Текст книги "Грезы наяву"

Автор книги: Патриция Райс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)

Глава 17

Он снял порванный сюртук, заодно и жилет, и, держа их в руке, стоял, прислонившись к дверному косяку и разглядывая узкую кровать и женщину, лежавшую на ней. Он выглядел скорее усталым, чем пьяным, но вместо того, чтобы возмутиться, Эвелин приподнялась на локте и посмотрела на него.

– Можно войти?

Он старался, изо всех сил старался в последние недели разыгрывать из себя джентльмена. Но у кого хватит выдержки слышать постоянный отказ? Нервы у него были на пределе. Да и пьянство, конечно, не лучшее средство от душевной боли. Он в который раз убеждался в этом, глядя, как с плеч Эвелин сползает одеяло. И джентльмен весь разом вышел, растворился. На его месте сейчас стоял мужчина, сгорающий от желания и боящийся получить отказ.

Эвелин не успела сказать ни слова, а он уже направился к ее постели. Дверь за ним неслышно закрылась. Она села на кровати, не зная, как поступить.

– Тебе нельзя входить сюда, – прошептала она больше для себя, чем для него.

– А вам лучше не оставлять дверь открытой. – Он осторожно присел рядом с ней, на узкий край кровати. Рука, двигаясь как бы сама по себе, гладила ее волосы. – Эвелин, ты нужна мне. Не гони меня…

Ей показалось, что последние слова придумала она сама. А он, взяв ее лицо в ладони, чтобы не дать ей отвернуться, уже склонялся к ней. Его невнятный шепот шел, казалось, из самой глубины груди, а губы уже скользили по щеке, приближаясь к ее губам. И ей не нужно было представлять, что будет дальше. Она сама, не меньше, чем Алекс, хотела этого.

– Алекс, мы не можем… не здесь… – лишаясь дыхания, выдохнула она в несколько приемов.

Рука Алекса гладила ее грудь, другая все выше задирала сорочку. И тело ее вовсе не хотело сопротивляться, только рассудок отчаянно цеплялся за что-то.

– Дай мне только показать…

Он нашел ее губы и, склоняясь все ниже на подушку, прилег рядом с ней. Осторожно откинул с плеч ее волосы, обрадовавшись, что она позволяет. Когда-нибудь она привыкнет и дальше все будет делать сама, но сейчас еще не время. Пока она просто отдавалась в его полную власть. Алекс понимал это. Она сама хотела его, но его желание было главным. И это хорошо. Алекс не знал, смог бы он остаться джентльменом, если бы она стала сопротивляться. Пальцы, ласкавшие ее грудь, стали спускаться ниже, к лону. Алекс потянулся к ней губами.

– Я просто хочу немного любви… просто чтобы продержаться, пока мы не сможем заниматься этим каждую ночь…

От этих слов шла кругом голова! Каждую ночь!.. В воображении возникло что-то настолько неуемное, что Эвелин постаралась избавиться от наваждения. Но она все равно не смогла бы противостоять ему. Тело Алекса показалось настолько огромным на ее почти детской кровати, что Эвелин испугалась. Его тепло обволокло ее целиком, нежные касания всколыхнулись внутри жаркой волной. От него пахло кофе, и это лишь усилило ее желание. Да и отступать было некуда во всех смыслах.

Несмело, неуверенно ее руки заскользили по его рубашке к бриджам, отыскали пуговицы. Он шумно выдохнул ей в самое ухо, когда пальцы Эвелин коснулись очень рельефно обозначенного места под тканью. Эвелин хотела отдернуть руку, но он удержал, плотнее прижал ее пальцы к своей пылающей плоти.

– Все хорошо… Я хочу твоих прикосновений точно так, как ты – моих… Мне кажется, я сейчас взорвусь…

Голос его дрожал. Поцелуи скользили от подбородка вниз.

Пальцы Эвелин осторожно осваивались. Сознание того, что она имеет власть сводить его с ума, переполняло трепетом, но сама она вовсе не была уверена в том, что сумеет распорядиться этой властью. Дыхание Алекса обдавало теплом ее кожу, в то время как он, развязывая ленты на сорочке, скользил губами все ниже, к груди, к болезненно напрягшимся соскам. В какой-то полусонной истоме она готова была ко всему, чувствуя, как кровь в жилах превращается в огненную лаву.

