Текст книги "Крик совы"

Автор книги: Патриция Хайсмит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

25

Никки так и не появилась. А отец Грега приехал в половине седьмого утра не то с чеком, не то с сертификатом на двадцать тысяч долларов для залога; кроме того, он привез старую шерстяную рубашку, черную с зеленым, которую, по его словам, мать отыскала дома, и пару чистых коричневых брюк, они были Грегу великоваты, но он и таким обрадовался и пошел в камеру переодеться. Липпенхольца в участке не было. В общем, жить стало несколько легче.

Отец хранил каменное молчание, даже когда они с Грегом, выйдя из участка на улицу, остались вдвоем. В это воскресное утро город словно вымер, будто все человечество было уничтожено, за исключением, разумеется полицейских дежуривших в участке. Отец не сразу припомнил, где оставил машину. А потом, когда они сели в отцовский старый черный «шевроле» с двумя дверями и проехали с квартал, отец спросил.

– Куда тебя везти, Грег?

– Домой, – ответил Грег. – Куда же еще?

– К нам?

– Ко мне домой, в Хэмберт Корнерз, отец о чем тут спрашивать? Прости меня – нетерпеливо добавил он. – Но я думаю, все ясно. Ясно, что я хочу к себе.

Несколько секунд длилось молчание, потом отец сказал:

– Ты не слишком-то спешил к себе домой эти две недели. Откуда же мне знать, куда ты хочешь?

– Послушай, старик, не начинай, пожалуйста Уж будь добр!

– Ты представляешь, каково мне было добывать ночью деньги на этот залог? – проговорил отец и поглядел на Грега, продолжая вести машину. – Ты понимаешь, что я ничего не добился бы, если б знакомый юрист не знал здешнего судью? А судья сказал, что по закону должны присутствовать пять человек – окружной прокурор, обвинитель…

– Да ладно, отец, ведь удалось. А остальное меня не интересует.

– Тебя, может, и не интересует, а я считаю, что не мешает послушать! Как я намучился, собирая все, что у меня было, только бы ты и ночи не провел в тюрьме!

Голос отца задрожал, и это так поразило Грега, что он ничего не ответил Он понимал, что даже одна ночь, проведенная им в тюрьме, бросает пятно на всю семью. Помимо Грега, у родителей был еще сын, старший его звали Берни, от него, кроме неприятностей, они ничего не видели – он бросал одну работу за другой, не женился и в конце концов сделался алкоголиком. Он жил в Сан-Диего, и никто не знал, чем он там занимается. Для родителей он все равно что умер. Они вычеркнули его из сердца и сосредоточили все надежды на втором, на Греге. «А такое ярмо нести трудновато, не каждый выдержит», – подумал Грег. Отец с матерью не прощали ему никаких ошибок, даже промахов не спускали.

– А если бы этот доктор умер, залог был бы в пять раз больше, – добавил отец. – Между прочим, говорят, что он вряд ли выживет.

– Да ладно тебе.

– Не понимаю я тебя, Грег. И мать не понимает. Как ты мог?

– Ну хорошо! Я тебе объясню, – закричал Грег. – Он убил мою девушку, это вам понятно? И пытался убить меня! Он псих! Он…

– Кто «он»?

– Кто? Да Форестер. Роберт Форестер! Ты что, считаешь, что я свихнулся? Кто же еще?

– Ладно, ладно, я так и думал, что ты про Форестера говоришь, – нервно сказал отец, и Грег вгляделся в него внимательнее.

Отец был дюймов на шесть ниже Грега ростом. Ему еще не перевалило за пятьдесят, но выглядел он лет на десять старше. По его напряженному выражению, по тому, как он сутулился, сидя за рулем, можно было судить, до чего ему скверно. В последнее время у него обнаружилось что-то с почками и стала побаливать спина. Грег хотел спросить, как его поясница, но передумал. На висках у отца прибавилось седых волос. Он уже работал неполный день, и Грег видел, что отец примирился со старостью, наступившей до срока. Отец служил старшим контролером в складской компании.

