Текст книги "Крик совы"

Автор книги: Патриция Хайсмит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

– Если услышишь, залай, ладно? – он нагнулся и погладил ее по выпирающим ребрам.

Его удивляло, что никто не звонит: ни Джек Нилсон, ни Тессеры, а ведь могли бы, хотя из любопытства. Может, для них найденный труп – последняя улика? А может, они считают, что он в тюрьме? Он только сейчас сообразил, что сообщения в вечерних газетах были недлинные, в них в основном писали, где и кем было обнаружено тело.

Роберт позвонил Нилсонам. Подошла Бетти, она была страшно внимательна и озабоченна: Джек сказал ей, что утром Роберт неважно выглядел. Роберт заверил ее, что все благополучно. Потом трубку взял Джек.

– Рад слышать, что ты дома, – сказал он. – Когда я прочел в вечерних газетах насчет этого утопленника, я уж не знал где тебя и искать.

– В тюрьме, пожалуй, мне было бы спокойнее, я так и сказал утром моему другу Липпенхольцу. Это тот полицейский в штатском, которого ты видел. Он возил меня сегодня на опознание трупа, а потом… – Роберт остановился

– А как они считают? Это Уинкуп?

– Вряд ли, – Роберт рассказал Джеку о вчерашнем происшествии с пулей.

– Я думаю, стрелял Уинкуп, – устало добавил он. – А значит, это не его труп.

– Понятно. В моей газете о выстреле ничего нет. То-то ты был бледный сегодня утром.

Они поговорили еще минут десять, и Роберт так устал, что рухнул в кресло. Он горько улыбнулся: в голосе Бетти, несмотря на все ее старания, звучала подозрительность. Она даже не упомянула о трупе. Произнесла несколько банальных фраз. Роберт это почувствовал: она говорила, лишь бы не молчать. А когда Джек предложил ему приехать и переночевать у них, Роберту послышалось – правда, он не был в этом уверен, – будто Бетти сказала «нет, не надо!» Роберт поблагодарил Джека и отказался воспользоваться убежищем.

Снова затрезвонил телефон.

Это из Нью-Йорка звонил Питер Кэмпбелл.

– Слава богу, ты дома, – проговорил он. – Что у вас там происходит?

Ему, конечно, хотелось подробнее узнать об утопленнике, и Роберт рассказал, в каком кошмарном виде тело, и о том, что в субботу ждут заключения зубного врача Уинкупа.

– Но у меня припасен еще один козырь – добавил он.

– Какой?

– Одна штука. Она может спасти меня от обвинения в непредумышленном убийстве. Дело в том, что Уинкуп в меня стрелял. Но для начала нужно, чтобы полицейские нашли Уинкупа и опознали оружие. Так вот здесь они не слишком усердствуют с поисками, – и он рассказал Питеру о пуле, застрявшей в салатнице. С Питером он мог даже посмеяться над этим.

– Боб, а ты бы не хотел перебраться на пару дней к нам?

– Большое спасибо, но мне на эти дни запрещено выезжать из города.

– Что? – не веря своим ушам, переспросил Питер.

– Дела у меня весьма скверные. Я рад, что из нью-йоркских газет это неясно. Я многое бы дал, чтобы сейчас быть с вами! Как там Эдна?

Эдна Кэмпбелл подошла к телефону и тоже поговорила с ним несколько минут. Очень деликатно она осведомилась, был ли он влюблен в девушку, которая покончила с собой.

– Не знаю, – ответил Роберт. – Она мне очень нравилась, но был ли влюблен? Не знаю.

Поговорив с Кэмпбеллами, Роберт сообразил, что они ни словом не упомянули о том, как он и Дженни познакомились. Не может быть, чтобы они обошли эту тему специально, уж слишком давние они друзья. Просто не придали подглядыванию значения, вот и не стали о нем говорить. Это уже что-то.

