Текст книги "Повелители камней"

Автор книги: Патриция Маллен

– Мы не первый год живем в Морбихане, и поздняя весна нам не в новинку, – возразил Фаллон. – Ваше величество, не поддавайтесь унынию, это опасно.

– А другие предупреждения какие? – спросила Сина.

– Всего их семь.

Великан глубоко вдохнул и начал декламировать. Голос знаменитого певца эхом загремел в каменной комнате:

 
Героя унесет лихой удар кинжальный,
Предатель с этих пор удачлив и силен.
Истерзанных небес ужасен вид печальный,
И спутался в клубок привычный ход времен.
 
 
Разбит наш Камень. Кто собрать его сумеет?
Луна ушла навек за полог облаков,
Расколота Любовь и Вера вместе с нею.
И сердце Китры не составить из кусков.
 
 
Осталось впереди последнее знаменье.
Тогда придет конец для сердца и ума,
Когда, не одолев всеобщего смятенья,
Покинет этот мир и Магия сама.
 
 
Так сбудутся все семь ужасных предсказаний,
И станет на Земле и пусто, и темно.
Несчастней нас тогда не отыскать созданий,
Закона свет нам впредь увидеть не дано.
 

Тоскливым плачем прозвучали последние строки:

 
Глуп тот, кто черное назвать стремится белым
И думает, что сам тут вовсе ни при чем!
 

– Пророчество слишком туманно, – возразил Фаллон, – и может быть истолковано по-разному.

– Это наследие Китры, которое она нам оставила! – проговорил Ур Логга негромко, но настойчиво. – Ее «Учение из Башни». Великаны свято хранят ее слова уже много столетий.

– Вы полагаете, именно это и происходит сейчас, ваше величество? – спросила Сина.

– Великий герой убит, – ответил великан. – А кто, кроме предателя, убил бы Телерхайда? Боюсь, путаница с временами года тоже наступила. Крыша у нас никогда прежде не протекала.

– Это три из семи знамений, – рассуждала Сина. – И совсем скоро все морбихане Древней Веры соберутся наблюдать Движение Камня.

– Камень разбит, – повторил великан слова песни, решительно мотая головой. – Мастер Фаллон, а что с луной?

– При всем моем уважении, ваше величество, протекание крыши – это, конечно, неприятно, но это еще не конец света, и затмения – всего лишь явления природы, – запротестовал Фаллон. – Кроме того, для предсказания затмения нужен каменный круг и безоблачная ночь. Нет ни того, ни другого.

– Но, Мастер, – воскликнула Сина, – а мои расчеты…

Фаллон сделал резкое движение рукой. Хотя он стоял в другом конце комнаты, Сина почувствовала, как что-то мягко ударило ее в грудь и заставило замолчать.

– Какие расчеты? – осведомился великан.

– Да нет, ничего. – Сина запнулась. – Это я так…

– Твои расчеты предсказывают затмение? – настаивал Ур Логга. Он протянул руку и ласково коснулся плеча Сины. Ее разум как бы окунулся в темную воду. Глаза великана расширились. – Ты предсказала знамение! Значит, Дракун наступил! – В голосе великана слышался страх.

– Чушь! – нетерпеливо крикнул Фаллон. – Сина только пробует себя в вычислениях, о какой уверенности тут может идти речь? Кроме того, затмение, если оно наступит, предопределено изначально, ваше величество. Это связано с движением луны и солнца и так же непреложно, как сам Закон.

– Но леди Сина думает, что оно наступит…

– Леди Сина – ученица! Еще недавно ей бы здорово повезло, если бы она не отравила собственных родителей, приди они к ней с обычной простудой. Она не без способностей, она может производить подсчеты, это верно, но она еще ничего не знает о подлинной Магии.

Сина вспыхнула, отвернулась к очагу и принялась шевелить тлеющие угли.

Великан немного помолчал, потом робко продолжил:

– Но погода стоит совсем не та, какой следует быть, Мастер Фаллон, вы не можете этого отрицать. А как насчет гибели Магии? Вам не страшно, мой друг?

– Я боюсь только глупых слухов. Магия не погибнет, пока у нас хватит смелости любить свою жизнь.

Великан почесал косматую голову. Беспокойство в его больших карих глазах сменилось легким недоумением. Через минуту он улыбнулся Сине, блеснув клыками в свете очага.

– Прелестное кольцо. Ты теперь Целительница? Поздравляю.