Скоро почти вся их одежда очутилась на полу. Руки, скользя по обнаженному телу, лишали последних капель рассудка. Эвелин кусала губы, чувствуя, как в ее бедра и живот все плотнее упирается что-то твердое. Теперь он мог делать с ней все что угодно. Все. Она сама хотела, чтобы он лишил ее свободы, воли. Когда он приподнял ее колено, чтобы поместиться удобнее, она прижала к животу полусогнутые ноги.

На это раз все получилось быстро. Алекс действовал со всем напором долго сдерживаемого желания, и Эвелин без колебания следовала за ним, впуская его в себя все глубже, удивляясь огромности еще неизведанного. Она даже не представляла, что может быть так. Словно бушующий шторм уносил их в кипящий океан, в котором они чувствовали лишь руки друг друга.

Эвелин ощутила, как слезы радости хлынули из ее глаз, когда почувствовала, что тоже освобождается в него. Она, оказывается, все время хотела именно этого и теперь уже не сердилась на него за то, что он явился к ней в комнату, и что их могли услышать домашние. Она пригнула голову, уткнувшись ему в шею, и теперь чувствовала только нежные поглаживания в самых чувствительных местах, пока сладостная дрожь желания не охватила ее опять. И опять было все, и его шумное дыхание, когда он освобождался в нее. Через некоторое время Алекс затих, потом стал оправлять на ней сорочку, прикрывая бедра.

– Теперь мне осталось показать тебе еще девятьсот девяносто девять способов…

Его дыхание щекотало ей ухо, ладони Эвелин Алекс прижимал к своей груди.

– Это невозможно, – отозвалась она, не узнавая своего голоса. – Я не могу представить больше четырех или пяти…

– Я тоже сомневаюсь, что чисто физически можно осуществить больше десяти или двенадцати, но мы попробуем их все, а если понадобится, изобретем свои… Нет, не уходи, я сейчас… немного приду в себя и вернусь к себе в комнату.

Он отпустил ее руки, но теснее придвинул к себе и стал легонько целовать подбородок.

– Алекс, не надо так много… – предостерегла она, но вовсе не так строго, как требовалось. Было так несказанно хорошо лежать уткнувшись в его широкое плечо. – А если будет ребенок?

– Очень на это надеюсь, – сообщил он серьезно. – Страсть как хочу увидеть тебя толстой и круглой, с моим ребенком внутри. Хочу этого больше всего на свете, ни о чем другом просто думать не могу.

Эвелин подняла голову и вопросительно взглянула на него.

– А как же ваша драгоценная свобода? Представлять меня беременной – одно дело, а что будем делать, когда оно на самом деле появится? Кричащее дни и ночи напролет?.. Ты и тогда будешь в таком восторге?..

– А для чего няньки? Зато когда он подрастет, я научу его всем вещам, которые нужно знать, чтобы выжить в этом мире. Наши дети.не будут расти без отца. На этот счет можешь не беспокоиться…

Вопрос о свободе так и остался невыясненным. Да и позиция Алекса в вопросах воспитания детей тоже была не совсем ясна. Ребенок – не горшок, который сажают в печь и вынимают готовым. Она хотела, чтобы ее дети росли сильными, свободными и независимыми, знали цену труду, умели ценить любовь и дружбу. Она не хотела раздоров в семье из-за титулов и наследства. Почему одному ребенку достается все, а остальные должны сами зарабатывать на жизнь или выгодно жениться? Она не понимала этой системы, которая сделала Алекса праздным прожигателем жизни в ожидании наследства. Эвелин опять подняла голову с его груди, но задавать вопросы не решилась.

– Я не беспокоюсь, потому что никаких детей не будет. Иди к себе, Алекс. Глупо сейчас даже думать о таких вещах…

В ее голосе сквозило столько печали, что Алекс не обиделся. Целуя ее в лоб, он заметил следы слез на щеках. Для него вопрос о детях был вечно открытой раной, но он мужчина, ему можно и промолчать.

