Текст книги "Повелители камней"

Автор книги: Патриция Маллен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 7

Сина никак не могла сосредоточиться: ее брат и Брэндон шептались и отпускали шуточки. Ньял, уложенный на узкую койку у стены, улыбался, хотя лицо его стало землисто-серым.

– Поторопись, поскорее исцели этого воина, – посоветовал Нед. – Меч у него теперь есть, вот еще бы девицу! – Нед и Брэндон захихикали, как пьяные эльфы.

– Вон отсюда! – вскипела Сина. – Вы оба, проваливайте!

– Сина, это ж всего лишь шутка! – возразил Брэндон. – Кроме того, ты не можешь выгнать меня из комнаты моего брата…

– Вон отсюда! – повторила девушка громче. – Как я могу лечить его, когда вы орете тут, как ослы! – Она указала на дверь. Пожимая плечами и хмурясь, Брэндон и Нед удалились. Нед на ходу глянул через плечо на Ньяла, сделав страшные глаза. Сина плотно закрыла за ними дверь.

Тут же раздался стук.

– Я же сказала: убирайтесь! – воскликнула Сина и распахнула дверь.

На пороге стоял ошарашенный Тим, держа сундук чародея с травами.

– Вы уж извините, госпожа, – промолвил он оскорбленно, – я делаю только то, что велел чародей.

– Ну, входи, – фыркнула Сина раздраженно. – Спасибо, – добавила она, беря у него сундук.

Аромат трав наполнил воздух, когда она, морща от волнения лоб, провела пальцем по многочисленным мешочкам и бутылочкам. Сина любила травы. Она радовалась, зная, что отвар из земляничных листьев вылечит человека или великана от несварения желудка, что лапчатка успокоит воспаленное горло эльфа. Она заучила свойства всех известных кореньев, ягод и трав и теперь чувствовала себя вполне уверенно.

Пальцы девушки задержались над бутылочкой, наполненной зеленоватой жидкостью.

– Тимьян, – прошептала она. Потом обернулась к Тиму. Тот перетаптывался у двери, не спуская с Сины беспокойных глаз. – Послушай, дай мне что-нибудь – перевязать его лодыжку. Что-нибудь покрепче. И принеси еще кипятка.

Серые глаза Ньяла затуманились.

– Тебе очень больно? – спросила Сина.

– Нет, – ответил он, но вздрогнул и прикусил губу, когда Сина дотронулась до его ноги. Лодыжка уже опухла, Ньял чуть подвинулся и снова вздрогнул. – Так, чуть-чуть, – признался он.

В травном сундуке имелась закрытая на защелку дверца с превосходно изображенным черепом великана. С минуту Сина колебалась, затем осторожно открыла дверку. Внутри стояли четыре пузырька, завернутые в холстину. Сина взяла пузырек с надписью «Белена», открыла и капнула в кружку две капли. Потом наполнила кружку горячей водой из котелка.

– Выпей, – приказала она Ньялу. – Это снимет боль.

Вернулся Тим с длинными полосками серого фетра – ткани, производимой пикси. Поджидая, пока не начнет действовать белена, Сина туго обвязала фетром лодыжку Ньяла. Когда она затянула последнюю полосу, веки Ньяла отяжелели.

– Больно?

– Нет, совсем нет, – улыбнулся Ньял.

– Теперь спи, – велела ему Сина. – Когда проснешься, тебе станет лучше.

– «Спи», – фыркнул Ньял. – Я не могу спать с тех пор, как Бродерик выковал мой меч. Будь проклят этот Бродерик! – Глаза юноши широко раскрылись, он уставился в потолок.

Встревоженная, Сина встала возле него на колени. Ей еще не доводилось видеть, чтобы такое случалось, но она знала от Фаллона, что иногда ядовитые травы, вроде паслена и белены, дают эффект, прямо противоположный ожидаемому.

– Будь он проклят! – повторил Ньял. Он схватил руку Сины, когда та наклонилась, чтобы посмотреть ему в глаза. – Почему гномы не могут лгать?

– Они никогда не лгут, – ответила Сина, скрывая удивление. – Это их суть.

Зрачки Ньяла расширились, взгляд блуждал. Трава действовала.

– Горе мне, – проговорил он вяло, сопротивляясь сну. – Горе мне! Я не сын Телерхайда!

– Ну, сэр, что вы такое говорите! Совсем голову потеряли! – возмутился Тим.

