Текст книги "Хищник"

Автор книги: Патрисия Корнуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

Глава 39

Бентон увеличил одну из фотографий.

Она была похожа на отвратительный порнографический снимок. Жертва лежала на спине с широко раскинутыми руками и ногами. Ее бедра были обернуты окровавленными белыми брюками, на размозженную голову были натянуты вымазанные фекалиями белые трусы с двумя дырками для глаз. Бентон в раздумье откинулся на спинку стула. Было бы слишком просто считать, что тот, кто бросил тело в Уолденском лесу, сделал это лишь для того, чтобы шокировать публику. Здесь явно был какой-то иной умысел.

В этом деле было что-то смутно ему знакомое.

Белые брюки… Они были вывернуты наизнанку. Это могло объясняться несколькими причинами. Она могла снять их сама во время заточения. Или же убийца стащил их с нее уже после. Полотняные брюки. В это время года в таких в Новой Англии никто не ходит. Фотография их, лежащих на секционном столе, говорила о многом. Вся их передняя часть от колен и выше была коричневой от засохшей крови. Ниже колен были заметны лишь небольшие пятна. Значит, она стояла на коленях, когда он в нее стрелял. Бентон представил себе эту картину. И позвонил Скарпетте. Ее телефон молчал.

Унижение. Упоение властью над жертвой, ее абсолютной беспомощностью. Колпак на ее голове – как у приговоренного к смерти или попавшего в плен. Желание вселить страх и поиздеваться. Убийца проигрывал какие-то события своей жизни. Возможно, то, что произошло с ним в детстве, к примеру, сексуальное насилие. Или садизм. Такое часто случается. Поступай с другими так, как поступили с тобой. Бентон опять позвонил Скарпетте. Никакого эффекта.

Он подумал о Бэзиле. Тот тоже придавал некоторым из своих жертв определенные позы, прислонял их к разным предметам, например к перегородке женского туалета. Бентон вспомнил фотографии, сделанные на местах преступлений Бэзила и во время вскрытия его жертв. Там тоже были окровавленные лица без глаз. Возможно, сходство в этом. Натянутые на голову трусы с дырами для глаз – безглазые жертвы Бэзила.

Вероятно, дело здесь в колпаке. Надеть его – значит полностью подчинить себе жертву, лишить ее возможности сопротивляться или убежать. Своего рода символ мучений, страха и наказания. На жертвах Бэзила не было колпаков, во всяком случае, никто их не видел. Но ведь никогда нельзя с точностью сказать, как именно происходило садистское убийство. Жертва уже ничего не расскажет.

Зря он столько времени копался у Бэзила в голове.

Бентон еще раз позвонил Скарпетте.

– Это я, – сказал он, когда наконец услышал ее голос.

– Я уже сама собиралась звонить тебе, – холодно и резко сказала она.

Голос у нее срывался.

– Ты чем-то расстроена?

– Тебе лучше знать, Бентон, – ответила она с той же необычной интонацией.

– Ты что, плакала?

Почему она так с ним разговаривает?

– Я хотел поговорить с тобой об этом нашем случае. – Он был близок к отчаянию. Она была единственной, кто мог привести его в такое состояние. – Я надеялся обсудить это дело с тобой. Сейчас как раз им занимаюсь.

– Я рада, что ты хоть что-то желаешь со мной обсуждать. – Она сделала ударение на «что-то».

– Что случилось, Кей?

– Люси. Это с ней случилось! Ты уже год назад знал об этом. Как ты мог молчать?

– Так, значит, она тебе сказала… – задумчиво произнес он, потирая подбородок.

– Ее обследовали в твоей проклятой больнице, а ты и словом не обмолвился. Как так можно? Это ведь моя племянница, а не твоя. Ты не имеешь права…

– Она не велела мне говорить.

– Какое она имела право?

– Это ее личное дело, Кей. Никто тебе ничего не скажет без ее согласия. Даже ее доктора.