Примерно в половине десятого Роберт весь в поту проснулся после недолгого сна. Он лежал на красной тахте. Ему приснилось что-то страшное, но что, он вспомнить не мог. Собака спала на прежнем месте. Горела настольная лампа. Окно, в которое накануне влетела пуля, застрявшая в салатнице, опять было приоткрыто дюйма на четыре. Правда, штора была спущена. Может быть, лучше закрыть его? Но окно так и осталось открытым.

Роберт подошел к пишущей машинке и посмотрел на письмо, которое он начал писать родителям Дженни:

«Дорогие миссис и мистер Тиролф! Пишу вам, чтобы попытаться рассказать кое о каких обстоятельствах и событиях, про которые вы, может быть, не знаете – я не уверен, рассказывала ли вам Дженни и насколько подробно. Начну с конца – в понедельник вечером она приехала ко мне, чтобы сказать, что больше не хочет со мной видеться. Мы не ссорились. Она не…»

Он отвернулся. Письмо звучало банально, холодно и, пожалуй, даже заискивающе.

Телефонный звонок отозвался резкой болью у него в спине и плечах Наверно, опять Никки. Она уже звонила сразу после Кэмпбеллов.

– Ну что, знаешь теперь, где Грег? – спросила она – Он мертв! Мертв!

Чтобы заставить ее замолчать, чтобы как-то прервать ее, Роберт громко потребовал к телефону Ральфа Но Никки ответила, что Ральф пошел пройтись и будет гулять «долго-долго».

Роберт смотрел на продолжавший трезвонить телефон, но потом все-таки снял трубку.

– Междугородняя. Вызывают Роберта Форестера. Говорите с Чикаго.

– Мама? – спросил Роберт.

– Да Боб. Ну как ты там, милый?

– Все благополучно, мама я…

Собака зарычала вскочила повернула морду к окну, и Роберт увидел мелькнувшую тень.

– Мама мне надо…

Раздался треск, и что-то впилось ему в левую руку.

Он выронил трубку и сбросил со стола настольную лампу. Пока лампа падала, прогремел второй выстрел. Потом еще один, и Роберт услышал жалобный визг собаки.

Потом еще два выстрела.

Роберт неподвижно лежал в темноте. Собака скулила. Мгновенно вскочив, Роберт бросился к окну и отдернул штору, за окном была кромешная темнота. Он побежал на кухню, на ощупь нашел на столе фонарик, случайно смахнул его на пол, поднял и поспешил к окну. Быстро посветив фонариком везде, где только мог, он стал передвигать его медленней, но ничего не заметил нигде ни души. Роберт потушил фонарь, сжал его в кулаке, как дубинку, и вышел на крыльцо; он двигался шумно, не таясь, спрыгнул со ступенек вбок и зашел за кусты у изгороди. Поглядел на дорогу – глубоких канав вдоль нее не было, но все же кто-то мог там спрятаться, прижавшись к земле. Вдруг он заметил что из его левой руки течет кровь, и притом сильно. Слева вдали он увидел красные задние огни какой-то машины, удалявшейся в сторону Лэнгли. Грег? Броситься вдогонку? Через три секунды машина скрылась из виду. Нечего и думать настичь ее.

Роберт вернулся в дом, зажег лампу над входной дверью. И тут увидел собаку. Она лежала на боку, головой к окну, между торчащими ребрами виднелась маленькая ранка. Собака была мертва.

Роберт подобрал с пола трубку, положил ее на рычаги и с минуту тупо смотрел на аппарат, силясь вспомнить номер телефона полицейского участка в Риттерсвиле. Потом снял трубку.

– Дайте мне полицию в Риттерсвиле, – попросил он, когда отозвалось справочное.

– Какое отделение? Номера всех отделений указаны в телефонной книге.

– Я не могу искать, – ответил Роберт. – Дайте управление.

В ожидании он равнодушно разглядывал расщепленный угол письменного стола, разбитое стекло на покосившейся картине, висящей прямо перед ним.

– Алло, – сказал Роберт. – Говорит Роберт Форестер. Я хочу вам сообщить…

В дверь громко застучали.

Она открылась, и в комнату вошел высокий седой человек в рабочей одежде с приоткрытым от удивления ртом. Это был Колбе, ближайший сосед Роберта.