– Ш-ш-ш, – успокоила слугу Сина. – Это дурной сон.

Она держала Ньяла за руку и чувствовала, как юноша борется со сном.

– Я неизвестно чей сын, – пробормотал Ньял и проиграл битву. Во сне его пальцы подергивались, будто сжимая меч.

Сина приложила ухо к груди Ньяла. Сердце билось ровно. Девушка вздохнула с облегчением.

– Я дала ему сильное средство, – объяснила она Тиму, испуганно застывшему в изножье кровати. – Иногда оно вызывает странные сны. Ньял проспит до утра.

– Я останусь с ним, – сказал Тим.

– Нет, я останусь, – твердо ответила Сина. – Возвращайся в конюшню. Придешь ко мне, как рассветет, поможешь приготовить припарку.

Тим никак не хотел уходить. В конце концов Сине пришлось строго-настрого приказать ему выйти за дверь.

Дело было в том, что Сина забыла кое-что сделать из того, чему учил ее Фаллон днем раньше. Когда Тим наконец ушел, она встала на колени около перевязанной ноги Ньяла и погрузилась в медитацию. Вечерний ветерок покачивал пламя единственной свечи, по стенам и потолку метались тени. Сина пыталась представить Ньяла бодро шагающим, сильным и здоровым, но ее воображение взбунтовалось. Лучшее, что у нее получилось, – это увидеть юношу скачущим на гнедом жеребце во весь опор. Огненный Удар висел у него на боку, а щит – дар ее отца – на передней луке седла. Погоня, и Ньял – преследуемый.

– И почему я об этом думаю? – удивилась Сина и выругала себя за выдумывание историй вместо того, чтобы заниматься лечением. Но никакие другие образы не желали приходить, и в конце концов она тоже заснула.

Тим не послушался Сины и провел ночь в коридоре под дверью Ньяла. Хотя ему было неспокойно из-за того, что ученица-колдунья узурпировала его обязанности, вечерняя пирушка (а также фляжка с бренди, которую Руф тайком принес ему) обеспечила ему крепкий сон. Когда Тим проснулся, он лежал на полу. В окно били лучи солнца. Они на миг ослепили Тима. Голова у него раскалывалась. Слуга заслонил глаза рукой и попытался совершить невозможное – зарыться в теплый пол.

– Тим! – донесся из-за двери голос Ньяла.

– Сэр! – крикнул Тим в ответ и вскочил на ноги. Он поплевал на ладонь, пригладил волосы и одернул помятую куртку. – Сэр! – повторил он и открыл дверь в комнату Ньяла.

Голый до пояса Ньял прыгал на здоровой ноге возле кровати, держа на весу негнущуюся больную. Фетровая повязка развязалась и волочилась по полу.

– Тим, дай мне одежду, – приказал Ньял.

– Сходи за Фаллоном, Тим, – велела Сина. Она стояла, не пуская Ньяла к двери, сжав кулаки.

– Тим! – проревел Ньял.

– Сэр! – Тим вошел в комнату и попытался проскользнуть мимо Сины к сундуку, где хранилась одежда Ньяла. Сина схватила слугу за руку.

– Тим, твой хозяин принял сильнодействующее снадобье и не соображает, что делает. Он хочет повредить своему здоровью. Не обращай на него внимания. – Ньялу же она сказала тоном, каким обычно урезонивают ребенка: – Сейчас поднимутся Нед и Брэндон и отнесут тебя, куда твоей душеньке угодно.

Тим заколебался. Он переводил взгляд с хозяина на девушку.

– Я не желаю, чтобы меня таскали, как ребенка! – процедил Ньял сквозь стиснутые зубы. – Это мое Наименование Меча. Я должен поблагодарить гостей и принести обеты! Я не допущу, чтобы меня таскали. – И он запрыгал вокруг кровати к сундуку. – Я не допущу, чтобы церемония была нарушена.

– Твой меч наименован, и ты уже принес торжественный обет, – отрезала Сина, – а твоя лодыжка опухла и величиной уже с твою голову! На церемонии могут прекрасно обойтись без тебя. Ну, или ложись, или жди Неда и Брэндона, чтобы они отнесли тебя вниз! Тим, помоги мне.

– Тим! – предупреждающе зазвенел голос Ньяла, и Тим замер в нерешительности, разрываясь между двух огней. Он доверял мастерству Сины и склонен был верить ей, но привычка и преданность тянули его к Ньялу.