– Но тебе же она рассказала!

– На то были причины…

– Нам надо поговорить. Но теперь я вряд ли смогу доверять тебе…

Бентон почувствовал, как внутри у него все напряглось. Он тяжело вздохнул. Они редко ссорились, и для него не было ничего ужаснее этих стычек.

– Разговор окончен! – отрезала Скарпетта. – Но мы к нему еще вернемся.

Не прощаясь, она отключилась. Бентон застыл в кресле, невидящим взором уставившись на жуткую фотографию в мониторе. Потом принялся вновь просматривать дело, перечитывая протоколы и отчет Траша, который тот составил специально для него. Совсем отвлечься от невеселых дум не получалось, но все же…

Тело, должно быть, волочили по снегу. От стоянки к месту, где его нашли, тянулись глубокие борозды. На снегу остались только следы убийцы. Он был в ботинках на толстой подошве – размер девятый или десятый.

Скарпетта не права, обвиняя его! Он не мог поступить иначе. Люси попросила его сохранить все втайне. Сказала, что никогда не простит ему, если он проболтается, особенно ее тетке или Марино.

Ни крови, ни каких-либо пятен на снегу не обнаружили. Значит, тело было во что-то завернуто. Полиция обнаружила в бороздах волокна ткани.

Скарпетта просто обратила на него свое недовольство племянницей. Она напала на него, ибо бессильна перед Люси и ее опухолью. Сердиться на больных не в ее правилах.

Под ногтями, в засохшей крови, на ссадине и волосах были обнаружены волокна и микроскопические час тины мусора. Предварительный лабораторный анализ показал что это волокна хлопка и частицы ковра, неорганические вещества, фрагменты насекомых и растений, цветочная пыльна – словом, все, что медэксперт емко обозначил словом «грязь».

На столе зазвонил телефон. Решив, что это Скарпетта, Бентон торопливо схватил трубку.

– Говорит дежурный врач Маклейновской больницы.

Бентон с трудом скрыл разочарование и обиду. Он надеялся, что Скарпетта ему перезвонит. Раньше она никогда не бросала Трубку.

– Могу я поговорить с доктором Уэсли?

Бентон до сих пор не мог привыкнуть, что его так называют. Он уже много лет носил звание доктора философии, но никогда не требовал, чтобы к нему так обращались.

– Я вас слушаю, – вздохнул он.

Люси сидела на кровати в гостевой комнате своей тетки. Вокруг было темно. Она слишком много выпила, чтобы сесть за руль. На дисплее «Трео», когда она пробежала джойстиком по меню, высветился номер с кодом 617. Алкоголь еще не выветрился у нее из головы.

Она сидела и вспоминала Стиви, как та поникла, когда Люси ее выставила, как она пошла за ней на стоянку, как снова стала соблазнительной, загадочной и уверенной в себе в момент прощания… На Люси нахлынули прежние чувства. Она пыталась им сопротивляться, но они взяли верх…

Мысли о Стиви не давали ей покоя. Эта девушка явно что-то знала! Она была в Новой Англии как раз в то время, когда там убили женщину, найденную у Уолденского озера. И эти странные отпечатки рук на них обеих. Стиви сказала, что нарисовала их не сама. Это сделал кто-то.

Кто?

Чуть поколебавшись, Люси нажала на кнопку соединения. Она должна проверить этот номер и убедиться, что он действительно принадлежит Стиви!

– Алло!

– Стиви?

Так, значит, номер ее.

– Ты меня помнишь?

– Как можно забыть тебя?

Ее низкий голос звучал по-прежнему соблазнительно, и Люси почувствовала, что опять теряет голову. Пришлось напомнить себе, зачем она звонит.

Отпечатки. Откуда они у нее? Кто их нарисовал?

– Вот уж не ожидала, что ты мне позвонишь, – проворковала Стиви.

– Ну вот, позвонила.

– А почему ты так тихо говоришь?

