Текст книги "Тряпичная кукла"

Автор книги: Паскуале Ферро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

– Не сиди ногу на ногу, как баба, постарайся принять мужскую позу, скоро приедет нотариус, он хочет познакомиться, будет задавать тебе вопросы, хорошо ли мы к тебе относимся, прошу тебя, Артурино, не забывай, что ты герцог, расскажи, что о тебе заботятся в этом доме… ты меня понял?

Когда мама называла меня Артурино, у меня на голове волосы вставали дыбом и я становилась раздражительной.

– Я могу сказать нотариусу, что вы держите меня в комнате взаперти и никогда не разрешаете сидеть с вами за столом, в особенности когда приходят гости? – спросила я.

После этих слов моя мама вся позеленела, как цукини.

– Никогда не смей говорить такие вещи… и попытайся говорить более мужским голосом. Ты хорошо меня понял?

Она была совершенно без сил, но я продолжала наступление. Мне уже исполнилось шестнадцать лет, но я не была дурочкой, моя бабушка сформировала во мне очень сильный и решительный характер, такой же, как был у неё.

– Хорошо, сударыня-матушка, я сделаю, как вы говорите, но только при одном условии: я больше не хочу сидеть в запертой комнате, я хочу гулять по деревне, играть с другими детьми в усадьбе… А с голосом я ничего не могу сделать, он такой от рождения, извините.

Мама ещё больше помрачнела, и с молчаливого согласия моего папочки-идиота герцогиня заключила:

– Ну ладно, сделаем, как ты хочешь, но, по крайней мере, ты можешь хотя бы говорить о себе в мужском роде… умоляю тебя!

Это вымученное «умоляю тебя» она сказала едва слышно, я не хотела нервировать её ещё больше… и согласилась. Напряжение висело в воздухе, его можно было резать лезвием ножа, и тут раздался резкий звонок в дверь, дворецкий встретил и проводил к нам нотариуса, мы все сидели в застывших позах, похожие на семейку Адамс. Нотариус был очень молод, он с любопытством смотрел на нас, внимательно изуучая одного за другим, потом, обращаясь к моему брату, сказал:

– Хорошо, я вижу, ты здесь единственный мальчик, наверняка ты и есть маленький герцог Артуро.

Мне захотелось злобно рассмеяться, но мой братец, как говорят в Неаполе, сел в лужу, в общем, опростоволосился, заметив:

– Нет, господин нотариус, герцог Артуро – это вот эта, – и показал на меня.

Мама влепила моему брату такой сильный подзатыльник, что у бедолаги изо рта вылетели зубные скобы.

– Надо говорить «этот», – нравоучительно поправила она.

Нотариус, еле сдержав улыбку, сказал матери:

– Уважаемая синьора герцогиня, не утруждайте себя, ваша покойная мать всё мне объяснила, я уже несколько лет веду её дела, я в курсе, прошу прощения за ошибку… Вы можете представить мне герцога Артуро, и, с вашего позволения, я хотел бы побеседовать с ним наедине.

Молодой юрист внушал мне доверие и нравился как человек, я встала, сделала женственный реверанс и села обратно. Мои родственники вышли, оставив меня вдвоём с нотариусом, но я чувствовала их присутствие за дверью. Он присел рядом со мной и прошептал:

– Не бойся, я был другом твоей бабушки, и мне хотелось бы подружиться и с тобой. Давай на ты?

Я согласилась.

– Ладно, будем друзьями, – продолжал нотариус, – если хочешь, я стану обращаться к тебе как к девушке, как это делала старая герцогиня, но это наш секрет, и в обществе других я буду называть тебя герцогом Артуро.

