Текст книги "Желанное рабство"

Автор книги: Патриция Хорст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

6

Данте плеснул себе скотча и откинулся в кресле. Настроения развлекать клиентов, прилетевших на переговоры из Буэнос-Айреса, не было никакого. Не было настроения также видеть Карла Ньюбери. Но если гости вышли на балкон ресторана побеседовать с Ритой и Гэвином и не мозолили глаза, то Карл назойливой мухой крутился вокруг босса.

Больше всего боссу хотелось прихлопнуть муху. Больно уж у мухи был вызывающий вид.

Данте переживал. Еще вчера он полагал себя знатоком женских душ. Повод думать так давали ему сестры, выросшие буквально у него на руках. Оказалось, что в женщинах он не смыслит ни черта!

– Данте, с тобой все в порядке? – Карл, похоже, не собирался оставлять его в покое.

– Я устал, – рыкнул Данте, не заботясь о том, что подумают окружающие. – Карл, не мешай мне отдыхать. Я первый раз расслабился с самого приезда. Столько дел, что даже вещи еще не распаковал...

– Одна из не распакованных вещей не Лейла ли?

Попробовал бы кто-нибудь задать такой вопрос три месяца назад! Карл даже не постарался завуалировать бестактность, что вдесятеро сильнее разозлило Данте.

– Не лезь в мои дела, Карл! – яростно набросился он на Ньюбери.

Тот шутовски вскинул руки, словно говоря: «Сдаюсь, сдаюсь, сдаюсь!»

Они помолчали.

– Извини, я перегнул палку! – наконец примирительно сказал Ньюбери. Желание шутить с Данте у него пропало, но не пропал соблазн довести его до белого каления. – Хорошо, что...

– Хорошо, что ты уже закончил со мной разговор, Карл! Ты уже и так сказал слишком много.

На них начали обращать внимание, но мужчины пока не вмешивались, делая вид, что заняты выуживанием оливок из коктейлей.

– Я хотел сказать, что хорошо, что вы с Коннорс-Ли расстались. Я слышал, она вчера убежала в слезах. Утром только об этом и говорили. Конечно, все ведь обсуждают эту историю с наследником империи Флетчеров...

Данте с трудом удержался, чтобы не врезать кулаком по самодовольной роже Ньюбери. Он, разумеется, знал, что кое-кто шушукается у него за спиной, дескать, босс на Карибах выставил себя идиотом. Пусть шушукаются! С первой встречи с Лейлой он только и делает, что подставляет себя под шутки окружающих. Но, черт возьми, этот Ньюбери переходит все границы!

– Старик, – спокойно сказал Данте, – боюсь, ты не прав. Мы с Лейлой близки по-прежнему. Больше того – мы помолвлены.

Данте доставило огромное удовольствие видеть, как перекосилось лицо у Ньюбери.

– Вот так номер! – растерянно протянул тот. – Когда же свадьба?

– Пока нескоро.

Данте сам не понимал, что заставило его сказать такое. Он предпочел бы на этом и остановиться, но от Ньюбери не так-то просто было отвязаться.

– Дай пожать твою мужественную руку, друг! Связать себя с женщиной после того случая... На твоем месте я бы умыл руки.

Данте не питал никаких иллюзий по поводу истинного к нему отношения этого грязного человечка. Сочувственные нотки в липком голосе Ньюбери не обманули Данте, но насторожили.

– Я пока на своем месте, Карл. И между нами есть существенное различие. Я, в отличие от тебя, очень хорошо знаю предмет нашего разговора.

– Вопрос в том, Данте, все ли ты знаешь об этом предмете...

– Я знаю все, что мне необходимо знать о Лейле Коннорс-Ли.

– Когда ты говоришь «все», ты подразумеваешь и ее семью, в частности отца?

Ничего не подозревая, Данте спокойно произнес:

– Ее отец умер.

– Я знаю. А ты знаешь, отчего он умер? Или, точнее, по какой причине?

– Откуда такой интерес к отцу Лейлы?

– Ну, я не единственный, кто интересовался ее отцом последнее время. Я провел небольшое расследование. Тебе тоже будет небезынтересно.

– Я не уверен.