– Спасибо, ваше величество.

Сина провела пальцем по бесконечным звеньям. Кольцо сидело удобно. Оно было теплое и тяжелое.

Ур Логга встал, чтобы уйти, а когда чародей и его ученица поклонились ему, застенчиво кивнул.

Как только великан удалился, Фаллон повернулся к Сине:

– Нельзя расстраивать Царственных Других всякими слухами!

– Но, Мастер, я ничего такого ему не сказала.

– Знаю, знаю. Но будь осторожна в его присутствии: великаны прозорливы – таков, возможно, их Дар. Никому о затмении не говори. Нельзя допустить, чтобы эти мысли пустили корни в великанской общине.

– Но почему? Разве мы не должны предупредить все Племена?

Фаллон нетерпеливо покачал головой:

– Я не хочу, чтобы все болтали и волновались! Дракун – или любое бедствие – не нагрянет к нам из Моера, его не завезет эйкон. Бедствия вырастают из нас самих. Мы сами создаем их утратой веры. Китра сказала: «Не думай о беде, или накличешь ее». Не говори никому ни слова, ты меня поняла?

– Да, Мастер Фаллон. Но с вами мне можно поговорить?

– Конечно. Разве я когда-нибудь отказывал тебе в этом?

– Если задуматься о погоде и смерти Телерхайда, не странно ли, что Движение Камня и полное затмение произойдут так скоро друг за другом?

Фаллон нахмурился, его светлые глаза потемнели.

– Выражайтесь яснее, леди Сина.

Девушка на миг задержала дыхание и сказала, осторожно подбирая слова:

– Не может ли быть так, что это и вправду четыре из великанских знамений?

Чародей взревел:

– Четыре? Где вы видите четыре, леди? Даже изо всех сил напрягая фантазию и допуская, что ты правильно вычислила затмение, я насчитываю с натяжкой три.

– Я… я только хотела сказать… я только предположила, что если при Движении Камень упадет, то тогда будет четыре…

– Если! – фыркнул чародей. – Ты уже стала пророчицей? – И прежде чем Сина успела ответить, он продолжил: – Быть чародейкой – значит принять на себя определенные обязательства. В частности, не носиться с мыслями о бедствии! Даже если бы ты предвидела какую-то трагедию, дело чародейки – предотвратить ее действием, словами и мыслями! Причина рождает следствие!

– Мастер, я только спросила…

– А ответа нет! Я вижу только три случайных события и ничего другого! Эйкон меня раздери! – выругался Фаллон. Сина никогда не видела его таким разъяренным. – Ты не должна предаваться рассуждениям такого рода, ты поняла меня?

– Но…

– Никаких «но»! – Фаллон начертил в воздухе таинственный знак и жестко сказал: – Я налагаю на тебя Оковы Молчания! Тебе запрещено говорить о Дракуне с кем бы то ни было. Понятно?

Сина почувствовала, как Оковы сомкнулись на ее губах и на горле.

– Но, Мастер, это нечестно!

Фаллон удивленно посмотрел на нее. Первый раз за все свое ученичество она открыто возразила учителю.

– Ученичество не бывает честным, Сина. Это тяжелый труд, так что делай, как велено. Когда обретешь Дар, он станет руководить тобой. А пока ты подчиняешься мне.

Нижняя губа Сины задрожала.

– Может, я уже обрела Дар. – Фаллон поднял бровь, и девушка заторопилась: – Вы сказали, что у меня способности к вычислениям и логике. Если затмение наступит, а я уверена, что наступит, значит, я использовала свой талант для предсказания. А с помощью логики я могу рассудить, что при наличии трех других знамений Движение Камня в этом году решающее! Так может, это и есть мой Дар?

– Логика и умение считать? – Фаллон был в ужасе. – Ты равняешь их с Даром? Леди Сина, предсказание так же отличается от пророчества, как факел от молнии! Оба дают свет, но разве можно их сравнивать? Не беспокой меня подобной чушью в такие тяжелые времена. Когда ты действительно обретешь Дар, тебе незачем будет спрашивать, есть он у тебя или нет. Ты будешь это знать!

