Текст книги "Друзей не выбирают...(СИ)"

Автор книги: Овсей Фрейдзон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

  – Привет Габи, приятная неожиданность, не сильно ты балуешь отца своими звонками.

  – Папа, хорош корить, я же не на гулянке, а в армии!

  Кстати, набирал к тебе на работу, но мне твоя Сиги сказала, что ты неважно себя чувствуешь и ушёл домой.

  – Действительно ушёл, но чувствую себя нормально, надо было провернуть кое-какие дела.

  А чего ты меня разыскиваешь?

  – Папа, что это я не могу дозвониться до мамы, хотел её поздравить, а она не поднимает трубку, как-то волнительно – у неё День рождения, а она не досягаема?!

  – Смею заверить, что твоя мама в порядке, почти с самого утра находится под пристальным моим вниманием!

  – Пап, как это понимать, боюсь поверить?

  – Я сам ещё не верю и не могу тебе точно сказать, как дальше у нас будут развиваться отношения...

  – Папа, я что-то не очень понимаю, что ты мне пытаешься втолковать, но это неважно, главное, что вы вместе!

  Дай ей, пожалуйста, трубочку.

  – Не могу, она спит.

  – Так разбуди, я ведь хочу поздравить свою мать с Днём рождения!

  – Сынок, не стоит этого делать, она выпила и, если её поднять, может почувствовать себя очень плохо.

  Я скажу, что ты звонил, хорошо?

  – Хорошо, хорошо, папа, только не обижай маму, она ведь всю жизнь такая одинокая, кроме меня у неё никого нет.

  Галь отключился от сына и тихо произнёс:

  – А я, разве не одинокий, но никто меня не жалеет, а в принципе, зачем нас жалеть, ведь мы можем это изменить.

  Глава 17

  Галь отключил мобильный телефон Веры, а заодно и свой, чтобы звуки вызова не мешали спать женщине, которой он любовался весь сегодняшний день, и хотел продолжить и дальше.

  Занёс в спальню лёгкое плетёное кресло и развалился в нём, уложив ноги на пуфик, заманчиво стоящий возле комода с зеркалом.

  От нечего делать, взял с прикроватной тумбочки блокнот и вчитался в стихи, написанные Верой за последнее время.

  У него создалось такое впечатление, что он незримо явно, а порой тайно присутствует во всех поэтических строках любимой женщины.

  Хоть Галь достаточно хорошо овладел русским языком, но не настолько, чтобы свободно плавать в море поэзии, поэтому часто по многу раз перечитывал одни и те же катрены, стараясь вникнуть в суть порой завуалированных строк.

  Надолго застрял на последнем, может даже вчера написанном стихотворении:

  Памяти река

  В разгаре летний день, а пасмурно на сердце,

  вот-вот и дождь из слёз прольётся по щекам,

  от мыслей о былом мне никуда не деться,

  влечёт меня в него вновь памяти река.

  Не справиться боюсь мне с каверзным теченьем,

  о скалы разобьюсь, зайдя за поворот,

  как надоело жить с тоской и отреченьем,

  искать и отвергать через стремнину брод.

  Я многое смогла, но надо научиться,

  прощения просить, повинного простить...

  С годами не смогла к нему стать безразличной,

  так может дверь открыть и в душу вновь впустить...

  Он несколько раз прочитал последние две строки и тяжело вздохнул.

  Будто бы услышав его вздох, с кровати с закрытыми глазами поднялась Вера и, шаркая по полу босыми ногами, проследовала в сторону туалета. Он внимательно проследил за женщиной, представшей перед ним в одних трусиках, которая, не видя ничего вокруг, прошествовала к унитазу, а, вернувшись, вновь упала на кровать и, закрывшись с головой простынёй тут же затихла.

  Галь даже не заметил, как дрёма навалилась на него, и он забылся глубоким сном, не смотря, на неудобное для этого место. Блокнот так и остался лежать на груди, открытый на последнем стихотворении.

  Из сна его вывел звонкий голос Веры – от неожиданности он вздрогнул и резко присел в кресле, при этом, блокнот сполз с груди и со стуком упал на пол.

