Текст книги "Хищник"

Автор книги: Патрисия Корнуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

Глава 47

Реба смотрела, как Марино не сводит глаз с хорошенькой медэкспертши. Та открывала дверцу машины, предварительно вооружившись кисточкой и листком белой бумаги.

Она собрала пакетики из-под суперглюбола и выбросила их в оранжевый контейнер для мусора, представляющего биологическую опасность. Став рядом, они с Марино стали осматривать кабину, перебрасываясь замечаниями, слышать которые Реба не могла. Потом хорошенькая медэкспертша засмеялась, и Реба почувствовала себя несчастной.

– Я ничего не заметил на стеклах, – громко сказал Марино, выпрямляясь.

– Я тоже.

Присев на корточки, он снова осмотрел внутреннюю сторону дверцы водителя. На этот раз он присматривался более внимательно, словно заметил что-то важное.

– Подойди-ка сюда, – окликнул он напарницу, продолжая игнорировать Ребу.

Они стояли так близко друг к другу, что между ними не воткнулся бы и листок бумаги.

– Смотри, – сказал Марино. – Здесь явно отпечатался какой-то металлический предмет.

– Только частично, – ответила она. – Похоже на что-то клинообразное.

Других отпечатков они не нашли, ни полных, ни частичных. В салоне тоже не было никаких пятен. Марино громко предположил, что внутри машины все было вытерто.

Он не сдвинулся с места, когда Реба попыталась подойти к машине. А ведь она имеет полное право участвовать в осмотре. Это ее дело, а не его. Что бы он там ни думал и ни говорил о ней, она детектив и должна расследовать это дело.

– Прошу прошения, вы не пропустите меня к машине? – произнесла она с уверенностью, которой на самом деле не ощущала. – Что вы обнаружили на ковриках? – Это уже относилось к хорошенькой медэкспертше.

– Они относительно чистые, есть только небольшие загрязнения, которые обычно остаются, когда их вытряхивают или чистят не очень мощным пылесосом. Возможно, там есть пятна крови, но это надо проверять.

– Вполне может быть, что машину использовали, а потом вернули на место, – отважно предположила Реба.

На лице Марино появилось то же мрачное и отсутствующее выражение, какое было у него в «Сирене».

– После исчезновения владельцев эта машина не проходила ни через один пост оплаты.

– О чем это ты? – наконец удостоил ее взглядом Марино.

– Мы проверили автостраду «Санпас», но это еще ни о чем не говорит. Есть много бесплатных дорог. Возможно, она ехала по одной из них.

– Все это лишь домыслы, – буркнул Марино, отвернувшись.

– А что в этом плохого?

– Такие данные в суде не проходят! – отрезал он, глядя мимо нее. – Гадание на кофейной гуще. Если ты начнешь говорить «возможно», защитник сожрет тебя с потрохами.

– Не вижу ничего страшного, чтобы высказывать предположения, – продолжала стоять на своем Реба. – Что, если кто-то похитил этих людей на их машине, а потом вернул ее обратно и бросил незапертой на траве? Это довольно хитрый ход. Если кто-то видел, как машина отъезжала от дома, вряд ли это показалось ему странным. Когда она вернулась, на это тоже скорее всего не обратили внимания. Но могу поспорить, что никто ничего не видел, потому что было темно.

– Я хочу, чтобы собранные образцы проверили немедленно, а отпечатки пальцев пропустили через APIS[Автоматическая система распознавания отпечатков пальцев.], – безапелляционно заявил Марино, пытаясь оставить за собой последнее слово.

– Кто спорит? – усмехнулась хорошенькая специалистка. – Я сейчас принесу свой волшебный ящик.

– А правда, что у Люси в том ангаре стоят бронированные «хаммеры», скоростные катера и аэростаты?

Хорошенькая специалистка засмеялась и, стянув перчатки, бросила их в мусорный бак.

– Кто вам это сказал?

– Да так, придурок один.