– Вот здесь поверни налево, – сказал Грег. Они ехали в Хэмберт Корнерз кратчайшим путем.

– Этот Форестер на самом деле пытался тебя убить? Утопить то есть? – спросил отец

– А то как же! Именно, – ответил Грег и закурил последнюю сигарету из пачки. – Да я все это уже рассказывал в полиции, – Грегу действительно надоело повторять свою версию, хотя он осознавал, что сам в нее уже поверил. Чувствовал, что сможет выдержать любые допросы, даже пытки, но не отступится от нее.

– Значит, он врет, что вытащил тебя из реки? В газетах так написано?

Грег засмеялся

– В газетах! Да это сам Форестер так говорит, а газеты повторяют. Ясно, он и не думал меня вытаскивать. Знаешь, я познакомился в Нью-Йорке с его бывшей женой.

И Грег рассказал отцу о Никки, какая она добрая, умная и обаятельная, как открыла ему глаза на Форестера, как давала деньги в долг, чтоб он скрывался подольше, потому что только так и можно было изобличить Форестера, «привлечь к нему всеобщее внимание», как выразился Грег. Ведь Никки говорит, он из тех психопатов, которые никогда не сделают ничего такого, за что их можно запереть в психушку. Зато портят жизнь людям.

– И вот тебе пример – самоубийство Дженни. Господи!

– Мне кажется – начал отец, – если он нарочно старался столкнуть тебя в реку…

– Старался, старался.

– И хотел тебя утопить, ты должен был сразу обратиться в полицию, как только вылез из реки.

– А разве полиция поверила бы? И потом, драку на самом деле затеял я. Я хотел его проучить. Ну знаешь, честный мужской поединок на кулаках. А Форестер схватил какую-то корягу да как даст мне по голове, и все время норовил спихнуть меня в реку. А когда ему это удалось, он решил, что дальше я и сам утону, и смылся.

– Сколько же ты пробыл в воде?

– Не знаю, минут пять, наверно. Когда я вылез и вскарабкался на дорогу, я ничего не соображал. Потому-то я и машину бросил. Я даже не помню, видел я ее или нет, – Грег рассказал отцу об амнезии, которая у него еще долго не проходила, о том, как он стремился попасть в Нью-Йорк к бывшей жене Форестера, потому что, когда он до этого звонил ей и жаловался, что Форестер отбил у него Дженни, она ему очень сочувствовала. Грег рассказал отцу и о том, что Форестер подглядывал за Дженни – он сам признался. Дженни говорила об этом Сузи Эшем.

Отец цокал языком и качал головой.

– Я не говорю, что Форестер ни в чем не виноват, – начал он, но Грег перебил его, поскольку они въехали в Хэмберт Корнерз и пора было повернуть. Отец раза два приезжал к Грегу в гости, но дороги не помнил, во всяком случае, сегодня.

– Вот черт! Хотел купить сигарет, а все закрыто, – пробормотал Грег. Сквозь верхушки деревьев на улицу, где жил Грег, пробивалось теплое желтое солнце. Хорошо, что он снова на этой знакомой улице! Дома! Грег подался вперед на сиденье.

– Вон тот дом, первый слева, где белое окно фонарем. Поезжай прямо по дорожке до конца.

Но когда машина подпрыгнув на коком-то бугорке, повернула от дома миссис Ван Флит к гаражу, над которым была его квартира, Грега вдруг охватила тревога и дурные предчувствия. Он боялся встречи с миссис Ван Флит.

– А мама что говорит?

– Ну, радуется, что ты жив и здоров, – устало сказал отец и потянул на себя ручной тормоз.

Не успел Грег выйти из машины, как в доме миссис Ван Флит скрипнула дверь черного хода. В халате, в сетке на волосах на заднем крыльце появилась хозяйка.

– Кто там? Грег? – спросила она и голос ее дрогнул.

– Привет, миссис Ван! – крикнул Грег, он всегда с ней так здоровался.