Книга третья

Лотен терпеливо сносил долгие годы ожидания в тайном убежище. Он держался в стороне от своего хозяина, хотя эйкон не прочь был завязать приятельские отношения, даже дружбу. Но Лотен никому и никогда не был другом. В других людях, да и в самом себе, он видел лишь орудия и средства для исполнения воли Тирана. Мысль о том, что всякий новообращенный становился послушным учеником, тупым орудием, доставляла Лотену такое же удовольствие, как затачивание темного клинка. Орудия – для Тирана, новообращенные – для Ворсай.

Лотен смотрел, как эйкон и новообращенный идут по дорожке вдоль стены храма, укрытые от любопытных глаз и ушей высокой стеной. Новообращенный, ставший послушником, шел, вытянув руки по швам, на полшага сзади своего наставника. Эйкон размашисто жестикулировал: тыкал пальцем, когда хотел подчеркнуть главное, и торжествующе потрясал кулаком, когда подходил к заключению.

– Не было никакого «жаркого из нечисти»! – говорил эйкон. – Все это ложь. Да, возможно, произошло несколько многолюдных жертвоприношении – человеческие эмоции требуют выхода. Но никто не устраивал этого официально. В подобных мероприятиях нет – и не было – никакой необходимости. Демоны даже полезны нам, если верующих в Ворсай хватает, чтобы стеречь их. Они будут рубить и жечь лес, возделывать землю и собирать урожай для своих хозяев-людей. Это естественный порядок вещей, когда люди правят и берут от земли и ее тварей ту награду, которая нам причитается. Помнишь святые слова?

Ученик начал страстно говорить, слова так и слетали с его губ.

— «Вы – сыновья Ворсай, гордость моих чресел. Я поставил вас править миром вместо меня и очищать его».

— Прекрасно. Эти слова – наша заповедь. Чтобы быть достойными любви и терпимости Ворсай, мы должны править Морбиханом и очищать его от его мерзких обитателей. Ты веришь этому?

— Всем сердцем.

— Хорошо. Но не думай, что любовь Ворсай так легко обрести. Я люблю тебя и доверяю тебе за то, что ты уже сделал. Но Ворсай требует еще деяний. Поступки питают его любовь. Он намерен испытать твою преданность.

— Я готов.

— Прекрасно.

Лотен улыбался, глядя, как они идут – почтительный послушник на полшага сзади, – и слушая, как их слова мостят дорогу для осуществления мечты Тирана.

Глава 13

– Я хочу, чтобы ты поехал с нами, – говорил Нед. – Это взбодрит тебя. Все молодые лорды едут – Адлер, Комбин, Фаррил, – но я не доверяю им так, как доверяю тебе. Я бы хотел, чтобы ты был моим заместителем, Ньял.

– Заместителем! – Ньял покачал головой. – Я всего лишь сенешаль Кровелла. Я не могу приказывать лордам!

– Не понимаю, почему ты не хочешь ехать, ведь это за твоего отца мы мстим! Не будь щепетильным.

– Никакой я не щепетильный, просто я не думаю, что убивать троллей – лучший способ отомстить за Телерхайда.

Ньял ехал в авангарде рядом с Недриком. Они наклонялись друг к другу, когда говорили, двигаясь с неосознанной грацией прирожденных наездников. Нед ехал верхом на крупном, крепком вороном мерине, Ньял легко сидел на Авелаэре, закутавшись от непогоды в подаренный Синой бордово-коричневый плащ.

Всадники, растянувшиеся по дороге позади них, так плотно запахнули шерстяные плащи, что их можно было бы принять за зажиточных торговцев, если б не торчащие из-под плащей концы длинных мечей. По обычаю северные лорды собрались вместе, чтобы ехать к Обители Эйкона, где наблюдалось Движение Камня. Самое важное из ежегодных торжеств Пяти Племен, Движение Камня впервые праздновалось тысячу лет назад, когда Китра передвинула огромный камень Аргонтелл. Над путешественниками витал дух великого ритуала.

Побережье окутал густой туман, а внутри острова шли непрекращающиеся дожди со снегом. В то утро лужи подернулись льдом, и даже теперь, ближе к полудню, от лошадиных ноздрей шел пар.

Лорд Ландес догнал молодых людей. Копыта его лошади разбрызгивали грязь.

– Эй, мальчики, мне нужно поговорить с вами.

Почуяв подъезжающего, Авелаэр вскинул голову и захрапел. Ньял направил коня к обочине, чтобы Ландес мог ехать в середине.

– Милорд, – сказал он почтительно.

– Ну что, Ньял, собираешься с Недом охотиться на троллей? – спросил Ландес.

