Текст книги "Звездолов"
Автор книги: Патриция Поттер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)
Хирам осекся на полуслове. Губы его сжались в бескровную линию, взгляд сделался таким ледяным, что Марсали вдруг стало неуютно. Перед нею стоял уже не тот добродушный неловкий здоровяк, который легко краснел, а совсем другой человек, могучий и безжалостный.
Вот и Патрик тоже иногда казался совсем другим. Может быть, у всех мужчин в одном теле всегда уживаются два разных человека?
Налетел ветер, закружил по двору, облепил платье вокруг ног Марсали. Она вздрогнула, но не только от холода: уроки, что получала она о мужчинах и их образе жизни, были не из приятных.
Хирам запрокинул рыжую голову, взглянул на облака.
– Лучше вам вернуться в дом, миледи. Скоро похолодает.
– Я хотела бы проехаться верхом, Хирам. Можете это устроить?
– Нет, миледи, не могу, – нахмурился тот. – Схожу попрошу сестру Патрика дать вам теплую шаль.
– Не нужна мне теплая шаль. И не хочу я сидеть здесь и ждать милостей от Патрика.
На ресницах повисла слеза, но Марсали удержалась от искушения смахнуть ее.
Хирам нерешительно переминался с ноги на ногу.
– Я попытаюсь разыскать его, – промямлил он наконец.
Марсали смерила его взглядом. Пусть помучается.
– А как разыщете – можете передать ему, что я скорее умру с голоду, чем еще раз сяду за стол с его отцом.
– Хорошо, миледи, – с видимым беспокойством ответил Хирам.
Ей хотелось сказать больше, но что толку? Все равно он не пойдет против воли Патрика, как бы она ни просила, так стоит ли унижаться впустую?
Марсали повернулась, подставив лицо ледяному ветру, и пошла к замку.
* * *
Преодолевая усталость, Патрик спешил в деревеньку на востоке Бринэйра, к дому Брэйди Фицпатрик. Отец ее был из Сазерлендов, а мать, как говорили, – цыганка. Еще поговаривали, что Брэйди была наделена даром ясновидения и врачевания. Овдовев, она ушла из осиротевшего мужниного дома и стала жить у своей тетки-повитухи. Она помогала тетке, служила Сазерлендам верой и правдой. Потом умерла и тетка, и теперь Брэйди зарабатывала на кусок хлеба, собирая травы и готовя разные снадобья: приворотные зелья, целебные сборы, корешки, отгоняющие злых духов.
Патрик сам не встречал Брэйди. Она вернулась к своим родичам Сазерлендам уже после того, как его отправили на воспитание к Ганнам, но шесть лет назад во время недолгого пребывания дома он слышал о ней достаточно, чтобы помнить сейчас, кто она такая.
Подойдя к ее домику и подняв руку, чтобы постучать, он еще и сам не знал толком, чего от нее ждет, но не успел дотронуться до двери, как она отворилась.
На пороге стояла женщина – худая, черноволосая и черноглазая, прямо цыганка. Когда-то, как видно, она была очень хороша; да и сейчас еще в ее облике сохранились черты былой красоты, не тронутые временем. Ясные молодые глаза глядели пристально и цепко, а на лице не было ни одной морщинки, хотя ей никак не могло быть меньше шестидесяти.
– Милорд, – произнесла она спокойно. Патрик удивился ее невозмутимости.
– Ты ждала меня?
– Кто только ко мне не приходит, – усмехнулась Брэйди. – А вам-то что за нужда во мне? Приворотное зелье? Слыхала я об одной строптивой девушке…
Скептический внутренний голос нашептывал Патрику, что не нужно особых талантов, чтобы догадаться о его отношениях с Марсали. Для многих это не составило бы труда. Все уже знали, что Патрик написал ее отцу, признаваясь, что похитил девушку.
И все же уверенность Брэйди обескуражила его.
– Ты знаешь обо всем, что происходит вокруг?
– Это нетрудно, если держать уши открытыми.
Патрик улыбнулся:
– Приятно было бы поговорить с тобой еще, но не сейчас. Мне нужны целебные травы. Припарки для воспаленной раны.
Брэйди смерила его долгим задумчивым взглядом, будто снимая мерку, так что ему стало не по себе. Наконец она кивнула.