В семь тридцать вечера дом Дагги Симистер погрузился во тьму. Люси стояла наготове, держа в руке пусковой тросик фотокамеры.

– Начали, – скомандовала она, и Леке стала опрыскивать люминолом переднее крыльцо.

Чтобы начать обработку, им пришлось дожидаться темноты. Следы ярко вспыхивали и исчезали. Люси живо щелкала фотокамерой, но вдруг остановилась.

– В чем дело? – спросила Леке.

– У меня какое-то странное ощущение, – задумчиво сказала Люси. – Дай-ка мне пульверизатор!

Леке протянула ей бутылочку.

– Какие вещества чаще всего дают ложную реакцию на люминол? – спросила Люси.

– Отбеливатели.

– А еще?

– Медь.

Люси начала широкими движениями разбрызгивать люминол по земле, и трава засветилась зловещим синевато-зеленым огнем, вспыхивая и угасая, как переливающаяся водная гладь. Она впервые видела такое.

– Единственное разумное объяснение – светятся фунгициды на основе меди, – заметила Люси. – Их применяют для профилактики цитрусовой гнили. Правда, они не всегда помогают. Посмотри, сколько зараженных деревьев помечено красным.

– Кто-то прошел по ее участку и занес фунгицид в дом, – сказала Леке. – Возможно, цитрусовый инспектор.

– Вот это мы и должны выяснить.

Глава 48

Марино терпеть не мог модные рестораны южного побережья и никогда не ставил свой «харлей» рядом со всякой мелочью вроде японских мотороллеров, которые в это время уже тесно жмутся вдоль разогретых тротуаров. Он медленно ехал по Оушен-драйв, втайне радуясь, что его мощно ревущий красавец раздражает слух посетителей ресторанчиков, неспешно потягивающих мартини и сухое вино за маленькими, освещенными свечами столиками.

Он остановился в нескольких дюймах от заднего бампера красного «ламборджини», включил сцепление и поддал газу – ровно настолько, чтобы дать о себе знать всем окружающим. «Ламборджини» немного подал вперед. Марино, отчаянно газуя, тут же последовал за ним. «Ламборджини» подвинулся еще, и то же самое сделал Марино. Его «харлей» издавал львиный рык. Из открытого окна машины высунулась голая рука с длинными ярко-красными ноготками и сделала предупреждающий жест.

Улыбнувшись, он опять поддал газу и, лавируя между машинами, остановился рядом с «ламборджини» и уставился на смуглую девушку, сидевшую за рулем. На вид ей было лет двадцать, вся ее одежда состояла из джинсового жилета и шортов. Сидевшая рядом женщина была довольно невзрачна, но компенсировала это обстоятельство почти полным отсутствием одежды. На ней была лишь узкая черная полоска, прикрывавшая грудь, и шорты, которые вообще ничего не прикрывали.

– Как же ты печатаешь и занимаешься хозяйством с такими ногтями? – спросил Марино девушку, перекрывая голосом рев двигателей.

Он растопырил свои толстые пальцы, чтобы как можно доходчивее выразить свое отношение к ее акриловым ногтям.

Девушка подняла глаза на светофор, и на ее хорошеньком надменном личике появилось нетерпеливое выражение – когда же наконец зажжется зеленый и она сможет умчаться от этого дикобраза в черном?

– Отвали от моей машины, козел, – процедила она с сильным испанским акцентом.

– Что за выражения в устах дамы? – укоризненно покачал головой Марино. – Вы меня неприятно удивили.

– Иди ты на…

– А может, выпьем, крошки? А потом пойдем на танцы.

– Оставь нас в покое, кретин.

– Я сейчас вызову полицию, – пригрозила та, что была прикрыта черными ленточками.