– Понимаю, понимаю. Вы насчет стрельбы. Я как раз звоню в полицию, – Роберт бормотал, словно пьяный.

Сосед посмотрел на собаку, нахмурился, нагнулся над ней.

– Да это же собака Хаксмайеров! – сказал он возмущенно. Резкий мужской голос в телефонной трубке повторял:

– Алло! Говорите! Вы слышите?

– Я хочу сообщить, что в меня стреляли. Это Роберт Форестер – сказал Роберт, трубка выпала у него из рук. Он хотел поднять ее, но потерял сознание.

21

Вокруг стоял шум и гам, звучали чьи-то голоса, грохотали шаги по паркету. Из этого многоголосого гула к Роберту, как пушечные выстрелы, прорывались обрывки фраз: «Пьяный… стрельба… выстрелов пять… он здесь недавно… с чего вдруг?… Бедная собака… уберите ее…»

– Вы бы не могли помолчать? Хорошо бы кто-то из вас… Ну что, вам лучше? Полежите минутку, не двигайтесь

Последние слова произнес рядом с Робертом чей-то спокойный голос.

Роберт приподнялся, опершись на локоть, но тут же упал ничком и свалился бы с тахты, если бы кто-то не подхватил его за плечи и не уложил обратно. Роберт поморщился. В комнате было полно народу – полицейские, какие-то мужчины, несколько женщин, одна в темном пальто, накинутом прямо на длинную, до пят, ночную рубашку, пальто она придерживала у горла, волосы у женщины были заплетены на ночь в косы. Под голову Роберта кто-то подложил подушки. Левый рукав рубашки был обрезан, и доктор протирал ему руку спиртом. Рука ничего не чувствовала но резкий запах спирта был приятен.

– Так. Вот это пока подержите возле носа – сказал доктор, вручая Роберту смоченный чем-то ватный томпон. – Вам повезло. Никаких переломов. Кость не задета.

Доктор был бодрый, маленький, над ушами и на затылке вокруг лысины пушились седые волосы. Он деловито и быстро разматывал белый чистый бинт.

Тут Роберт увидел, что к нему подходит Липпенхольц в своем светло-сером костюме, в сдвинутой на затылок шляпе.

– Ну что, очнулись? Что тут произошло?

В комнате наступила тишина и все повернулись к Роберту. На лицах были страх, гнев, безразличие, любопытство. Ни одно не выражало сочувствия.

– В меня стреляли, – сказал Роберт. – Через окно. Через то же самое окно, – он показал взглядом, через какое.

Липпенхольц посмотрел на окно, потом снова повернулся к Роберту.

– Сколько раз стреляли?

– Пять или шесть Не знаю, спросите своего дежурного.

– Пять, – вмешался в разговор высокий человек, который пришел первым.

Липпенхольц нахмурился.

– Дежурный был на месте. Говорит, отлучился выпить кофе, всего на пять минут, злоумышленник этим воспользовался.

«Врет, – подумал Роберт, – зарабатывает одобрение слушателей».

– Надо было захватить термос.

– Я ему скажу, – пообещал Липпенхольц – Ну и что случилось после выстрелов?

– Я выбежал с фонарем, – ответил Роберт. – Но ничего не увидел, кроме…

– Кроме чего?

– Я увидел на шоссе, в направлении Лэнгли, задние огни какой-то машины. Потом они исчезли. Но вряд ли этот автомобиль имел отношение к случившемуся. Он был слишком далека

Липпенхольц кивнул и сказал:

– Мы нашли парочку пуль. Опять тридцать второй калибр.

Роберт повнимательней оглядел собравшихся в комнате. Все они смотрели на него враждебна

– А собака как сюда попала? – спросила худая женщина в пальто, наброшенном на ночную рубашку.

– Пришла днем, – объяснил Роберт. – Была голодная, я ее накормил.

– Это наша собака, вы не имели права! – заявила женщина, выступая вперед, а худой мужчина ниже ее ростом шагнул за ней и придержал ее за руку.

– Марта! – сказал он.