– Не знаю. У меня только один аргумент, и то, наверное, не самый лучший. Может, из меня получится никудышный муж и такой же отец, но это все равно лучше, чем гнить в тюрьме или голодать. Ты уедешь со мной, Эвелин, хочешь ты того или нет.

Он поднялся с кровати и укрыл Эвелин одеялом до самого подбородка. Нежно поцеловал в губы, чтобы смягчить последние слова. Но она вся вспыхнула. Он был не из тех, кто привык слышать «нет». И схватка, если она вообще состоится, предстояла серьезная, тем более что Эвелин имела все шансы проиграть ее. На его стороне все и все. Даже ее собственное тело предавало ее. Как она могла бороться за свой идеал перед лицом такой мощи?

Она смотрела, как он, в одних бриджах и накинутой на плечи рубашке, выскользнул из комнаты. Если бы кто-нибудь увидел его, то и сомневаться бы не стал в том, что здесь произошло. Эвелин зарылась лицом в подушку, вдыхая его терпкий запах, и быстро заснула с ощущением поцелуев на коже.

Очередное оглашение их неминуемо надвигающейся женитьбы состоялось в церкви на следующий день. Эвелин, чувствуя слабость в ногах, опиралась на руку Алекса, когда они выходили. На дворе стоял сияющий октябрьский день, но воспоминания о предыдущей ночи никак не шли у Эвелин из головы. Она даже удивлялась – неужели никто ничего не замечает? Неужели только она ощущает, что каждый взгляд его темных глаз будит дрожь во всем ее теле? Она чувствовала себя загнанной в западню, беспомощной в кольце бушующего пламени, которое готово поглотить ее. Каждое прикосновение его руки будило в ней желание. От звуков его голоса, даже когда он разговаривал с другими, по спине бежали холодные мурашки, оторвать Эвелин от него можно было только силой. Она ждала его поцелуев, ждала всего.

Один Алекс догадывался обо всем этом. Точно знал. И пользовался ее состоянием. Еще утром, когда она спустилась вниз, он поцеловал ее руку с весьма двусмысленным выражением. А потом с откровенной насмешкой укутывал в плащ. И теперь таким очевидным жестом показал кому-то, что не может оставить Эвелин без присмотра.

– Со следующей недели я буду совсем домашним, – прошептал он ей на ухо, когда они сворачивали за угол, отделившись от толпы прихожан. – А сколько времени понадобится тебе?

– Если вчерашняя ночь была примером вашего одомашнивания, то я дам вам сто очков вперед. Я, по крайней мере, ночую дома и не устраиваю драк по кабакам.

Он поморщился.

– Может быть, я никогда не стану примерным домоседом, но и вас трудно представить в роли образцовой наседки. Хотя даже павлины могут образовывать пары на всю жизнь… А чем вам не нравится мой роскошный плюмаж?

Эвелин рассмеялась. Одет он был, как всегда, выше всяких похвал – сюртук из коричневого бархата, расшитый золотом жилет, безупречно белоснежные кружева и желтовато-коричневые бриджи. Плюмаж был под стать всему.

– Ваш плюмаж мне очень подходит… А как павлин выбирает себе самку? У нее плюмажа совсем нет, насколько я знаю.

Эвелин была в скромном сером платье, украшенном топкой лентой кружев по вороту и на манжетах. Алекс с шутливой придирчивостью осмотрел ее наряд.

– Я думаю, он смотрит не только на плюмаж. Это дело важное, но, кроме внешней привлекательности, его могут интересовать и интеллектуальные качества избранницы.

Их смех был прерван какими-то криками в конце улицы, и мимо них скорым шагом по направлению к гавани проследовала целая толпа мужчин.

Встревоженная Эвелин пошла было следом за ними, но Алекс удержал ее и сказал, что ей лучше отправиться домой.

– Если что-нибудь происходит на причале, – ответила она раздраженно, – мне лучше знать об этом.

– Если ты будешь и дальше такой упрямой, то через несколько недель тебе придется отправиться в тюрьму. Так что привыкай, что складами будет управлять кто-то другой… Думаю, там не происходит ничего опасного. Иди домой, я сам посмотрю и быстренько вернусь обратно.

