Текст книги "Звездолов"
Автор книги: Патриция Поттер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)
20.
Дональд Ганн, граф Эберни, лэрд клана Ганнов, пожелал самолично увидеть похищенных у соседа коров. Сидя на породистом сером жеребце, он критическим взглядом окинул стадо, пасущееся на лугу к востоку от замка.
– Кожа да кости, – поморщился он. – Зря угнали. Сазерленды совсем не заботятся о своей скотине.
Гэвин – тоже верхом на своем гнедом – украдкой вздохнул. Месяц назад эти коровы выглядели совсем по-другому, но с тех пор дважды в неделю их гоняли с пастбищ Ганнов на пастбища Сазерлендов и обратно, и, конечно, они растрясли весь жир. Хорошо еще, что сейчас несчастные животные были на земле Ганнов; а то он уже начинал чувствовать себя таким же изможденным, как и они.
Сколько еще будет продолжаться этот обман? Сколько еще раз он, Гэвин, будет посылать людей на поиски Быстрого Гарри – всякий раз не в ту сторону? Сколько еще забытых богом и людьми уголков он обшарит в заведомо тщетных попытках найти следы Сесили? Сколько еще пройдет времени, пока то, что они с Патриком затеяли, с грохотом обрушится на их головы?
Очень немного, Гэвин в этом почти не сомневался. Ему уже пришлось открыться нескольким, самым толковым, из своих помощников, которые начали задаваться резонным вопросом, почему воровать коров у Сазерлендов так легко. Патрик скорее всего вынужден был сделать то же самое. Гэвин содрогался при мысли о том, что будет, когда вспыльчивый и озлобленный граф узнает, чем занимался все это время его сын. А в том, что скоро отцу станет известно все, Гэвин тоже не сомневался ни минуты. Днем раньше, днем позже…
Граф Эберни хозяйским взглядом окинул новоприобретенное стадо.
– Мы их откормим, – заявил он уже более благосклонно.
Черта с два, подумал Гэвин, степенно кивая.
– Я посылаю Дункана в Эдинбург, – продолжал отец, – с прошением к королю, чтобы Марсали вернули ко мне, а Сазерлендов поставили вне закона за нарушение мира.
Гэвин снова кивнул. Теперь он действительно обрадовался. Значит, скоро Дункан не будет мешать им. Не придется отвечать на его настойчивые вопросы о странных набегах, в которых почему-то не бывает ни раненых, ни пленных.
– Я подумываю послать в Бринэйр Джинни, – сказал он вслух.
Отец сердито взглянул ему в глаза.
– Послать еще одну из Ганнов в плен? Ты в своем уме?
– Да нет же, она отправится туда как горничная Марсали, – объяснил Гэвин. На самом деле его больше заботило, чтобы у сестры в Бринэйре был близкий человек. Без служанки, в конце концов, можно обойтись. – Джинни доносила бы нам о положении дел в замке, – добавил он, чтобы потрафить отцу.
Тот задумался, в глазах мелькнул одобрительный огонек.
– Ты думаешь, они позволят ей выходить из замка?
– Она ведь просто служанка, – равнодушно ответил Гэвин. – Они не станут слишком внимательно следить за нею.
– Не успокоюсь, пока моя дочь не вернется ко мне, – заявил отец. – Бедное дитя.
У Гэвина непроизвольно сжались губы. Поздновато у отца проснулось сострадание к родной дочери. Как, впрочем, и у него самого… В нем-то родственные чувства заговорили хотя бы не слишком поздно, и сейчас он готов был отдать все, что имел, лишь бы дожить до настоящей свадьбы своего друга и своей сестры.
– А она согласится? – усомнился отец.
– Джинни? Да она жизнь за Марсали отдаст.
Господи, как противно лгать, подумал Гэвин. Как гадко ощущать собственную нечестность всякий раз, когда приходится обманывать отца. Но теперь он уже и вовсе запутался, в чем же заключается истинная честь: в исполнении долга перед кланом или в повиновении отцу, как подобает хорошему сыну? Жаль, нет у него уверенности Патрика в своей правоте. Или Патрика тоже одолевают сомнения?