Я осталась очень довольна встречей с нотариусом, он действительно внушал доверие. Он не задал мне ни одного вопроса по поводу того, как ко мне относятся в доме, у меня будто камень с души свалился, потому что, по сути, я была маленьким подростком, и могла бы рассказать всю скрытую правду, которая очень не понравилась бы моему благородному семейству. Молодой человек попрощался со мной и со всей семьёй и оставил для связи номера телефонов, на всякий случай. Ещё он добавил, что, как и сказано в завещании, будет приходить к нам раз в месяц до моего совершеннолетия. После ухода нотариуса меня забросали вопросами, мать нападала на меня, а отец безмолвно смотрел и курил свою вонючую сигару, брат и сестра нависали надо мной, тяжело дыша, и тогда у меня откуда-то изнутри вырвался такой истошный, почти мужской вопль… все замолчали, даже отец перестал курить.

– Нотариус спросил, как вы со мной обращаетесь, я ответила, что хорошо, но он уже знал, что вы меня запираете, чтобы я не присутствовала на праздниках и не встречалась с гостями, и сказал, что если это ещё раз повторится, то я должна буду его предупредить… так что разбирайтесь сами, – сказав это, я бегом поднялась по лестнице в свою комнату.

Я не могла поверить, что эта сумасшедшая ложь заткнула всем рты. Через несколько часов я позвонила нотариусу и сообщила ему о произошедшем, он смеялся, как ненормальный: «Ты всё правильно сделала, девочка, если это произойдёт ещё раз, обязательно сообщи мне… пока, до скорого!»

Жизнь текла медленно и уныло, мне очень не хватало бабушки, только редкие визиты нотариуса приносили радость. Я выходила из дома и могла долго гулять по поместью или сидела и читала книги под платановым деревом. Однажды, помню, это было утро воскресенья, родственники отправились на службу в церковь, там моё место на нашей семейной скамье всегда пустовало, а если кто-нибудь спрашивал про маленького герцога Артуро, моя мать отвечала, что Артуро нездоровится… а потом никто уже больше не спрашивал про меня. Пока я читала «Маленьких женщин», группка шумных ребят привлекла моё внимание, они весело играли с мячом, одна из девочек, заметив, что я смотрю на них, позвала: «Эй, малышка, пойдём играть с нами». Ей не пришлось повторять дважды, я побежала и присоединилась к компании, мы играли, шутили, дурачились, болтали. Когда пришло время обеда, мы попрощались простым «пока», а девочка, которая предложила мне присоединиться к ним, уходя домой, внезапно спросила: «Как тебя зовут?» – «Барбара», – неожиданно для самой себя быстро ответила я.

Они смеялись и по дороге домой подтрунивали над моим именем. Я забрала книгу и вернулась домой. У нас было принято обедать в тишине но моя мать, однако, пристально смотрела на меня. «Сегодня у тебя чудесный румянец на щеках, обычно ты всегда такой бледный, болезненный», – сказала она. Я пожала плечами, а она опустила глаза. На следующий день после занятий с учителем я отправилась в усадьбу читать под деревом, но была очень рассеяна, всё время оглядывалась вокруг в надежде обнаружить воскресную компанию, но никого не было, только я одна. Всю неделю я возвращалась к моему платану… я была в отчаянии – ребята так и не появились. В конце концов в воскресенье издалека я услышала крики и смех, это были они, я подошла, и они радостно встретили меня, засыпав вопросами: «Кто ты?», «Где ты живёшь?», «Кто твоя семья?» и «Что я делаю под платаном всегда одна?». Потом один мальчишка, постарше остальных, думаю, мой ровесник, спросил: «А почему это тебя никогда не бывает ни в церкви, ни в школе и почему ты всегда одеваешься почти как мальчик?» Я ответила уклончиво, соврав про всё, а ребята наступали с другими вопросами, пока вдруг старший мальчик не получил сильный удар мячом в лицо… поднялся шум, крик, но всё быстро переросло в шутливую потасовку, ребята толкались и догоняли друг друга, мне очень понравилось проводить с ними время. Потные и уставшие, мы уселись под моим платановым деревом. Старший мальчик смотрел на меня с интересом, а я всё время опускала голову, меня смущал этот взгляд. Тогда этот мальчик сел рядом со мной и представился: «Меня зовут Тонино, мы приходим сюда играть каждое воскресенье, среди недели не можем, потому что учимся и работаем в поместье у герцогов… ты их знаешь?» Я резко встала, сказала, что мне надо уходить, пообещав, что мы снова увидимся в следующее воскресенье и что я принесу сладостей. Я быстро убежала, никто меня не остановил, ребята просто попрощались со мной и продолжали болтать между собой, только Тонино молча провожал меня взглядом. Всю неделю мне хотелось снова увидеться с друзьями… всю неделю я с волнением ждала новой встречи с Тонино.