– Входите, у меня есть то, что вам нужно.
Патрик вошел. В очаге потрескивал огонь, с потолка свисали бесчисленные пучки трав. Их сложный аромат мешался со знакомым с детства запахом торфа, делая воздух в комнате по-домашнему уютным. Брэйди поколдовала с десятком разных горшочков и выложила на столе две горки тщательно перемешанных трав. Одну из них она убрала в кожаный мешочек, а другую пересыпала в склянку.
– То, что в мешочке, – для самой раны, – объяснила она, не отрываясь от дела. – Тут травы и мука. Надо размешать с водой, вылить на повязку и приложить к ране. То, что в склянке, – заварить и принять внутрь, это поможет сбить жар.
Она добавила к травам несколько чистых льняных лоскутов, завернула все в платок и перевязала бечевкой.
Патрик достал из кармана и отдал ей несколько золотых монет.
– Спасибо.
Черные глаза Брэйди, казалось, пронизали все его защитные оболочки, добравшись до самой души.
– Приходите еще, милорд.
И снова это странное ощущение, что Брэйди знает о чем-то важном для него.
– Обязательно, – кивнул Патрик и собрался идти, но она снова заговорила:
– И еще, милорд. Остерегайтесь, вам грозит опасность.
Патрик остановился на пороге, вглядываясь в ее лицо.
– Какая? Я должен знать.
– Нет, милорд, ничего. Просто у меня предчувствие. Я чую смерть.
– Ох, миссис Фицпатрик, я столько ее повидал. Боюсь, она крепко пристала ко мне.
– Брэйди, – строго поправила она, – все зовут меня Брэйди.
– Хорошо, Брэйди, – согласился Патрик, кивнул на прощание и вышел.
Он не давал пощады гнедому всю дорогу до Бринэйра. Нужно еще раздобыть свежего коня, воду, провизию и одеяла. Если поторопиться, можно успеть вернуться к хижине до наступления темноты; слава богу, в это время года сумерки долгие и ночь наступает не вдруг.
Патрик скакал в Бринэйр в надежде, что оттуда поедет уже не один. И что сопровождать его будут добровольно.
* * *
Марсали ужинала одна у себя в комнате. Она долго обдумывала, как лучше поступить; ей не хотелось доставлять старому маркизу удовольствие своим отсутствием, но еще более неприятно давать ему новую возможность при всех глумиться над собой. Наконец она все же решила не выходить к столу.
Поморщившись, она попробовала кусочек рыбы и жаркое из куропатки; и то и другое было приготовлено очень дурно. Впрочем, как и все в Бринэйре, хозяйство здесь велось из рук вон плохо, дом был запущен. Слуг, по-видимому, осталось совсем мало, Марсали почти не видела их, а впрочем, ей всегда все приносила сама Элизабет. В большом зале внизу, где ужинали, похоже, никогда не убирали. Ничто в этом хаосе не напоминало Марсали того величественного Бринэйра, который она помнила с детства.
Она взяла еще кусочек рыбы, пытаясь сосредоточиться на мысли о побеге. Но, увы, трудно думать о таких важных вещах, когда постоянно отвлекаешься на то, что творится под носом. Боже правый, эта стряпня решительно несъедобна!
Есть, однако, очень хотелось. Синяя туника, заботливо выбранная Элизабет под цвет глаз Марсали, уныло болталась на теле, которое нельзя было уже назвать стройным, ибо она просто отощала. Марсали глубоко вздохнула и через силу проглотила второй кусочек куропатки.
Ей было тоскливо и одиноко без Элизабет, но той пришлось спуститься к ужину. Как бы ни хотелось ей остаться у Марсали, ослушаться отца она не могла.
Марсали предложила рыбу ласкам, но, к ее изумлению, даже жадный Тристан возмущенно фыркнул и отвернулся. Изольда гневно застрекотала, будто бранила хозяйку за такую скверную еду. Да, плохо дело, если один из старейших и достойнейших домов Верхней Шотландии потчует гостей такими кушаньями, от которых даже зверь воротит нос…
В конце концов Марсали встала, посадила ласок в корзину и направилась к двери. Она хотела нанести визит на кухню – ради безопасности своего желудка и чтобы проверить, какой свободой она может пользоваться здесь, в доме жениха. Открыв дверь, она рассчитывала увидеть дюжего охранника, но за дверью стоял Патрик.
