Текст книги "Прощание"
Автор книги: Паскаль Кивижер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
13
Мэтр Мерлин, парфюмер, никогда не покидал свою знаменитую лавку по доброй воле – исключением было лишь приглашение во дворец. Получив таковое от Тибо, он, довольный, поздравил себя и поспешил наполнить дорожный сундук образцами, пересыпав их лепестками роз.
Внешность у него была самая обыкновенная: роста ни высокого, ни низкого, зубы как у всех, подбородок невыраженный, губы тонкие, глаза заурядные. Однако впечатление он всегда оставлял незабываемое, вероятно оттого, что был отмечен печатью призвания. Природа одарила его редкостным обонянием, и он поставил его на службу увлекательнейшему искусству. Он любил жизнь в целом и свою в частности. И не знал ни сомнений, ни колебаний, ни душевных метаний. Его пребывание на земле целиком оправдывалось его миссией: развивать обоняние себе подобных. В конце концов, для ушей есть музыка, для глаз – живопись, для языка – кулинарное искусство. Посвятив себя носу, Мерлин выражал волю самой природы. Единственное обстоятельство омрачало жизнь: талант его сопровождался излишней чувствительностью. К примеру, зловонное дыхание могло на несколько дней приковать его к постели.
Не успел Мерлин выйти из кареты, как новость о его прибытии уже облетела весь двор. Он осыпал всех образцами духов и лепестками роз и направился в Тронную залу, где король, известный своими опозданиями, уже час как поджидал его. Тибо всегда старался заранее разузнать побольше о посетителях, а благодаря бесконечному красному ковру изучал их походку. Парфюмер ему сразу понравился: уверенный, но без высокомерия, утонченный, но без жеманства. После обычного вступления («Как идут дела в лавке, как семья, как вы сами, какое выдалось лето» и тому подобное) Тибо пообещал ему личную аудиенцию с королевой. Затем, решив, что парфюмер готов, он открыл ему причину приглашения.
Мысль стать ищейкой не слишком прельстила мастера.
– Как вы сказали, ваше величество?
– Знаю, мэтр Мерлин, такая затея может шокировать. Вам нужно подумать. Пока согласитесь лишь присоединиться ко мне в саду, перед рассветом. Что скажете?
В тот миг Мерлин ничего не сказал, но на следующий день перед рассветом его лакированные туфли ступали по садовой росе. Манфред поручил Бенуа заботиться о мастере, что тот, взбудораженный визитом знаменитости, бросился исполнять с удвоенной предупредительностью. Пели первые птицы, небо светлело как чай от лимона, и по теплу из кухни было ясно, что печи полны хлебов. Тибо поспешил навстречу Мерлину и провел его к развалинам Северного крыла.
– Доброе утро, ваше величество, – вежливо поклонился парфюмер. – Если позволите, сир, осмелюсь высказать соображение… Здесь слишком сильны ароматы булочной, запах хлеба все перекрывает.
Тибо, хоть и ничего не чувствовал, послал Симона караулить двери кухни, строго наказав, чтобы никто их не открывал. Но и без запаха хлеба рассвет пьянил. Для предстоящих изысканий Мерлин должен был умудриться не замечать лип, пруда, опавших листьев с грибами, кошачьей мочи, подгнивающих яблок, иными словами – весь сад.
Явив недюжинное смирение, он опустился на четвереньки и втянул запах того, что осталось от Северного крыла. Он перечислял себе под нос все, что различал: «вино, мыло, пепел, уголь». Он не только чуял в этих пропеченных зноем и омытых ливнями руинах неуловимое, но и разделял каждый запах на составляющие. «Сыр… козий… с зеленым луком…» Это было попросту невероятно. Он провел в подобных изысканиях уже немало времени, как вдруг резко отпрянул на месте бывшей комнаты Сидры.
– Ох! Какое испытание, сир! Какое испытание!
– Простите меня, мэтр Мерлин.
– Здесь кровь, ваше величество. Смерть. Животная смерть и человеческая кровь.
– Нам известно о случившемся здесь.
– Однако не могу сказать, что это меня успокоило, сир. Здесь нечто хуже крови… Здесь… Вы когда-нибудь чуяли человеческий страх?
– Страх?
