Текст книги "Викинги"

Автор книги: Патрик Вебер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Глава 32

Слабый свет свечи вот-вот должен был погаснуть. Он трепетал, замирал, вновь разгорался, лениво колебался, но силы были неравны: он ничего не мог поделать с неумолимым законом времен, уносящим жизни и гасящим свечи. Ле Биан в третий раз перечитывал одну и ту же фразу книги, и всякий раз его внимание привлекала к себе отчаянная борьба огонька с судьбой. Уставив взгляд на свечку, студент думал о своем нынешнем положении. Думал о войне, которая, похоже, выходила на финишную прямую. Рейх начал давать трещины, и все более заметная нервозность немцев это доказывала.

Чем больше он размышлял об этом, тем с большим удивлением понимал, что ему не хочется, чтобы война закончилась слишком быстро. Почему-то он был убежден, что загадку Роллона надо разгадать до конца сражений. Неизбежная – он ни секунды в том не сомневался – победа союзников отодвинет на задний план эзотерические исследования СС, и тогда первый герцог Нормандский, по всей вероятности, надолго попадет в теневой круг забвения.

Эти мысли вернули историка к делу. Он снова взялся за книгу о завоевании Англии нормандским герцогом Вильгельмом. В четвертый раз он перечитал то место, где говорилось о присяге Гарольда герцогу Вильгельму на святых мощах («Ubi Harold sacram entum fecit Wilhelmo duci»), и, к своему великому удовольствию, он все-таки дочитал его до конца. Но тут его отвлекло еще кое-что: легкий шорох на лестничной клетке первого этажа, тихонько долетевший до его слуха. Не было ничего особенного в том, что слух его был настороже: время стояло позднее, комендантский час, и в дом в это время редко кто заходил. День за днем он научился узнавать на слух всех его жителей, хотя никого из них никогда не видел. Он подумал, что это, может быть, старый Гаспар, как обычно, перебрал под вечер кальвадоса, но тот, когда приходил домой, всегда делал гораздо больше шума, промахивался мимо ступенек, а то и растягивался на лестнице.

Ле Биан встал и на цыпочках поднялся по ступенькам к входной двери. Слух его не обманул. За дверью точно кто-то был – кто-то, не знавший, что за ним следят; Ле Биан ясно слышал его дыхание. Тот человек дышал неровно, тяжело, как после тяжелой физической работы. А может быть, он так дышал от страха и тревоги.

Вопреки всем наставлениям, полученным, когда его селили в подвале, Ле Биан не взял пистолет, который оставила ему Жозефина. Он решил, что одной внезапности хватит ему, чтобы одолеть незваного гостя. Медлить было нельзя уже ни секунды. Он резко распахнул дверь – и тут какая-то неожиданная сила отбросила его назад. Он зашатался, стоя на ступеньках, и чуть было не растянулся, как старый Гаспар, но удержался и повалился на маленькую площадку над лестницей. Дверь, словно по волшебству, тотчас закрылась, и оказалось, что сверху на нем лежит Жозефина.

– Что с тобой вдруг, Пьер? – недовольно спросила она его.

– Как что? – переспросил молодой человек. – Ты меня напугала и чуть не столкнула с лестницы, вот что…

Ле Биану очень нравилось, что их тела так вот нечаянно соприкоснулись, да и гостья не торопилась от него оторваться. Пока что он внимательно разглядывал лицо Жозефины. Никогда еще она не казалась ему так хороша, как сейчас, ночью, в подвале дома в старом квартале, где он прятался, как мышь от кота. Волосы девушки растрепались, но от этого черты лица казались еще очаровательней. Глаза сверкали необычайным блеском. Еще никогда ни к кому его так не тянуло.

– Мне тебе надо что-то сказать, – проговорила она вполголоса. – Это очень важно, уже давно надо бы…

– Да? А что? – спросил она с деланым удивлением человека, приготовившегося услышать признание в любви.