– Ничего противозаконного в твоем или моем любопытстве нет. Но, Данте, у нашей фирмы некоторые интересы на Востоке. Наши партнеры знают кое-что о мистере Генри Д. Ли. Он покончил с собой, Данте, а потом выяснилось, что у него такие долги, что не хватило недвижимости погасить их. Дочь и вдова все еще выплачивают по некоторым из них. – Ньюбери оскорбительно засмеялся. – Ты молодец, что связался с Лейлой, – продолжил он, развязно улыбаясь красным мясистым ртом. – Теперь она оплатит векселя, будь уверен!

У Данте с языка едва не сорвалась одна из тех бойко-непристойных фраз, которыми так изобиловала речь итальянских мальчишек в его детстве. Недомерок, сидящий напротив, вызывал желание размазать его по стенке. Но бизнесмен победил в Данте задиру-итальянца, здравый смысл привычно подчинил себе бешеный темперамент.

– Не думаю, Карл, что в попытке Лейлы спасти репутацию семьи и выплатить отцовские долги есть что-то позорное. Если это все, что ты имеешь против моей невесты, то можешь быть свободен. Если же захочешь еще покопаться в могилах ее предков, помни, что за спиной Лейлы ты всегда найдешь меня. Последствия тебе и не снились. Крестница Гэвина может тогда приходиться тебе женой хоть двадцать раз, но это тебя не спасет. Я вышвырну тебя из компании. Я выразился достаточно ясно, дружище?

– Данте, не кипятись! Я всего лишь забочусь о твоей репутации и не хочу, чтобы тебя обманули!

– Карл, я уже взрослый мальчик. И сам могу о себе позаботиться. – Данте откинулся назад и мягко улыбнулся. – Гости заждались. Пойдем, и сотри с лица эту постную мину. Улыбайся!

Поле битвы осталось за Данте. Если бы и от Лейлы он мог отделаться так же легко, как от Ньюбери! Отдал бы правую руку и два пальца левой, только бы забыть и ее, и все, что с нею связано. Невозможно сохранять на лице выражение жизнерадостного идиотизма, когда душу рвут на части мысли, что кто-то уже занял возле Лейлы место, по праву принадлежащее ему одному, проник в ее сердце и завладел телом.

Минуты текли, словно вязкий кленовый сироп, Лейла продиралась сквозь них к концу рабочего дня, преодолевая все усиливающиеся желудочные спазмы и головокружение. Стол в ее кабинете был завален бумагами, делам не виделось конца. Данте жил где-то за этой бумажной стеной и развлекал своих аргентинских партнеров. Лейла ничего не знала о нем вот уже два дня. Когда в среду она брела домой, ей казалось, что асфальт вот-вот проломится под ней, а сверху ее завалит домами.

– Как ты похудела! – не удержалась за ужином мать. – Одни глаза и талия остались!

– Не удивительно, – вмешалась Клео, – посмотри на ее тарелку. Милая моя, когда в последний раз ты нормально ела?

– Не знаю. – Лейла выписывала в супе восьмерки. – Это, наверное, беременность. А еще – отношения с Данте. Никакого аппетита.

Мать неодобрительно покачала головой.

– Почему бы тебе не рассказать ему о ребенке? Это бы изменило дело. Данте не безрассудный человек, я в нем уверена. У него просто было плохое настроение, когда ты завела речь об Энтони.

Мать, конечно, права, но она не заметила одного: ее дочь находилась уже на пределе. Ей недостало бы сил для признания. Лейле пока удавалось сохранять при Сандре спокойствие и даже изображать беззаботность.

– Разберемся, мама. А аппетит... – Лейла посмотрела на кусочек курицы с золотистой корочкой в окружении поджаристого картофеля и глянцевого зеленого горошка и еле сдержала приступ тошноты. – Будем считать, что отсутствие аппетита нормально для беременных.

– Нет, Лейла. Твое состояние ненормально. Я думаю, стоит еще сходить к врачу.

По правде говоря, Лейла уже записалась на утренний прием. Визит был запланирован, потому что в прошлый раз доктор Маргарет Дьюборн чувствовала себя неважно и, боясь заразить пациентку, ограничилась лишь тестом на беременность и беглым осмотром, назначив полное обследование через неделю.

– Та-а-ак, – протянула она, когда Лейла наутро описала ей симптомы. – Не уверена, что мне все это нравится. Ложитесь в кресло, посмотрим.

