Текст книги "Заблудший ангел"

Автор книги: Патриция Райс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 27 страниц)

Глава 34

Внешность не есть сущность.

Эзоп Басни

У Джо Митчелла остановились джентльмены из Англии, – весело объявила Джози, появляясь в гостиной.

О людях судят по их друзьям, – загадочно произнесла Дора, сделав еще один стежок на платье, которое ей подарила Джози.

Все эти годы Дора носила одежду из грубой холщовой ткани унылого серого цвета, поэтому ее не переставало восхищать обилие расцветок в туалетах Джози. Ее подарок Дора решила использовать с толком. У нее были планы, и эти нарядные платья играли в них не последнюю роль. Если квакеры отвергли ее, Дора вправе отвергнуть их каноны. Впрочем, она всегда сомневалась, что всецело разделяла их, однако среди них были и такие, которыми неразумно пренебрегать. В итоге Дора сама решила, чему станет следовать, а от чего может отказаться.

Джо Митчелл – джентльмен, – возразила Джози с гримасой, которая предупреждала, что лучше с ней не спорить.

Джо Митчелл богат, – согласилась Дора, сознавая, что Джози не поймет, в чем разница между этими двумя понятиями.

Папа пригласил их всех на ужин. Я обещала, что помогу маме.

Дора отлично понимала, что Джози ищет причину, чтобы отказаться, но Дора не собиралась помогать ей. Что касается ее, то она намерена похоронить прошлое, а с ним и всех, кого в нем знала. Она надеялась, что призраки не будут преследовать ее, но сознавала и то, что это невозможно, пока они не получат своего. Мелькнула даже мысль, что местный священник мог бы произвести обряд изгнания нечистой силы.

– Ты хочешь оставить Эми здесь? – спокойно спросила она.

Та сжала кулаки и с раздражением воскликнула:

– Перестань изображать из себя святую невинность, Дора Николлз! Прожив в этом доме столько лет, ты не могла не стать такой же двуличной, как и прочие. Ты гордо носишь маску кротости и скромности, но меня не обманешь. Если хочешь, чтобы мы подружились, научись разговаривать со мной.

Дора с удивлением посмотрела на нее, не понимая причины гневной вспышки.

– Разве мы можем стать друзьями? Ведь между нами стоит Пэйс?

Джози, взмахнув руками, заходила по ковру.

– Пэйс не стоит между нами. Он живет в своем нелепом мире, в котором мужчины это мужчины, а женщины призваны лишь восхищаться ими. Я не набитая дура, и мне уже преподали урок. Я ищу настоящего джентльмена, который относился бы ко мне как к леди. Для Пэйса я просто не существую.

Дора подавила улыбку, подумав, насколько нелеп этот разговор, но не позволила себе шутить над попыткой Джози быть ответственной. Она лишь покачала головой и откусила нитку.

– Вы с Пэйсом были бы неплохой парой. Ему бы нравилось баловать тебя, он все бы делал, что твоя душенька пожелала, лишь бы увидеть твою улыбку. Но, увы, он этого сделать не может, ему придется терпеть меня.

Джози, сузив глаза, пристально посмотрела на Дору.

– И все же ему захотелось затащить тебя в постель. Думаю, так поступают все мужчины, когда до этого доходит. Помоги мне, Дора. Расскажи, что из себя представляют эти двое англичан? Они не кажутся такими грубиянами, как наша деревенщина.

Дора прямо встретила ее взгляд.

– Я никогда не видела пожилого джентльмена и ничего о нем не знаю.

– А молодой? – с нетерпением посмотрела на нее Джози. – Он мне больше нравится. Кажется, он английский лорд.

Дора чуть помедлила с ответом. Она предпочла бы не ворошить прошлое, но лукавить ей тоже не хотелось. Лучше всего обойтись без разговора на эту тему, но Джози дала ясно понять, что не отступится, пока не узнает то, что хочет. Вздохнув, Дора покорилась:

– Он хуже Чарли. Держись от него подальше.

Джози не удовлетворил такой ответ, но она сама напросилась и поэтому предпочла не спорить, а лишь с любопытством посмотрела на Дору:

Ты скажешь мне почему?

Мне было всего восемь, когда я покинула Англию. Что я могу тебе еще сказать?