– Ну… – продолжала она несмело. – Я правда давно хотела сказать… Понимаешь, Пьер, я… я…

– Что? Ну скажи…

Жозефина перевела дыхание и отбросила со лба прядь волос.

– Пьер, – сказала она наконец решительно, – я знаю, как можно увидать гобелен из Байё.

Студент выпучил глаза, а Жозефина, казалось, была очень довольна тем, как его разыграла. Пьер встал первым, раз уж оно так повернулось. Вся романтика рассеялась.

– Вот как? – спросил он, притворяясь равнодушным. – И как же это тебе удалось? Я думал, его раньше прятали где-то в подвалах дома настоятеля в Байё, а теперь он там же, в департаменте Сарта, в фондах Национального музея…

– Много будешь знать… – ответила она.

– Скоро состарюсь, – подхватил он.

– Завтра прямо на рассвете будь готов. Марк отвезет нас в Байё. Он взял у шурина его молочный фургон. В нем нас нетронут.

Услышав имя Марка, Ле Биан скривился, и Жозефина это заметила и, не дожидаясь, что он скажет, сама подошла ближе к нему, положила голову ему на плечо и сказала:

– А насчет Марка ты не волнуйся. Я тебе еще не все сказала Я тебя люблю, Пьер.

Глаза молодого человека вытаращились еще пуще прежнего. Сколько уже раз он надеялся услышать эту фразу, не смея сам ее выговорить? И вот это случилось в самый неожиданный момент. И никаких умных слов в ответ он сказать не мог. Да что умных – даже самого простого «я тебя тоже», которое горело у него на устах. Он горячо поцеловал ее в лоб и наконец сказал:

– A y меня к тебе один вопросик… Когда мы только встретились, ты сказала, что для меня будешь Жозефиной. А как тебя зовут на самом деле?

– Жозефина, – улыбнулась она. – Я тогда нарушила конспирацию, но мне почему-то не захотелось тебе врать. И теперь тоже не хочется.

– Спасибо тебе за все… – прошептал Ле Биан. Он был на седьмом небе от таких слов. – Ты всю мою жизнь переменила. Слушай, а не хочешь здесь переночевать? Мы же вместе завтра едем – так будет проще. Ну и мне… приятнее…

Вот так Жозефина и убедилась, что Ле Биан ее тоже любит.

Глава 33

Как всегда, Жозефина ничего не оставила на волю случая. Ровно в шесть утра фургон развозчика молока остановился перед домом на улице Бефруа. Ле Биан вышел на улицу с бидоном молока в руках. Он бережно, но не теряя времени, поставил его в крытый кузов. Оказавшись внутри, молодой человек нырнул под деревянный настил, где было второе дно. Марк убедился, что студент хорошо спрятан, и поставил сверху еще несколько полных бидонов. Времени это заняло немного. Соперник Ле Биана даже не взглянул на него, и Пьеру подумалось, не нарочно ли он так небрежно швыряет на настил железные сосуды – не хочет ли его запугать. Тучи на глазах сгущались между молодыми людьми, но тут же была и Жозефина, так что никакой искры проскочить сейчас не могло.

Мотор машины не заставил себя упрашивать – она легко стронулась с места в сторону улицы Бовуазин, потом свернула на Изерский бульвар. Немцы на улицах вели себя нервно; пока не выехали из города, Жозефина несколько раз испугалась, что фургон будут досматривать. Уже на самом выезде из Руана один офицер поднял руку и остановил машину. Не говоря ни слова, он обошел ее кругом, а потом приказал проверить, нет ли внутри чего подозрительного. Марк открыл задние двери и впустил офицера в фургон. Тот открыл пару бидонов, прошел в паре сантиметров от Ле Биана, который не смел и дохнуть. Досмотр занял всего пару минут, но студенту показалось, что целая вечность прошла, пока дверцы не закрылись опять. Жозефина любезно улыбнулась полицейскому, а тот счел себя обязанным извиниться:

– Простите нам эту формальность, мадам, у нас сигнал, что в этих местах террористы. Мы действовали в целях вашей безопасности.