Столько лет Гэвину хотелось во всем походить на Патрика – храброго воина, о хитроумии и отваге которого рассказывали легенды. Но Патрик вернулся – и Гэвин смог прочитать по его лицу, какую страшную цену ему пришлось заплатить за его ратные подвиги. Война и мужество не всегда одно и то же. А могут ли честь и бесчестье идти рука об руку?
– Гэвин?
Отец не отводил от него глаз.
– Да, отец?
Старый граф подъехал ближе и положил ему на колено руку.
– Я горжусь тобою, сынок.
Надо же, чуть не проговорился! В эту минуту, сгибаясь под бременем вины, Гэвин вдруг ощутил неодолимую потребность рассказать отцу все – о краже коров, об обручении Марсали, о Быстром Гарри и о своей уверенности в том, что это Синклеры, а не Сазерленды убили их арендаторов и разграбили и сожгли их дома. И даже о догадке Патрика, что тот же Синклер в ответе за позор Маргарет и за ее необъяснимое исчезновение.
По иронии судьбы, к реальности его вернули тоже слова отца:
– Синклер опять спрашивал о Сесили.
– Отец, положа руку на сердце, скажи – ведь ты не отдал бы Сесили за него? – спросил Гэвин, зябко поведя плечами. Почему-то ему вдруг стало холодно.
Отец уставился на него точно на умалишенного.
– Я не нарушу данного Эдварду слова. Но я полагал, ты, так же как и я, считаешь, что Синклер – хорошая партия?
– Это ты так считал, – с нажимом произнес Гэвин. – О том, что думаю я, никогда и речи не заходило. И сейчас я раскаиваюсь, что так долго ждал. Надо было мне раньше заговорить, надо было поспорить с тобой, ведь я знал: Марсали за Эдварда идти не хочет. Я никогда не считал его подходящим для нее мужем.
– А это еще почему? – сощурился отец. Гэвин собрался с духом.
– Синклер всегда был мне подозрителен, – ответил он. – Когда исчезла Маргарет, я позволил горю заглушить эти подозрения. Но ни одной из моих сестер я не желаю быть женою Эдварда и постараюсь, чтобы этого не случилось.
И не опустил глаз под тяжким взглядом отца.
– Не поздно ли передумывать? – язвительно заметил граф.
– Поздно, но не слишком, – отрезал Гэвин, не сводя глаз с подергивающегося от бешенства отцовского лица.
– А ты предпочел бы этого выродка Сазерленда? – У отца уже трясся подбородок.
«Я предпочел бы первого встречного тому, кто приказал убивать ни в чем не повинных людей». Гэвин вовремя прикусил язык; он и так уже сказал слишком много. Но, боже правый, как приятно было наконец высказаться, выплеснуть то, что копилось в душе уже много месяцев! Да, пора, давно пора перестать прятаться за отцовскую спину, жить в тени отца. Граф Эберни хороший человек, когда-то он был хорошим отцом и хорошим лэрдом. Но и он небезупречен. Особенно в гневе.
И никто, кроме него, Гэвина, сейчас не остановит его безумия, не возразит старому гордецу. Он и так молчал слишком долго.
– Я сказал все, что хотел сказать об этом, – не отводя глаз, произнес он. – Повторяю, Эдвард Синклер, по-моему, не годится в мужья ни Марсали, ни Сесили, и я такого брака не одобрил бы. Я не люблю этого человека, не верю ему и скрывать это не считаю нужным. – С этими словами Гэвин сжал коленями бока гнедому и поскакал к замку.
До него донесся голос отца:
– Я хочу, чтобы коров стерегли как следует! Пришли еще людей!
Не останавливаясь, Гэвин вскинул руку в знак того, что слышит. Разумеется, он проследит, чтобы коров стерегли как следует – так, как только могут стеречь глухие, немые и слепые сторожа. Где бы найти таких побольше.
* * *
Патрик очнулся от адской, жгучей боли в плече. Под головой, правда, было что-то мягкое, теплое, бесконечно удобное. Прохладная ладонь гладила его по щеке, тихий голос нашептывал сладкие, убаюкивающие слова.
Его веки дрогнули и поднялись; сверху ему улыбалась Марсали. Удовлетворенно вздохнув, он снова закрыл глаза. Марсали заботливо подоткнула одеяло под его здоровое плечо и стала гладить его по лбу.
