Текст книги "Мечта из прошлого"

Автор книги: Памела Кент

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

– Да. На втором этаже всего одна спальня. Другая комната – ванная. Мой домик очень маленький.

Он загадочно улыбнулся ей:

– А мне показалось, что в нем есть все необходимое.

Глава 7

Утром Валентину разбудил стук мелких камешков в окно; она распахнула его и выглянула наружу. Там ждал доктор Ламуан.

На нем был купальный халат, под мышкой он держал скатанное одеяло.

Валентина захлопнула окошко и очень скоро вышла из дома на садовую дорожку. Она тоже видела махровый халат, а под ним был красивый купальник; кепку от солнца она держала в руке.

Казалось, утро застало ее врасплох, она все еще моргала, отгоняя сон, когда подошла к доктору. Он улыбнулся ей и посоветовал ложиться спать пораньше. Она объяснила, что засиделась накануне допоздна, доделывая очередную фигурку. Тогда он улыбнулся еще более загадочно и порекомендовал поменьше корпеть над своими фигурками.

– Мне надо зарабатывать себе на жизнь, – кратко ответила она.

Он посмотрел на нее искоса из-под своих длинных ресниц – ей уже была знакома эта его манера.

– А как же с замужеством? – спросил он. – Разве вы не собираетесь обзавестись мужем, который вместо вас будет зарабатывать на жизнь?

Она побежала к дорожке, спускавшейся к пляжу, бросив на ходу:

– Сейчас слишком рано, чтобы судачить о будущих мужьях.

– Что правда, то правда, – засмеялся он. – Мужья уместнее ночью, чем днем, верно? Днем они трудятся, чтобы содержать своих женушек, а ночью…

На какое-то мгновение ее карие глаза встретились с его черными, взгляды их задержались, и ее охватило замешательство. Она сбросила халат, подбежала к кромке воды и, тут же нырнув, быстро поплыла от него.

Валентина хорошо плавала, а Гастон был просто отличным пловцом. Утро выдалось великолепное, в этот ранний час вода в море уже достаточно прогрелась, и Валентина, слегка озябшая в одном купальнике, с удовольствием бросилась в ласковые объятия моря. Она закрыла глаза и поплыла к невидимому горизонту, уверенная, что никогда не устанет, и это ощущение, что она вольна плыть куда угодно и сколько угодно, было самым восхитительным из всех, испытанных ею за двадцать шесть лет жизни.

До нее донесся голос Ламуана:

– Не стоит так выкладываться с самого начала. Вы же не собираетесь доплыть до Франции!

Валентина повернула к нему мокрое лицо и сморгнула капли с ресниц.

– Кто знает, – откликнулась она.

– В таком случае я плыву туда вместе с вами.

Они плыли рядом, потом он обошел ее мощными гребками, высоко выбрасывая руки из воды. Она изо всех сил старалась догнать его, не дать ему оставить ее далеко позади. Она поняла, что он намеренно подзадоривает ее, и не собиралась позволять какому-то мужчине, который знает здешние места гораздо хуже, чем она, потом, когда они вернутся на пляж, покровительственно похлопывать ее по плечу и учить, как надо плавать.

Поэтому, собрав все свои силы и волю, Валентина сумела сократить образовавшийся между ними разрыв со скоростью, которая вдохновила ее на дальнейшие подвиги.

Прерывисто дыша, она крикнула ему над сверкающей голубой гладью воды:

– Обгоню вас до острова!

– Остров еще далеко, – отозвался он. Но, оглянувшись и увидев, что она лихорадочно бьет по воде руками, точно котик ластами, развернулся и поплыл к ней; и тут Валентина поняла, что у нее начинает сводить судорогой ноги. В левую ступню, казалось, вонзились сотни иголок и булавок, а мышцы правой икры задергались. Она, как всегда, страшно испугалась первых признаков судорог и перевернулась на спину, собираясь передохнуть и дать Гастону знать, что с ней происходит.

Доктор Ламуан крикнул:

– Погодите, возьму вас на буксир!