Марсали замерла на месте и долго стояла, глядя на него. Он сбрил бороду, скрывавшую шрам на щеке, но за день уже пробилась новая жесткая щетина.
Марсали хотелось рассердиться на него, но гневные слова, что копила она целый день, замерли у нее на губах, когда она увидела его глаза – зеленые, как листва дуба, и бесконечно усталые. Лицо осунулось от усталости и тревоги.
– Марсали, – тихо сказал он, – мне нужна твоя помощь.
И стоило ему произнести эти простые, скупые слова, как она почувствовала, что пропала.
13.
Марсали радовалась обжигавшему щеки холодному ветру и ровной рыси коня. И то и другое означало свободу. Проведенный взаперти месяц обострил ее чувства, и теперь она жадно впитывала волю, простор, наслаждалась каждым движением после вынужденного бездействия.
Патрик скакал справа от нее, Хирам – слева, но они больше не были ее тюремщиками. Когда Патрик пришел и попросил о помощи, Марсали только молча кивнула, и они бесшумно проскользнули по каменным ступеням вниз, к высокой входной двери, где уже ждал их с тремя оседланными лошадьми Хирам на своем богатырском коне.
Отныне они трое становились соратниками, сообщниками в некой таинственном предприятии. Патрик помог Марсали взобраться на невысокого гнедого мерина, затем сам сел на вороного жеребца. На четвертой лошади было навьючено несколько больших тюков; что в них, Марсали догадаться не могла, как ни старалась. Патрик улыбнулся, кивнул ей, пришпорил своего вороного, и вот они втроем промчались мимо онемевших от изумления часовых у ворот Бринэйра.
Марсали понятия не имела, что задумал Патрик; не знала, куда они скачут, да и не хотела знать. Сейчас у них общее дело, и ему нужна ее помощь. Стоя у двери, он смотрел на нее с такой мольбой, что она не отказала бы ему, пусть даже от этого решения зависела ее жизнь. А кроме того, ее успокаивали его твердость и решимость: она ждала их от Патрика; особенно сейчас, когда так измучилась от тщетных попыток овладеть ситуацией, в которой чувствовала себя абсолютно беспомощной.
Хирам подмигнул ей, и последние страхи и сомнения оставили Марсали. Этот человек не лукавил, ему можно верить.
В ушах Марсали отдавался гром копыт по каменистой земле, ветер путал ей волосы, хлестал по лицу и плечам, ноздри щекотал разлитый повсюду медвяный аромат вереска. Она чувствовала, как ее переполняет буйный, стихийный восторг, сам вечер казался волшебным: долгие, постепенно сгущающиеся сумерки, не спешащие уступать место ночи, и красно-золотое закатное небо над зубчатыми вершинами ближних гор.
Всадники мчались все дальше на север, в глубь владений Сазерлендов. Вокруг простирались пустые, скудные земли, где росли лишь чахлые, бледные цветы и редкие деревья с перекрученными, точно изломанными стволами да водились дикие звери. Ни полей, ни коров, ни овец. Марсали никогда прежде здесь не бывала и теперь упивалась новизной пейзажа, стараясь все охватить взглядом, пока кони взбирались по узким тропкам к плоскогорью. Там пришлось сбавить скорость, так как земля была усыпана острыми камнями. За равниной начинался лес, а в лесу, полускрытая за деревьями, виднелась хижина.
Патрик спрыгнул наземь и помог спешиться Марсали. Он поддержал ее обеими руками за талию, но отпускать не спешил, и она вопросительно заглянула ему в глаза. Отчаянный огонь в них чуть померк, а голос, когда он заговорил, звучал серьезно.
– Тому, кто там, внутри, очень нужно твое искусство врачевания.
У Марсали захватило дух.
– Кто там?
Патрик не ответил, а вместо того направился к вороному, отвязал сумки от седла, перекинул их через плечо и в сопровождении Хирама подошел к двери и открыл ее настежь, впуская свет в хижину. Марсали стояла на месте, сгорая от нетерпения.