В горле почему-то пересохло. Патрик сглотнул, а когда попытался заговорить, вместо голоса услышал сипение.
– Сколько… я тут?..
– Одну ночь, – ответила Марсали. – Руфус вернулся на место. Твой брат помог Хираму отвести Черного Фергуса и остальных в Бринэйр.
– Алекс? – нахмурился Патрик.
– Ну да, – кивнула она. – Они с Элизабет вчера прискакали со мной из Бринэйра. Я оставила их с той стороны ущелья, а когда не возвратилась в срок, они стали искать меня здесь.
Полностью смысл ее слов дошел до Патрика не сразу, а когда дошел, от изумления у него глаза на лоб полезли.
– Элизабет? Она прошла по тропе через ущелье?
Он даже попытался сесть, но рука Марсали удержала его, и то, как легко она справилась с этим, неприятно удивило Патрика.
– Элизабет держалась молодцом, – успокоила его Марсали. – Руфус говорит, она очень горда собой. Думаю, и Алекс тоже.
Патрик наслаждался, пользуясь редкой возможностью отдаться нежным заботам жены. Как чудесно ничего не делать… Но в голове быстро прояснилось, и в мозг сразу впились тысячи тревожных вопросов. Он опять открыл глаза.
– А Быстрый Гарри? Он еще здесь? С ним все в порядке?
– В полном порядке, – ответила Марсали. – Он собирает хворост. – И, точно прочтя его мысли, прибавила:
– Не думаю, чтобы к нам пожаловал еще кто-нибудь. Те, кто был здесь раньше, видели, что в хижине пусто. Вряд ли им понадобится возвращаться.
Она права, конечно, права… И все же Патрику не по душе было, что она здесь одна с двумя ранеными. Надо поскорее отправить ее в Бринэйр – там ей, по крайней мере, ничто не грозит. И еще пленники – надо самому проследить, чтобы отец не обошелся с ними плохо.
Ему надо было домой.
Но сначала надо встать на ноги…
Опираясь правой рукой о землю, Патрик попробовал сесть. Марсали хотела было остановить его, но он сказал: «Нет, я должен» – тоном, не допускающим никаких возражений, и она послушалась.
При каждом движении боль накатывала вновь, отдаваясь в руки, ноги, голову, но он сжал зубы и упрямо поднимался на здоровой руке, пока ему не удалось сесть прямо. Голова кружилась, плечо болело дьявольски, но в целом он чувствовал себя неплохо.
– Помоги мне встать, – попросил он Марсали.
Поколебавшись, она все же встала и протянула ему руку. Он откинул одеяло, обнаружив, что раздет донага, и, опираясь на пошатывающуюся под его тяжестью Марсали, поднялся сперва на колени, потом на ноги. Перед глазами все поплыло; он оперся на стену пещеры, постоял с минуту, затем попробовал сделать шаг. И еще шаг… Задыхаясь от боли, повернул голову и взглянул на свое плечо. Оно было плотно забинтовано, и бинты насквозь пропитались желтоватой сукровицей. Он узнал тонкую льняную ткань: Марсали пустила на бинты свою сорочку.
Он поднял на нее глаза и поймал на себе ее пристальный взгляд. Не говоря ни слова, она протянула ему то, что осталось от его пледа, – лоскут, который успела отмыть от крови. О рубахе Патрик не стал и спрашивать: даже если б Марсали удалось отстирать ее, он все равно не смог бы продеть в рукав раненую руку. Так же молча Марсали обернула плед вокруг бедер и закрепила ремнем. Все это время он опирался на нее.
Марсали не пыталась его остановить, не ругалась и не спорила, но все же пора было сказать ей, что он сейчас уедет.
– Ты – необыкновенная девушка, – начал он, улыбаясь сквозь боль. – У тебя мужества больше, чем у любого из знакомых мне мужчин.
– Не правда, – прошептала она. – Только за вчерашний день я умирала раз сто.
– Я раскаиваюсь, хорошая моя.
– Поделом тебе, – проворчала она, но Патрик заметил, как ее глаза наполнились слезами.
Он склонился к ней, чтобы осушить поцелуем эти слезы, висящие на густых ресницах; он чувствовал исходящие от нее силу и решимость, и все же она дрожала – дрожала, потому что боялась за него. Но, когда он посмотрел ей в лицо, храбро улыбнулась.
