Текст книги "Муки любви"

Автор книги: Памела Бэрфорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

– …два… три, четыре, пять. Стрихнин!

Мег увидела, как Уинстон с веселым азартом хлопнул своей фишкой по той клетке на игральной доске «Убийцы-победителя», которая обозначала оружие Джека. Джек – точнее, его персонаж по игре, Джек-Потрошитель, – в этом раунде был объектом охоты Уинстона. Персонаж Уинстона носил имя Мамаша Баркер, ее портрет красовался на пластиковой фишке адвоката.

Суть игры сводилась к выживанию. Победителем становился тот, кто единственным оставался в живых. Каждый участник был не только беспощадным убийцей, но одновременно и жертвой, являясь мишенью для кровожадных помыслов другого игрока.

Участники игры могли передвигать свои фишки в любом направлении по извилистым, пересекавшимся дорожкам на доске. Чтобы убить жертву, необходимо было занять три игровых поля, обозначающих «оружие», «мотив» и «место»; каждое из них соответствовало трем картам, которые жертва вытягивала из колоды в начале игры. Однако получить такие карты можно было только при условии правильного ответа на нехитрый вопрос о каком-либо громком убийстве.

Захват игроком-убийцей всех трех карт жертвы означал, что последняя окончательно умерщвлена и… выведена из игры. В этом случае убийца не только овладевал имуществом своей жертвы, но и получал право преследовать того, кто, в свою очередь, был жертвой выведенного из игры.

Ветер с завыванием ударил в окна. Шторм не стихал, а, казалось, набирал еще силу. Дождь колотил по крыше и в окна без передышки. Когда Пит сказал, что недалеко от дома, в сарае для инструментов, у него есть генератор, работающий на газе, никто не вызвался потягаться с разбушевавшейся стихией и принести генератор в дом, ведь до утра оставалось совсем немного. Из-за замыкания телефонные аппараты не работали, однако Пит привез с собой на остров сотовый телефон, поэтому обитатели дома не чувствовали себя отрезанными от остального мира.

– Твои дни сочтены, приятель, – обратился к Джеку Уинстон.

– Нет, приятель, если ты будешь продолжать в том же духе, – возразил Джек. – Ты занимал это поле уже трижды и еще ни разу правильно не ответил на вопрос.

– На сей раз у меня хорошее предчувствие, – парировал Уинстон и повернулся к Мег, державшей в руках карточки с вопросами. – Пали, – обратился он к Нилу.

Тот услужливо нацелил на Уинстона палец и нажал на воображаемый курок. Перед Нилом все еще стоял бокал, куда, как заметила Мег, он раза два подливал бурбон.

Мег знала, что у Джека не было никакой охоты играть вместе со всеми в «Убийцу-победителя», особенно после… происшедшего. Однако она упросила его поучаствовать в игре. В знак личного одолжения. Им предстоит еще три дня провести под одной крышей, и если напряжение в доме не спадет, то к воскресенью они все сыграют в ящик.

Разоблачение Пита стояло между бывшими супругами, как стеклянная стена. Мег с мягкостью встретила пристальный взгляд отца ее девочек, и Джек с легкой усталой улыбкой отвел глаза в сторону. «Будь уверена, Мег, – сказал он в ответ на ее уговоры, – если ты по-настоящему хочешь, то я сыграю». Она знала, что уступчивость Джека вызвана его желанием просто побыть с ней подольше.

Мег вытянула верхнюю карту и, поднеся ее ближе к свече, прочла вслух:

– Кто убил мужа Лукреции Борджиа?

– Я знаю ответ, – откликнулся Нил.

– Шш, – зашипел на него Уинстон, призывая к молчанию. – Не подсказывай. Лукреция сделала это сама.

Мег никогда раньше не видела своего жениха таким оживленным. Тем не менее она вынуждена была его разочаровать:

– Неправильно. Его убил брат Лукреции – Чезаре.

– Кто? – переспросил Нил.

– Дай-ка сюда! – Уинстон выхватил из рук невесты карту, взглянул, что там написано, и бросил ее.

Пит содрал обертку с сигары, закусил ее зубами и процедил:

– Я же говорил, что эта игра не для хлюпиков, Мамаша. В следующий раз повезет.

Джек кинул игральные кости, передвинул фишку Джека-Потрошителя и, огорченно вздохнув, миновал поле, обозначающее «мотив». Джек уже собрал две карты Пита со знаками «оружие» и «место», заняв соответствующие игровые поля и правильно ответив на вопросы.

Мег отметила, что Джек высыпал рядом с собой на стол горку семечек подсолнуха.