– Сходи за Фаллоном, – тихо сказала Сина, и Тим, благодарный судьбе за возможность сделать выбор, убежал.

Чародея Тим нашел в его комнате. Фаллон одевался к завтраку.

– Господин Фаллон, вы нужны наверху. Госпожа Сина сказала Ньялу, что ему нельзя спускаться самому. Она хочет, чтобы Нед и Брэндон отнесли его, а он просто помешался, сэр. Они сцепились, прямо как тролли. Сина просит, чтобы вы сейчас же пришли.

Фаллон сунул руку за ворот своей длинной полотняной нижней рубахи и почесал костлявую грудь.

– Ясное дело, сцепились. Ты позвал Неда и Брэндона? Хорошо. И не зови. Принеси мне немного теплой воды в миске, ладно?

Когда Тим вернулся, чародей все еще стоял в нижней рубахе перед бронзовым зеркалом, висящим на стене.

– Спасибо. Это то, что надо сейчас. – Фаллон плеснул воду на лицо и нащупал полотенце. – Да, так лучше. – Он взял гребень и начал причесывать волосы и бороду, поглядывая при этом на Тима, который нетерпеливо топтался у двери. – Кстати, рад тебя видеть, парень. Как твоя рука?

– Хорошо, сэр. Госпожа – прекрасная Целительница, хотя у меня и были поначалу сомнения.

– Дай я посмотрю.

– Но, сэр, они там кидаются друг на друга…

– А как же. Дай я посмотрю твою руку.

Тим беспокойно переминался с ноги на ногу, пока чародеи внимательно осматривал лошадиный укус. Синяки побледнели и стали желтовато-зелеными, сустав двигался легко, без боли.

– Превосходно, – отметил Фаллон. – Теперь помоги мне одеться.

Тиму это казалось пустой тратой времени, поскольку у Фаллона было только два балахона, оба совершенно одинаковые, небесно-голубые, оба подпоясывались на талии. Но он держал и тот, и другой, пока чародей раздумывал, который надеть. Затем Фаллон попросил его стереть пыль с сандалий и натереть салом ремешки. Когда чародей наконец оделся, он с мучительной для Тима неторопливостью отправился к спальне Ньяла. По пути он останавливался у каждого окна, восхищался красотой пейзажа, а потом надолго застрял в зале, объясняя Тиму, что нужно делать, чтобы факелы не коптили потолок.

Наконец они дошли до комнаты Ньяла, и Тим услышал, как его хозяин сердито кричит. Тим распахнул дверь, и они с чародеем заглянули внутрь. Ньял прыгал на одной ноге, а Сина, придерживая локтем свернутую одежду, ловко уклонялась от него.

– Драконихин Огонь! Отдай мою одежду! – кричал Ньял, прыгая и пытаясь загнать девушку в угол между окном и кроватью.

– Отбери, если ты такой сильный! – воскликнула Сина, перепрыгнув через кровать и оказавшись на другом краю комнаты. Ньял бросился за ней, рухнул на кровать и взвыл от боли. Сина увидела Фаллона в дверях и застыла.

В наступившей тишине Фаллон шагнул в комнату.

– Сина, вот так ты заботишься о своих пациентах?

– Господин, я…

Фаллон не стал ее смущать и повернулся к Ньялу, который сидел на кровати, сжимая руками больную лодыжку.

– Так ты слушаешься свою Целительницу? У тебя нет никакого уважения к Магии? – Чародей сурово посмотрел на них. – Прислушайтесь, – сказал он. – Прислушайтесь друг К другу. – Он повернулся к Тиму. – Пойдем, парень, покажешь мне дорогу в большой зал, я хочу позавтракать.

Но, выйдя в коридор, он отмахнулся от Тима, противореча сам себе:

– Лучше оставайся здесь. Принесешь, что им там понадобится. Хотя я бы на твоем месте встревать не стал.

Тим согласился. Оказаться между парой разъяренных единорогов – и то лучше.

– Смотри, что ты наделал, – журила Сина Ньяла. – Снова подвернул лодыжку. Повезло еще, что не сломал. Мне придется снова перевязать ее.

Ньял вздрогнул, когда Целительница затянула фетровый бинт. Сина же была очень довольна собой.

– Как твоя Целительница, я советую тебе отдохнуть.

Ньял вздохнул и сжал голову ладонями.

– Всю свою жизнь я с нетерпением ждал этого дня, и вот он настал, а я хочу, чтобы его не было.