Значит, ты не знаешь, какой он теперь, не так ли? – Джози с торжеством посмотрела на Дору.

Скунс шкуру не меняет. Если не хочешь слушать моих советов, не выспрашивай. Разбирайся сама.

Я так и сделаю. Мне кажется, что было бы весьма забавным называться леди Джозефиной.

Когда Джози направилась к двери, Дора заметила ей вслед:

– Ты была бы леди Доран. Если у тебя нет собственного титула, ты носишь титул мужа.

Это было своего рода предупреждением, но Джози предпочла сделать вид, что не поняла. Дора покачала го левой и проводила ее взглядом. Мужчина, подобный Гарету, видит в женщине лишь игрушку, с которой можно забавляться, пока не надоест. Детская Гарета была полна поломанных игрушек.

Дора вертелась перед трюмо в комнате Харриет под одобрительным взглядом свекрови. Перешитое платье Джози мягкими голубыми волнами ниспадало к ее ногам с широкого кринолина. Открытое декольте узкого корсажа украшали оборки из прозрачного голубого тюля. Дора едва отваживалась взглянуть на свою полуобнаженную грудь. Но Джози и Харриет уверяли ее, что это скромное декольте. Ей показалось также, что прозрачные пышные рукава ничуть не скрывают ее наготы, но и это считалось пристойным для званого вечера. Дора теперь понимала, почему квакеры столь ярые поборники простой одежды. Никогда прежде она и подумать не могла, что захочет приукрасить свою внешность.

Но Дора решилась на это ради доброго дела. Пэйс должен, наконец, увидеть в ней свою жену. Если для этого надо наряжаться, как Джози, она сделает это. Ему нужна женщина, которую он мог бы поставить на пьедестал и обожать – что ж, она станет такой женщиной. Если в постели ему нужна распутница, она станет ею, и даже с большей охотой, чем женщиной на пьедестале. Признавшись себе в этом, Дора покраснела от стыда. Лицо той, которая глядела на нее из зеркала, тоже зарделось.

– Как жаль, что у тебя не длинные волосы, – посочувствовала ей Харриет. – У меня были чудесные волосы, мужчины всегда восхищались ими. Хорошо, что твои хотя бы вьются, – благосклонно уступила она.

Дора с отчаянием посмотрела в зеркало на свои растрепанные локоны. Она не умела красиво причесываться. Ее волосы были слишком короткими, чтобы собрать их в аккуратный пучок. Дора твердо решила отрастить их. Пока же они почти всегда были в беспорядке, едва достигая до плеч, а спереди и по бокам были еще короче. Теперь пришлось повязать их голубой лентой, чтобы непокорные пряди не падали на лицо, поскольку чепцов она больше не носила. Женщина в зеркале не казалась ей изысканной леди, скорее выглядела очень юной и беззащитной.

– Ты очень мило смотришься, Дора, – успокоила ее Харриет, но тут же все испортила, добавив: – Но ты очень бледна.

Дора вспомнила, чему ее учила Джози: в таких случаях следует ущипнуть себя за щеки и несколько раз куснуть губы. Проделав это, она чуть порозовела. Про себя Дора, однако, подумала, что если она все время будет делать так, то ее поведение покажется странным. Дора с удовольствием полюбовалась в зеркале на длинные концы атласного пояса. Эта деталь платья ей особенно нравилась.

Боюсь, это все, что я могу сделать. Как… вы думаете, это понравится Пэйсу?

Если он настоящий мужчина, то обязательно понравится, – ответила Харриет, прислушиваясь к шагам на лестнице. – Он поднимается к себе переодеться. Поторапливайся, у тебя есть еще время, чтобы спуститься вниз.

Дора наклонилась и поцеловала спящую дочь, обняла Харриет и бросила взгляд на играющую с куклой Эми. Когда шаги в спальне смолкли, Дора выбежала в холл, а из него – вниз по лестнице. Что бы там ни было, но она должна потрясти или хотя бы удивить Пэйса настолько, чтобы он непременно обратил на нее внимание.

Дора проверила в столовой сервировку стола, тот ли фарфор поставили, те ли вилки положили, и отдала последние указания Энни и Эрнестине. Каждой из них она обещала подарить по платью из тех, что достались ей от Джози, если они приготовят и подадут на стол особый ужин. Щедрый подкуп привел женщин в такой невообразимый восторг, что они решили превзойти самих себя.