Эвелин сжала его руку.

– Что там происходит? Алекс, ты что-то знаешь.

– Все ждут корабля из Англии с марками. Думаю, на горизонте показался какой-то корабль.

Алекс надеялся, что этот «какой-то корабль» – один из его собственных, которого он ждал уже целую неделю. Корабль запаздывал, хотя времени прошло достаточно, чтобы граф получил письмо и нашел на-него ответы. И Алекс не хотел лишать Эвелин надежды, если ответы окажутся неблагоприятными.

Эвелин отпустила его и долго смотрела, как он быстро шагает к гавани. На него трудно было не обратить внимание – даже в попугайском лондонском наряде, с аристократическим выговором, который не очень-то любили колонисты, он вызывал к себе уважение. Что он и доказал, легко сошедшись с самыми радикальными кругами местного общества. И если на прибывающем корабле действительно марки, то перед разъяренной толпой Алекс окажется гораздо полезнее, чем она.

Немного успокоившись, она отправилась домой и стала помогать матери готовить воскресный обед. Она не особенно любила возиться на кухне, но на фоне событий последних недель обнаружила, что незамысловатые действия, связанные с приготовлением пищи, очень подходили к ее нынешнему настроению. Сегодня миссис Веллингтон решила приготовить гуся. Узнав об этом, Эвелин усмехнулась про себя.

Вскоре с улицы явился Джейкоб, как всегда переполненный новостями. Эвелин насторожилась и приготовилась слушать. Из радостного волнения брата можно было догадаться, что новости не самые плохие.

– В гавани английский корабль! Наши не дают ему пришвартоваться, но Алекс говорит, что это один из его кораблей. Они там здорово ругаются! Алекс кричит, что проткнет шпагой любого, кто будет ему мешать! На корабле наверняка есть пушки. Я видел, как они катили одну по палубе!

Речь изливалась из Джейкоба непрерывным потоком, и Эвелин смогла вставить слово, только когда он закончил:

– А как называется корабль?

– «Нептун»!.. Я пошел опять, посмотрю, что будет дальше.

Он повернулся, чтобы убежать, но Эвелин сказала решительно:

– Нет, без меня ты никуда не пойдешь. – Сняв передник и бросив его на спинку стула, она накинула плащ. – Мама, приготовь всего побольше. Это один из кораблей Алекса. Может, он захочет пригласить на обед своих офицеров. Я быстро вернусь.

Она поцеловала Аманду в щеку и выбежала вслед за Джейкобом на улицу.

На причале, как она и ожидала, царил настоящий хаос. Рыбацкие суденышки, выстроившись в несколько рядов, преграждали путь «Нептуну». Алекс, взобравшись на бочку, что-то кричал собравшимся вокруг. Однако слушали eго немногие, большинство предпочитало действовать. Эти проклятые марки не должны попасть на берег! Громче всех звучали крики, что англичан давно пора выбросить отсюда с позором.

Эвелин нашла Сэма Адамса, который стоял поодаль и, почесывая подбородок, внимательно наблюдал за происходящим.

– А не проще позволить кораблю причалить и потом захватить его вместе с марками, если они там вообще есть? Вы все равно не сможете остановить его…

– Может, вы и правы, мисс Веллингтон. Но если уж ваш яростный молодой человек не может убедить их, то у меня шансы еще меньше. Я полагаю, это один из его кораблей?

– Судя по названию, да. Все суда флотилии Грэнвилла носят имена античных богов. Граф, похоже, человек образованный, да и с чувством юмора у него все в порядке.

– Да, но сейчас богу морей, чтобы пришвартоваться, боюсь, придется воспользоваться своим трезубцем. Поэтому не завидую вашему жениху.

Эвелин хотела двинуться сквозь толпу, но тут заметила, что Алекс, похоже, исчерпал все аргументы. Он соскочил с бочки, а минутой позже она увидела, что Хэмптон уже сидел в маленькой лодке и что есть силы греб, направляясь к огромному бригу, входившему в порт.