– Он поедет, но командовать не хочет, – ответил за Ньяла Нед.

– Наверное, тебе придется это сделать, Ньял, нравится это тебе или нет, – сказал Ландес, вытирая грязь с лица мозолистой рукой. – Я решил поставить вопрос о твоем титуле на Совете Лордов.

– О моем титуле? У меня нет титула, сэр.

– Ты участвуешь в церемониальном шествии вместо отца и брата, не так ли? Я лишь хочу, чтобы мы признали твой титул официально. Сейчас тревожное время, Ньял. Твоя семья уже пережила беду. Нам нужен лорд Кровелла.

– Скоро Тел-младший подрастет и станет лордом, – ответил Ньял.

Ландес покачал седеющей головой:

– Долго ждать. Я ничего не имею против сына Брэндона, но Другим нужно видеть лорда Кровелла едущим в авангарде. Только так мы сможем поддержать силу Пяти Племен. Никто не станет отрицать твоего права быть преемником Телерхайда.

– Милорд, я не могу! – запротестовал Ньял. – По всем законам титул переходит к Телу-младшему, когда тот достигнет нужного возраста. А кроме того… – Юноша замолчал, не находя слов.

– Когда Тел-младший повзрослеет, ты можешь отказаться от титула и вернуть его Телу. Я не предлагаю тебе узурпировать права племянника. Но управлять Кровеллом должен мужчина, а не ребенок. Не станешь же ты противиться здравому смыслу.

– Дело в другом. У меня нет права быть лордом Кровелла.

– Ты о своем происхождении? – Ландес привстал в стременах и хлопнул Ньяла по плечу. – Мой мальчик, не думай об этом! Телерхайд признал тебя своим сыном, а остальные лорды с тем же успехом могут признать твои права. Все, это решено. Теперь вот еще что. Ты по-прежнему хочешь жениться на моей дочери?

На какое-то мгновение тревога покинула лицо Ньяла.

– Да, как только Мастер Фаллон отпустит ее.

– Ну, Дар не поторопишь, мы все это знаем. – На щеках Недрика выступили красные пятна, а Ландес продолжал: – Время ее ученичества подходит к концу. Вот я и подумал, не объявить ли нам о вашей помолвке на Совете Лордов? Что скажешь?

– Конечно, я согласен! – воскликнул Ньял.

– Вот и хорошо. Если Сина не обретет Дара к этому моменту, вы публично поклянетесь друг другу в последний день церемоний. Ты будешь женатым лордом Кровелла, когда поедешь летом охотиться с Недом на троллей! Все, все! Больше никаких возражений! – Ландес сиял от радости, забыв про дождь.

Несколько миль они ехали в дружелюбном молчании. Авелаэр беспокоился и натягивал поводья, недовольный медленным шагом.

– Почему во всех грехах всегда винят Других? – спросил Ньял. – Разве нет людей-жуликов?

– Другие больше склонны к дурным поступкам, – заметил Нед.

– Какая чепуха, Нед! – воскликнул его отец. – Среди людей тоже хватало бандитов. Бьюсь об заклад, что в мошенничестве мы, люди, далеко обогнали все племена, кроме пикси, а пикси, когда прихватывают чужой скот, не считают это кражей. Но если Другой совершает преступление, ему некуда бежать, кроме гор, а бандиты-люди могут найти прибежище в Моерском Укреплении. Какое бы зло ни совершил человек, Тиран будет приветствовать его как новообращенного в Новую Веру и героя!

– Но тролли грабят всех подряд, а люди Новой Веры преследуют главным образом Других, – возразил Нед.

– Да, правда, – согласился Ландес. – Чума на тех и на других!

– Почему Телерхайд всегда настаивал на уважении прав троллей на горы? – упорно допытывался Ньял.

– Потому что твой отец уважал права всех граждан Морбихана без различия. Откуда ему было знать, что тролли убьют его?

Ньял прикусил губу.

– Странно, но Брэндон никогда не верил этому, милорд.

– Брэндон измучил себя подозрениями, – сказал Нед. – Я должен был понять, что с Ним происходит. Никогда не прощу себе, что не нашел для него дельного совета в те последние месяцы.

– Он бы не стал слушать, – печально покачал головой Ньял и, неуклюже пытаясь утешить друга покойного брата, добавил: – Он подозревал всех.

– Кроме тебя, – сказал Нед.

