Текст книги "Другая жена"

Автор книги: Патрик Квентин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Кокетливо потянувшись, она вызывающе ухмыльнулась отцу, как раз проходившему мимо. Старик замер и вдруг неожиданно отвесил ей звонкую пощечину.

– Горжусь? После твоей вчерашней выходки? – Он трясся от ярости. – Убирайся! Вон с глаз моих!

– Но, папа, – захныкала Дафна.

– Марш в свою комнату!

Дафна на миг замешкалась, словно прикидывая, стоит ли возражать. Потом, бледная и насупленная, вылетела из библиотеки. Старик, обернувшись, взглянул ей вслед. На лице его, кроме ярости, вдруг появилось нечто, чего я раньше еще никогда не видел. Тревога, если не страх. «Так вот как безгранично он ее любит», – сказал я себе. Впервые в жизни я вдруг поймал его на чем-то схожем с нормальным человеческим чувством. Это меня тронуло и растрогало.

Казалось, обо мне он забыл. Просто стоял с поникшими широкими плечами, с неожиданно обабившимся лицом, охваченный этой странной смесью любви и отчаяния.

– Ну, – сказал я, – пожалуй, я пойду.

Мой голос словно разбудил его. Стремительно обернулся. В лице его вдруг осталась лишь бешеная ярость – оно вновь приобрело то самое надутое и убийственное кэллингемовское выражение, которое я так хорошо знал.

– Всё вы! – заорал он. – Вы и Бетси! Вы что, спятили? Поощрять ее глупости, лгать мне, покрывать ее…

Он орал на меня минут пять. Слушая его, я ужаснулся той ловкости, с которой Дафна сумела все переврать так, чтобы вся вина пала на меня и Бетси.

– Вы же знали, что он опасный псих. Это увидел бы и слепой. А вы просто бросили ее в его объятия! Поддерживали ее невероятную влюбленность! А когда он напал на нее, когда как-то ночью набросился на нее, как дикий зверь… что вы тогда сделали? Ничего вы не сделали. Бетси мне лгала. Рассказывала мне по телефону сказки. Господи, если бы вы пришли ко мне, если хотя бы намекнули, что происходит…

Пока он извергал все эти домыслы, я даже не пытался защищаться, частично потому, что с удовлетворением отметил, как много все-таки мне удалось от него утаить, но частично еще и потому, что мне было его жалко, а ему все это явно помогало разрядиться. Потом я заметил, что взрыв гнева понемногу стихает. Но не поток неудержимых слов. К этому я у Старика уже привык. Начав кого-нибудь шпынять, он возбуждался, наслаждаясь собственной речью. Зато я был избавлен от худшего: он быстро перешел к своей излюбленной роли – роли владыки бесконечно милостивого и всепрощающего.

– Ну, Билл, вы и Бетси ведь интеллигентные люди. И раз уж это случилось, должны понимать, как глупо вы себя вели. Не стоит больше об этом. В конце концов, ничего катастрофического не произошло.

– Нет, сэр.

Уголки его губ дрогнули в усмешке.

– Если на то пошло, я ловко все устроил, не так ли? От Элен этот полицейский ничего не добьется.

– Нет, сэр.

– И не думайте, что я не ценю вашу поддержку. Не будь вас, возникли бы большие проблемы.

– Мне тоже так кажется.

Он посмотрел на меня в упор.

– Я рад, что ты женился на Бетси. Всегда боялся, что она останется в девках или, еще хуже, попадет в лапы какому-нибудь охотнику за приданым, который будет водить ее за нос и изменять с какой-нибудь статисточкой из ревю, короче, от кого пришлось бы избавиться. Но дело приняло иной оборот. Вы надежный и порядочный парень, Билл. Я горжусь тем, что у меня такой зять.

На миг я почувствовал, что балансирую на краю пропасти. И тут Старик превратился в делового, требовательного шефа, показывающего пример всем сотрудникам.

– Так, мой мальчик, пора с этим заканчивать. У нас полно работы. Я ухожу к себе. Блендон сегодня летит в Лос-Анжелес, вы в курсе? Нужно заняться им как следует. Приходите, пообедаем вместе. Но вначале закончите все с Элен.

Он шагнул к дверям, но тут же довольно театрально, словно стараясь показать, что только что вспомнил, обернулся.

