Текст книги "Лорд-мошенник"

Автор книги: Патриция Райс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 30 страниц)

Будь это любая другая женщина, в других обстоятельствах, он бы непременно позволил себе рискованное замечание насчет того, что для того, чтобы ее согреть, огонь ни к чему, если он рядом. Но с ней так говорить нельзя. Любое напоминание о том, что он мужчина, а она женщина, разрушит установившийся между ними хрупкий контакт. Он ступал на зыбкую почву всякий раз, когда приближался к ней.

– Нас ожидают хороший сильный мороз и много деревьев на протяжении остальной части пути, миссис Стэнфорд. Возможно, несколько прохладных ночей помогут вам быстрее подняться с кровати.

Трэвис усмехнулся и вышел, оставив ее одну, чтобы она могла сменить ночную рубашку. Снимая несвежую рубашку, Алисия покраснела при мысли о том, как она была надета на нее. Трэвис сжег запачканную кровью полосатую рубашку, которая была на ней в последний день ее пребывания на лодке. Он раздел ее, а затем надел на нее найденную в хижине батистовую рубашку. Он видел ее всю, но не обмолвился об этом ни словом. Больше всего в нем ее привлекала его тактичность.

К тому времени как Трэвис вернулся в хижину с добытой на ужин дичью, Алисия успела помыться, переодеться, расчесать волосы, уложить их в аккуратный шиньон и снова заснуть. Он долго смотрел на ее бледное лицо, оттененное зачесанными назад густыми волосами. Голубая ночная рубашка с короткими рукавами не скрывала ее красивых рук, и ему было видно, как поднимались и опускались ее полные груди под тонкой тканью, и он хотел, чтобы она принадлежала ему. Осознав нелепость своих мыслей, он занялся приготовлением ужина.

Трэвис казался задумчивым, подавая Алисии только что приготовленное тушеное мясо. Она украдкой смотрела на него, когда он не слишком грациозно передвигался по хижине. Как обычно, Трэвис был одет в полотняную рубашку с открытым воротом, брюки из оленьей кожи и сапоги, но отказался от банданы и серьги. Его черные волосы были стянуты сзади полоской сыромятной кожи, и в отсвете огня он был очень похож на индейца. Его мужественное привлекательное лицо несколько портил только тонкий крючковатый нос.

– Лодка ушла без нас? – слабым голосом спросила она.

Стоявший до этого к ней спиной и смотревший на огонь Трэвис положил себе в миску тушеное мясо, подошел к кровати и сел на стоявший у ее изголовья стул.

– Без нас они не могут никуда уйти. Они будут терроризировать Луисвилл, пока вы не поправитесь. – Он выловил пальцами кусок мяса и принялся задумчиво жевать его.

Алисия посмотрела на остатки пищи в своей миске.

– Что вы сказали им?

– Я просто сказал им, что вы больны. Они думают, что Роберт с женой тоже здесь, но я полагаю, что они дали волю своим романтическим фантазиям в отношении нас. Боюсь, что я приобрел в каком-то смысле определённую репутацию.

– Наверное, теперь и я тоже. – Алисия закрыла глаза, сдерживая подступившие слезы. Ночью было хуже всего, поскольку ей ничего не оставалось делать, как думать о том, что она погубила свою жизнь и жизнь ребенка.

Она еще не могла тосковать о ребенке. Он не успел стать реальностью. А теперь уже и не станет. Остались только страх и боль.

Слабость ее голоса терзала его сердце. Трэвису расхотелось есть. Он с состраданием смотрел на ее склоненную голову, и ему хотелось прикоснуться к нежной шее, закрытой каштановыми локонами.

– Не хотите рассказать мне об этом? – спросил он мягко, стараясь не выдать свое любопытство.

– О чем тут рассказывать? – Ее голос был наполнен горечью. – Я не вдова, я никогда не была замужем и даже не смогла нормально доносить ребенка. Похоже, я вообще не способна делать все так, как следовало бы. Я надеялась, что сумею спасти репутацию, прибыв в эти края, но даже и здесь я промахнулась.

