Текст книги "Викинги"

Автор книги: Патрик Вебер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Книга шестнадцатая

Эмма никак не собиралась допустить, чтобы какой-то мелкий рыцарь указывал ей, что делать. Дочь короля Роберта I и королевы Беатрисы из могущественного рода Вер-мандуа, она хорошо знала, насколько знатна, и не терпела, когда ею командовали.

– Ваше Величество, – умолял ее барон Эмерик, – король велел не принимать никого. Позвольте хотя бы доложить о Вас!

– Еще не пришел тот день, когда простой барон будет докладывать обо мне моему супругу, – холодно возразила Эмма. – Не забывайте: я королева Франции. Своим избранием на королевский престол Рауль обязан моей преданности, а главное – поддержке моей семьи.

Бедный Эмерик не нашелся, что возразить. Ничто не могло одолеть волю государыни. Она прошла по коридору до королевского покоя. Барон в отчаянье схватил супругу Рауля за руку, чтобы хоть так убедить ее не входить в покой. Эмма остановилась и прожгла его испепеляющим взглядом:

– Благороднейший Эмерик! – громко, ледяным тоном произнесла она. – Уберите ладонь с руки вашей королевы, не то, поверьте, вы горько пожалеете. Мне нужно безотлагательно говорить с моим супругом о весьма важных делах.

Барон подчинился повелению Эммы и тяжело вздохнул. Отворив дверь, Эмма вошла в спальню супруга. Рауля она застала в весьма не королевской позе. Какая-то юная блондинка, никак не ожидавшая появления государыни, выскочила из постели и, громко закричав, а потом всхлипывая, побежала прятаться в дальнем углу.

– Дражайшая супруга! – воскликнул Рауль. – Нехорошо так врываться в покои законного мужа.

– Я вижу, вы были заняты очень важными делами, – насмешливо произнесла королева. – Не прогневайтесь, но мне тоже нужно донести до вас последние вести из нашего королевства.

Рауль, сильно нахмурившись, пальцем указал девице на дверь. Бедная наложница, прикрытая лишь тонкой сорочкой, вся сгорая от стыда, поневоле повиновалась и вышла. Ей пришлось пройти мимо королевы Эммы, которая с величайшим презрением оглядела ее с головы до пят. Король тем временем, не стесняясь наготы, вылез из постели. Он хлопнул в ладоши, слуга принес ему плащ. Государь поспешно завернулся в него.

– Что ж, Эмма, – проворчал он раздраженно, – вы хотели со мной говорить – чего же вы теперь ждете?

– Рауль, – ответила королева, не моргнув глазом, – вам известно, как сильно вы мне обязаны своим престолом. Поэтому я требую, чтобы вы выслушали меня.

Слуга и барон Эмерик поняли, что им не следует присутствовать при этой беседе. Они, не медля, вышли из спальни. Рауль, которому давно надоели капризы его половины, сел на резную деревянную кровать.

– Знайте, дорогая моя, – ответил он горделиво, – что престолом я обязан своей верной руке и острому мечу. Чтобы возвыситься до нынешнего своего положения, мне пришлось победить вашего брата, вероломного Роберта Вер-мандуа, а также венгров и норманнов. Король прежде всего воин, а женщины в воинских делах ничего не смыслят.

– Иногда мне кажется, что это вы не смыслите, насколько плохи дела, – вздохнула Эмма – Король Карл заключен в Перонне, но его сторонники не сложили оружия. Враги у наших ворот, вас нс все признают законным королем…

– А ваше чрево по-прежнему безнадежно бесплодно, – сухо парировал Рауль.

Удар попал прямо в цель. В глазах Эммы блеснула ненависть. Она посмотрела на супруга, тщетно пытаясь превратить эту ненависть в презрение.

– Ваша выходка достойна сравнения с величайшими подлостями, – глухо проговорила она. – Должна признать: шлюхи, что сменяют друг друга на вашей постели, не медлят, награждая вас выводком байстрюков. Подумайте сперва, Рауль, а уж потом оскорбляйте вашу самую ценную союзницу. Лучше бы вы вспомнили про своих врагов там, за морем, и здесь, у порога вашего собственного королевства.