Он приказал ей делать только то, что он скажет, а главное – не пытаться справиться самой. И по мере того как разгорался день и все жарче светило солнце, он плыл обратно к берегу, увлекая Валентину за собой. А она, полностью доверившись ему, послушно выполняла все его инструкции. Добравшись до пляжа, он на руках вынес ее из воды и положил на теплый песок, а сам опустился рядом на колени.

Там, в море, у нее уже начали синеть губы, но теперь они порозовели. Ее колотила дрожь, и он завернул ее в махровую простыню и стал легонько массировать сведенные судорогой мышцы, чтобы восстановить в них кровообращение и вернуть им утраченную упругость. Она через силу улыбнулась ему, когда он предложил вытереть ей полотенцем волосы. Голова девушки по-прежнему покоилась на его согнутой руке.

– Как хорошо иметь под рукой доктора, – прошептала она. – Особенно когда переусердствуешь.

– А зачем было это делать? – сердито сказал он. Его рука была сильная и теплая, с его черных густых волос на Валентину капала прохладная морская вода, девушка наслаждалась исходящим от этой руки теплом и оставалась лежать на ней, хотя, по-видимому, больше не нуждалась в поддержке, так как уже оправилась.

– Не знаю, – ответила она, следя за выражением его лица. – Но мне не нравится проигрывать!

– Просто какому-то мужчине, – усмехнулся он, – который, подобно кораблю, мог устремиться вдаль и скрыться за горизонтом.

Она пошевелилась, пытаясь высвободиться, но его рука не разжалась. Их взгляды скрестились. Он провел пальцами по ее щеке, словно не смог преодолеть невольное желание попробовать на ощупь ее прохладную, влажную кожу.

– У меня было такое чувство, что мы встретились снова, – отрывисто проговорил он.

– У меня тоже, – ответила она неуверенно.

– И теперь, когда это случилось, не позволяйте мне подстрекать вас к опрометчивым поступкам, например к заплывам на большую глубину. Однажды вы можете переборщить с этим!

– Не буду, – благоразумно ответила она.

Он приподнял ее лицо за подбородок, улыбнулся и сказал:

– Но сейчас, к счастью, все в порядке.

А потом он нагнулся, и она почувствовала на своих губах его губы. Сначала они лишь слегка касались ее рта, но затем вдруг впились в него долгим поцелуем. Она, следуя зову природы, ответила на него с той же страстью, подчиняясь неизъяснимому желанию насладиться прикосновением его чуть солоноватых жадных губ.

Он тут же поднялся и отрывисто пробормотал:

– Простите, мне не следовало этого делать. Надевайте-ка халат, и я провожу вас домой. Но может быть, вы предпочитаете позавтракать в Бледонс-Роке?

Она замотала головой, и мокрые волосы коснулись ее шеи.

– Нет, я хочу домой.

Но на полдороге к ее коттеджу он остановился и решительно заявил:

– С какой это стати вы будете завтракать в одиночестве, а не вместе с гостями в Бледонс-Роке? К тому же после приступа судороги в воде вам необходима порция бренди или чего-нибудь еще в том же роде. Я позабочусь об этом.

– Но мне не хочется, чтобы о происшествии узнал Ричард. В его доме уже есть одна больная.

– Тогда мы позавтракаем вместе в вашем домике. А если вам не хочется возиться, приготовлением завтрака займусь я. Вы можете не поверить, но я очень недурно готовлю.

Он стоял и улыбался – ждал, что она удивится. Но ее охватило лишь ошеломляющее, необыкновенное чувство радости от того, что он не собирается оставлять ее одну в коттедже и не заставляет ехать в Бледонс-Рок, завтракать вместе с гостями Ричарда… Ричарда, который всего несколько дней назад был для нее и солнцем, и луной, и звездами. Всю свою сознательную жизнь она считала, что единственный мужчина в ее жизни – это Ричард, и свыклась с мыслью о тусклом и безрадостном будущем, потому что ей оставалось лишь мечтать о Ричарде без малейшей надежды хоть на какую-то близость.

Но теперь, как по мановению волшебной палочки, вся ее жизнь изменилась – во всяком случае, она имела глупость так думать. И эту перемену произвело прикосновение к ее губам губ этого мужчины. Она знала, что отныне никогда, никогда не будет, точно нищая, выпрашивать у Ричарда крохи внимания.