– Я не у себя дома.

– Вероятно, я не должна задавать лишних вопросов. Но уж очень трудно удержаться. С кем ты сейчас?

– Ни с кем. Ты все еще в Принес?

– Я уехала сразу же вслед за тобой. И никуда не заезжала. Сейчас я дома.

– В Гейнсвилле?

– А ты где?

– Я до сих пор не знаю твоей фамилии, – заметила Люси.

– А у кого ты, если не у себя? У тебя ведь свой собственный дом? Или я ошибаюсь?

– Ты на юг не собираешься?

– Я человек свободный. Езжу куда хочу. Ты сейчас в Бостоне?

– Я во Флориде. И очень хочу тебя видеть. Нам надо поговорить. Почему ты скрываешь свою фамилию? Может, мы уже пересекались.

– А о чем ты хочешь поговорить?

Стиви явно не хотела себя называть. Нет смысла просить ее об этом. Возможно, она вообще ничего не скажет, во всяком случае, по телефону…

– Давай встретимся, – предложила Люси.

– Да, так будет лучше.

Она сказала Стиви, что будет ждать ее на южном берегу завтра в десять вечера.

– Ты знаешь бар «Двойка»?

– Прекрасно, – кокетливо ответила Стиви. – Место довольно известное.

Глава 40

Круглое латунное основание гильзы сияло на экране, как маленькая луна.

Том, специалист по огнестрельному оружию, сидел в темной комнате в окружении компьютеров и микроскопов. Единая информационная баллистическая сеть N1 BIN наконец ответила на его запрос.

Он смотрел на увеличенное изображение царапин и вмятин, оставленных на двух гильзах металлическими частями ружья. Их рисунок полностью совпадал. Эти микроскопические подписи, как называл их Том, были практически идентичны.

– Конечно, пока я не сравню их под микроскопом, можно говорить лишь о возможном совпадении, – объяснял он по телефону доктору Уэсли. Легендарному Бентону Уэсли!

А про себя подумал, что тут и так все ясно.

– Но для этого из округа Бровард мне должны прислать вещдоки, что, к счастью, не является проблемой, – продолжал Том, подавляя ликование. – А пока могу сказать, что вряд ли это случайное совпадение. По моему мнению – подчеркиваю, это лишь предварительное заключение – эти два патрона были выпушены из одного ружья.

Он ждал реакции, чувствуя в душе необычайный подъем, словно он только что пропустил пару стаканчиков виски с лимонным соком. Обнаружить такое совпадение – все равно что выиграть в лотерею.

– А что вам известно о том голливудском деле? – невозмутимо спросил доктор Уэсли. Никакого намека на благодарность!

– Насколько я знаю, оно раскрыто, – оскорбленно поджал губы Том.

– Мне там не все понятно, – продолжал доктор Уэсли все в той же своей манере.

Неблагодарный высокомерный тип. Впрочем, что в том удивительного? Ни для кого не секрет, что ФБР, пользуясь своим влиянием, нещадно эксплуатирует местных следователей, относясь к ним с пренебрежением, а потом присваивает себе их успехи. Заносчивый козел. Не зря Траш перекинул на Тома этого пресловутого доктора. Сам-то не больно хочет иметь дело с фэбээровской братией.

– Это произошло два года назад, – начал Том отчужденно. Голос его звучат тускло и вяло. Как и всегда, когда бывало задето его самолюбие. Жена нередко пеняла ему на мягкотелость, сердясь, что в ответ на обиды он реагирует как пришибленный. – В Голливуде тогда ограбили ночной магазин, – продолжал Том, стараясь, чтобы голос его звучал равнодушно. – Туда ворвался парень в резиновой маске и застрелил мальчишку, подметавшего пол. Но продавец не растерялся и выстрелил в него из пистолета, который он держал под прилавком. Попал в голову.

– И они проверяли гильзу в NIBIN?