Трэвис испытал некоторое облегчение, выяснив, что появления мстительного мужа не предвидится, но тут же на него накатило уже знакомое чувство ярости в отношении того, кто сделал это с ней. Ему было трудно представить себе это заносчивое существо, грубо проявлявшее свою страсть. То, что Алисия боялась этого человека, давало Трэвису повод думать, что в этом случае могло иметь место даже преступление. При мысли об этом его охватил неописуемый гнев. В тот день, когда он впервые увидел ее, высокую, гордую и отважную, с манерами леди, он и предположить не мог, насколько она хрупка, чтобы противостоять мерзостям этого мира. Но теперь он знал это, и его охватило незнакомое прежде желание защитить ее от любых страданий.

– Я подумаю, что можно сделать для того, чтобы вы прибыли в Сент-Луис с незапятнанной репутацией. Может быть, для этого придется нанять служанку и компаньонку. Единственная ваша задача – поправиться настолько, чтобы я мог доставить вас туда.

Алисия бросила быстрый благодарный взгляд на своего преданного проводника. Он не осуждал ее, не выспрашивал омерзительные подробности. Он мог быть наполовину индейцем, но в этот момент в ее глазах он был настоящим джентльменом.

– Вы говорили о Роберте и его жене. Это их хижина? А сами они где?

Затронутая ею тема была для него не менее тяжелой. Трэвис поставил на стол свою миску, засунул руки в карманы и уставился на носки своих сапог.

– Вероятнее всего, умерли. По крайней мере Элинор и, как я представляю себе, ребенок, которого она носила. А Роберт, наверное, загоняет себя до срока в могилу, не расставаясь с бутылкой. Я никогда не видел такую влюбленную пару, как они.

Похоже, эти мысли занимали его все это время. Трэвис вдруг поднялся, повернулся к окну и, уставившись на маленькие кресты, продолжил свои размышления вслух:

– Он привез Элинор с Востока. Он любил ее с детства или что-то в этом роде. Устав от бродячей жизни, он застолбил этот участок и отправился назад, чтобы жениться на ней. Она терпеливо ждала его и охотно последовала за ним сюда. Я так завидовал его счастью, что мне невыносимо было видеть их вместе. Она была маленькой и хрупкой, как лесная фиалка. Ему не следовало привозить ее сюда. Любой сказал бы, что ей не выдержать такой жизни.

Алисия с изумлением смотрела на его широкую спину. Она считала его эгоцентричным, властолюбивым и заносчивым, но он говорил с такой тоской и злостью, что она не узнавала того Трэвиса Лоунтри, которого знала до сих пор. Кто еще из мужчин станет считаться с неудобствами, которые испытывает женщина, следующая по жизни за мужем? На этот счет велось много разговоров, и она была хорошо осведомлена об этом. То, что этот полудикий лодочник размышляет о трудностях тяжелой жизни, удивило ее.

– Я думаю, она, вероятно, не была бы счастлива без него, – робко вставила Алисия, желая ослабить его боль, хотя и опасалась высказывать свои мысли. – Не кажется ли вам, что лучше прожить короткую, но счастливую жизнь, чем долгую и несчастную?

Трэвис обернулся и воззрился на нее с любопытством:

– Вы действительно так думаете?

Сидевшая на кровати Алисия с выпавшим из прически блестящим локоном на плече была похожа на греческую богиню, но уж никак не на философа. Но зная, что с ней произошло, Трэвис терпеливо ждал ее ответа.

Она долго молчала, а когда наконец заговорила, ее оттененные длинными ресницами глаза наполнились болью.

– Должна вам признаться, я трусиха, но по мне лучше действовать, чем тихо страдать. Не уверена, что в этом мире можно добиться счастья, но если бы я думала, что оно достижимо, я бы стремилась к нему. Жизнь слишком коротка, чтобы просто существовать, а не жить.

Редко появлявшаяся на его лице, наполненная искренней сердечностью улыбка озарила суровый лик Трэвиса.

– Думаю, вы правы. Испытывать страдания в погоне за счастьем намного достойнее, чем страдать неизвестно за что. Не думаю, что вы решились бы выйти за меня замуж, чтобы положить конец вашим несчастьям.