Нотариус, вместо того чтобы приезжать раз в месяц, стал навещать меня чаще. Я рассказала молодому человеку про дружбу с ребятами, а он, поглаживая меня по голове, ласково ответил, что я всё делаю правильно, потому что детство у человека бывает только один раз в жизни. Его нежность наполняла моё сердце добротой, вдохновляла меня, и очень скоро опять наступило воскресенье. Как только моё семейство отправилось в церковь, я побежала в кладовую, взяла коробку шоколадных конфет и коробку печенья и пошла к платану. Мои друзья уже были там, они, как обычно, с радостью встретили меня, мы съели сладости, поиграли, потом попрощались, договорившись о встрече в следующее воскресенье… Тонино всё утро не сводил с меня глаз. Эти воскресные встречи продолжались несколько месяцев, а потом… Моя семья раз в год объезжала поместье, чтобы поприветствовать всех фермеров, это был визит вежливости, а ещё и проверка хозяйства, с тем чтобы посмотреть, как все работают. Я также должна была присутствовать при этом объезде земель. Мы сели в кабриолет и отправились в путь, все склоняли головы, приветствуя нас, среди фермеров стояли и мои друзья, склонившись в поклоне, не глядя на нас, только Тонино поднял глаза и с удивлением уставился на меня, и тут же какой-то мужчина с негодованием влепил парню пощёчину. Я почувствовала себя глупой, фальшивой лгуньей по отношению к ребятам. Назавтра я снова отправилась на нашу воскресную встречу, ожидая враждебного отношения, но всё было очень естественно и привычно. Я поняла, что никто меня тогда не заметил, Тонино сидел под деревом один, я подошла и села рядом.

– Не беспокойся, я никому не скажу… синьорина герцогиня… ребята не должны знать, нам запрещено с вами разговаривать, иначе могут уволить наших родителей и нас самих, поэтому прошу тебя, храни этот секрет, а не то нас ждут неприятности.

Я почувствовала облегчение от слов Тонино, потому что могла продолжать встречаться с друзьями, а самое главное – видеть Тонино, который стал моим сообщником и, будем откровенны, к которому я испытывала настоящее влечение.

– Почему ты делаешь это для меня? – только и смогла выдавить я надломленным голосом, залившись румянцем.

Он посмотрел на меня с нежностью и ответил:

– Мне нравится, когда ты краснеешь… разве ты не поняла? Сейчас не время объяснять. Когда мы сможем увидеться наедине? Тогда я всё тебе расскажу.

Мы решили увидеться в следующее воскресенье, он не пойдёт на мессу в церковь, и мы сможем встретиться раньше, тогда он мне всё объяснит. Неделя всё никак не заканчивалась, я не могла учиться, голова моя витала в облаках, но вот наконец наступило воскресенье. Тонино уже сидел под платановым деревом, когда я пришла. Не сказав ни слова, он взял меня за руку и отвёл в сарай, который стоял неподалёку. Как только мы туда зашли, Тонино поцеловал меня, я почувствовала его язык с привкусом молока и почти упала в обморок. Тонино улыбнулся и сказал: «Ну теперь ты поняла, чего я хочу от тебя?» Я опустила глаза и заметила, что ширинка его брюк вся мокрая, мне хотелось спросить что случилось, но крики друзей вынудили нас покинуть это укромное местечко. Тонино только успел сказать: «Пусть это будет нашей тайной».

Я вернулась домой вся в поту, по-прежнему чувствуя вкус поцелуя деревенского парня, мужской запах тела. Всё время, что мы играли с ребятами, Тонино не отрывал от меня взгляда.