– Ах да, Билл, вот что еще я вам хотел сказать. Вчера мы получили медицинское заключение бедняги Лэмберта. Ему придется отказаться от поста вице-президента.

Когда он замолчал, откашлявшись, чтоб подчеркнуть важность своего решения, зазвонил телефон. Кивнул, чтобы я снял трубку. Я чувствовал, что он хотел сказать, и, идя к аппарату, испытывал странную смесь возбуждения и обиды. На связи был отель «Бельвью Стратфорд» из Филадельфии. Звонила Бетси. Но, как ни странно, ее голос не вызвал у меня чувства вины, а только внезапное теплое ощущение радости и безопасности.

– Я позвонила домой, и Элен мне сказала, что ты, скорее всего, у отца. Билли, ты видел газеты?

– Да, все мы видели.

– Меня это потрясло. Надеюсь, все в порядке, а? Хочу сказать, с Дафной…

– Да-да, – поспешил уверить я, – все в порядке.

– Правда?

– Конечно. Не беспокойся. Я все расскажу при встрече. Ты вернешься сегодня вечером, как намечала?

– Да. Здесь все идет отлично. Хелен Рид просто великолепна. Ах, Билли, ты даже не знаешь, как мне полегчало. Я так перепугалась. Думала…

Старик похлопал меня по плечу и протянул руку к трубке. Я тут же послушался.

– Доброе утро, Бетси. У меня для тебя есть новость. Я как раз собирался сообщить Биллу, но будет лучше, если послушаешь и ты. Лэмберт уходит на пенсию. Вчера получено заключение врачей. И я пришел к выводу, что только один человек в нашей фирме способен принять у него дела. Моя милая Бетси, отныне ты жена вице-президента.

Размашистым жестом он вернул трубку на аппарат. Довольно ухмылялся до ушей.

– Пока не распространяйтесь об этом, Билл. Не хочу, чтобы это разнеслось раньше, чем будет оформлено официально. Но это дело решенное. Можете не сомневаться. Даю вам слово.

Я не питал никаких иллюзий. Сияющая мина была все той же маской, маской для Элен. Элен он купил билетом в Америку. Теперь хочет купить меня. Как бы глубоко ни увяз я во лжи, но гордости еще не утратил, и она вдруг прорвалась вспышкой гнева:

– Когда это вас осенило, мистер Кэллингем? Десять минут назад? Если это так, мне ничего не надо. Если я не заслуживаю этого места за свои собственные качества, – плевать мне на него.

Это было слишком неумно, но зато я сразу ощутил удовлетворение. Парадная улыбка тут же исчезла. На миг по лицу Старика скользнула тень угрозы. Но тут же в глазах мелькнула искорка удовольствия.

– Ну, вам, однако, палец в рот не клади. Прекрасно понимаете, что к чему. Разумеется, Билл. Разумеется, это место вполне заслужили вы сами. И теперь вы это доказали. Дэйв Мэннерс никогда бы не рискнул сказать мне нечто такое в глаза.

Он долго в упор глядел на меня. Потом его взгляд ушел в себя, лицо сразу стало усталым. И тут, словно не видя меня, он вышел из комнаты.

7

Оставив апартаменты Кэллингема, я поехал домой в такси. Время меня подгоняло. Шел одиннадцатый час; к часу Старик ждал меня на обед с управляющим нашим тихоокеанским филиалом. До этого нужно было переговорить с Элен, ибо Старик непременно поинтересуется, как все прошло. Но если я не свяжусь с Полем и Анжеликой, решающее алиби для нее останется лишь планом у меня в голове, и мое спасение окажется лишь шаткой возможностью.

Входя в квартиру, услышал из гостиной голос Элен. Вначале я решил, что она говорит с Рикки, но потом сообразил, что его еще с час назад Элен должна была отвезти в школу. Вошел в комнату. На подлокотнике кресла сидел лейтенант Трэнт.

При виде его у меня перехватило дыхание. Не ожидал, что он появится так скоро. Увидев меня, Элен тут же вскочила. Считала «неприличным» сидеть в присутствии своего работодателя – кроме, разумеется, детской. Она даже считала, что по положению ей вообще нечего делать в хозяйских комнатах. Эти мелкие знаки уважения должны были меня успокоить. Но атмосферу в гостиной определяла не Элен, а присутствие лейтенанта Трэнта. И он поднялся мне навстречу. Стоял там, улыбаясь мне все с той же ненавязчивостью, как до того у Старика. Но уже не казался мне таким неопытным и совсем не таким наивным.