Рауль встал и с любопытством посмотрел на жену. Он подошел к ней, словно утихнув после бури.

– Говорите, любезная моя, – сказал он спокойным голосом. – Я вас слушаю.

– Речь об Огиве, – ответила Эмма, дождавшись наконец, когда можно будет выговорить все, что лежит на душе. – Коварная супруга ничтожного короля Карла спряталась у английского короля, своего отца, но не потеряла надежды вновь добыть французский престол для своего любимого сына Людовика. Как донесли мне верные слуги, королева ищет союзников. И понятно, что взор ее обратился к нормандскому берегу.

Король, до той поры слушавший внимательно, тут недовольно качнул головой. Он посмотрел вверх и крикнул в ответ:

– Опять вы о Роллоне, о его будто бы злых умыслах… Уж если вам что запало в голову, так вы не отстанете!

– Если я говорю со слепым, – убежденно возразила королева, – мне приходится снова и снова повторять один и тот же довод. Разве нужно быть слепым, чтобы не видеть, как все привязывает Огиву к Роллону? Викинг ей обязан землями, титулом и богатством. Разве не Карл подписал договор в Сен-Клер-на-Эпте? Похабный договор, который вы струсили разорвать…

– Зачем же разрывать мир, когда столько в королевстве других мест, откуда грозит война? – спросил Рауль. – Карл жив и всеми оставлен. Госпожа Огива далеко, а про ничтожного Людовика Заморского почти никто не вспоминает. Нам не хватает лишь сына, чтобы продолжить наш род – и только.

Эмма была в бешенстве: ее не слышали. Гнев настолько обуял ее, что глаза наполнились слезами. Но это были слезы бешенства, ничего иного: не такова она была, чтобы плакать от слабости.

– Рауль, – простонала она, – ради Бога, послушайте меня. Бароны избрали вас, потому что признали вашу боевую доблесть, но они совсем не хотят, чтобы французским троном овладела новая династия. Если вероломная Огива и ее союзник Роллоп решат сразиться с вами, вы не сможете на них полагаться.

– Дорогая моя Эмма, – ответил король, – вы решительно не похожи на других женщин. Вы тверды, и воля ваша сильна. Поэтому я вас уважаю и признателен вам за все, чем вам обязан. Но не мешайтесь больше в дела королевства. Сегодня враги нас боятся, и так будет до тех пор, пока я способен крепко держать меч и вместе с товарищами давать шпоры коню на поле битвы. Как бы то ни было, я, как обычно, учту ваши советы. Впрочем, я могу еще положиться на нескольких человек, у которых есть свои ходы при дворе нормандского герцога.

Эмма понимала, что ничего, кроме этого невнятного обещания, не получит. Но выйдя из спальни супруга, она подумала, что приходила к нему не зря. Она знала: теперь Рауль должен что-то предпринять. А раз так, она при случае напомнит ему об этом…

Книга семнадцатая

Топот копыт по земле оторвал отца Клемента от книги. Священник удивился, откуда такой шум: в это время жители деревни обычно затворялись в своих хижинах и ужинали. Урожай в этом году выдался хороший, всего в их долине было вдоволь. Должно быть, путники-чужестранцы просятся на ночлег, подумал попик. Он торопливо прошел через коротенький неф своей церкви и открыл тяжелую деревянную дверь, отделявшую дом Божий от мира людей.

Выйдя на улицу, он огляделся, но никого не увидел: только две лошади паслись поодаль в высокой траве. Отец Клемент нахмурил брови и опять посмотрел вокруг. Не могли же эти лошади сами прискакать к его церкви. Где же всадники? Может быть, спустились к реке напиться после долгой дороги. Попику было любопытно, а встревожиться он особо не встревожился. Он повернулся и пошел назад к себе в церковку, строенную из дерева и самана. И тут он почувствовал у спины между лопаток прикосновение холодного лезвия. Священник вздрогнул, а за спиной у него раздался громкий грубый хохот:

– Что, отче, ты небось думал, этих коней ангелы небесные пригнали?