Быстро забежав еще раз в столовую, чтобы зажечь свечи, Дора едва успела вернуться в гостиную и сесть на диван, как послышались тяжелые шаги Пэйса, спускавшегося по лестнице. После целого дня, проведенного в поле, у него будет отличный аппетит. Поскольку этот участок угодий был далеко от дома, Дора обычно посылала в поле холодную еду. Пэйс будет доволен хорошим ужином. Она едва удержалась от смеха, когда услышала, как он торопливо вошел в столовую, где она обычно оставляла для него ужин. Но сегодня она будет играть роль леди.

Когда Пэйс снова возвращался в холл, шаги его уже были медленными. Не найдя Дору ни в столовой, ни в холле, он озадаченно остановился. Что ж, отлично. Именно этого она и добивалась.

Когда Пэйс появился на пороге, Дора как ни в чем не бывало оторвалась от рукоделия и подняла на него глаза. Отутюжив ему жилет и сюртук, она повесила их на видном месте в спальне, чтобы он переоделся. Однако Пэйс даже не потрудился застегнуться, как положено, на все пуговицы. Но Доре было все равно. В белоснежной накрахмаленной рубашке, оттенявшей его загорелое лицо, в сером сюртуке из мягкой шерсти, плотно облегавшей его сильные плечи, ей он казался красавцем. Пэйс смотрел на Дору из-под упавшей на лоб пряди. Ее взгляд невольно остановился на незастегнутых пуговицах зеленого шелкового жилета, за которым под белой рубашкой угадывался плоский мускулистый живот.

В облике Пэйса не было ничего мягкого, округлого, характерного, например, для Чарли или Гарета. Он был слеплен из мускулов и сухожилий. Тело Доры охватил жаркий трепет.

Войдя, он не промолвил ни слова, а лишь, остановившись, с недоумением уставился на Дору, которая попыталась улыбнуться.

– Как прошел день? Удачно? – спросила она. Рука Пэйса интуитивно потянулась к незастегнутым пуговицам жилета. Прежде чем войти в гостиную, он торопливо застегнул одну или две. Дору, почувствовавшую его взгляд на своих обнаженных плечах и открытой груди, бросило в жар. Она невольно вспомнила, как ночью его руки касались ее тела, обжигая страстью даже через холщовую ночную рубашку. Но тогда было темно, сейчас же все светильники горели.

– Не помню, каким был этот день, – сухо ответил Пэйс. – Не скажешь ли мне, что ты затеяла? У нас будут гости?

Он отлично знал, что гостей не будет. Дора наблюдала за ним из-под опущенных ресниц – так, она видела, делают настоящие леди.

– Мы не ждем гостей. За столом мы будем вдвоем. Джози уехала навестить отца. Хочешь что-нибудь выпить? Энни позовет нас, как только будет готов ужин.

Пэйс засунув руки в карманы брюк, стоял перед ней, покачиваясь на носках.

– Что бы там ни было, миледи, давайте выпьем. Что вы можете мне предложить?

Поскольку он знал, что Дора не разбирается в винах, она отдала должное его сарказму, но упасть в его глазах не собиралась. На столике рядом стоял графин и бокалы, поэтому она спокойно встала, наполнила один из бокалов и протянула его мужу. Он отлично разбирался в винах и мог бы подсказать ей, какое из них легкое, а какое крепкое.

Но Пэйс продолжал скептически наблюдать за ней, пока Дора снова не заняла свое место на диване.

Ужин готовит Энни?

И Эрнестина, – спокойно ответила она, хотя внутри вся съежилась от его взгляда. – Я велела приготовить жареный окорок со сладким картофелем, поскольку у тебя был холодный обед.

Понимаю. – Он продолжал стоять, покачиваясь, даже когда потягивал бренди. – Ты ждешь от меня вопросов, не так ли?

Дора с удивлением посмотрела на него, но по его лицу поняла, что именно он хотел сказать, и улыбнулась.

На мне красивое платье, я улыбаюсь. Разве не этого тебе хотелось?