– А, мистер Хардинг. Мы как раз вспоминали вас с мисс Ходжкинс. Мне хотелось бы поскорее разделаться со всем этим. – Повернулся к Элен, которая уставилась в пол, – неприметная гувернантка, пятое колесо в телеге.

– Так, мисс Ходжкинс, вашими ответами я полностью удовлетворен. Полагаю, нет нужды вас больше задерживать.

Элен вышла из комнаты. Я был почти уверен, что она до последней мелочи выполнила все указания Старика. Но все же лейтенант Трэнт меня чем-то беспокоил. Я как на иголках ждал, чтобы он наконец ушел и я мог у Элен все выяснить. Но он совсем не спешил. Более того, снова уселся на подлокотник.

– Ну, – сказал он, – еще, разумеется, рано делать выводы. Но пока что мы не слишком продвинулись.

– Это плохо, – согласился я.

– Проблема, главным образом, в том, что я до сих пор не нашел никого, кто его в самом деле бы знал. Только Брауны из того дома, и те его едва знали в лицо. Квартиру ему сдала мать миссис Браун. В Нью-Йорк он приехал только недавно. Мне кажется, из Калифорнии.

– Да, точно.

Разумеется, я предполагал, что полиция мгновенно установит связь между Джимми и Анжеликой. Но тут я вспомнил, что сказала мне Анжелика при второй нашей встрече: что она никогда не была на квартире Джимми, всегда он приходил к ней. Значит, пока единственными свидетелями Трэнта остаются Брауны, об Анжелике он вообще не узнает.

Трэнт, отвернувшись, разглядывал картину над камином.

– Такое мог, конечно, натворить заурядный грабитель, но там нет ни малейших следов взлома. Я весьма разочарован, что никто из вас не смог дать мне ни малейшей зацепки. Говорите, вы его едва знали?

– Да, точно.

– Вы познакомились в Нью-Йорке?

Этот вопрос был произнесен таким же равнодушным, таким же безразличным тоном, как и все остальное. Он даже не глядел на меня. Я был почти убежден, что все это ничего не значит, что он просто выполняет предписание и собирает информацию. Но хотя мне и полегчало в отношении Анжелики, напряжение, которое он у меня вызывал, усиливалось.

Попытался ответить в тон ему:

– Да, мы познакомились с ним в Нью-Йорке. Он был другом одного из моих знакомых по Европе. Притащил мне в контору рукопись своего романа – в надежде, что я помогу его пристроить. Именно там он познакомился с Дафной.

– Вероятно, вы можете назвать имя вашего общего знакомого по Европе, мистер Хардинг.

– Чарльз Мэйтленд, – быстро ответил я. – Но мне ужасно жаль, я понятия не имею, где он сейчас.

– Та-ак, – он снова очаровательно улыбнулся. Встав с подлокотника, подошел поближе к картине над камином, чтобы как следует ее разглядеть.

– Это Бюффе, да?

– Да, – я слегка удивился. Что это за полицейский, который разбирается в современной живописи?

Изучая картину, он продолжал:

– Кое-что мы все-таки знаем. К сожалению, немного. Вчера вечером, около шести, Брауны постучали к Лэмбу и спросили его, не пойдет ли он с ними в гости. Тот ответил, что у него уже назначена встреча. Так что, видите, в ту ночь он точно кого-то ждал, с кем-то должен был встретиться, разве что ему не хотелось никуда идти и это просто была отговорка.

Лейтенант Трэнт перестал разглядывать Бюффе и повернулся ко мне. Полез в карман пиджака.

– Единственное, что мы нашли – и к холостяцкой квартире это не слишком подходит – это вот что, мистер Хардинг. Очень сомневаюсь, что вы сможете это опознать.

Вытащил руку из кармана. На его ладони лежал перстень моей матери, который я перед свадьбой подарил Анжелике.

И тут я понял, что боюсь его. Никакого разумного повода для страха все еще не было. В тоне его не было и следа подозрения, и смотрел он на меня по-дружески, без всякой профессиональной настороженности. Но меня давило неотступное ощущение, что он не верит ни единому слову, не верит с самого начала, и оно вызывало страх, соединенный с удивлением и тоской при взгляде на перстень.