Отныне для нее не будет иметь значения, любил ли он Роксану, влюблен ли он в Дану Йоргенсен или же теперь не способен любить никого. Для нее Ричард и его любовные дела отошли на второй план. Их отодвинул туда стройный мужчина с темными насмешливыми глазами, с непокорной прядью черных волос на лбу, которую приходилось водворять на место, и грацией пантеры. Мужчина, который поцеловал ее ранним утром, когда невысоко стоявшее солнце еще не обогрело мир, и чьи пальцы, даже если они лишь слегка касались ее, согревали волшебным теплом.

И она сделала это открытие в июне месяце, на двадцать седьмом году жизни, когда все еще свободна и ничем не обременена. Вся жизнь впереди!

Мужчине, который заботливо наблюдал, как она запахивает белый халат, показалось, что она вдруг ожила. Ее глаза засияли, на нежной коже щек проступил румянец. Она улыбнулась, как будто его кулинарные способности восхитили и очаровали ее.

– Прекрасно! – воскликнула она. – Вы поджарите яичницу с ветчиной, а я сварю кофе. А если все это у вас сгорит, мы откроем какие-нибудь консервы. Миссис Даффи запасла их целую гору.

Валентине никогда не забыть этот завтрак и те полчаса, которые они провели на кухне, готовя его. В конце концов она завладела сковородкой и поджарила тосты, он же приготовил великолепный кофе. Он рассказал ей, что в студенческие годы, и особенно перед экзаменами, держался исключительно на крепком черном кофе, секрет приготовления которого ему раскрыла бабушка-француженка. Пока они сидели за завтраком и солнце освещало их и клетчатую скатерть, он поведал ей многое о своей французской бабушке. Валентина поняла, что та была очень умной и властной старой дамой. Она жила в большом французском шато в Нормандии, куда Гастон приезжал на каникулы. А теперь, после ее смерти – и смерти его отца, шато принадлежало Гастону.

– Вы когда-нибудь жили там? – спросила Валентина, недовольно гадая, в кого он больше пошел складом характера – в своих французских или в английских родичей? Внешне он походил на француза, и иногда в его речи проскальзывал акцент, который ей очень нравился. Ни один англичанин не смог бы произнести ее имя – Валентина – так, как это получалось у него, и ей не терпелось услышать, когда он назовет ее по имени.

– Иногда бываю там, – ответил он с улыбкой. Он закурил и смотрел на нее сквозь колечки дыма. – В таком доме хорошо навсегда поселиться или, во всяком случае, регулярно жить. Это дом, куда можно привести жену, где можно создать семью.

– Но вы же не женаты? – полувопрошающе заметила она – не потому, что была в этом не уверена, – она это знала, – просто чтобы что-то сказать.

– Не женат. Пока что ни одна женщина не сочла, что сможет вынести меня в качестве мужа, – пошутил он.

– А вы… – Ее сердце так отчаянно забилось, что она испугалась: вдруг он заметит, как у нее в ложбинке на шее пульсирует жилка. – Вы встречали женщину, на которой хотели бы жениться?

Он ответил не сразу. Длинными загорелыми пальцами, не торопясь, загасил в пепельнице окурок и наконец медленно проговорил:

– В общем-то нет. Хотя могу упустить такую возможность.

– Вы хотите сказать, что упустили ее?

– Нет, – коротко бросил он и встал.

Его взгляд снова стал насмешливым, и она поняла, что наметившейся было близости пришел конец.

– Может быть, пойдем? – предложил он. – Мне нельзя забывать о пациентке. Пора поинтересоваться, как она себя чувствует.

Она проводила его до машины, и, прежде чем сесть за руль, он сказал:

– Кстати, чуть не забыл. Ричард настоятельно просит вас быть у него сегодня на ужине. Разрешите заехать за вами примерно в семь вечера?

– Если вас это не затруднит.

Он посмотрел на нее, иронически улыбаясь:

– Неужели вы думаете, что это может затруднить меня?