Алисия рассмеялась и нырнула под одеяла.

– Скорее всего это ввергло бы нас в новый круговорот несчастий. Вы не из тех, кто женится, и я, видит Бог, не хочу экспериментировать. Спокойной ночи, Трэвис.

Она закрыла глаза и повернулась к нему спиной, но Трэвис еще долго смотрел на изящные очертания ее тела под одеялами. Он очень хотел бы жениться на ней, но и то, о чем она говорила, могло оказаться правдой. Она, возможно, убила бы его; прежде чем у них что-то сладилось, но тогда по крайней мере он умер бы счастливым.

Усмехаясь, он занялся растопкой очага.

Глава 7

Алисия встретила Трэвиса в дверях, одетая в легкое шерстяное платье цвета весенних фиалок, ее небрежно подколотые на макушке волосы вылезли из-под шпилек. Он знал, что она расчесывала их в предрассветной мгле, перед тем как он поднялся, чтобы разжечь огонь. Это было то, что она по-прежнему делала наедине, и он не возражал против этого, хотя, лежа в темноте, часто гадал, как она выглядит с рассыпавшимися по плечам и груди волосами.

И сейчас он думал о том же, глядя, как она стоит в дверях. Лучи заходящего солнца оставляли блики на коричневато-красной поверхности дверей, и это лишь подчеркивало сверкание ее синих глаз с длинными ресницами. Она все еще была очень бледна и худа, но он никак не мог отделаться от мысли о тех прелестях, что ему удалось разглядеть под складками одежды. Хотя пройдет еще немало времени, прежде чем она будет готова к близости с мужчиной. Ему нужно поскорее найти ей компаньонку, иначе он может не выдержать и отпугнуть ее.

Алисия довольно улыбнулась, когда он показал ей пирог, который до этого прятал за спиной.

– Где вы ухитрились стащить это? – воскликнула она, отступив, чтобы он мог войти в дверь с вкусной едой.

– Жена доктора прислала. Она сказала, что вам необходимо немного прибавить в весе. – Трэвис положил пирог на грубо сколоченный стол и заходил по комнате, раскладывая по углам принесенные из Луисвилла пакеты, затем помешал угли под супом, который готовила Алисия.

Алисия покраснела и отодвинулась в тень.

– Но ведь она даже не знает меня, – смутилась она.

Трэвис в ответ только пожал плечами и продолжил заниматься своими делами. Теперь, когда она уже могла вставать с постели, ему было все труднее держаться в стороне от нее.

– Это не очень заселенная территория, и здесь женщины помогают друг другу. Сами увидите, тут совсем не так, как на Востоке.

– Я бы хотела поблагодарить ее за это. – Алисия вышла из тени и подцепила пальцем выступившую на корке пирога каплю сиропа. – Лодка будет готова к утру? – Она рассеянно слизнула сироп с пальца.

Улыбнувшись этой детской выходке, Трэвис отломил корочку и попробовал ее.

– Я щедро отблагодарил леди и заверил ее, что отлично позабочусь о вас. И да – утром лодка будет уже здесь.

Испытывая неловкость от его настойчивого взгляда, Алисия подошла к очагу и принялась помешивать суп. Пока она болела, барьер между ними вроде бы исчез, но сейчас, она чувствовала, напряженность возвращалась. Она тосковала по прежним дружеским отношениям, но не знала, как их вернуть.

– Хотите суп? Он уже готов. Знаю, это не бог весть что, но с пирогом… – Она беспомощно развела руками.

– Честно говоря, я вообще ни на что не рассчитывал. Не знал, что леди умеют готовить.

Алисия резко обернулась, но его улыбающиеся глаза остановили готовые сорваться с ее языка злые слова. После всего, что он для нее сделал, она не могла оскорблять его. Она и сама не знала, чего от него хотела, разве что, пожалуй, чтобы он не смотрел на нее так.

– У жены вашего друга был хороший садик. Там высажены растения, которые в диком виде не растут. – Она повернулась, чтобы наполнить супом выщербленную миску.