– Это женский перстень, – сказал я.

– Да, – подтвердил Трэнт и добавил: – Ну что ж, видимо, это просто какой-то сувенир. Остался от бабушки, например. Судя по стилю.

Перстень он сунул обратно в карман. Потом со все той же удивительно плавной элегантностью склонился к креслу и выловил из его глубин толстый бурый конверт, который я у него уже видел в квартире Старика. Осторожно его открыв, достал из него предмет, завернутый в носовой платок.

– Вот что у меня есть, мистер Хардинг. – С педантичной деликатностью начал разворачивать платок. – Не знаю даже, почему я с ним так осторожничаю. Отпечатков пальцев там нет. Это мы уже проверили. Нашли его рядом с ним на полу. Думаю, нам нетрудно будет найти владельца. А если это удастся, будет за что зацепиться.

Между тем он, наконец, развернул платок и я увидел, что там было… Кольт 45-го калибра, старый, ободранный автоматический пистолет. И хотя за последние три дня я о нем и не вспоминал, но узнал мгновенно. Это был пистолет, который я видел у Анжелики.

Голос лейтенанта Трэнта показался мне вдруг неестественным, как звучащий с плохой магнитофонной ленты.

– Старый хлам. Куплен, скорее всего, в ломбарде. Конечно, понадобится некоторое время, но все равно мы его выследим. – Он хохотнул. – Только чувствую, заведет он нас в тупик. Или выяснится, что Лэмб купил его сам.

Снова тщательно завернув пистолет в платок, поместил его в пакет, а тот засунул под мышку.

– И еще кое о чем я хотел вас спросить, мистер Хардинг.

Я поднял на него глаза, надеясь, что мне все же удается контролировать выражение лица. Он же опять улыбнулся. Почти нежно.

– Вы, случайно, не тот Уильям Хардинг, который написал «Зной юга»?

Я ожидал чего угодно, только не этого.

– Да, это в самом деле я.

– Надеюсь, простите меня за навязчивость. Знаю, как авторам надоедают. Но я эту книгу прочитал трижды. Думаю, это один из лучших романов о годах войны. – Он похлопал по конверту. – Ну, у меня дел полно, у вас тоже, так что я лучше пойду.

Он шагнул к дверям.

– До свидания, мистер Хардинг.

– До свидания, лейтенант.

Дверь за ним закрылась, но мне казалось, что он не ушел. Все еще чувствовал его приветливый взгляд, все еще слышал его негромкий голос, в котором не было даже и признака обвинения. Перстень Анжелики был найден в квартире Джимми, и пистолет Анжелики служил орудием убийства. Меня вновь охватил панический страх, но я с ним справился. Оба эти обстоятельства можно было объяснить как угодно, и ни одно из них не могло служить обвинением. К тому же расклад времени говорил мне, что с убийством она не имела ничего общего. Но только Трэнт, несомненно, выследит происхождение оружия, а значит, упрется в нее. Так что неприятности не заставят себя ждать.

Но на раздумья времени не было. Стряхнув с себя оцепенение, я отправился за Элен. Та была в детской. С точки зрения ее заботы о социальных условностях, нигде больше она не могла быть. Кухня была так же ниже ее уровня, как Бетси, я и наша гостиная – выше.

И снова вязала. Какой-то бесконечный розовый мешок непонятного назначения. Детское платьице, что ли? Я ожидал ледяного осуждающего приема, вроде того, что был утром. Но, к моему удивлению, на ее лице появилась заговорщицкая, почти кокетливая улыбка. Этого нужно было ожидать. Разумеется, все от щедрот Старика. Я уже не был ужасным, развратным мистером Хардингом, а только зятем милого, дорогого мистера Кэллингема. Меня это приободрило.

– Все прошло гладко, Элен?

– Ах да, сэр. Я сказала все так, как меня просил мистер Кэллингем.

– А как это воспринял Трэнт?

– Я уверена, нормально, сэр.

Поскольку она была любезна, я тоже избрал любезный тон.

– Мистер Кэллингем вам весьма благодарен. Знаете, Дафна сегодня ночью была одна, а до того часто встречалась с тем молодым человеком. Мистер Кэллингем решил, что будет лучше, если представить все таким вот образом.