Наконец загорелся зеленый свет. Марино опустил шлем, тот самый, с трассирующими пулями, и сорвался с места, оставив дам далеко позади. Свернув на Четырнадцатую улицу, он остановился рядом со счетчиком перед тату-салоном «Лу», заглушил двигатель и соскочил с седла. Включив блокировку, он перешел на другую сторону улицы, где находился самый старый на южном побережье бар – единственное местное заведение, которое он посещал достаточно часто. «Двойку треф», или просто «Двойку», как его называли постоянные посетители, не следовало путать с «двойкой» «харлей-дэвидсона». «Двойная тусовка» – так Марино называл вечера, когда он на своей «двойке» приезжал в бар «Двойка», темное логово с черно-белым плиточным полом, бильярдным столом и голой неоновой красоткой на вывеске.

Увидев Марино, Рози тут же начала наливать ему «Будвайзер». Здесь знали, что он пьет.

– Ты будешь не один? – спросила она, ставя высокий пенящийся стакан на старую дубовую стойку.

– Ты ее не знаешь. И со мной сегодня ты тоже не знакома.

– Ох-ох-ох, – вздохнула Рози, наливая в стакан водку для старика, сидевшего на соседнем стуле. – Никого я тут не знаю, и в первую голову вас двоих. Хорошенькое дело. А может, оно и к лучшему.

– Не разбивай мне сердце, – сказал Марино, подвигая к ней свой стакан. – Брось-ка сюда пару кусочков лайма.

– Какие у нас замашки, – улыбнулась Рози, опуская в стакан несколько кружочков. – Так тебя устроит?

– Очень хорошо.

– Я не спрашиваю, хорошо или плохо. Главное, чтобы тебе нравилось.

Как водится, местные завсегдатаи не обращали на них ни малейшего внимания. Застыв в оцепенении в глубине бара, остекленевшими глазами они смотрели на экран большого телевизора, где показывали бейсбольный матч. Марино не знал их имен, да это было и ни к чему. Там сидели толстяк с козлиной бородкой, толстая тетка, которая вечно на что-то жаловалась, и ее тощий приятель, очень похожий на хорька – с его длинными желтыми зубами. «Интересно, как они трахаются?» – подумал Марино. Он представил себе худосочного ковбоя, подскакивающего на огромном брыкающемся быке. Все они курили. Во время «двойных тусовок» Марино обычно позволял себе несколько сигарет, временно забывая о рекомендациях доктора Селф. Ей не обязательно знать, что здесь происходит.

Взяв стакан с пивом, Марино отошел к бильярдному столу и вытащил из кучки прислоненных к стене в углу кий. Сложив шары, он с сигаретой в зубах обошел вокруг стола, натирая мелом кий. Краем глаза он заметил, как «хорек» направился в туалет, прихватив с собой свой стакан, чтобы его кто-нибудь не стянул. От недремлющего ока Марино не ускользала ни одна мелочь.

Вот в бар, пошатываясь, вошел костлявый бродяга с всклокоченной бороденкой и тощим хвостиком волос на затылке. На нем был темная бесформенная одежда, которой его, вероятно, снабдила какая-нибудь благотворительная организация, грязная бейсболка с надписью «Майамские дельфины» и нелепые розовые очки. Опустившись на стул возле двери, он засунул в задний карман штанов что-то похожее на половую тряпку. На стоянке у бара какой-то парень тряс сломанный счетчик, который только что проглотил его деньги.

Поглядывая по сторонам сквозь пелену сигаретного дыма. Марино загнал в лузу два шара.

– Отлично. Как всегда, в точку, – похвалила Марино Рози, наливая ему еще стакан. – Где тебя носило все это время?

Выглядела она довольно привлекательно, несмотря на свой несколько измотанный вид, но ни один из посетителей не отваживался приставать к этой малышке, даже напившись в лоск. Марино был однажды свидетелем, как она перешибла бутылкой руку верзиле, попытавшемуся ущипнуть ее за зад.

– Все, посылаю всех подальше и хожу только сюда, – заверил ее Марино, ударяя кием по шару.

Шар покатился по зеленому сукну и застыл в центре поля.

– Черт, – пробормотал Марино.

Прислонив кий к столу, он перешел к музыкальному автомату. Рози откупорила две бутылки пива «Миллер лайт» и поставила их перед толстухой и «хорьком».

