Текст книги "Тряпичная кукла"

Автор книги: Паскуале Ферро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

«Ну да! – сказала я сама себе. – В глубине души Армандуччо очень нежен со мной, он ни разу не посмотрел на меня, как на прокажённую». Я ушла спать, а на следующее утро решила объявить о своём решении. Это было утро воскресенья, и мать с сыном пошли на мессу, когда они вернулись, я уже приготовила рагу и раскладывала на полотенце ньокки, чтобы ушла лишняя влага.

– Армандо, вымой руки, я должна тебе что-то сказать.

Здоровяк улыбался, ему очень нравилось, когда я называла его настоящим именем. У Армандо были невероятно белые зубы, синие глаза, на самом деле он был очень красивым. Мы втроём сели за стол внезапно я выпалила:

– Армандо, ты хочешь жениться на мне?

Луизелла вытаращила глаза, в то время как счастливый сынуля всё повторял и повторял:

– Да, да, да.

Я хотела понять реакцию паренька… Его мама в то воскресенье только и делала, что весь день плакала, я сказала ей, что в понедельник мне надо поехать в Неаполь, чтобы купить подходящее свадебное платье и присмотреть что-нибудь для Армандо. Луизелла предложила поехать вместе, но я ответила, что это необязательно, тогда она достала деньги, чтобы дать мне с собой, но я сказала, что уже всё взяла, это были деньги, которые мне оставила Пекинеса. Как же странно, на деньги той, которая была любовью всей моей жизни, я покупаю свадебное платье.

Я выбрала себе костюм цвета льда, простую шляпку с намёком на вуаль, туфли и сумку кремового цвета, мне также удалось купить костюм, рубашку и галстук для Армандо. После этого со всеми сумками я отправилась на вокзал, но, сама не знаю как, очутилась перед домом Пекинесы. Я посмотрела на её окна – они были закрыты. А потом, тоже непонятно как, я оказалась под балконом своей матери, она стояла спиной и лущила горох, бросая шелуху прямо на улицу. Моя мама всегда была надменной и презрительной женщиной. Очень тихим голосом я позвала её: «Мама», – потом ещё и ещё раз. Думаю, она меня слышала, потому что в какой-то момент напряглась и, по-моему, даже заплакала. С мёртвым холодом в душе я ушла, надеясь, что голос матери остановит меня: «Мачедония, это мама! Мачедо́!» Но нет, тишина, и я со всем ворохом покупок направилась в свою деревеньку. Сейчас лучше было похоронить под тяжёлым камнем моё прошлое, мою семью, мою осквернённую любовь. Перед тем как сесть в автобус, я зашла к своему старому гинекологу, женщина-врач осмотрела меня, выписала лекарства, в том числе и обезболивающие от моих «чудесных» менструаций.

Какой же это был праздник, когда я вернулась! Армандо сразу же захотел померить костюм, и должна сказать, что мой жених был прекрасен, похож на какого-то актёра, я уже не говорю про Луизеллу, которая всё время плакала от радости.

– Никто ведь не умер, – сказала я ей, – с сегодняшнего дня в этом доме все должны смеяться, смеяться и только смеяться, а потом, дорогая Луизелла, у меня закончились деньги, завтра я пойду искать работу, я узнала, что в семье Мастранджело нужна горничная.

Старушка не дала мне даже договорить и прямо-таки набросилась на меня:

– К этому мерзкому старикашке? Даже не думай об этом! Сделаем так: я буду платить тебе «зарплату», а за это ты будешь вышивать кое-что для меня, ходить в магазин, знаешь, мне уже много лет, мне нужен человек… из семьи, который мог бы помогать. А еще я ничего не понимаю в банковских делах, налогах, и у меня больше нет сил ругаться с тем, кто ухаживает за нашим огородом. Что ты об этом думаешь?

Я согласилась, на самом деле такая работа могла бы мне пригодиться мне в будущем, когда Луизелла отойдёт в мир иной.

И вот настал долгожданный день, мы решили устроить скромную свадьбу – только мы втроём, но в любом случае нужны были свидетели, и мы выбрали продавца угля, мясника, зеленщицу и цветочницу. Луизелла надела красивый чёрный с золотом костюм, старинные серьги и браслеты, сделала изысканную причёску с шиньоном. Когда я вышла из своей комнаты, моя будущая свекровь пристально посмотрела на меня.