Джек часто поглядывал на нее. Не украдкой, а дерзко, открыто, таким же пристальным взглядом, какой был у него в первые месяцы их свиданий, еще до того, как она согласилась лечь с ним в постель. В дождливые дни в студенческом кафе Джек вот так же смотрел на нее поверх чашки с ароматным жасминовым чаем, а ее тело наполняло тогда острое, до боли, ощущение его близости, его жара, его колена, тершегося под столом о ее колени. Как бесхитростно чувственны были его длинные пальцы, когда он лениво помешивал в чашечке чай.

Если и было сейчас в глазах Джека что-то неуместное, то, кажется, никто, кроме Мег, этого не замечал. Она же объясняла свою теперешнюю проницательность переживаниями, вызванными бурными событиями дня.

Таня бросила игральные кости и передвинула свою фишку на одиннадцать клеток вперед, где ей надлежало выложить двадцать пять тысяч долларов шантажистам. Она чертыхнулась и стала отсчитывать ярко-розовые фишки для подкупа (в качестве денег, по правилу игры, принимались неоново-зеленые фишки для сделок; винтовки и другие виды оружия обозначали жгуче-оранжевые фишки).

– Семнадцать кусков. Больше нет. Я выпотрошена, – вздохнула Таня.

Мег почувствовала беспомощность. Вопреки всем усилиям не замечать взглядов Джека, она опять встретилась с ним глазами.

– Вечная история с этой девчонкой, – сказал Пит, скаля в усмешке зубы и попыхивая сигарой. – Никогда не хватает наличности.

Нил прыснул.

– Знаешь, что случается с капризными маленькими убийцами, которые не умасливают шантажистов взяткой за молчание? – Он схватил Танину фишку и пристроил ее на самый верх кукольной пластиковой тюрьмы, прикрепленной к игральной доске. – Нет! Нет! – пропищал он шутовским голосом. – Только не смерть! – Нил опустил фишку Тани в камеру и прижал ее к игрушечному электрическому стулу.

– Ну вот, – произнес Уинстон, – по-моему, для Тани все кончено.

– А ты думал, что здесь играют в бирюльки, – сказал Пит.

Мег приняла пост вице-президента по маркетингу в фирме своего дяди до того, как у него созрело решение выпустить детский вариант игры «Убийца-победитель». Ей и самой было до тошноты противно разрабатывать наступательную рекламную кампанию для столь жестокой игры, предназначенной детям одного возраста с ее дочерьми.

Пит создал игру «Убийца-победитель» семь лет назад, когда еще владел скромной сетью станций автосервиса, которую унаследовал от отца. Пит всегда любил настольные игры, однако те, что уже были на рынке развлечений, казались ему слишком пресными, поэтому он создал свою. Он продал сеть автосервисных станций и основал собственное дело в Нью-Йорке, в квартале Куинс, где стал производить и продвигать игру «Убийца-победитель».

Это было рискованное начинание, потребовавшее немалых вложений. Столкнувшись с почти полной невозможностью сбывать свою игру через магазины под маркой независимого производителя, Пит переключился на продажу по почтовым заказам. Наживку заглотнули, и вскоре «Убийца-победитель» стал набирать обороты.

Все – от неброского рекламного буклета, напечатанного на грубой бумаге, до таинственной фирмы «Стэнтон гейм компани» – заинтриговывало пресыщенных поклонников игровых головоломок. Объем продаж увеличивался. Сама игра и ее многочисленные модификации принесли Питу Стэнтону миллионы…

После того, как Таня «сгорела» на электрическом стуле, наступил черед делать ход Мег. Она метнула игральные кости и передвинула свою фишку. Мег тоже не повезло.

Постепенно участники выбывали из игры, и вот их осталось лишь двое: Джек и Нил. У Нила на руках была только одна из трех карт, необходимых для того, чтобы убить своего противника, – «Ледоруб», а Джек завладел двумя картами Нила: «Умышленный поджог» и «Сигнал тревоги».

Джек, не умолкая, бросал колкие насмешки в адрес противника, терпеливо стремясь занять поле, связанное с последней картой: «Ржавая коса».

Возбуждение Нила росло, а Джек выказывал спокойствие. Лениво лузгая подсолнечные семечки, он всем своим видом демонстрировал надменную уверенность, которую ничуть не поколебал даже тот факт, что Нил добыл его вторую карту, обозначающую «мотив» и названную автором игры – «Похоть».

Джек улыбнулся на мгновение Мег, в той хорошо ей знакомой, чуть насмешливой и ленивой манере, которая всегда заставляла ее думать, будто он может читать ее мысли. Только теперь Мег заметила, что нервно теребит прядь волос, и сложила руки на коленях.