Рози постоянно находилась в движении, как включенный стеклоочиститель автомобиля. Вытерев руки о джинсы, она стала смотреть, как Марино выбирает любимые мелодии семидесятых.

– Ну, чего уставился? – обратился он к бродяге, сидевшему у двери.

– Может, сыграем?

– Я занят! – отрезал Марино, не оборачиваясь.

– Сначала закажи что-нибудь, – вмешалась Рози. – Нечего здесь болтаться просто так. Сколько раз тебе говорить?

– Я думал, может, он захочет сыграть со мной, – пробурчал бродяга.

Вытащив из штанов свою тряпку, он стал нервно теребить ее в руках.

– Убирайся. Ты помнишь, что я сказала тебе прошлый раз, когда ты приперся сюда в сортир? – грозно осведомилась Рози, уперев руки в бока. – Если хочешь здесь сидеть, плати денежки.

Продолжая мять тряпку, бродяга поднялся со стула. Вид у него был пришибленный, но в глазах светился огонек.

– Я думал, может, вы захотите со мной сыграть, – повернулся он к Марино.

– Пошел вон! – раскричалась Рози.

– Я провожу его. – Марино подошел к бродяге. – Двигай отсюда, приятель, пока не поздно. Ты ведь знаешь, какая она.

Бродяга не стал сопротивляться. К удивлению Марино, запах от него был вполне терпимый. Они вышли на улицу, где молодой придурок продолжал трясти счетчик.

– Это тебе не яблоня, приятель, – беззлобно прокомментировал Марино его энтузиазм.

– Иди ты на…

Сделав несколько широких шагов. Марино свирепо навис над парнем. Тот в испуге вытаращил глаза.

– Что ты сказал? – рявкнул Марино, схватив его за ухо. – Может, я неправильно понял?

– Я опустил в него три четвертака.

– Какая жалость. Давай-ка влезай в свою говенную машину и уноси свою задницу, пока я не арестовал тебя за порчу городского имущества, – пробасил Марино, хотя он уже давно никого не был вправе арестовывать.

Бродяга, то и дело оглядываясь, поплелся по улице. Он словно ждал, что Марино пойдет за ним. Когда «мустанг» незадачливого водителя рванул с места, он что-то произнес.

– Это ты мне? – спросил Марино.

– Он все время так делает, – тихо сказал бродяга. – Я его знаю. Он сроду не положил ни цента в счетчик, только трясет их, пока они не сломаются.

– Чего ты хочешь?

– Джонни приходил сюда накануне того дня, когда это случилось.

– О ком ты?

– Вы знаете о ком. Он не убивал себя. Я знаю, кто это сделал.

Марино почувствовал нечто похожее на то, что он испытал, когда вошел в дом миссис Симистер. Взглянув в конец улицы, он увидел Люси. Она медленно шла по тротуару. Одета она была не так, как всегда.

– В тот вечер мы с ним играли в бильярд. На руках у него были шины, но, похоже, они ему не мешали. Играл он отлично.

Марино незаметно наблюдал за Люси. Выглядела она как любая из местных лесбиянок, что ходили здесь косяками. Похожая на мальчишку, но хорошенькая и сексуальная, она была одета в дорогие потертые джинсы, пестревшие дырами. Под курткой из мягкой черной кожи виднелась белая майка, облегающая грудь. Марино всегда нравилась ее грудь, хотя по идее он не должен был обращать на нее внимания.

– Я видел его только один раз. Он был с девушкой, – продолжал бродяга, беспокойно озираясь. – Сдается мне, что ее-то вам и нужно искать. Это все, что я хотел сказать.

– Какая еще девушка, и какое мне до нее дело? – буркнул Марино.

Он смотрел, как Люси подходит к бару, внимательно оглядывая улицу, чтобы удостовериться, что за ней никто не следит.

– Хорошенькая, – уточнил бродяга. – Из тех, на кого пялятся и мужики, и бабы. Одета в обтяжку и все такое. Но здесь она никому не понравилась.

