Текст книги "Крик совы"

Автор книги: Патриция Хайсмит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

– Ральф! Я понимаю, тебе эта бессмыслица надоела, – заявила Никки.– До чего же похоже на те бесконечные дурацкие споры, которые мистер Форестер всегда затевал со мной. Сейчас тоже конца не видно!

– Ральф еще ничего не ответил мне. Скажите, Ральф, вы не знаете, где может быть Грег?

– Ох! Ну и тощища! – бросила Никки, круто поворачиваясь и взметнув ногой юбку. Она взяла со стола зажигалку, закурила сигарету и швырнула зажигалку на стол.

– Нет, – ответил Роберту Ральф.

– Ну вот, – воскликнула Никки. – Удовлетворен?

Роберт не испытывал никакого удовлетворения. Но Ральф снова исчез в спальне. И закрыл за собой дверь.

– Как ты смеешь являться сюда искать Грега! Ты – маньяк! Подглядываешь в окна за девушками, выбираешь себе подходящую! Да Грег прекрасно знает, как ты с ней познакомился! Верней, знал! А она-то, между прочем, нормальная? Тоже, наверно, чокнутая! Может, вы друг друга стоите?

У Роберта пересохло в горле.

– Что еще тебе говорил Грег?

Никки хмыкнула и вскинула голову.

– А тебе-то что до этого? Нет, Бобби, ты действительно рехнулся. Лишился последних мозгов. На кого ты похож? Посмотри на себя. Глаз подбит. Губа расквашена. Красавчик! – Увидев, что Роберт не собирается отвечать, Никки продолжала: – Подумай как следует, Бобби, ручаюсь, ты вспомнишь, как держал Грега под водой, пока он не захлебнулся! – она рассмеялась – Ну что, вспоминаешь, миленький?

Роберт медленно допил бокал и выпрямился. С Никки все повторялось, как в прежние дни, – оскорбления, ложь, – так они и жили. Больше здесь делать нечего. Он чувствовал, что Грег в Нью-Йорке, и Никки знает, где он. Придется действовать, исходя из этого, то есть просить полицию искать Грега здесь, но захотят ли они?

– Ну куда ты, Бобби? Сядь! Мы еще даже не начали разговор, – сказала Никки. – Не собираешься ли ты жениться на этой Дженни? Мне было бы жаль бедняжку, даже если она чокнутая

– Дело не в Дженни, – повторил Роберт. – У тебя что, сегодня уши заложило?

– Ничуть.

Вернулся Ральф. Он был в рубашке, в пиджаке, при галстуке. Взглянув на Никки, он прошел в маленькую переднюю и надел пальто.

– Решил пройтись? – спросила Никки.

– Немного. Пока, Боб. Надеюсь, еще встретимся, – сказал Ральф криво улыбнувшись, и открыл дверь на лестницу.

Дверь уже почти закрылась, когда Роберт вскочил и бросился за ним. Он вышел на площадку, и дверь квартиры громко захлопнулась. Ральф обернулся

– В чем дело, Боб?

– Вы ведь знаете, где он, верно?

Ральф смотрел на закрытую дверь

– Боб, я не хочу об этом говорить, – сказал он тиха – Простите, но не хочу.

– Вы имеете в виду, вы что-то знаете, но говорить не хотите? Если знаете, – он замолчал, так как Ральф пристально разглядывал то ли его щеку, то ли разбитую губу.

– Вот она какая, ваша родинка на щеке, – проговорил Ральф – Не такая уж большая, правда?

– Вы же меня и раньше видели, – смутившись, сказал Роберт. – Ральф, если вы… – Он услыхал, как за его спиной открылась дверь.

Подъехал лифт, и Ральф вошел в него. Роберт обернулся к Никки. Она стояла, прислонясь к косяку, опершись рукой о бедра.

– Хочешь остаться за дверью? А ведь теперь мы можем побыть вдвоем.

– Великолепно! – Роберт прошел мимо нее в квартиру. Там на белом кожаном кресле рядом со стенным шкафом лежало его пальто.

Никки положила руки ему на плечи.

– Ну почему бы тебе не задержаться, Бобби? Знаешь, я по тебе скучала. Ничего удивительного! Ты – лучший из всех любовников, каких я знала, и другого такого, пожалуй, у меня не будет.

– Пусти, – он подался назад от ее приближающихся губ, она тоже отклонилась и окинула его лицо оценивающим взглядом. Роберт отстранился и двинулся к дверям.