– Отстань! Как вы смели заманить нашу собаку в ваш мерзкий дом? И вот она убита. А стреляли-то в вас! И, видно, поделом! Так вам и надо!

– Пойдем, Марта, полицейские сами…

Но собравшиеся загудели в поддержку женщины, некоторые выкрикивали что-то оскорбительное. Один из полицейских беззвучно рассмеялся, откинув голову, и переглянулся с товарищем.

– Он же убил человека! Верно? – визжала женщина, которую звали Мартой. Она обращалась к Липпенхолыгу, но тот не отвечал, и она повернулась к остальным: – Верно?

– Да, да, – тихо подтвердило сразу несколько человек.

– А теперь он убил мою собаку! Ни в чем не повинную собаку! Да он еще и маньяк! Подглядывает за девушками, негодяй!

– Тьфу, – сплюнул какой-то старик, выражая презрение к происходящему, и пошел к двери. Дверь была открыта – Мне тут делать нечего, – пробормотал он.

– Мне тоже, – сказал второй и двинулся за ним.

– Вы мне заплатите за собаку! – объявила Марта

– Хорошо, хорошо! – согласился Роберт.

Доктор не обращая ни на кого внимания, занимался своим делом. Он даже напевал себе под нос. Теперь он обрезал кончики бинта, завязанного аккуратным узлом.

– Двадцать пять долларов! – выкрикнула Марта, но муж что-то шепнул ей, и она поправилась – Тридцать пять!

– Ладно. – вздохнул Роберт.

Липпенхольц говоривший о чем-то с другим полицейским, неожиданно рассмеялся кудахчущим смехом, а поскольку в эту минуту как раз наступила тишина, все взгляды обратились к нему. Липпенхольц заметил это и снова подошел к Роберту.

– Ну, что, мистер Форестер, может, поедем в тюрьму?

Роберт захотел вскочить и сказать все, что он думает, пусть слышат, и Липпенхольц тоже, но тут же остыл.

– Нет, – сказал он.

– Да! – подхватила Марта – Будет знать, как совращать девушек! Довел бедняжку до смерти!

«Господи!» – подумал Роберт. Он закрыл глаза и, корчась от стыда и боли, отвернулся к стене.

Голоса снова забормотали: «Приехал откуда-то, втерся в доверие!… А ей-то не больше двадцати, а может, и меньше… приезжала сюда по ночам, я сама видела… А в Нью-Йорке, говорят, у него жена… Тс-с, тс-с! Куда смотрит полиция?… И девушку убил, и ее жениха чего еще они ждут?»

Роберт сел и попытался привстать, хотя доктор держал его за плечи.

– Слушайте, вы! Теперь я вам скажу. Плевать я хотел на все ваши разговоры, ясно? Убирайтесь отсюда! Вон!

Никто не пошевелился. Казалось, они сговорились утвердиться здесь навсегда.

– Видали? Ему плевать! – выкрикнула какая-то женщина.

Тут раздался голос доктора.

– Не кажется ли вам, что вы уже достаточно наговорили? Этот человек потерял много крови…

– Ха!

– Ясно, что у него есть враг!

Доктор повернулся к Липпенхольцу:

– Сэр… Инспектор, какой смысл продолжать этот бедлам? Я ввел пострадавшему успокоительное, он должен спать.

Роберт чуть не рассмеялся… голос разума, звучит слабый голос разума. Один против этих тринадцати, пятнадцати, а может, и двадцати возмущенных. Роберт снова сел и поморгал, чтобы лучше видеть. К нему приближался Липпенхольц. Роберт не помнил, чтобы когда-нибудь удалялся, он всегда приближался.

– Несколько минут назад звонила ваша мать, – сообщил Липпенхольц – Она просила вас позвонить ей или она сама позвонит. Это все, что она просила передать. Я сказал, что вы ранены в руку.

Роберт чуть улыбнулся.

– Ранен в руку! – повторил он.

Липпенхольц взглянул на доктора и пожал плечами.

– Я ввел ему большую дозу, – сказал доктор. – Почему вы не выставите этих людей?

– Полюбуйтесь-ка на него! Еще улыбается! – раздался голос Марты.