– Похоже, и тебя здесь не слишком привечают. Иначе не выставили бы.

Люси прошла мимо них, словно они были пустым местом, и исчезла за дверью бара.

– В тот вечер Джонни купил мне выпивку, потому меня и не вышвырнули. Мы играли в бильярд, а его девчонка сидела рядом с музыкальным автоматом и все оглядывалась по сторонам, словно первый раз в жизни попала в такую дыру. Пару раз она срывалась в туалет, и там потом попахивало травкой.

– А ты что, ходишь в женский туалет?

– Нет, я слышал, как говорили женщины за стойкой. От таких, как она, одни неприятности.

– А как ее звать, случайно, не знаешь?

– Да нет, откуда…

Марино зажег сигарету.

– А почему ты думаешь, что она как-то связана с тем, что случилось с Джонни?

– Уж очень она мне не понравилась. Да и остальным тоже. А больше я ничего не знаю.

– Ты уверен?

– Да, сэр.

– Больше никому не говори об этом, понял?

– Да на фига мне…

– На фига или не на фига, а держи язык за зубами. А сейчас расскажи-ка мне, как ты, черт побери, узнал, что я сегодня буду здесь, и почему сунулся именно ко мне?

– Да у вас мотоцикл больно крутой, – пробурчал бродяга, бросив взгляд на другую сторону улицы. – Мимо такого не пройдешь. И потом, здесь все знают, что вы были следователем по убийствам, а теперь занимаетесь частным сыском в каком-то полицейском заведении на севере.

– Откуда меня все знают? Я что, здешний мэр?

– Вы здесь частый посетитель. Я несколько раз видел вас с другими байкерами. Когда это случилось, я несколько недель вас искал, хотел поговорить. Сейчас у меня черная полоса, но я надеюсь на лучшее.

Достав портмоне, Марино вынул оттуда пятидесятидолларовую бумажку и протянул бродяге.

– Если разузнаешь что-нибудь об этой девчонке, получишь еще. Как тебя найти?

– Я каждый день на новом месте. Кручусь колесом.

Марино дал ему номер своего сотового.

– Еще стаканчик? – спросила Рози, когда Марино вернулся в бар.

– Лучше налей бензина. Помнишь, сюда перед Днем благодарения приходил такой симпатичный блондинистый доктор с девушкой? Он еще играл в бильярд с тем типом, которого ты сейчас выставила.

Рози задумалась, вытирая стойку, потом покачала головой.

– Сюда приходит много народу. И потом, прошло столько времени… За сколько дней до праздника он приходил?

Марино посмотрел на дверь. Было уже почти десять.

– Возможно, накануне.

– Нет, меня здесь не было. У меня, как ни странно, тоже есть личная жизнь, и я не торчу здесь каждую ночь. На День благодарения я уезжала в Атланту к сыну.

– Возможно, он был здесь с девушкой, которая баловалась травкой. Доктора видели с ней накануне его смерти.

– Ничего не знаю.

– А может быть, она приходила, когда тебя не было в городе?

Рози продолжала ожесточенно тереть стойку.

– Не создавай мне лишние проблемы.

Люси села у окна рядом с музыкальным автоматом. Марино устроился за столиком в другом конце бара, подключив наушники к рации. Выглядела она как сотовый телефон. Он курил и потягивал безалкогольное пиво.

Местная публика, как обычно, была погружена в себя. Всякий раз, когда Люси приходила сюда с Марино, она заставала здесь одних и тех же неудачников, которые сидели на одних и тех же стульях, курили ментоловые сигареты и пили легкое пиво. Рози была единственным человеком, который был допущен в их узкий круг. Один раз она рассказала Люси, что толстуха и ее хлипкий дружок были когда-то богаты и жили в престижном районе Майами, пока он не угодил в тюрьму, продав наркоту тайному агенту полиции. Теперь она работает кассиром в банке, а он живет за ее счет. Толстяк с козлиной бородкой служит поваром в дешевой закусочной. Он приходит сюда каждый вечер, напивается в стельку, а потом садится за руль и едет домой.

