадной форме, благоухающий дорогим одеколоном Прин никак не походил на еще вчера сошедшего на пирс моряка в измятом темно-синем бушлате с воротником из искусственного меха и заросшим густой щетиной лицом.
Обычай не бриться до возвращения на берег немецкие подводники позаимствовали у пиратов. Когда Гитлер внезапно появился из задней двери напротив парадного входа, капитан-лейтенант первым выбросил вперед правую руку, одновременно выкрикнув партийное приветствие:
– Хайль Гитлер!
Фюрер вяло махнул ладонью в ответ. Поздоровавшись с каждым из присутствующих за руку, он привычно сцепил пальцы под животом и несколько минут судорожно подергивал неестественно белым кончиком широкого носа, словно к чему-то принюхиваясь, а затем разразился речью, в которой не преминул подчеркнуть, что «операция Скапа-Флоу» по своей значимости вполне сопоставима с успехами сухопутных войск в польской кампании. После этих высокопарных слов никто уже больше не сомневался в том, что Прину будет вручен Рыцарский крест. Командир «У-47» стал первым офицером военно-морских сил Третьего рейха, удостоившимся столь высокой награды.
Он сделался героем бесчисленных статей и радиопередач, авторы которых называли его «вторым Веддигеном», олицетворявшим несокрушимую мощь германского подводного флота. Фотографии маявшегося когда-то в поисках работы бывшего капитана дальнего плавания висели теперь чуть ли не в каждой деревенской школе. Геббельс призвал офицера внести свою лепту в воспитание молодежи в духе восторженного отношения к войне. Капитан-лейтенант охотно откликнулся на просьбу всемогущего министра пропаганды и гауляйтера Берлина и начал регулярно выступать в лагерях Гитлерюгенда. Уже в конце года был издан подробный рассказ о рейде в Скапа-Флоу, написанный под диктовку Прина одним из сотрудников военно-пропагандистского аппарата вермахта. Позднее, когда фамилию прославленного командира «У-47» было запрещено упоминать в прессе и радиопередачах, высказывались самые невероятные предположения о постигшей его участи. Слишком тесно связал он свою судьбу с судьбами правителей нацистской Германии.
«Странная война» на море
Зимой 1939–1940 годов у экипажей немецких подводных лодок возникли новые трудности. Зимние штормы, снеговые заряды, закрывавшие небо и море непроницаемой белой завесой, и постоянные туманы вынуждали офицеров и матросов напрягать все силы, не позволяя даже на минуту расслабиться. Ломались антенны и леерные стойки, у торпед замерзала вода в вырезах вертушек инерционных ударников, наросты льда превращали палубы в настоящий каток, окуляры перископов покрывались изморозью.
Для борьбы с подводными лодками Адмиралтейство, как и в Первую мировую войну, широко использовало суда-ловушки. Специалисты непрерывно совершенствовали гидролокатор «Асдик», пока не оправдавший возлагавшихся на него надежд. Капитанам торговых кораблей было приказано ни в коем случае не включать в темноте огни, чаще менять курс и плыть зигзагами. Порой эти суда даже таранили всплывшие субмарины. Но Адмиралтейство в начальный период войны так и не смогло разработать эффективную систему охраны морских коммуникаций.
К декабрю 1939 года вдоль всего восточного побережья Англии и в Дуврском проливе, а впоследствии также между Гебридскими и Фарерскими островами были установлены многочисленные минные заграждения, поскольку из общего объема экспортируемых и импортируемых Альбионом товаров 67 процентов перевозилось именно через этот район.
Все эти меры в сочетании с применением пусть даже в ограниченном количестве, из-за нехватки миноносцев, кораблей охранения привели к сокращению потерь Великобритании в торговом тоннаже. Лишь в феврале 1940 года немецким субмаринам удалось превысить итоговую цифру первых месяцев войны, потопив 45 кораблей обшей грузоподъемностью 196 566 тонн.
Ресурсы Великобритании и Франции в совокупности превосходили военно-стратегический потенциал гитлеровской Германии, в то время еще не готовой к длительной войне. Однако правительства этих государств не отказались от намерений добиться сговора с Третьим рейхом и направить его агрессию против СССР. Война на Западе, получившая ироническое название «сидячей», или «странной», в сущности представляла собой своеобразное продолжение нацеленной на «умиротворение» агрессора мюнхенской политики. На суше 142 англо-французские дивизии, закрепившись на линии Антверпен – Седан, противостояли 135 немецким дивизиям и вплоть до мая 1940 года не предпринимали никаких попыток перейти в наступление. Верховное командование союзников не пожелало хоть как-нибудь облегчить положение героически сражавшейся Польши и отказалось от плана минирования подходов к Балтийскому морю. На протяжении семи месяцев военные действия на морских просторах сводились в основном к крейсерским операциям и рейдам подводных лодок.