Пока Маргарет внимательно обследовала Лейлу и никак не находила причину тревожных симптомов, Лейла с ужасом прислушивалась к приближению нового приступа тошноты, пытаясь расслабиться.

Маргарет отступила, убирая расширители и еще какие-то свои инструменты.

– Жаль, что в прошлый раз уделила вам мало внимания, Лейла, – сказала она и быстро-быстро что-то записала в журнал.

До самой этой минуты Лейла слабо отдавала себе отчет, хочет она ребенка от Данте или нет. Инстинктивно оберегала растущую внутри жизнь и предавалась воспоминаниям о проведенных с Данте часах. Но теперь материнские чувства разом пробудились в ней.

– Что-то не в порядке, доктор?

Маргарет сняла стетоскоп.

– Первая беременность, срок – десять недель... симптомы... Не пугайтесь, Лейла, но, вероятно, у вас двойня.

– Двойня? – Лейла взвесила это слово на языке, как если бы не знала его.

– Два ребенка. – Чертики запрыгали у доктора в глазах, так развеселило ее недоверие Лейлы. – Но окончательно мы убедимся, сделав ультразвук, сегодня, чуть позже.

– Я должна попасть на работу не позже часа. Я и так слишком долго отсутствую.

– Моя дорогая, если диагноз подтвердится, а я в этом уверена на девяносто процентов, сегодняшний прогул станет последним вашим волнением на ближайшие месяцы. Запомните, риск преждевременных родов у двойни значительно выше. А вы уже и так сильно истощены. Если хотите, чтобы беременность прошла нормально и в сроки, на следующей неделе оставляйте работу.

– Но я не могу! – Лейла рассчитывала, что в ближайшие шесть месяцев почти покроет отцовские долги. – Я нуждаюсь в деньгах!

– А отец малышей, Лейла? Он оставит вас без финансовой помощи?

– Нет, я уверена, он даст денег, как только узнает, что я беременна.

– Вы хотите сказать, что еще не говорили ему о ребенке?

– Нет... мы... я никак не найду подходящего времени!

– Самое подходящее время было, когда вы впервые узнали о беременности. Лейла, почему вы боитесь ему сказать? Хотите я сама позвоню, если стесняетесь?

– Нет!

Такая новость собьет с ног человека и с более уравновешенной психикой, чем у Данте! Он взбесился, когда узнал про Энтони, чего же ждать, если посторонний человек сообщит ему про ребенка? То есть про двух. Про двойню. Про близнецов.

– Успокойтесь, я только предложила. Скажите сами. – Маргарет укрепила манжетку для измерения кровяного давления на руке Лейлы. – Но вот что принципиально: или вы завтра увольняетесь, или мы встретимся через пару месяцев в больнице, но при более печальных обстоятельствах, чем сегодня.

– Хорошо, Маргарет, я все ему расскажу.

– Поторопитесь, а то он сам поймет. Или ему кто-нибудь скажет. Мужчины обижаются, когда подобные новости доходят до них в последнюю очередь. А теперь идите на ультразвук. Я хочу видеть вас в конце дня, обсудим результат.

Последняя неделя далась Данте не легче, чем Лейле. Его совсем замучили аргентинцы, которые сами не знали, что им нужно. Однако сегодня Данте рассчитывал выкроить вечер, чтобы пообедать с Лейлой и выяснить с ней отношения. Поэтому его взбесило сообщение, что она позвонила в офис утром и, сославшись на больной желудок, предупредила, что не придет.

– У нас четырехдневная неделя? С каких это пор? – Голос Данте громом раскатился по коридорам.

Данте хлопнул дверью кабинета и отключил селектор.

– Больна, черт возьми! Опять повесилась на шею Флетчеру!

Довольно он побегал за ней, пора и честь знать.

– Мэг, переключите телефон на себя, – попросил он секретаршу и с головой ушел в дела.

Ему удалось забыть не только о Лейле, но и вообще обо всем на свете. И он был немало удивлен, когда в дверях в прямоугольнике электрического света нарисовался силуэт Мэг и до его сознания долетели сказанные ею слова:

– Босс, я могу еще чем-нибудь быть вам полезна?