Проходили дни, недели, теперь у меня были самые настоящие отношения с молодым человеком. Однажды мальчишка из нашей компании крепко, с нежностью обнял меня, Тонино весь покраснел и убежал. Я расстроилась, мне захотелось поговорить с Тонино, тогда мы решили увидеться вечером, тайком от ребят, от семьи, от всего мира.

В тот вечер, когда у меня было назначено свидание, дворецкий всё никак не уходил. Я лежала под одеялом, одетая в тюлевое платье моей очкастой сестры-уродины, которое я украла у неё. Платье ей совершенно не шло, она была в нём похожа на старую куклу, а когда его надела я, оно сразу преобразилось, я говорю это не для того, чтобы похвастаться, но я всегда была очень красивой. В конце концов дворецкий погасил свет и ушёл. Я ещё немного подождала, потом бегом пересекла лужайку и увидела под платаном Тонино. Стояла ранняя весна, и было совсем не жарко, но я чувствовала невероятный жар, пронизывающий всё моё тело. Тонино подошёл ко мне, я опять ощутила вкус молока на губах, мы страстно целовались, а Тонино настолько осторожно обращался со мной, что даже не снял с меня трусики. Мы были двумя подростками, играющими в тайных любовников. Время шло, как-то раз Тонино сказал мне, что мы уже действительно стали парой и он хочет настоящей близости. Я была в панике, тянула время, но Тонино не отступал. Он был прав, я на самом деле любила его.

И я решила открыть ему правду, это стало откровенным шоком для парня. Но реакция Тонино была простой до наивности, как будто бы он ничего не понял. «Сегодня в полночь на прежнем месте…» – сказал он.

Тонино пришёл вовремя, я ждала его полностью обнажённой, одетой лишь в лунный свет… Парень смотрел на меня, немой от восторга. Между тем у меня выросли небольшие груди, длинные волосы закрывали соски, руками я прикрывала лобок. «Как же ты прекрасна, – прошептал Тонино, – убери руки… ну же, не стесняйся». Я сделала это решительно, без колебаний: лучше, если он узнает всё сразу. Тонино смотрел, смотрел и не понимал, потом, когда он осознал, побледнел и, не сказав ни слова, ушёл, оставив меня, обнаженную и одинокую. Я выплакала все свои слёзы, слёзы, омывшие моё неземное тело, слёзы, не отпускавшие меня долгие дни и ночи. Моя бабушка перед смертью подарила мне фарфоровую коробочку, в которой хранила свои лекарства. Я вспомнила, что там оставались ещё какие-то таблетки, и приняла их все. Что тут началось! Семья не хотела вызывать мне неотложку, в это время я захлёбывалась пеной и слюной, а мои родственники советовались о том, что делать. «Если мы не отвезём его в клинику и он умрёт, они заберут поместье, и мы всё потеряем», – выпалил мой отвратительный братец. Тогда они сразу же взяли и посадили меня в машину. А потом столько всего произошло: поездка в больницу, поступление, срочная транспортировка в отделение интенсивной терапии, спасение и издевательства. И семейке моей тоже досталось – мои родственнички услышали множество унизительных ироничных комментариев.

На следующий день приехал дворецкий, чтобы отвезти меня домой. Моя мать-герцогиня сидела на диване, и если я была бледной из-за промывания желудка, разных медицинских процедур, то на ней совсем не было лица. Дворецкий помог мне дойти до дивана и устроиться рядом с мамой, потом ушёл. Наступила тишина, казалось, она будет длиться вечно. Наконец герцогиня нарушила молчание.

– Этого я тебе никогда не прощу, – ледяным тоном произнесла она, – мы были унижены, осмеяны… а всё из-за чего? Ничего не знаю и не хочу знать. Ты проницательный, умный мальчик, я хотела заключить с тобой соглашение: через несколько месяцев тебе исполнится восемнадцать лет, мы устроим праздник для самых близких, тех, кто в курсе твоей проблемы, затем ты уйдёшь из дома. У тебя будет пожизненная рента, которая обеспечит тебе достойное существование… Мы подумали, может быть, тебе уехать в Австралию, что ты об этом думаешь? Тогда ты сможешь жить своей жизнью, а мы, наконец, – своей.