Столь быстрая смена декораций настолько изумила крикунов, что они приумолкли. До них не сразу дошло, что английский денди в дорогих кружевах может так искусно грести. А Хэмптон уже причаливал к веревочной лестнице, сброшенной с борта корабля. Эвелин прятала усмешку, наблюдая, как Алекс быстро карабкается по лестнице, не боясь поранить руки о веревки, вскакивает на палубу, пожимает руки офицерам. Рыбаки, окружавшие ее, недоумевали – как этот разодетый денди может так легко владеть их ремеслом, но Эвелин знала, что Алекс не только выглядит внушительно, но и на самом деле кое-что умеет.

Толпа ожидала дальнейшего развития событий, но, к ее разочарованию, Алекс вместе с офицерами спустился с палубы в каюту. Бриг больше не делал попыток пришвартоваться, флотилия лодок застыла без движения. Алекс наконец заставил услышать себя.

Через несколько минут он снова появился на палубе и подал знак, что посылает записку. Один из матросов взял конверт и быстро спустился в ялик. Толпа ждала.

Ждала, когда лодка причалила к пирсу, ждала, пока молодой матрос вылезал из нее и с некоторой опаской приближался. Он кого-то явно искал и наконец нашел. Подойдя к единственной даме в толпе, он вручил ей конверт.

Эвелин, среди изумленной тишины, взяла письмо. Бросились в глаза первые строчки. Они словно говорили голосом Алекса:

«…Я приказал матросу вручить письмо самой разодетой даме среди этого бала. Если уж Вы решили бунтовать, то постарайтесь извлечь из этого пользу. Убедите самых разумных из ваших людей сотрудничать со мной. Если на борту есть марки, обещаю передать их Вам и сделаю вид, что они доставлены надлежащим порядком».

Но по тону письма Эвелин догадалась, что никаких марок не было. Только толпа этому все равно не поверит. Без лишних слов она передала письмо Адамсу. А сама стояла, вглядываясь в корабль. Все-таки она не могла понять, как Алекс ухитрился разглядеть ее в толпе на причале.

Она услыхала смешок Адамса и подняла глаза, успев заметить негодование в его глазах прежде, чем он отвел их. Подумав немного, Адаме кивнул.

– У вашего джентльмена есть голова на плечах. Думаю, и сердце его на правильном пути… Вы присоединитесь к нам?

– Передайте этому джентльмену, что я ушла домой заканчивать готовить обед. Так что ему лучше не опаздывать. И если его до тех пор не повесят, он может пригласить на обед своих офицеров.

Эвелин развернулась и пошла прочь. Стоявшие рядом слышали их разговор, и многие были готовы отправиться с Адамсом на корабль. Все были уверены, что к обеду представление кончится. А она еще поговорит с этим павлином или гусем, который возомнил, что она ему жена. Он еще не понял, с кем хочет связать свою судьбу.

Глава 18

Капитан тактично удалился из каюты, оставив своих хозяев наедине. Алекс еще не совсем пришел в себя. Он никак не ожидал прибытия графа, не готов был объясняться с ним, тем более спорить. Но все-таки твердой походкой подошел к столу и пожал протянутую руку.

– Твои письма весьма озадачили меня. Я уже, откровенно говоря, собирался везти в Англию твой труп и рыдающую женщину, беременную твоим ребенком. Ты руководишь этой толпой или убегаешь от нее?

Сухой тон графа ясно говорил, что он не доволен очередными выкрутасами наследника. Вообще-то, в их характерах имелось много общего, и они довольно легко ладили, а за последние пять лет научились даже уважать друг друга. Но теперь…

Алекс отнюдь не выглядел обрадованным. У него и так достаточно проблем, а приезд графа только усложнял все.

– Я пытался их вразумить. А теперь послал письмо, чтобы они выбрали несколько человек, у которых есть голова на плечах, и послали сюда. Пусть убедятся, что мы им не враги. Я не знаю, насколько вы осведомлены о здешних настроениях, но все готово взорваться… И пока не прибыла делегация, скажите: вы нашли ответы на те вопросы, которые я задавал?

Граф подошел к столу и взял толстый конверт из темной бумаги.