– Да, чтобы посмотреть, не замешан ли этот парень в маске в каком-нибудь нераскрытом преступлении…

– Мне не совсем ясно, что произошло с ружьем, после того как парень был убит? – нетерпеливо прервал его доктор Уэсли. – Вместо того чтобы находиться в полицейском управлении, оно вдруг всплывает в Массачусетсе, и опять в деле об убийстве.

– Я задал следователю округа Бровард тот же вопрос, – ответил Том, тщательно следя за своим голосом. – Он сказал, что после экспертизы ружье было передано в полицейское управление Голливуда.

– Могу вам гарантировать, что сейчас его там нет. – Доктор Уэсли говорил таким тоном, каким обычно беседует с дурачками.

Том принялся грызть заусеницу и грыз ее, пока на пальце не показалась кровь. Эта его привычка выводила его жену из себя.

– Спасибо, – бросил напоследок доктор Уэсли. И повесил трубку.

Том посмотрел в микроскоп. Под ним лежала красная пластиковая гильза двенадцатого калибра с латунным основанием. Вмятина от бойка на нем была довольно необычная. Ради этого дела он отложил всю другую работу. Целый день он снимал гильзу под прямым и боковым освещением, в разных положениях, в разное время, заводя на каждый снимок отдельный файл, причем проделал он все это для каждой группы отметин, оставленных бойком, пистоном и стволом ружья, и только после этого послал запрос в базу данных Единой информационной баллистической сети.

Четыре часа ждал результатов, вместо того чтобы пойти в кино с женой и детьми. Перед уходом Траш попросил его позвонить доктору Уэсли, но забыл дать прямой телефон, и Тому пришлось звонить в справочную службу Маклейновской больницы, где его сначала приняли за пациента. Наверное, он все-таки заслужил благодарность. Доктор Уэсли мог хотя бы сказать не просто пустое «Спасибо», а «Отличная работа» или «Удивительно, как быстро вы все нашли. Я не ожидал, что у вас это получится».

Том посмотрел на снимок. Ему еще не приходилось иметь дело с гильзой, которая побывала в заднице трупа.

Взглянув на часы, он позвонил Трашу.

– Скажи мне только одно, – начал он, когда тот снял трубку. – Зачем ты подсунул мне этого козла из ФБР? Он мне даже спасибо толком не сказал.

– Ты говоришь о Бентоне?

– Нет, о Джеймсе Бонде.

– Он отличный парень. Не знаю, что у вас там вышло, но, по-моему, ты просто не любишь федералов. Знаешь, что я тебе скажу. Том, – продолжал Траш слегка заплетающимся языком. – Послушай мудрого человека. N1BIN принадлежит федералам, а значит, и ты тоже. Как ты думаешь, кто тебе дал все это классное оборудование и научил тебя, как с ним работать. Угадай кто?

– Избавь меня от своих нравоучений, – отмахнулся Том.

Зажав трубку подбородком, он бегал пальцами по клавиатуре, закрывая файлы, прежде чем уйти домой, где его, впрочем, никто не ждал. Его семейство развлекалось без него.

– К твоему сведению, Бентон давно ушел из ФБР и сейчас не имеет к ним никакого отношения.

– Но он по крайней мере мог бы меня поблагодарить. Мы же в первый раз нашли гильзу в сети.

– Поблагодарить? Какого хрена? За что благодарить-то? За то, что гильза из задницы этой бабы совпала с ружьем убитого преступника, которое хранится у этих чертовых голливудских копов, если только они не сдали его в металлолом? – Пропустив пару стаканчиков, Траш обычно не стеснялся в выражениях. – Какого дьявола ему рассыпаться в благодарностях? У него сейчас на уме небось то же, что и у меня, – напиться в стельку и послать все к чертям собачьим.

Глава 41

В разрушенном доме было жарко и душно. Пахло плесенью, прогорклой пищей и нечистотами.