Она понимающе кивнула.

– Разумеется, сэр. Я все понимаю, сэр. Это был тот симпатичный мистер Лэмб, да?

– Да, – подтвердил я. – И кстати, мистер Кэллингем просил меня вам передать, что заедет сюда на следующей неделе и устроит все, что касается вашей племянницы.

Произнеся эту бестактную фразу о взятке, я испугался, что испортил дело. Но, видно, я недооценил ее корыстолюбия. Бросив вязание, она всплеснула руками. Лицо ее сияло, прямо пылало от восторга.

– Ах, мистер Хардинг, если бы вы знали, какое это будет счастье для моей сестры, не говоря уж о бедняжке Глэдис… Мистер Кэллингем – святой, сэр. Я так считаю, настоящий святой.

Эта новая Элен показалась мне настолько неопасной, что я почти без раздумия рискнул вступить на зыбкую почву.

– Что касается той другой проблемы, Элен, раз уж мистер Кэллингем придает такое значение тому, что мы с Дафной были здесь вчера вечером, полагаю, вы согласитесь, что будет разумнее, если мы оба забудем о том…

– Ах да, сэр. Конечно, разумеется.

Рот ее растянулся в широкой ухмылке, открывая розовые десны. Еще никогда я не видел у нее попытки двусмысленно улыбнуться.

– Такие мелочи порою случаются, не так ли?

– Да, бывает, – сказал я.

– И разумеется, вы не хотели бы сердить миссис Хардинг, конечно, нет, сэр. Она всегда так любезна и заботлива.

Я вдруг представил возвращение Бетси и подумал о ней с чистой радостью, и даже с чувством искренней благодарности.

– Вот именно, – сказал я. – Она милая и заботливая.

Широкая ухмылка не исчезла, но глаза сильнее раскрылись от гордого ощущения, какую она получила надо мной власть.

– Я убеждена, вы полюбите малютку Глэдис, сэр. Она такая миленькая и тихая, как мышка. Когда вылечится и выйдет из больницы, они с тетушкой могли бы тут погостить подольше – они не будут мешать ни вам, ни миссис Хардинг, вы их и не услышите. А у Рикки была бы милая маленькая приятельница.

Нужно было ожидать, что Элен, войдя во вкус, одной взяткой не ограничится. И раз она теперь в открытую объявила свою цену, мне пришло в голову, что потом она захочет большего. Но даже вылеченная, поправляющаяся малютка Глэдис в далеком будущем была всего лишь безвредным бременем, ничтожной платой за молчание, которое так много для меня значило. Ответил я той же улыбкой, словно скрепив наш уговор.

– Разумеется. Малютка Глэдис может оставаться здесь сколько угодно.

Элен, опять взявшись за вязание, защелкала спицами.

– Вы поговорите об этом с миссис Хардинг, когда она вернется, обещаете, мистер Хардинг?

– Разумеется, поговорю.

– Она такая прелесть, наша Глэдис, и всегда думает о других. Мы всегда называли ее «наш ангелочек»…

С шантажом я бороться не собирался, но не собирался и тратить драгоценное время на жизнеописание малютки Глэдис. С улыбкой во весь рот я извинился и покинул детскую. Позвонил Полю Фаулеру в контору фонда и спросил, могу ли я зайти.

– Разумеется, – ответил тот. – Приходи, конечно. И принеси с собой большой, солидный чек. Ты же знаешь, что нужно Фонду Сандры Фаулер по накоплению мехов, бриллиантов и автомобилей – деньги, деньги и деньги.

8

В четверть двенадцатого я все еще был в пути к правлению фонда на углу Тридцатой и Лексинггтон-драйв. Такси едва ползло. Черепаший темп действовал мне на нервы, но зато задержка, по крайней мере, дала возможность подумать, что можно сделать для Анжелики. Хотя мое уважение к Трэнту, как к противнику, сильно возросло, я не опасался, что мой план может не удастся. Поль и Сандра не имели никаких контактов с Джимми. Трэнт и не заподозрит об их существовании, пока я не выставлю их как свидетелей, которые подтвердят алиби Анжелики. Так что у нас будет достаточно времени, чтобы как следует все отрепетировать.