– Нет, Мэг. – Данте с удивлением обнаружил, что уже шесть часов. – Иди домой, пока муж не прибежал в офис с кольтом. Завтрашний день возьми как компенсацию за сверхурочные этой недели. Тебе надо отдохнуть.

– Вы тоже спали с лица, босс, – заметила Мэг и протянула ему письма, которые принесла на подпись. – Последние дни были адом.

– Ну, Мэг, нам зачтется. Здесь или там...

– Бедняжка Лейла, она даже не нашла в себе сил дойти сегодня до офиса, босс...

– Ей пора как-то лечить желудок, я ей не раз говорил.

– Скоро пройдет ее желудок...

Интонация Мэг насторожила Данте.

– Что ты имеешь в виду?

– Данте, когда женщина бегает по офису в слезах, кидается в дамскую комнату по двадцать раз на день...

– Что тут скажешь? Признаки этой болезни мне неплохо известны. У тебя тот же род помешательства?

– Нет, босс, хватит, двоих мне достаточно.

– Двоих чего?

– Детей, Данте! Не котят же!

Данте как раз собирался зевнуть, но рот он так и не закрыл.

– Что? Котят?

– Потомков. Наследников. Отпрысков. Данте, неужели вы ничего не поняли? Ведь ваши сестры произвели на свет уже целую футбольную команду.

Должно быть, он выглядел круглым идиотом, и Мэг стала объяснять ему на пальцах:

– Я говорю о детях, Данте, о человеческих детях. О маленьких человечках, которые вырастают в больших лоботрясов и тянут из вас последние центы на памперсы, зубную пасту, новые ролики, «харлей» и девочек, а потом покупают ящик пива и сбегают на том самом «харлее» с рыжей дешевкой в Аризону.

– То есть ты хочешь сказать, Мэг, что Лейла беременна?

– Вы, босс, просто Мистер Проницательность! Так вы ничего не знали? Зря я проболталась. И вообще, может, она и не беременна. Вот, например, вчера сообщали о новом гриппе. Те же симптомы.

– Нет, Мэг, это не грипп.

В течение последних десяти лет Данте был свидетелем одиннадцати беременностей, которые он наблюдал от начала до конца. Он думал, что сестры сделали его экспертом по основным и побочным признакам этого так называемого гриппа. Пару раз он угадывал, что снова станет дядей даже раньше будущей мамы. Почему он проворонил беременность на этот раз?

А почему она ему не рассказала? Потому что это не его ребенок?

– Данте? – Мэган Норрис заглянула попрощаться. – Вы в порядке?

– Надеюсь, – ответил он и придвинул к себе пачку писем. Это определенно его ребенок. Флетчера она давно не видела, а до отъезда Данте просто не выпускал ее из виду.

– Когда отправить письма, Данте? – спросила Мэг.

– Сейчас. Дай мне две минуты на подпись, Мэг. Право, оставайся завтра дома, тебе необходим отдых.

Это, без сомнения, его ребенок. Она была девственницей до Пойнсианы. Его, и ничьей больше. Но почему Лейла не сказала?

Хорошо, месяц его не было. Потом нелепая ссора из-за Энтони. Но, когда он подарил кольцо, она могла бы уж поделиться радостью! Даже принимая во внимание, что это ее первая беременность, не догадаться она не могла. Слишком характерны признаки.

– Данте, если я сказала лишнее, простите.

– Все в порядке, Мэг. До свидания. Привет мужу.

Данте подождал, пока дверь за ней закроется, затем взял фотографию Лейлы, поставил ее перед собой и, вглядываясь в прекрасное чистое лицо, отчетливо произнес:

– Лейла Коннорс-Ли, ты отвергла меня. Но я не позволю, чтобы мои дети росли сиротами. Я сделаю тебе такое предложение выйти за меня замуж, что отказаться ты не сможешь. Не сможешь!

Решительно подвинув к себе телефонный аппарат, он набрал ее номер.

– Лейлы нет дома, – донесся из трубки голос Сандры.

– Действительно? Значит, ей полегчало?

– Да... вроде бы... – Зато ее несчастной матери явно стало хуже, мелькнуло у Сандры в голове. – Она скоро вернется. Что передать, Данте?

– Передайте, что я хочу обсудить с ней кое-что за обедом. Я подъеду к вам. Если она перезвонит после меня и предупредит, что ей нужно еще куда-нибудь забежать, пусть не волнуется и решает свои дела. Я дождусь ее. Буду ждать весь вечер, если потребуется.