Наконец Джек занял игровое поле с названием «Ржавая коса». Из горла Нила вырвался хрип. Джек поднял глаза на Мег в ожидании вопроса.

Она вытянула карту с вопросом и прочла:

– Кто убил эрцгерцога Франца Фердинанда и его жену Софию в 1914 году, что привело к Первой мировой войне?

Мег опустила карту и, скрестив руки на груди, слегка улыбнулась. Пит хмыкнул и затянулся сигарой. Нил откинулся на спинку стула и растянул губы в улыбке.

Джек нахмурился. Поскреб подбородок. Мигнул в замешательстве. Нил хихикнул и потянулся за игральными костями, однако Джек придержал его руку.

– Пусть это будет выстрел наугад, но… что ж… Возможно, что это был серб Гаврило Принцип.

– Ты прав, Джек, – просияла Мег.

– Господи! – застонал адвокат, вздернув брови.

Нил широко раздул ноздри. Он вытянул руку, и Мег опустила ему на ладонь карту, чтобы он убедился в правильности ответа.

– Здорово, – сказала Таня. – Ты горазд на сюрпризы, Джек.

– Я учился на бакалавра гуманитарных наук в Бингемтоне, до того как Мег… как мы бросили учебу, чтобы пожениться.

– Дай-ка подумать, – сказал Уинстон, окидывая Джека внимательным взглядом, в котором сквозило едва ли не уважение. – Твоей специализацией была история.

– Да, история современной Европы. Я даже вообразить не мог, что Гаврило Принцип когда-нибудь мне пригодится.

Мег порадовало, что высокомерие Уинстона по отношению к Джеку дало трещину. Мег знала, что ее жених воспринимал Джека как узколобого плебея, и мучилась из-за этого. Несмотря на непримиримые различия между бывшими супругами, Мег всегда ценила в Джеке его ум и трудолюбие, а также то, что он не пугался тяжелой работы. Если бы он использовал эти свои качества для построения надежной карьеры, то до развода у них бы не дошло.

Или все-таки развод был неизбежен? Вспомнив недавнее разоблачение Джека, Мег опять почувствовала к нему отвращение: будучи ее мужем, он утаил от нее такое страшное пятно на своей биографии.

Он даже не попытался отрицать слова Пита. Мог бы посмотреть ей в глаза и сказать: «Пит лжет. Он хочет внести разлад в наши отношения. Ты же понимаешь, что его слова не могут быть правдой».

Вместо этого Джек угрожал жизни ее дяди, спокойным и будничным голосом пообещав его убить. Глядя тогда в лицо Джека, пугающе напряженное, Мег почти поверила, что он способен на такое.

Под конец ужина девочки от усталости чуть ли не падали лицом в праздничный тыквенный пирог. Мег и Джек отнесли их наверх и уложили в кровати. Ненадолго она позволила себе притвориться, будто они – нормальная семья, живущая нормальной семейной жизнью.

Они с Джеком вместе пропели колыбельную, без которой девочки не засыпали. Начало этому ритуалу перед сном положил Джек в ту пору, когда родилась Мари, а потом он решил укачивать всех трех малышек под одну песню. В последний год их совместной жизни он редко это делал, но зато когда делал, то голос его очень нравился дочкам.

После развода Мег, пытаясь избавиться от гнетущих воспоминаний, надумала было заменить колыбельную другой песней из своего скудного репертуара, однако девочки ничего другого не хотели слышать, только «папину песню». Поэтому Мег пришлось продолжить традицию, и вот уже два года она пела одну и ту же колыбельную.

Слушая, как Джек глубоким бархатистым голосом выводит знакомую мелодию, Мег вновь ощутила сладостную до горечи дрожь в горле. Она тихо кашлянула, не доверяя своему голосу.

Они с Джеком по очереди перецеловали девочек и подоткнули им одеяла. При этом девочки хихикали, но старались не шелохнуться. Когда бывшие супруги вышли из детской, Джек положил теплую тяжелую ладонь на плечо Мег, как он часто делал, когда они были женаты. Это была форма молчаливого общения, выражение любви, а еще – гордости за дочерей, их совместное маленькое чудо. И по привычке тех лет Мег была готова переплести свои пальцы с его. Но резко отдернула руку, так и не коснувшись Джека…

Громкая ругань Пита вернула ее к реальности. Оказалось, что, поднимаясь по лестнице, тот уронил сигарный окурок в свою чашку с недопитым кофе, чем вызвал язвительную насмешку жены:

– Как сказал кот, занимаясь любовью с мышкой: «Лучше бы я тебя съел».