– Конечно, конечно, господин жандарм, – с задором откликнулась она. – Да вы не волнуйтесь, у нас коровки в политику не лезут!

Жандарм тоже улыбнулся, а Жозефина миролюбиво поклонилась на прощанье. Марк снова завел мотор. Не отъехал он и полусотни метров, как улыбка сползла с лица Жозефины, и она принялась ругаться:

– Вот сволочи полицаи! Знают ведь, что недолго им тут оставаться со своими стрижеными корешами, так все пристают – не уймутся!

– А по-моему, – ответил Марк, – мы что-то больно много рискуем фиг знает из-за чего.

– Больно рискуем? – взвилась Жозефина. – Значит, рискуем из-за парня, к которому я неровно дышу, ты это хочешь сказать? А может, у нас и без того проблем хватает, чтобы еще с этим приставать, нет?

Марк выдохнул, чтобы по злости не наговорить лишнего.

– Вот что, сударыня моя, – сказал он солидно. – Послушай: мне чихать с высокой башни, как ты дышишь к этому типу. Я только сказал, что из-за тебя мы сильно рискуем ради каких-то дурацких сказок. Хочешь изучать старину – подожди, пока война кончится. Недолго уже.

– Вот нахал! – воскликнула Жозефина. – Да кто ты такой, чтоб рассуждать, что нужно делать для отряда, а чего не нужно? Ты пойми: немцы тут изо всех сил что-то ищут; этот маленький с усами небось тоже не туристом сюда приехал! Ну как же, я же забыла: наш Марк все лучше всех знает, у нашего Марка на все есть ответ… Наш Марк был когда-то влюблен в Жозефину и с тех пор думает, что она его частная собственность – что, неправда?

Фургон между тем давно выехал из города. Марк яростно нажал на клаксон, чтобы прогнать курицу, клевавшую зернышки посреди дороги. Больше он на укоры Жозефины ничего не ответил, а про себя подумал: все они, куры, только квохтать умеют. Ле Биан лежал, скорчившись, под бидонами с молоком; до него смутно доносились голоса из кабины. Он догадался, что бывшие любовники ссорятся из-за него. И хотя скрюченное тело все ныло, а отлежанная нога нестерпимо чесалась, ему стало приятно.

Фургон ехал вдоль Сены. Показался городок Кантельё. Жозефина прищурилась и вгляделась вдаль. Потом она прошептала будто сама себе:

– Вот, теперь только доехать до капеллы Святой Терезы. Там у нас встреча с нашим человеком. Хоть бы только у него все получилось… Честно признаться, мы его просили совсем не простую вещь сделать…

Марк ничего не ответил, а только закусил чинарик во рту и глубоко вздохнул.

Глава 34

В то же самое время в Руане, в немецкой комендатуре, позднее обычного проснулся Шторман. Его расхлябанность противоречила всем обычаям СС, но его опять ночью мучили кошмары, и чувствовал он себя скверно. Все чаще, просыпаясь, он сразу же бывал охвачен головокружением, от которого отнимались ноги. Собрав все силы, он сунул голову под холодную струю умывальника, надеясь освежить мысли. Он снова спросил себя: в чем причина терзающей его болезни? Страх не исполнить требуемой миссии? Или он стал жертвой какой-то тайной отравы? Он доходил до того, что подозревал всех вокруг себя, а больше всего – неисправимого реакционера фон Бильница, который с самого начала собирался провалить его миссию.

Долго размышлять не было времени: тут как раз открылась дверь комнаты. Вид у Штормана был неважный: голова еще не расчесана, на ногах кальсоны. Он совсем не был похож на безупречного офицера СС, которым всегда хотел быть, а того человека, что явился к нему сейчас, хотел бы видеть меньше всего на свете. Он удивился, но тем не менее он приветствовал его как подобает:

– Штурмбаннфюрер Принц? Хайль Гитлер! Чему обязан?

– Зит хайль, Шторман. Простите мое вторжение, но неотложность важного дела заставила меня несколько пренебречь простейшими правилами приличия. Кроме того, я не ожидал найти вас в таком виде в этот час. Впрочем, может быть, вы нездоровы?