– Да, они здесь. Ты наткнулся на целое змеиное гнездо.

– Аптон среди них?

Сейчас Алекса больше всего волновало, прав ли он в своих подозрениях.

– Джордж Аптон? – Граф вытащил из конверта лист бумаги и развернул. – Да. Он возглавляет список.

Алекс с глухим стоном взял бумагу. Имя Антона, равно и имена его ближайших друзей и адвоката Эвелин, красовалось в самом начале списка. Просматривая список дальше, Алекс еще несколько раз выругался.

– Женщин в списке нет, – успокоил его граф. – Так что твоя подружка не вовлечена.

– Я так и не думал. Но они уже осудили ее и готовы отправить в тюрьму… Это длинная история, а времени у нас мало. Не говорите никому о содержимом конверта. Почти все в этом списке – друзья или родственники этой леди. Я еще не знаю, как нам нужно действовать, чтобы не пострадали невинные.

Алекс мерил шагами отполированный до блеска пол каюты. Как он хотел сейчас оказаться далеко отсюда, совсем в другом месте! Чтобы оправдать Эвелин, он должен обвинить Аптона. А это значит – разрушить судьбы тетки и кузины Эвелин, которых она любила, как и всю свою семью. Чтобы защитить свое имущество, она готова пойти в тюрьму. А как теперь помочь родственницам, которые будут лишены всего и опозорены по обе стороны Атлантики?

Звук шагов по палубе предупредил их, что делегация прибыла. Алекс извинился и вышел из каюты. Граф Грэнвилл не горел желанием знакомиться с бунтовщиками. Алекс спешил им навстречу тоже с нелегким чувством. Проблемы множились на глазах, а он был один. И времени на раздумья не оставалось.

И все же делегатам пришлось предъявить графа, когда они осматривали корабль. Они отнеслись к этому спокойно и убедились, что у графа нет опасных для них бумаг. Ни королевских указов, ни пакетов из парламента, ни марок нигде не оказалось. Тогда парламентеры с достоинством распростились с графом, не забыв поздравить его с предстоящим бракосочетанием наследника. Граф удивленно взглянул на Алекса, но отрицать не стал.

Лодочная флотилия освободила путь к причалу, и «Нептун» смог пришвартоваться. Как только делегаты оставили палубу, граф вопросительно уставился на Алекса. Его больше всего беспокоило нервное поведение наследника, который с нетерпением наблюдал за швартовкой.

– Может, скажешь, чего мне стоит ожидать, когда я сойду на берег? – наконец не выдержал граф. – Или мне лучше пока не знакомиться с твоей избранницей?

– Это было бы лучше всего, – отозвался Алекс, разглядывая длинный ряд строений в глубине причала. – Но о вашем приезде уже известно, и теперь скрываться бесполезно. Она ждет меня с гостями. И вы будете для нее не самым приятным сюрпризом.

Граф усмехнулся. Его удивила горячность молодого кузена. Он начинал понимать, что отношения у Алекса с будущей невестой довольно напряженные и больше всего он боится утратить в ее глазах хотя бы часть своего образа. Кроме того, графу было интересно, каким образом его неукротимый кузен попался на такой крючок. Он похлопал Алекса по плечу.

– Ну-ка, давай рассказывай. Только не говори мне, что на самом деле собираешься жениться на одной из этих нахальных янки…

Алекс поморщился и продолжал смотреть на город, раскинувшийся на берегу. Из сотен труб поднимался дым, делая цвета заката мутноватыми. Запахи китового жира и рыбы, пропитавшие порт, стали привычными, он их замечал только в такие моменты, как сейчас, когда смотрел на гавань глазами чужеземца. А Грэнвиллу Бостон наверняка казался чем-то вроде туземной деревни, наполненной крикливыми, плохо одетыми обитателями. Граф побывал во многих колониях, и неказистому местному пейзажу было трудно сравниться в его глазах с нветущим изяществом Барбадоса. Алекс вдруг поймал себя на мысли, что хочет, чтобы графу понравились эти люди, как понравились ему.