Она положила руку на дверцу машины, переполненная волнением и неведомым ей доселе острым ощущением счастья.

– Думаю… – отозвалась она, – надеюсь, что нет!

Он накрыл ладонью ее руку, и магическое тепло опять растеклось по ее телу.

– Не будьте так доверчивы, малышка, – тихо произнес он, и его лоснящийся серый лимузин отъехал от ворот.

Глава 8

Роксана выглядела раздраженной, когда Валентина вечером пришла ее навестить. Хотя днем Валентина не появлялась в Бледонс-Роке, она звонила туда, чтобы узнать, как чувствует себя ее подруга. Ответ оказался таким обнадеживающим, что она не сочла нужным карабкаться по крутизне к дому, поскольку все равно должна была приехать туда на ужин.

И вот теперь Роксана была оскорблена воображаемым невниманием к ней. А может быть, ее раздражение вызвано чем-то другим? Ведь брошенной ее не назовешь. В комнате у нее было все, что только могло ей понадобиться. Книги и журналы, корзина с фруктами, масса цветов… Видимо, Ричард приказал садовнику посылать ей побольше цветов, и комната теперь скорее походила на оранжерею, чем на спальню.

«Может быть, Ричард чувствует себя виноватым, – размышляла Валентина. – Возможно, он считает, что обморок Роксаны вызван неожиданным известием о его помолвке».

Вероятно, Ричард провел несколько часов возле больной, и Валентина надеялась, что это не испортит его отношений с невестой. Что до Роксаны, ее отношение к нему оставалось таким же, как всегда. А это означало, что она влюблена в Ричарда нисколько не больше, чем прежде, хотя готова была бы выйти за него замуж, если бы он не привез с собой невесту.

– Что случилось, где ты пропадала весь день? – набросилась она на Валентину, едва та вошла в ее комнату, одетая в темное вечернее платье и надушенная изысканными духами, которые приберегала для особых случаев. – Я надеялась увидеть тебя после обеда, раз уж ты не появилась утром.

– После обеда я была занята, – ответила Валентина.

– А утром?

– И утром тоже.

Валентина отвернулась, любуясь розами возле кровати.

– Дело в том, что я не хочу бывать здесь чаще, чем надо. Ты находишься здесь потому, что это необходимо. Но не стоит превращать дом Ричарда в проходной двор!

– Ты прекрасно знаешь, что это ерунда, – отрезала Роксана. – В прежние времена двери этого дома были открыты всем и каждому. Между прочим, сегодня здесь был ужасный переполох. Жена нового дворецкого обварилась кипятком и вышла из строя. Даффи не знает, за что хвататься, и не сможет теперь помогать тебе по хозяйству, пока не подыщут замену пострадавшей, конечно временную. Ричард полагает, что тебе следует переехать сюда, а свой домик пока запереть.

Валентину в первую очередь взволновало несчастье с женой дворецкого.

– Она обварилась сильно? Ее отправили в больницу? – засыпала она вопросами Роксану.

– О нет. Ее лечит доктор Ламуан. – Губы Роксаны скривились в иронической усмешке. – Этот человек отрабатывает свой хлеб. Сначала Он принялся лечить меня, а теперь Эдит – или как там ее зовут. – Она помолчала, а потом неожиданно спросила: – Говорят, ты с ним купалась сегодня утром?

К своему крайнему неудовольствию, Валентина, неизвестно почему, виновато покраснела.

– Да, мы с ним искупались до завтрака.

– И он завтракал в твоем коттедже?

– Откуда тебе это известно? – Валентина уставилась на подругу, не желая верить, что ей рассказал об этом он сам. Хотя, конечно, не было никаких причин скрывать это от Роксаны – или от любого другого человека. Завтрак наедине с молодой женщиной в ее коттедже – не преступление, хотя кое-кому это могло бы показаться странным, ведь они знакомы совсем недавно.

– Мне рассказал об этом Ричард, – ответила Роксана с улыбкой Моны Лизы. – Видимо, его это очень удивило, потому что доктора Ламуана нельзя назвать дамским угодником… Больше того, он избегает женщин. Это характерно для людей его профессии.