Правящие круги западных держав, за исключением отдельных представителей, никак не желали понять, что агрессивная политика гитлеровской Германии обусловлена несоответствием между достигнутым накануне войны уровнем экономического развития и сферой ее империалистического господства. Так, выступая 23 мая 1939 года перед высшим генералитетом, Гитлер откровенно заявил: «Наш восьмидесятимиллионный народ успешно справился с идеологическими проблемами. На повестке дня теперь решение экономических задач… Это невозможно сделать без вторжения на территорию других государств или захвата чужой собственности». Именно стремление к гегемонии на Европейском континенте, изначально присущее германскому империализму, побудило нацистского диктатора развязать Вторую мировую войну. Оккупационный режим сотрудники ведомства Геббельса лицемерно назвали «новым порядком». Народам Европы он не принес ничего, кроме национального и социального гнета, беспощадного террора, полного бесправия и произвола. Свой вклад в его установление внесли и немецкие подводники.
Как и в Первую мировую войну, пропагандистская шумиха, устроенная в связи с достижениями наиболее отличившихся подводников, была использована для разжигания военного психоза и пробуждения у командиров и экипажей остальных субмарин наступательного духа. От них требовали «добиться наивысших показателей». «Рекордсменов», как правило, награждали Рыцарским крестом.
Первым рекордную цифру в 100 000 тонн превысил капитан-лейтенант Шульце. За ним последовали Хартман и Ролльман. Кавалеры Рыцарского креста по традиции принадлежали к «элите нации» и уже поэтому резко выделялись среди остальной откровенно презираемой нацистскими идеологами «людской массы». Но можно ли говорить о «доблестных рыцарях-подводниках», когда этот крест был также вручен Лемпу?
Ради получения одной из высших наград рейха командиры субмарин не щадили ни себя, ни подчиненных. Зачастую они доводили их до полного изнеможения. Ведь вахту приходилось нести и в лютый холод и в сильный шторм.
Вахтенный механик перевел пусковой рычаг на полные обороты, взревела корабельная машина, за кормой бешено завертелись лопасти гребного винта, и буксир медленно двинулся вдоль пирса Кильского порта, разламывая ударами корпуса ледяное поле на множество сразу же уносимых в море кусков. Пробившись к одиноко стоявшей у причала субмарине, он подцепил ее и потащил в сторону Хольтенау. На протяжении всего перехода по Северному каналу из-за адского шума, вызванного грохотом раскалывающихся льдин, с лязгом и скрежетом трущихся о борта лодки, и непрерывных гудков буксира члены экипажа совершенно не слышали друг друга и изъяснялись в основном жестами.
На подходе к расположенному в устье Эльбы Брюнсбюттелю лодку заперли в шлюз, потом приподняли и выпустили прямо в открытое море, где на нее немедленно обрушились гигантские волны. Они так круто заваливали субмарину на бок, что порой казалось, будто она уже никогда не вернется в прежнее положение. Форштевень упорно разрубал бурлящие пенистые валы, иногда, как футбольный мяч, швырявшие лодку из стороны в сторону. Термометр показывал десять градусов ниже нуля.
Непрекращающаяся буря вынудила командира переждать непогоду в Гельголанде. Подводники по старинке называли эту военно-морскую базу «скалой, наполненной горючим».
Через два дня шторм несколько ослаб, и лодка в экономичном режиме под рев волн и завывание ветра двинулась в свою операционную зону. Кренясь с борта на борт и натужно скрипя корпусом, веретенообразная стальная махина медленно продвигалась к цели. Заметно потеплело, и столбик на термометре поднялся до трех градусов ниже нуля, однако рубка, палуба, орудие и нити антенн по-прежнему покрывались ледяной коркой. Свободные от вахты матросы упорно сбивали ее топорами, молотками и гаечными ключами. В конце концов командир понял, что нужно просто регулярно уходить на перископную глубину и тогда встречные водяные потоки полностью смоют лед. Через несколько дней мучительного плавания субмарина вышла за заданную позицию к северо-западу от побережья Шотландии.
Атлантика словно ошалела от шквальных ветров и внезапно обрушившегося на нее снегопада. Но уже чувствовалось смягчающее влияние Гольфстрима. Несколько дней лодка безрезультатно крейсировала в бушующем море. Наконец сигнальщик прохрипел сдавленным голосом:
– Слева по борту дымок!
Стремительно взлетая на волнах и лихо накреняясь, лодка ринулась вперед. Однако расстояние между ней и вражеским судном почти не уменьшалось. У привязанного страховочным линем к перископной тумбе сигнальщика лицо опухло от режущих ударов ветра, глаза покраснели, борода и брови были усеяны льдинками. 88-миллиметровое орудие фактически превратилось в пузырчатый кусок льда. Но командир наотрез отказался хотя бы раз уйти под воду для оттаивания корпуса. Одержимый честолюбием, он хотел как можно скорее выйти на дистанцию огня.