Она была такой уязвимой, а его тяга к ней была настолько сильной, что он не мог придумать достойного ответа. За последние несколько недель его жизнь превратилась в ад.

– Ну что ж, я схожу за растопкой, а потом посмотрим растения Элинор и попробуем приготовленную леди еду. – Трэвис вышел, насвистывая, уверенный, что получит горшком по затылку. Поскольку он не может насладиться физической близостью, ему бы не помешала хорошая драка.

Она разочаровала его, но это не имело значения. Трэвис был тверд в намерении докопаться, действительно ли она так холодна, как старается выглядеть; просто это займет больше времени, чем он рассчитывал. К тому же, если он хотел жениться на ней, следовало сменить тактику, а не пытаться силой тащить ее в постель. Если ему чему-то и удалось научиться в этой жизни, так это терпению. Он будет ждать столько, сколько понадобится для успешного решения этой задачи. Ночной мороз сменился теплом солнечного дня, но, когда Трэвис дошел до расположенной у речного заливчика поленницы, он снова ощутил пощипывание морозца. Он пнул обветренные поленья, чтобы спугнуть, возможно, затаившегося там хищника, но его мысли были всецело заняты ожидавшей его в хижине Алисией. Он старался представить ее доброй и отзывчивой, в своих объятиях, а не холодной и отчужденной, нервно вздрагивавшей при каждом его приближении. Он усмехнулся своим мыслям и наклонился за ближайшим поленом.

Острая боль пронзила его руку, и ошеломленный Трэвис увидел перед собой бусинки глаз змеи с отливающей медью чешуей, укусившей его за кончик большого пальца. В следующую секунду сверкнул нож, и змея упала на землю, но яд уже жег его руку.

Алисия услышала его крик и бросилась к двери, в ее голове пронеслись образы злобных индейцев и медведей-людоедов. То, что она увидела, испугало ее ничуть не меньше, поскольку она привыкла думать о Трэвисе, как о несокрушимом и неуязвимом гиганте. Но при виде его побледневшего под бронзовым загаром лица, пальцев, пережимавших опухшую окровавленную руку, она впала в шоковое состояние.

Однако это длилось всего мгновение. Ее трезвый, расчетливый, ясный ум, выручавший ее не раз на протяжении долгого пути, и сейчас не подвел ее. Встретив его на тропинке, она перебрала в уме возможные варианты. Его злой взгляд поразил ее, но, понимая, что это от боли, она не обратила на него внимания.

– Змея? – быстро спросила она.

Трэвис кивнул:

– Я разрезал рану и попытался высосать яд, но этого оказалось недостаточно. Пожалуйста, сходите к реке и приведите сюда Огаста.

Но она уже бежала к хижине. Там она быстро подготовила тряпку, деревянную ложку и ведро. Как только Трэвис появился в дверях, она скомандовала:

– Держите руку опущенной вниз! Садитесь там. – Алисия показала на единственный стул в хижине.

Когда он рухнул на стул, она обмотала тряпкой его предплечье, вставила в узел длинную рукоятку ложки и принялась закручивать ее, пока Трэвис не застонал:

– Что ты, черт возьми, делаешь?

– Прерываю кровообращение. Держите так руку, а я принесу воды из колодца. Утром мне пришлось разбивать там лед, так что она не должна быть теплой. – Алисия взяла ведро и поспешила к дверям, в то время как Трэвис с тоской смотрел ей вслед.

Сейчас не время умирать. Ему предстоит еще многое сделать. Как раз тогда, когда он решил изменить свой образ жизни и встретил женщину, на которой готов был жениться, – именно в этот момент его настиг жестокий удар, не позволив продвинуться даже на шаг к намеченной цели. Мало радости от ее заботливого взгляда и от сознания того, что ему удалось пробиться сквозь броню ее холодности, если не знаешь, чем все это закончится. Бормоча проклятия, Трэвис прислонил голову к стене, чувствуя, как яд пульсирует в его руке.

Алисия вернулась и, закатав рукав рубашки, сунула его руку в ведро, погрузив по локоть в ледяную воду.

– Не знал, что можно вылечить человека от змеиного укуса, заморозив его до смерти, – сквозь стиснутые зубы проворчал Трэвис.