Мне начинало казаться, что этот новый мир борьбы и притворства не так уж и страшен. Ничего особенного, просто в личной жизни нужно пользоваться отработанной тактикой фирмы Кэллингема. И нечего бояться, убеждал я себя. И даже о своем повышении я начал думать с удовлетворением, сменившим прежнюю иронию. Я – вице-президент. А Дэйв Мэннерс – нет. Как бы там ни было, это произошло.

Поля я застал в его кабинете, ноги на столе, в руке телефонная трубка. Как раз кого-то охмурял, жестом поприветствовав меня.

– Ну разумеется, миссис Малле… безусловно, миссис Малле, вся сумма взноса не подлежит налогообложению – если у вас возникло хоть малейшее сомнение, достаточно проконсультироваться с вашим юристом…

Он хитро ухмылялся, строя мне отчаянные гримасы. У Поля были самые голубые и самые хитрые глаза, которые я когда-либо видел. Глаза, которые замечали все и которым все казалось забавным и прелестным. Один взгляд на него, в измятом, немыслимо дорогом костюме, с десятидолларовым галстуком, сбившимся на сторону, и, кашемировых носках, сползших на ботинки, меня успокоил. Я чувствовал, как исчезают последние угрызения совести, которые еще оставались.

– Тысяча долларов, миссис Малле? Прекрасно, миссис Малле, вы просто волшебница… Фонд Бетси Кэллингем считает вас в числе своих главных благодетелей, вы окажете огромную помощь в борьбе с лейкемией. Это… да, миссис Малле, я в восторге, просто не чую под собой ног от радости… Ах, какое это наслаждение – делать людям добро! До свидания, дорогая миссис Малле…

Швырнув трубку на место, он снова развязно ухмыльнулся. Потом смерил меня невообразимо серьезным пронзительным кэллингемовским взглядом и выдал:

– Мистер Хардинг, дорогой, вы, несомненно, слышали, что американская медицинская ассоциация окончательно установила не только причину лейкемии, но и причину всех болезней вообще. Все болезни – все без исключения возникают под действием гнусного вируса под названием «Кэллингемит», который проникает в организм через поры на кончиках пальцев, стоит коснуться любой печатной продукции издательской фирмы Кэллингема. Во имя науки, мистер Хардинг, во имя еще не родившихся поколений наша обязанность – бдить дни и ночи, пока это проклятье рода людского до последнего экземпляра не сгинет с лица земли. Аминь!

Поль еще ничего не знал об убийстве Джимми. Когда я рассказал, снял ноги со стола, выпрямился и взглянул на меня уже серьезно. Тут я начал рассказывать ему всю историю с Анжеликой. Получилось неожиданно легко, и я здорово излил душу. Мне казалось, что я вижу все скорее его, чем собственными глазами, словно я очистил рассказ от всех своих личных переживаний, и он звучал как одна из тех светских шутливых историй, которые в таком ходу на коктейль-парти. Уже в самом начале рассказа Поль начал ухмыляться, а когда я описывал, как Элен застала нас, смеялся уже во весь голос, и совсем уже умирал от смеха, услышав, в какую ловушку загнало меня желание Кэллингема создать Дафне алиби. Но в его смехе не было ничего обидного; с исключительным сочувствием он тут же оценил ситуацию и все ее возможные последствия. Первой, о ком он вспомнил, была Бетси. Прежде всего нужно уберечь Бетси, это само собой разумеется. Но не забыл он и про Анжелику и тут дал мне фору.

– Бедняжка! А как она была хороша! Самая красивая девушка из всех, кого я знал. Да, Билл, прими мои соболезнования. Ты так все запутал, что диву даешься, как такое вообще может случиться. Но тут дело нешуточное. Что ты предлагаешь?

Я изложил ему свой план, по которому он и его жена должны были обеспечить Анжелике алиби. Поль принял его, ни минуты не колеблясь. Но в голубых глазах появилась тень сомнения.

– Поли! Она такая робкая… Думаешь, справится?

– Может быть.

– Ну ладно, в конце концов это неважно. Прежде чем тот полицейский до нас доберется, у нее давно вылетит из головы, чем занималась в тот вечер. А если вдруг что-то и вспомнит, можем ей залепить ротик пластырем и объяснить твоему лейтенанту, что она страдает застарелым психозом – микробофобией.

Наклонившись ко мне через стол, похлопал по плечу.