– Да, сир. У страха есть запах. Как и у злости. И у любви тоже, говоря к слову. Но тут… Тут я чувствую запах… необычайной силы.
– И что же это?
– Не представляю, сир.
Парфюмер растерянно покачал головой.
– Надо же было случиться, чтобы перед моим королем я впервые встретился с запахом, которому нет имени!
– Многому в этой части дворца не было имени, мэтр Мерлин. Не волнуйтесь. Прошу вас, продолжайте.
Парфюмер продолжил свой труд. Рассвет беспокоил его: вскоре его могут увидеть в такой неприглядной позе. Вон уже садовник, обрезавший смородину, остановился поближе к развалинам, чтобы поглядеть на происходящее. Бенуа же не думал ни о чем, кроме завтрака. Он пробрался в кухню, обманув Симона («А ну посторонись, меня король послал»), и принес целый поднос пирожных, от которых Мерлин с раздражением отказался.
Опечаленный Бенуа отошел к чудом уцелевшему стрельчатому окну. Будни теперь все чаще огорчали его. Манфред еще не простил опоздания на сбор в прачечной наутро после равноденствия, его грязных ногтей, мятого платья и шишки на лбу. Выговаривал ему по всякому поводу. Бенуа кисло разглядывал пирожные, когда парфюмер вдруг указал на каменную плиту на полу:
– Здесь.
Плита эта располагалась в бывшей гардеробной Жакара, в десяти шагах от уже замурованного хода. Тибо потрогал ее носком ботинка. И ничего особого в ней не нашел.
– Здесь? Вы уверены?
– Совершенно, сир. Я почувствовал губой дуновение, так веет влажной землей.
На вид плита ничем не отличалась от прочих: тот же бледно-желтый известняковый оттенок, так же отполирована веками. Однако, если присмотреться, текстура была другая. Тибо нагнулся потрогать ее и убедился, что материал скорее напоминает пемзу. Она сточилась бы куда быстрее остальных, но поскольку находилась в глубине гардероба, никто на нее не ступал. Коснувшись ее, он заметил еще более удивительную вещь: в самом центре на ней было вырезано изображение. Как будто башня с зубцами, размером с большой палец.
– Поднесите губы вместо руки, сир, – посоветовал Мерлин.
Тибо встал на четвереньки. Парфюмер, чтобы не возвышаться над монархом, чуть не лег на землю.
– Ничего не чувствую.
– Значит, слишком много думаете, сир. Нельзя думать и обонять одновременно. Это один из базовых законов моего ремесла.
– Что ж, пролейте свет, мэтр Мерлин. Покажите, где вход.
Парфюмер указан на щель по краю плиты. Он сдул сор и пыль, и зазор показался вдоль всей ее длины. Тибо ударил плиту двумя кулаками, потом встал и топнул ногой. Та не шелохнулась. Ничего удивительного. Зная Флорана, надо было искать потайной механизм.
Тибо попросил садовника, все еще наблюдавшего за происходящим, принести кирку и мотыгу.
– Сию минуту, сир.
– Не уверен, сир, по поводу кирки с мотыгой… – вежливо возразил Мерлин, как только садовник удалился.
– У вас есть мысли лучше?
Парфюмер соединил подушечки указательных пальцев под носом и, прикрыв глаза, погрузился в полутранс, отчего между век остались видны лишь белки.
– Сир, – вклинился Бенуа, – наш гость может утомиться. Я принесу кресло? Чтобы он смог отдохнуть?
Тибо оглядел слугу, его гладко зализанные волосы, безупречную ливрею и неуместные пирожные. Как бы от него избавиться?
– Бенуа, – начал он, – я забыл, что ты еще заботишься о моем кузене Филиппе. Знаю, он встает поздно, но у тебя все равно наверняка с ним много работы. Можешь идти, о мэтре Мерлине я позабочусь сам.
Поколебавшись немного, Бенуа ушел, поскольку Филиппу он действительно скоро понадобится. В тот же миг парфюмер развел длинные пальцы и проговорил:
– Плита не обязательно приводится в движение собой же.
– Занятно, – раздался за их спинами знакомый голос.
Это был капитан. Он явился прямиком из сторожки, растрепанный, с камзолом через плечо и с жесткой щетиной на лице. По пути он совершил налет на поднос Бенуа и теперь дожевывал на ходу слойку.