– Нет, герр Принц, – смущенно ответил Шторман. – Я сегодня ночью засиделся за работой и вот только что проснулся. Так чему же я обязан честью вашего посещения?

– Вы знаете, какими исследованиями я занимаюсь. В качестве историка и офицера СС я имел возможность глубоко изучить цивилизацию викингов. Мои изыскания один раз уже привели меня в Нормандию, а именно – в 1941 году в Байё. Принимая во внимание, что мои работы всеми признаны превосходными, я был очень удивлен, что начальство для столь трудного поручения избрало именно вас.

Штурмбаннфюрер дал Шторману пару секунд оправиться от удара Он брал у него реванш и хотел насладиться своей победой до последней капли

– Конечно, я понимаю, что были вознаграждены молодость и энтузиазм. Сам Гиммлер неоднократно подчеркивал, как важно быть молодым: молодость воплощает наш идеал. Тем не менее, я думаю, что в делах такого рода ничто не заменит опыта.

– А я думаю, что и мой опыт не следует совершенно отрицать, – возразил Шторман, совсем забыв про свой нелепый вид. – Дело это, как вы сказали, весьма сложное, и чтобы его исполнить, нам нужно быть очень осмотрительными.

– Осмотрительность и неумелость – разные вещи, – ответил Принц. – Прошу вас передать мне все результаты своих разысканий. Теперь я займусь ими и доведу до руководства результаты, которых оно ожидает.

– Я уже почти у цели, и я не позволю вам пользоваться плодами своих трудов.

Посетитель снисходительно улыбнулся. Он посмотрел Шторману в глаза и сказал:

– Дорогой Шторман, будьте благоразумны. Признайтесь: вы провалили дело. Рейху грозит гибель, и мы все пойдем ко дну вместе с ним. Сейчас время не для личных амбиций, а для общего блага. Теперь я руководитель этой миссии, а вы мой подчиненный. Я опубликовал лишь часть своих исследований о гобелене из Байё; многие подробности еще не ясны. И среди них как раз одна загадка, которая уже много месяцев преследует меня…

Шторман сделал глубокий вдох. Он знал, что ему ничего не остается, как только подчиниться приказу руководства, но перенести этот удар было тяжело. Так или иначе, он больше прежнего был полон решимости отплатить тем, кто в ходе поисков ставил ему палки в колеса. Он был слишком податлив, слишком человечен, и теперь дорого расплачивался за свою слабость.

Глава 35

Капелла Святой Терезы ничем не поражала. Что-то хрупкое было в ее белом контуре на фоне буйной зелени лугов. Фургон направился к перелеску, где можно было укрыться от ненужных взглядов. Марк и Жозефина не теряли ни секунды. Девушка сразу побежала к капелле, а водитель открыл дверцы фургона. Он проворно переставил бидоны с молоком и поднял поддон, под которым Ле Биан уже начинал задыхаться. Историк вылез из укрытия и наконец-то смог почесать ногу, зудевшую с самого начала поездки. Тут он заметил, что Марка в фургоне уже нет. Ле Биан улыбнулся: видно, спор в кабине к согласию не привел. Но сейчас не время было сводить счеты между влюбленными. Студент тоже выскочил из фургона.

Когда он входил в капеллу, голова Марка как раз только что скрылась под полом. Здание было невелико: всего одно помещение с каменным алтарем, на котором стояло латунное распятие, а рядом – статуя покровительницы капеллы. Любителю древностей тут нечем было восхититься, да у Пьера и времени не было заниматься подробным описанием этого места. Он обошел алтарь и увидел узенькую каменную лесенку в подвал. Снизу слышались приглушенные голоса. Не колеблясь ни секунды, Ле Биан спустился туда и увидел Жозефину, Марка, а с ними невысокого человека в черном. Все они сидели за столом, на котором лежал большой рулон ткани.