– Но кто же вы? – тихонько проговорил дрожащий священник. – Что вам нужно?

Его вдруг с силой швырнули в храм. Он споткнулся о ножку скамейки и нелепо покатился по земле. Остановившись, он наконец увидел своих обидчиков. Перед ним стояли два воина: длинноволосый рыжебородый человек с мечом в руке и еще один, поменьше ростом, но очень крепкий, тоже носивший на манер викингов длинные светлые волосы. Рыжий великан с грозным видом приблизился к отцу Клементу.

– Ну как, поп, – громко воскликнул он, – испугался? Дрожишь? Боишься, что твой бог не придет тебя выручить? А ты ему так служил – где же благодарность? А?

И рыжий воин захохотал пуще прежнего. В два прыжка он подскочил к алтарю, на котором стояло резное деревянное распятие. Пару секунд викинг смотрел на него и смеялся, а потом поднял меч и ударил по статуе. Точный удар отсек голову Христу. Голова упала с глухим нелепым звуком. Викинг вернулся к священнику; тот уже встал на ноги и, плача, прижался к стене. Рыжий великан подошел к нему вплотную.

– Вот видишь, – сказал он с наигранным огорчением, – я, кажется, осквернил твой храм. Согрешил, значит. Теперь, должно быть, сгорю в аду… Ууу, как страшно…

И викинг вновь расхохотался, а его товарищ, как бешеный, принялся крушить все, что было в церкви. Прежде всего он сорвал со стен два ковра, потом стал переворачивать скамейки. Затем он разбил крест, бросил оземь и расколол каменную статую Пресвятой Девы. Отец Клемент ничего не мог поделать: он только наблюдал, как рушится то, чем он до сего дня гордился больше всего в жизни. Как ни молил он от всего сердца у Бога милости, никто не мог прийти ему на помощь.

Вдруг Скирнир разом перестал смеяться. Вид у него стал свирепый; он опять подошел к попу и заорал:

– Ну, ладно, довольно я потратил времени! Говори мне сейчас, где спрятал клад! Мне говорили, у тебя здесь деньги спрятаны. Да только не ври, а не то здорово поплатишься!

– Государь мой, – взмолился священник, – нет у меня тут никакого клада… Я только смиренный священник в этом бедном приходе… Вы же знаете, у нас тут народ очень бедный…

– Знаю я вас, лжецов! – еще громогласнее загрохотал Скирнир и схватил отца Клемента за горло. – Все вы прячете денежки! Люди, как дураки, вам их несут, чтоб епископы ваши жирели, а вы их себе берете! Не будет по-моему, так сильно ты пожалеешь о своем упрямстве.

Тут отец Клемент склонил голову и побежал к клиросу. Он открыл черную дверцу в ризницу, где складывались все священные предметы, и тут же вышел назад. В руках у него был ларчик, обитый кожей и украшенный железными полосами. Священник поднес его Скирниру. Второй викинг тем временем тоже подошел к ним.

– Вот так-то лучше, – сказал Скирнир с улыбкой. – И что это у вашего бога слуги все такие трусливые? Должно быть, потому, что он и сам жалкий трус…

– Бога ради… сжальтесь, государь мой… – умолял священник. – Герцог Роллон – наш господин… он пришел под кров святой матери-Церкви… Что он скажет?..

– Рольф Пешеход предатель, и пора уже всем об этом узнать, – с презреньем ответил Скирнир. – Олаф, холодно мне в этой церкви. Не напустить ли на нее огня? По-нашему – божьего огня, а по-ихнему – дьявольского.

Второй викинг улыбнулся, схватил подсвечник и поджег ковер, брошенный на пол. Ужасом наполнился взгляд священника.

– Нет! – возопил он. – Вы не смеете рушить этот храм! Я не дам вам совершить такой грех!