Роберт закрыл глаза; ему уже было все равно. Он смутно слышал, как доктор и Липпенхольц толковали о больнице, потере крови, об артерии.

– … раз он здесь один, – говорил доктор. – Я же врач…

– Ладно, ладно, – отвечал Липпенхольц – Слушай, Пит… Ага, народ расходится. Присмотри за ними.

Слышалось шарканье ног, последние брошенные через плечо замечания, а может быть, Роберту это только показалось, он старался не вслушиваться. Потом затворили дверь, и наступила такая тишина, что Роберт открыл глаза. Маленький доктор в темном костюме подошел к нему. В доме было тихо и пусто.

– Будете спать так или переоденетесь в пижаму? – спросил доктор.

– Со мной все в порядке, – заверил его Роберт и попытался встать.

– Не вставайте! – приказал доктор.

– Мне надо позвонить матери, она ждет моего звонка.

– А, да. Набрать вам номер?

– Пожалуйста. Только я его не помню. Он в синей записной книжке. – Роберт наблюдал как доктор ищет книжку на столе, заглядывает в ящик, наконец, доктор сказал:

– А, вот она! – и поднял книжечку с пола, она оказалась под креслом. – Как искать? На Форестер?

– Нет, Кэррол. Миссис Филип или Элен Кэррол. Не помню, как записано, – Роберт снова откинулся на подушки и закрыл глаза но вслушивался в то, что говорил по телефону доктор.

– Нет, нет, личный разговор. Да Так будет лучше, – голос доктора звучал ясно и отчетливо.

– А, миссис Кэррол, одну минутку, – доктор поставил телефон на стул и передал трубку Роберту.

– Алло, мама, – проговорил Роберт. – Нет, нет все нормально… В полном порядке, – Роберт объяснил что пуля задела только мягкие ткани. – Думаю, Уинкуп. Больше некому.

Как хорошо было слушать ее голос. Добрый, энергичный и звучный. Они с Филом завтра утром летят в Альбукерк. Она хочет, чтобы Роберт приехал к ним туда отдохнуть.

– Слушай, мама, ты, видно, не представляешь, в какое я попал положение, – сказал Роберт. – Не думаю, что мне разрешат выехать из штата. Меня хотят посадить в тюрьму.

– О, Боб, мы читали газеты, но у них же нет доказательств. Фил говорит, что суду необходимы доказательства. Да это даже и мне понятно.

– Ты права, мама. В меня стрелял Уинкуп, и убит скорее я, чем он. – Роберт улыбнулся, он чувствовал себя счастливым, будто доктор дал ему закись азота.

Доктор курил, нагнувшись влево, чтобы рассмотреть названия книг на полке у камина.

– Да, да, мама, – говорил Роберт. – Очень хороший доктор. Обо мне тут заботятся, – он засмеялся – Ладно, прости, пожалуйста, мне сделали укол со снотворным, поэтому я и говорю так странно, но все благополучно, Я не хочу, чтобы ты беспокоилась, со мной все хорошо.

– Так ты к нам приедешь? – в третий раз спросила мать. – Приедешь? На ранчо?

Роберт нахмурился, пытаясь сосредоточиться.

– Приеду, приеду, почему бы и нет? – сказал он.

– Ты сможешь выехать завтра? Приезжай при первой возможности. Значит, завтра? Бобби, ты меня слышишь?

– Все в порядке, – сказал Роберт.

– Ты позвонишь чтобы мы могли встретить самолет?

– Ладна мама

– А теперь спи, Бобби. Завтра утром я тебе позвоню. Около десяти Хорошо?

– Хорошо. Спокойной ночи, мама.

Он повесил трубку и нахмурился, мать же сказала что с ним хочет поговорить еще и Фил. Ну ладно, неважно. Роберт медленно опустился на подушки. Из-под прикрытых век он наблюдал, как доктор отошел от полки с книгами и с легкой улыбкой направился к нему. Роберт решил, что он уходит.

– Большое вам спасибо, – сказал Роберт. – Скажите, сколько я должен, я сейчас же с вами расплачусь.