– Не подумали взять с собой фонарь, сир?
– Нет, капитан, взял только нос.
Гийом повернулся к знаменитому обладателю исключительного нюха.
– Мэтр Мерлин, я Гийом Лебель, – поздоровался он и, вытерев ладонь о штаны, протянул ее парфюмеру.
– «Решимость», – ответил Мерлин, пожимая ему руку.
– Прошу прощения?
– «Решимость». Один из моих ароматов. У вас на воротнике рубашки его след.
Гийом, смутившись, потрогал воротник.
– Что-то еще уточните, мэтр Мерлин? – подначил его Тибо ради шутки.
– Конечно, сир, – ответил парфюмер, всегда готовый порассуждать о своих творениях. – С некоторыми типами кожи «Решимость» сочетается плохо, на других же раскрывается великолепно. На вашем воротнике, капитан, аромат уравновешен идеально. Она шатенка, тонкого телосложения, молодая, на людях мягкая и скромная, но пылкая наедине.
Гийом молчал, красный как помидор.
– Однако, мой друг, вы вспотели, – любезно улыбнулся Мерлин. – Тема закрыта.
Тибо расхохотался, чего с самого дня равноденствия никто от него не слышал. Гийом в приступе застенчивости ретировался на каменный подоконник уцелевшего окна. Без стен и комнаты, оправдывавших его существование, заостренная готическая рама смотрелась довольно нелепо. Сидеть было холодно, и Гийом подсунул под себя ладони. И тут почувствовал кончиками пальцев какую-то насечку на камне. Он встал, пригляделся и обнаружил крохотную башенку с зубцами – такую же, как на указанной Мерлином плите. Это его озадачило, и он отступил на шаг, чтобы лучше рассмотреть подоконник. На первый взгляд, ничего необычного: прямой, гладкий, гранитный. Если бы не высеченный в основании полумесяц, был бы обычной гранитной плитой. Гийом решил проверить, что под ним, и встал на колени.
– Прячете голову в песок, капитан? – пошутил Тибо.
Но капитан не ответил. Под подоконником он обнаружил бронзовую пластину с маленькими отверстиями. Если это вентиляционный ход, сможет ли знаменитый нос что-то учуять?
Мерлин не уставал удивлять.
– Кожа. Пес… собачья шерсть, жженый воск, ламповое масло…
Гийом не верил ушам. А перечень все продолжался: «железо, миртовый ликер, женские духи…»
– Женские? – прервал Тибо.
Парфюмер распрямился. Даже стоя на коленях, он гордо выпятил грудь: еще один из его ароматов.
– «Нежная голубка», сир.
– Силы небесные!
– Нет, сир, «Нежная голубка».
– «Нежная голубка»! Вот уж чего не ожидаешь найти в Северном крыле!
– Жизнь полнится чудесами, ваше величество.
– Вы сами настоящий волшебник, мэтр Мерлин.
– Ваше величество льстит мне понапрасну.
Парфюмер вернулся к делу и вскоре заключил:
– Это все.
Тибо стал ходить взад-вперед от гранитного подоконника до пемзовой плиты. Когда Северное крыло еще было цело, они располагались в разных комнатах. Однако и там и там были изображены одинаковые башенки. Учитывая стиль Флорана по части загадок, между ними должна быть связь.
– Пластина из бронзы, металла очень плотного, тяжелого… – раздумывал Тибо. – Плита из пемзы, пористого, самого легкого камня… Возможно, они одного веса. Бьюсь об заклад, тут снова система грузов.
Он прервался, потому что садовник вернулся с киркой, мотыгой и его двоюродным братом Филиппом.
– Король, мой дорогой кузен! – воскликнул юноша баритоном. – Что у тебя тут за тайное общество с утра пораньше? Бенуа говорит, ты увлекся археологическими раскопками? И… Ох! Это не сон? Мэтр Мерлин, собственной персоной!
– Все верно, господин Отой, собственной персоной, – холодно приветствовал его парфюмер.
Филипп был одним из его лучших клиентов. Он предпочитал духи с мускусными нотками для себя и с фруктовыми для любовниц.
– Сочиняете аромат для нашего короля, мэтр Мерлин? Мхи и обломки?