Я была очень ослаблена, у меня не было сил, я смогла только сказать:

– У меня нет никакой проблемы, проблема у вас… мы поговорим об этом, когда мне станет лучше.

Мама резко встала и, ничего не ответив, вышла. Я попросила дворецкого отвести меня в комнату, затем позвонила нотариусу и всё рассказала. «Благословенная девица, что ты наделала? – в голосе молодого человека слышалась тревога. – Сейчас не думай ни о чём, постарайся побыстрее поправиться, завтра я приеду навестить тебя». Нотариус приехал, долго беседовал с моей матерью, потом пришёл ко мне в комнату с коробкой конфет «Бачи Перуджина», уселся в кресло и неотрывно смотрел на меня, чем впервые привёл меня в смущение.

– Я долго разговаривал с герцогиней… должен сказать тебе, что ты совершила серьёзную ошибку, они все в бешенстве, ужасно напуганы скандалом. Я думаю, они сделают всё возможное, чтобы на всю жизнь упечь тебя в психушку, и уже знают, как это устроить, я советую тебе договориться с ними, ты уедешь в Австралию и будешь жить самостоятельно, – он говорил, а в глазах стояли слёзы, казалось, что молодой человек вот-вот расплачется.

Нотариус поднялся, чтобы выйти, но я преградила ему дорогу.

– Почему ты принёс мне «Бачи Перуджина»? Их обычно приносят на помолвку.

Он внезапно резко повернулся, его лицо было в слезах.

– Ты что, действительно ничего не поняла?.. Я люблю тебя, – ответил нотариус и ушёл.

В следующие дни я чувствовала себя гораздо лучше, врач посоветовал длительные прогулки на свежем воздухе, и, когда погода была хорошая, я бродила по усадьбе, держась на расстоянии от «нашего» платана, но судьба всё решила по-своему. Я лицом к лицу столкнулась с Тонино, он был один, нёс с собой корзину яблок, мы долго смотрели друг на друга в полной растерянности, потом он достал из корзины ароматный фрукт.

– Вот возьми, съешь яблоко, смотри, какая ты бледная, как похудела… но ты стала ещё красивее», – с этими словами Тонино надкусил яблоко, затем протянул его к моим губам.

Я тоже откусила, аккуратно, по-женски, глядя прямо в глаза Тонино. Он бросил корзинку на землю, обнял меня так крепко, что стало больно, и поцеловал, потом сделал шаг назад и сказал:

– Мне всё равно, мужчина ты, женщина… или ещё кто-то. Я безумно люблю тебя.

Я была потрясена и смогла только выдавить:

– Я женщина. Тонино… женщина, с маленьким физическим дефектом… но женщина.

Тонино улыбнулся:

– Ну да, реально маленький, почти что невидимый.

Мы оба рассмеялись, и тут он, не сказав ни слова, выплеснул всю свою страсть на мое тело. Мы встречались несколько месяцев, наша любовь становилась всё сильнее, крепче. Мы даже строили планы, чтобы вместе уехать жить в Австралию… но в один из вечеров, пока моя семья ужинала, я сидела у себя в комнате и вдруг услышала приглушённый разговор, я забеспокоилась: когда мои родственнички обсуждали что-то, понизив голос, значит, они не хотели, чтобы я это услышала. Я спряталась в уголке, где мне всё было хорошо слышно: «Он думает, мы пошлём его в Австралию, а мы после празднования восемнадцатилетия закроем его в психушке, уже готовы все документы, заверенные медицинскими и юридическими справками, даже фотографии есть, где он одет в женское платье. Это же поведение явно ненормального человека, также есть фотографии с крестьянином Тонино, а ещё у нас большие политические связи… в этот раз ни один нотариус не сможет помешать нам». Моя бессердечная мать всё спланировала. Я не могла поверить, они хотели испортить жизнь и этому несчастному пареньку… я ни за что бы им этого не позволила. На следующий день я встретилась со своим любимым и всё ему рассказала, Тонино плакал от отчаяния.