– Тихо! – велел ему Скирнир. – Ты, поп, слишком много хнычешь, право. Даже мне надоело, а я ведь сегодня в духе…

Он вынул меч и вонзил его в сердце священника: тот даже не увидел удара. Он рухнул в собственную кровь, растекавшуюся по храму. А Скирнир уже не глядел на свою жертву. Он сбил с ларца непрочный замок, посмотрел, что там было, и скривился.

– Клянусь Тором, – сказал викинг, – не стоило наше дело всех этих трудов.

– Пошли, Скирнир! – крикнул Олаф. – Хорошо загорелось; скоро тут одни угольки останутся!

Скирнир прижал к себе ларец и выскочил из храма. Он развеселился:

– Что ж, мы еще не так порадуемся в тот день, когда Рольф околеет! В этих краях еще много церквей можно пограбить, многим попам кровь пустить. Верно, христианам долго еще дрожать!

Один миг – и два воина, вскочив на коней, пустили их во весь мах. Когда их тени уже еле виделись вдалеке, крестьяне собрались вокруг церкви. Но успели они только увидеть, как рухнула деревянная колоколенка. Огонь одолел Божий храм.

Книга восемнадцатая

Архиепископ был одним из немногих, кого Роллон всегда принимал безотказно. Поселившись в Нормандии, герцог всегда старался поддерживать наилучшие отношения с Церковью – она была одной из его самых надежных опор. Но при всем благорасположении сеньора, епископ так и не мог сказать, искренним ли было обращение его крестника. Божий служитель был из тех, кто не без оснований полагает, трудно человеку исторгнуть из сердца то, чему он прежде ревностно поклонялся. Как говорит пословица, вера не рубашка – сразу не скинешь. По мнению епископа, он должен был в первую очередь сопровождать Роллона на долгом духовном пути, который, вне всякого сомнения, приведет его к Божьему свету.

При всех своих сомнениях, при всем природном благоразумии епископ не мог не признать, что вождь норманнов всегда поступал как благоверный последователь Христа и Его Церкви. Поэтому Роллон не ожидал, о чем пойдет речь. Приняв епископа в оружейном зале, герцог сказал:

– Добрый день, ваше преосвященство. – Чему обязан удовольствием так рано видеть вас в своем замке?

– Никакого удовольствия в этом деле нет, – мрачно ответил прелат. – Знайте, ваша светлость, что терпение мое кончилось. Если вы не наведете порядка среди своих, я должен буду прибегнуть к помощи войск французского короля. Таких бесчинств я терпеть уже не могу…

– Погодите, успокойтесь! – с величайшим изумлением воскликнул герцог. – О чем вы, в чем дело? Я ни о каких бесчинствах не слыхал. Скажите прямо, на что вы жалуетесь.

Епископ расхаживал по большому залу с толстыми деревянными балками на потолке, украшенными скандинавским узором. Он снова и снова задавал себе вопрос: правду говорит герцог или миролюбивыми словами хочет усыпить его подозрения?

– Ваша светлость, – сказал он наконец, пытаясь быть спокойным. – Поймите мое возмущение. Вчера вечером два человека ворвались в церковь Святого Иакова в деревне Меан. Они убили местного священника и забрали церковную кружку для скромных приношений. После этого они скрылись, а храм подожгли. Все люди в деревне бессильно смотрели, как рушится их любимая церковь. Эти добрые люди прибежали слишком поздно, но успели увидеть, как два преступника стремглав скачут от места преступления.

– И что же? – сказал герцог довольно неприязненно. – Кто это был?

– Два викинга, ваша светлость… – сказал епископ, не отводя глаз. – Один, как говорят, очень высокий, рыжий, другой поменьше, белокурый. Точных примет не передают: когда селяне увидели их, они были уже далеко.

Теперь Роллон понял, почему прелат так не в духе. По правде сказать, он был не слишком удивлен услышанным.