Ньял удивился:

– Кроме меня…

Авелаэр вскинул голову.

– Тихо, мальчик, – проговорил Ньял успокаивающе. Раздраженно взвизгнув, жеребец куснул лошадь Ландеса за шею.

– Эй! Следи за ним! – воскликнул Ландес.

– Держи его! – закричал Нед.

– Тихо, Авелаэр, тихо! – Ньял потянул на себя поводья, и Авелаэр скакнул вбок, скрежеща зубами и кося глазом на каурого Ландеса. – Он не терпит медленно ходить, милорд, – извинился Ньял. – Я поеду вперед, чтобы он успокоился.

– Он так и останется норовистым, если ты будешь ему потакать! – крикнул Ландес, но Ньял уже пустил гнедого вскачь.

Когда жеребец успокоился, Ньял перевел его на легкую рысь, а сам смотрел по сторонам, не покажется ли что-нибудь знакомое, какой-нибудь ориентир, который подскажет ему, в каких краях пролегает путь. Вокруг все потонуло в тумане, и Ньял не знал даже, что там: холмы или равнина. Какое-то время он ехал, радуясь тишине и одиночеству, затем дорога пошла под уклон, Авелаэр заскользил по грязи и остановился. Дорога оборвалась, перерезанная бушующим потоком. За спиной Ньял услышал приближающийся стук копыт.

– Эй, Ньял! – воскликнул Ландес, увидев юношу. – Я уж думал, тебя великан съел! – Лорд хохотнул собственной шутке, его латы звякнули под толстым плащом. Он остановился и всмотрелся в клубящийся туман.

– Здесь не перейти: вода слишком высоко поднялась, – сказал Ньял.

– Не помнишь брод своего отца? – Ландес указал вниз по течению. – Тысяча мужчин перешла там, не замочив штанов. Тогда тоже была весна и высокая вода. За мной, мальчики!

Тропа к броду была настолько узкой, что там едва могла пройти одна лошадь. Ветви деревьев отяжелели от дождя, и всадникам приходилось нагибаться к лошадиным шеям, чтобы не задеть мокрые, поникшие от изморози листья. Брод не утешил Ньяла. Река стала шире, но по-прежнему быстро неслась, вспененная, крутясь у берегов в водоворотах.

– Похоже, сегодня без мокрых штанов не обойтись, – заметил Ньял.

– Да, сегодня вода немного выше, – согласился Ландес, остальные всадники неуверенно толклись на берегу.

– Кому-то нужно попробовать, – предложил наконец Нед.

– Отличная идея! Пошлем кого-нибудь, кто умеет плавать. – Ландес обернулся. – Эй, ты! Как тебя там, иди сюда!

– Я, сэр? – Тим на своем крепком саврасом мерине, скользя по грязи, выбрался из задних рядов. За ним, беспокойно поглядывая на пенящиеся пороги, подъехал Руф Наб на низкорослом эльфийском пони.

– Ты без доспехов, опробуй брод, – сказал Ландес.

Тим умоляюще посмотрел на Ньяла:

– Я не умею плавать, сэр.

– Какая разница, – ответил Ландес. – Привяжем тебя веревкой и вытащим, если что.

– Попробуй, Тим, – убеждал Ньял. – Если застрянешь, мы тебя вытянем.

– Дайте я пойду, – вызвался Руф Наб.

Но Ландес уже извлек веревку из своей седельной сумки и перебросил Ньялу. Пока Ньял привязывал один конец к седлу Тима, Нед обвязал другой конец вокруг большого дерева. Делать было нечего, и Тим, расправив плечи, погнал саврасого в реку. На краю мерин заупрямился, вскинул голову, но Тим хлестнул его орешниковым прутом, и саврасый бросился в стремительное течение, сразу уйдя в воду по грудь. Не торопясь, осторожно лошадь и всадник двинулись глубже. Ньял, затаив дыхание, стравливал понемногу веревку, чтобы она свободно провисала. Половина брода была уже позади.

– Вот видите! Это совершенно безопасно! – сказал Адлер.

– Я за ним! – крикнул Руф. Его пони не надо было погонять: он решительно прыгнул в воду и поплыл.

– Я тебя обгоню! – крикнул Руф Тиму, когда голова пони поравнялась с крестцом саврасого. В то же мгновение голова саврасого скрылась под водой. Тим придушенно вскрикнул и тоже исчез, но через несколько секунд снова появился на поверхности. Веревка вырвалась из рук Ньяла и туго натянулась, когда саврасого снесло течением.