– Ты хотел бы убежать со мной? – спросила я. – У нас есть ещё два месяца до моего дня рождения, за это время я раздобуду паспорта, билеты и деньги, но ты должен пойти на это, только если действительно меня любишь и если ты в этом уверен. Я уеду в любом случае, потому что не хочу провести остаток своих дней в дурдоме с мыслью о том, что они и твою жизнь загубили.

Тонино смотрел на меня, потрясённый твёрдостью моих слов.

– Я поеду с тобой, любовь моя.

Мы разработали подробный план и расстались со страстным поцелуем на губах. Я пришла домой, тотчас же позвонила нотариусу и попросила его срочно приехать. Он примчался, запыхавшийся, и я ему всё объяснила, а он смотрел на меня с изумлением.

– Я скорее покончу с собой, – говорила я, – и ты знаешь, что мне хватит на это смелости. Я не хочу впутывать тебя в эту историю, через два месяца твоя работа заканчивается, и что мне делать одной? Вот здесь удостоверения личности – моё и Тонино, ты должен достать нам паспорта, а я попрошу семейство сдвинуть на месяц празднование, тогда в агентстве успеют подготовить визы и билеты. Когда я стану совершеннолетней, у меня не должно возникнуть проблем… Ты ведь всё сделаешь?

Нотариус долго смотрел на меня, он понял, что я была уверена в своих действиях, и лишь спросил:

– Я тебя больше никогда не увижу, правда?

Меня растрогал его взгляд.

– Ты предпочёл бы увидеть меня гниющей в какой-нибудь дыре?

С полуулыбкой на лице нотариус забрал документы и попрощался.

В тот вечер я решила поужинать со своей убогой семейкой, родственнички были смущены моим присутствием и почти не притронулись к еде. В конце ужина я постучала ложкой о хрустальный бокал, как полагалось делать, чтобы взять слово, потому что в душе они были ужасно архаичными, моя мать, становясь всё более мертвенно-бледной, кивнула. Я встала и сказала:

– Я хотела бы сообщить моему достопочтенному отцу, моей многоуважаемой матери и моим возлюбленным брату и сестре… что я соглашусь с вашим решением отправить меня в Австралию. Размер пожизненной ренты будет согласован с вами, я не стану возражать против вашего выбора. Я хотела бы любезно попросить вас только об одном… вы не могли бы на месяц отложить торжество по поводу моего дня рождения? Вы знаете, я всё ещё очень слаба, а мне хотелось бы, чтобы вы не ударили в грязь лицом перед гостями, и ещё нужно успеть подготовить наряд, соответствующий событию. Как вы думаете, это возможно?

Я смотрела на их лица, мои родственники были шокированы, а мать, поразмыслив немного, согласилась.

– Хорошо, маленький герцог Артуро, всё будет организовано по вашему желанию… теперь вы можете идти, – герцогиня протянула руку для традиционного поцелуя, я исполнила формальность и ушла.

Я спряталась в прежнем месте, чтобы услышать реакцию своих родственников. и она не заставила себя ждать… как беспощадная пощечина, после грубого вульгарного смеха: «Какой же он идиот, что он о себе возомнил, двуполый извращенец, он может забыть о ренте, пожизненной психушки он заслуживает, вот! И тогда он потратит все свои денежки, которые ему оставила эта старая дура. Будет ему праздник, гостями станут все крестьяне усадьбы, устроим ему хорошенький сюрприз, пусть повеселятся оборванцы, прислуга, землекопы, деревенщина… У психопата случится истерический приступ, и мы усмирим ненормального на несколько дней… а потом – вон!» Все захлопали, засмеялись… и я тоже.