Он положил трубку, и кабинет сотрясся от соло на трубе из «Аиды» Верди, которое Данте победно прокричал в пустоту.

7

Лейле крайне не понравилось слово «обед», но еще больше ей не понравилось, что трапезу предстоит делить с Данте.

– Исключено, мама! Меня вывернет прямо ему на брюки.

– Тебе не оставили выбора, детка. По-моему, он настроен решительно. Вряд ли удастся избегать его долго.

– Я бы отложила встречу. Позвони ему...

– Ну держись, Лейла. Он паркуется возле нашего дома. – В дверной проем просунулась мордочка Клео.

Положительно, жизнь вышла из-под контроля. Лейле уже несколько недель казалось, что все решается за нее само собой и остается только расслабиться и плыть по течению. Любая попытка самостоятельности заканчивалась плачевным результатом: договоры на работе срывались, встречи расстраивались, и Лейла перескакивала с одной проблемы на другую, абсолютно неспособная хоть что-то изменить.

При этом будущее представлялось ей в сплошном тумане. Как расплатиться с последними долгами, если она не сможет больше работать? Где жить? Домик Клео тесен и для троих, пятерым в нем не хватит места. И, наконец, самая большая проблема – Данте. Он слишком горд или заносчив. Трудно будет все ему объяснить.

– Клео, задержи его, дай мне дух перевести, – попросила она.

Сегодняшний день уже принес очередные неприятности. Прямо в дверях она столкнулась с человеком, от одного взгляда на которого сердце Лейлы тоскливо заныло. В любой стране мира, в любую погоду и время суток эти мужчины выглядят одинаково. Чтобы не узнать такого в толпе, нужно исхитриться. Агент по взысканию долгов в Сингапуре родной брат агента в Ванкувере, или в Толедо, или в деревеньке на берегу Лимпопо.

Не дав ему произнести ни слова, Лейла отчаянно бросилась на врага:

– Уходите! Я заплачу кредиторам, как только смогу. Не мучайте маму снова!

Как ни странно, агент ушел. Облаченный в строгий костюм, неумолимый мужчина со стальными глазами как бы растворился в воздухе. Но скоро появятся другие и отделаться от них будет гораздо сложнее. Лейла отдавала себе в этом отчет.

Конечно, в первую очередь, надо еще где-то занять денег и выплатить старые долги. Пока близнецы не успели превратить ее в грузный шарик. В том, что она носит близнецов, Лейла не сомневалась. Первый же взгляд на экран в кабинете ультразвука избавил ее от повторного осмотра у Маргарет: Лейла увидела пульсацию двух крошечных сердец.

Во-вторых, необходимо подготовить переезд и подумать о работе на дому.

Наконец, есть еще одна проблема. И на сегодня, пожалуй, самая важная: что надеть?! Если уж судьба решает отвернуться, то встает не в пол-оборота, а спиной: в ее гардеробе не нашлось ни одного платья, достаточно хорошо сидевшего на пополневшей фигуре Лейлы. Примеряя четвертое, она видела в зеркале ту же хорошо наполненную сосиску, что и при примерке первого. Содержимое шкафа пора на свалку, решила Лейла.

– Ты там скоро? – Мать постучала в дверь. – Данте теряет терпение.

– Сейчас! – крикнула Лейла, едва сдерживая истерику. Она снимала с вешалок и кидала на пол одну вещь за другой. – Ничего невозможно надеть!

Тем временем очередь дошла до прямого шелкового платья цвета манго и полагающегося к нему жакета с атласными отворотами. Костюм не очень подходил к случаю, зато скользил по фигуре, плавно облегая потяжелевшие формы и скрадывая располневшую талию. Ниточка речного жемчуга, легкий макияж, изящные туфельки и, на всякий случай, тонкое белье. Лейла оценивающе посмотрела на себя в зеркало и осталась вполне довольной тем, что она там увидела. Сделав глубокий вдох, как перед прыжком в воду, Лейла вышла из комнаты, навстречу любым превратностям судьбы.