Тим барахтался, запутавшись в сбруе. Но только ему удалось освободиться, как веревка лопнула. Стремительная река подхватила испуганное животное и понесла, словно плавучую льдину, мимо большого валуна посреди потока и дальше, к порогам. Голова саврасого мелькнула несколько раз в бурунах, а потом пропала из виду. Тим же сумел как-то уцепиться за камень и закричал:

– Помогите!

– Держись! – крикнул Руф, протягивая руку испуганному Тиму, но пони не мог тягаться с сильным течением в середине потока. Продолжая барахтаться, пони и гном пронеслись мимо.

Ньял сорвал с головы шлем, бросил щит и копье на землю и пришпорил гнедого. Одним прыжком они оказались на середине потока, и Ньял почувствовал, как вода вспенивается у ног жеребца. Вспомнив, как мальчиком переправлялся на пони через запруду у мельницы, Ньял соскользнул со спины жеребца и поплыл рядом, крепко держась за переднюю луку седла. Вода была так холодна, что у него перехватило дыхание, но гнедой отлично плавал и слушался руки хозяина, сжимавшей поводья. Ньяла сносило течением к Тиму. Он крикнул слуге:

– Хватайся!

Тим оторвал руки от камня, в который отчаянно вцепился, и дотянулся до тяжелого железного стремени. На мгновение сила реки захватила их всех троих, снося лошадь и людей к порогам. Но вот жеребец снова ощутил под ногами дно и, напрягая все силы, оттолкнулся и рванулся к берегу. Вдыхая больше воды, чем воздуха, окоченевший настолько, что не чувствовал ударов камней по ногам и животу, Тим с трудом удерживался за стремя. Когда жеребец уже выходил на берег, пальцы Тима сами собой разжались и он упал на мелководье – к счастью, никакая опасность тут ему не грозила. Авелаэр остановился всего в нескольких футах впереди. Бока жеребца вздымались, ноги дрожали. Жадно глотая воздух, Ньял встал, пошатываясь, на ноги и помахал рукой группе всадников, в ужасе застывших на другом берегу.

Ландес взволнованно замахал рукой ему в ответ.

– Я вас не слышу! – крикнул Ньял, качая головой. Ландес продолжал махать рукой, его губы двигались, но слова заглушал яростный рев потока. Тим завозился у берега и с трудом встал сначала на четвереньки, потом на ноги. Повернувшись, он увидел, что ниже по течению, где река текла шире и медленнее, пони Руфа выбирается на берег. Дрожа от холода, Тим стоял и не мигая смотрел, как мокрый, задыхающийся Руф погоняет лошадку по берегу. Авелаэр тихо и радостно заржал, приветствуя пони.

– Простите, сэр, но вы, кажется, плаваете похуже топорища, – обратился гном к Ньялу, пытаясь скрыть проказливую усмешку.

– Чего там – похуже. Как топор, – вздохнул Ньял. – Тим, ты не ранен?

Все еще дыша с трудом, Тим покачал головой.

– Что-то лорды не рвутся присоединиться к нам, – заметил Ньял. – Придется нам самим добираться до Обители эйкона. Как думаешь, Руф, успеем до ночи?

Руф кивнул:

– Повезет – так успеем. Эй, Тим, не стой в воде, простудишься.

Тим стряхнул оцепенение и побрел к берегу, спотыкаясь о камни. Авелаэр стоял в грязи, тяжело дыша, и даже не попытался укусить Тима, когда тот задел его бок и шею полой мокрого пальто.

Ньял снова повернулся к противоположному берегу.

– Идите к Маолинскому мосту! – крикнул он, махая руками. – Если мост устоял, завтра вечером они уже будут в Обители эйкона, – пояснил юноша Руфу. – Маолинский мост! – прокричал он снова, перекрывая рев воды и руками изображая мост. Наконец Ландес просиял, поняв Ньяла, и повернул лошадь назад к дороге. Нед перебросил через реку шлем и копье Ньяла. Адлер бросил его щит. Тяжелый дубовый, обитый железом, щит не долетел до берега и поплыл вниз по течению, едва выступая из воды.

– Вот болван! – выругался Ньял.