– Милый, пошли в спальню! Ральф не вернется раньше, чем через час, я его знаю. Во всяком случае, дверь закрывается на задвижку, и черный ход тоже, – с улыбкой добавила она.

– Перестань, Никки! – Роберт потянулся к ручке двери, но Никки заслонила дверь своим телом.

– Ну не притворяйся, что тебе все равно! Не разыгрывай благонравного! Не поверю, что эта девица из Пенсильвании в постели лучше, чем я!

Роберт протянул руку за ее спину, пришлось коснуться ее талии, чтобы достать до дверной ручки, а Никки оперлась на его руку и засмеялась воркующим смехом, не разжимая губ. Так она смеялась и в самые худшие, и в самые нежные моменты их совместной жизни. Сейчас это было чистое издевательство. Роберт открыл дверь неожиданно, так что Никки стукнулась об нее головой.

– Прости, – сказал он и протиснулся мимо нее на лестницу.

– Не говори только, что тебе самому не хочется!

– Нет настроения. Пока, Никки.

– Это у тебя-то нет настроения? Да ты всегда только об этом и мечтаешь! – крикнула она ему вслед.

Роберт начал спускаться.

– Трус! – вопила Никки. – Трус!

Роберт быстро сбегал по лестнице, держа руку над перилами, готовый схватиться за них, если оступится.

– Трус! Ненормальный! – неслось ему вслед, – Псих!

16

Выйдя из дома на Восемьдесят вторую восточную улицу, Ральф спустился по Первой авеню и вошел в ближайший бар. Он заказал шотландское виски с содовой, выпил половину, а потом направился к телефонной книге возле гардероба и нашел номер гостиницы «Герб Сассекса». Позвонив туда, он попросил мистера Грешема «Странное имя выбрал себя Уинкуп», – подумал Ральф. Он вспомнил закон Грешема [2]2
  Экономический закон, сформулированный английским финансистом XVI века Т. Грешемом: худшие деньги вытесняют из обращения лучшие. (Прим. перев.)


[Закрыть], о котором Уинкуп вряд ли имеет представление и уж наверняка не может сказать, в чем он заключается. Закон, гласящий, что плохие деньги вытесняют хорошие, заставляя людей хранить втайне то, что имеет истинную ценность, но Ральф не успел до конца додумать, какая связь между этим законом и, вероятно, имеющей истинную ценность девушкой из Пенсильвании, за которую борются эти двое, как в трубке раздался голос Уинкупа.

– Это Ральф Юрген, – сказал Ральф. – Я бы хотел вечером встретиться с вами.

– Сегодня? А что случилось?

– Ничего. Вы будете у себя?

– Я собирался прошвырнуться по городу, а может, пойду в кино на последний сеанс.

– Нет, пожалуйста, не ходите. Мне надо вас видеть, – Ральф немного опьянел и к тому же сердился, иначе он не смог бы говорить так твердо, но решительный тон сделал свое дело. Грег ответил, что никуда не пойдет и будет ждать его.

Ральф взял такси Гостиница где жил Грег, оказалась захудалым заведением на Четвертой авеню. Холл выглядел грязноватым и обшарпанным, и представить себе, что он знавал лучшие времена и лучшую публику, было трудно. «Уинкуп выбрал эту гостиницу неспроста – подумал Ральф, – не только потому, что здесь легче, чем в первоклассном отеле, оставаться незамеченным, главное – у него потребность чувствовать себя приниженным, сознаться, что он поступает бесчестно, может быть, ему хочется даже как бы наказать самого себя. Уж Никки, конечно, оплатила бы ему содержание в любой гостинице. Сам-то Грег наверняка без денег». Лифт поднял Ральфа на четвертый этаж. Даже на лифтере форма была потрепанная. Ральф Юрген вырос в бедной семье. Признаки бедности он всегда ощущал сразу, они били его по нервам, коробили, видя их, он даже падал духом. Бедность уродлива, трагична ей не место в жизни.

Грег встретил гостя без пиджака в расстегнутом жилете и без ботинок.

– Ну что там стряслось? – спросил он, закрывая дверь. Говорил он, однако, достаточно любезно и улыбался.

Ральф снял пальто и, перебросив его через руку, сел на стул с прямой спинкой

– Боб Форестер был сегодня в городе. Он заходил к Никки.