– Какая ты красивая, девочка моя, ведь ты мне в дочери годишься, – сказав это, Луизелла вложила мне в руки старинное бриллиантовое колье с настоящим жемчугом, которое я надела.

Но самым красивым был Армандо. Стоя в проёме входной двери, он смотрел на нас с улыбкой. «Мамма мия, какой же Армандо красавчик!» – подумала я.

Втроём мы вышли на улицу и вместе со свидетелями отправились в мэрию, а потом в церковь. Церемония длилась недолго, а поскольку я в тайне от Луизеллы продала золото, подаренное когда-то мамой, на эти деньги арендовала машину, и мы поехали обедать в знаменитый ресторан в Кастель-дель-Ово. Армандо никогда не видел моря, он казался ещё большим ребёнком, чем был на самом деле. Я и Луизелла восхищённо смотрели на Армандо, а на обратном пути он заснул в машине на плече у матери. Когда мы приехали домой, пришлось повоевать с Армандо, чтобы он снял костюм, потом наконец жених успокоился и пошёл спать. Я тоже собиралась лечь, но Луизелла меня остановила:

– Мачедония, я не стану запирать тебя в доме, как узницу, как монашку в келье, я невежественная деревенская старуха, но я тоже когда-то была молодой, вот здесь ключи от дома. Я хотела на свадьбу подарить тебе машину, наверное, нам пригодится, а ещё твоя комната теперь та, со старинной мебелью и куклой посреди кровати. Армандо пусть по-прежнему спит со мной, если ты не против.

И тут она, будто в каком-то древнем ритуале, сняла с себя всё золото и надела на меня, потом обхватила руками мою голову и поцеловала в лоб. Я бросилась к Луизелле в объятия, и слёзы облегчения хлынули потоком из моих глаз.

Я получила водительские права, купила малолитражку, б/у, но в хорошем состоянии, мы иногда ездили в Неаполь пообедать в какой-нибудь ресторан, в полной безмятежности. С Армандо мы ссорились, только когда играли в Play Station, и я, чтобы посильнее задеть, называла его Дурачком, он бежал к своей мамочке и слезливо жаловался:

«Мамочка, моя жёнушка обманывает меня, я её больше не люблю, я хочу развода». Мы с Луизеллой смеялись, и он вместе с нами.

Наступило Рождество, и всё её многочисленное семейство приехало с поздравлениями, все – тётушки, племянники и другие родственники, только Пекинеса не приехала. Мне очень хотелось бы снять на видеокамеру момент, когда Армандо обратился к своему двоюродному брату:

– Эй, не называй меня больше Дурачок, моё имя – Армандо, а если не перестанешь, я скажу своей жёнушке.

Все засмеялись, только я и Луизелла никак не отреагировали, и тогда все с выпученными глазами и открытыми ртами изумленно уставились на нас. Несколько секунд тишины – и самая младшая из сестёр (но и она уже была старушкой) Луизеллы с иронией в голосе спросила:

– Как же так, вы не позвали нас на свадьбу? – и увидев, что сестра не отвечает, добавила: – Так что, твой сын и вправду женат? Ты женила его на первой встречной? Ты с ума сошла, по крайней мере, надеюсь, ты подумала и о своих племянниках?

Мне захотелось взять эту женщину и вышвырнуть её из дома, её и весь этот сброд, но Луизелла, будто угадав моё намерение, взглядом остановила меня и промолвила:

– Ты видишь, Мачедония, всё так, как я тебе и рассказывала. Ты видишь, сколько бескорыстной любви испытывают ко мне мои родственники? – затем, обращаясь к ним, ответила: – Я не обязана ничего никому оставлять. Армандо… потому что его зовут Армандо, а не Дурачок, очень счастлив, так-то! А что нужно матери? Конечно же, чтобы её ребёнок был счастлив, и ему с Мачедонией очень хорошо, и, когда меня не станет, она позаботится о нём, как о родном брате.

Эти слова вызвали бурю негодования, но Луизелла всех смогла поставить на место, и все ретировались с поджатыми хвостами, а один племянник в полный голос произнёс:

– Мама, то есть я правильно понял, когда умрёт тётушка Луизелла, мы не отправим Дурачка в психушку и ты мне не купишь мопед?

Мальчишка получил сильный подзатыльник, и разозлённые родственники ушли, даже не попрощавшись.