Люси и Марино игнорировали друг друга. Оба они чувствовали себя неловко, несмотря на то, что это была далеко не первая их совместная операция. Люси терпеть не могла, когда за ней следили, даже если это диктовалось соображениями безопасности.

Она проверила беспроводной микрофон, прикрепленный внутри ее кожаной куртки. Чтобы никто в баре не заметил ее переговоров, Люси нагнулась, делая вид, что завязывает шнурок на ботинке.

– Пока никого, – передала она Марино.

Было уже три минуты одиннадцатого. Люси продолжала ждать, потягивая безалкогольное пиво. Потом опять посмотрела на часы. Прошло еще пять минут. Дверь открылась, и в бар вошли двое мужчин.

Еще через две минуты она передала Марино:

– Что-то не так. Пойду посмотрю. Оставайся здесь.

Люси шла по Оушен-драйв, стараясь разглядеть в толпе Стиви.

С наступлением ночи жизнь на южном побережье начинала бурлить. Улицы заполнялись людьми и автомобилями. Глупо искать Стиви среди такого столпотворения. Она не пришла. Вполне вероятно, что она сейчас находится за сотни миль от этого места. Но Люси продолжала ее высматривать.

Она вспомнила, как Стиви нашла ее «хаммер», припаркованный у гостиницы «Якорь». Она сказала, что шла по ее следам, оставленным на снегу. Как Люси могла ей так наивно поверить. Следы были хорошо видны лишь рядом с коттеджем и совершенно терялись на тротуаре, истоптанном множеством ног. Ведь в то утро по Принстауну ходила не одна Люси. Еще она вспомнила о сотовом телефоне, принадлежавшем парню по имени Дат, о красных отпечатках рук, о Джонни. Как же безрассудно она себя повела! Какой оказалась неосмотрительной и близорукой.

Скорее всего Стиви и не собиралась встречаться с ней в «Двойке». Она просто дразнила ее, играла с ней, точно так же, как в тот вечер у «Лорейн». Видно, это ей не впервой. Она явно ведет какую-то тонкую, изощренную игру.

– Ну, нашла? – послышался в микрофоне голос Марино.

– Я возвращаюсь. Никуда не уходи.

Перейдя Одиннадцатую улицу, Люси направилась к Вашингтон-авеню. Когда она проходила здание суда, мимо нее проехал белый «шевроле-блейзер» с затемненными стеклами. Невольно вспомнив о пистолете в ножной кобуре, она ускорила шаг, задыхаясь и уже не ощущая прежней уверенности в себе.

Глава 49

Кембридж накрыла еще одна снежная буря, и Бентон с трудом различал дома на противоположной стороне улицы. С неба валил неправдоподобно густой снег, укрывая все вокруг белой ватой.

– Если хочешь, я сварю еще кофе, – сказала Скарпетта, входя в гостиную.

– Мне уже достаточно, – ответил Бентон, не поворачиваясь.

– Мне тоже, – согласилась она.

Бентон слышал, как она присела у камина, поставив кружку на каминную полку. Почувствовав на себе ее взгляд, он повернулся и посмотрел на нее, не зная, что сказать. Волосы у нее были мокрые, на голое тело она набросила черный шелковый халат, открывавший глубокую ложбинку на груди. Ее кожа, гладкая и нежная, сияла безукоризненной белизной, как у молодой девушки. Огонь играл на коротких светлых волосах и точеном лице, оттеняя их красоту. Бентон вдруг остро почувствовал, как сильно он ее любит, но нужные слова никак не приходили на ум. Он не знал, как поправить дело.

Вчера вечером она сказала, что уходит от него. В такой ситуации обычно начинают укладывать чемодан, но она всегда приезжала налегке. Все ее вещи хранились здесь. Ведь этот дом принадлежал и ей тоже. Все утро Бентон прислушивался к звукам выдвигаемых ящиков и открываемых шкафов, этой печальной симфонии расставания.