Что-то разбудило утомленного Джека, что-то помимо бушующей за окном стихии. И гораздо более приятное. Мягкое, размеренное поглаживание обнаженных плеч и шеи.

Он вздохнул и пошевелился.

Более изощренные поглаживания спустились по его телу ниже, одеяло сползло, и Джек почувствовал прохладу.

– Мег… – пробормотал он, переворачиваясь на спину.

Почти первобытным инстинктом он угадывал нависшее над ним разгоряченное женское тело. Джек вытянул руки, раскрыл для поцелуя губы, хотя где-то в глубине его полусонного сознания мелькнула мысль о подвохе.

Женские руки с нетерпением отбросили одеяло.

– Я так долго ждала этого!

Таня! Джек резко распахнул глаза, хотя в чернильном мраке гостиной ничего не было видно. Попытался сесть, но только запутался в простыне, которую яростно старалась сбросить с него Таня.

– Ты не думал, как это трудно – ждать, пока тот старый дурак наверху уснет? – зашептала она.

– Таня… – Он крякнул, когда она уткнула свой локоть ему в солнечное сплетение. – Это нехорошо.

– Ого, это будет очень хорошо! – Одеяло с простыней полетели на пол. – Попомни мое слово. Будет очень хорошо.

Таня набросилась на него, как доберман на аппетитную кость.

Он схватил ее за плечи.

– А теперь послушай, Таня. Ничего не будет. Я не хочу тебя обижать, но…

– Щетина вновь отрастает. – Таня поскребла ногтями его щеку. – Хорошо.

На Джеке были только пижамные штаны. Почувствовав, как Танина рука рванула резинку, он перехватил ее за запястье и поднял вверх. И тут же зажмурился от яркого луча света, который внезапно ударил ему в глаза.

– Какого черта…

– Я знал это, – донесся сверху хриплый и прерывистый шепот Нила, склонившегося над перилами и озирающего гостиную. – Сукин сын!

Таня выругалась себе под нос.

Едва Нил стремительно сбежал вниз по лестнице, как фонарь заплясал в его руке, выискивая приметы преступного разврата. Джек спешно поправил резинку пижамных штанов.

– Послушай, – вымолвил он. – Все совсем не так, как это выглядит.

Нил фыркнул.

– Я не твоя собственность, Нил, – зашипела Таня. – Я не давала тебе никаких обещаний.

Сноп света от фонаря ударил ей в лицо, и она искоса и вызывающе посмотрела на своего любовника.

Джек едва сдерживал в себе ядовитый сарказм, слушая хныканье Нила:

– Боже, Таня, как ты позволила ему себя уговорить? Я думал, что между нами что-то особенное, между тобой и мной. Я думал, что ты… влюблена.

Она досадливо скривила губы. Резкий свет фонаря подчеркивал каждую морщинку вокруг ее рта и глаз. Кто сказал, что этой женщине двадцать девять лет от роду?

Джек запустил пальцы в свои взъерошенные волосы и произнес:

– Послушайте, ребята, у вас есть много чего обсудить, поэтому…

Луч света хлестнул его по глазам, и он прикрыл их ладонью.

– Как ты могла делать это с ним, Таня? С бывшим зеком. С преступником! – не унимался Нил.

– Хочешь знать правду? Так вот: это меня только заводит, – сказала Таня, высоко вздернув подбородок.

– Что же я должен сделать, чтобы удержать тебя? – Нил хлопнул фонарем по спинке дивана, отчего луч света бешено запрыгал по гостиной. – Разнести вдребезги магазин крепких напитков?

– Бери круче, Нил, – сказала Таня, закатив глаза.

– Ребята, вы не могли бы чуть потише? – умоляюще произнес Джек.

– Раз ты настаиваешь, я сделаю это, Таня, – продолжал скулить Нил. – Я сделаю все, о чем ты попросишь. Все. Ты же знаешь. Мы говорили о…

– Мы говорили о многом, – огрызнулась она. – Слова ничего не стоят. От них лишь скука. Джек не говорит, он действует. До тебя дошло, Нил?

Таня, встав, подбоченилась, и Джек увидел, как она одета… или, скорее, раздета. Прозрачный пеньюар не скрывал ничего.