Мне хотелось? – Его взгляд скользнул по лазорево-голубому платью Доры и остановился на глубоком декольте. – То, чего мне хочется, не имеет никакого отношения к красивому платью. Наоборот, оно мешает моим планам и желаниям. Но я не стану просить, чтобы ты его немедленно сняла. Думаю, мне прежде следует отведать жареного окорока.

Господи, как ей знаком этот взгляд. Доре снова вспомнились раскаленная солнцем земля и запах только что скошенного сена. Но тут Энни объявила, что ужин подан.

Пэйс предложил Доре руку, та приняла ее как положено, ибо уже знала, как это делают другие дамы. Рука его была сильной и крепкой под мягкой тканью сюртука. Подведя Дору к стулу, Пэйс легонько коснулся ее обнаженного плеча. При бритье он пользовался мылом с экзотическим запахом сандалового дерева, и Доре не хотелось, чтобы он отходил от нее. Мысль о том, что до кормления Фрэнсис и той минуты, когда они с Пэйсом поднимутся в спальню, остается довольно много времени, беспокоила ее. Как ответить ему тем же вниманием, какое он стал оказывать ей?

А Пэйс был подчеркнуто ласков, в чем она убедилась, когда, взяв печенье и испачкав маслом пальцы, потянулась за салфеткой. Он остановил ее руку и, взяв в свою, вдруг стал облизывать пальцы, один за другим, беря их в рот, а затем поцеловал ладонь, и лишь после этого вытер ее пальцы своей салфеткой. Доре показалось, что теперь ей едва ли захочется что-либо делать этой рукой, чтобы не утратить воспоминания об этой минуте.

Остолбенев, она смотрела на Пэйса, на блики света, играющие в его волосах, на чувственный изгиб рта; он с улыбкой поглядывал на нее. По искоркам в глазах Дора поняла, что Пэйс разгадал ее планы и доказывает свое превосходство в этой игре. Ей нет необходимости соблазнять мужа. Он хочет того же, что и она, если речь идет о физической близости. А вот удастся ли это, зависит от того, позволит ли ему уступить его чудовищное упрямство.

Кто присматривает за Фрэнсис и Эми? – спросил он как бы невзначай, когда, наконец, Дора выпила глоток воды.

Твоя мама. Она обещала уложить Эми, а вот Фрэнсис придется покормить перед сном, чтобы та не проснулась ночью.

– Отлично спланировано, миледи. Мотивы мне станут известны сейчас или в постели?

Дора вспыхнула и уткнулась в тарелку.

– Разве всегда и во всем следует искать мотивы? Вы никогда не говорили, какой вы хотите видеть вашу жену.

– Означает ли это то, что каждый вечер меня будет ждать жареный окорок, мерцание свечей и голые плечи?

Так далеко Дора не загадывала, но не хотела, чтобы Пэйс догадался об этом.

– Если ты этого пожелаешь, – сказала она, слегка нахмурившись и как бы раздумывая. – Хотя боюсь, окорок может тебе надоесть.

Пэйс ухмыльнулся:

– При свете свечей, когда голые плечи рядом, я, пожалуй, черт возьми, не замечу, что ем. Напрасно ты столько истратила на этот ужин.

Дора облегченно вздохнула. Он не сердится на нее. Она искоса посмотрела на Пэйса. Кажется, ужин ему понравился, но он больше глядел на нее, чем в тарелку. Она смущенно заерзала на стуле. Ей нравилось, когда внимание Пэйса было обращено только на нее.

– Я постараюсь, чтобы иногда на ужин были бобы, – небрежно добавила она.

За десертом они уже непринужденно болтали. Когда Эрнестина убрала последние тарелки, Пэйс встал и протянул Доре руку.

– Не выпить ли нам кофе и бренди в гостиной? Дора не привыкла так бесцельно проводить время, но решила ради дела примириться с этим. Она все же докажет ему, что может быть хорошей женой и не будет ему в тягость. Но это подождет. Прежде всего, надо прочно занять место в его постели, и, таким образом, уже не будет никаких сомнений в том, что он остается с ней и не собирается отсылать ее прочь.

Пэйс уселся рядом с ней на кушетке. Энни подала кофе. Когда Дора принялась разливать его, в дверь дома постучали. Поставив кофейник на поднос, Дора встревожено ждала, пока Энни откроет дверь. Гость в столь поздний час, как правило, означает дурные вести.

– Вас хочет видеть шериф, сэр, – доложила хозяину Энни.