– Ты не можешь ехать сейчас, – наконец сказал он. – Видишь, как все замело?

На улице не было видно ни одной машины, лишь тонкие силуэты деревьев темнели на фоне светящейся белизны.

– Я понимаю, что ты чувствуешь, но сейчас уехать не получится. Сегодня всем придется сидеть дома и ждать, пока почистят улицы.

– Но у тебя же внедорожник, – возразила Скарпетта, глядя на свои руки, сложенные на коленях.

– Здесь выпадет не меньше двух футов снега. Если я даже сумею довезти тебя до аэропорта, твой самолет все равно никуда не полетит. Во всяком случае, сегодня.

– Ты должен поесть.

– Я не голоден.

– Как насчет омлета с вермонтским чеддером? Тебе обязательно надо поесть. Ты сразу почувствуешь себя лучше.

Подперев подбородок рукой, Скарпетта, не отрываясь смотрела на Бентона. Блестящий черный шелк обтягивал ее тело, придавая ему сходство со скульптурой. Бентон почувствовал, что его тянет к ней так же сильно, как и пятнадцать лет назад, когда они встретились впервые. Тогда оба они были старшими судмедэкспертами. Он работал в отделе изучения поведенческих характеристик ФБР, а она – в Центре судебно-медицинской экспертизы штата Виргиния. Они разбирали какое-то особенно гнусное дело, а она в это время вошла в конференц-зал. Он до сих пор помнит, как она выглядела, когда он впервые увидел ее. Длинный белый халат, надетый на жемчужно-серый костюм в тонкую полоску, ручки, выглядывающие из карманов, гора папок в руках. Он был поражен ее руками, сильными и ловкими и в то же время такими изящными.

Наконец он заметил, что она на него смотрит.

– Кому ты только что звонила? – спросил Бентон. – Я слышал, как ты разговаривала по телефону.

«Должно быть, она звонила своему адвокату, – подумал он. – Или Люси. Хотела сказать, что порывает со мной».

– Я звонила доктору Селф. Но не застала ее дома и оставила сообщение.

Бентон был озадачен.

– Ты наверняка помнишь ее. Возможно, даже слушаешь ее передачи по радио, – сухо сказала Скарпетта.

– Только не это.

– Но ее слушают миллионы людей.

– А зачем ты ей звонила?

Скарпетта рассказала ему о Дэвиде Лаке и прописанных ему лекарствах, добавив, что доктор Селф не выразила ни малейшего желания сотрудничать, когда она позвонила ей первый раз.

– Ничего удивительного. Она же чокнутая. Законченная эгоистка. И имечко у нее подходящее. Селф[Self – собственная персона (англ.).].

– В обшем-то она имела на это право. У меня нет соответствующих полномочий. Ведь пока речь не идет об убийстве. На этом этапе доктор Селф не обязана отвечать на вопросы судмедэксперта. И чокнутой я бы ее не назвала.

– Психичка тебе больше нравится? Ты хоть слышала, что она несет?

– Так, значит, ты все-таки ее слушаешь.

– В следующий раз приглашайте в академию настоящего психиатра, а не пустую радиобалаболку.

– Это была не моя идея. Я была категорически против. Но у нас все решает Люси.

– Но это же смешно. Люси терпеть не может таких дамочек.

– Я думаю, что это Джо предложил пригласить к нам доктора Селф. Своего рода маневр нового преподавателя. Заполучить знаменитость для летнего курса и попасть к ней на шоу. Он там уже постоянный гость. И они уже успели обсудить нашу академию в прямом эфире, что меня вовсе не приводит в восторг.

– Идиот. Они друг друга стоят.

– Люси просто не обратила на это внимания. На лекции она, естественно, не ходила. Ей наплевать, что делает Джо. Последнее время она вообще на многое закрывает глаза. Ну, что будем делать?

Это уже относилось не к Люси.

– Не знаю.