– Я тоже не знала об этом, но в этом есть своя логика. Одним из моих поклонников в Филадельфии был врач, и он проповедовал эту теорию каждому, кто соглашался его выслушать. Он говорил, что кровь постоянно циркулирует по телу, и ее нельзя остановить, но холод может замедлить циркуляцию, и он показал мне, как накладывать жгут при сильном кровотечении. Теперь посидите спокойно, а я наложу вот это.

Трэвис приоткрыл один глаз и бросил скептический взгляд на стоявшую рядом с ним на коленях изящную фигурку, но тут Алисия достала из ведра пару особенно отвратительных на вид пиявок.

– Ты с ума сошла, – слабо запротестовал он. – Почему ты не вышла замуж за этого замечательного парня?

– Он умер, – просто ответила она. – Кроме того, он уже был женат на своей работе. Эпидемия холеры отняла у него жизнь. – Алисия начала прикладывать скользких пиявок на вздувшиеся под загорелой кожей руки вены. Его мускулы так напряглись под ее пальцами, что проступили все сухожилия, но сейчас она не испытывала страха перед его силой. Она думала только о том, чтобы не дать этому человеку умереть, поскольку жизнь ее зависела от него.

– Боже мой, Алисия, во мне не останется ни капли крови. – Протест Трэвиса звучал неубедительно. Что бы она ни делала сейчас, яд, который уже попал в кровь, не остановить, и он чувствовал, что слабеет с каждой минутой. Он собрал оставшиеся силы, чтобы сесть прямо, мысленно проклиная неподходящее для укуса время и свой злой рок. Трэвис не хотел умирать сейчас, но нужно было подготовить ее к этому.

Он попытался открыть глаза, чтобы посмотреть, что она делает с рукой, которую пронизывала дергающая боль, но у него закружилась голова, и он прислонил ее к стене. Наконец он заговорил:

– Иди к Огасту. Ему можно доверять. Он доставит тебя в Сент-Луис. Не откладывай. Индейцы из племени шауни ведут себя агрессивно.

По щекам Алисии катились слезы, пока она занималась его рукой. Она слегка ослабила жгут, чтобы рука не посинела, а затем вновь затянула его. В его отрывистых фразах чувствовалась боль, а внутри ее разрастался гнев от сознания нелепости случившегося. Возможно, Трэвис не самый лучший из людей. Она подозревала, что он выпивоха, драчун и часто ходит к непотребным женщинам, но он не был плохим человеком. Помня о его доброте, помня, как этими сильными руками он поднимал ее с кровати, помогая сесть, одеться, есть, она с нежностью погладила его мозолистую руку. Пиявки начали набухать отравленной кровью, но это может оказаться слишком поздно. Алисия так мало знала об этой жестокой жизни и, сознавая свою беспомощность, снова расплакалась.

Когда Трэвис начал сползать со стула, Алисия помогла ему лечь на кровать, проследив за тем, чтобы его раненая рука свисала вниз. Стоявший на огне суп булькал и источал пар, но Алисия не обращала на него внимания. Огонь все равно скоро погаснет. Единственной ее заботой был метавшийся на кровати мужчина. Она должна заставить его лежать спокойно, пока пиявки не высосут из него как можно больше яда.

Алисия попробовала встать на колени рядом с кроватью, удерживая его руку в ведре с холодной водой, но даже и теперь он был сильнее ее. Трэвис терял сознание и, выходя из забытья, старался завладеть своей рукой, освободиться от ее захвата и почесать места, где присосались пиявки, бормоча бессвязные ругательства.

Наконец после того, как он в очередной раз стряхнул пиявок, разъяренная, на грани истерики, Алисия села на край кровати, стараясь сделать так, чтобы он не мог дотянуться до своей руки. Она сидела на самом краешке узкого соломенного тюфяка, поскольку его крупное тело занимало много места, но ей удалось хоть немного успокоить его.

Однажды, в момент просветления, Трэвис открыл глаза и, увидев ее, почти взгромоздившуюся на него, усмехнулся:

– Ложись рядом, Алисия. Не пари надо мной, как почуявший добычу стервятник.