Валентина опустила глаза; у нее было такое чувство, будто у нее отняли нечто очень дорогое, обретенное лишь недавно.

– Не считай, что я сую нос не в свое дело, дорогая, – произнесла Роксана хрипловатым вкрадчивым голосом, который пускала в ход, когда хотела сказать что-нибудь неприятное. – Но ты простушка, а Ламуан себе на уме. Ты можешь придать чему-то значение, которое совсем не предполагалось… если ты понимаешь, что я имею в виду.

– Не понимаю, – холодно отозвалась Валентина.

– Ну, милая, он привлекателен… очень привлекателен… И ему, вероятно, приходится отбиваться от женщин, которые мечтают его заарканить. Но я абсолютно убеждена, что он не из тех, кто готов серьезно связать себя с какой-нибудь женщиной. Он постарается избежать этого. Такие, как доктор Ламуан, не женятся.

– Откуда ты это взяла? – возмутилась Валентина, хотя ее раздосадовал прежде всего намек на то, что она уже подумывает о докторе Ламуане как о возможном муже.

Роксана передернула плечами:

– Я просто знаю, вот и все. Это ясно как день, когда наберешься опыта. Есть такие, которые стремятся жениться, и такие, которые этого не хотят. Гастон Ламуан из тех, которые не женятся.

– Похоже, ты вполне уверена в этом.

– Я совершенно… совершенно уверена. – В голосе Роксаны даже проскользнуло удивление: ну можно ли не понимать столь очевидных вещей! – У него стойкое неприятие семейных уз, и он в этом непоколебим. Доктор Ламуан – человек твердого характера, мягок он только с пациентами. С ними он может быть удивительно внимателен и заботлив. Он даже может лечить их задаром, если данный медицинский случай его заинтересует, нести любые расходы. Он щедрый, умный, терпеливый, настойчивый, непробиваемый, он ведет монашескую жизнь, и… он недосягаем.

– И все это рассказал тебе Ричард?

– Конечно нет! – воскликнула Роксана. – Чтобы понять все это, надо очень хорошо узнать человека, особенно мужчину. Мужчина не выдает себя, подобно женщине. Его надо знать.

– И ты хорошо знаешь доктора Ламуана? Ты была с ним знакома прежде, не так ли?

В этот момент тихо отворилась дверь и в комнату вошел Гастон Ламуан. Он явно уже подготовился к ужину: был свежевыбрит, тщательно причесан и переоделся в отлично сшитый смокинг. Он бросил на Роксану проницательный взгляд. На ее щеках проступила краска, и она со вздохом опустилась на подушку, когда он взял ее руку и с профессиональной бесстрастностью начал слушать пульс. Болезненно скривившись, она подняла на него глаза и сказала:

– Мне кажется, доктор, что ваша озабоченность моим здоровьем чрезмерна. Мне стало значительно лучше. Гораздо лучше, даже чем когда я приехала сюда. Почему бы вам не разрешить мне завтра встать с постели?

– Может быть, мы сделаем это послезавтра, – отозвался он.

Лицо ее исказилось.

– Я совсем не ожидала, что меня уложат в постель, когда отправлялась сюда помочь подготовить дом Ричарда к его приезду! – Она не сводила с доктора сверкающих глаз, и пятна на ее щеках стали пунцовыми. – Я также не рассчитывала познакомиться здесь с вами, доктор, для того чтобы вы устраивали с доктором Юстасом консилиум по поводу моего здоровья и приходили к единодушному заключению, что я совсем плоха и в тридцать два года превратилась в развалину!

– Что за глупость! – прервал он ее.

– Это не глупость. – Ее губы опять скривились. – Я просто смотрю фактам в лицо.

В глазах Роксаны мелькнула мука, когда она взглянула на Валентину, стройную и очаровательную в своем темном вечернем платье.

– Ну что ж, желаю вам обоим приятно провести время, – сказала она резко. – Вас ждет званый ужин, а потом советую вам погулять под луной возле скал. Валентина знает маленькую уединенную скамейку в парке, где вас никто не потревожит, где вы сможете остаться наедине с морем и ночью, полной тайн и чудес. Только не забудьте, доктор, что Валентина неопытна и простодушна. Воспользоваться этим было бы дурно!