– Никки сейчас звонила – чуть улыбаясь, сказал Грег.

– Я так и думал, что она вам позвонит, – заметил Ральф. – Ну как, Грег, не пора ли закругляться? Вы уже достаточно истерзали Боба, верно? Что вам еще нужно?

– Дженни, – ответил Грег.

– Гм, конечно, – Ральф опустил глаза на свои вяло сплетенные пальцы. Ему хотелось закурить, но доктора ограничили его до десяти сигарет в день. Десятую он обычно приберегал на последние минуты перед сном. – Однако заполучить девушку обратно, если вы лишены возможности общаться с ней, весьма трудно. А считаясь покойником, общаться невозможно, правда?

– Я раздавлю этого Форестера, – сказал Грег и швырнул спичку в проволочную мусорную корзину. – Я уже говорил вам, что я его уничтожу, и так и будет. Вот увидите, я выживу его из города. А для начала он потеряет работу. Кое-кто из моих друзей уже пишет его начальству.

– Что же они пишут?

– Что он псих, вот что. Никки это знает. Да и вы знаете. Он ведь целился в Никки из ружья. Разве вам это неизвестно?

– Да, насчет ружья я знаю. Обе версии. Версию Боба от его друга – Питера Кэмпбелла. Впрочем, Никки говорит, что позавчера я замахивался на нее тяжелой зажигалкой. А ничего подобного не было. Мы действительно ссорились и я взял зажигалку, чтобы прикурить. Никки же утверждает, будто я хотел ее убит.ь – Ральф закинул ногу на ногу. – В это вы тоже поверите?

Грег подошел к Ральфу вплотную и глубоко затянулся.

– С какой стати я должен верить приятелю Форестера? Он ведь слышал эту историю от него самого. А насчет подглядывания, а? Как, по-вашему, он познакомился с Дженни? Ведь ни он, ни она не хотят сказать, как они встретились.

Ральф поднял брови. Он не знал, что думать об этих слухах насчет подглядывания, да и дело сейчас не в этом. Ральф заметил на обшарпанном столе наполовину опорожненную бутылку виски.

– Вы пьете? – спросил Грег.

– Нет, Грег, спасибо, я пришел к вам вот зачем. По-моему, вы уже достаточно порезвились. Это несправедливо и бесчестно, не говоря уже о том, что бесполезно.

– Бесчестно? А вы кто такой, чтобы рассуждать о том, что честно, а что нет? Да ваш рекламный бизнес – сплошной обман. Разве не так? Сами прекрасно знаете.

– Короче говоря, я предлагаю вам кончать игру.

– А если я откажусь? – сказал Грег. – Я кое-что задумал и доведу дело до конца.

– Вы воображаете, что, если избавитесь от Боба, ваша девушка тут же вернется к вам? Глупо!

– Она меня любит, я знаю. Этот Форестер просто ее околдовал. До меня она ни с одним мужчиной не была. Я у нее первый, – говорил Грег, тыча себя в грудь большим пальцем.

От наивности этих слов Ральф едва сдержал улыбку. Но было ясно: Грег гордится собой, это делало его опасным. Казалось его тупым кулакам на длинных, безвольно опущенных руках просто не терпится кого-нибудь отдубасить.

– Что сейчас сказала вам Никки?

– Никки на моей стороне, – ответил Грег и взял бутылку с виски. Плеснул немного в стакан, зашел за ширму в углу комнаты и открыл кран. – Она сказала, что Форестер вроде как вас разжалобил, – продолжал Грег, выходя из-за ширмы. – Господи! Да где это видано, чтобы оправдывали тех, кто крадет чужих девушек?

– Где это видано, чтобы девушек крали? Девушка, знаете ли, не мешок с сахаром.

– А про Дженни именно так и можно сказать, – мечтательно произнес Грег. – Сплошной сахар.

Тут Ральф понял, что Грег слегка пьян.

– Боб сказал сегодня, что девушка его не интересует.

– Что?

– Я слышал, как он сказал, что дело не в девушке, ему надо найти вас.

– Еще бы! Конечно, надо! Но только Дженни его еще как интересует! Просто духу не хватает признаться. Может, не так, как он ее, но будьте спокойны, интересует! Ходит к ней по три-четыре раза в неделю. И, конечно, спит с ней. А она, наверно, и рада, – Грег замахнулся, словно хотел швырнуть стакан об стену, но передумал и допил виски.