– Но, Ньял, это глупо! Гости поймут. Пусть Брэндом и Нед помогут тебе спуститься в большой зал, и все пойдет, как должно.

Он покачал головой:

– Ты не понимаешь. Я только что принес свою клятву зрелости. – Его глаза были темными и тоскливыми. – Сегодня первый день моей жизни в качестве мужчины. Как могу я появиться перед гостями на руках других мужчин?

– Прости…

– Да ты ни при чем, только… Тебе это, конечно, кажется глупостью. Ты – чародейка, ты читаешь Закон. Ты думаешь, что я дурак.

– Нет. – Всего минуту назад она и впрямь так думала, но сейчас посмотрела на юношу задумчиво. – Отрывок из «Пророчеств Китры» гласит: «Тогда я начинаю, когда заканчиваю: тогда я отправляюсь, когда я останавливаюсь. От низшего до дна, от высшего до вершины». Фаллон часто говорит, что любое дело следует начинать, когда ты твердо решил его закончить.

– Это я сейчас и чувствую. Вчера произносил слова обета, а сегодня меня носят, как калеку. Неужели вся моя жизнь будет такой?

– Но это был красивый обет. – Сина не заметила, что Ньял тревожно нахмурился. – И совсем не обязательно, чтобы тебя несли. Я имела в виду только то, что ты должен беречь свою лодыжку. Раздобудем пару крепких палок, и ты пойдешь на церемонию на костылях.

– Ну это еще ладно…

– Пусть будет так. Ты вступишь в новую жизнь сильным, независимым. А травмы стыдиться нечего.

Глава 8

Некоторые из гостей Телерхайда разъехались, другие остались в Кровелле. Остались Фаллон, Ландес и Бенаре, а также Адлер и другие лорды из нескольких городов. Каждое утро они встречались с Телерхайдом в его кабинете, закрывали двери и обсуждали трудности, вставшие перед Морбиханом. Перенаселенность – особенно в двух главных портах: Элии и Флине – приняла угрожающие размеры и исчезать не собиралась. Каждый корабль, прибывающий из Укрепления, привозил новых «зайцев».

Лорд Ландес предлагал всех беженцев собрать и отправить обратно в Укрепление. Лорд Бенаре и многие из деревенских лордов и фермеров поддерживали его. Одно время и Телерхайд был за это решение, но теперь, доказывал он, беженцев стало слишком много, и они прибывают каждый день. Закрыть гавани – это значило бы задушить торговлю.

Фаллон часто вступал в спор и высказывался категорично.

– Мы изменяем нашей стране и ее народу! – доказывал он. – Люди богатеют на торговле с Укреплением, города пухнут, как нарывы.

Ландес наклонился над столом:

– Лорд Адлер, кстати, о городах: Элия беспокоит некоторых из нас. Снефид говорил мне, что Другим стало опасно ходить по улицам – того и гляди забьют камнями. Похищения и убийства – обычное дело!

– При всем уважении, милорд, это портовый город. Жизнь в любом порту во все времена шумная.

– Шумная?! – воскликнул Фаллон. – Финн Дарга сказал мне, что на караван пикси напали прямо в городских воротах. Их не только ограбили, над ними издевались, обзывали нечистью.

– Ужасно! – содрогнулся Ландес.

– В городе трудно поддерживать порядок, милорд, – спокойно ответил Адлер. – Элия стала приютом для беженцев из Укрепления. В большинстве это хорошие люди, ищущие свободы. Попадаются там изредка шпионы из Укрепления, но этот один случай не стоит считать правилом. Мои гвардейцы постоянно патрулируют город. Спросите Неда. Он приводит в Элию караван по крайней мере раз в месяц. Стал бы он торговать в городе, где небезопасно?

– Мой сын любит рисковать, – заметил Ландес.

Телерхайд постучал по столу костяшками пальцев, прося внимания.

– Лорд Адлер, я был в Элии меньше месяца назад. Это грязное, жестокое место. Я не знаю, как чувствуют себя там Другие, но я знаю, что не чувствовал себя в безопасности даже под защитой гвардейцев.

– Да, сохранять порядок очень трудно, – признал Адлер, – но это цена, которую мы платим за возможность торговать

– Вот это-то как раз и невыносимо, – сказал Фаллон. – Некоторые из нас настаивают на торговле с врагом, который враждебен самой нашей сути! Я требую, чтобы эйкон Глис уехал. Надо выгнать его и всех остальных туда, откуда они пришли.