– Господи помилуй! – одной ногой она шагнула вниз на ступеньку и пошире открыла дверь, чтобы лучше видеть, как будто глазам своим не верила – Вы живы, Грег?

– Ага. А это мой отец. По-моему, вы с ним знакомы.

– Доброе утро, – едва повернулась к Уинкупу старшему миссис Ван Флит.

– Доброе утро, мадам.

– Где же вы были, Грег? – спросила миссис Ван Флит.

– Ну… – Грег сделал к ней несколько шагов и остановился. – У меня была амнезия, миссис Ван. Целых две недели. Я потом вам расскажу. А сейчас хочу скорей забраться к себе. Хорошо? – он помахал ей рукой и повернул к гаражу.

– Но вы ведь тонули, Грег? – спросила миссис Ван Флит, все еще стоя одной ногой на ступеньке.

– Еще бы! Хотя в реке я пробыл недолго. Меня туда сбросили. Все потом расскажу, миссис Ван.

Он вынул футляр для ключей. Это было единственное, что у него осталось, если не считать двух любительских фотографий Дженни, которые он носил в бумажнике.

– Я знаю, мне пора платить за квартиру, миссис Ван, – добавил он через плечо. – Пошли наверх, отец. – Грег отпер дверь, и оба поднялись по лестнице. Дверь в комнату Грега была слева на верхней площадке лестницы. Он вошел и поднял раму.

– Садись.

На плите стоял кофейник, и когда Грег потряс его, оказалось, что в нем еще остался кофе. Отмывая кофейник, Грег увидел новенькую, запечатанную пачку сигарет «Кент». Он улыбнулся. Когда-то он принес эту пачку и давно о ней забыл. Хорошо бы где-нибудь была припрятана еще и бутылка виски, но он знал, что бутылки нигде нет. Впрочем, если бы он сейчас приложился к бутылке, отец бы, наверно, рассердился.

– Через минуту кофе будет готов, отец. Правда еды нет никакой. То, что в холодильнике, думаю, подпортилось.

– Мгм. Неважно, Грег. – Отец сидел на кровати согнувшись, переплетя пальцы на коленях.

– Не хочешь полежать, пап? Давай приляг.

– Я, пожалуй, не прочь.

Грег прошел в маленькую ванную, где не было окон, зажег свет, сполоснул лицо и почистил зубы. Потом снял рубашку, покрыл щеки мыльной пеной и сбрил свою чуть ли не трехдневную щетину.

Отец продолжал угрюмо молчать, даже когда они пили кофе.

– Мне очень жаль, па, что тебе пришлось таскаться туда-сюда, – сказал Грег.

– Ничего, не беспокойся. И помни, что сегодня до шести вечера тебе надо позвонить в полицию. Они должны знать, где ты.

Грег кивнул.

– Хорошо, пап.

Зазвонил телефон, и звонок показался Грегу оглушительным, как взрыв. Он не представлял, кто бы это мог быть, и, когда брал трубку, от волнения его даже пот прошиб.

– Алло?

– Алло, Грег, – ответил твердый голос Алекса. – Мне только что позвонила твоя хозяйка. Сказала, что ты вернулся.

– Да, я…

– Я и позвонил в риттерсвильскую полицию. Понимаешь, не был уверен, знают ли они о твоем возвращении. Твоя хозяйка ничего не могла сказать. – Алекс говорил ровным холодным голосом, как всегда, когда злился. – Они сказали, что задержали тебя в Лэнгли.

– Да, правильно. Понимаешь, у меня была амнезия… и довольно долго…

– Да? Серьезно? Судя по тому, что мне сказали в полиции, тебя ждут большие неприятности, Грег.

– Послушай, Алекс…

– Мне кое-что известно, но, наверно, не все. Хорошо, конечно, что ты жив, но если бы я знал, что ты просто развлекаешься в Нью-Йорке…

– Развлекаюсь? Как это понять?

– Ну, полиция говорит, ты обзавелся там какой-то женщиной. А я-то воображал, что ты либо умер, либо места себе там не находишь из-за Дженни. И вот, нате вам…

– Алекс, мне бы надо поговорить с тобой лично.