  – Галь, что ты тут делаешь, как оказался в моей спальне, как я попала домой, почему ты без спроса взял мой блокнот?

  От потока вопросов можно было захлебнуться, но Галь в ответ только улыбался.

  – Ты чему радуешься?

  Галь продолжал с улыбкой смотреть на разгневанную, смущённую и мало ещё что соображающую женщину.

  Она сидела на кровати, простынь упала на колени, оголив грудь, но Вера пока этого не замечала, уставившись изумлённым взглядом на Галя.

  Постепенно к ней стало приходить сознание и осознание текущего момента – она судорожно подтянула покрывало до подбородка и оглядела спальню:

  – Ты меня привёл сюда, раздел и уложил спать?

  – С двумя пунктами соглашусь, но спать я тебя не укладывал, ты сама вырубилась.

  – Галь, спустись, пожалуйста, вниз, вскипяти чайник для кофе, а я пока приведу себя с большего в порядок и спущусь следом.

  Он не стал возражать, потёр замлевшую шею и, опираясь на палочку, вышел из спальни.

  На кухне решил похозяйничать – достал из холодильника сыр, сливочное масло, разогрел в микроволновке булочки и начал готовить кофе.

  Посвежевшая Вера, в кокетливых коротких шортах и в майке без рукавов зашла на кухню, ни слова не говоря, подошла вплотную к настороженному Галю, забрала из его рук чашку с кофе, поставила на стол и вдруг обвила руками его шею и подставила губы:

  – Поцелуй меня, пожалуйста, я почистила зубы.

  Вновь, как и накануне, трость со стуком упала на пол и Галь плотно прижал к себе горячее тело впиваясь в манящие наслаждением уста.

  Вера вздохнув, с сожалением отодвинулась и взяла в руки спасительную чашку с приготовленным кофе:

  – Ни о какой зарядке и пробежке сегодня речи идти не может!

  Тебе скоро надо ехать на работу, уже почти шесть?

  – Последнее зависит только от тебя...

  – Если бы от меня что-нибудь могло зависеть!..

  – Но, может быть кое в чём я могу тебе посодействовать?

  Вера задумчиво сделала несколько глотков кофе и подняла глаза:

  – Помоги мне забыть прошлое, горькую на тебя обиду и всё то, что может помешать нашему будущему счастью!

  – Вера, мне кажется, что я не совсем тебя понимаю, но я многое готов сделать для тебя и даже не пойти сегодня на работу...

  – А, можешь взять отпуск и увезти меня в горы, в пустыню, в открытое море или в какую-нибудь экзотическую страну?

  Галь рассмеялся.

  – Наверное, смогу и сам этого очень хочу!

  Я уже несколько лет толком не был в отпуске и никуда не ездил, поэтому, не думаю, что возникнут проблемы с начальством, тем более, если ты позволишь мне озвучить причину?

  – Не понимаю, какую причину?

  – Как какую... -я женюсь на прекрасной женщине с ребёнком и мне даже не надо его усыновлять, потому что он и так мой сын!

  – Галь, ты серьёзно?

  – Серьёзней некуда, остаётся только дождаться твоего ответа!

  – Ты мне дашь время на обдумывание твоего заманчивого предложения?

   Галь отпил из своей чашки несколько глотков остывшего кофе:

  – Тебе хватит того, пока я поднимусь

  наверх в твою спальню, приму душ, побреюсь, я видел у тебя одноразовые лезвия, завалюсь на твою постель, и к этому времени, жду тебя обнажённую, когда приляжешь рядом со мной и дашь мне окончательный, но только положительный ответ!

  – Но это ведь шантаж, и ты хочешь воспользоваться моим похмельным состоянием, когда у меня ослаблена воля и нет ни одной причины, чтобы сопротивляться твоему натиску...

  – О каком натиске ты говоришь, кроме невинных юношеских поцелуев у нас с тобой ещё до сих пор ничего не было!

  Вера достала из кармана шортиков мобильный телефон.

  – Иди Галюш, сделай всё то, о чём мне сейчас так пылко сообщил, а я пока отвечу на вчерашние пропущенные звонки, а то, наверное, всполошила всех родственников и знакомых.