– Но мы живем торговлей! – возразил лорд Фаррил. – Нет никакого вреда в скромном, безобидном обмене товарами.

– Вредно убеждение, будто торговля важнее, чем права Других! – вспылил Фаллон

– Вы хотите сказать, что я одержимый? – Ястребиное лицо Адлера побагровело от негодования.

– Я хочу сказать, что ты глупый юнец, не умеющий управлять собственным городом! Твой отец понимал, в чем опасность. Он сохранял порядок в Элии, кормил народ и ограничивал число приезжих.

– У моего отца никогда не было таких забот, – проворчал Адлер. – В городских стенах просто не осталось места. Беженцы приезжают без гроша, не могут найти работу и распускают слухи о разгорающихся волнениях. Что мне – убивать их?

Фаррил покачал головой:

– Если мы заставим их вернуться, Тиран прикончит их. Почему бы вместо этого не вывезти их из городов в глубь страны?

– Поселить их, к примеру, на клюквенных болотах около Залива Клыка, – закивал Адлер. – Там много земли.

– Это часть Гаркинского леса, – возразил Фаллон.

– Пикси пасут там стада шалков лишь несколько недель в году! Земля пропадает даром! – настаивал Адлер.

Телерхайд покачал головой.

– Мы не тронем Гаркинский лес, – сказал он твердо.

– Значит, решения нет, – проворчал Фаррил с плохо скрытой досадой.

– Отправьте их туда, откуда они приехали, раз вы не в состоянии управиться с ними, – сказал Ландес. – Только в Элии творятся подобные безобразия.

– Неправда, – заявил Фаррил. – Во Флине дела так же плохи. Я слышал, что великаны Хэма Урбида отказались войти в город, побоявшись головорезов из Моера.

– Какой позор! – пробормотал Ландес.

Споры продолжались весь день напролет, до поздней ночи.

Сине приходилось учиться у Фаллона искусству управлять государством, но долгие дискуссии о политике казались ей скучными и утомительными. Большую часть времени она посвящала лечению Ньяла. Утром первым делом она встречалась с ним и перевязывала ему лодыжку, позволяя ему опираться на ее плечо, чтобы меньше нагружать его больную ногу. Ньял гордился своим новым званием сенешаля и старательно надзирал за работами в конюшне и за дойкой коров.

По утрам, когда лорды спорили о судьбе Морбихана, Ньял ездил на телеге в окрестные поля и наблюдал за сенокосом. После обеда он проводил долгие часы в тени деревьев во дворе. Положив ногу на табурет, он разговаривал с Синой.

– Ты любишь Кровелл, правда? – заметила она.

– Это моя родина. – Юноша стал серьезным. – Понимаешь, больше всего на свете я хочу вывести самых сильных, самых быстрых лошадей в Морбихане. И в мире нет для этого лучше места, чем Кровелл. У Пика трава растет такая тучная, что мы легко могли бы пасти там еще двадцать лошадей. Даже зимы – лучше не придумаешь. Снег лежит глубокий, а дни короткие, так что кобылы могут спокойно жеребиться. – Ньял улыбнулся и прищурился. Он поднял руку, чтобы сорвать яблоко с ветки. Яблоко еще не дозрело, но Ньял с удовольствием смаковал терпкую мякоть. – Морбихан – самое красивое место в мире, а Кровелл – самое прекрасное место в Морбихане.

Сина засмеялась:

– Ты видел весь мир?

– Я и всего Морбихана не видел, но я знаю, что прав. А ты разве не такого же мнения о Фанстоке?

Но Фансток, расположившийся на самом краю полуострова Уха – то есть на самой северной оконечности острова, – был холодным местом со скалистыми берегами и истощенной почвой. Так что Сина не скучала ни по суровым зимам, ни по той непрерывной борьбе, которую вел ее отец, чтобы накормить и одеть своих людей.

– А каково это – учиться у Фаллона? – спросил девушку Ньял несколько дней спустя.

– Трудно. Фаллон все время странствует, так что мы как бы бездомные. Он очень требовательный, но терпеливый учитель. Возможно, из-за того, что сам всегда учится. Сейчас он изучает великанские травы, так что нам придется пожить в логове Ур Логги. Великаны славные, когда привыкнешь к их робости. Но под землей все равно не по себе.

– Я слышал, великанская стряпня – это что-то Ужасное, – поморщился Ньял.