– Ты специально говоришь мне гадости, чтобы позлить меня, да? – поинтересовалась она, наклонившись, чтобы немного ослабить жгут и посмотреть, в каком состоянии его рука.

– Ты не даешь выхода своим эмоциям. Это неестественно. – Трэвис опять закрыл глаза, вдыхая ее аромат. Даже здесь, в этой пустоши, она ухитрялась хорошо пахнуть. – Ложись, я не могу причинить тебе боль, а если мне суждено умереть, то хотелось бы умереть, обнимая прекрасную женщину.

Его мягкая настойчивость затронула какие-то струны в душе Алисии, она взглянула на его осунувшееся лицо и не нашла в искаженных болью чертах ничего такого, что внушало бы ей опасение.

– А ты в сапогах, – проговорила она с иронией.

– Ложись. – Трэвис притянул Алисию к себе здоровой рукой.

Когда она сдалась и пристроилась рядом с ним на краю узкой кровати, его губы растянулись в довольной улыбке. Приступ боли заставил его стиснуть зубы, но он переборол это напоминание о смертности, сконцентрировав внимание на лежащей рядом с ним неприступной женщине.

– Ты никогда не делила постель с мужчиной, правда? – Это был не столько вопрос, сколько утверждение, и Трэвис услышал ее судорожный вдох, но чтобы не потерять сознание, ему нужно было на чем-то сосредоточиться. А самым интересным для него объектом была Алисия.

– Нет, – коротко ответила она, стараясь принять более приличную позу, а не лежать почти на нем. Единственным плюсом в этом положении было то, что его плечо оказалось прижатым к кровати, так что он не мог двигать раненой рукой.

– Я думал, леди не ходят на встречи с джентльменами без компаньонок. – Голос Трэвиса стал слабеть, но он все еще боролся с беспамятством.

– Это была просто воскресная дневная прогулка в экипаже, – прошептала Алисия в его плечо, зная, что он имел в виду, хотя он и не заговаривал об этом. Эта тема все время висела в воздухе, но никто не произносил этого вслух. До сих пор. Боль и унижение опустошили ее, и все, что происходило после этого, никак не затрагивало ее чувств. Она не могла думать, не могла чувствовать, слова спокойно слетали с ее языка. – Мы тысячу лет знали друг друга.

– Вы были обручены? – Его язык распух и пересох, но Трэвис хотел дослушать историю до конца и подталкивал ее к дальнейшему рассказу.

– Нет. – Алисия говорила очень тихо, будто про себя. – Он уговаривал меня, но я носила траур по матери и сказала ему, что не могу принять его предложение. Он настаивал. Он почти уговорил меня. У меня были и другие поклонники, и все считали, что я должна принять решение. Со смертью мамы я осталась одна в доме со слугами.

Она избегала деталей, но рассказывала Трэвису больше, чем ей бы хотелось. Она была так же одинока в этом мире, как и он, и ей это не нравилось так же, как и ему. Он молчал, давая ей высказаться.

Подстегнутая его молчанием, Алисия заговорила быстрее. Возможно, он заснул. Это уже не имело значения. Ей нужно было выговориться, чтобы самой разобраться во всем.

– Тедди выводил меня в общество, пытаясь отвлечь от скорби. Мама всегда говорила, что вокруг меня увиваются только те, кого интересуют мои деньги, но Тедди и сам был из богатой семьи. – Алисии явственно послышалось, что Трэвис протестующе хмыкнул, но она проигнорировала это. Он понятия не имел об обществе, в котором она вращалась, никогда не видел маленьких изящных женщин с обворожительными улыбками и заразительным смехом, который так нравится мужчинам. Она отвергала мужчин, которых знала. За ее спиной они называли ее синим чулком, и, вероятно, она и была такой. Но это лучше, чем быть глупой. Однажды она сглупила, но больше это, не повторится. – Тедди раздражал меня, но я считала его своим другом. Я не видела ничего дурного в поездке с ним за город. Это мой единственный неправильный поступок. Неужели это дало ему право поступить со мной так подло? Обзывать меня такими словами?