– Почему бы вам завтра не вернуться домой? Скажете своему начальству или квартирной хозяйке, ну, кому там положено, что вас на неделю задержали в Нью-Йорке. Я уверен, там вы скорее добьетесь своего, чем прячась здесь по гостиницам.

Глаза Грега вспыхнули.

– Не уеду, пока не узнаю, что дали письма моих друзей. Они еще Дженни позвонят. Расскажут ей, что за птица этот Форестер. Пусть узнает. И полиция пусть знает. Плюс ко всему, он еще и спал с нею, этот псих.

– А вы разве нет?

– Но я-то не псих! – Грег повернулся к Ральфу спиной.

– Я так понял, что ваши друзья знают, где вы?

Грег круто повернулся, и его руки, словно маятники, откачнулись от тела.

– Забудьте о моих друзьях. Считайте, что я о них не говорил. Ничего они не знают. Ничего не пишут. Думают, что я умер. Я сам написал письмо начальнику Форестера.

Зазвонил телефон.

– Меня здесь нет, – сказал Ральф – И я сюда не приходил.

Грег понимающе улыбнулся и взял трубку.

– Привет! – сказал он. – Нет… нет… не был.

Ральф разглядывал листок, лежавший на письменном столе. Это была программа кинотеатра на Сорок второй Западной улице: «Сексуальные оргии у пигмеев», «Студенческие дома развлечений».

– Да, – произнес Грег более мягко. – Я вспомнил. Не беспокойтесь ни о чем. Нет… Думаю, да… Да… Всего! – он повесил трубку.

Ральф, уже взявшись за ручку двери, смотрел на Грега. Грег отвел глаза.

– По-моему, вам надо завтра же уехать. Вернуться в Лэнгли или как там называется городишко, где вы живете.

– В Хэмберт Корнерз. Там и Дженни живет. В Лэнгли живет этот псих.

– Уезжайте, Грег.

– Вот как? – Грег улыбнулся – А зачем?

– Во-первых затем, что я уверен, Боб попросит полицию обыскать все нью-йоркские гостиницы. Он уже сообразил, что вы здесь и что Никки вам помогает.

Грег пожал плечами.

– Ладно. Перееду в другое место.

– А кто будет оплачивать ваши счета там?

– Послушайте, Ральф. Никки дает мне деньги в долг. У меня есть свои в банке, но не могу же я сейчас выписать чек, верно?

– Если вы завтра же не уедете, я сообщу в полицию, где вы, – сказал Ральф.

– С чего это вдруг?

– Я не желаю участвовать в ваших делах, – голос Ральфа внезапно зазвенел от гнева. – Между прочим, я могу заявить в полицию даже сейчас.

– Попробуйте только! Да я… – Грег ринулся к нему.

Ральф не пошевелился.

– Что вы? – он открыл дверь и вышел, захлопнув ее за собой.

Подойдя к лифту, Ральф нажал кнопку и обернулся посмотреть на дверь Грега – та оставалась закрытой. Тогда Ральф, медленно моргая, снова повернулся к лифту, он дышал тяжело, будто после драки. Ральф знал, что таким храбрецом он стал от ревности – Никки явно ведет с Грегом свою игру. Он подозревал жену, а там, где речь идет о Никки, любое подозрение равносильно уверенности… Как-нибудь утром или раза два после обеда, когда Ральф был у себя в конторе… А если этого пока не произошло, случится непременно. Еще один маленький триумф для Никки, хотя и не слишком блестящий. Еще один способ уязвить Ральфа – изменить ему с самым заурядным парнем на четвертом месяце совместной жизни. Еще один способ привязать к себе Грега, как она привязывает или стремится привязать к себе прочую шушеру – пьяниц и мошенников, которые ошиваются у них дома, – кого лестью, кого щедростью, кого дешевым гостеприимством, а кого и постелью.

Однако, оказавшись на улице и решив немного пройтись чтобы остыть, прежде чем взять такси, Ральф понял, что ни в какую полицию он сегодня не пойдет и, наверно, не пойдет и завтра. Он подумал, что и так припугнул Грега. Завтра, а может, даже и сегодня Грег уберется из города. Пусть плетет свои дурацкие интриги в Филадельфии или в другом месте, но, по крайней мере, не здесь, У Ральфа под носом.

Когда Ральф вернулся, Никки дома не было.