– Да, на самом деле собираюсь, – ответил он нехотя. – Последнее оглашение на следующей неделе. И со свадьбой нельзя тянуть, потому что мне нужно увезти ее отсюда. Адмиралтейство, похоже, собирается устроить над ней показательный суд. В общем, дела, мягко говоря, ни к черту… Если они попытаются отправить ее в тюрьму в тот самый день, когда начнет действовать Почтовый закон, то не избежать нового мятежа, который может распространиться на все колонии. Видите эту мирную деревню? – Алекс обвел рукой панораму Бостона. – На самом деле это бочка с порохом. И я хочу, чтобы здесь не было ни Эвелин, ни «Нептуна», когда она взорвется.

– Так ты готов жениться, чтобы защитить интересы короны? Как благородно.

От Алекса не укрылась насмешка в словах графа.

– Через несколько минут сами все увидите. Не хочу влиять на ваше мнение. Идемте, уже спускают трап…

Эвелин не успела переодеться к обеду в нарядное платье, когда Алекс явился в компании графа. Она готова была убить его. Даже не предупредил! А она, чтобы не слишком смущать просоленных моряков, которых ожидала увидеть, оделась соответственно. На ней было синее вельветовое платье со стоячим, под самый подбородок, воротником. Хорошо хоть предупредила Молли, чтобы та поставила на стол лучшую посуду. Но чем она могла удивить графа?.. Если бы Алекс дал знать, она послала бы к дяде Джорджу за серебром и фарфором.

Смерив Алекса гневным взглядом, пока граф целовал руку ее матери, Эвелин уже справилась с собой, когда представляли ее. У Грэнвилла было лицо пожившего человека, лоб бороздили морщины, а в волосах проглядывало достаточно седины, но держался он молодцевато и сохранил почти юношескую стройность и грацию. Эвелин хотела понравиться ему сразу, от этого человека зависело слишком многое в ее судьбе, однако разумнее было выждать. Она еще выберет момент.

Застольная беседа проходила в расспросах о том, что нового в Лондоне, как поживают родственники и общие знакомые. Граф припомнил, что учился в одной школе со старшим братом миссис Веллингтон и, конечно, знал Эдриэна, который сейчас занимал видное положение в палате общин. Аманда не знала почти никого из семейства графа, хотя ее бабушка приходилась кем-то его матери, но она так и не смогла припомнить кем. Старшее поколение так развеселилось, припоминая дела давно минувших дней, что не замечало напряженного молчания младшего.

Эвелин и Алекс порой вставляли в разговор вежливые реплики, но в основном были заняты своими мыслями. Алекс считал, что Эвелин сердится на него или опять что-то задумывает. А может, и то и другое. До исполнения приговора осталось чуть больше недели, а они до сих пор не назначили день свадьбы. Он не верил, что Эвелин предпочтет тюрьму замужеству, но не мог забыть ее слов, брошенных в гневе.

После обеда, пока дамы помогали Молли убирать со стола, мужчины освежались портвейном. Джейкоб исчез по своим делам, оставив Алекса один на один с графом.

– На первый взгляд, спокойная, скромная, – заметил граф, глянув на дверь. – Но совсем не твоего типа должен сказать.

Алекс хмыкнул что-то невразумительное и приложился к бокалу.

– Вы еще не видели ее в деле. Уверен, что она и за обедом придумывала какой-нибудь дьявольский план, чтобы обвинить Адмиралтейский суд, и меня вместе с ним, во всех грехах, начиная с аморальности и кончая… – Он на секунду задумался. – Какое там у нас преступление на букву «Я»?.. Ничего, она придумает… Противоречит мне во всем. Этим, наверное, и задела…

– Господи, кровь в жилах стынет! – Граф представил себе женщину, которую описал Алекс Тебе нужно что-нибудь поспокойнее, способное носить титул и не слишком обращать на себя внимание. Поскольку от тебя трудно ждать, что ты сохранишь семейное имя незапятнанным, значит, вся надежда на твою жену. А женщина, которую обвинили в контрабанде и, кто знает, в чем еще обвинят… Может, мне поговорить с ней? У меня есть некоторый опыт в таких делах.

Алекс склонился над столом, глядя на кузена почти свирепо.