На следующий день закрутился мой план: потихоньку я воровала небольшие суммы денег, все подозрения падали на моего мерзкого братца из-за его постоянного вранья и пристрастия к азартным играм. Ещё я таскала украшения, какие-то шмотки моей сестры, которые она выкидывала, а между тем я встречалась с Тонино, чтобы держать его в курсе своих действий. Нотариус передал мне документы, после чего я пошла в агентство, купила билеты в Австралию, тем временем я собрала чемодан и подготовила платье на день рождения. Я сшила длинное вечернее платье, голубое, с глубоким декольте, мою маленькую грудь поддерживал бюстгальтер пуш-ап, всё платье было расшито пайетками и бусинами, а сбоку я сделала разрез, чтобы были видны мои стройные ноги в голубых туфлях на высоком каблуке.

В праздничный вечер дворецкий поднялся за мной. Перед тем как спуститься, я посмотрелась в зеркало – я была невероятно красива, потом мой взгляд упал на чемодан… Я появилась на лестнице с собранными сзади волосами, золотое ожерелье спускалось до пояса. Все стояли, раскрыв рты от изумления: простолюдины, которых позвали на моё совершеннолетие, моя семья, даже нотариус – были потрясены и очарованы такой красотой. Потом все постепенно стали приходить в себя, раздались первые саркастичные смешки, переросшие в оглушительный пошлый хохот… а затем начался полный хаос. Моя мать упала в обморок, брат с сестрой громко оскорбляли меня, отец принялся грубо выгонять из дома крестьян. Я убежала в свою комнату, схватила чемодан и вышла с заднего входа виллы, где встретилась с Тонино, мы добрались до деревни, там уже ждала арендованная машина, которая отвезла нас на вокзал. На поезде мы прибыли в Рим, приехали в аэропорт, на самолёте сделали пересадку в Абу-Даби, и вот, наконец, Австралия.

Нотариус обеспечил нас новыми паспортами и документами, мы сняли дом в пригороде Мельбурна, Тонино нашёл работу на ферме, а я давала частные уроки итальянского. Позже я научилась вышивать маленькие салфеточки, они очень ценились, и продавала их так много, что даже открыла небольшую ремесленную лавку. Я имела возможность общаться с нотариусом, он сообщил, что мой поступок обсуждали все кому не лень, моё семейство пребывало в шоке, домочадцы даже не выходили из дома, однако подали заявление о моем исчезновении в полицию, чтобы востребовать наследство бабушки. Но нотариус заверил, что всё это займёт очень много времени и он, будучи по-прежнему моим опекуном, а также учитывая то, что я подписала ему доверенность, сообщит полиции о моём реальном положении дел – добровольном отъезде, согласованном с моей семьёй, чему он, нотариус, был свидетелем. В любом случае юрист держал ситуацию под контролем, и я могла быть спокойна. Это меня очень обнадёживало, хотя я и не нуждалась в деньгах, у меня было всё: Тонино, работа, а самое главное, моя свобода. Всё шло хорошо. Вечерами, когда Тонино возвращался домой, я ждала его с вкусным ужином, мы смотрели телевизор, а потом ложились в кровать. Но чем больше времени проходило тем грустнее становился мой мужчина, иногда даже ворчал, я думала, может, это разлука с семьёй, с Италией давила на Тонино. И я предложила ненадолго съездить на родину, но оказалось, что встречаться с родными он не хотел, потому что чувствовал бы себя неловко, ему и так было хорошо в Мельбурне. Тогда я спросила Тонино, откуда же столько печали в его глазах, ответ прилетел, как удар кулаком в живот: «Не обижайся, Барбара, я тебя люблю, ты это прекрасно знаешь… но иногда мне не хватает настоящей женщины…» Я помню в этот момент вытирала тарелку и сжала её так сильно, что она треснула прямо у меня в руках, но я ничего не сказала, а только плакала тайком. Я подружилась с местной девушкой, Марилу́, она знала всю мою историю, тогда же я рассказала ей об истинных желаниях моего мужчины. «Ты умная женщина, живёшь в свободной стране, отправь его к проститутке, он даст выход своим инстинктам и, вот увидишь, вернётся к прежней жизни», – предложила Марилу. Честно говоря, я была не в восторге от этой идеи, но, чтобы окончательно не потерять любимого, согласилась. Я поговорила об этом с Тонино, который поначалу выказал сомнение, но потом уступил. Он всё так и сделал: пошёл к проститутке, совершил половой акт, а когда вернулся домой, был заметно навеселе – выпил… и хотел заняться любовью со мной. Шли дни, а Тонино всё время был грустным. Я спросила Марилу́, что мне делать, я была в отчаянии. «Он хочет женщину? Хорошо, а ты кто? Достаточно убрать эту маленькую закорючку, что у тебя между ног, и ты станешь полноценной женщиной», – сказала она.