Ламуан молча подошел к ночному столику возле кровати, взял коробочку с таблетками и пересчитал их.

– Как вы спите? – поинтересовался он.

– Очень крепко, когда я принимаю ваши таблетки.

– Вы принимаете мои таблетки?

– Ну конечно. – Она опустила рыжеволосую голову на подушку и иронически улыбнулась. – Какие же еще таблетки я могу принимать? Не считаете ли вы, что доктор Юстас пропишет мне что-то без вашего ведома?

Оставив ее вопрос без ответа, Ламуан невозмутимо сказал:

– Я загляну к вам перед тем, как вы заснете.

– Сделайте одолжение, – небрежно обронила она, – если сможете оторваться от той восхитительной скамеечки!

Выйдя из комнаты, Гастон пропустил вперед Валентину и пошел вслед за ней по коридору. И хотя за ужином они сидели рядом, он был очень молчалив. Ричард же, напротив, был явно в ударе. Мисс Йоргенсен тоже блистала под стать ему, хотя и в ином плане. Она была удивительно хороша в платье того типа, что всегда нравились Роксане, – из серебристого шелка, который облегал ее фигуру, подчеркивая соблазнительные линии тела. Однако Роксана в свои лучшие годы покоряла не только внешностью. Она блистала как собеседница и умела принять гостей в таком роскошном доме, как этот. Что до мисс Йоргенсен, она была слишком молода, чтобы вести интересные беседы, и не получила того воспитания, которое было дано Роксане. Она не обладала многими из достоинств Роксаны, и Валентине даже стало жаль ее мать, сидевшую напротив хозяина дома на другом конце стола и, похоже, сомневавшуюся, правильный ли шаг сделала ее дочь.

Валентина вызвалась помочь мисс Йоргенсен после ужина, когда очередь дошла до кофе в гостиной, потому что та опасалась разбить тончайшие фарфоровые чашки из очень дорогого кофейного сервиза. Гастон Ламуан, заметив, с какой грацией Валентина хозяйничала за кофейным столом, одобрительно улыбнулся ей, как человек от природы привередливый, любивший, чтобы каждый по возможности был на своем месте.

– Почему не вы помолвлены с Ричардом? – тихо спросил он, наклонившись к ней за своей чашкой кофе.

Она, чуть вздрогнув, подняла на него глаза.

– Вы самая подходящая жена для Ричарда.

Кровь бросилась ей в лицо, но не потому, что он разгадал ее тайну. Она уже больше не прочила себе Ричарду в жены, даже если бы он вдруг пожелал жениться на ней.

– Что за странная мысль! – торопливо ответила она, метнув взгляд в угол комнаты, где Ричард со своей невестой перебирали стопку пластинок для проигрывателя. – Ни одному из нас подобное никогда и в голову не приходило!

– Никогда? – спросил он, и его бровь насмешливо приподнялась.

Валентина поспешно отвела взгляд.

– Мы думали, что за Ричарда выйдет Роксана, – пробормотала она, снова наполняя свою чашку.

Он выпрямился и со вздохом произнес:

– Как, должно быть, упивалась мисс Бледон своим могуществом и помыкала всеми вами в пору своего расцвета! Если бы вы не старались изо всех сил убедить ее в ее абсолютной исключительности, она не металась бы в поисках смены впечатлений и не стремилась бы погубить свою жизнь.

– Вы не должны так говорить, – с упреком возразила Валентина. – Роксана еще будет счастлива. Должна быть счастлива!

Не ответив ни слова, он взглянул на нее и вышел из комнаты. В тот вечер Валентина больше не видела его. Она знала, что он отправился бродить по парку, возможно в поисках уединенной скамейки, о которой упомянула Роксана, но он не пригласил ее с собой, и домой ее повез около десяти Ричард.

Ночь выдалась великолепная, над морем светила полная луна, и Ричард остановил машину на краю скалы, чтобы они смогли увидеть море во всей его красе, полюбоваться мерцанием бесконечного волнующегося водного простора с кромкой пенистого прибоя, тихо плескавшегося внизу под ними.