– Джек не такой, как ты, – бушевала Таня. – Он не хнычет и не умоляет. И не ждет, пока женщина скажет ему, что ей нужно. Он просто делает свое дело. Он…

– Хватит! – прервал ее Джек, вставая. Он поднял с пола простыню и одеяло и швырнул их на диван. Джек уже провел одну бессонную ночь, добираясь до острова из Итаки, и был вымотан до предела. Все, чего он хотел, – это сомкнуть глаза и как можно дольше не просыпаться. – Убери свет от моего лица. Быстро! – велел он Нилу.

Джек почувствовал, как возбуждающе подействовали на Таню его слова, в которых ощущалась грубая мужская сила. Нил медленно опустил фонарь. Джек помнил Нила прыщавым, сопливым ребенком, это было еще совсем недавно.

– Если для тебя это важно, Нил, то я не соблазнял леди, – сказал Джек. – Это была всецело ее инициатива.

– Заткнись! – прорычал Нил. – Ты! Слышишь? Заткнись. И ты тоже! – Луч света качнулся от Тани к верхнему коридору, ведущему к спальням. – Пошли со мной, женщина! Живо!

Таня кинула на Джека выразительный взгляд. Джек понимал, что она вовсе не горит желанием провести ближайший час, притворяясь, будто млеет от грубой демонстрации мужских достоинств своего юного любовника. А Нил, явно ободренный покорностью своей дамы сердца, замедлил шаг и вновь направил фонарь на Джека со словами:

– Если тебе захочется покинуть остров поскорее…

– Не перегибай палку, мальчик, – остудил его Джек.

Луч света качнулся и отполз в сторону. Джек наблюдал, как удаляются их тени, слушая шепот Тани, задабривавшей Нила, потом повалился на диван и натянул на себя простыню. Было трудно вообразить уик-энд хуже этого.

Джон Уилкс Бут, жуя дешевую сигару, прорычал: «Ну и взгляд был у твоей женушки, когда я сообщил ей о том, что ты – паршивый бывший зек!»

Джек-Потрошитель сбросил со стола подсолнечные семечки и вытащил длинный нож с криком: «Я убью тебя, сукин сын!»

Джек накинулся на Бута и несколько раз вонзил ему в сердце нож…

Мег вздрогнула и проснулась. Спальня была погружена в кромешную тьму. Дождь барабанил в окна. Ветви деревьев царапали оконное стекло, как костяные пальцы мертвецов.

Она перевернулась на живот и сунула голову под подушку в надежде заглушить шум бури.

Через какое-то время она вновь проснулась. Перевернулась на спину и почувствовала, что отлежала правую руку. Левой рукой приподняла онемевшую кисть и положила себе на грудь. На минуту-другую Мег замерла, ощущая, как прихлынула к кисти кровь и как закололо кончики пальцев. Потом согнула ожившую руку, перекинула ноги через кровать и села.

По-прежнему было темно. Мег нащупала на ночном столике спички и свечу. При тусклом свете она разглядела, что ручные часы показывают два пятьдесят четыре. Шторм бушевал с неослабевающей силой. Смогут ли девочки уснуть в таком грохоте?

Мег встала и в одной ночной рубашке из фланели вышла со свечою в руках в коридор. Она знала, что внизу, в гостиной, на диване спит Джек.

Осторожно приоткрыв дверь в детскую, Мег на цыпочках вошла внутрь. В комнате стояли две двухъярусные кровати. Мари лежала на верхней койке, причмокивая во сне и прижимая к груди фонарь. Одеяло на верхней койке другой кровати было смято, но сама койка пустовала. Зато на нижней спали в обнимку Нора и Дейзи. Вероятно, Дейзи проснулась среди ночи, испугалась в непривычной обстановке, и тогда, чтобы ее успокоить, Нора перебралась сверху к младшей сестренке. Мег с улыбкой поправила на них сбившееся шерстяное одеяло.

Бесшумно выскользнув из детской, она повернула к своей комнате, но на полпути что-то привлекло ее внимание. Она уставилась в темноту, пытаясь понять, что не так.

На другом конце коридора Мег различила полуоткрытую дверь, ведущую на чердак. Дверь была заперта, когда Мег после ужина проходила мимо нее к себе, это она помнила твердо.

С зажженной свечой Мег пошла по коридору к чердачной двери. Приблизившись, она замедлила шаг, заметив в дверях нечто вроде узла с бельем.

«Белье для стирки», – сказала себе Мег, хотя сердце в груди екнуло.

Она уже поняла, что это такое, и склонилась к полу со свечой.

Отшатнувшись и выронив свечу из онемевших пальцев, Мег закричала пронзительно и долго, как раненый зверь.

Пламя свечи вспыхнуло и погасло. Кругом воцарилась полная темнота.

На нижних ступеньках чердачной лестницы лежал Пит.