  – Наташе я вчера случайно ответил...

  – Тогда с тобой и с ней всё понятно – она тебя подтолкнула на решительные действия, как постоянно давит на меня, угадала?

  – Вера, у тебя очень хорошая подруга и кроме добра, она тебе ничего другого не желает!

  Я думаю, что полчаса мне вполне хватит, чтобы привести себя в порядок – я буду с нетерпением тебя ждать, приходи, как можно быстрей!

  Ему не пришлось ждать, когда он вышел из душевой, Вера, накрывшись простынёй, лукаво улыбаясь, лежала на кровати...

  Глава 18

  Утомлённый ласками, после напряжённого наполненного волнениями предыдущего дня и практически бессонной ночи, Галь забылся глубоким сном.

  Счастливая Вера, напитанная колдовскими любовными соками, лежа оголённой на смятой постели, перебирала в памяти всё произошедшее с ней за минувшие сутки.

  Она прислушивалась к позабытым ощущениям, изменениям, произошедшим в душе и теле и непроизвольно, анализировала последние события и, что может за ними последовать.

  Перевернувшись на бок и, опершись на ладонь, согнутой в локте руки, стала бессовестно разглядывать лицо и тело некогда до безумия любимого мужчины.

  Ей трудно было сейчас ответить себе на вопрос, насколько глубоко опять вошёл к ней в жизнь, спящий рядом человек, который совсем недавно сжимал в объятиях её изголодавшееся по ласкам и сексу тело.

  Все долгие восемнадцать лет их разлуки, она мысленно часто предполагала, что рядом с ней в постели может оказаться другой мужчина, но душа панически отвергала эти мысли, а плоть не отзывалось на похотливые взгляды и комплименты многих претендентов.

  В первые месяцы, после того, как она решительно разорвала семейную связь с изменившем ей мужем, она часто просыпалась по ночам с гулко бьющимся сердцем и мокрыми от вожделения трусиками и вспоминала сны, в которых неизменно присутствовал Галь, с первого их контакта пробудившего в ней страстную женщину.

  Постепенно горечь от предательства вытеснила фонтанирующую страсть, напряжённая учёба в университете, а затем увлекательная работа в купе с заботой о сыне примирили её с отсутствием в жизни элементарного секса и гормоны перестали распалять молодое недоласканное тело, а душа окаменела, всё больше покрываясь мутным налётом памяти.

  На мужественном бледном лице человека, много времени проводящего в закрытом помещении, не смотря, на сон, разгладивший его, она увидела глубокую поперечную борозду, пролёгшую между чёрными густыми бровями, сеть мелких морщинок в уголках глаз и скорбные две линии, уходящие от носа к полным чувственным губам, которые так сладко недавно обцеловывали, казалось бы, все клеточки её отозвавшегося на нежности тела.

  В районе шеи угадывались края шрамиков после многих операций, выпавших на его долю, и которые он мужественно перенёс и вернулся, практически к нормальной жизни.

  Его хромота и в связи с ней некоторая ограниченность движений, нисколько её не шокировали и не мешали видеть в нём импозантного мужчину.

  Впрочем, она любила Галя и вовсе с неподвижными ногами и это никогда не мешало получать с ним полное сексуальное удовлетворение.

  Как быть дальше?!

  Она уже привыкла жить одна, а точнее с сыном, и вовсе этим не тяготится.

  Достигнув определённых высот в карьерном росте, стала вполне независимой в моральном и материальном плане, могла себе позволить любые путешествия, наряды, украшения и другие слабости, свойственные любой женщине.

  Сын её не в чём не нуждался, был окружён любовью и заботой отца и матери и вырос не разбалованным очень даже красивым, умным и душевным мальчиком.

  В том то и дело, что вырос!

  Уже в Штатах они очень редко стали вместе выходить из дому и просто проводить время – понятное дело, он стал взрослым со своими наклонностями, приятелями и времяпрепровождением.

  Взгляд и мысли вновь вернулись к Галю – что делать дальше? Как построить будущие отношения? Нужны ли ей эти отношения, определённые обязанности семейной жизни, изменения в ритме, в распорядке дня, да и разве всё перечислишь и все нюансы учтёшь...