– Дана не очень любит море, – вдруг сказал Ричард. – И ей не нравится скалистый берег. Возможно, я продам Бледонс-Рок и куплю дом где-нибудь в Центральной Англии. – Он посмотрел на Валентину с полуулыбкой. – Что ты думаешь об этом?

– Ах, не надо этого делать! – вырвалось у девушки. – По крайней мере, до тех пор, пока вы не убедитесь, что мисс Йоргенсен будет чувствовать себя более счастливой где-то в другом месте, – поправилась она.

Он закурил сигарету и снова пристально посмотрел на нее. В лунном свете казалось, будто от волос Валентины исходит сияние, как от расплавленного золота. Он уловил тонкий аромат ее духов, похожий на запах жасмина, и накрыл ладонью ее руку.

– Гастон рассказал мне об утреннем происшествии, – проговорил он. – Тебе не следует плавать на такие расстояния, которые тебе не по силам. А еще Гастон сказал, что совершенно не понимает, почему я не женился на тебе!

Валентина вздрогнула. Сегодня во второй раз заходил разговор об удивительном, по всей видимости, факте, что она не вышла замуж за Ричарда… но теперь его затеял сам Ричард!

– Это легко объяснить, – ответила она, осторожно высвобождая руку и соединяя ее с другой рукой на коленях. – Вы всегда любили Роксану. Я не помню поры, чтобы вы не были в нее влюблены!

– Теперь такая пора пришла, – тихо ответил он.

Она опять повернулась к нему. Он выглядел осунувшимся – впрочем, возможно, такое впечатление создавал лунный свет – и немного подавленным.

– Разве?

– Я навсегда переболел этим чувством, которое, словно тяжелый недуг, мучило меня много лет. А теперь я не могу понять, зачем зря потратил столько времени. Роксана не в моем вкусе… на самом деле не в моем. Если бы мы поженились, то никогда не были бы счастливы. Но с первого же мгновения, когда я увидел ее… я влюбился без памяти. Конечно, вы все знали это и, должно быть, часто жалели меня.

– Жалели, – откровенно призналась она.

Его серые красивые глаза потемнели, стали задумчивыми.

– Иногда мне самому становилось жалко себя. И тогда я уехал за границу, чтобы вычеркнуть ее из своей жизни. Ты знаешь, как она бессовестно помыкала мной. Она охотно принимала от меня дорогие подарки, которыми я осыпал ее, ничего не даря взамен… ничегошеньки!

– Ну, теперь у вас есть мисс Йоргенсен, – проговорила Валентина, чувствуя себя неловко: она никак не ожидала, что после стольких лет знакомства он так вдруг – однажды провожая ее домой – станет делиться с ней своими любовными переживаниями. – Теперь вы сможете обрести счастье и забыть Роксану, – добавила она.

– Роксану я не смогу забыть никогда, она как будто приковала меня к себе какими-то незримыми цепями. Мне тяжко видеть ее в нынешнем состоянии… Я готов сделать все возможное, чтобы к ней вернулись здоровье и красота. Что же касается Даны… Валентина! – Он решительно разжал ее сцепленные руки и взял одну ладонь в свои. – Знаешь, когда я решил жениться, как только найду женщину, которая согласится выйти за меня замуж?

– Не знаю. – Она вопросительно посмотрела на него.

– После того приема, когда ты поехала с нами на мою квартиру и я познакомил тебя с Гастоном. В следующий раз, когда я встретил его, он назвал тебя очаровательной… а раньше я никогда не слышал, чтобы Гастон называл хотя бы одну женщину очаровательной. Тогда я начал думать о тебе. О том, что ты почему-то оставалась в тени, такая привлекательная… такая милая. – Он залюбовался ее мягкими, откинутыми со лба волосами и ресницами, золотившимися на концах. – И тогда я понял, – продолжал Ричард, – что имел в виду Гастон. Ты необыкновенно женственна и прелестна. В тебе нет ни капли притворства, ты всегда остаешься сама собою. Повезет тому мужчине, который когда-нибудь женится на тебе!