У нее прервался голос, и Трэвис отвлекся от боли, чтобы погладить ее по голове и прижать к себе покрепче. В его жилах вновь закипела злость, и ему это понравилось. Ему хотелось оторвать голову этому Тедди и насадить ее на копье. Господи, сейчас ей не больше двадцати лет. Она была совсем еще ребенком, рано потерявшим мать, и пыталась обрести почву под ногами, а этот мерзавец воспользовался ее беззащитностью.

– Он просто хорек, Алисия. Забудь его. Ты не сделала ничего плохого. – Он хрипло выговаривал слова, но надеялся, что она поняла его. Он чувствовал, как ее слезы намочили его рубашку.

– Наверное, сделала! – Алисия сглотнула подступавшие рыдания, оживив в памяти пережитый ужас. – Он сказал, что я достаточно дразнила его, и он покончит с этим раз и навсегда. Я кричала, но мы находились далеко от людей. Я, очевидно, ударилась головой, когда он толкнул меня на сиденье, потому что я не помню, как он… – Ее горло сдавил спазм, она была не в силах пересказать, как все это происходило. Она помнила только, что ее юбки оказались задранными до пояса, а он, нагой, проталкивался в нее. Она закричала и попыталась оттолкнуть его, но он грубо вошел в нее, и она снова закричала, теперь уже от боли. Пока этот волосатый зверь продолжал резкими толчками насиловать ее и тискать самые интимные места, она испытывала боль и унижение. К тому времени, когда его тело содрогнулось в последних конвульсиях, она была переполнена не только болью, но и омерзением.

Трэвису незачем было слушать продолжение рассказа. Он не раз наблюдал сцены насилия. Это случалось не редко. Но только сейчас он осознал, насколько глубоко это ранит женщину и что он никогда не сможет поступить с Алисией подобным образом.

– Он вел себя как отчаявшийся, слабый мужчина, Алисия. Поверь мне, я знаю мужчин. Твоей вины там не было.

Алисии показалось, что его голос окреп и она приподнялась на локте, чтобы взглянуть на его лицо. Его глаза были закрыты, а рот кривила горькая усмешка, но его кожа была очень горячей.

– Он думал, что теперь я буду вынуждена выйти за него замуж. – Она снова легла, уютно устроившись на его плече. – Но я не хотела этого. Я даже не желала больше видеть его. Я переехала к тете Кларе, а слугам сказала, чтобы они говорили, что меня просто нет дома. А когда я узнала… когда узнала, что у меня будет ребенок, я выставила дом на продажу, собрала свои вещи и уехала. Тетя Клара считала, что я выжила из ума, но взялась за улаживание моих дел. Когда все будет продано, она пришлет деньги по указанному мной адресу. Не требуй от меня много денег, Трэвис, у меня с собой их не много, хотя я надеюсь получить их позже от тети.

Уголки его губ дернулись в предвестии знакомой улыбки.

– Не лги мне, бледнолицая скво. Одни твои нижние юбки дорого стоят. Я мог бы ограбить тебя и бросить в реку.

Его голос звучал намного яснее, и Алисия заподозрила подвох, но его кожа все еще полыхала неестественным жаром, а рука распухла вдвое против обычного. Она свесилась с края кровати и снова ослабила жгут. Опухоль, наверное, скоро спадет, и ей остается только ждать.

Когда она вновь примостилась рядом с ним, ей показалось, что он заснул, и она не стала отвечать ему. Он мог сделать то, о чем говорил, и ей было бы все равно. Тогда ей хотелось умереть, но сейчас – уже нет. Она постарается, чтобы он выжил, и тогда они будут в расчете. Тогда она будет вольна пощечиной согнать с его лица самодовольную ухмылку.

Ночью Алисия то впадала в дрему, то просыпалась, чтобы ослабить жгут и сменить пиявок. Трэвис, не шевелясь, лежал рядом с ней, и только его неровное дыхание свидетельствовало о том, что он продолжает цепляться за жизнь. Она молилась столь истово, как никогда раньше. Здесь, среди красот и ужасов природы, сильнее ощущалась близость Бога и сильнее – вера в него. Сейчас она нуждалась в деснице Божьей и не хотела быть свидетельницей еще одной смерти, чтобы потом ее преследовали кошмары.