  Она вдруг поймала ускользнувшую раньше мысль – а ведь он не двусмысленно дал понять, что предлагает ей вновь стать его женой!

  Вот, проснётся и надо будет конкретно ответить на его предложение – вот, так дилемма!

  Стараясь не потревожить спящего, ловко перепрыгнула через него и, как была нагишом, уселась за стол и открыла блокнот – строчки сами собой потекли по бумаге:

  Разгладит сон складки печали...

  Упала с ресничек слезинка,

  Сползла по щеке на губу.

  Зачем в сердце боль берегу?

  Храню от любви половинку.

  Солёную каплю лизну.

  Опалит привычная горечь.

  За окнами звёздная полночь.

  В калачик скручусь и засну.

  Разгладит сон складки печали

  И над изголовьем кружась.

  Рисует ажурную вязь,

  Житейских помех не встречая.

  Разбудит под утро гвалт птиц,

  небесная гладь голубая

  и солнце в окно улыбаясь,

  откроют любовь без границ...

  Вера вздрогнула – руки Галя, не дотрагиваясь до неё, пробрались под мышками и ладонями поймали свисающие над столом пышные груди.

  – Галь, ты с ума сошёл, так сделаешь меня заикой!

   – А так?

  И он, приподняв полушария, стал целовать поочерёдно оба, задорно торчащих соска, от касаний нежных губ быстро наливающихся и крепнувших подступающим желанием.

  – Галь, сумасшедший, я сейчас тебя изнасилую!

  – Нет, не получится.

  Лучше встань коленями на стул, приподними попочку, и мы вспомним шалости нашей необузданной юности...

  В считанные секунды Вера достигла такого оргазма, что стены и потолок комнаты, сотрясли её крики на высокой ноте, переходящие в завывания, похожие даже на рыдания!

  После душа Вера упала спиной на постель и разразилась смехом:

  – Галь, если я в ближайшее время что-нибудь не съем, то начну грызть тебя!

  – Так пойдём на кухню.

  Женщина продолжала веселиться:

  – Глупенький, ты зовёшь замуж женщину, давно отвыкшую от хозяйских хлопот, привыкшую к заказной готовой пище, в лучшем случае, перебивающуюся полуфабрикатами.

  – Ну-ну, пока не поздно, просвети меня о других своих слабостях и пороках.

  – Легко – я не убираю в доме, это делает приходящая уборщица, содержу садовника, не утюжу бельё, обувь не чиню, а сразу выбрасываю, когда захватывает работа, забываю про всё и всех на свете, ну, и стала злой, ворчливой, капризной, нетерпимой и не люблю нарушать свой заведённый режим, порядок и пристрастия в угоду кому-либо!

  Ну, чего ты улыбаешься, не поверил, что ли?

  – Знаешь, как говорят у вас в России – лучше семь раз примерить, чем один раз отрезать или доверяй, но проверяй...

  – О, ты уже здорово поднаторел в языке, но одно дело пословицы, а другое действительность.

  – Знаешь, у одной нашей русской сотрудницы я выяснил, как ласково склоняется твоё имя и теперь знаю, что тебя можно называть – Веруня, Верунечка, Верунчик, Веруська...

  – Хватит, хватит, давай я закажу пиццу, а потом продолжу слушать твои изыскания в русском языке.

  Сидя на кухне и с аппетитом поглощая заказанное, Вера решила опередить Галя и попробовать расставить все акценты в их новых отношениях:

  – Послушай, Гальчик, я тоже буду теперь прибегать к ласкательным обращениям, выбранного из русского обихода.

  Так вот, мой милый Галечка, давай не будем спешить и если ты не передумал провести со мной пару недель отпуска в любом экзотическом месте, выбранном тобой, то после приезда вернёмся к этому разговору и вопросу наших взаимоотношений.

  У нас с тобой служба с ненормированным рабочим днём, с командировками и ночными бдениями.

  В связи с этим у нас могут появиться друг к другу претензии, обиды и прочие сопутствующие усталости и плохому настроению негативные моменты...