Нет, с этим человеком невозможно иметь дело, он молчит даже тогда, когда необходимо сказать хотя бы слово! Раздраженно вздохнув, она вслед за Патриком и Хирамом вошла в дом.
Там было холодно, только в очаге догорали уже подернутые пеплом угли. На полу, на охапке соломы, лежал человек. Миг спустя Марсали уже стояла на коленях подле него.
– Быстрый Гарри, – тихо позвала она, дотронувшись до его щеки. Раненый не пошевелился, но она видела, что он жив: кожа под ее рукой пылала жаром. Подняв голову, она поймала взгляд Патрика, сидевшего на корточках у нее за спиной и раздувавшего огонь в очаге.
– Я нашел его здесь, – пояснил Патрик, – сегодня утром.
Но теперь некогда было задавать вопросы, хотя вопросов у Марсали скопилось очень много. Пора приниматься за дело.
– Гарри, – еще раз позвала она и осторожно потрясла раненого за плечо. Затем взяла его руку и крепко сжала.
Гарри открыл глаза, моргнул и слабо улыбнулся.
– Леди Марсали, – прошептал он, – откуда…
– Меня привез Патрик.
– Да, он говорил, что привезет помощь. Моя жена… мой сын… Вы их видели?
– Оба живы, в Эберни.
Гарри облегченно вздохнул:
– Сазерленд говорил то же, но…
Марсали обернулась к Патрику, который все еще возрождал к жизни умирающий огонь. Если он и уловил сомнение в голосе Гарри, то ничем не обнаружил, что оно оскорбило его.
– Вот. Это тебе пригодится. – Хирам пробрался к изголовью и протянул Гарри флягу с вином.
Тут Марсали заметила, что рыжий великан уже опустошил один из тюков и аккуратно сложил привезенное на одеяле в углу: несколько караваев хлеба, картофель, жареная курица… Марсали оставалось только надеяться, что эта курица лучше той куропатки, что ей подавали в Бринэйре, иначе Быстрый Гарри мог проститься с жизнью раньше, чем его доконает рана. Увидев гору провизии, она задумалась, как долго Патрик намерен продержать здесь Быстрого Гарри; судя по количеству тюков, еды хватило бы на три-четыре недели.
– А ты кто? – еле слышно, но с подозрением в голосе спросил Гарри.
– Человек, приносящий подарки, – отвечал великан, – друг Патрика Сазерленда и, надеюсь, молодой леди.
Гарри перевел вопрошающий взгляд на Марсали.
Она искренне желала, чтобы он не заметил ее колебаний. Хирам ей нравился, но он был прежде всего заодно с Патриком.
Как тяжело – точно плыть в открытом море без компаса! Но потеря курса грозила гибелью не ей, а Быстрому Гарри, и потому Марсали просто кивнула. Гарри взял флягу и едва удержал ее трясущимися руками. Если бы не помощь Хирама, ему не донести б ее до рта. Он сделал большой глоток, виновато улыбнулся, уронил руку, и снова Хирам пришел на помощь и подхватил флягу, не пролив ни капли.
Да, Быстрый Гарри совсем ослаб. Ему требовалось не только вино, и раны нужно было зашить. Отчего Патрик не открыл ей, куда и зачем они едут, еще в Бринэйре, молча посетовала Марсали, тогда она захватила бы с собой все необходимое.
Но не успела она додумать эту мысль до конца, как рядом с нею на колени опустился Патрик, расстелил на земляном полу еще одно одеяло и начал выкладывать из мешка то, что привез. Марсали следила взглядом за каждым предметом. Игла. Катушка толстых ниток. Чистые лоскуты. Травы.
Он заметил ее изумление и улыбнулся углом рта.
– Знахарка дала мне травы для припарок и все остальное, что может тебе понадобиться.
Оказывается, Патрик Сазерленд ничего не оставлял на волю случая.
Марсали осмотрела раны Гарри и увидела, что кто-то – Патрик, конечно, – уже разрезал одежду вокруг ран и очистил их так тщательно, как только мог. Кожа вокруг зловещего рубца была красная, воспаленная; рана сочилась желтоватой сукровицей. Слишком много прошло времени. Целых четыре дня…
– Дайте ему еще вина, – велела она Хираму. – Рану придется зашивать, и ему будет больно.