Филипп посмеялся, радуясь, что удачно сострил, и его серебряные зубы сверкнули в розовых лучах зари. Садовник топтался возле него на мокрой траве и ждал вердикта по поводу кирки с мотыгой. Тибо отослал его за фонарем и разъяснил Филиппу:
– Наш друг Мерлин интересуется грибами, которые произрастают на развалинах. Ничего такого, что может тебя увлечь, Филипп. Иди лучше поспи еще, час для тебя слишком ранний.
– Иными словами, мне здесь не рады. Не волнуйся, кузен, я вас уже покидаю.
Филипп изобразил подобие реверанса и оскорбленно удалился. Хоть он и был членом королевской семьи, но никогда не чувствовал, что его ценят как подобает. Тибо ни малейшего значения не придавал положению человека и предпочитал общество конюха обществу двоюродного брата. Да и все его окружение было каким-то неказистым: стражники уродливые, жена черная, посыльная – оборванка. Филипп же, напротив, понимал, как много значит внешность. Он был красив, знал это и этим пользовался, покоряя сердца придворных дам. Иллюзий он не строил: стоит ему постареть, и удача от него отвернется. И потому старался урвать побольше и сразу.
Парфюмер смотрел ему вслед, отряхивая костюм. Филипп виделся ему человеком пустым и манерным, как и (увы!) немалое число его клиентов.
– Вам не по душе мой двоюродный брат? – спросил Тибо.
– Что ж, сир… Скажем так, у него тонкое чутье на веяния моды… Однако, не желая показаться нелюбезным к вашим родным, должен все же признаться… иногда от него свербит на душе, как в носу от перца.
На этих словах Мерлин сделал глубокий вдох и медленно-медленно выдохнул, как-то разом осунувшись.
– И правда, сделайте перерыв, мэтр Мерлин, – смилостивился Тибо, – Бенуа прав, вы ведь даже не завтракали. Я пошлю за вами, как только мы разгадаем секрет этого механизма.
Тибо призывно махнул Симону, который все еще дежурил возле кухни. И попросил его сопроводить Мерлина в столовую, а затем тут же вернуться. Почти сразу явился садовник с зажженным фонарем и, отдав его, ушел наконец заниматься смородиной. Тибо с Гийомом остались озадаченно стоять вдвоем посреди развалин.
Если это система грузов, то пластина с плитой явно подвижны. Однако пемзовая плита не поддавалась. Что до спрятанной под низким подоконником пластины, осмотреть ее толком они не могли – не хватало места. Тибо подумал, что им не помешала бы Сири, раз она пролезала и в кошачью дверцу, и в дымоход, но вдруг заметил идущего с Сумеркой на плече Лисандра. А он все такой же худой…
Разумеется, звать его под землю он не собирался, поскольку где туннель, там, возможно, и Жакар с луком и стрелами. Тибо и сам не станет спускаться без Симона. Но мальчик может помочь им проверить, сдвигается бронзовая пластина или нет.
Как ни был худ Лисандр, под подоконник он протиснулся с трудом. Он оказался в позе эмбриона: колени прижаты ко лбу, так что даже дышать трудно. Однако старания его были не напрасны, поскольку оказавшись на пластине целиком, он вдруг почувствовал, как она резко ушла вниз, и исчез точно по волшебству: раздался гулкий крик, потом глухой удар и воцарилась тишина.
Но волшебство на этом не кончилось: в тот же миг, шагах в пятнадцати от них, пемзовая плита поднялась из пола целиком, оказавшись гораздо толще обычных плит: она скорее представляла собой полый внутри куб.
– Ага, ну вот! – поздравил их Тибо. – Два предмета совершенно разных размеров, но равные по весу. Чуть нарушить равновесие, и пластина опустится, а плита поднимется. В этом весь Флоран. Лисандр, ты в порядке?
– Да, сир. А света не найдется?
– Сейчас будет. Оставайся на месте. Главное, не двигайся.
Тибо осмотрел пемзовый куб и подумал, что он вполне может исполнять роль подъемника. Почему бы и нет? Углубление в центре было достаточным, чтобы, сгруппировавшись, туда поместиться. И, будучи тяжелее Лисандра, он перенесет центр тяжести обратно.