  – Вера, но, как ты понимаешь развитие совместного будущего, в каком ракурсе предстанет наш союз в глазах сына, близких, сотрудников и всех тех, кто нечаянно очутится поблизости?

  – Галь, не гони лошадей, мы с тобой восемнадцать лет прожили врозь, за эти годы полно воды утекло и многое поменялось в наших статусах, мировоззрении, а главное, в характерах.

  Я не хочу и не буду больше возвращаться к прошлому, в котором в твоём лице была, потеря своего героя.

  За прошедшие сутки, что мы находимся вместе, признаюсь честно, мне было очень хорошо и я больше не смотрю на тебя, как на исчадие ада и виновника всех бед.

  Ты снова пробудил во мне женщину и не только своим статусным предназначением, а ту, в душе и теле которой опять пылает огонь страсти и желание отдаваться определённому мужчине.

  Вера взглянула на колечко, горящее переливающимся сине-зелёным огнём на её изящном пальчике:

  – Галюш, после помолвки обычно проходит год до свадьбы – давай и мы повременим.

  Никто нам не мешает встречаться в свободное время, проводить вместе выходные, отпуск и иногда вечера.

  В глазах всех, о ком ты упомянул выше мы будем выглядеть парой и, главное, что это доставит огромную радость нашему сыну, твоей матери и моей Наташке!

  Ты со мной не согласен?

  Галь улыбнулся.

  – Как я могу с тобой не согласиться – ведь опытный учёный всё разложил по полочкам, да так, что не подкопаешься.

  Но, одно я всё же тебе скажу – жизнь нельзя спрогнозировать, особенно счастье, а вот, ошибки легко совершить, а до конца исправить практически невозможно.

  Глава 19

  Новость о том, что Вера зарыла топор войны очень быстро дошла до слуха не сказано обрадованной Гиле, которая была буквально вознесена на небеса этим известием.

  Видимо счастливый сын сообщил об этом матери по дороге домой, когда вечером покинул женщину, с которой провёл два незабываемых дня.

  Вера сама настояла на том, чтобы Галь временно оставил её одну, и мог в привычных условиях отоспаться, привести себя в боевое состояние, а на завтра утром уже хлопотать на службе об отпуске на ближайшее время.

  После отъезда Галя в доме и на душе у Веры стало пусто и одиноко.

  Она начала слоняться по комнатам, но не могла ни за что взяться – всё падало из рук, не находила себе места и каждое начатое дело казалось совершенно не важным.

  Засела за стихи... и те не шли в голову.

  Раздавшийся звонок, а точнее, мелодия на мобильном телефоне обрадовало и обнадёжило тем, что она сможет скрасить несколько минут с неизвестным абонентом в непринуждённом разговоре.

  Краешком сознания она надеялась, что это Галь, но ошиблась, это была его мать:

  – Девочка моя, какое счастье, прости дорогая, что не поздравила с Днём рождения, пусть с опозданием, но прими мои самые наилучшие пожелания!

  Боже мой, как я за вас счастлива!

  Теперь мне и помирать не страшно – вы снова вместе, я об этом мечтала и молила бога все эти долгих восемнадцать лет!

  – Гиля, Гиля, остановись, дай хоть слово вставить!

  Мама, это прямо на тебя не похоже, такие эмоции, от которых у меня уже закружилась голова.

  – Прости, прости дорогая, я просто очень взволнована!

  Скажи, девочка, а как вы планируете дальнейшую совместную жизнь?

  – А, никак, мама, никак!

  Зачем нам обременять друг друга семейными заботами – у нас, что есть малые дети или мы их планируем?

  Мы, что нуждаемся в материальной поддержке, рассчитывая друг на друга?

  Живя одним домом, разве кто-нибудь из нас двоих будет заниматься хозяйственными делами – ни я, ни он не собираемся бросать свою любимую работу, из-за которой иногда не видим ни дня, ни ночи!

  – Веруш, так, как теперь будет, что-то я ничего не понимаю?

  В голосе пожилой женщины явно слышались расстройство, недоумение и растерянность.