Единственное, к чему она не была готова, к новому отвратительному приступу тошноты, который скрутил ее прямо посредине лестницы и буквально втолкнул в туалет. Надо сказать, что ванная в сумасшедшем домике Клео примыкала к гостиной, а не к спальне, как в любом другом доме. Трагедия, разразившаяся около унитаза, никак не могла миновать уши Данте. Об этом Лейла подумала, когда уже умывалась холодной водой, с сожалением прощаясь с остатками макияжа.

Бледная, в платье, забрызганном водой, Лейла остановилась в дверях гостиной. Данте мило беседовал с матерью и Клео. При ее появлении он вежливо привстал с дивана и бархатным голосом произнес положенный комплимент:

– Ты выглядишь обворожительно!

Лейла по достоинству оценила его натянутую улыбку и брошенный исподтишка холодный оценивающий взгляд.

– Не ожидала сегодня тебя увидеть, – сказала она, уже садясь в машину. – Чем обязана?

– Нам надо поговорить. Мы плохо расстались в понедельник. Можно, конечно, притвориться, что ничего не случилось. Но нам ведь вместе работать, избежать друг друга все равно не удастся. Давай, Лейла, проведем с тобой переговоры. Все обсудим.

– Все – это что, Данте?

– А ты не понимаешь? – Он так крепко сжал руль, что кожа на суставах побелела.

Беспокойство Лейлы усиливалось. Данте злился.

– Ты чем-то расстроен?

– Расстроен?

– Данте! Не отвечай вопросом на вопрос! У меня нет сил играть в эти игры!

Они проехали добрую сотню ярдов, прежде чем Данте заметил вскользь:

– Да, энергии у тебя поубавилось. Говорят, тебя сегодня не было в офисе. Не хочешь сказать почему?

О нет! Только не сейчас!

– У меня была пара встреч в другом месте.

– Ладно, – буркнул Данте. Поняв, что подробностей не будет, он предпочел сменить тему. – Как твой Флетчер?

– Забавно, что ты спросил. Я как раз хотела тебе рассказать о нем. Он уже кое-что вспоминает. Например, что у него есть невеста. Одна девушка в Европе, она медсестра. Он помнит теперь, что мы расстались накануне его отъезда из Ванкувера. И что я отвергла его предложение выйти замуж...

– Это у тебя неплохо получается. Сначала Флетчер, потом я.

– Я отказала Флетчеру, потому что никогда не любила его. С тобой все иначе.

– Почему это иначе, Лейла?

Лейле захотелось прямо здесь и сейчас что-нибудь порвать или разбить. Лучше, конечно, разбить. Об голову Данте. Вместо этого она поступила менее экстравагантно.

– У нас все иначе, – сказала она. – Я люблю тебя, но, если мы не признаем, что у нас проблемы, мы никогда не сможем их решить.

– О чем ты, Лейла?

– Для начала, Данте, ты почему-то меня не слышишь. Тебе легче поверить любой сплетне этого пакостника Ньюбери, чем мне.

Данте устыдился.

– Ньюбери для меня ноль, я вычеркиваю из памяти его слова на следующий день.

– Приятно слышать. – Да верится с трудом, подумала она.

Они опять надолго погрузились в молчание. Если бы он сейчас дотронулся до ее руки, ласково посмотрел бы на нее и улыбнулся, пропасть меж ними исчезла бы без следа. Но когда Данте снова заговорил, слова, им сказанные, увеличили пропасть до размера бездны:

– К несчастью, Лейла, наши отношения зашли в тупик. Я виноват не меньше тебя. Надо было сразу установить границы для твоих маленьких секретов и моего недоверия. Нам не хватило логики, Лейла. Мы были безудержно расточительны в своих чувствах. Что делать? И ты, и я получили в наследство от предков дикий темперамент и необузданный нрав. Но, Лейла, мы живем в мире приличий. Правила игры распространяются и на нас...

Непонятно, кому предназначались его слова. Порой Данте пугал Лейлу странной фразой, брошенной в пустоту, нераспознанной цитатой, строчкой стихотворения на незнакомом языке.

Между тем дождь, зарядивший с утра, наконец прекратился. Небо прояснилось, и запад залило нежными розовыми и золотыми красками. За последнюю теплую неделю полностью распустилась листва, и теперь в тени деревьев рука об руку гуляли влюбленные. Тихие зеленые улочки Ванкувера звали пройтись налегке, отбросив все мысли, насвистывая или напевая.