Видения насилия и отвращение к себе, что мучили ее по ночам на протяжении последних месяцев, отодвинулись в какой-то темный уголок ее сознания, возможно, навсегда. Может быть, она исцелится, если только ей удастся вернуть к жизни этого человека. Уйдет безумие. Всю ночь она пыталась договориться с Богом, обещая ему это и еще многое другое.

Перед рассветом отпали последние пиявки, отравленные или пресыщенные, – она не знала этого. Она сняла с его руки жгут, и ей показалось, что опухоль немного уменьшилась, но полной уверенности не было. Каким бы ни был предстоящий день, ей больше не нужно удерживать его. Подобрав юбки, она собралась встать.

Рука Трэвиса схватила ее за руку, удерживая на месте.

– Останься. – Слово, произнесенное шепотом, прозвучало почти неслышно в предрассветной тишине.

– Тебе, наверное, неудобно. – Повернувшись, Алисия коснулась его лба, который показался ей уже не таким горячим.

– Ничуть. Теперь я могу сказать, что провел ночь в твоей постели. – Хотя это было произнесено шепотом, она чувствовала, что он усмехается.

– Ты не сделаешь этого.

– А мне и не нужно. Я буду просто многозначительно улыбаться, когда меня спросят.

– Трэвис, ты ведь обещал! – Разгневанная и встревоженная, Алисия приподнялась, чтобы взглянуть на него, но в темноте не смогла разглядеть ничего, кроме его кривого носа и темных волос.

– Тебе никогда не бывает одиноко? – открыв глаза, неожиданно спросил он и уставился на ее белевшее в ночи лицо.

Алисия сообразила, что он просто разыгрывал ее, и легла, свернувшись клубком в нагретой им кровати. Огонь окончательно угас.

– Да, конечно, особенно сейчас, – прошептала она в ответ, думая о пустоте внутри, которая еще недавно была наполнена жизнью. Даже зачатая в результате насилия жизнь была лучше, чем отсутствие ее.

– И мне тоже. – Трэвис сделал это признание спонтанно, просто формулируя свои ощущения, думая о том, что к его боку тесно прижато ее нежное тело. Похоже, ему придется ждать очень долго, прежде чем такое повторится.

– Ты когда-нибудь влюблялся? – Вероятно, темнота подстрекала к откровениям, а ей хотелось получше узнать этого чужака, который знал о ней больше, чем кто-либо другой.

– Я так думал, но она вышла замуж за другого. Она была молодой, очень тихой и робкой. Я был готов присоединиться к племени матери, но даже индейцы бывают снобами: Ее родители посчитали меня недостойным их дочери, и после этого я ушел от них. Не было смысла там оставаться.

Алисия лежала на его плече и размышляла над его словами. До сих пор она почти не думала о Трэвисе как о личности, как о человеке, наделенном чувствами. Она относилась к нему просто как к незаменимому проводнику, который поможет ей добраться до места, где она начнет новую жизнь. Но, вспоминая, кем он только не представал перед ней: пьяным индейцем, элегантным джентльменом, капитаном большой лодки и просто добрым человеком, который выходил ее, когда она болела, – Алисия поняла, как была слепа в своих эгоистичных переживаниях. Каково осознавать себя полуиндейцем-полубелым и быть отвергнутым обеими расами? Не потому ли в его смехе всегда столько иронии и даже в жестах скрыта затаенная боль? Он совсем не похож на тех мужчин, которые встречались ей раньше. Она не могла отнести его ни к одной из известных ей категорий мужчин.

– И с тех пор ты нигде не оставался надолго, – предположила она.

– До сих пор – нет. После того как продам груз, я хочу присмотреть себе место. Я хочу, чтобы меня окружала земля, но не дикая местность. Некоторые из моих людей осели в Миссури. Сент-Луис вполне подходит для временного пристанища. Выходи за меня замуж, и я обещаю, что стану респектабельным бизнесменом.