  – Мама, всё будет очень даже хорошо – мы снова везде будем вместе появляться на людях, выезжать в отпуск, проводить выходные и праздники, влиять на нашего сына, ну, и сама понимаешь, отдавать себя друг другу в любовных утехах!

   – Ай, у вас, современной молодёжи, всё не по-людски, а Галь тоже с тобой согласен?

  – А, куда он денется, у него, что есть выбор?

  А, если есть, то он уже не будет связан со мной!

  Последние слова Вера не проговорила, а как будто пропечатала.

  После разговора с матерью Галя, давно уже ставшей ей душевной подругой, она словно утвердилась в расстановке всех приоритетов в дальнейших отношениях с мужчиной, при воспоминании о котором сладко заныло сердечко и захотелось вновь очутиться в его крепких объятиях.

  Оказавшись в своей машине, Галь тут же позвонил матери и сообщил счастливой женщине об их примирении с Верой, не вдаваясь ни в какие подробности.

  Нет, у него не было от матери секретов, просто он сам смутно представлял, как будут выглядеть и развиваться их будущее с Верой, не считая сексуальных утех.

  В своём уютном четырёхкомнатном коттедже, вдруг почувствовал себя неприкаянным, а окружающая тишина, сдавила так, что стало тяжело дышать.

  Уже почти десять лет он живёт в этом доме и никогда не задумывался, что ему тут может быть скучно, грустно и одиноко.

  Вечерами, когда уставший приплетался в свои пенаты, то даже не пытался планировать, как ему скоротать те несколько часов, что выпадали на отдых – к его услугам был уютно обставленный салон, кабинет с компьютером и с тренажёрами, на которых он поддерживал свою физическую форму.

  Кроме личной спальни, здесь была ещё одна комната, оборудованная для сына, который хоть изредка, но всё же гостил у отца – Вера никогда не чинила этому препятствий.

  Заведя машину на стоянку, Галь привычно переоделся, приготовил себе кофе и с чашечкой вышел на задний дворик, густо поросший деревьями и кустарником, откидывающих на примостившийся здесь столик постоянную тень.

  Из находившейся под столешницей закрытой полочки для хранения всяких мелочей, которые вдруг могут понадобиться, сидящему во дворе хозяину, он достал пачку сигарет и зажигалку – редко, но всё же иногда он позволял себе выкурить одну-две сигаретки в день, но не больше.

  Волна едкого сладкого дыма божественно обволокла лёгкие и он следом отпил глоток кофе – ну, почему, всё, что приятно, вредно для здоровья?!

  Вот, и пришёл он к тому, о чём долгие годы мечтал – Вера, опять стала его Веруш!

  Конечно, выдвинутые ею условия, не могли в полной мере соответствовать тем представлениям, как он рисовал их счастливую семейную жизнь, но, в какой-то мере, он всё же принимал её доводы, а главное, очень даже изменившуюся женщину, превратившуюся из неопытной наивной девушки, в матрону с волевым характером и своеобразными взглядами.

  Да, похоже, Наташа была права – никакого мужчины за эти годы у Веры не было и это, при её таком-то необузданном темпераменте и сексуальном голоде!

  Так, надо будет завтра в срочном порядке полностью разорвать всякую связь с двумя любовницами, с которыми он иногда проводил выходные и выезжал на несколько дней на отдых в Эйлат или на Мёртвое море.

  Не оттягивать на долгий срок, а уже завтра начать ходатайствовать об отпуске и заказать билеты, только пока не знает куда... но, это не так важно, придумает и билеты ему всегда добудут, всё же должность позволяет воспользоваться иногда этой привилегией их службы.

  Но, всё же, как на работе представить свою новую пассию – любовницей, невестой, приятельницей... – вот, так дилемма!

  Хотя, какая тут проблема – бывшей женой, с которой нашли пути к примирению.

  Оставшаяся неделя до приезда Наташи с дочерью пролетела для Веры, как один день.

  Каждый вечер они встречались с Галем и не только в постели, но и в уютных ресторанчиках на берегу моря, где по сути, знакомились друг с другом, ведь за годы, проведённые в разлуке они оба здорово изменились, а точнее, выработали у себя определённый стереотип мышления, поведения, привычки, вкусы и всё то, что этому сопутствовало.