– Жив ли ты, я еще мог сомневаться, а вот что Дженни – твоя любовь у меня сомнений не было. А тут еще эта стрельба.

– Ты что, читаешь мне мораль что ли? Сам-то ты в двадцать восемь лет святым был? Да?

– Грег, с кем ты так разговариваешь? Со своим хозяином? – вставая из-за стола, спросил отец и укоризненно нахмурился.

– Желаю тебе удачи, Грег, но хочу предупредить: не воображай, что ты будешь работать у меня и дальше! Имей это в виду, если у тебя на этот счет какие-то другие мысли.

– Господи, Алекс!

– Я не могу себе позволить, чтобы мое дело связывали с такой грязью, – сказал Алекс – Сам понимаешь, какие пойдут разговоры в нашей округе среди всех, кто знает тебя и меня. Тут и говорить не о чем.

Грег представил себе, как Алекс стоит у себя на кухне у телефона, висящего на стене, а его жена сидит за столом, попивая кофе, курит сигарету и слушает, одобрительно кивая.

– Ладно, я тоже не собираюсь рассусоливать. Но ты не против встретиться и поговорить?

– Против. Это ни к чему. Ты меня подвел, Грег. Подвел по всем статьям. Я думал, ты надежный человек. А ты чуть не загубил два самых важных заказа в этом сезоне. Помнишь их? Крем для загара и… Ты что, думал, я буду ждать от тебя вестей, не стану никого искать, чтобы эти заказы выполнить?

– Ладно, Алекс. Я вижу, тебе сейчас не до меня.

– Считай так. Прощай Грег. – Алекс повесил трубку.

Грег повесил трубку и обернулся к отцу. Отец все еще хмурился, и лицо его выражало скорее упрек, чем сочувствие.

– Ну вот, – сказал Грег, – он меня рассчитал. Ничего! Найдем другую работу.

После этого оба помолчали. Молчание отца раздражало Грега – видно, такое думает, что и сказать нельзя. Грег посмотрел на часы и увидел, что всего без десяти восемь. Надвигается невыносимый день, хорошо бы его проспать. Хорошо бы отец скорей уехал.

В восемь телефон зазвонил снова. Это была Никки, и Грег до того удивился, что на секунду у него даже дыхание перехватило.

– Я бы хотела заехать к тебе поговорить, – голос Никки звучал ни сердито, ни дружелюбно – по-деловому.

– Конечно, Никки. Ты где?

– В Хэмберт Корнерз. Звоню из какой-то уличной будки. Как до тебя добраться?

Грег, запинаясь, объяснил и увидел, что отец сел и встревоженно на него смотрит.

– Как ты узнала что я здесь? – спросил Грег.

– Позвонила в полицейский участок, – ответила Никки, и по ее голосу стало ясно, что она уже пропустила пару стаканчиков. – Сейчас приеду!

Она повесила трубку.

– Кто это? – спросил отец

– Никки Юрген, – ответил Грег. – Та женщина, о которой я тебе рассказывал, бывшая жена Форестера. Она приехала сюда.

– Я, пожалуй, поеду, – сказал отец и потянулся за пиджаком, который повесил на спинку стула.

– Да, брось, пап. Она славная. Я хочу, чтобы вы познакомились. Тебе все станет понятней если…

– Нет, Грег.

– Ты мне нужен, отец. Правда. Остался бы.

– Матери я тоже нужен.

Переубеждать его было бесполезно, и Грег сдался. В общем-то даже лучше, пусть уезжает, решил Грег. Еще неизвестно, что Никки выкинет. Отец опять напомнил Грегу, что надо позвонить в полицию. Грег попросил передать привет матери. Потом отец спустился с лестницы, и Грег услышал, как он заводит мотор на подъездной дорожке. Казалось, не прошло и пяти минут, как раздался гудок и внизу, скрипнув гравием, затормозила другая машина. Видно, отец с Никки едва разминулись. Грег выглянул в окно и увидел, как Никки, хлопнув дверцей, выходит из низкого черного «сандерберда». Она подняла глаза на окна увидела его и, не кивнув, не улыбнувшись направилась к двери. Грег сбежал с лестницы и впустил ее.