В голове у него сразу зашевелились черные мысли, и он заметил, что глупо улыбается словно хочет доказать самому себе, будто ее отсутствие ему безразлично. Он вспомнил, что два часа назад видел точно такую же улыбку на лице у Роберта. Ральф сомневался, что первое «да», которое произнес Грег, разговаривая с Никки по телефону, подтверждало, что Ральф у него, а второе, вероятно, означало, что Грег будет ждать ее у себя в номере.

Ральф снял пальто, пиджак и прошелся ко квартире, заглянул в спальню, где высилась огромная двуспальная кровать – на душе у него стало муторно, – и остановился на пороге мастерской жены. С деревянных перил вдоль стен вкривь и вкось свисали холсты. В глаза ему ударили яркие пятна красок. Ральф заморгал и сморщился. Ковра на полу не было. Никки, наверно, наступила на комок бирюзовой краски, потому что по всей мастерской, словно цветной узор у Поллака, шли ярко-голубые следы. На мольберте он увидел копию с картины Аугустуса Джона – вверх ногами, контуры намечены точками. Никки была захвачена мыслью воспроизвести «ритм» рисунков Аугустуса Джона и, перевернув их вверх ногами, создать абстрактные картины. Этим замыслом она поделилась с Ральфом не сама, просто однажды он решил выяснить, почему весь дом забит перевернутыми вверх ногами картинами, тогда Никки ему объяснила. Но предупредила: никто не должен знать, что картины созданы по рисункам Джона и Ральф не смеет никому ничего говорить. Ральф повернул обратно. Наверно, лучше не заглядывать в ее мастерскую, подумал он. Пусть себе, пока его нет дома, читает его личные письма вскрывает конверты и неуклюже заклеивает их снова оставляя на бумаге следы клея. Ничего не поделаешь, такой уж у Никки нрав – подозревает его, когда никаких поводов для подозрений нет. «Но в один прекрасный день, – подумал он мрачно, – повод может и появиться».

Ральф принял душ и лег в постель; с полчаса он сосредоточенно изучал десяток скучных брошюр, выпущенных компанией по производству фруктовых соков: его агентство получило заказ на рекламу соков, рассчитанную на шесть месяцев. Агентство уже разработало подробный план действий, но компанию он не удовлетворил. Теперь Ральфу предстояло просмотреть весь материал и продумать, как его подать под другим углом. Но в голову лезли только дешевые каламбуры. Его уже тошнило от них. Последняя сигарета была давно выкурена. Он положил брошюры и проспект рекламы на пол и потушил свет.

Его разбудило щелканье замка открываемой двери. Ральф прищурился и посмотрел на световое табло часов – семнадцать минут третьего.

Никки приоткрыла дверь в спальню и, повиснув на ручке, сказала:

– Привет! Ну как ты?

Ральф сразу понял, что она не пила. Она играла в чуть застенчивую и слегка виноватую девочку.

– Спасибо. В порядке. Хорошо провела вечер?

– К твоей радости могу сообщить, что Грег уезжает сегодня, – сказала Никки и вышла перекинув пальто через плечо.

Свет в гостиной слабо озарял спальню, придавая ей унылый вид. Ральф глядел, как над пальцами его ног приподнимается светло-желтое одеяло.

– Куда он направляется? – спросил Ральф.

Никки стащила через голову белый ангорский свитер встряхнула его и повесила на стул. Бюстгальтера на ней не было, она их никогда не носила, скромностью же, напускной или естественной, она не отличалась. Уперев руки в бока, она повернулась к Ральфу.

– Он не сказал.

– Будем надеяться что в этот его Хэмберт Корнерз, или как он там называется.

– Ну нет. Только не в Хэмберт Корнерз, – она расстегнула ремешки на босоножках, сбросила их с ног, подошла к шкафу и расстегнула молнию на брюках.

– А тебе-то что до всего этого, Ральф? Для чего надо было грозить Грегу, что ты заявишь в полицию? Ты же знал, что не заявишь? С чего это ты решил быть святее всех святых? – задребезжав распялками, она повесила брюки.

Ральф промолчал. Он вспомнил, что, когда женился на Никки, его предупреждали – она выходит только за тех, кем, по ее мнению, может помыкать.

– Ты выписала ему чек? – спросил Ральф.

– Нет, миленький, я дала ему наличные и не сомневаюсь, что получу их обратно.