– Спокойно, дружище. Тебе не о чем беспокоиться. Бывшая миссис Хардинг провела вечер у нас. Это точно. Мы были втроем. Никто к нам не заглядывал. Мы представим самое идеальное алиби в западном полушарии. – Он помолчал. – Кстати, а где вообще Анжелика?

Это может показаться невероятным, но до этой минуты я вообще не думал, где может быть Анжелика. Порекомендовал ей отель «Уилтон» и полагал, она отправилась туда, но что, если… – И я снова занервничал.

– Думаю, что в «Уилтоне».

– Думаешь! Нужно позвонить туда и выяснить. – Он махнул рукой в сторону телефона. – Скажи, пусть немедленно идет сюда. Поли – хочешь верь, хочешь нет, – на сегодня запланировала экскурсию по магазинам. И сейчас ждет, что я поведу ее на какой-нибудь разорительный обед, а после него выбросит наш неприкосновенный запас на очередную безвкусную тряпку. Давайте пообедаем вчетвером; посоветуем Анжелике, как быть, и все уладим.

– Не получится, – сказал я. – У меня встреча со Стариком и одной большой шишкой.

Мельком я взглянул на часы. Половина первого. Моя нервозность возрастала.

– Вначале вы встретитесь с Анжеликой и все ей объясните. А я, как только освобожусь…

Протянул руку к телефону. Тот вдруг зазвонил. Поль поднял трубку и захрипел, как инопланетное чудовище:

– Поль Фаулер у аппарата… Ах, дорогая, привет, где ты?.. Да? Но, девочка моя, ты… Что?

Слушая, он вдруг потемнел лицом.

– Что? И ты ему? Но нет, девочка моя… конечно нет. Да, но, конечно, жаль… Нет, девочка моя, ничего. Нет, нет, выбрось это из головы. Немедленно приезжай… Да, дорогая, ты знаешь, как я тебя люблю, хотя это звучит ужасно неправдоподобно.

Положил трубку. Когда взглянул на меня, лицо его показалось осунувшимся, хоть он и пытался ободряюще мне улыбнуться.

– Не выйдет, – сказал он. – Придется придумать что-то другое.

– Как это – не выйдет?

– Твой детектив знает свое дело. Видимо, Дафна упомянула ему о нас. И он явился к Поли. Только что ушел, потому она и звонила. Помимо всего прочего, спросил ее, чем мы занимались вчера ночью. Разумеется, она ответила, что мы провели вечер вместе – одни.

Я вдруг почувствовал, что лейтенант Трэнт стоит где-то рядом, тихо, скромно, с потупленным взглядом. Тут я вспомнил, что Дафна действительно упомянула фамилию Фаулеров. Только мельком, просто вскользь. Говорила что-то о том, как мы с Бетси устроили вечеринку для Джимми и что Бетси и Фаулеры были от Джимми в восторге. И все. Но лейтенант Трэнт этого не упустил, моментально выяснил, кто такие Фаулеры, и, руководствуясь своей дьявольской интуицией, прямо от меня отправился к Поли.

Этим раз и навсегда обезвредил Фаулеров и отрезал от нас Анжелику: теперь она осталась в стороне, совсем одна, лицом к лицу с противником, угрожающим всем нам.

Мое растущее испуганное уважение к Трэнту снова вызвало прилив былой злобы к Анжелике. Все это ее вина. Она – наше проклятье, она угрожает нам всем, ее вообще не должно быть на свете.

Поль следил за мной, взгляд стал напряженным.

– Ну, Билл, что будем делать?

– Не знаю.

– Во всяком случае, позвони ей. – Вытащив телефонную книгу, он полистал ее, нашел номер и набрал.

– Отель «Уилтон»? Позовите к телефону миссис Анжелику Хардинг.

Я следил за ним, все еще не способный связно мыслить, и с ужасом думал, что буду делать, если Анжелики там не будет, если не найдем ее вообще.

– У вас не зарегистрирована Анжелика Хардинг?

При этих словах сердце у меня ушло в пятки.

– Подождите минутку. – Взглянул на меня. – Как ее звали до замужества?

Это мне и в голову не приходило.

– Робертс, – прошептал я.

Поль сказал в трубку:

– А как насчет Анжелики Робертс? – Напряжение с его лица спало. – Есть? Отлично. – Он ухмыльнулся. – Анжелика? Минутку – передаю трубку.