– Привет! – сказала она – Надеюсь ты один?

– Конечно, Никки. Пошли наверх.

Никки поднялась по лестнице перед Грегом и, войдя в комнату, повернулась к нему лицом.

– Ну и втравил ты нас в историю!

– Послушай, Никки, давай мы все заранее обсудим, условимся, что говорить полиции…

Никки рассмеялась.

– По-моему, ты и так уже наговорил с три короба. Что еще сообщишь? И что, по-твоему, думает обо всем этом мой муж? Зачем тебе понадобилось выбалтывать каждому встречному дураку, что я удерживала тебя в Нью-Йорке? Недурно ты меня отблагодарил! А?

Грег взглянул на окна, подошел к тому, которое успел открыть и опустил раму. Никки продолжала громко возмущаться. Ему не удавалось вставить ни слова. Он ожидал, что она будет сердиться, ругать его, но она бушевала, как вулкан, и Грег чувствовал, что теперь ему не задобрить ее, не залучить в сообщницы.

– Такого дерьма я еще не встречала.

Грег попытался прервать ее. Но она еще повысила голос, а когда он снова попробовал заговорить, стала, чтобы заглушить его, пронзительно выкрикивать бессмыслицу:

– Ла-ла-ла-ла! – словно рехнулась по-настоящему.

И тут же снова стала поносить его за неблагодарность, за грязный язык и глупость, за полное невнимание к ней. Грега уже трясло от бешенства и страха. Никки все ему портит. Она сама говорит, что много чего рассказала полицейским и грозится рассказать еще.

– А ты не подумал, что из-за твоей болтовни мой муж может развестись со мной? – кричала она, задыхаясь от ярости. – Тебе это даже в голову не пришло!

Она сплетала и расплетала наманикюренные пальцы, широко разводила руки и снова упиралась кулаками в бока. На ней были те самые черные брюки, в которых она приходила к нему в гостиницу «Герб Сассек», когда спала с ним во второй, последний раз. Грег вспомнил как она улыбалась ему в тот день как доверительно разговаривала. Сейчас глаза у нее налились кровью, а помада осталась только по краям губ.

Наконец ему удалось прорваться сквозь ее вопли.

– Черт побери! Да что я такого сделал?

– Неужели ты такой глупый, что не понимаешь? Ты испортил мне жизнь, подлец! И уж я постараюсь испортить твою, попомни мои слова! – Щелкнув зажигалкой, она закурила – Я-то умею платить той же монетой. Можешь не сомневаться! Подонок! – пробормотала она тихо, раскачиваясь из стороны в сторону и готовясь к новой атаке. И опять разразилась потоком обвинений.

– Слышал бы ты, как мне пришлось всю ночь объясняться с Ральфом! Он хочет развестись со мной, подать на меня в суд! Ясно тебе? Что со мной тогда будет, как по-твоему? Вся эта грязь попадет в газеты, Ральф об этом позаботится. Ты знаешь, сколько у него денег!

– Кончай! – заорал и Грег. – Выкладывай чего ты от меня хочешь?

– Прежде всего отправляйся в полицию и скажи, что все, что ты наговорил обо мне, вранье! Одевай свое поганое пальто или что там у тебя есть, и поехали, – сказала Никки и отвернулась от него.

Он видел, как ее блестящие от злости глаза рыщут по комнате.

– Слушай, Никки, я не могу…

– Меня не интересует, можешь ты или нет. Поехали и все! В этот проклятый Риттерсвиль. Где он там у вас?

– Никки! Я и так уже потерял работу. Чего ты еще добиваешься?

– Работу? Твою паршивую работу? Ты еще не того лишишься. Поехали! – она устремилась к двери.