Он услышал, что Никки пустила воду в ванной. Кажется, она довольна сегодняшним вечером. Это видно по ее прекрасному настроению. Она оказала Грегу моральную поддержку и, несомненно, заверила, что Ральфа опасаться нечего. Теперь Грег будет продолжать свою игру в каком-нибудь другом месте, где снова сменит имя. Когда Никки в пижаме подошла к постели, Ральфу захотелось спросить ее «Что ты имеешь против Роберта Форестера?» Но он знал, что она ответит: «Это мое дело, милый!», а то и более вызывающе: «Давай я буду играть в свои игры, а ты в свои». Он напрягся, когда она лицом вниз бросилась в постель рядом с ним. Ему казалось, что она собирается сказать ему что-то еще. Но не прошло и минуты, как он услышал ее ровное легкое дыхание. Она крепко спала.

17

Роберт позвонил Дженни в понедельник рано утром до ее ухода на работу. Он спросил, смогут ли они вечером встретиться.

– Ну, я не знаю

Роберт засмеялся

– Не знаешь? А что, у тебя свидание?

– Нет.

– Мне бы хотелось поговорить с тобой всего несколько минут. Давай, либо я к тебе заеду, либо ты ко мне Как лучше?

– А сейчас ты не можешь сказать, в чем дело?

– По телефону не стоит. Постарайся выкроить для меня несколько минут, Дженни. Когда тебе удобнее вечером?

В конце концов они договорились, что Дженни приедет к нему около девяти. Роберт хмурился, вешая трубку. Дженни держалась очень странно. Конечно, она беспокоится о Греге, и, конечно, за время его отсутствия ее друзья постарались это беспокойство подогреть. Такие, как Сузи Эшем, например. Сузи из тех, кто может заявить Дженни просто ради интереса:

– Слушай, может, Роберт все-таки утопил его, а? И, уж конечно, он ни за что не сознается.

А Грег был знаком с Сузи и, наверно, рассказал ей, что за Дженни кто-то подглядывал. «Сколько еще вокруг Дженни таких, как Сузи», – подумал Роберт.

Утром к столу, за которым он работал, подошла секретарша Нэнси и сказала, что его вызывает к себе в кабинет мистер Джаффе.

Роберт ждал этого.

– Ладно. Спасибо, Нэнси, – машинально ответил он, и вдруг его, словно холодной водой, обдало страхом. Вставая из-за стола, он поглядел на Нэнси. Она улыбнулась и посмотрела в сторону.

Мистер Джаффе – непосредственный начальник Роберта – занимал кабинет по другую сторону от приемной. Склонный к полноте, усатый, с квадратным лицом, он носил очки и в разговоре после каждой фразы делал паузу, сжимая толстые губы. Роберт слышал, как он выдыхает через щетку усов, дожидаясь, пока сказанное произведет на Роберта должное впечатление. Чувствовалось, что мистер Джаффе старательно подбирает слова; подготовиться к беседе он явно не успел. Он сообщил, что утром его посетил «полицейский офицер», и мистеру Джаффе надлежит передать Роберту, что ему придется отложить задуманный им через несколько дней переезд в Филадельфию, сначала пусть прояснятся все обстоятельства исчезновения Грега. Мистер Джаффе старался подчеркнуть, что это пожелание исходит отнюдь не от него и не от мистера Джерарда – президента фирмы «Лэнгли Аэронотикс», а исключительно от полиции, которая хочет, чтобы пока Роберт был под рукой.

Роберт кивнул.

– Я понимаю. Надеюсь, все выяснится раньше, чем через десять дней. По сути, до моего переезда остается всего неделя. Но, разумеется, пока они во всем не разберутся, я никуда не поеду.

Мистер Джаффе тоже кивнул. Сидя у стены на стуле с высокой спинкой, Роберт наблюдал за шефом: мистер Джаффе в нерешительности стоял возле письменного стола засунув руки в карманы брюк помятого серого костюма. Роберта беспокоило то, чего мистер Джаффе не договаривал: в краткие паузы между фразами, когда карие глаза начальника с неприятной пристальностью впивались в Роберта, Роберт понимал – Джаффе мучают страхи и подозрения. Роберт не сомневался, что полицейский офицер – скорей всего Липпенхольц – рассказал мистеру Джаффе о неизвестном маньяке, который подглядывал за Дженни, а может, и о том, как Роберт целился из ружья в свою бывшую жену, и о психотерапевтах. «А потом меня уволят, предложив для вида длительный отпуск», – подумал Роберт.