Свин уверенно двигался в темноте, чутьем определяя, где он, в лунном свете он мог видеть так же отчетливо, как днем. Там, где лежали густые тени, его глаза легко различали любую подробность. Он видел красные рубцы на лице и шее женщины, пот, блестевший на грязной коже, страх в ее глазах, остриженные волосы, разбросанные по матрасу и полу. Она же его не видела.

Он подошел к грязному вонючему матрасу, на котором она сидела, прислонившись к стене и вытянув ноги, прикрытые зеленым платьем. Оставшиеся на ее голове волосы стояли дыбом, словно она сунула палец в розетку или увидела привидение. У нее хватило ума положить ножницы на матрас. Подняв их, мыском ботинка он поправил яркую ткань на ее ногах. Он слышал дыхание и чувствовал на себе взгляд. Ее глаза были похожи на два больших влажных пятна.

Свин взял это платье с дивана, куда она положила его, вернувшись из церкви. Чем-то оно ему приглянулось. Сейчас оно было смято и напоминало поверженного дракона. Дракон был его добычей. Он по праву принадлежал ему, и его жалкое состояние приводило Свина в неистовство. Дракон не оправдал его надежд. Предал его. Когда он летал на воле, привлекая взгляды людей и заставляя их внимать его речам, Свин жаждал им обладать. Он восхищался им и даже испытывал к нему любовь. И что с ним стало?

Подойдя ближе. Свин пнул ноги пленницы, прикрытые зеленой тканью. Женщина не пошевельнулась. Раньше она была живее. Но паук, похоже, ее доконсил. Она больше не молилась и не молола всякую чушь. Предпочитала помалкивать. За тот час, что он отсутствовал, она успела помочиться, и в воздухе стоял резкий запах аммиака.

– Какая же ты омерзительная, – сказал Свин, глядя на нее сверху вниз.

– А мальчики уже спят? Я что-то их не слышу, – произнесла она как в бреду.

– Заткнись.

– Я знаю, что ты их не обидишь. Ты же хороший.

– Зря стараешься. Помолчи лучше, раз уж ни черта не смыслишь. Тупая безобразная телка. Смотреть тошно. Кого ты хочешь обмануть? Проси прошения. Ты сама во всем виновата.

Он снова ударил ее по лодыжкам. На этот раз сильнее. Она вскрикнула.

– Какой позор. Ты только посмотри на себя. Во что превратилась моя милая девочка? В грязную шлюшку. Маленькая дрянь, неблагодарная и упрямая стерва. Я научу тебя послушанию. Проси прошения.

Он еще раз пнул ее. Она вскрикнула, из глаз ее потекли слезы и заблестели в лунном свете, как два осколка стекла.

– Теперь ты уже не задираешь нос, верно? Ты думала, что ты лучше всех, самая умная, да? Ну так посмотри на себя. Придется наказать тебя по-настоящему. Обувайся.

В ее глазах мелькнуло замешательство.

– Пойдем во двор. Иначе тебя не проймешь. Проси прошения!

Он стукнул ее прикладом. Она дернулась всем телом.

– Ведь ты сама этого хочешь, правда? Скажи спасибо, что хоть кто-то обратил на тебя внимание. Кому нужна такая уродина? И так слишком много чести, – произнес он, понизив голос, чтобы произвести на нее впечатление, и ткнул ружьем в грудь. – Корова безмозглая. Где твои туфли? Ты сама меня вынудила.

Он снова ударил ее по лодыжкам. По ее лицу, покрытому запекшейся кровью, текли слезы. Похоже, он сломал ей нос.

Та девочка тоже сломала ему нос. Ударила так сильно, что у него потом долго шла носом кровь, а на переносице выросла шишка. Она ударила его, когда он стал плохо себя вести. Сначала она сопротивлялась тому, что в конце концов произошло за облупленной дверью. А потом его мать отвезла его туда, где шел снег и было много старых домов. Раньше он никогда не видел снега и не думал, что на улице может быть так холодно. Она отвезла его туда, потому что он говорил неправду.