Дни после праздников превратились в настоящую пытку, телефон разрывался от звонков каждую секунду, Луизелла кричала на любого, кто был на другом конце провода, и расстраивалась. Я посоветовала передавать трубку мне, уж я послала бы куда подальше обнаглевших родственников, и старушка, обессиленная, согласилась. Я быстренько расправилась с каждым, давая понять, что они имеют дело с крепким орешком. Со временем они утихомирились, больше не звонили, даже с поздравлениями на Пасху. Учитывая всё это, Луизелла захотела пойти к нотариусу, чтобы выправить как следует завещание и все остальные документы. Мы привели с собой много свидетелей. «Не сегодня завтра я помру, и тогда эти мои родственнички не смогут опротестовать завещание», – говорила она.

Прошло несколько лет, и, к несчастью, то, о чём Луизелла столько раз предупреждала, случилось. Она умерла осенним утром, я обнаружила её в кровати рядом с Армандо, который ни о чём не догадался, когда же он всё понял, то издал такой душераздирающий крик, что волосы встали дыбом у всех, кто прибежал на помощь. Мы одели старую синьору так, как она распорядилась, организовали похороны, и, когда наконец мы с Армандо остались одни, я рассказала ему про смерть – так, как рассказывают об этом детям:

– Твоя мама теперь на небе, она стала ангелом и оттуда смотрит на тебя.

Армандо уставился в потолок.

– Привет, мама, – сказал большой ребёнок, потом посмотрел на меня и заявил: – Я хочу есть.

Это вызвало у меня улыбку, но я также поняла, какая огромная ответственность легла на мои плечи. Следующие месяцы были кошмарными: родственники, которых я известила, но которые всё равно не приехали на похороны, устроили мне настоящую бесконечную войну, нам даже пришлось пойти в суд, который встал на мою сторону. Хитрая Луизелла прекрасно всё просчитала, я не только вышла замуж за Армандо без раздела имущества, но также стала опекуном. Бедные родственнички, несчастный сопливый двоюродный братец, который так и не получит мопед, да пошли они все…

Мы с Армандо хорошо жили, утром я провожала его на работу на разные стройплощадки, а вечером он возвращался домой, как и его приятели. Тем временем я нашла себе сдельную работу у местного нотариуса, он был уже стареньким и очень занятым, а я в тюрьме получила диплом секретаря, за что должна поблагодарить Нильде и Валентину, которые подтолкнули меня к учёбе, всегда заставляли меня говорить по-итальянски, и всё это теперь мне очень пригодилось. Нильде, Луизелла, Валентина, Пекинеса, моя мама, даже надзирательница – все они покинули меня. Иногда я думала о Валентине. Как знать, что она там делает, в Бразилии? Как знать, если бы я выбрала Валентину, где бы я сама сейчас оказалась? Как знать, куда бы тогда делся Армандо? Слишком много этих «как знать», но ничего не поделаешь, надо двигаться вперёд – это всегда было моим девизом по жизни. И вообще, как говорится, каждое препятствие идёт на пользу. Вся деревня уважала нашу странную пару – Армандо и Мачедонию, только нотариус постоянно твердил мне: «Мачедония, ты хорошая девочка, молодая, тебе надо пожить для себя, у тебя есть машина, поезжай в Неаполь, развейся немного, познакомься с кем-нибудь, а за Армандо присмотрю я, не беспокойся, давай, малышка». Но если честно, мне совсем не хотелось оставлять парня одного, и к тому же я не чувствовала потребности в развлечениях. Единственной моей проблемой были менструации, это был настоящий кошмар, боль во всём теле, в животе – такая сильная, что я почти теряла сознание, иногда пыталась держаться, чтобы не напугать Армандо, но тем утром, несмотря на то что я приняла обезболивающее, мучения мои были совершенно невыносимыми. Армандо плакал, видя, как я страдаю:

– Я пойду позову медсестричку, она ни к кому не ходит на дом, но она мой друг… сейчас.

Он не дал мне времени возразить, да у меня и сил на это не было. Примерно через полчаса Армандо вернулся, за ним стояла чья-то фигура, я даже не могла разглядеть её, от пронзительной боли у меня затуманились глаза.

– Вот увидишь, она сейчас тебе сделает укол – и ты поправишься, она ещё акушерка и доктор, – пока он всё это говорил, фигура сделала мне укол, и я услышала женский голос:

– Ну вот и готово, несколько минут – и тебе станет легче.