Сердце Доры похолодело. Когда Пэйс встал, она тоже вскочила. Вчера вечером Пэйс был дома. С того дня как родилась Фрэнсис, он по вечерам всегда бывал дома. Зачем он может понадобиться шерифу? Возможно, тому нужна, помощь Пэйса?

Энни, проведя шерифа в гостиную, незаметно скрылась. Но она может слышать разговор, оставаясь в столовой. Однако Дора не закрыла дверь гостиной. Им нечего скрывать.

Шериф был одного роста с ее мужем, но рядом со стройным мускулистым Пэйсом казался толстым и круглым, как бочонок. Сняв засаленный котелок, он обнажил лысеющую светловолосую голову. Глаза его округлились, когда он увидел Дору в столь элегантном платье, но лишь кивнул ей и снова обратился к Пэйсу:

– Я хотел бы поговорить с вами наедине, мой мальчик. Дора почувствовала, как у Пэйса напрягся каждый мускул, и он сжал кулаки.

У меня нет секретов от моей жены, шериф, – холодно сказал он гостю.

Ну что ж, полагаю, нам не удастся долго держать это в секрете. Я приехал, чтобы предупредить вас о том, что Джо Митчелл заходил вчера к судье. Он заявил, что располагает доказательствами, подтверждающими, что ваша усадьба досталась вам мошенническим путем. Он намерен подать иск и хочет, чтобы я вручил вам уведомление о выселении по решению суда, как только оно будет принято. Я знаю Джо, ему для этого не понадобится много времени.

Дора испуганно втянула в себя воздух. Только этот звук и нарушил воцарившуюся мертвую тишину.

Глава 35

Кто не верит в любовь, кончает тем,

что не верит во все остальное.

Генри Фредерик Эмиел

Пока Дора кормила Фрэнсис, Пэйс заглянул к Эми и проверил, спит ли она. Дора слышала, как спокойно муж беседовал с матерью, словно ничего не произошло, и их мир не взорвался у них на глазах. Более ему ничего не удалось узнать от шерифа, но Дора поняла, что произошло. Она солгала, а расплачиваться придется Пэйсу.

Теперь ее будет мучить сознание того, что из-за ее лжи пострадают семья и друзья. Но Господь не должен наказывать их за этот грех. Это была совсем маленькая ложь. Слова супружеской клятвы не были произнесены ни в церкви, ни в молитвенном доме, но Дора знала их наизусть. Она знала эти слова еще тогда, когда впервые отдалась Пэйсу. Будь Дора умнее, она выучила бы их еще раньше. Дора всегда принадлежала только Пэйсу, но теперь потеряет его из-за собственной греховности.

Фрэнсис сразу же уснула, как всегда в это время ночи. Дора уложила ее в колыбель и немного покачала, пока не убедилась, что та крепко спит. Она все еще стояла, склонившись над колыбелью, когда вошел Пэйс.

Дора испуганно посмотрела на мужа, и слова признания готовы были сорваться с языка, но он уже расстегивал мелкие пуговки на ее корсаже.

– Во всем виновата я, – все же прошептала она, чувствуя, как быстро его пальцы справляются с тайными застежками.

Слова Доры остановили его, но всего на мгновение.

– Ты не можешь взвалить на свои плечи все грехи мира. Завтра я зайду в суд и разберусь, что затеял этот ублюдок. Не хочу, чтобы тебя это беспокоило.

Дора отпрянула от него так резко, что в его руках остался клочок ее платья с нерасстегнутым крючком. Она впилась взглядом в лицо Пэйса. При свете лампы оно показалось ей усталым, прежней блеск в глазах погас.

– Я не деревенская простушка, Пэйс Николлз. Не успокаивай меня. Если я говорю, что это моя вина, значит, так оно и есть. Я совершила подлог.

Он, оцепенев, мгновение молча смотрел на нее, затем, круто повернув к себе спиной, резко дернул за ленты пояса и развязал его. Корсаж платья сполз с ее плеч, и Дора судорожно вцепилась в него, пытаясь удержать на себе одежду.

Объясни все, пожалуйста, – приказал Пэйс и отступил назад.

Я все объяснила. В письме, которое тебе послала. Ты даже не прочитал его?