У Грега перехватило дыхание, он окаменел. Он смотрел, как она распахнула дверь и повернулась к нему, держась за ручку.

– Я не поеду, – быстро сказал он.

– Ах, вот как! Не поедешь? – передразнила она его, тряся головой – Ну и ладно. Оставайся. Я сама все скажу, – она повернулась к двери.

– И ты не поедешь! – крикнул Грег, схватив ее за руку.

От неожиданности она отлетела к кухонной раковине, и на секунду устремленные на него глаза испуганно расширились, но тут же, пригнув голову, она снова бросилась к двери.

Грег протянул руку и, обхватив ее за грудь, подтащил спиной к себе, она начала было размахивать кулаками, но он, как клещами, сжал ее кисть, и она сдалась.

– Ладно, – сказала она, ловя ртом воздух. – Ты все сам напишешь Садись и пиши, – она высвободила руку. – Где у тебя бумага?

Он послушно нашел блокнот, отыскал в стакане с карандашами на кухонной полке шариковую ручку.

– Что писать? – спросил он, садясь на кровать, и притянул к себе ломберный столик.

– Пиши, что ты наврал, будто я спала с тобой в Нью-Йорке, а деньги я давала тебе для того, чтобы ты вернулся в Пенсильванию.

– Какое сегодня число?

– Тридцать первое мая.

Грег поставил дату, написал: «Я говорил неправду, что…» – и остановился.

– Руки трясутся. Надо немного подождать Господи, хоть бы глоток виски!

– У меня в машине есть Тогда сможешь? – Никки выскочила за дверь.

Грег услышал, как взревел клаксон, как чертыхнулась Никки, потом стукнула о металл бутылка и дверца захлопнулась. Тут вдруг до него донесся высокий плачущий голос миссис Ван Флит. Грег подошел к окну.

– Ладно, я ему скажу, – пообещала Никки.

Миссис Ван Флит стояла на заднем крыльце за дверью, затянутой сеткой.

Никки вернулась с бутылкой «Белой лошади».

– С тобой хочет поговорить твоя хозяйка.

Грег пригладил ладонью волосы и спустился. Миссис Ван Флит уже входила в дом, но, услышав шаги, обернулась.

– Вы хотели поговорить со мной, миссис Ван?

– Да, Грег, – она прокашлялась. Дверь она не открыла говорила через сетку. – Я хотела вам сказать, Грег, что, когда месяц кончится, вам… вам придется поискать другое жилье.

– Ладно, миссис Ван. Понимаю. – Грег платил ей пятнадцатого числа каждого месяца, но в мае не заплатил. Значит, у него остается две недели, чтобы найти новую квартиру.

– Простите, Грег, но так будет лучше, – проговорила миссис Ван Флит коротко, однако ее дрожащие губы держали твердую линию. Она негодующе выпятила подбородок и перевела взгляд с машины Никки на окна Грега.

– Я заплачу за квартиру, миссис Ван, и постараюсь съехать до пятнадцатого, – проговорил Грег, считая, что идет ей навстречу и вообще поступает более чем благородно, но миссис Ван произнесла только:

– Вот и хорошо, – и ушла в дом.

Грег взбежал по лестнице в свою комнату.

– Господи, – пожаловался он. – Хозяйка хочет, чтоб я нашел себе другую квартиру.

– Тебя это удивляет? – Никки сидела в кресле, держа в руках стакан виски.

Грег подошел к полке, на которой стояла бутылка, и плеснул себе виски, не разбавляя. Он сделал несколько глотков, потом обернулся. Снова уселся за ломберный столик. Он знал, что писать, но корпел над страницей очень долго. Исписав лист с двух сторон, он поставил подпись «Грег Уинкуп». Никки в это время дважды вставала с кресла и подливала себе виски и сейчас уже что-то мурлыкала, видно, настроение ее улучшилось.

– Написал? Прочти! – скомандовала она.

Грег прочел, и, когда замолчал, Никки заметила.

– Не слишком складно, но ясно, что писал ты. Все, что требуется.