Марилу́ была права, действительно, почему я сама никогда об этом не думала? Возможно, потому, что всегда чувствовала себя девушкой, несмотря на этот прыщ. Я обсудила это с моим мужчиной, он ответил: «Ладно, раз уж ты идёшь на это, может, увеличишь тогда и размер груди?» Потом он обнял меня очень крепко, и в ту ночь мы занимались любовью, как никогда прежде.

На следующий день я узнала о процедуре моей небольшой трансформации, мне хотелось всё сделать максимально скрытно. Когда врач осмотрел меня, он улыбнулся и иронично заметил: «Да здесь дел на одну минуту, вот увидишь, выйдет отлично, хотя ты и так очень красивая девушка». Мы обо всём договорились, мне в любом случае надо было пройти ряд тестов и гормональную подготовку. Через несколько месяцев наступил, наконец, долгожданный день. Я попросила Тонино не сопровождать меня в клинику, мне хотелось со всем справиться самой и вернуться домой настоящей женщиной для него. Тонино с нежностью смотрел на меня: «Тебе не надо идти на это только ради меня, я привыкну, ты сама должна быть уверена в том что хочешь сделать, ещё есть время». Я поцеловала его в щёку и ушла. По дороге в клинику я размышляла о моей прошлой жизни и о будущей… после операции всё должно измениться в лучшую сторону – решение было принято. Через три дня я была готова к операции, меня положили, ввели наркоз… последнее, что я помню… вспышка, паника, огонь, столько языков пламени охватили всю операционную под вопли врачей… все громко кричали, а потом – темнота. Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я очнулась, очень хотелось пить, сфокусировав взгляд, я увидела, что нахожусь в больничной палате, у кровати стоят мой хирург, медсёстры и врачи, и их лица не выражают ничего обнадёживающего. «Девочка моя, случилась беда, – заговорил хирург, – во время операции в один из электронных приборов ударила молния и во всей операционной отключилось электричество, короткое замыкание спровоцировало пожар… всё выгорело!» Глаза доктора влажно блестели. На автомате я дотронулась до интимных мест, но ничего не поняла, так как вся была в перевязках. «Одна искра над твоим животом, обработанным спиртом, выжгла оперируемый участок, мы спасли всё, что было возможно, через пару дней снимем бинты, чтобы оценить масштаб повреждений… мне очень жаль», – сказав это, врач вышел, опустив голову, и все остальные последовали за ним. Я осталась одна и попыталась приободриться, ведь, по сути, мне приходилось всю свою жизнь в одиночку противостоять проблемам, я старалась думать позитивно. Когда врачи решили снять катетер, а также проверить, какова степень тяжести повреждения, я увидела, как побелели их лица. Быстро посовещавшись с коллегами, мой хирург подвёл итог: «Какое-то время тебе придётся мочиться через эту трубочку, потом мы проведём несколько пластических операций и постараемся воссоздать вагину. Надо набраться терпения, это будет долгий и болезненный путь, но я тебе обещаю, что мы справимся, я беру на себя всю ответственность. Через несколько дней мы тебя выпишем, а потом ты вернёшься – и сделаем новую операцию». После этих слов все, как и в прошлый раз, вышли.

Моё возвращение домой было драматичным, я была полна сомнений и не знала, как рассказать обо всём Тонино, а кроме того, я до сих пор не отважилась посмотреть на свой живот, чтобы разглядеть раны. Я застала моего мужчину, сидящим за столом и жующим бутерброд. Увидев меня, Тонино встал и так сильно прижал к себе, что у меня перехватило дыхание.

– Как ты, любимая? Ты очень бледная, все прошло хорошо? – спросил он.