– Осторожно, Лисандр, если оно работает, как я думаю, тебя сейчас быстро вытолкнет наверх, а я спущусь. Главное, оставайся где ты есть! Без тебя все закроется.
– Тибо… – Гийом хотел удержать его и сперва проверить механизм на себе, прежде чем запускать внутрь короля.
Но Тибо сделал вид, что не слышит, и уже залезал в полость, сложившись в три погибели. Он все понял верно: кабина унесла его в подпол, а Лисандр вынырнул наружу, стукнувшись головой о подоконник. Вся система грузов оказалась простыми качелями. В состоянии покоя плита и пластина находились на одном уровне, сливаясь с полом. Стоило изменить вес, как они приходили в движение.
Оказавшись под землей, Тибо вылез из полости в кубе как гусеница из кокона. Лисандр тут же опустился снова.
– Только не двигайся, – повторил Тибо, стоя на четвереньках под неожиданно низким потолком подземелья. – Сейчас придет Симон, и мы скоординируем ваши действия. Ты поднимешься наверх и сможешь бежать в школу, чего, конечно, жаждешь больше всего на свете. Для этого вам надо будет одновременно покинуть подъемник: ему здесь внизу, а тебе наверху.
План был простой и надежный, если бы не одно но: Тибо не посвятил в него капитана. Итог вышел ужасный. Гийом, разумеется, тоже решил воспользоваться пемзовой кабиной. Лисандр мигом взлетел наверх, снова стукнувшись затылком. А как только капитан вылез в подземелье из куба, опять рухнул вниз, да так резко, что от удара скатился с пластины на землю. Без его веса бронзовая пластина сама собой поднялась наверх и с металлическим щелчком закрыла собой выход.
Рассвет озарял пустынные развалины над их головами. Ни единого свидетеля. Никто не знал, ни куда они делись, ни как их оттуда вернуть. Тибо, Гийом и Лисандр исчезли с лица земли и не имели ни малейшего понятия, как им выбраться на поверхность.
14
– Здесь должен быть выход, сир… – сказал Лисандр, в ужасе от своего промаха.
Тибо, не ответив, поводил фонарем вокруг придуманного его предком механизма. Никакой возможности привести его в движение вручную он не нашел. Все трое сидели на корточках под низким потолком подземелья, и единственным видимым выходом был такой же низкий туннель, уходящий в неизвестность.
– Все равно должен быть способ подняться, – настаивал Лисандр. – Когда Жакар застал Блеза в Северном крыле, он вышел отсюда. Блез рассказал мне, что он был грязный, бледный, весь в пыли. Так что он вышел отсюда, однозначно.
Тибо вновь принялся водить лучом по стенам. И на этот раз увидел второй проход, который до этого не заметил, потому что был он еще уже первого. Тибо сомневался, что сможет туда пролезть, но все же попытался: на четвереньках, держа фонарь зубами за кольцо. Из-под пальцев разбегались белесые насекомые, сквозь панцирь у них просвечивали внутренности. В нос лез песок, фонарь пах железом и обжигал подбородок, легкие отказывались расширяться. Тибо отступил, опасаясь застрять окончательно.
И вновь на разведку отправился самый худой. Но прополз Лисандр недалеко: проход оказался тупиком. Смотреть там было не на что, кроме как на выдолбленные в стене углубления, похожие на лестницу. Лисандр прошел по ним взглядом наверх, осветил потолок и увидел деревянный треугольник на пружинных задвижках, которые оттягивались только с одной стороны – с этой. То есть перед ним был выход, но никак не вход.
Лисандр потянул задвижки, откинул крышку и по углублениям в стене вылез в люк, держа фонарь в зубах, как Тибо. Он попал в еще более странное помещение: на винтовую лестницу; люк же оказался ее четвертой ступенькой. Где-то над головой должен был располагаться пол Северного крыла. Лисандр протянул руку вверх, и она действительно уперлась в плиту пола. Он толкал ее изо всех сил, но она не поддавалась. Постучав в нее, он понял по звуку, что выход замурован. Лисандр постучал сильнее и позвал на помощь, но снаружи никого не было: Симон разыскивал короля, Мерлин вкушал свой завтрак, садовник обрезал смородину, Бенуа начищал ботинки Филиппа, а Филипп снова заснул.