– Не только ужасная, она еще и однообразная' Как они вырастают такими здоровяками на одних фруктах и комковатых кашах – вот загадка, которую даже Фаллон не в силах разгадать. Но Ур Логга добрый. Он любит Фаллона, и он гостеприимный хозяин. Я многому учусь

– Так ты будешь колдуньей?

Сипа кивнула, ее глаза сияли.

– Я надеюсь, что сумею исцелять. Фаллон говорит, у меня талант. Моя мама была замечательной Целительницей. Я надеюсь стать такой же искусной, какой была она.

Каждое утро, до того, как лошадей начинали чистить, Ньял подавал Авелаэру горсть зерна. Вскоре лошадь перестала шарахаться. Авелаэр ждал Ньяла, навострив уши. Послеобеденное время Ньял проводил в беседах с Синой.

Но однажды утром, когда воздух, казалось, сковало летней дремотой, Сина перевязывала лодыжку Ньяла и вдруг умолкла. Как обычно, потом она проводила юношу на конюшню. Солнце уже поднялось, и двор огласился жужжанием пчел, принявшихся за работу в огороде. Хотя лодыжка больше не причиняла ему боли, повязка была тугой, и он прихрамывал, на ходу чуть придерживаясь за плечо Сины. Она шла рядом, и ее светло-желтое длинное, до щиколоток платье было перехвачено легким поясом.

Из конюшни доносился стук: Авелаэр нетерпеливо бил копытом по стенке стойла. Когда Сина и Ньял вошли, жеребец перестал баловать, потянулся к ним и тихо заржал.

– Крадущий Ветер, ты скоро станешь домашним, как старый мерин! – ласково побранил коня Ньял, гладя его бархатный нос.

Сина ничего не сказала, только смотрела, как Ньял похромал к сушильне. Он позвал Тима, разбудил конюхов, и скоро во дворе закипела деятельность. Ньял был весел и подшучивал над Тимом, когда тот прогуливал Авелаэра по загону для разминки.

– Вот будет славно, когда вы сами сможете ездить на нем, сэр, – хитро проговорил Тим. Он очень не любил ухаживать за полудикими лошадьми: приходилось все время следить за их копытами и зубами и быть готовым к неожиданным нападениям.

– Начну объезжать его, как только Сина разрешит. – Ньял подтянулся на верхней перекладине ограды, ловко балансируя и наслаждаясь силой своих рук. Он обернулся, чтобы посмотреть, произвел ли впечатление на Сину. Но место в тени возле конюшни, где она обычно сидела, было пусто.

– Сина? Куда она ушла? – не смог скрыть удивления Ньял. Кое-как сделав утреннюю работу и поручив Тиму наблюдать за дойкой, он отправился на поиски. Ни во дворе, ни на кухне Сины не оказалось. Тугая повязка не давала согнуть ногу, и Ньял заковылял вприпрыжку по коридорам, заглядывая подряд во все комнаты.

В столовой он обнаружил Брэндона. Тот сидел в одиночестве над горой бумаг, усталый и злой.

– Ты не видел Сину?

– Она у Фаллона. Собрание задержалось, потому что она попросила разрешения поговорить с ним.

Ньял доковылял до комнаты чародея и ему вдруг ни с того ни с сего стало страшно. Дверь была закрыта. Он сел на резную скамью в коридоре и стал ждать, рассеянно водя пальцами по искусно вырезанным фигуркам Драконихи и се воинов. Спустя долгое время дверь открылась и на пороге появился Фаллон.

– Ньял, – сказал чародей так, словно ожидал увидеть юношу.

– Сина у вас, господин Фаллон?

– Да, но сейчас она медитирует.

– Она здорова?

– С ней все в порядке. Нам нужно обсудить один вопрос касательно ее ученичества. Как твой жеребец?

– Смиряется понемногу. У него крутой норов.

– Крутой норов? Да, это верно. Ты любишь таких, не правда ли, Ньял?

Ньял кивнул.

– Сина скоро выйдет?

– Довольно скоро. Имей терпение, мой мальчик. Тебе понравился праздник Наименования Меча?

Ньял растерялся:

– Да…

– А само посвящение?

Ньял вспомнил слова Бродерика. Казалось, голубые глаза Фаллона видят его насквозь.

– Мастер Фаллон…

– Да? Что? – откликнулся Фаллон через миг, но о вопросе не напомнил.

– Ничего. – Ньял стоял молча.

– Вы уже все сено убрали? – спросил наконец Фаллон.

– Ребята и без меня управятся. Я подожду Сину. Мне нужно ей кое-что сказать.