Но Лейла и Данте, еще неделю назад не допускавшие даже мысли о разлуке, сидели теперь рядом, словно два древних каменных идола по краям необозримой пропасти.

Лейла из последних сил старалась не потерять лицо. Нет, она скорее умрет, чем покажет этому бесчувственному истукану, какое опустошение он произвел в ее душе.

– Очнись, Данте, и перестань на меня злиться! Ты прав лишь в том, что у нас с тобой общая проблема, но беда в том, что ты ведешь себя так, как будто речь идет о твоем обычном бизнесе. Я-то думала, что ты на моей стороне, но, похоже, я для тебя только назойливая муха, от которой надо поскорее отмахнуться. Боюсь, наш разговор не состоится.

Тем временем Данте заехал на парковку возле ресторана и заглушил мотор.

– Действительно? И почему же? – бросил он через плечо.

– Есть одна трогательная подробность, о которой ты не знаешь. Кое-что, о чем я хотела тебе рассказать...

– А я успею выпить бокал хорошего вина, прежде чем ты начнешь свои излияния? Боюсь, в противном случае мне грозит несварение желудка.

– Я очарована твоей безупречной тактичностью, – съязвила Лейла, с трудом подавив приступ дурноты. – Можно подумать, что это я затащила тебя на обед. Если собираешься издеваться надо мной, лучше сразу отвези меня к маме. У меня нет ни малейшего желания наслаждаться легкой музыкой, свечами, обедом, да и тобой тоже...

– Ты права. Но раз мы сюда приехали, позволь заказать мясо. Если тебе все равно, то я, например, проголодался.

– Тогда ешь свой бифштекс быстрее, после нашего разговора тебе кусок в горло не полезет.

– Ты совсем меня запугала. Придется выпить для храбрости.

Приобняв ее за плечи, Данте повлек Лейлу в ресторан.

Сидя за столиком, он демонстративно долго изучал меню, словно надеялся отыскать там какие-то тайные письмена.

– Тебе коктейль или закажем бутылочку «божоле»?

Лейла никогда не любила крепких напитков. Немного шерри или сухого вермута – это все, что она иногда себе позволяла. Но сейчас, ежась под холодным взглядом Данте, она, казалось, смогла бы не морщась проглотить целый галлон скотча. И в следующую же секунду мысль об алкоголе отозвалась спазмом в желудке.

– Спасибо, предпочту содовую с лимоном.

– Шутишь? Пожалуйста, – он обратился к подошедшему официанту, – содовую с лимоном для моей партнерши и скотч со льдом для меня!

Слово «партнерша» больно кольнуло Лейлу в самое сердце.

– Может быть, хватит, Данте? Что мы такое натворили, что за неделю успели превратиться из любовников в «партнеров»?

– «Партнерша», «подружка», «бывшая невеста»... Решай сама, как мне теперь тебя называть.

Спина Лейлы похолодела, руки затряслись противной мелкой дрожью. Собрав в кулак остатки самообладания, она произнесла сколь возможно ровным голосом:

– На твое хамство мне наплевать, но изволь выслушать, что я имею сообщить тебе: во-первых, я ухожу из «Классик коллекшн», а во-вторых, я беременна!

Аллилуйя! Она решилась, она сказала! А он уж было решил, что новость придется тащить из нее клещами.

– Я знаю, что ты беременна.

– Знаешь? – Лицо Лейлы побелело. – Откуда? Я никому не говорила! Это мама? Она тебе сказала?

– Лейла, детка, ты думаешь, у меня самого нет глаз? – Данте уже забыл про лекцию Мэг. – Я все ждал, когда ты меня посвятишь в эту тайну. Думал, уж и не дождусь.

Теперь Лейла залилась румянцем.

– Ты выжидал, потому что думал, что ребенок не твой?

– Ну нет! Он мой! Я уверен. Ты же была девственницей, когда встретилась со мной. Но, может, было бы гораздо лучше, будь это ребенок Энтони?

– Неправда! – Лейла подскочила на стуле. – Энтони я больше не нужна. Он встретил кого-то в Европе, кажется она медсестра из Красного Креста. Как поправится, поедет к ней.

– Ух ты! Какой ужасный промах с его стороны! Найти новую возлюбленную, когда старая так в нем нуждается!