Надежды, что кто-то случайно пройдет мимо, не было никакой: все огибали Северное крыло, боясь призраков.
Лисандр полез обратно. Соскальзывая вниз, он почувствовал, как что-то пролетело сверху, задев ему плечо, и глухо стукнулось об пол. Трубка. Полный абсурд при таких обстоятельствах, однако он все же захватил ее с собой. С лампой в зубах и обожженным подбородком он вернулся к Тибо и Гийому, которые дожидались его, привалившись к пемзовому кубу.
– Там люк, который ведет на замурованную сверху лестницу.
Тибо с Гийомом обменялись унылыми взглядами.
– Потайная лестница в покоях Жакара, которую он прятал за гобеленом, – объяснил Тибо, нервно барабаня по колену пальцами. – И чего ради ты так быстро ее заделал, Гийом?
– Сам же настаивал, твое величество. Мол, после землетрясения дети могут туда свалиться, или нарочно полезут по туннелю до берега – твои слова.
– Но если туннель ведет к заливу, мы там и выберемся! – предложил Лисандр.
– Тот выход тоже завален, – пробурчал Гийом, скрещивая руки поверх скрещенных ног.
Поскольку оба они молчали, Лисандр показал им трубку.
– Еще я вот что нашел.
– Дай взглянуть, – полюбопытствовал Гийом. – А, ну да. Трубка жены каменщика. Он ее кинул в дыру, когда кончал кладку: надеялся, без нее она бросит курить.
– И сработало? – спросил Лисандр.
– Похоже, что нет, – ответил Гийом и машинально сунул трубку в карман.
Однако здоровье жены каменщика ничего не меняло в их положении. Повисла тишина. Лисандр хранил спокойствие, Тибо его терял, а Гийом думал. Система грузов – единственный вход; люк в ступеньке лестницы – единственный выход (не считая, конечно, туннеля, ведущего в неизвестное место на острове, причем небезопасное). Что-то во всем этом его смущало. Свет стоявшей на земле лампы старил его лицо лет на десять. Наконец он произнес:
– Меня вот что интересует: каким образом сюда спускался Жакар?
– Таким же, как мы, в полом кубе из пемзы, – ответил Тибо.
– Но у него не было Лисандра, который втиснулся бы под подоконник…
– У него был пес.
– А, ну да. Разумеется, пес. Вот только… А король Флоран? У него тоже был пес? Или ребенок?
– Я не ребенок, – поправил Лисандр.
– Нет-нет, конечно нет. И все же. Ему ведь нужен был какой-то противовес…
Тибо взглянул на него с укором.
– И где твой школьный курс истории, Гийом Лебель? Вас там в Исе, что, ничему на уроках не учат?
– Э-э…
– Факт, между прочим, известный.
– Какой именно?
– Король Флоран был низкого роста.
– Низкого, низкого… Насколько низкого?
– Он был карлик, Лебель.
Капитан хлопнул себя по лбу. И вспомнил, как единственный раз в жизни не сдал экзамен – историю – потому что слишком долго пролежал с желтухой. И все равно, ему следовало бы знать.
– Конечно, об этом стараются не вспоминать, – заметил Тибо с сожалением. – Даже портреты Флорана скрывают его телосложение. И напрасно, потому что это был весьма выдающийся правитель. К тому же, как мы видим, он нашел способ превратить свой рост в преимущество: никто не мог сюда попасть без его помощи. А сам он, напротив, в любой момент мог скользнуть под подоконник и раз! – исчезнуть. Ну а мы… раз! – и застряли.
– Туннель явно где-то выходит наружу, – заметил Гийом, указывая на кромешный мрак перед ними.
– Я не намерен вести вас туда. Кто знает, что нам встретится по пути?
– Честно говоря, я не вижу другого выхода, – настоял капитан.
– Тогда идем, сир? – спросил Лисандр, готовый на что угодно, лишь бы избежать школы.
Тибо достал кинжал и тяжело вздохнул.
– Ладно. Идем.
Поначалу им пришлось ползти на четвереньках, но, к счастью, потолок в туннеле постепенно становился выше. Минут через десять они распрямились. Тибо начал размышлять вслух, будто мозг у него тоже расправился:
– Я удивлен, правда. Не думал, что мой брат способен…
– На что?
– Любить.
– Кого?