Любовь охватила Патрика, словно пахнуло дыханием теплого ветерка с летних гор, нежность пригасила боль. Он обнял Марсали здоровой рукою, крепко прижал к себе – частью оттого, что нуждался в опоре, но больше оттого, что просто соскучился. В этом чувстве совсем не было бурной страсти, но были нежность и спокойное, безмятежное родство душ. Ему хотелось вот так остаться с нею навсегда.
– Ты там жив или как?
Голос Быстрого Гарри вернул Патрика из блаженного полузабытья к действительности.
Марсали чуть отступила, и он обернулся. Быстрый Гарри стоял на пороге и с улыбкой смотрел на них. Главный свидетель обвинения выглядел неплохо: он прибавил в весе, а на щеках появился здоровый румянец. Но Патрик не помнил, чтобы раньше в его рыжей бороде было так много седины.
– Да, Быстрый Гарри, я жив. Спасибо жене.
– Она – целительница, каких мало, – подтвердил Гарри. – Ты не скажешь, скоро я смогу вернуться домой? – нерешительно прибавил он. – Так стосковался по жене и сыну…
Патрик заставил себя улыбнуться. Он хорошо понимал, о чем говорит Быстрый Гарри, хотя еще месяц назад, пожалуй, не понял бы.
– Мне сообщают, что Синклер вот-вот начнет действовать, – сказал он. – Потерпи, Быстрый Гарри. Думаю, уже совсем скоро мы схватим тех мерзавцев, что сожгли твой дом, а тогда предъявим им мертвеца, который подтвердит, что так оно и было.
Гарри неохотно кивнул.
– Я слышал, это Черный Фергус ранил тебя?
– Да. Пришлось отправить его в Бринэйр, но, обещаю тебе, там с ним будут обходиться хорошо. Гарри недовольно поморщился:
– Мне-то до него дела нет, а вот жена… Он ей братом приходится.
– Он храбрый малый, – сказал Патрик. Быстрый Гарри вздохнул:
– Собираешься ехать, что ли?
– Да, надо вернуться в Бринэйр.
– Оседлаю вам коней, – снова кивнув, предложил Гарри.
– Как ты тут будешь один?
– Да ничего. Тот, кто сюда наведывался, ничего не разнюхал и других не приведет. Твой Хирам привез столько припасов, что мне одному хватит на несколько недель. Слово даю, пока ты не скажешь, я отсюда не уйду. Ты мне жизнь спас.
– Не я, а Марсали, – возразил Патрик, сконфуженный его горячностью.
– Я у тебя в долгу, – упрямо повторил Гарри и пошел седлать коней.
Когда он вернулся, Патрик позволил ему помочь сесть в седло Марсали, но сам от помощи отказался наотрез, хотя ему стоило больших усилий забраться на коня. Боль не унималась; поездка обещала быть не из легких.
Он кивнул Быстрому Гарри на прощание.
– Скоро пошлю Хирама проведать тебя.
– Ничего со мною не случится, милорд, – отвечал тот. – Лишь бы только поскорее закончилась эта чертова карусель, а уж тогда все мы будем жить-поживать да добра наживать.
Его слова звучали у Патрика в ушах всю дорогу до Бринэйра. Верно, давно уже пора им всем – и Гарри, и Гэвину, и им с Марсали – покончить с надоевшей войной и вернуться к обычной, человеческой жизни.
* * *
Как могут отец и сын быть столь разительно непохожими?
Марсали рядом с Патриком стояла перед Грегором Сазерлендом у дверей Бринэйра и думала, что этой загадки ей не разгадать никогда. Почему Патрик оделяет теплом и дружелюбием каждого, с кем имеет дело, тогда как трудно представить себе человека более холодного и бездушного, чем его отец?
О настроении маркиза их предупредили заранее. Хирам и десять мужчин из клана Сазерлендов нарочно ждали их в нескольких милях к югу от ущелья. Услышав о ранении сына, Грегор Сазерленд пришел в небывалую ярость, а известие о том, что Алекс и Элизабет с утра выехали из замка вместе с леди Марсали, отнюдь не улучшило его расположения духа. По словам Хирама, ангелы на небесах и те, наверно, слышали, как он разъярился. Хирама он немедля послал разыскивать сына и заложницу, Элизабет и Алекса запер в их же комнатах, а пленников, как самых беззащитных и безответных, велел бросить в подземную тюрьму замка Бринэйр.