– Я должен вам сказать еще об одном, – продолжал мистер Джаффе, опустив глаза – Сегодня мы, вернее, мистер Джерард, получили письмо. Оно адресовано президенту фирмы.

Роберт проследил за взглядом мистера Джаффе и увидел на бледно-голубой настольной бумаге два напечатанных на машинке листа лежащих один на другом.

– Это письмо о вас. Ясно, что писал его подлец, но… – Мистер Джаффе посмотрел на Роберта.

– Можно взглянуть? – спросил Роберт.

– Пожалуйста – ответил мистер Джаффе и поднял листочки. – Чтение не из приятных. Я надеюсь, вы даже мысли не допустите, что мы поверили в написанное, но в общем, я считаю, вам следует с этим ознакомиться, – он вручил листки Роберту.

Роберт начал было читать внимательно, но потом только пробегал глазами строчки, напечатанные на машинке с черной лентой. Многие слова были вычеркнуты, многие напечатаны с ошибками. Подписи, разумеется, не было, но Роберт сразу решил – автор письма Грег. Только Грег мог писать так уязвленно и так злобно. В письме излагалась история с подглядыванием, версия Никки о том, как муж целился в нее из ружья, а также утверждалось, что Форестер, пустив в ход свои «злые» психопатические чары, увлек двадцатитрехлетнюю, на редкость невинную девушку Дженни Тиролф и принудил ее расторгнуть помолвку… В конце автор письма сообщал, что он – друг Грега Уинкупа и предпочитает по каким-то соображениям остаться неизвестным; его цель – добиться торжества справедливости. «Такая почитаемая фирма, как «Лэнгли Аэронотикс», не может держать у себя на службе…» Роберт встал, намереваясь отдать письмо мистеру Джаффе, но тот даже не протянул за ним руку, и Роберт положил листки на голубую настольную бумагу.

– Думаю, что письмо написал сам Уинкуп, – сказал Роберт. – Какой штемпель на конверте?

– Нью-Йорк, Главный почтамт.

Роберт продолжал стоять.

– Мистер Джаффе, я крайне сожалею обо всем этом, но у меня есть основания считать, что Уинкуп жив, и если полиция действительно захочет его найти, она его найдет.

– Какие основания?

– Прежде всего то, что я не сталкивал его в реку, а во-вторых, вот это письмо. Думаю, что его написал Уинкуп и что он скрывается в Нью-Йорке.

Мистер Джаффе потеребил усы.

– М-м-м-м, скажите мистер Форестер, а в этом письме есть хоть какая-то доля правды?

Роберт взглянул на жирные строчки, хотел было ответить поподробнее, но быстро покачал головой и сказал:

– Нет! Все не так, как здесь написана Нет!

Мистер Джаффе не спускал с него глаз, явно не зная что сказать, а может быть, выжидая не добавит ли Роберт что-нибудь еще.

– Мистер Джаффе, я считаю себя обязанным сообщить вам: Уинкуп заблуждается насчет моих намерений относительно Дженни Тиролф. У меня таких намерений нет. И дрался он со мной зря. Вся эта история совершенно лишена смысла.

Мистер Джаффе по-прежнему молча смотрел на Роберта наконец он кивнул.

– Хорошо, мистер Форестер. Благодарю вас.

В двенадцать Роберт, как обычно, завтракал с Джеком Нилсоном в столовой через дорогу от их завода. С ними всегда садились еще двое – Сэм Доннован и Эрни Джеффи, но сегодня их не было. Вряд ли это случилось благодаря стараниям Джека, не хотевшего, чтобы им мешали: Роберт никаких ухищрений с его стороны не заметил. В голове у него промелькнуло, что Сэм и Эрни предпочитают держаться от него подальше. Они могли решить, что Джаффе его уволил. Ведь все в чертежной, подумал Роберт, знают, что Джаффе его вызывал. Роберт стал рассказывать Джеку и о том, что его перевод в Филадельфию откладывается, и о мерзком письме с нью-йоркским штемпелем, пришедшем на имя Джерарда, и о том, что, по его мнению, это письмо написал сам Грег.

– А что там написано? – спросил Джек.

Роберт поколебался. Ему уже принесли еду, но он продолжал курить.