Произнося слова гневного упрека, Дора уже поняла, что Пэйс действительно не читал ее письма. Возможно, он даже не получал его.

Дора была уверена, что Пэйс никогда бы не отнесся равнодушно к такому важному вопросу. Она не сомневалась в этом. Однако было неприятно рассказывать о своем проступке.

– Я не помню никакого письма.

Дора по его взгляду поняла, что он говорит неправду, но простила его. Все произошло не так давно, и она еще не забыла весь ужас произошедшего. Лучше бы Пэйс не раздевал ее. Стоя одетой, а не полуголой, неловко прикрывающейся остатками одежды, ей было бы легче объясняться с ним. Когда Пэйс, ожидая ответа, спокойно снял сюртук, Дору затрясло от страха.

– В прошлую зиму, когда умер твой отец, ферму за неуплату налогов выставили на аукцион.

Пэйс, чертыхнувшись, бросил сюртук и жилетку на спинку стула, а затем вырвал из пальцев Доры злосчастный лиф платья, которым она пыталась прикрыться. Его умелые пальцы вскоре нашли завязки, крепящие кринолин к корсажу, и развязали их. На Доре все еще оставались лифчик, нижняя кофточка и корсет. Пэйс с удивительной быстротой освобождал ее от платья, и Дора опасалась, что с нижним бельем он справится еще быстрее.

Тем не менее она не оставила своих попыток объяснить ему, что произошло в тот роковой день, когда заболела Джози, а ей пришлось поставить свою подпись, ничего не понимая в юридических последствиях того, что она совершает. Говоря все это, Дора отнюдь не была уверена, что Пэйс слушает ее. Кринолин и юбки уже лежали на полу, а Пэйс принялся расстегивать свою рубашку.

Ты говоришь мне, что уехала на ферму одна в старой двуколке? Ты была беременна? Сколько месяцев, шесть, семь? Не имея рядом никого, кто мог бы защитить тебя, кроме Солли? Ты, кажется, сошла с ума?

Там был Роберт, – защищаясь, возразила Дора, не делая никаких попыток самой раздеться, хотя видела, что Пэйс уже собирается снять брюки. – У меня не было выхода. Ты предпочел бы, чтобы твою семью зимой выбросили на улицу?

Это хорошо бы проучило мою семейку, где каждый думает только о себе, – недовольно проворчал Пэйс, рассердившись на непослушную пуговицу. Он увидел, что Дора все еще одета. Чертыхаясь, он дернул за ленточку, которой крепился лифчик к корсету, и сорвал его, а затем приготовился заняться шнуровкой.

Однако Дора, не выдержав, сильным шлепком отбросила его руку.

Но ты так не думаешь. А я сделала то, что считала нужным. Если бы я могла поговорить с тобой, возможно, ты бы все исправил. Но сейчас уже поздно.

Ты моя жена. Мы подписали и зарегистрировали брачное свидетельство. Твоя подпись не подделка, Пэйс, убрав руки, выжидательно смотрел на нее, надеясь, что она сама расшнурует корсет.

Я тогда не была твоей женой, – напомнила ему Дора. – Настоящим владельцем фермы в то время оставался Чарли.

Это мы еще проверим. У нас нет точной даты смерти Чарли, и нам надо узнать, когда ты подписала этот документ. Если это все, что у них есть, я смогу с ними справиться.

Дора с надеждой посмотрела на него, но ее лицо тут же омрачилось.

– Гарет гостит у Джо. Они на этом не остановятся. Она путалась в шнуровке и не смогла справиться с корсетом так быстро, как ему хотелось, поэтому Пэйс отвел ее руки и занялся этим сам.

Ты расписалась как моя жена, и это главное. Они сколько угодно могут цепляться за то, что там стоит твое имя, но у них ничего не выйдет. Ты сделала то, что долж на была сделать.

Но я не была тогда твоей женой! – уже в отчаянии выкрикнула Дора. – Джо Митчеллу нужна эта земля, чтобы построить свою чертову дорогу, и он сделает все, чтобы этого добиться. Как ты можешь ему помешать?

Пэйс вдруг остановился и посмотрел на нее:

– Какую дорогу?

Дора судорожно схватилась за сползавший корсет.

– Салли говорила мне, что он скупает все земли, лежащие между железной дорогой и рекой. Митчелл делает это лишь с одной целью.