Я не могла поверить! Валентина, деревенская медсестричка, доктор и акушерка, это была моя Валентина! Армандо появился с подносом, на котором стояли две чашечки кофе, и сказал мне:

– Сейчас я пойду работать, а не то хозяин меня уволит, я оставляю тебя в хороших руках… в руках… кстати, а как тебя зовут. – спросил Армандо, обращаясь к медсестричке, – ты никогда не хотела мне говорить.

– Меня зовут Валентина, – ответила она.

Парень улыбнулся и вышел. От боли у меня всё ещё кружилась голова, я не могла говорить, но Валентина, как обычно, предугадала мои тысячи вопросов.

Прошлое позади

– Бразилия? Наглая ложь. Когда ты уехала, я узнала в тюрьме адрес твоего нового местожительства, потом продала свой дом в Казертано и приехала жить сюда, я тебя не бросала ни на минуту. Потом подружилась с Армандо, он почти каждый вечер меня навещал. Я взяла с парня обещание, что он никому не расскажет о нашей дружбе, стоит ли говорить, сколько мне стоило сил убедить Армандо в том, что между мужчиной и женщиной могут быть дружеские отношения. Единственный момент, когда мне было очень плохо, поскольку я так сильно привязалась к этому мужчине, вечному ребёнку, но с прекрасной душой, это когда Армандо увезли в больницу. Меня разрывало на части от мысли, что я ничего не могу сделать, но я знала, что рядом была ты, ты всегда тепло относилась к этой семье, – закончив говорить, Валентина положила свою руку мне на сердце – так, что я даже подпрыгнула.

– Не трогай меня… Что ты делаешь здесь, в деревне? Что тебе от меня надо? Я замужняя женщина! – зачем я всё это сказала, я и сама не знаю.

– Перестань. Мачедония, не обманывай себя, ты замужем, потому что заботишься об Армандо, это знает вся деревня, и поэтому тебя все уважают. А что касается моего пребывания здесь… Ты хочешь знать, почему я сюда переехала? Когда из окна тюрьмы я увидела Пекинесу, в моей голове пронёсся целый ураган мыслей. Эта женщина мне не понравилась, и не потому, что она была моей соперницей, увозящей мою единственную любовь. В те немногие секунды, что я видела глаза Пекинесы, я поняла, что она злая, эгоистичная и что она бросит тебя, поэтому я здесь, потому что люблю тебя, – глядя мне в глаза, сказала Валентина.

Я ничего не понимала: она любит меня, даже зная, что была Пекинеса, даже зная, что я замужем… Но Валентина иногда меня просто пугала, казалось, она читает мои мысли.

Как ты думаешь, я бы сделала всё это, если бы на самом деле не догадывалась о твоих истинных чувств ко мне? – спросила она. – Мачедония, я, может, и монашенка, но никак не дура и прекрасно знаю что ты тоже меня любишь, а если я ошибаюсь, то просто скажи мне об этом, и клянусь, что я выйду из этой двери, и ты больше никогда меня не увидишь. Но даже если у тебя есть хоть самое маленькое сомнение, не раздумывай, мы будем жить вместе: я, ты и Армандо, к которому за это время я очень привязалась. Что скажут о нас деревенские? Дорогая моя, мы столько боролись со злыми пересудами, что сможем победить и эти, к тому же всё можно сделать тактично и с уважением, прежде всего к Армандо, который уже столько раз просил меня переехать к вам, потому что он хочет двух «жёнушек». Ты знаешь, с финансами у меня всё в порядке, мы будем заботиться о парне, как две сестры. Ещё раз повторяю, если ты не хочешь, я сегодня же уеду навсегда, – она произнесла эти последние слова, указывая на входную дверь.

Я не знала, что сказать. Валентина была права, я любила её и всегда пыталась скрыть это от себя самой. Возможно, я просто не хотела делать больно Пекинесе, возможно, я действительно считала себя «злобной душонкой» и думала, что принесу Валентине одни страдания… Я не знала, что сказать, поэтому просто выдала глупую фразу:

– Ну хорошо, если ты выйдешь из этой двери и уедешь навсегда, кто же мне будет делать уколы? Моя милая монашка!

Посвящается Валентине

Бог услышал её молитвы, и на своём жизненном пути она встретила любовь… Да, потому что Мачедония припала к ногам бывшей монахини и прошептала: «Люблю тебя… долгожданная моя любовь, люблю и всегда буду любить». Мачедония осознала, что её настоящей любовью была Валентина, а Пекинеса – это лишь мечта, затерянная во времени… «Люблю тебя, Валентина, люблю…» – продолжала повторять Мачедония.

Конец