Марсали видела, каким бешенством запылали глаза Патрика, когда он услышал об этом. Ведь он обещал пленникам, что с ними обойдутся по-человечески. А младшего брата и сестру вообще наказали за одну только попытку помочь ему… Все шло наперекосяк, и в довершение невзгод рана – Марсали, как никто, понимала это – причиняла Патрику невыносимые страдания.
Маркиз ожидал их на ступенях замка, заранее предупрежденный об их прибытии. Несколько минут он смотрел на Патрика, не говоря ни слова, и Марсали показалось, что в его глазах мелькнула тревога. Затем уставился на нее.
– Твоя работа? – процедил он сквозь зубы, указывая скрюченным пальцем на плечо сына.
– Нет, – вмешался Патрик, – она спасла мне жизнь.
– Да ну? Как это?
Патрик колебался. Не мог же он рассказать отцу о предчувствии Марсали. И объяснить, как она нашла его, тоже не мог…
– Она умеет врачевать раны, – наконец нашелся он.
Отец презрительно фыркнул.
– Ступай к себе в комнату, девушка. Я буду говорить с моим сыном.
Патрик хотел заспорить, но Марсали незаметно качнула головой. Ее присутствие только еще больше разозлит сварливого старика.
Патрик встретился с ней взглядом, помедлил и кивнул.
– Спасибо, Марсали, – сказал он, подчеркивая тем самым, что она уходит потому, что сама того хочет.
Хотя Патрик говорил тихо, Марсали понимала, как сильно он разгневан. Некоторые мужчины в гневе орут и бушуют; Патрик, как она успела узнать, сохранял ледяное спокойствие, но его тихий голос, по ее мнению, действовал куда сильнее криков отца.
Она медленно поднялась наверх, к себе в спальню. Сможет ли она хоть когда-нибудь войти на равных в семью Патрика? Или, пока жив его отец, никому в Бринэйре так и не знать ни минуты покоя?..
Оказавшись в спальне, она тотчас же бросилась к корзинке со своими любимцами, подняла крышку… Тристан и Изольда посмотрели на нее со сдержанным негодованием и даже не пошевелились.
– Вы сердитесь, что я забыла о вас? – спросила их Марсали.
Взяв зверюшек на руки, отнесла на кровать, села, скрестив ноги, и устроила их у себя на коленях, но ласки продолжали обижаться, мириться не хотели и поглядывали на хозяйку с явным осуждением.
Наконец Изольда уютно свернулась клубочком, а Тристан обвился вокруг подруги, но оба по-прежнему упрямо молчали, а не лопотали радостно, как обычно при встрече. Марсали осторожно гладила их по спинкам, бормоча извинения.
Ее пальцы рассеянно скользили по мягкому, густому меху, а думала и беспокоилась она только о Патрике.
Прошло всего несколько минут, и в дверь тихо постучали. Марсали столкнула зверьков на кровать, ринулась открывать… К ее изумлению, на пороге стояла сухопарая Колли, кухарка, с полным подносом кушаний.
– Человек молодого лорда – Хирам, – ну, он сказал, что вы, может быть, захотите перекусить, – робко произнесла Колли.
Марсали взглянула на поднос. Еды на нем хватило бы основательно поужинать вдвоем: сладкое печенье, большой пирог с мясом, какая-то рыба…
– В печенье я положила яйца, – продолжала кухарка, точно оправдываясь, – и немного той соли, что купила леди Элизабет.
– Выглядит очень аппетитно, Колли, – сдержанно ответила Марсали. – Большое спасибо.
– Хирам говорит, вы спасли лорда Патрика?
Марсали покачала головой. Что там наплел на кухне Хирам? Но тут один из зверьков спрыгнул с кровати прямо под ноги Колли. Она подскочила, взвизгнула, выпустила из рук поднос, и он, взмыв ввысь, с размаху полетел на пол. Оловянные тарелки попадали с оглушительным грохотом, еда рассыпалась повсюду. Испуганные ласки забились под кровать, потом выглянули и, завидев пищу, начали осторожно принюхиваться. Изольда сунулась мордочкой в мясной пирог, моментально измазавшись начинкой, и, донельзя довольная, принялась облизываться.