И после подписания договора в Сен-Клер-на-Эпте в бесчинствах не было недостатка. Правду же говорят: в семье не без урода. Герцог без колебаний и без слабости наказывал тех, у кого были загребущие руки. Но он не мог подозревать всех своих братьев – иначе его собственная власть поколебалась бы. Так что Роллона такие поступки не заставали врасплох, но он сохранял надежду увидеть, что его люди переменились со временем, осознали свое новое положение. На сей раз его внимание привлекло слово «рыжий». Может ли быть, что его собственный родич замешан в таком преступлении? Герцог почувствовал, как в его жилах закипает кровь от гнева. Тогда он принял решение, которого твердо был намерен держаться: Скирнир должен объясниться открыто, а если что – поплатиться.

– Я понимаю ваше огорчение, – сказал он епископу. – Знайте: я рассужу это дело скоро и строго. Виновные будут найдены и примерно наказаны. Все Божьи слуги на наших землях должны быть в безопасности, а церковь в деревне Mean мы заново отстроим за счет собственной казны.

– Будьте благословенны, – сказал епископ с глубокой благодарностью. – Своим деянием вы облегчите долю бедных людей, глубоко уязвленных пережитым несчастьем.

Прелат ушел, а герцог схватил глиняный кувшин, стоявший на столе посередине залы. Он размахнулся и с силой швырнул кувшин на землю, выкрикнув старое норманнское ругательство, которому научился от отца. Свидетель Тор! – этот старый кабан Скирнир поплатится наконец за свое вероломство!

Книга девятнадцатая

Книга была перевязана длинным кожаным ремешком. Тонкие узловатые пальцы на диво спокойно развязывали узел. Скирниру, напротив, не терпелось.

– Не торопись, Скирнир, – шутливо сказал законник Сверре. – С самого твоего детства я тебе твержу: победа приходит к тому, кто умеет терпеть и дожидаться. Придет день, когда твое нетерпенье тебя погубит!

– У нас хорошие новости, старый плут, – улыбнулся в ответ Скирнир. – Сегодня утром прибыл гонец от короля Рауля. Франкский король боится, как бы Рольф не сговорился с Огивой, чтобы вернуть династию Каролингов. Рауль готов помочь нам в борьбе с герцогом Нормандским и его союзниками… Дни Рольфа-предателя сочтены, уж поверь мне!

Сверре положил книгу на стол, осторожно раскрыл ее и стал перелистывать страницы. Годы его уже тяготили, но маленькие глазки живо блестели. Он гордился только что завершенным большим трудом.

– Вот, готово, – сказал он негромко. – Евангелие четырех спутников бога Иисуса Христа. Впервые оно переводится на священный язык рун. Магической силой письма наших предков мы одолеем бога трусов и слабосильных.

– Ты сделал превосходную работу! – воскликнул восхищенный Скирнир. – Я никогда теперь не расстанусь с этой книгой. Как только мы справимся с Рольфом, она станет нашим лучшим оружием для победы над Христом. Тор, Один и все боги Асгарда будут с нами и уничтожат его. Викинги подадут знак к этой славной победе, и ты – один из достойнейших ее творцов.

– Лишь бы только я был еще с вами! – вздохнул Сверре и подошел к приоткрытой двери. – Каждый день я чувствую новый натиск старости на свою ненадежную крепость. Недолго я еще смогу противиться этим зловещим ударам тарана… Дни мои сочтены…

– Молчи ты! – грозно сказал Скирнир. – Ты нас еще всех похоронишь. К тому же я…

Вдруг Сверре движением руки велел ему замолчать. Старый законник выглянул в щелку, и в тот же миг дверь разом распахнулась. Четверо вооруженных людей ворвались в хижину, а старика Сверре бросили наземь. Они решительно подошли к Скирниру. Тот невольно выхватил меч из ножен.

– Что такое? – спросил он, видя, что на него готовы броситься четыре норманнских воина. – Что вам от меня нужно? Берегитесь, братья, не то узнаете, до чего остр мой меч!

– Приказ герцога Роллона! – крикнул один из воинов. – Нам велено тотчас же доставить тебя к нему.

– Об этом вы пожалеете, – пригрозил им Скирнир.

Но было поздно. Его уже связали.