Хирам одной рукой помог Гарри приподнять голову и опять поднес к его губам флягу. Тот пил медленно, мелкими глотками. Потом его веки сомкнулись, хотя ресницы все еще дрожали, будто Гарри изо всех сил боролся с забытьем.
Марсали обследовала разложенные на одеяле травы и одобрительно кивнула; сама она выбрала бы те же самые. Взяв склянку с желтым настоем цветков зверобоя, сбрызнула рану и вдела нитку в иглу. Патрик сидел на корточках по другую сторону одеяла и терпеливо ждал.
– Согрей воды, – попросила Марсали.
– Сейчас, – кивнул он и отправился к ручью. Марсали все еще не понимала, зачем Патрику спасать жизнь кому-то из Ганнов, но была благодарна ему за это – и еще за то, что доверял ей. То, что он, не задумываясь, привез ее сюда, значило для нее больше, чем любые слова.
Очень осторожно, стараясь не причинять лишних страданий, она обрезала лохмотья кожи, тщательно промыла зияющую рану и принялась зашивать ее, стягивая края, чтобы скорее прекратить кровотечение. Быстрый Гарри морщился при каждом уколе иглы, но не издавал ни звука.
Дело подвигалось медленно. Работая, Марсали гадала, каким образом Быстрый Гарри оказался здесь, на земле Сазерлендов? Что он делал так далеко от дома?
Она глянула на пропитанную кровью одежду Гарри и вспомнила его раненого сына и страшную ночь набега. Неужто и Гарри, и его сын пострадали из-за нее, из-за ее отказа выйти за Эдварда Синклера? Из-за того, что вернулся Патрик и дал ей силы и способ воспротивиться этому браку? В самом деле, не возвращение ли Патрика усугубило жестокую распрю между Ганнами и Сазерлендами?
Закончив шить, Марсали распрямилась, села на пятки и перевела дух.
– Все, Гарри, – сказала она. – Худшее позади. Теперь отдыхай.
Гарри через силу улыбнулся и снова закрыл глаза.
Марсали встала, подошла к очагу. Патрик молча снял с огня котелок с водой и поставил рядом с травами. Марсали высыпала в воду порошки, добавила муку, старательно все перемешала, затем выложила полужидкую массу на чистую тряпицу, а тряпицей покрыла рану Гарри.
– Это вытянет гной, – объяснила ему Марсали. – Но, чтобы поправиться, тебе надо есть и пить. Сейчас сварю куриный бульон, и ты обязательно выпьешь сколько сможешь.
Гарри кивнул, и она уступила место Хираму, который принес ему вина с водой.
Патрик укрыл раненого несколькими одеялами, затем отошел, прислонился к стене у очага, скрестив на груди руки. Его поза казалась свободной, даже ленивой, но Марсали знала, как обманчив внешний вид. Она и на расстоянии чувствовала напряжение сильного, гибкого тела, ощущала на себе взгляд Патрика. Он следил, не отрываясь, за каждым ее движением. Стараясь не обращать на это внимания, она разделала цыпленка, положила его в котелок, долила воды и повесила над огнем. Когда сварится, надо будет добавить травы из той склянки, что дала Патрику знахарка.
Пока Марсали варила бульон, Хирам отошел от изголовья Гарри, бормоча себе под нос, что следует приглядеть за конями. Выпрямившись, она встретилась глазами с Патриком, гадая, сможет ли он прочесть вопрос в ее глазах.
Патрик кивнул на Гарри:
– Он выживет?
– С божьей помощью, – ответила она. – Спасибо, что привез меня к нему. Гарри верный друг, каких мало.
– Довольно с меня чужих смертей, – бесстрастно проронил Патрик.
– Их было много?
– Достаточно.
Его тон не располагал к расспросам, и Марсали решила оставить эту, по всему видно, неприятную для него тему.
Но она не могла не спросить о том, что волновало ее:
– Как ты намерен поступить с Быстрым Гарри? Патрик ответил не сразу, и Марсали поняла, что боится ответа.
– Подожду, пока он встанет на ноги. Марсали прикусила губу.
– А потом? Рассчитываешь использовать его как еще одного заложника?
Патрик вновь медлил с ответом, и она с горечью подумала, что не ошиблась в своих подозрениях. Вряд ли им движет одно бескорыстие. Что же сказать, что сделать, чтобы заставить его переменить намерение?