– Ну что, больно? – спросил он. – Еще бы не больно, если тебе в ноги врезаются вешалки. Особенно если по ним стукнуть как следует. Это тебе за то, что ты не слушаешься и все время врешь. Ну, где там наша трубка?

Он ударил ее еще раз, и она застонала. Ее ноги дернулись под мятым зеленым платьем, этим мертвым драконом, обвившим ее тело.

– Я не слышу мальчиков, – безжизненным голосом произнесла она. Похоже, она растеряла весь свой пыл.

– Проси прошения.

– Я тебя прощаю, – прошептала она, глядя на него широко раскрытыми блестящими глазами.

Подняв ружье, он прицелился ей в голову. Она равнодушно смотрела на дуло, словно ей было уже все равно. Это привело его в возбуждение.

– Можешь сколько угодно повторять, что ты меня прощаешь, но Бог все равно на моей стороне. Ты заслужила Божью кару. Вот почему ты здесь. Поняла? Сама виновата. Ты навлекла на себя гнев Господа. Делай, как я говорю! Проси прощения!

Бесшумно двигаясь в темноте, он отошел от нее и встал в дверном проеме, глядя на свою жертву. Поверженный зеленый дракон слегка шевелился под дуновением теплого ветерка, проникавшего в комнату через разбитое окно. Оно выходило на запад, и в лучах заходящего солнца зеленый дракон светился, как драгоценный изумруд. Но сейчас было темно, дракон казался черной безжизненной тряпкой, брошенной на пол. Он был мертв и безобразен, и все это по ее вине.

Свин посмотрел на ее бледное рыхлое тело, покрытое сыпью и следами укусов насекомых. Его зловонный запах чувствовался даже в коридоре. Когда она двигалась, мертвый зеленый дракон тоже слегка шевелился. Его приводила в ярость мысль, что плененный им дракон оказался лишь оболочкой для ее тела. Он обманулся. И все по ее вине. Это она все так подстроила. Во всем виновата она.

– Проси прощения!

– Я тебя прощаю.

Она по-прежнему смотрела на него широко раскрытыми блестящими глазами.

– Ты, наверно, догадываешься, что сейчас произойдет? – спросил он.

Она чуть шевельнула губами.

– Или не догадываешься?

Он смотрел на это жалкое, отвратительное существо, распростертое на грязном матрасе, и чувствовал в груди холод, спокойный равнодушный холод, словно все его чувства умерли, как этот зеленый дракон.

– Думаю, что не догадываешься.

Он взвел курок, и его щелчок гулко разнесся полому.

– Вставай, – скомандовал он.

– Я тебя прощаю, – беззвучно произнесла она, не спуская с него подернутых слезами глаз.

Услышав, как хлопнула входная дверь, Свин удивленно отступил в коридор.

– Ты здесь? – крикнул он в темноту.

Опустив ружье, он пошел в переднюю часть дома. Сердце у него учащенно забилось. Он не ожидал, что она сегодня придет.

– Я же не велела тебе этого делать, – послышался ее голос, голос Бога. – Ты должен делать только то, что я тебе велю.

Через секунду она материализовалась, и ее темный силуэт подплыл к нему в темноте. Такая красивая и всемогущая. Он любил ее и уже не мог без нее обойтись.

– Чем ты здесь занимаешься? – спросила она.

– Она до сих пор не попросила прошения.

– Еще не время. Ты не забыл принести краску?

– Она в машине. Осталась там с прошлого раза.

– Принеси. Надо сначала все подготовить. А ты теряешь голову и творишь неведомо что. Ты же знаешь, что нужно делать. Не огорчай меня.

Она подплыла ближе. Коэффициент умственного развития у нее не меньше ста пятидесяти.

– У нас осталось мало времени, – заметил Свин.

– Ну что бы ты делал без меня? Не огорчай меня больше.