– Вы не поняли, Эверетт! Я хочу жениться на этой женщине. Без нее я отсюда не уеду.

Граф был вполне удовлетворен, но не показал виду. Он лишь коснулся салфеткой губ.

– И все же я поговорю с ней. Внизу, я видел, есть небольшой холл. Пришли мне ее туда.

Глядя, как граф удаляется из комнаты, Атекс чертыхнулся про себя и сорвал с груди салфетку. Ему, в общем-то, нравился кузен, порой Алекс восхищался им, но иногда Эверетт бывал еще упрямее, чем он сам.

Эвелин с некоторым трепетом вошла в небольшую, тесновато обставленную комнату. Ее отец так и не успел приобрести достаточно шкафов, чтобы разложить в них собрание книг. Памфлеты, газеты, какие-то свитки лежали на любой подходящей поверхности, придавленные сверху стопками книг. Некоторые из них до сих пор были раскрыты на тех самых страницах, которые в последний раз читал хозяин. Эвелин много раз хотела прибрать здесь, но всякий раз, взглянув на раскрытую страницу, зачитывалась и обо всем забывала. Сейчас ее пальцы нервно поглаживали корешок томика Шекспира, которого особенно любил отец. Книга словно хранила его тепло.

Граф положил на место старый номер «Бостонской Газеты», который попался, видимо, под руку, и повернулся к Эвелин. Не удержался и указал на заголовок передовой статьи.

– У вас все газеты настроены так бунтарски? Прямо-таки клеймят бедный парламент.

Эвелин убрала со стула редкую копию словаря Джонсона, два старых гроссбуха, памфлет Отиса и только после этого села. Сцепив пальцы, она старалась отвечать спокойно, однако колени у нее дрожали.

– Враждебность вызывается неразумными действиями правительства. Мы только хотим, чтобы нас услышали, хотим собственную конституцию. Разве это преступление?

– Да, Уайкс выступал в парламенте с проектом вашей конституции. Но он очень расплывчат, согласитесь.

– По-моему, наоборот. Наша главная цель – защитить права таких же британских граждан…

– Да, я неточно выразился. Проект скорее бунтарский. Но я приехал сюда не обсуждать политику. Я хочу ближе познакомиться с вами. Похоже, многое изменилось с тех пор, как Алекс написал мне письмо. Которое, собственно, и заставило меня отправиться в очередной раз вызволять его из беды, в которую он попал… Но теперь в беде, похоже, вы, а не он. Насколько я понимаю, ваш дядя обвинил моего наследника в контрабанде. И как сейчас обстоят дела с этими обвинениями?

Руки Эвелин дрогнули, она словно просила защиты.

– Моего дядю вполне удовлетворили намерения Алекса относительно меня. На самом деле он его никогда ни в чем не обвинял. Иногда он просто выходит из себя… Алексу не было никакой нужды делать мне предложение. – Она замолчала, пытаясь угадать реакцию графа. Он казался ей разумным человеком. Вряд ли он проделал длинный путь, если не желал Алексу добра. Полагаясь только на это, она продолжила: – И тут я смею надеяться на вашу помощь.

Граф посмотрел на нее с интересом. Потом поудобнее устроился в кресле и, вертя в руках перо, принялся изучать молодую женщину, сидевшую перед ним. Она была явно хороша собой. Но свет лампы падал очень невыгодно, и сейчас вместо глаз у нее получались темные провалы. Можно ожидать, что у нее окажется острый ум. Вот это он и хотел проверить.

– Я к вашим услугам, мисс Веллингтон.

Его спокойная доверительность придала ей смелости, и Эвелин заговорила увереннее:

– Я хочу, чтобы вы объявили Алексу, что лишите его наследства, если он женится на мне. Он очень ценит ваше расположение и не рискнет им ради своей гордыни. Вы же понимаете, что из этого брака ничего хорошего не выйдет, а Алекс продолжает настаивать на нем только из упрямства.

Грэнвилл ждал дальнейших пояснений, но девушка, видимо, считала, что высказалась достаточно ясно. Как и Алекс, она не страдала излишней откровенностью. Повертев гусиное перо в пальцах, граф все-таки решил выяснить настоящие причины.