– Хорошо

Чародей расправил складки своего балахона и удалился. Ньял снова опустился на скамью. Казалось, прошла вечность, прежде чем дверь распахнулась еще раз. Увидев Ньяла, Сина удивилась:

– Ньял! О, входи. Нам нужно поговорить.

– Что-то стряслось?

Ньял прохромал в комнату. Пожитки Фаллона – сундуки и коробки – были аккуратно сложены у стены.

– Садись.

Сина открыла сундучок и вытащила оттуда острый нож с коротким тонким лезвием. Ее длинные темные волосы были распущены, и, когда Сина встала на колени возле Ньяла, они упали ей на щеку, заслонив лицо. Не говоря ни слова, девушка принялась срезать тугую повязку.

– Сина, что ты делаешь? Почему ты исчезла утром?

– Я буду скучать без тебя, – сказала она, не поднимая глаз. – Великаны очень забавные, но я буду скучать по тебе и Кровеллу.

– Ты уезжаешь?

Девушка кивнула:

– Через несколько дней. Фаллон говорит, что споры зашли в тупик. Здесь больше делать нечего, так что мы возвращаемся в логово Ур Логги.

Ньялу показалось, что он сейчас задохнется. Минуту он молча смотрел на изгиб шеи Сины, на изящную линию ее плеч. Через силу сделав глубокий вдох, он выговорил:

– Я не хочу, чтобы ты уезжала.

– Не надо! Заклинаю тебя Законом! – вздрогнула она.

– Что-то случилось?

– Ничего.

Сина разрезала бинт и теперь аккуратно его складывала, разворачивала и складывала заново, отвернувшись к окну. Ньял ждал. Он с удивлением заметил, что его руки дрожат, спрятал их за спину и крепко сжал, чтобы девушка не заметила.

Когда Сина наконец заговорила, она по-прежнему не смотрела на Ньяла.

– Я должна сказать тебе кое-что. Кое-что, чего мне не хотелось бы говорить. Все время, пока я лечила тебя, я лежала ночами без сна, желая, чтобы ты не выздоравливал так быстро. Мне следовало снять эту повязку неделю назад, но я боялась, что, если ты узнаешь, что здоров, ты все дни будешь проводить в поле. А мне хотелось по-прежнему видеть тебя. – Она повернулась, и Ньял увидел на ее щеке слезу. – Фаллон доверил мне исцелить тебя, а я… – Она помолчала, качая головой. – Прости меня, Ньял, я была плохой Целительницей. Я думала только о себе.

Ньял поднялся, попробовал наступить на ногу. Боли не было.

– Ты вовсе не плохая Целительница! Посмотри на меня. Я здоров, как единорог, благодаря тебе!

Сина покачала головой:

– Я дала клятву лечить больных и помогать им. Но с тобой я чуть не нарушила эту клятву. Фаллон говорит, что я должна заново посвятить себя Магии.

– Сина, я должен тебе кое в чем признаться, – сказал Ньял решительно. Его серые глаза были ясными и напряженными. – Я не сын Телерхайда. Я даже не знаю, кто мой настоящий отец.

Вздрогнув, она посмотрела ему в глаза:

– Но…

– Ты все поймешь, когда я скажу то, что хочу сказать. Я не хочу, чтобы ты уезжала! Со дня Наименования моего Меча, даже если бы сам Фаллон сказал, что я здоров, как бык, я бы хромал и звал тебя на помощь… я бы сломал себе обе ноги, если бы это был единственный способ удержать тебя! – Ньял глубоко вздохнул. – У меня нет никаких прав, ведь я даже не знаю имени своего отца. Но я люблю тебя, Сина.

Она следила за ним, как полудикий зверек, не знающий, то ли бежать от человека, то ли подойти к нему. Решив, что девушка не поняла его, Ньял повторил:

– Я люблю тебя!

Она вскрикнула, словно раненая, и бросилась к нему на шею. Он крепко обнял ее, чересчур счастливый для того, чтобы чувствовать, как собственные слезы обжигают его лицо.

Вечером того же дня Сина стояла рука об руку с Ньялом, когда он нетерпеливо постучался в дверь личного кабинета Телерхайда. Это была просторная комната с дубовым рабочим столом и креслами, расставленными так, чтобы из окон были видны далекие горы. Ландес и Фаллон беседовали с Телерхайдом при свете двух светильников.