Доктор потряс головой. Он закусил нижнюю губу. Роберт увидел, что в глазах его стоят слезы. Роберт нахмурился, и ему на минуту показалось, что он видит сон.

– Вы мне ничего не должны. Не думайте об этом, – сказал доктор. – Вы не возражаете, если я останусь с вами? Я предпочел бы не ехать домой, а переночевать у вас. Пока вы спите, я что-нибудь почитаю. По правде говоря, при вашем состоянии вам лучше не оставаться одному.

Роберт, все еще морщась, приподнял голову с подушек. Доктор вдруг показался ему совсем другим, хотя и оставался все таким же маленьким, круглым и лысым.

Доктор повернулся к Роберту боком и сказал, глядя в камин:

– Я только что потерял жену. Десять дней назад Джулия умерла от пневмонии. От такой пустячной болезни. Но пустячная она для тех, кто вообще здоров. А у нее сердце. – Доктор снова повернулся к Роберту. – Я разболтался, а ведь фактически вы уже спите.

– Нет, – возразил Роберт.

– А должны спать Видите ли, считается, что врачи привыкают к смерти, но…

Роберт слушал, изо всех сил стараясь не дремать.

– Можно мне узнать ваше имя, доктор?

– Нотт, – сказал доктор. – Альберт Нотт. Мы с вами оба попали в беду. О вашей я читал в газетах. Я знаю, вас подозревают в убийстве Уинкупа. Однажды я вскрывал ему нарыв. Мир тесен, правда? Нарыв на шее. Но судить о людях не мое дело, – он стоял, не шевелясь, маленькая темная фигурка.

Роберту казалось, что доктор парит в воздухе.

– Через минуту вы перестанете слышать, что я говорю, но это неважно, – продолжал доктор Нотт, уже не глядя на Роберта – Я любил мою жену, а она умерла. Вот так-то. Вся история.

Наступила долгая тишина такая долгая, что Роберт, боясь заснуть, всячески старался побороть сон.

– Я вас слышу, я слушаю

– Попробуйте расслабиться, – сказал доктор, это прозвучало, как ласковый приказ.

Роберт послушался

Доктор начал медленно ходить по комнате взад-вперед. Свет падал от лампы под красным абажуром, она стояла на низком столике у кресла.

– Да, я знаю, что Уинкуп исчез, – тихо проговорил доктор. – Убили вы его или нет, я все равно останусь с вами. Странно, обычно полиция меня не вызывает. Хотя они меня приглашают не в первый раз. Их врач в отъезде, а я – в списке тех, кого приглашают, когда его нет. Вот так. – Наступила короткая пауза, во время которой доктор, держа руки в карманах, дважды прошелся по комнате. – Я слышал, вы считаете, что в вас стрелял Уинкуп, – доктор остановился и стал всматриваться в Роберта, словно не веря, что тот все еще не спит.

Роберт был уже совсем сонный и даже не смог ничего пробормотать в ответ.

– Это логично, – продолжал доктор, кивая, и снова начал ходить по комнате. – Он разъярен вдвойне, ведь его невеста покончила с собой. Вот это ужасно, – проговорил доктор спокойно, или просто голос у него был такой спокойный. – Вы собрались завтра куда-то ехать?

Роберт с трудом ответил:

– Да, я обещал матери повидаться с ней в Альбукерке.

– Не думаю, что завтра вы уже будете в силах.

– А я не думаю, что меня отпустит полиция, – Роберт осторожно пощупал повязку на левой руке, но ничего не почувствовал.

– Еще действует укол, – объяснил доктор. – Я правильно понимаю, что пули тут летают уже второй раз?

– Да

– Знаете, мне кажется, вам надо отсюда уехать, – маленький доктор развел руками, будто это было так просто. – Полиция не станет охранять вас должным образом. Да и в тюрьму вас тоже не посадят.

Роберт перестал бороться со сном. Ему чудилось что он бросился со скалы и летит вниз, но страха не было. Голос доктора еще какое-то время приятно гудел, но потом и его не стало слышно.