Наконец настал желанный для него миг. Субмарина скрылась под белыми гребнями волн, мотор бесшумно подал наверх перископ. Командир откинул эбонитовые рукоятки наведения и не поверил своим глазам. Сквозь мутную пелену брызг и серо-зеленой накипи отчетливо просматривались два грузовых судна общим водоизмещением приблизительно 1400 тонн. Впереди между белопенными валами раскачивался на бортовой волне сторожевой корабль. Командир приказал немедленно убрать перископ.
– Дьявольщина! – негромко выругался он. – Выходит, нам придется атаковать их средь бела дня. А лодку каждую секунду швыряет то вверх, то вниз. Нас и слепой заметит.
Но желание попасть в число «рекордсменов» возобладало, и командир, помедлив минуту-другую, скомандовал:
– Боевая тревога!
В пересечении нитей прицела оказался самый большой транспорт. Расстояние до него пока еще превышало 400 метров. На всякий случай командир велел приготовить к стрельбе два аппарата.
– Залп… с интервалом в четыре секунды!
– Первая вышла!
– Вторая вышла!
– Ныряем! – крикнул инженер-механик, и все, кто мог, бросились в носовую часть для придания ей дифферента. Прошло несколько секунд. Командир покосился на стрелки приборов. Неужели промахнулись? Или торпеды опять застряли в аппаратах. Внезапно послышался режущий уши шум винтов, и «Асдик» своими «дьявольскими коготками» начал скрестись в борта лодки. От мерного постукивания по корпусу сердца членов экипажа сжимались в предчувствии гибели. Штурман отвел глаза от вращающегося диска эхолота и вопросительно посмотрел на командира.
– Полная тишина! Никому не двигаться! – передал капитан-лейтенант по трубам в отсеки.
Сквозь стальную оболочку и толщу воды донеслись оглушительные разрывы глубинных бомб, последний из которых прогремел совсем рядом. Лодку встряхнуло так, что корма мгновенно провалилась вниз и стоявших подводников бросило на переборки, с которых посыпалась искромсанная в труху пробка. Со звоном разбились стеклянные колпаки осветительных плафонов, на электрощите вылетели предохранители, и отсеки погрузились в темноту.
– Вода! – раздался отчаянный крик.
– Где инженер-механик? – рявкнул командир.
– Здесь!
– Уходим на глубину!
Тьму прорезали мечущиеся лучики карманных фонариков.
– Уже восемьдесят метров, – тяжело дыша, пробормотал инженер-механик.
– Опускаемся еще ниже!
У рулевых-вертикальщиков пот заливал глаза, мокрые робы прилипли к разгоряченным телам.
Кто-то включил аварийное освещение.
Сторожевик сбросил новую серию бомб, с громким бульканьем погрузившихся в воду. Один за другим прогрохотали шесть взрывов.
– Немедленно сообщите о повреждениях в центральный пост! – потребовал инженер-механик.
Через какое-то время выяснилось, что треснули стекла манометров, главный электромотор работал с перебоями, вышел из строя гирокомпас и нарушена герметичность забортных клапанов.
Субмарина чуть покачивалась на глубине в 130 метров. Корпус трещал под напором мощного слоя воды, спрессованный воздух давил на уши, ломило в висках, надсадный кашель разрывал грудь.
– Что с аккумуляторными батареями?
– В порядке! – прозвучал из электроотсека взволнованный голос.
Все облегченно вздохнули. Если бы из баков выплеснулся электролит и смешался с плещущейся в трюмах морской водой, внутри лодки заклубились бы облака ядовитого хлора и ни у кого не было бы шансов остаться в живых.
Субмарина со скоростью 2 мили в час двигалась вперед. Взрывы постепенно замолкли. После заделки пробоин и магистрального трубопровода системы подачи сжатого воздуха, вода, уже залившая железный настил пола, спала и инженер-механик распорядился начать всплытие. На поверхности грозно вздымались волны и бушевал ветер, насвистывая и завывая на все лады. Командир скрепя сердце отправил командующему подводным флотом радиограмму с настоятельной просьбой разрешить им досрочно вернуться на базу. В ответ Дениц приказал «оставаться в отведенном квадрате до тех пор, пока вас не сменят, ибо противник везде и всюду должен постоянно чувствовать наше присутствие». На третий день в перекрестье прицела попало одинокое судно водоизмещением 2500 тонн. После попадания торпеды оно камнем пошло на дно. Никто из команды не успел добраться до шлюпок.
Эта лодка вместе с еще пятью субмаринами должна была, по выражению одного из нацистских журналистов, «держать Англию в напряжении и заставить ее перестать кичиться мощью своего военно-морского флота». От них лишь требовалось продемонстрировать могущество Германии. Поэтому они не добились сколько-нибудь значительных успехов. У многих возник вопрос, не приберегает ли военно-политическое руководство Третьего рейха остальные субмарины для участия в очередной агрессивной акции?