– Ты же психолог. Кому, как не тебе, об этом знать. Ты каждый день имеешь дело с психическими травмами.

– Я и сам поставлен в психотравмирующую ситуацию. Здесь ты права. Если бы я был твоим психотерапевтом, то предположил бы, что ты переносишь свой гнев и обиду на меня, потому что не можешь излить их на Люси. Ведь невозможно злиться на человека, у которого опухоль в мозгу.

Скарпетта отодвинула экран и подложила в камин дров. Огонь затрещал и рассыпался искрами.

– Она всю жизнь терзает меня, – призналась Скарпетта. – Никто так не испытывал моего терпения, как она.

– Люси – единственный ребенок женщины с пограничным изменением личности, – начал объяснять Бентон. – Гиперсексуальной нарциссистки. Твоей сестры. Прибавь сюда то, что Люси необыкновенно одаренная особа. У нее оригинальное мышление. И она имеет нетрадиционную сексуальную ориентацию. Вполне достаточно, чтобы замкнуться в себе.

– То есть стать закоренелой эгоисткой.

– Мы становимся эгоистами, когда нам лезут в душу. Она думала, что если ты узнаешь о ее опухоли, то будешь относиться к ней иначе, а этого она боялась больше всего. Когда о твоем несчастье узнают другие, оно становится реальным.

Скарпетта как завороженная смотрела в окно, затянутое снежной дымкой. Земля была покрыта толстым слоем снега, который превратил припаркованные машины в некое подобие сугробов. В такую погоду даже дети предпочитай оставаться дома.

– Слава Богу, что я сходил в магазин, – заметил Бентон.

– Кстати, пойду сварганю что-нибудь на обед. Мы устроим пир и постараемся провести этот день наилучшим образом.

– У тебя когда-нибудь было раскрашенное тело?

– Мое или чужое?

Он чуть улыбнулся.

– Конечно, чужое. Твое не нуждается в раскраске. Я говорю о том убийстве. Красные отпечатки рук на теле женщины. Интересно, когда их нанесли? При жизни или уже после смерти? Есть ли способ это установить?

Скарпетта посмотрела на него долгим взглядом. За ее спиной плясали языки пламени и потрескивали дрова.

– Если он сделал это, когда она была еще жива, мы имеем дело с особого рода преступником. Как страшно и унизительно сидеть на привязи, – продолжил Бентон.

– А она была привязана?

– На ее запястьях и лодыжках имеются покрасневшие участки, которые судмедэксперт охарактеризовала как вероятные ушибы.

– Вероятные?

– То есть полученные еще перед смертью. Ведь тело пролежало долгое время на холоде. Во всяком случае, так она утверждает.

– Кто?

– Здешний старший медэксперт.

– Бостонские судмедэксперты не вызывают у меня большого доверия, – заявила Скарпетта. – Она вела себя на месте преступления как слон в посудной лавке.

– Буду тебе признателен, если ты посмотришь протокол. Он у меня на диске. Мне хочется знать твое мнение об этих узорах и обо всем остальном. Для меня очень важно, когда он разрисовал ее – до или после смерти. Жаль, что мы не можем просканировать ее мозг и узнать, как все это произошло.

Скарпетта приняла последнее замечание всерьез.

– Но это был бы кошмар. Даже для тебя. Если это вообще возможно.

– Бэзилу, например, очень хочется, чтобы я увидел, что там у него в мозгах.

– Опять наш ненаглядный Бэзил, – произнесла Скарпетта без всякого энтузиазма. Ей очень не нравилась вся эта возня с Бэзилом Дженретом.

– А ты бы хотела это увидеть? Теоретически?

– Даже если бы существовал способ воспроизвести последние мгновения человеческой жизни, вряд ли это можно считать надежным свидетельством. Мне кажется, что человеческий мозг имеет свойство интерпретировать события таким образом, чтобы свести до минимума травматический эффект.

В этот момент у Скарпетты зазвонил сотовый.

Это был Марино.

– Срочно звони по добавочному два сорок три.