  Дневные свободные от общения с Галем часы Вера тоже проводила не праздно, она посетила Хайфский Тенхнион, где с ней наметили будущий фронт работы, определили курсы, с которыми она будет заниматься и предложили создать группу талантливых студентов по типу, что у них была когда-то с профессором Зивом.

  Руководство Техниона обязало её уже в середине августа приступить к работе и надо было составлять план занятий и практической деятельности, вплотную подойти к формированию групп, провести оповещение и собеседования с потенциальными молодыми учёными.

  Всё складывалось, как нельзя лучше – уже через три дня после её Дня рождения, Галь ей сообщил свой план совместного отпуска – они первого августа летят до Милана, там снимают на прокат машину и спускаются по «сапогу» полуострова на самый юг Италии.

  Он уже распланировал, как они будут двигаться по дорогам, по пути посещая крупные интересные города, включая Флоренцию, Венецию, Барри, Неаполь и другие места, какие только им захочется увидеть.

  На всякий случай, он всё же оставлял им право свободного выбора маршрута и места стоянок и ночёвок.

  Вера беспрекословно приняла идею автомобильного путешествия, как и страну, где они когда-то в юности побывали первый и последний раз вместе за границей.

  Ту поездку в Рим она вспоминала долгие годы!

  Двадцать первого июля в среду Вера поехала в аэропорт встречать великих путешественников, по которым очень соскучилась.

  Как она только могла пять лет прожить без Наташи в Штатах?!

  Мать с дочерью, с загорелыми до черна лицами, с криком и смехом набросились на Веру и буквально затискали и зацеловали её, выражая радость от встречи:

  – Верка, сучка рябая, ты почему без красавчика, что опять поцапались?

  Вера смеялась в ответ:

  – Ни за что, я его теперь уже не отпущу и не позволю всякой прошмандовке залезть к нему в штаны!

  Ой, Патрисия, прости меня, старая дура чересчур разговорилась!

  – Тётя Вера, я ничего не слышала и плохо понимаю ваш русский язык, ведь мы все десять дней практически говорили только на испанском!

  Девушка лукаво улыбалась, и Вера опять невольно отметила её схожесть с Галем.

  На завтра к вечеру в доме впервые после призыва в армию появился Габриэль.

  Он был, как и Наташа с дочерью загоревшим, но его загар был совсем другого свойства, выглядел похудевшим и будто бы возмужавшим, и это всего лишь за какие-то неполные три недели.

  Парень сбросил с плеч огромную солдатскую сумку в стиральной комнате:

  – Мам, разбери, пожалуйста, там всё грязное, утром к воскресенью должно быть всё выстиранным.

  – Сынок, мне стать по стойке смирно и, что и как нужно отвечать, я ведь в армии не была...

  Наташа подсказала:

  – Есть, командир!

  И нужно отдать честь.

  – Вот, сейчас я и отдам – а, ну-ка, быстро разбери сам свою сумку, отдели светлое от цветного и закидывай по очереди в машину, прислугу нашёл!

  – Мам, но мне ведь надо помыться, собраться, через два часа ребята ждут.

  Ну, пожалуйста...

  – Хорошо, я вывешу чистое и закину следующую партию, а впредь, чтобы в таком приказном тоне со мной не разговаривал, понятно?!

  – Есть, мой командир!

  Габи убежал наверх мыться, бриться и собираться на встречу с друзьями и тут Вера поймала затравленный взгляд Патрисии, с которой её сын только мимоходом поздоровался.

  Мать недоумевала радоваться ей или огорчаться новому отношению парня к девушке, потому что не знала всю подоплёку этого холода со стороны Габи к Патрисии, как и глубины их предыдущих отношений.

  Тем временем Наташа позвала дочь, помочь ей развешать гардины, а Вера поднялась в комнату сына, который уже вышел из душа и в трусах разгуливал по комнате:

  – Если я зайду к тебе, не буду сильно отвлекать и смущать?

  – Мамуль, ни сколько, сейчас натяну шорты.