Сверре с трудом поднялся. Он инстинктивно, чтобы чего не случилось, взял Евангелие и осторожно положил на пюпитр. Старик многозначительно поглядел на Скирнира, тот в ответ чуть-чуть ухмыльнулся. Дело для рыжего великана оборачивалось неважно, но зато могучее оружие против христианского бога было спасено.

Книга двадцатая

Рольф спустился по лестнице в тюрьму при своем замке. Тюрьма была невелика – всего две камеры, где обычно узники проводили недолгое время перед казнью. Стражники поклонились герцогу и провели его в камеру, в которой был заперт Скирнир Рыжий. Рольф приказал оставить их наедине. Стражники удалились.

– Скирнир, – заговорил Роллон, оставшись с родичем с глазу на глаз, – на сей раз ты положил конец моему терпению. Прежде у меня не было доказательств твоих бесчинств – теперь есть.

– Я ничего тебе не должен, Рольф, – ответил Скирнир, не вставая. – Я рожден от той же крови, что и ты. Но ты предал свою кровь, а я нет. Ты знаешь, что я думаю о тех договорах, что ты заставил нас подписать, о боге, которому ты заставил нас поклоняться, о мире с трусами, который ты велишь нам терпеть… Я не из тех, кто скрывает свои мысли. Но я все-таки не понимаю, о каких бесчинствах ты говоришь.

Рольф Пешеход посмотрел на родича с яростью в глазах, как охотник на дикого зверя, попавшего в волчью яму.

– Скирнир, – сказал он, – или ты посмеешь сказать мне, что не знаешь деревни Меан? И церкви той деревни? Ты, видно, совсем ни при чем, что там сожгли Божий храм, убили священника и похитили его ларец?

– Не знаю, о чем ты мне говоришь, – нахально ответил великан. – Или ты думаешь, что Скирнир Норманн опустится до карманной кражи?

– Не стоит тебе лгать, Скирнир, – глухо выговорил Рольф. – Уже много-много лет ты спишь и видишь, как бы выпустить мне кишки. Фрейя, светлая ей память, много раз говорила мне об этом, но я не хотел раскрыть глаза. Ты мечтаешь занять мое место и повернуть все вспять. Но наш народ живет на этой земле свободно и счастливо. А после меня править им надлежит моему сыну Вильгельму.

Скирнир наконец решил встать. Он подошел к зарешеченному окну и негромко заговорил:

– Рольф, мы с тобой рождены от одной крови. Ты знаешь: мы с тобой – два лика одного народа, нашего народа. И ты, Рольф Пешеход, не помогай нашим врагам, уничтожая родную кровь. Ты знаешь: лучшие наши воины верят мне. Если я слишком долго останусь в этой тюрьме или – хуже того – ты решишься казнить меня за преступленье, в котором я неповинен, ты встретишься с восставшими викингами. Лишь потому, что мы с тобой вместе стоим во главе народа, он согласился последовать в эту новую жизнь. Не забывай.

Герцог отступил на пару шагов. Слова Скирнира посеяли в его уме смятение. Он подумал: ведь это он первый затеял двойную игру, как только прибыл на эту землю. Но и его практичность имела границы. Нужно было платить по счетам новым союзникам, не предавая своего народа. Нужно было почитать нового Бога, не забывая старых богов. До сих пор ему все прекрасно удавалось, но вдруг все, как показалось, стало гораздо сложнее.

– Скирнир, – сказал Роллон, – я никогда не предавал ни кровных уз, ни доверия своего народа. Сейчас я сделаю вид, что поверил тебе, но знай, что ты меня не провел. Я не прощаю тебя, а даю тебе последнюю надежду. В воспоминание наших прежних побед и по слову наших предков, ты свободен. Но берегись, Скирнир: я слежу за тобой.

Рольф повернулся, вышел из камеры и стал подниматься по лестнице. Подозвав стражников, он велел им открыть двери для Скирнира. Герцог поднялся наверх. В какой-то миг неприятное впечатление овладело всем его существом. Он словно повернулся спиной к человеку, готовому всадить ему нож между лопаток.