Пэйс, круто повернувшись, в сердцах ударил кулаком по ладони.

– Я должен был это предвидеть! Черт, я размажу его по стене в суде! Я с него живого шкуру сдеру, выпущу кишки и скормлю свиньям. Черт!

Молчание Доры немного укротило его, он понял, что зашел слишком далеко.

– Я смогу это сделать, Дора. Я поставлю Джо Митчелла на колени. Ты веришь мне?

Он стоял, высокий и серьезный, посередине их спальни, ворот его рубашки был расстегнут, прядь слишком длинных волос упала на лоб. За суровыми мужскими чертами лица она видела облик нетерпеливого и любознательного мальчишки, которого она когда-то знала. Значит, война не смогла убить его в Пэйсе. А Дора доверяла тому мальчику, который стремился поступать по справедливости куда чаще, чем этот большой человек, чью мужскую силу она познала на себе.

Понимая, что тот и другой воплотились теперь в нем одном, Дора выронила из рук корсет, который упал на пол. Она стояла перед Пэйсом в едва прикрывавшей грудь кофточке, панталонах и чулках. Пэйс не подходил к ней, и она сама сделала несколько шагов навстречу. Его сильные руки подхватили ее и подняли с пола.

Ты уверена, Дора? Ты могла бы стать богатой леди, жить в замках с десятками слуг. Ты не пожалеешь об этом когда-нибудь, когда вокруг тебя будут плакать младенцы, драться старшенькие, а Энни, собрав свои тряпки, заявит, что уходит?

Я приняла свое решение давно, Пэйс. Глупо спрашивать меня сейчас об этом.

Дора обхватила руками его шею и потянулась к нему губами, ожидая поцелуя, мысленно моля его об этом. Она Губы Пэйса нашли ее губы и коснулись их, сначала нежно и осторожно, затем настойчивее, и Дора всем существом устремилась к нему. Когда ее грудь коснулась его обнаженной кожи, он, издав глухой стон, сильнее прижал ее к себе. Она чувствовала его возбужденное тело, его желание овладеть ею, и страхи исчезали с каждым его прикосновением. Дора чувствовала его жадные губы и радостно покорилась жгучим ласкам.

Потеряно столько времени, что она позабыла то блаженство, которое испытывала от его поцелуев. Теперь Дора наслаждалась его мужским запахом, силой рук, прикосновением губ и языка, пахнущих недавно выпитым бренди. Пэйс не успел побриться перед ужином, и щеку Доры щекотала отросшая щетина на подбородке. Это еще больше возбуждало ее, как и его пальцы, мнущие ее тело под тонким батистом.

Пожалуйста, Пэйс, – пробормотала Дора, когда он, не переставая целовать ее, опускался все ниже. Она и сама не знала, о чем просила, но, кажется, он ее понял, и, наконец, снова опустил на пол. Распахнув ее кофточку, он обнажил грудь. Дора затрепетала, когда их тела соприкоснулись, и почувствовала, как подкосились ноги.

Я никогда не устану ласкать тебя, – хриплым голосом промолвил Пэйс, жадно целуя нежную шею. – Я готов быть с тобой весь, целиком, и оставаться, так как можно дольше. По меньшей мере, до рассвета. Мне не насытиться тобой, твоим телом, а если это произойдет, клянусь, ты останешься без сил и едва ли сможешь держаться на ногах. Ты уверена, что готова к этому?

От его слов Дора действительно почувствовала слабость в коленях. Она никогда не умела произносить слова любви, но, кажется, Пэйс сам все сказал за нее. Дора подняла его голову, нашла губы и попросила отнести ее на постель. Сама она уже не дошла бы до нее.

Наконец мешающая им одежда была снята и отброшена прочь. Дора извивалась и тихонько, беспомощно постанывала, когда он, осыпая ее тело поцелуями, стащил с нее чулки и нежно поцеловал под коленом. Каждый раз, когда его губы отдалялись, чтобы целовать ее тело, касаться кожи, Дора готова была кричать, словно теряла его.

Она изнывала от желания и, вонзив ногти в его твердые мышцы, пыталась вернуть, притянуть к себе, но безуспешно. Тело ее горело от любовных прикосновений. Когда ее грудь заныла от его ласк, его губы спустились ниже, к ложбинке между ног, и коснулись ее. Доре показалось, словно что-то взорвалось в ней, брызнув яркими звездами.