– Быстрый Гарри видел в лицо одного из грабителей, – вполголоса сказал Патрик. У Марсали перехватило дыхание, она беспомощно смотрела на него и боялась говорить.
– Это… Сазерленд? – наконец выдавила она. Патрик покачал головою.
– Гарри не знает этого человека, но смог описать его. Похоже, я знаю, кто он. Но он – не Сазерленд.
– Кто же тогда?
– Так, один старый знакомый, – неопределенно отозвался Патрик. Затем оттолкнулся от стены, зашагал по крохотной комнатке, остановился напротив очага, лицом к Марсали. – Слушай, никто, ни одна живая душа не должна знать, что Быстрый Гарри жив.
– В Эберни он был бы в безопасности, – возразила она, делая шаг вперед.
– Я в этом не уверен.
– Но как же его жена! – воскликнула Марсали. – Что же, и она пусть думает, что ее муж погиб?
– Я полагаю, так будет безопаснее для… всех. И прежде всего для самого Гарри, – непреклонно отозвался Патрик.
– Ты полагаешь! – возмущенно воскликнула она, задетая его предположением о том, что кто-то в Эберни может оказаться изменником.
– Правильнее будет сказать, что я в этом уверен, – спокойно ответил он. – Марсали, я жил на чужбине один много лет и научился доверяться только самым надежным друзьям. И еще узнал, как легко проникает измена в мощные шотландские кланы. Так случилось на моих глазах с Монтрозом, когда его же люди предали его. – Он покачал темноволосой головой. – Я сам могу доверять только Руфусу и Хираму.
Марсали, пусть и не до конца, понимала, каково ему пришлось в эти годы. Она и сама разуверилась в тех, кому безоглядно доверяла, но все же в глубине души считала большинство людей хорошими и честными. Как можно жить, никому не веря, считая почти всех, за исключением одного-двух человек, потенциальными предателями и врагами? Она и вообразить такого не могла.
– А Гэвин? – вырвалось у нее.
Патрик прикрыл глаза, на рассеченной шрамом щеке дергался мускул.
Марсали вздохнула. Боже, как устала она от мужских амбиций и болезненного самолюбия, от диких и неразумных понятий о чести, ради которых погибло столько мужчин – да и женщин тоже! Ей не хотелось думать, что и Патрик так же упрям и глуп, как остальные, но в эту минуту она не могла ни в чем быть уверена…
Прищурившись, она смерила его испытующим взглядом.
– Так ты будешь держать Быстрого Гарри в плену?
– Не в плену, а в безопасном месте.
– Потому что он тебе нужен.
– Потому что он ранен, а когда-то был мне другом. Потому что для любого другого я сделал бы то же самое. Ну, почти для любого, – поправился он, криво улыбнувшись одной стороной рта, отчего шрам стал заметнее.
– Есть такие, кому ты не стал бы помогать? – спросила Марсали.
– Есть. Или, пожалуй, я помог бы им… но неохотно. – Она удивленно посмотрела на него; он пожал плечами и невесело усмехнулся. – Солдаты, хорошая моя, умеют наживать себе врагов. А союзники – дело временное, и наши с тобою семьи – лучшее тому доказательство. Скажи мне раньше кто-нибудь, что Ганны объединятся с Синклерами, я в жизни не поверил бы.
Марсали вспыхнула, но спорить не стала. Да, увы, так оно и было. Еще несколько лет назад никто, и в том числе она сама, не мог бы представить, что они заключат союз со своими старыми врагами против клана, с которым их связывали вековые дружеские и семейные узы.
Искоса взглянув на Быстрого Гарри, она спросила:
– Как долго ты думаешь продержать его здесь?
– Дней пять-шесть. Я надеялся, что ты побудешь с ним.
– Одна? – ахнула Марсали.
– Нет, с тобой будет Хирам или я, по очереди.
– Значит, я все еще твоя пленница?
– Нет, дорогая гостья. Настолько дорогая, что я хочу быть уверен в твоей полной безопасности. Итак, он собирался стеречь ее…
– А мои ласочки? – спохватилась она.
– Сестра позаботится о них, или, если хочешь, я привезу их сюда.
– Они тебя не любят.