– Да, Ньял? – проговорил Телерхайд, слегка нахмурясь. Он очень не любил, когда его отрывали от дела.

Ньял волновался. Он крепко сжимал руку Сины.

– Простите меня, сэр, но мы должны поговорить со всеми вами.

– Да, дети мои, в чем дело? – Ландес рад был возможности отвлечься от напряженного обсуждения проблем, которые, как он втайне догадывался, были неразрешимыми.

Ньял вышел на середину комнаты. Его голос едва заметно дрожал.

– Милорды, мы с Синой хотим просить вашего разрешения пожениться.

– Пожениться! Ты и Сина! Ну и ну! – воскликнул Ландес. – Надо же! Что тут скажешь? Телерхайд, ты не знал об этом?

Телерхайд угрюмо покачал головой.

– Мы любим друг друга, – сказал Ньял.

– Вам не кажется, что это несколько поспешно? – спросил Телерхайд. – Как долго вы на самом деле знакомы? Несколько недель? Часто летняя страсть увядает, как сорванные цветы.

– О нет, сэр, мы любим друг друга.

Телерхайд и Фаллон переглянулись, и Ньялу показалось, что лицо Телерхайда помрачнело.

– Отец? – вырвалось у Ньяла.

Ландес встал.

– Что касается меня, я буду только рад, если Сина соединится с тобой в браке здесь, в Кровелле.

– Благодарю вас, лорд Ландес, – просиял Ньял. Ландес и Сина обнялись.

Фаллон откашлялся. Вспомнив о чародее, Ньял повернулся к нему:

– Извините меня, господин Чародей. Я хотел бы жениться на вашей ученице.

Бесконечно долгую минуту Фаллоп молчал, задумчиво теребя бороду.

– Сина, ты пока только ученица. Никто – ни я, ни ты – еще не знаем, станешь ли ты с твоими талантами

Целительницей, или ты способна к чему-то большему. Ты ожидаешь своего Дара. Конечно, в Древней Вере нет правила, запрещающего Целительнице выходить замуж, и многие живут счастливой семейной жизнью. Но если тебе суждено обрести Дар более значительный… Помнишь песню?

Ландес вполголоса пропел:

Если ты хочешь сгубить свою жизнь,

Сделай свой выбор – на ведьме женись.

– В ней есть доля правды, – сказал Фаллон. – Чтобы стать великой колдуньей, нужно полностью посвятить себя Магии.

– Кроме того, Ньял, – мягко сказал Телерхайд, – у тебя теперь новые обязанности, и тебе тоже многому нужно учиться. Возможно, сейчас не самое лучшее время.

– Я согласен с этим, – кивнул Фаллон. – Сина, ты сама видела, как трудно лечить, когда любишь. Ты помнишь о тех трудностях, о которых мы с тобой говорили. Прошу тебя, забудь пока о своем чувстве к Ньялу. – Чародей поднял руку, когда Сина начала было возражать. – Только на время. Подожди, пока не обретешь Дар либо пока не истечет срок твоего ученичества. Если Дар не придет, а ты не разлюбишь Ньяла, тогда выходи замуж, и я благословлю вас! Если же ты обретешь Дар, мы вернемся к этому разговору.

– И если вы действительно любите друг друга, – добавил Телерхайд, – время только усилит чувство.

– Но сколько мы должны ждать? – спросил Ньял.

– Сина дала мне обет три года назад. Если до следующего Движения Камня она не обретет своего Дара, после этого она свободна.

Ньял пришел в ужас:

– То есть не раньше следующей весны?!

– Ты доживешь до этого времени, Ньял, поверь мне, – сухо сказал Телерхайд.

Несколько разочарованный, Ландес повернулся к Фаллону:

– Краткое ожидание сладко, долгое – трудно. Но, полагаю, ты прав. Каковы шансы, что Сине сужден великий Дар?

Чародей пожал плечами:

– В одном поколении рождается очень немного великих волшебниц и чародеев. И эти немногие принадлежат не себе, а Древней Вере и Пяти Племенам. Со времен Китры Морбихан стоит лишь благодаря своим волшебникам. Сина, поверь мне, я знаю, что ты чувствуешь. Ты любишь Ньяла, я вижу. Но верь моим словам: Дар и большая любовь могут питать друг друга, однако существует огромный риск. Если ты окажешься недостойной и любви, и Дара, вы с Ньялом умрете. За двумя зайцами погонишься – ни одного не поймаешь. Так что запасись терпением и доверься Закону.