– Итак, вы помолвлены с мисс Йоргенсен, – бесстрастным тоном вернула она его к прежней теме.

– Да… Это самое необъяснимое – думая о тебе, я сделал предложение другой. И теперь связан нерасторжимыми узами. Я не могу предложить тебе выйти за меня, потому что я не свободен.

Валентине вдруг стало смешно… А это свидетельствовало о том, насколько далека она была теперь от былой влюбленности. Его признание показалось ей абсурдным, хотя она знала, что он говорит совершенно серьезно. Он безнадежно запутался и счел возможным, поскольку она, по его словам, так женственна и мила, поделиться с ней своими печалями в надежде, что она поможет ему найти какой-нибудь чудесный выход из положения.

Но она не собиралась этого делать, раздосадованная его недостойным поведением. Коль скоро глупенькая Дана Йоргенсен завладела им, следует позволить ей удержать его при себе. Хотя бы потому, что Валентине он больше не нужен.

Как странно, что она так уверена в этом после того, как столько лет мечтала о Ричарде. И тем не менее это истинная правда. Он ей не нужен! Что бы он теперь ни говорил, ни делал и ни предлагал ей, он не сможет заставить ее мечтать о нем. Теперь, когда она точно знает, кто ей нужен.

– Простите меня, Ричард, – заговорила она. – Но вы помолвлены с мисс Йоргенсен, и нехорошо по отношению к ней рассуждать подобным образом. Когда вы женитесь… я уверена, вы почувствуете себя счастливым, если захотите этого. Годы, проведенные в скитаниях по свету, должны были породить у вас желание обзавестись семьей, и теперь вы сможете свить гнездо если не в Бледонс-Роке, так где-нибудь еще. Вот только жаль, если вы расстанетесь с Бледонс-Роком.

Он сосредоточенно смотрел на лунную дорожку.

– Здесь, у моря, я никогда не был по-настоящему счастлив, – признался он. – Роксана манила меня, подобно блуждающему огоньку, и я безрассудно пытался настичь ее. Я ни разу не остановился и не подумал, что, может быть, гоняюсь за обманчивым видением! – Он обернулся к Валентине и, криво усмехнувшись, пробормотал: – Похоже, я упустил свой шанс. Я тебя не интересую, даже если когда-то, возможно, интересовал… А мне почему-то кажется, что прежде я был тебе небезразличен. Вот так моряк упускает прилив.

– Поедемте, – мягко сказала она, прервав затянувшееся молчание. – Уже очень поздно.

Когда он высадил ее у ворот, она поняла, что их разговор не закончен.

– Валентина, – просительно произнес он, – собери свои вещи и переезжай в мой дом. Мы старые друзья, и я чувствую, что ты сейчас нужна мне в Бледонс-Роке. Между Роксаной и Даной с ее матерью я как между молотом и наковальней… Либо они оставят от меня одно мокрое место, либо я просто сбегу, а это не пристало джентльмену! Ты должна мне помочь не запятнать честь Стернов. Возвращайся прямо сейчас.

Валентина стояла в нерешительности, готовая согласиться по причине, о которой Ричард и не подозревал, но все же запротестовала:

– Мне не хочется бросать коттедж.

– Коттедж никуда не денется. – Он улыбнулся ей напряженной, заискивающей улыбкой. – Просто запрешь его, а Даффи время от времени будет заглядывать, проверять, все ли в порядке. Или ты сама будешь это делать.

– Сколько же времени, по вашему мнению, я должна прожить у вас? – Она подняла на него взгляд удивительно чистых золотисто-карих глаз.

– Пока не поправится Роксана. До конца лета. Столько, сколько ты захочешь!

– В таком случае я должна взять с собой все нужное для работы. У меня пара заказов, которые я еще не выполнила. А это означает, что вам придется найти для меня комнату под мастерскую.

– Мансарду, – быстро предложил он. – Прежнюю комнату Роксаны. Я распоряжусь подготовить ее для тебя и никому не позволю мешать тебе там. Это замечательно! – воскликнул он. – Просто великолепно, Валентина! Ты будешь жить и работать в моем доме… такая спокойная и деловитая Валентина! Моя золотоволосая Валентина!