На секунду Патрик растерялся, к ее удовольствию. Так он больше был похож на «обычного смертного», как сказал Хирам.
– Придется нам друг к другу привыкать, – пробормотал он наконец.
Марсали почему-то стало смешно, когда она представила себе, как ее пушистые маленькие друзья будут «привыкать» к Патрику. Скорее попытаются откусить от него кусочек побольше.
Патрик подозрительно прищурился, будто думал, что она на расстоянии отдаст зверькам приказ не слушаться его, и ей еще сильнее захотелось смеяться. Не в силах больше сдерживаться, она весело улыбнулась.
Он все еще хмурился, но потом медленно, будто нехотя, улыбнулся в ответ.
И с этой минуты все между ними снова стало как раньше, как и должно было быть. Они долго еще стояли, не двигаясь, не говоря, – лишь упоенно глядя друг другу в глаза. Время шло, они молчали, и Марсали почувствовала, как ледяной холод, сковавший сердце, сменяется ласковым, разливающимся по всему телу теплом.
Они были одни сейчас – почти одни, ибо Быстрый Гарри лежал в забытьи, а Хирам еще не вернулся. По глазам Патрика Марсали увидела, что он тоже думает об этом. Его взгляд, прикованный к ее лицу, горел зеленым огнем, и огонь этот согревал ей сердце, обжигал ее. Она чего-то ждала; Патрик медленно, осторожно преодолел разделявшее их расстояние. Сердце стучало в груди, точно молот, дыхание стало частым и неровным. Вот Патрик протянул руку, коснулся кончиками пальцев ее щеки, провел сверху вниз, и почему-то эта простая ласка еще больше взволновала Марсали.
Дрожь волнами пробегала по ее спине; казалось, дрожит сам воздух между нею и Патриком. Он наклонился к ней… Марсали понимала, что должна отступить, но тело не слушалось, и, вместо того чтобы отпрянуть, она сама шагнула к нему, поднялась на цыпочки, запрокинула голову и приоткрыла губы в мучительном нетерпении.
– Марсали, – простонал он.
Их губы встретились, и ее пронзил трепет нетерпеливого желания. Казалось, она вся переполнена падающими звездами, и тело гудит и изнывает от наслаждения, когда они налетают друг на друга и взрываются сверкающими искрами. Патрик целовал ее нежно, но так властно, что у нее захватывало дух. Его запах, вкус его поцелуя, ощущение его горячего тела проникали в нее, наполняли изнутри, и от этой чудесной близости Марсали было и спокойно, и страшно, и само это противоречие дурманило ее.
Он – опасный человек. И то, как он заставляет ее чувствовать себя, – особенно опасно. Он околдовал ее; тело жило своей, новой, особой жизнью, оно пело, ликовало и больше не подчинялось ей.
«Нельзя ему верить», – говорил разум, но сердце отказывалось слушать, когда пальцы Патрика легко, едва касаясь, гладили ее затылок, а губы ласкали ее губы, и его дыхание, неровное и прерывистое, сливалось с ее дыханием.
Она не увидела, а скорее почувствовала, что Патрик пытается отстраниться, сдержать рвущуюся на волю страсть. Но сейчас ей не нужна была его сдержанность – и даже нежность; только звериное, первобытное желание, которое она уже испытывала в его объятиях несколько ночей тому назад. Ей хотелось забыть о страхе и недоверии, хотелось отдаться волшебному наваждению, дарившему им с Патриком удивительный мир, в котором они были одни, вдвоем, навсегда.
Патрик слышал, как часто дышит Марсали, как она дрожит в его руках. Ее тело яснее любых слов говорило о ее желаниях, голодные губы жадно отвечали на каждое движение его губ… Земляной пол хижины плыл у него под ногами. Боже правый, ведь он уже боялся, что навсегда потерял ее, а она льнула к нему так, будто не было этих последних нескольких дней – дней неверия, разочарования и гнева!
Марсали обвивалась вокруг него, погружала пальцы в густые длинные волосы, гладила… У Патрика вырвался невольный стон. Он упивался сладким пробуждением ее страсти, невинностью, с которой она прижималась к нему, ища того, чего еще толком не понимала. Иисусе сладчайший, он любил эту девушку, желал ее, и с каждым прикосновением ее рук к его лицу, спине, волосам, пульсирующая плоть все настойчивей напоминала о себе.