Люди на другой стороне реки один за другим, следом за Ландесом, исчезли в тумане. Тим ослабил подпругу и расправил намокшую седельную подушку. Сверток с постелью и весь запас провизии и зерна, которые Ньял вез с собой, унесла река.

– Мы остались без обеда, – пожаловался Тим, затягивая подпругу. – И для лошадей ничего нет. – Его бил озноб, зубы стучали.

– Руф, – приказал Ньял, – разведи огонь, чтобы Тим согрелся. А я попробую найти щит. Может, он все-таки не утонул.

Юноша заставил Авелаэра сделать несколько шагов, чтобы убедиться, что жеребец не хромает, затем прыгнул в седло и скрылся за деревьями, растущими вдоль берега.

– У меня свой огонь имеется, Руф, – сказал Тим. Трясущимися от холода руками он достал из кармана оловянную фляжку и сделал большой глоток. Эльфийский бренди согрел слугу, и он уселся под огромным дубом, обхватив себя руками. Дождь утих, холодный густой туман скрыл дорогу. Руф терпеливо ударял лезвием кинжала по кусочку кремня, высекая искры в отсыревший мох. Когда занялось слабенькое пламя, человек и гном заслонили его от ветра и дождя. Тиму казалось, что это он греет костерок, а не костерок – его.

Руф и Тим услышали Ньяла задолго до того, как увидели. Он неожиданно вышел из тумана, ведя в поводу саврасого. Найденный щит победно висел на луке седла.

– Эй, Тим, я нашел твоего конягу! – Такой широкой усмешки Тим не видел на лице Ньяла уже несколько месяцев. – Теперь мы в полном порядке!

– Да, и одни-одинешеньки на открытой дороге, сэр, – серьезно добавил Руф.

Но Тиму, как и Ньялу, было спокойнее без северных лордов.

– Скоро произойдет Движение Камня, Руф. Мы будем в тепле и безопасности еще до захода солнца.

Он осторожно подошел к Авелаэру, чтобы взять у Ньяла поводья своего коня. Жеребец прижал уши и щелкнул зубами, Ньял резко осадил его.

– Седлайте коней, у нас впереди долгий путь. – Ньял повернул гнедого к дороге.

Тим вогнал пятки в бока мерина, и усталый саврасый нехотя зарысил за Авелаэром. Тим вздрагивал из-за того, что по спине его то и дело сбегали струйки воды, и проклинал тот день, когда бросил плавания в теплых солнечных морях ради приключений в суровых краях среди странных созданий. Пони Руфа Наба легким галопом шел рядом с ним. На три корпуса впереди, еле видимый в густом тумане, легко рысил Авелаэр. «Подожди, – проворчал про себя Тим. – Посмотрим, как ты будешь танцевать через час, когда твои „щетки“ [2]2
  Волосы над копытом лошади.


[Закрыть] забьет грязью со льдом».

Они ехали в тишине, нарушаемой только стуком копыт да резкими повизгиваниями Авелаэра, когда тот вскидывал голову, натягивая поводья.

– Тихо, – успокаивал его Ньял. – Тихо, хороший мальчик.

По щекам юноши стекали струи холодного дождя, мокрый шлем отливал серым металлическим блеском.

– Клянусь Старушкой, этот жеребец меня избалует. Ничего нет лучше неукротимого коня, чтобы стать бодрым и веселым.

«Или больным», – подумал Тим. Скачка начала согревать его, и воспоминания о ледяной воде и яростных порогах уже не казались такими пугающими. Если Авелаэр удержит такую скорость, они доберутся до Обители Эйкона задолго до сумерек. Если дорога не станет хуже. Если саврасый выдержит. Тим мысленно перебирал другие возможные осложнения, и вдруг Авелаэр остановился и отрывисто зафыркал.

Ньял пришпорил жеребца, но гнедой уперся. Тряся головой, он бил копытом по грязной дороге.

«Еще и артачится», – сердито подумал Тим и тут же услышал непонятный шум, доносящийся из густого тумана справа от дороги.

Ньял тоже услышал шум.

– Эй! – крикнул он. Авелаэр глухо заржал, и из густой мглы донеслось ответное ржание. – Эгей! – снова крикнул Ньял.

Странно хриплый голос – прозвучавший так близко от них, что Тим вздрогнул от неожиданности, – спросил:

– Кто идет?

Авелаэр, весь в пене от волнения, затанцевал боком, встряхивая головой и пытаясь ухватить зубами поводья.