– А вот и тот историк, о котором мы говорили, – сказала Жозефина человеку в черном, когда увидала Ле Биана.

– Что ж, тогда сразу и приступим, – ответил тот. – У нас минуты лишней нет.

Ле Биан даже не успел представиться. Человек в черном уже развернул рулон, и явилась первая сцена этого уникального документа по истории Европы.

– По нынешним временам, – сказал человек в черном, – пришлось с самого начала войны запрятать этот шедевр подальше. Этот гобелен, знаете ли, – настоящее сокровище старинного искусства.

– Покров, – поправил Ле Биан. – Это не гобелен, а покров, вышитый шерстяными нитками по льняному полотну.

– Я это знаю сам, – оборвал его собеседник, явно задетый таким замечанием. – Он был заказан в XI веке Одоном, сводным братом Вильгельма Завоевателя, который был потомком Роллона. Здесь показана история завоевания Англии Вильгельмом. Герцог Нормандский отправился сразиться с предателем Гарольдом, который поклялся ему в верности, а потом обманул. Собственно, все произведение строится вокруг темы клятвопреступления и справедливого возмездия за него…

– Наш знакомый работает не только на наш отряд, – заметила Жозефина, чтобы снять напряженность, – но еще и в Национальном музее. Наверное, вы оба хорошо знаете историю этой вещи.

Извиняться Ле Биан не стал. Он продолжал рассматривать ткань, внимательно и взволнованно вглядываясь в каждую сцену во всех подробностях. Но слишком долго он заниматься этим все же не мог, потому что хорошо знал, что время не ждет.

– Гляди, Жозефина! – воскликнул он. – Вот она, та самая комета Галлея. Та, что пролетела в небе над Нормандией в 1066 году, помнишь?

– Да-да, – торопливо откликнулась девушка. – Так что, ты нашел ключ к своей загадке?

Ле Биан не отвечал. Он снова пристально вгляделся в изображенную сцену, но по лицу было видно, что он озадачен

– Нет, – признался он наконец нахмурившись. – Должно быть, я ошибался. Не вижу здесь ничего, что может нам помочь.

– Ага, приехали! – презрительно отозвался Марк. – Мы ему на блюдечке подносим такое древнее сокровище, вывозим из Руана, который кишит бошами, устраиваем в самом надежном месте встречу со специалистом, а этот господин не находит ничего, что может нам помочь. Слушай, твой приятель не слишком обнаглел, а?

– Марк, помолчи! – прикрикнула на него Жозефина, хотя и сама была недовольна не меньше его.

– Ну да, еще бы, – ответил Марк, – как за него заступиться, так за тобой не заржавеет. А ты хоть понимаешь, как мы рискуем из-за прихотей твоего миленка?

Взбешенный Марк отошел подальше в глубь подземелья и что-то сказал – должно быть, выругался, но тихонько, так что никто не расслышал.

– Нет-нет, – продолжал молодой искусствовед, которого мало трогало, что творится на душе у Марка. – Комета должна быть сигналом, знаком, отсылающим нас к дате. Собственно, это мост между руническим Евангелием и покровом из Байё. Больше того – я думаю, тут прямое указание… Ну да, нам даны нити, осталось их распутать и решить задачу.

– Ты только на самой вышивке нити не распутывай, – пошутила Жозефина. – Боюсь, господину хранителю это не понравится.

Служитель музея был не в настроении смеяться таким шуткам. Он нервно поглядывал на часы и начал выразительно посапывать. Наконец, он не выдержал и сказал:

– Только поторопитесь, будьте добры. Если кто-нибудь заметит, что ее нет на месте – будет страшно.

– Знаки, указания… – продолжал говорить Ле Биан, весь погруженный в свои мысли. – Как будто кто-то что-то хочет нам сказать. Но про кого же? Точно не про Роллона – его в этой истории нет. Значит, про Вильгельма Завоевателя? Или про Одона, его сводного брата, который заказал покров? После покорения Англии Вильгельм с Одоном поссорились. Дошло до того, что Вильгельм посадил Одона в темницу. И тут опять все то же: предательство, нарушение клятвы…

Говоря это, Ле Биан по-прежнему неторопливо развертывал свиток.