Колли, с ужасом смотря на них, пятилась к двери.
– Что эти твари здесь делают?
Чтобы не рассмеяться, Марсали закусила губу, нагнулась и подняла с пола Тристана и Изольду, журя их за озорство.
– Это ручные ласки, Колли. Обычно они ведут себя куда приличнее. Я вижу, леди Элизабет не раз приносила им воды и пищи со вчерашнего утра, но они слишком привыкли, что это делаю я. Когда мне случается оставить их надолго, они вредничают и злятся и сейчас, я думаю, просто мстят мне за отлучку.
Изольда нетерпеливо застрекотала, порываясь вернуться к мясному пирогу. Тристан облизывал ей мордочку. Колли, успокоенная тем, что зверьки не дикие, завороженно глядела на них, постепенно расплываясь в улыбке.
– Я думала, это большие крысы.
– Нет, обычно они очень милы, – грустно ответила Марсали. – Вот только Патрика не любят.
Кухарка насторожилась, и Марсали выругала себя за недомыслие. Не пристало ей, пленнице, так запросто называть молодого хозяина. Надо было сказать – лорд Патрик.
– Простите, что так вышло с едой, – поспешно прибавила она, – очень любезно с вашей стороны было принести мне ужин.
Колли не сводила с нее внимательного взгляда, и Марсали начала уже опасаться, что назавтра станет героиней кухонных сплетен.
– Давайте я соберу с пола еду, – предложила она.
– Нет, – ответила кухарка, – я пришлю парнишку, он все приберет, а вам, если желаете, принесу что-нибудь еще поесть. – И снова взглянула на ласок. – Можно мне их потрогать?
Марсали протянула ей Тристана, как более спокойного, и Колли осторожно приняла его в свои большие, разбитые черной работой ладони, затем наклонилась, взяла с пола кусочек рыбы и предложила зверьку. Тот, не мешкая, принялся есть у нее из рук, а Изольда завертелась волчком от зависти. Марсали дала рыбы и ей.
– У меня сынишка, – неуверенно заговорила Колли. – Он у моей сестры живет. Очень зверей любит. Можно, я приведу его поглядеть на них?
Марсали кивнула.
– У Изольды скоро будут маленькие. Может, ему захочется взять одного?
Колли так и просияла. Затем, словно почувствовав, что вышла за пределы дозволенного, спохватилась, отдала Тристана хозяйке и поспешила прочь.
– Я пришлю парнишку, – повторила она, обернувшись на пороге. – Мы все любим лорда Патрика. А вы принесли в этот старый дом свет. – И ушла.
Потрясенная, Марсали стояла и смотрела на закрывшуюся за кухаркой дверь. Потом, задумчиво нахмурившись, спустила зверьков на пол и наблюдала, как они расправляются с рыбой и остатками мясного пирога.
«Мы все любим лорда Патрика» – эти слова все звучали у нее в ушах, как и те, что Патрик сказал отцу: «Она спасла мне жизнь».
Она села рядом с сытыми и довольными зверьками и принялась гладить их со словами:
– Крошки мои, боюсь, я полюбила очень непростого человека.
Он даже ранение свое использовал, чтобы расположить к ней отца.
Но, хотя она не могла не восхищаться умом Патрика и не сомневалась в честности его намерений, ее грызло беспокойство: что будет, когда их обман раскроется? И еще одна мысль не давала покоя: они с Патриком начали строить свою общую жизнь на обмане, пусть и вынужденном, а такая шаткая основа неминуемо должна рухнуть рано или поздно.
Она мечтала о счастливом доме, полном детей, хотела, чтобы их детям не пришлось расти среди ненависти. И лжи. Как же им с Патриком удастся построить такой дом и воспитать детей, если сейчас родному отцу он чаще лжет, чем говорит правду? А сама она наслаждается любовью мужа, тогда как ее отец свято верит, что в Бринэй-ре ее удерживают насильно?
Марсали оставалось лишь надеяться, что цена, которую они с Патриком платят, чтобы вместе жить и растить детей в мире, не столь высока, чтобы погубить их обоих.