– Ньял из Кровелла, – чудом удалось крикнуть Ньялу, – со своим слугой Тимерилом и гномом Руфом Набом. – Яростными рывками поводьев он сумел-таки на минуту утихомирить гнедого. – Я думал, все едут с лордом Ландесом.

– Ньял из Кровелла! – сказал голос тихо.

Туман был такой густой, что Тим ничего не мог разглядеть дальше ушей саврасого. Особенный холодок, холоднее речной воды, пробежал по его спине.

– Сэр, будьте осторожны, – предостерег он.

– Ублюдок из Кровелла и его нечисть! – издевательски произнес голос.

Руф Наб замер.

– Фанатик Новой Веры! – прошипел он.

Тим различил впереди себя на дороге неясный силуэт всадника.

– Придержи язык! – крикнул Ньял.

– Сэр, будьте осторожны, – снова предостерег Тим.

– Лучше бы тебе стерпеть обиду, Ньял, – прошипел Руф Наб. – Мы одни, и еще туман этот…

– Возьми свои слова назад! – не слушал Ньял. – Или я преподам тебе урок вежливости!

Раскатистый хохот прозвучал так, будто шел из глубин темного склепа.

– Урок! Кровелльский ублюдок будет учить меня хорошим манерам!

Из тумана донесся лязг стали и латуни – невидимый меч выдернули из ножен.

– О, сэр, будьте осторожны! – взмолился Тим.

– Он у меня получит, этот фанатик! – Ньял потянулся к рукояти Огненного Удара, но тут Авелаэр встал на дыбы. Ньял рванул поводья, чтобы осадить жеребца, и всмотрелся в туман. – Покажись, Нововер! – крикнул он.

– Вот тебе урок!

Слово прозвучало лишь на долю секунды раньше того, как лезвие меча обрушилось на шлем юноши. Оглушенный и ошеломленный, Ньял нащупал рукоять Огненного Удара и заслонился щитом, готовясь отразить следующую атаку. Авелаэр злобно заржал, загарцевал, готовясь встретить противника.

– Вероломный Нововер! – закричал Руф Наб и, подняв свой топор с широким лезвием и короткой рукоятью, атаковал всадника – высокого незнакомца на серой лошади. Черный щит незнакомца блестел от капель дождя.

Эльфийский пони был быстрым и храбрым, но широкий топор гнома не предназначался для конного боя. Человек с яростным криком развернулся к Руфу, высоко над его головой блеснула рукоять меча, украшенная драгоценными камнями, клинок на мгновение пропал в тумане. Человек оказался сильнее гнома, меч вышиб топор из его руки. Храбрый пони упал на траву.

Когда всадник развернулся к Тиму, конюх выхватил свой короткий меч и с отчаянной безнадежностью ткнул им в уязвимое место между шлемом незнакомца и плечом. Незнакомец отразил удар, длинный меч рассек воздух Рядом с самым ухом Тима. На Тиме не было ни шлема, ни лат, он решил отступить, да куда там! Возбужденный битвой саврасый прижал уши, заржал, жалко подражая Авелаэру, и, злобно лягаясь, набросился на серую лошадь, снова подставляя Тима под удар меча. Тим еще раз увидел, как сверкнула рукоять, и попытался увернуться.

На его счастье, дерзкое нападение саврасого вывело всадника из равновесия: меч ударил плашмя, и это, вне всяких сомнений, спасло Тиму жизнь. Не в силах вздохнуть, чувствуя себя так, будто все тепло жизни покинуло его тело, Тим свалился с лошади и шлепнулся замертво на грязную дорогу.

– Бегите, сэр! – крикнул он и затих, вдруг возжаждав тишины и покоя. Но лязг оружия оглушил его. Тим закрыл глаза, чтобы не видеть лошадиных копыт, молотящих по сырому дерну по обе стороны от его головы.

Ньял наконец-то выхватил Огненный Удар из ножен. Авелаэр заржал и снова встал на дыбы. Ньял осадил его и погнал на противника. Он вкладывал в Огненный Удар всю свою силу, но уступал высокому всаднику. Каждый удар ослаблял Ньяла, его рука немела все сильнее, и он отчаивался все больше. Клинок чужого меча сверкнул и вышиб из Ньяла дух. Еще один удар послал его на землю, и он повалился на Тима. А когда попытался встать, острие тяжелого меча уперлось ему в горло.