  Мне папа сказал по телефону, что вы собираетесь в отпуск в Италию...

  – Ты спрашиваешь или утверждаешь?

  – Мама, я радуюсь за вас!

  – Ну-ну, а скажи мне, какая кошка пробежала между вами?

  – Между кем?

  – Мальчик мой, не держи свою маму за дурочку – почему ты так холодно поздоровался с Патрисией?

  – Мам, давай договоримся с тобой на грядущее, что у каждого из нас есть своя территория, куда не стоит залезать, ты согласна?

  – Согласна, но они живут у нас в доме и это накладывает, а особенно на меня, дополнительные правила поведения и ответственности...

  – Мама, не умничай – ты не забыла о чём совсем недавно меня просвещала в плане генетики, а теперь вдруг встала на противоположную сторону.

  – Никуда я не встала и все свои прежние утверждения могу повторить опять, как и ответить за каждое сказанное тебе слово, но это не значит, что надо от горячей дружбы перейти к полному отчуждению.

  – Мам, нет никакого отчуждения, но она хочет, чтобы я в ней видел свою подружку и только с ней проводил свободное время, а у меня появилось столько интересных друзей, у нас свои разговоры, свои развлечения, а она ещё ребёнок, её даже в солидный паб не пустят из-за возраста!

  – Ладно, сынок, пойду, не буду тебе мешать собираться.

  – Мам, а можно тачку взять?

  – Бери, вроде никуда сегодня не собираемся, а если что, так твой папа на своей за мной заедет.

  Мне уже сообщили, что моя новенькая находится в порту на растаможке – дня через три-четыре буду рассекать на новой.

  – А мне старую отдашь?

  – Нет, её я уже продала Наташе.

  – А про меня ты подумала?

  – Подумала – на твоё двадцатилетие скинемся с папой и подарим тебе что-нибудь крутое!

  Вера видела, что парень остался не совсем доволен её решением, но это сейчас мало волновало. Оставшись одна, заходила взад и вперёд по комнате. Она не могла себе простить, что так взяла в голову отцовство Галя по отношению к Патрисии.

  Столько себе навоображала, столько нарасстраивалась, а всё разрешилось, само собой.

  Глава 20

  В эти выходные дни, когда Габи впервые пришёл на побывку из армии, мать очень мало виделась с сыном, потому что он уезжал вечером с друзьями на машине, возвращался поздно ночью и до полудня отсыпался в своей спальне.

  Глядя на поскучневшую Патрисию, Вера мысленно жалела девушку, которая за два месяца после их возвращения из Штатов в Израиль явно всей душой прикипела к её сыну.

  Она даже сердцем была на стороне девчонки, для которой это возможно было первым девичьим увлечением, а там кто его знает, может быть и любовью.

  Сама она тоже мало находилась у себя в доме, потому что в пятницу днём Галь увёз её на обед в ресторанчик на набережной, а после этого они заехали в его коттедж.

  Мужчина хотел показать ей своё устроенное гнездо, в котором он на протяжении долгих лет коротал одиночество.

  В последнем Вера очень даже сомневалась, но окончательно решила для себя, вообще не касаться их личной жизни на протяжении всего восемнадцатилетнего периода со дня развода.

  Если и были у Галя в жизни женщины, следов их присутствия в домике она не обнаружила и даже ни единым словом не обмолвилась с ним на эту тему.

  Вера для себя утвердилась окончательно, если выбран путь к примирению, то надо постараться простить всё раз и навсегда и больше не касаться этой болезненной темы, а иначе лучше было не возобновлять любовные отношения по уровню близких к семейным.

  Приехав после обеда в гости к Галю на несколько часов, она задержалась там более, чем на сутки.

  Понимала, что ведёт себя крайне необдуманно, не последовательно и даже легкомысленно, но ничего с собой поделать не могла.

  Она не придала большого значения тому, что сын пришёл из армии на побывку, что в доме маются от скуки Наташа с Патрисией, оставшиеся на выходные по её милости без машины, что она достаточно взрослая и умудрённая годами женщина, в объятиях нежного любовника буквально потеряла голову.