Все его тело горело, мысли путались, дышать становилось все труднее. Жажда женщины, о которой он мечтал столько лет, заполонила разум – жажда узнать ее тело, ощутить и увидеть его нагим, кожей к коже…
Но точно ледяная молния сверкнула в мозгу. Это же безумие, он потеряет ее, если не остановится немедленно! Один раз он опоил ее вином, и если теперь опоит страстью, соблазнит на то, о чем после она будет горько жалеть, – то никогда не станет принадлежать всецело ему свободно, по доброй воле. И о чем он только думает, целуя ее вот так, когда Хирам может войти в любую минуту, а на полу, всего в паре ярдов, лежит Быстрый Гарри?
Застонав, Патрик оторвал губы от губ Марсали и с огромным усилием воли выпустил из своих объятий. Она смотрела на него ничего не понимающими, затуманенными страстью глазами, и, о боже, как прекрасна она была в эту минуту, со спутанными от ветра и его ласк волосами, с опухшими от его поцелуев губами! За" всю свою жизнь Патрик ни разу не испытывал такого, ни разу не желал женщину с такой силой, как эту, единственную женщину.
Но она заслуживала большего, чем простая похоть. Она заслуживала чести и уважения.
Весь дрожа, Патрик заставил себя отвернуться и не смотреть на Марсали, зная, что иначе не сможет совладать с собою. Нужно уйти; если он останется, это грозит позором и ей, и ему.
Кроме того, пора вспомнить и о других делах: ждать вестей от Руфуса, вернуться в Бринэйр, чтобы принять на себя гнев отца, когда тот узнает о том, что у них опять угнали коров. Патрик чувствовал себя придворным шутом, жонглирующим факелами. Упади один – и остальные тоже попадают, и начнется пожар.
– Патрик? – тихо позвала Марсали.
Он глубоко вздохнул и, проверяя выдержку, медленно повернулся к ней лицом.
– Мне пора, – сказал он, пытаясь не замечать ее растерянного, вопрошающего взгляда. – С Хирамом ты в полной безопасности. Он будет поддерживать огонь в очаге, да и охотник не из последних.
– Но куда… – начала она и запнулась, не решаясь договорить.
– Обещай мне, что не попытаешься уйти, – глядя ей в глаза, произнес Патрик.
– А ты поверишь моему слову?
– Да. Если б не верил, все это не имело бы смысла.
– Все? Что все? – насторожилась Марсали. Патрик замялся.
– Девочка моя, у меня есть план. Если все пойдет как надо, мы, быть может, раскроем тайну исчезновения твоей тетки и узнаем, кто в ответе за набег на ваши земли. И тогда, если нам повезет, мы сможем положить конец вражде между нашими семьями.
– Расскажи мне, – упрашивала она.
Он и сам хотел рассказать, понимал, как нужно ей знать, что происходит, а главное – убедиться в том, что он не злоупотребил ее доверием. Но много лет он никому не верил, и это сделало его болезненно осторожным.
– Чем меньше народу знает, тем лучше, – мягко ответил он, убирая непокорную кудрявую прядь за ушко Марсали, и заметил, не мог не заметить, как ее лицо на миг исказилось от гнева.
– Быстрый Гарри – часть твоего плана? – не отступала она.
Патрик нахмурился.
– Не знаю. Может быть.
– Патрик, прошу тебя. Его жена и дети сходят с ума от тревоги за него. Пожалуйста, не заставляй их мучиться больше.
Он посмотрел на нее. Если б она пропала, если б ее считали погибшей, он точно сошел бы с ума. Инстинкт подсказывал ему обратное, но он кивнул.
– Постараюсь передать его жене, что он жив.
– Спасибо, – прикрыв глаза, пробормотала Марсали, но успокоилась лишь на минуту. – Прошу тебя, расскажи мне, что у тебя за план. Участвует ли в нем Гэвин? Узнали вы хоть что-нибудь о Маргарет? Патрик, пожалуйста, ведь я имею право знать.
Да, верно, она имела право… Но как же трудно заставить себя расстаться с приобретенной за долгие двенадцать лет борьбы за выживание привычкой молчать!