Он взял ее, не дав опомниться, и ждал, пока жена уловит его ритм, забудет о том, кто она и где находится, полностью отдавшись всесильному инстинкту, самой природой дарованному всем женским существам.

Пэйс быстро достиг экстаза, и горячий сок жизни оросил трепещущее лоно.

Он заглушил поцелуями ее протест. Взяв грудь жены в свои ладони, Пэйс ласкал ее поцелуями, бормоча прекрасные слова, которые возбуждали Дору, как и его руки. Никогда никто не ласкал и не любил ее. Откинув голову, она полностью отдалась его воле. Он пробуждал в ней жажду жизни и желаний. Дора лишь не переставала удивляться тому, как он понимал ее.

Каждая частица тела трепетала, внутри все горело. Всем своим существом Дора тянулась к Пэйсу. Она гладила обнимавшие ее сильные руки, чувствовала твердость бицепсов, крутой изгиб мощного плеча и гладкую плоскую грудь. Коснувшись его сосков, она услышала подавленный стон и еще сильнее впилась пальцами в мускулистые плечи, идя навстречу его страсти.

Они слились воедино, и, кроме них, не было никого и ничего в мире. Вместе они были всем. Он обещал ей это своим телом, и Дора верила ему. Она приняла его и укрыла в себе, исцеляя от боли прошлого.

Дора спала, повернувшись на бок, и когда Пэйс сбросил одеяло, первые розовые лучи рассвета обрисовали линии ее тела – полукруг бедра и тонкую талию, которую, как ему показалось, он мог бы обхватить ладонью. Однако его рука потянулась к крепкой обнаженной груди Доры.

Пэйс удержал себя, вспомнив ночь. Он порядком измучил жену, и сон ей необходим. В колыбели заворочалась, просыпаясь, Фрэнсис. Она, как обычно, поагукает еще немного, прежде чем предъявит свои права. Дора заслужила этот короткий миг отдыха. Пэйс, прикрыв плечи жены одеялом, встал с постели.

Он чувствовал себя почти умиротворенным. Месяцы, а то и годы, он жил, нося в себе разъяренное чудовище, съедавшее его изнутри. Сейчас оно успокоилось и, свернувшись в клубок, спало в клетке, которую он, не без помощи Доры, соорудил для него. «Да, Пэйс Николлз, у тебя невероятно упрямая жена». Но сейчас он был благодарен ей за это. Ее упорство и решимость прогнали одолевавшие его сомнения.

Пэйс еле удержался, чтобы озорно не насвистывать, пока одевался – натягивал рубаху, а затем сюртук. Сегодня даже его больная рука не напоминала о себе. Будь здесь Чарли или отец, они не преминули бы посмеяться над ним, таким счастливым и удовлетворенным от этой ночи. Им не понять, что один взгляд на эту женщину способен сделать его таким. У него была та, которой нужен только он. И только этого ему достаточно, чтобы испытывать гордость. Ее отказ от богатства придавал его чувствам особую остроту. Женщина с таким характером, с глубокой душой, умная и образованная, выбрала его. Есть, отчего потерять голову. Возможно, он чего-то стоит, если Дора захотела остаться с ним. После многих лет унижений, которые он сносил от отца, ему необходимо было, чтобы кто-то, наконец, оценил его по достоинству.

Ни он, ни Дора не клялись друг другу в любви. В этом Пэйс вынужден был себе признаться, пока натягивал сапоги. Их тела лишь недавно познали близость. Будет еще время и для многого другого. Насколько он понимал, любовь – это нечто придуманное поэтами. Пэйс не помнил, чтобы сам испытывал подобное чувство. Но он обязательно скажет ей слова любви, Дора заслужила это. Возможно, он сделает это сегодня же ночью.

А сейчас есть более важные дела.

Схватив в кухне ломоть хлеба и, положив на него кусок ветчины, Пэйс направился в конюшню. Нагнав Джексона, спешившего в поле, он вкратце рассказал ему, зачем приезжал шериф. Темная кожа на скулах Джексона натянулась еще туже, но он лишь понимающе кивнул и зашагал дальше. Пэйс выехал на дорогу.