– Вот, смотрите, что вышито на покрове: О дон здесь дважды поименован, а в двух других местах является сам. Вот тут: «Et hie episcopus cibu et potu benedicit. Odo Eps Willelm Rotbert»[9]9
  И се епископ яства и питие благословляет. Одон еп<ископ>, Вильгельм, Роберт. – Примеч. пер.


[Закрыть]. Слово «potu» здесь стоит вместо «potum» – питие, a «Eps» – сокращенно «episcopus». Это изображено благословение трапезы.

Жозефина вновь оживилась надеждой, а Марк с хранителем подошли поближе.

– Ты что-то нашел? – спросила Жозефина немного дрожащим от тревожного нетерпения голосом.

– Теперь смотри сюда… Другая сцена; тут опять Одон и такая подпись: «Ніс Odo Eps baculu tenens confortat pueros»[10]10
  Се Одон еп<ископ> посох держащ укрепляет отроци. – Примеч. пер.


[Закрыть]. Снова «Eps» означает «епископ», a «baculu» вместо «baculum» – палка, посох. Очень, очень интересно…

– Что интересно? – спросила Жозефина еще взволнованнее.

– Посмотри внимательно на Одона… – объяснял Ле Биан. – У него в руке посох. Нет ничего удивительного. Он же епископ, ему нельзя носить меч: ведь ему запрещено проливать Кровь. Но этим посохом он сражается с клятвопреступником Гарольдом – тем, кто предал Вильгельма. Так же и Роллон предал своих древних богов и принял христианскую веру. И вот Одон обращается к нам через века.

Ле Биан достал листок, на котором выписал пять букв из конкорданса в руническом Евангелии: L – A – U – С – В. Он еще раз аккуратно переписал их в том порядке, в котором они появились на покрове: BACUL, – а рядом написал пять соответствующих рун. Как по волшебству явилось новое слово:  Ур, руна зрелости; < Кен, руна творения;  Торн, руна хранительства:  Инг, руна плодородия; наконец, Тюр – руна власти.

– Потрясающе! – воскликнул Ле Биан. Глаза его блестели от радости. – Смотри: Одон говорит с нами. Через тысячу с лишним лет его послание дошло по назначению.

– Да ладно, – перебил его Марк, все такой же мрачный. – Что там рассказывает этот твой Годон?

– Одон! – оборвал его Ле Биан так, словно шофер оскорбил его лучшего друга. – Наш Одон дал нам ключ к загадке, как выразилась Жозефина. Он ведет нас верной дорогой. Нам остается лишь пойти за ним, и там мы найдем Роллона или, пожалуй, лучше сказать – Рольфа Пешехода. Смотрите, если мы сделаем с этими рунами то же, что и с датой, они опять будут примерно похожи на латинские буквы. Надо только увидеть, на какие буквы, и вернуть их в правильное положение: иногда они повернуты набок, а то и вверх ногами. Спасибо тебе, Жозефина, за помощь:, ведь это ты обнаружила, наш начинающий эпиграфист!

Девушке комплимент пришелся весьма по душе. Она ответила притворно смущенной улыбкой.

– Одон поступил хитро, – продолжал Ле Биан. – Он сделал двойную систему соответствий. Чтобы понять его послание, надо сначала от латинского алфавита перейти к руническому, а потом, по сходству начертаний, обратно к латинскому. Это вполне естественно для викинга, привыкшего пользоваться тем и другим. А чтобы дать нам ответ, Одон прибегнул к своему посоху – baculum, – который ему служил оружием, а нас отсылает к другому слову. Вот, глядите: UVDAL. В этом месте и должен находиться Божий Молот Роллона.

– Ничего не поняла, – недовольно сказала Жозефина: она сбилась с мысли своего ментора.

– В Норвегию прокатиться не хочешь? – улыбнулся Ле Биан. – Долгая у нас будет дорога.