Я сгорал от желания отомстить ей за то, что, сверх всего прочего, она еще оскорбила меня этим именем.

– Анжелика?

– Привет, Билл.

Голос ее так быстро вернул человеческий облик ее абстрактному призраку, что меня это просто поразило.

– Знаешь, что случилось с Джимми? – спросил я.

– Что с Джимми?

– Ты не читала газет?

– Газеты? Я носа не высовывала из комнаты. А что должно было попасть в газеты?

– Он мертв. Сегодня ночью его нашли в квартире убитого, застреленного.

Слышно было, как у нее перехватило дыхание. Наступила долгая напряженная тишина. Наконец, голосом таким слабым, что я едва слышал, выдохнула:

– Ах, нет. Нет, это невозможно.

– Возможно.

– Кто это сделал? Кто его убил?

– Это не наша забота.

– Билл, где ты? Мне можно приехать к тебе?

– Нет, – сказал я. – У меня назначена встреча с тестем. Но оставайся в отеле.

– Ладно.

– Что бы ни произошло, никуда не выходи. Оставайся в отеле. После обеда, как только смогу, буду там.

– Хорошо.

– И если явится детектив, некий лейтенант Трэнт, ради Бога, как-нибудь увернись от него.

– Детектив? Ну да, конечно. Понимаю.

– Оставайся в отеле. Ничего не предпринимай, ни с кем не говори, пока я за тобой не приеду.

Положил трубку.

– А теперь мне нужно к Старику.

– Чем я могу тебе помочь, Билл?

– Полагаешь, еще что-то можно сделать?

– Ну, ты же что-то придумаешь.

– Я?

– Ну конечно.

Его ласковое, приветливое лицо, пожалуй, единственное на свете, которому я в тот миг мог доверять, озабоченно смотрело на меня.

– Тут еще одно, Билл. Я помню о твоей жене. Я знаю, это все ерунда, что произошло у тебя с Анжеликой. Во всем Манхэттене не найдется мужчины, который не флиртовал бы время от времени. Тут тебя не в чем упрекнуть. Но подумай о Бетси. Женщины воспринимают все иначе, чем мы, особенно женщины вроде Бетси. Узнай она о вчерашней ночи, если вдруг Элен все выложит, для нее это будет ужасным ударом. Разумеется… – Вдруг он запнулся. – Черт побери, что я тебе рассказываю о твоей собственной жене?

Положил руку мне на плечо.

– Не волнуйся, дружище. Что-нибудь придумаешь. Теперь беги себе к Старику и изображай достойного, способного вице-президента.

Проводил меня к лифту. Когда я входил в него, вновь похлопал меня по плечу.

– Заходи. В нашем фонде ты всегда найдешь распростертые материнские объятия и доброжелательное сочувствие.

В кабинет Старика я успел точно к часу, раньше мистера Блендона. Доложил Кэллингему об Элен. Казалось, его это успокоило. Мистер Блендон был весьма важной персоной. При нормальных обстоятельствах вряд ли я мог бы с ним встретиться. Приглашение Старика принять участие в обеде, видимо, должно было предоставить мне первую возможность заявить себя как преемника Ламберта. Я знал, что должен показать себя, и во время этого бесконечного обеда старался подобающим образом улыбаться, подавать подобающие реплики, чтобы убедить, что я не наивный младенец, протеже по родству, но что умею в нужное время сделать именно то, что нужно. По благосклонной мине Старика я мог судить, что произвожу впечатление, но мук, которых я при этом испытывал, это не уменьшало.

Мистер Блендон у себя в Беверли Хилл привык, видно, крепко пить. Мы пропустили четыре «джибсона» как аперитив, за едой пили вино, а после – бренди. Несмотря на напряжение и отупение от спиртного, я все время отчаянно пытался решить проблему Анжелики.

После второй рюмки бренди мистер Блендон впал в сентиментальное настроение. Ему захотелось «поразвлечься», и Старик, к моему ужасу, тут же порекомендовал меня как проводника в небольшой прогулке по городу. Я уже видел, как провожу остаток дня, сопровождая мистера Блендона по дневным барам и ночным клубам. Но тот в последний момент вдруг заявил, что устал и вернется в отель отдохнуть с дороги.