Данте понимал, что его понесло, но остановиться уже не мог. Ему бы обнять ее, сказать, что он на ее стороне, что любит. Вместо этого оскорбление следовало за оскорблением, пока наконец Лейла не вскочила, схватив сумочку и ногой оттолкнув стул.

– Данте! Я жестоко ошиблась, когда думала, что ты способен печься еще о ком-то или о чем-то, кроме своего высокомерия и ревности! Спасибо за обед. Кажется, я сыта по горло! Не надо отвозить меня домой, я возьму такси.

Данте по опыту знал, что его спокойный голос гипнотизирует партнеров, лишает их воли.

– Сядь! – ледяным тоном сказал он, глядя на Лейлу в упор, но она только упрямо сжала губы и направилась к выходу.

Ярость застлала глаза Данте. Точно прорываясь сквозь черный туман, он ринулся вдогонку.

– Не уходи, не уходи, Лейла! Нравится тебе или нет, но ребенок все равно мой. Я его не оставлю.

В следующую секунду Данте осознал, что изо всех сил колотит кулаками в запертую дверь.

– Выйди отсюда, – услышал он голос Лейлы. – Ты в дамской комнате.

– Черт! – взревел Данте.

Действительно, перед зеркалами стоят маленькие скамеечки, воздух насыщен запахом цветочного дезодоранта... Но будь он проклят, если это хоть что-нибудь для него значит!

В соседней кабинке спустили воду, и в помещение вошла крашеная блондинка в мелких кудряшках.

– Молодой человек, – обратилась она к Данте, – вы, вероятно, с блеском закончили школу хороших манер, умоляю, не демонстрируйте свои знания в дамской комнате!

Данте бросил на отважную овечку убийственный взгляд и дернул ручку кабинки, в которой пряталась Лейла. Открывшаяся картина была достойна кисти живописца: над сияющим унитазом в рвотном порыве склонилась прекрасная женщина, тело ее вздрагивало.

Данте поддержал ее за плечи, пока приступ не прошел.

– Пожалуйста, уйди, – попросила Лейла, переведя дух. – Не хочу, чтоб ты видел меня такой!

– Думаешь, ты первая токсикозная женщина в моей жизни? – Данте протягивал ей бумажный стакан с водой. – У меня пять сестер, все они, по крайней мере дважды, показывали такое же шоу. Прополощи рот.

– Вы тоже прополощите! – Отважная овечка, оказывается, еще не ушла и с любопытством наблюдала за семейной драмой. – У вас чрезвычайно грязный язык. Если вы сами сейчас же не уйдете, я позову охранника.

– О, не беспокойтесь, – сказал Данте, подталкивая Лейлу к выходу.

– Пожалуйста, отвези меня домой, – попросила она в машине, отвечая на вопросительный взгляд Данте.

– Ни за что, – он покачал головой. – Мы не закончили обед и наш разговор.

– Я не могу есть...

– Но пить-то ты можешь! – Данте развернул машину. – Я с университетских времен знаю поблизости одно местечко, где крутят потрясающие молочные коктейли.

– Леди – ванильный, а мне – шоколадный! – важно заказал Данте, когда они расположились в кабинке, примыкавшей к умывальной комнате.

– Поговорим? – спросил он, когда их заказ появился на столике. – Нам необходимо поговорить, Лейла. Мы совсем не понимаем друг друга. Объясни мне, пожалуйста, почему ты так долго тянула и скрывала от меня свою беременность?

– Я не хотела, чтоб наши отношения зависели от того, есть у меня ребенок или нет. Но потом я поняла, что ты имеешь право это знать.

– Жаль, что так поздно. Половина офиса уже в курсе.

Лейла вздохнула и подперла голову рукой.

– Я не сразу заметила, что мое состояние ни для кого не секрет. Все видели, что я запустила дела, в туалете сижу дольше, чем за рабочим столом.

– Но ты молчала...

– Я не рассчитываю, Данте, что ты на мне теперь женишься. У тебя больше нет ко мне никаких чувств. И я... я...

Глаза Лейлы наполнились слезами. У Данте защемило на сердце от нежности к ней. Ее глаза, ее расстроенное лицо сводили его с ума.

– Я боюсь будущего, – призналась Лейла. – Я не могу дальше тянуть эту свадебную канитель.