– «Нежную голубку»
– Может, он ее и не любит, – заметил Гийом.
– Откуда нам знать? – возразил Лисандр. – Оставим за ним такую возможность, сир.
– Слишком много я оставлял ему возможностей. Хватит с меня.
Тибо шел впереди и на каждом шагу корил себя, что затянул под землю Гийома с Лисандром. Фитиль в лампе он убавил, боясь, как бы не кончилось масло. Света ему едва хватало, а остальные шли за ним в темноте. Но хоть Тибо и сопутствовало рыжеватое свечение, он постоянно ударялся головой о неровности потолка.
– Давай я пойду впереди, – предложил Гийом.
– Нет-нет, слишком опасно.
– Мне лично лучше словить стрелу, чем потерять короля.
– Ничем не могу помочь.
Такой разговор возобновлялся раза три. Чем дальше они заходили, тем сильнее росло беспокойство. Во-первых, было видно, что за подземельем ухаживают, и это настораживало. А еще казалось, что оно никогда не кончится, что тоже не прибавляло духу. Земля вокруг менялась: то глинистая, то рыхлая – светлая, красная, серая – укрепленная балками, валунами, а то и кирпичными арками. Туннель шел строго по прямой, только изредка огибая скальную породу. В нем даже были предусмотрены вентиляционные отводы, без которых они бы задохнулись. Компас Клемана, который Тибо предусмотрительно захватил с собой, решительно указывал на запад, то есть в сельские просторы Центральной провинции.
В темноте время бесконечно растягивалось. Лисандр изо всех сил боролся с ощущением, будто земля их вот-вот поглотит. Чтобы дышалось легче, он старался представлять себя в открытом море. Там в его жизнь вошли король с капитаном, да и друг с другом они познакомились там же. Скучают ли они по морю? И нравится ли им жить во дворце? Он никогда не слышал, чтобы они хоть на что-то жаловались.
– Сир? Капитан? Можно вас спросить, за что вы так любите море?
Вопрос был неожиданный, но ответ – всегда наготове:
– За его неукротимость, – ответил Тибо.
– За его загадочность, – ответил Гийом.
– Тогда вы верно выбрали себе жен, – церемонно (и бесцеремонно) изрек Лисандр.
– Капитан все еще не женат, – заметил Тибо с упреком.
– Скоро, – в сотый раз пообещал Гийом.
Ему не терпелось жениться на любви всей своей жизни, но он ждал, когда случившаяся в равноденствие трагедия останется далеко в прошлом. Пока двор не в настроении для праздника, он не собирался всем его навязывать.
– Ну а сам ты, Лисандр? Тоже море любишь, а?
– Пф-ф. Я воду никакую не люблю.
– Тогда смотри, берегись.
– Это ты берегись, Лебель, – подтрунил Тибо. – «На людях мягкая и скромная, но пылкая наедине».
Капитан вновь покраснел до ушей.
– Однако, мой друг, вы вспотели, – Тибо спародировал изысканный тон парфюмера.
– Ты, король, чем глупости молоть, лучше бы вперед меня пустил.
Гийом не отступался: он твердо вознамерился послужить королю щитом. Так он видел свою роль: нужно, чтобы король мог перепоручить ему абсолютно все, даже смерть. Тибо, устав спорить, согласился отдать ему фонарь и повернулся боком, пропуская.
Идя следом за Гийомом, он впервые заметил, как сильно тот хромает. Капитан сломал лодыжку в битве с лесом из-за своей преданности; из-за преданности он отказался от моря. А теперь берет на себя роль живого щита, хотя помолвлен, а впереди ждет великая карьера. Если бы Тибо нужно было довериться одному-единственному человеку, это был бы Гийом Лебель. Ему захотелось сказать это капитану, тем более обстановка располагала к откровенности. Тишина подземелья – не просто перерыв в разговоре. Она отличалась от любой наземной тишины, даже в самые беспросветные ночные часы. В толще земли будто весь мир затаил дыхание. Но, помня о скромности капитана, Тибо решил переключиться на Лисандра.
– Ну, что, Лисандр? Как дела в школе?
– Прекрасно, сир.
– Я на днях видел, как ты прятался за атласом.
Лисандр застыл на месте. В тот день он посмотрел лишь, нет ли рядом Феликса, а про других возможных свидетелей даже не думал.