Грег налил себе еще виски и бросил в стакан кубик льда – лед лежал на подносе, который Никки поставила на полку. Он уже чувствовал себя лучше. Еще один-два стакана, и ему вообще на все будет плевать.

– А что сегодня поделывает мистер Форестер? – спросила Никки.

– Откуда я знаю? – Грег уселся на кровать и откинулся на подушку. – Пирует, наверно, на радостях, что меня схватили.

Никки не то фыркнула, не то хихикнула.

– Этот доктор из Риттерсвиля, он ведь может умереть, – сказал Грег. – Вот что самое скверное.

– Гм. Он что, приятель нашего Бобби?

– Вроде бы.

– Выходит, все друзья Бобби, один за другим, да?

– Что?

– Все умирают. Он раньше без конца об этом твердил, пока я не велела ему прекратить и сходить к психотерапевту. Все умирают. Мрут, как мухи.

Грег выпрямился.

– Давай не будем об этом! Сам-то Форестер жив! С ним все о'кей.

– Да уж, можешь не сомневаться, – Никки лежала в кресле, вид у нее был сонный, на губах играла легкая улыбка.

– Говорят, если доктор умрет, меня обвинят в убийстве.

– В убийстве? – Никки широко открыла глаза – В непредумышленном?

– Нет! В умышленном, – Грег допил виски и уставился в пустой стакан. Потом с блуждающей испуганной улыбкой встал и пошел налить себе еще. Обернувшись, он увидел, что Никки смотрит на него.

– В умышленном убийстве! – повторил он.

– Ладно. Слышу.

Грег посмотрел на исписанный лист и подумал, как бы сделать так, чтобы не надо было показывать его полицейским. Интересно, Никки доверит ему самому отвезти это признание в участок? Вряд ли. Да и какая разница, если его все равно признают виновным в убийстве.

– Немного погодя я отвезу тебя в полицию, вручишь им это, – заявила Никки, кивая в сторону ломберного столика. – Тебе ведь так и так надо сегодня туда явиться.

– Нет, можно просто позвонить.

– Ну, а мы съездим. Вместе. Но прежде надо позвонить мистеру Форестеру, узнать, как он там. – Никки встала, немного неуверенно, но весело улыбаясь.

– Зачем ему звонить?

– Затем, что мне хочется. Он далеко отсюда живет?

– Ну, миль пятнадцать.

– Всего-то? Какой у него номер?

Грег поразмышлял, обнаружил, что помнит номер, и назвал его: Милтон 69-49.

– Надо через телефонистку?

– Да – Грег с беспокойством следил за Никки. Определенно, она и всю предыдущую ночь спала.

– Милтон, Мил-тон, – говорила Никки телефонистке. – Вам что-то непонятно? Милтон, шесть – как там дальше, Грег?

Он повторил номер. Никки повторяла за ним, потом посмотрела на Грега.

– Милтон, Милтон, какая разница. Алло, Бобби? Это твоя любящая супруга… Понимаешь, я в Хэмберт Корнерз, слов нет, до чего веселое местечко, и мы тут с Грегом… Да, мы вот подумали, не заедешь ли ты позавтракать? – она рассмеялась.

Грег побродил по комнате, подошел к раковине, подлил себе еще.

– Ах, занят? Но не слишком, я надеюсь? Нам бы очень хотелось с тобой увидеться, верно, Грег?

Медленно и печально Грег покачал головой.

– Вот Грег говорит «нет», зато я говорю «да»! А теперь от чего ты убегаешь, Бобби? – спросила Никки, заливаясь смехом. Она отодвинула трубку от уха, раза два нажала на рычаги и опустила на них трубку.

– Повесил трубку! Ничего, подожду минуту и позвоню снова, – сказала она и подмигнула Грегу. – А пока надо позвонить мужу, рассказать, рассказать про это, – она показала на бумагу, лежащую на столике.

Ральфа не было дома. Никки позвонила в другое место, считая, что он может быть там, но его и там не оказалось. Это ее разозлило.