– Когда-нибудь расскажу, сейчас не хочется снова в это вдаваться.

– Хорошо.

– Я обязательно расскажу, обещаю, – Роберт положил сигарету и принялся за нож и вилку.

– Ничего, надо пару дней переждать, – убежденно сказал Джек, словно был какой-то другой выход.

Сразу после работы Роберт поехал в Лэнгли к зубному врачу поставить коронку на глазной зуб. Он уже дважды откладывал этот поход. Зуб показался ему теперь слишком белым, но врач заверил его, что коронка потемнеет, и добавил, что практически ее нельзя сломать, однако у Роберта не возникло желания проверять, прав ли он, даже на яблоке.

В девять пришла Дженни – серьезная и сдержанная. Роберт сварил кофе и предложил ей бренди. Они расположились по обе стороны кофейного столика она на красной тахте, он в кожаном кресле.

– Я еще не кончила твой свитер, – сказала Дженни, – осталось довязать рукав.

О свитере она упомянула в первый раз.

– Я буду его страшно беречь, – отозвался Роберт. – Мне еще никто ничего не вязал.

Дженни рассеянно кивнула. Под глазами у нее были легкие темные круги.

– Что ты хотел мне сказать?

– Вчера вечером я ездил в Нью-Йорк. Заходил к Никки, видел ее мужа. У меня такое чувство, что они знают, где Грег, и мне кажется, он в Нью-Йорке.

– Почему ты так решил?

– Дело в том, что я знаю Никки. Вот и все. Знаю, когда она играет, когда лжет, знаю, какой у нее при этом вид. Думаю, Грег живет в какой-нибудь нью-йоркской гостинице. И Никки знает, в какой. К тому же сегодня на имя президента нашей фирмы пришло письмо из Нью-Йорка. По-моему, это письмо написал Грег. Я его читал.

– А что в нем?

Роберт встал, вынул из кармана зажигалку, закурил.

– То, что можно ожидать от Грега. Что я за тобой подглядывал и что, по словам моей бывшей жены, я – психопат. Нет, не только по словам жены; так сказано, что это всем, кто меня знает, известно. Письмо без подписи. Преподносится, как письмо от приятеля Грега.

Дженни смотрела на Роберта во все глаза, и он вдруг подумал что точно так же на него утром смотрел Джаффе, только лицо у Дженни было печальное.

– Кстати, я зашел в Нью-Йорке в полицию, на всякий случай. Сказал, что, по-моему, им следует поискать Грега в нью-йоркских гостиницах. Правда, он может укрываться и у кого-нибудь из своих друзей. Во всяком случае, пришлось снова сообщать все его приметы. У них этих примет не оказалось, по крайней мере, в том полицейском участке. Нью-йоркская полиция считает, что это дело пенсильванской полиции. К тому же, поскольку просьба исходит от меня, это, естественно, умаляет ее значение. Разумеется, я назвал себя. Дженни, что с тобой?

Казалось Дженни сейчас заплачет.

Роберт сел рядом с ней, осторожно обнял ее за плечи, но тут же убрал руку.

– Выпей бренди. Ты к нему даже не притронулась.

Она подняла стакан, но пить не стала.

– Вчера я была у Тессеров, – сказала она – Сначала я позвонила тебе, но тебя не было, тогда я позвонила им. Я пробыла у них только полчаса, очень рассердилась и ушла. Теперь они говорят, что ты подглядывал за мной и, наверно, ты убил Грега, а держишься при этом так хладнокровно, что к тебе не подкопаешься.

– Ох, Дженни! Но ведь их подозрения вполне естественны. Я хочу сказать – ведь Тессеры обо мне ничего не знают.

– Что ты имеешь в виду?

Встретив ее встревоженный взгляд, он улыбнулся.

– Они же видели меня всего один раз, правда? И, честно говоря, мне кажется, они глуповаты.

– Глуповаты?

Он уже пожалел, что сказал так, во всяком случае, зря употребил это слово.

– Ну, сама подумай, как, например могу судить о них я? Я видел их всего один раз. Дик, кстати, продемонстрировал тогда, что не умеет пить. Могу я иметь о них особенно хорошее мнение?

– Это мои друзья

– Знаю, Дженни. Но мы же говорим о том, как можно судить о ком-нибудь, верно? – Роберт встал. – Ладно! Не буду осуждать Дика. Я видел его только один раз, и он был пьян.