– И, полагаешь, я не заметил, что у тебя с руками?
Лисандр непроизвольно спрятал в карман разбитые пальцы.
– Твой учитель, похоже, любит давать волю указке, – продолжил Тибо. – А ты знал, что я готовлю закон, запрещающий телесные наказания? После зимнего Совета вступит в силу. Так что расправь плечи, Лисандр, это главное. К тем, кто расправляет плечи, приставать не станут, проверено.
– Кем, сир?
Голос Лисандра донесся издалека, и Тибо понял, что тот больше не идет за ним. Он оглянулся, но не увидел его в темноте.
– Я дал тебе охранника, а ты его не хочешь. Что будем делать? Уволим его?
– Да, сир, – ответил по-прежнему невидимый Лисандр.
– Тогда научись защищать себя сам. Иди сюда.
Лисандр чуть приблизился. Лампа все удалялась вместе с капитаном, оставляя их в кромешной темноте.
– Подойди ближе. Вот так. Предположим, я наклоняюсь за книгой.
Тибо нагнулся.
– Предположим, ты пинаешь меня по ребрам.
Лисандр не смел шелохнуться.
– По ребрам, – настаивал Тибо, – давай, пинай как следует.
Лисандр медленно-медленно поднял ногу.
– Со всей силы! Ну-ка, живее!
Король становился невыносимым. Так что Лисандр, не стесняясь, замахнулся посильнее, но тут Тибо схватил его за лодыжку и уронил на спину.
– Ударился?
– Нет, сир.
– Ты все понял?
– Думаю, да, сир.
– Тебе нужны тренировки. Поговори с капитаном, он в этом очень хорош. А пока что пусть Феликс останется.
– Чем вы тут занимаетесь? – спросил Гийом, которому пришлось возвращаться. – Какие тренировки?
– По единоборствам.
Приемы самообороны Лисандра не слишком занимали. Он уже решил тренироваться бегать так же быстро, как Лаванда. Тибо протянул ему руку, как столько раз протягивал морякам, чтобы поднять их с палубы.
– Это не все, – объявил он. – Я тут подумал…
– А? Сир… – Лисандр все не брался за руку, потому что не видел ее.
– Не удивляйся, я довольно часто думаю.
– Разумеется, сир.
– Так вот, не зови меня больше «сир». Никогда.
– Но…
– Я своего отца всегда звал «Альберик», и только.
– Но…
– И никогда открыто ему не перечил.
– Ай! – вдруг вскрикнул почему-то Лисандр.
– Я тебя обидел?
– Нет-нет, ай! Ай! Ай! Ой!
Гийом передал фонарь Тибо, и тот увидел, как Лисандр катается по земле, скидывая ботинки, хлопая себя по ляжкам, царапая лицо. Он понял не сразу, но потом вдруг увидел – тысячи красных муравьев. Тибо силой поднял мальчика, оттащил в сторону, сорвал с него одежду, и они принялись в четыре руки стряхивать насекомых, а Гийом тем временем невозмутимо их разглядывал.
– Как мы их не заметили, когда шли? – спросил капитан, прыгая, чтобы они не залезли на сапоги.
– Перешагнули, – предположил Тибо.
Муравьи неразрывными лентами выходили из-под сгнившего корня и спускались по стене плотным блестящим потоком. Они переходили туннель, немного проползали вдоль противоположной стены и поворачивали назад, нагруженные им одним известным сокровищем. В каждом из направлений колонны их шли строго определенным маршрутом, с военной точностью, перелезая через брошенный ботинок Лисандра.
– Что их так привлекло? Никогда не видел столько, – размышлял вслух Гийом, зачерпывая немного земли там, где была их добыча.
Он покопался в ней на ладони и изумленно сказал:
– Сахар…
– Сахар! – чуть не взревел Тибо. – И это когда у нас все по пайкам! Ввозной продукт!
– Да уж, безобразие. Его почти не осталось, но судя по тому, как у них тут все налажено, поначалу там был немалый запас. Ай! Кусаются!
Гийом выронил фонарь, и тот чуть не погас.
– Это точно, коварные твари. Отойдем лучше, – потянул его Тибо.
Но капитан смело вошел в самую гущу их колонии.
